Сказочные Вечеринки

У причала

Настроение у графини явно было чудесное: она много смеялась, радовалась хорошей погоде, а дойдя до реки и вовсе расшалилась, как маленькая девочка. Звегинцов в очередной раз отметил, что Евдокия Ильинична не боится действовать наперекор стандартам и условностям, а еще важнее: она не только на словах пренебрегает мнением досужих сплетников. Девушка смело стянула обувь и спрыгнула с причала в воду, не заботясь о том, что могут подумать о ее поступке случайные свидетели. Может, и была в этом некоторая доля безрассудства, но графине, по сути, не о ком беспокоиться, кроме себя самой, ее поступки отразятся лишь на ее репутации. Он был лишен роскоши думать только о себе: ему всегда приходилось действовать с оглядкой на чувства близких людей. Пожалуй, в этом плане он мог даже немного позавидовать свободе Евдокии Ильиничны.
Улыбнувшись брызнувшей в него водой девушке, он счел своим долгом предостеречь ее:
- Не оступитесь, Евдокия Ильинична, иначе промокнете, а в мокрой одежде и простыть недолго, несмотря на жару.
Он подошел к краю причала, поднял ботиночки и зонтик, оставленные веселой купальщицей, и понес их к берегу, чтобы девушке не пришлось бегать босиком по доскам, когда она выйдет из воды.
- Обгореть не боитесь? – осведомился он. - У воды солнце особенно злое. Анюта моя купаться очень любит, но днем на речку не ходит, только утром или вечером. Помнит, как два дня вся в сметане просидела. Вы ведь не хотите вместо бала сидеть обмазанной сметаной? К тому же, скоро наверняка появятся слуги, чтобы готовить все для пикника, а за ними и гости соберутся.
Он устроил пожитки графини на траве и подал руку выходящей из воды девушке.
- Кстати, о бале: не подарите мне танец, если, конечно, вы еще не все их обещали?

На берегу у причала

Шалость удалась лишь частично: Звегинцов не отругал Докки (впрочем, он вряд ли мог повысить голос на женщину), не обиделся, но и не рассмеялся, только улыбнулся. И улыбка ему удивительно шла: она была искренней и доброй, улыбались не только губы, но весь Николай Александрович, и улыбался он ей, Докки, и это было приятно. Она отвыкла от настоящих, а не приклеенных к лицам улыбок.
Он еще и озаботился тем, чтобы Докки не упала:
– Не оступитесь, Евдокия Ильинична, иначе промокнете, а в мокрой одежде и простыть недолго, несмотря на жару.
– Благодарю, тут мелко и песок, – ответила Докки тоже с улыбкой.
– Обгореть не боитесь? – осведомился Звегинцов. – У воды солнце особенно злое.
А вот об это она как-то не подумала, надо было взять зонтик, а не бросать его на причале, но графиня была так увлечена осуществлением своего коварного плана, что напрочь забыла и про зонтик, и про солнце.
– Я уже выхожу, благодарю за заботу, – Докки, осторожно ступая и поддерживая юбку, прошла по воде до самого берега. – Я так обрадовалась реке, что забыла обо всем на свете.
Она не выдержала и снова рассмеялась, когда Николай Александрович рассказал про злоключения дочери:
– Анюта моя купаться очень любит, но днем на речку не ходит, только утром или вечером. Помнит, как два дня вся в сметане просидела. Вы ведь не хотите вместо бала сидеть обмазанной сметаной?
– Пожалуй, блюдо графиня Аристова в сметане мы сегодня заказывать не станем, – Докки представила себе это в красках, в том числе и себя в сметане, как карася.
Спутник очень тактично напомнил девушке, что стоит уже выйти из воды и обуться:
– К тому же, скоро наверняка появятся слуги, чтобы готовить все для пикника, а за ними и гости соберутся.
– Вы правы, Николай Александрович. Сплетни и слухи – последнее, что вам необходимо. У вас дочь на выданье, – Докки приняла протянутую руку и вышла на берег. Машинально ища, куда бы присесть, чтобы обуться, не шокируя Звегинцова своими голыми ногами.
– Кстати, о бале: не подарите мне танец, если, конечно, вы еще не все их обещали? – неожиданно спросил он.
– Конечно, какой хотите, моя карне еще абсолютно пуста – господа, гостящие в имении, имели честь танцевать со мной в столице и, вероятно, будут искать кого помоложе, – спокойно проговорила Докки, усаживаясь наконец на поваленное дерево вполоборота к Звегинцову и беря в руки обувь. – Буду рада станцевать с вами второй вальс и, если пожелаете, котильон. Не знаю, какие танцы будут на бале. Долли не объявила программу заранее. Впрочем, на бале соберется весь уезд, как я слышала, так что у вас будет с кем танцевать, вальса, вероятно, вполне хватит: мое место теперь с матронами на креслах. – Докки достала из кармана платок, ловко отерла ступню, быстро надела на нее носок и ботинок и зашнуровала его, потом проделала то же самое со второй ногой, опустила брючины ниже, встала, одернула юбку и села снова. – Хотела бы я еще на лодке покататься, но, вы правы, сейчас уже все соберутся, – она не договорила, потому что увидела купца Демидова с актрисой, они шли чуть в стороне и о чем-то беседовали, потому не заметили графиню и ее спутника.

- Правильные вопросы вы задаете, Александра Ивановна – Демидов усмехнулся – мы открываемся "Русалочкой". Масштабный спектакль, дирижером пригласили Рахманинова, сказочные декорации рисует Васнецов. Все у нас есть, кроме актрисы на главную роль. Вот как раз свою «Русалочку» я и искал и надеюсь, обрел в вашем лице. Никто лучше вас эту роль не сыграет. А прочие скучные вопросы давайте оставим моему поверенному. Обещаю, что все ваши требования будут исполнены.
Они остановились у самой воды.
- Император любит все русское, как и я. Надеюсь видеть его и Марию Федоровну на премьерном спектакле. – Демидов указал вперед – Видите, на том берегу реки уже мои земли, имения, угодья. Школы там строю, больницы…но вот искусство моя истинная страсть. И деньги, само собой. Но на фабриках, заводах пыль, шум, грязь, а вот в театре, в галерее, среди прекрасного будто и сам делаешься чуточку лучше. Поэтому я свой театр хочу и чтобы он стал лучшим и еще хочу, чтобы вы вошли в историю русского театра. И в моих силах это обеспечить. Скоро ваше имя станет известно по всей империи и далеко за ее пределами. Я успех чую за версту, дар такой у меня.
Сергей Сергеевич легонько прикоснулся губами к ее ладони.

В роще на пенечке

Елена Петровна и в самом деле немного притомилась и желала бы отдохнуть. И Жорж ее вполне понимал, ему тоже пришлось рано встать, чтобы успеть одеться, перекусить и приехать вовремя. Но это он. Дамы, однозначно, собираются дольше.
Какая она милая и безыскусная, живая, – подумалось ему. – Хорошо с ней рядом, покойно.
При словах Элен «сесть на траву» первым порывом Жоржа было снять мундир и подстелить его, чтобы девушка не сидела на земле, он даже начал расстегивать пуговицы, но потом подумал, что остаться в одной рубашке рядом с девицей, которая ему даже не невеста – не просто неприлично, а неприлично до крайности, и снова застегнул верхние пуговицы. За этим занятием Жорж замешкался, и Елена Петровна снова позвала его, радостно смеясь.

– Задумался, простите, Елена Петровна, – Жорж подошел и встал рядом с Элен. – Думается мне – сидеть на траве плохая идея. Недавно были дожди, земля может быть сырая, вы замерзнете, да и платье испортится. Давайте поищем какой-то пенек или дерево упавшее. Не может быть, чтобы ничего такого рядом не оказалось. – Он предложил Элен руку, они прошли еще немного вперед, туда, где аллея делала резкий поворот, и вот за этим поворотом как раз и оказался пень, вполне подходящего размера – широкий и невысокий. Жорж достал из кармана платок, протер это импровизированное кресло, помог девушке на нем устроиться, а сам расположился рядом на траве.
– А отчего вы, Елена Петровна, с отцом живете в деревенской глуши, а не с кем-то из сестер в столице? – неожиданно спросил он. – Если я задал неудобный вопрос, не отвечайте. Просто вы умны, красивы и, как я понимаю, с приданым. В столице вы могли бы сделать достойную партию.

Аркадий прекрасно понимал, что играет с огнем. Впереди его ждет блестящее будущее, брак по расчету, благословление государя или любовь.
И, казалось бы, выбор очевиден.
Он держал крепко Дарью Петровну за руку и понимал, что не хочет ее никогда отпускать.
Одно неосторожное слово и девушка снова исчезнет из его жизни.
- Дарья Петровна, - Трубецкой замолчал. Он понимал прекрасно, что сейчас делает самый главный выбор в своей жизни.
Девушка прямо посмотрела в глаза князя, ожидая его дальнейших слов.
- Дарья Петровна, я люблю вас.
Долли прикрыла глаза переваривая слова Трубецкого.
- Вы прекрасно знаете, что государь будет в гневе, едва я откажусь от его предложения. И гнев его может пасть и на вас.
Дарья Петровна открыла глаза и посмотрела на Аркадия.
- Готовы ли вы принять его немилость и быть со мной? Я хочу быть с вами до конца своей жизни. Но не хочу, чтобы вы как-то пострадали.

Вот уж чего не ожидал Алексей от кроткой с виду «снежной» Нины, так это столь пламенной речи. Яркой и быстрой, будто бы она боялась сбиться, растерять слова. Поэтому молча слушал, глядя на листы, исписанные отнюдь не суммами долга, а химическими формулами. И все бы ничего, Алексей попытался бы извиниться за свое варварское поведение, воистину не достойное внука светлейшего князя Воронцова, однако она знала. Нина Чарская все знала о векселях и бросала ему в лицо, будто карточный шулер обманом сложенный флеш-рояль.
Алексеем владели смущение и гнев, будто два воинства, сошедшихся в битве за главенство над разумом. Где-то на задворках сознания здравый рассудок умолял дать «снежной» Нине желаемое, выслушать и не перебивать – сущая малость для хорошо воспитанного молодого человека. Он искренне старался быть тем, кем требовала фамилия и даже смог сохранить лицо, подавив негодование. Но взращиваемое гувернерами легко вытеснил порок Петербурга – «Дочь фараона», что за кулисами продолжала играть для одного лишь Алексея.
- А если и я потребую долга? – он вернул слишком смелой для скромницы особе вызов, глядя, как вышедшее из-за облака солнце золотом засияло вокруг нее, будто софиты Мариинского театра. – Отчего уверились, будто знаете, что в моем вкусе?
Воронцов сделал шаг на деревянные ступени беседки, скрипнувшие жалобно под ногами, приблизился к девушке. Посмотрел по-иному и увидел то, чего прежде не замечал, потому как «Дочь фараона» всегда оставляла это на виду. А Нина прятала так глубоко – будто на дно души опускала тайну – огонь пылающий внутри.
- Так вы, Нина Ивановна, хотите выучиться на… химика? – продолжил Алексей, едва ли представляя, что даст Лейпциг ее будущему. – Сколь велика тогда станет ваша свобода?
Векселя, проклятие червовых карт эти векселя, когда сердца сыпались на Воронцова весь вечер, будто бы в любви признавались. Ни в том, ни в другом Алексею не везло, потому как «Дочь фараона», словно из тумана сотканный сон, растаяла после дуэли в Стрельне. Ее интересовали деньги любовника.
А ныне все перевернулось вверх тормашками – и деньги интересовали Воронцова. Будь не ладен светлейший дед, взявшийся воспитывать внука рублем. Он и с сыном так поступал, стоило наперекор пойти, а теперь даже имени не произносил, потому что горечь утраты затапливала. Надменный и высокомерный старик – Алексей знал с младых ногтей, что в деда таким же горделивым рос. Не в отца.
- Я соглашусь на ваше предложение, если поцелуете меня, - вымолвил он, склонившись к едва ли снежной – ведь девичья кожа пылала румянцем – Нине.

- Я вам отвечу, Георгий Александрович, - сказала Елена. - Знаете, я почему-то ожидала ваших вопросов…Прошу, не перебивайте меня сейчас, - торопливо произнесла она, заметив, что он хочет что-то сказать. - Иначе я передумаю.
Она вновь замолчала, собираясь с мыслями, внутренне взвешивая каждую фразу, каждое слово, которое собиралась произнести. Откровенность ее, разумеется, имеет допустимые в разговоре между мужчиной и женщиной, не связанных общими узами, границы. Впрочем, интерес князя к ее скромной персоне мог быть как пустым любопытством, так и искренним желанием понять. Разве сама она не пыталась узнать некоторые подробности о нем? И, признаться, потерпела здесь фиаско…
Елена взглянула на Загряжского. Его красивые серо-зеленые глаза
смотрели на нее спокойно и внимательно.
-Если вам любопытно, отчего я не уехала в столицу, то вот вам мой ответ, Георгий Александрович, - сказала она, улыбнувшись. - Родных сестер у меня одна, Наталья, я говорила вам о ней, помните? А двоюродные только братья, и в столице никто из них не живет. Есть, правда, столичная тетушка, но мы с ней не особо близки. Не спрашивайте, почему, у меня нет ответа.- Елена вздохнула. - А когда умерла маменька, я не смогла оставить своего отца одного: он тяжело переносил одиночество. Да и в доме в тот момент нужна была женская рука…Впрочем, я совершенно не против, если Петр Николаевич женится вновь, скажу вам по секрету, я сама предложила ему посвататься к Мещерской. Хотя, как я теперь вижу, сердце Долли задето и очень серьезно. Я желаю ей только счастья, она этого заслуживает…А если вы хотите знать, отчего же я сама не вышла замуж, то позвольте мне не отвечать на этот вопрос. И вообще, хватит говорить обо мне, Георгий Александрович, расскажите лучше, как вы нашли наше местное сообщество?

Долли слушала Трубецкого и не могла поверить тому, что слышит. Неужели это правда?
- Ваше высочество, мне кажется с тех самых пор, когда вы вручили мне ту розу на балу, участь моя была предрешена. Жизнь словно разделилась надвое, я только и думала, что о вас. И, поверьте, это не просто увлечение кокетки блестящим князем из августейшей фамилии. Когда вы сказали, что не вольны себе, я уверилась, что вы меня совсем не любите и никогда не предложите связать с вами судьбу.



Борясь с подступающими так некстати слезами, Мещерская добавила:
- Вы думаете, трудности меня пугают? Да, будь вы простым офицером, все оказалось бы намного проще…но я готова последовать за вами на край света, если нам придется навсегда оставить родину, если даже вас сошлют на Кавказ или вы окажетесь в Петропавловской крепости – я буду рядом, потому что твердо знаю, только с вами могу быть счастлива.
Она взяла цветок магнолии и, слабо улыбнувшись, вставила в петлицу на лацкане его пиджака.
- Я ведь…я ведь давно целиком и полностью ваша, Аркадий.
Долли едва успела договорить - конец фразы утонул в нетерпеливом, жадном поцелуе, которым князь накрыл ее губы. На который она охотно ответила. Которому, казалось, не будет конца…
- ДарьПетровнаааа…барышняяя…ДарьПетровнааа…вы где!? – послышался совсем рядом звучный громкий голос Яшки.
Трубецкой со стоном отстранился, а Долли хихикнула, спрятав лицо у него на груди.
- Меня там, поди, все гости обыскались – хороша именинница. Пойду первой, спасу остатки своей репутации – она подмигнула.
Сделала пару шагов вперед, потом вернулась и еще раз быстро поцеловала Аркадия.
Долли выбежала на дорожку и, запыхавшись, крикнула:
- Яша, я здесь! Давай, созывай всех к столу.
_________________

Любопытство – не порок. Именно это качество порой способствовало совершению множества открытий, зачастую величайших.
- Потому что мы заключим с вами сделку. Если нужно заверим все…с помощью соответствующих бумаг… - пробормотала Нина, внезапно почувствовав, что перестала быть главной в этом разговоре и каким-то обазом оказалась прижатой к мраморной колонне, подпирающей стену беседки – Образование – ключ ко всему, Алексей Михайлович. Вы в своем доме хозяин? Вы вольны распоряжаться собою? Вот и я так хочу. Заниматься любимым делом, наукой, которая, если повезет, возвысит меня над условностями. Если открытие совершено, не важно, кто его сделал – мужчина или женщина. И если женщине это запрещено…тогда я буду первой, кто запрет нарушит.



Нина нервно сглотнула. Разумеется, для Воронцова все забава, не привык он быть в такой позиции, когда барышня выступает с требованиями, ратуя за равное партнерство. Она была уверена что это и только это заставило его высказать подобное предложение.
Она хотела было возмутиться, но…любопытство. Ни разу в жизни Чарская не целовалась. Воспитанная в Смольном институте, она мало находилась в мужском обществе. Пребывание в компании Долли, вечно окруженной поклонниками, поправило эту ситуацию лишь отчасти. Скромную компаньонку старались не замечать, а те немногие знаки внимания, что ей оказывали не находили никакого отклика в сердце.
А может, она действительно, совершенно не такая, как остальные девушки? Кто знает, вдруг с ней и правда, что-то не так? И ей это все чуждо? А доказать данную теорему можно лишь опытным путем.
- Хорошо, Алексей Михайлович, я согласна. Но это будет лишь раз. Только один поцелуй.
Нина закрыла глаза, а оказалось, что бояться-то ничего и не надо. Она попыталась подыскать в уме и обозначить как-то возникшее у нее во время прикосновения губ Воронцова к ее губам томление, но не смогла.
Алексей перевел дух, а потом внезапно поцеловал ее снова.
Нина с размаху залепила ему пощечину.
- Договор был на один поцелуй! Больше без моего дозволения вы ко мне не прикоснетесь! Или сами оплачивайте свои векселя!
Чарская круто развернулась и бросилась прочь из беседки обратно к месту пикника.
Но отчего, пощечину получил Воронцов, а щеки пылают румянцем у нее?

- Долли, - едва слышно прошептал Аркадий. Никогда в жизни он и подумать не мог, что будет так краснеть перед девушкой за свои поступки. Как он мог так обидеть ее.
Каждое слово Дарьи Петровны вселяло в Аркадия уверенность в своих силах и в своем решении. Он и мечтать не мог о любви такой прекрасной девушки.
Долли вставила цветок магнолии в петлицу на лацкане пиджака Трубецкого.

Аркадий больше не мог сдерживать свои эмоции, он крепче прижал к себе Дарью Петровну и поцеловал ее.
В этот момент он чувствовал себя таким окрыленным, словно могучие крылья выросли у него за спиной, которые укроют и Аркадия и его возлюбленную от всех бед.
- ДарьПетровнаааа…барышняяя…ДарьПетровнааа…вы где!? – послышался совсем рядом звучный громкий голос Яшки.
Трубецкой был вынужден прервать поцелуй. Это было нелегко.
Долли уткнулась лицом в грудь князя и хихикнула. Лицо Аркадия осветила широкая улыбка.

Долли подмигнула Трубецкому, еще раз прижалась к его губам в легком поцелуе и растаяла словно первый снег, оставив ощущение приближающегося праздника.

Трубецкой переждал некоторое время, наслаждаясь ароматом цветка магнолии на лацкане.
Мысли его были полны надежды и счастья.
Как все просто становится, когда принимаешь решение.

У реки

- Боюсь, что в данной ситуации сплетники отнеслись бы ко мне куда благосклоннее, нежели к вам, - помогая девушке выйти из воды, возразил Звегинцов. – Потому будет лучше вовсе не давать им повода для сплетен.
«Да и Илья Николаевич мне бы не простил, если бы я скомпрометировал его дочь», - впрочем, озвучивать эту мысль он не стал.
- Буду с нетерпением ждать возможности с вами вальсировать, - он не стал смущать девушку, приводящую себя в порядок, и отвернулся, но заметить узкую изящную ступню успел. – Мне кажется, вы снова преувеличиваете: такой красивой барышне рано сидеть в углу с матронами, а то, что никто не успел пригласить вас на танец раньше, скорее всего, связано лишь с одним – никто не знал, выезжаете ли вы уже или предпочтете остаться дома.
Предложив Евдокии Ильиничне руку, Звегинцов повел девушку к месту пикника.
- Если представится возможность воспользоваться лодкой до бала – можно и прокатиться, но все будет зависеть от времени.
Он тепло улыбнулся спутнице. Кажется, рядом с этой девушкой он улыбался почти так же часто, как и рядом с Анютой.
Появление именинницы моментально внесло оживление в атмосферу: забегали слуги, гости начали стягиваться к уставленным угощениями покрывалам.
Подняв бокал с вином, Звегинцов предложил тост:
- За Дарью Петровну, озаряющую своей красотой любой день, за ее доброе сердце, дарящее тепло даже самым малым созданиям Божьим, по велению которого в «Отрадном» создана такая обширная голубятня для почтовых голубей, и за ее гостеприимство, благодаря которому мы все здесь сегодня собрались!
Выпив, он отсалютовал бокалом Демидову:
- Прекрасное вино, должен заметить, достойное прекрасной именинницы!

У реки, пикник

И снова Звегинцов проявил себя джентльменом, заметив, что не стоит давать уезду, а на пикник и бал съехался почти весь уезд, повод для сплетен.
– Да, злые языки страшнее пистолета, – согласилась Докки. – Порой расскажут то, чего не было и быть не могло, так, словно сами все видели, – она усмехнулась.
Николай Александрович был рад, что Докки отдала ему вальс, и она отметила себе непременно записать это в карне по возвращении в усадьбу.
Обувшись, она повернулась к собеседнику, и он тоже повернулся к ней. Ее его такая забота не только о ее репутации, но и ее душевном спокойствии порадовали, и девушка снова подумала о том, что ей приятно общество соседа. Приятно настолько, что она и дальше желала бы оставаться рядом с ним, во всяком случае, на пикнике. В душе ей было немного стыдно за свои шалости, чай, не девочка, но извиниться показалось еще нелепей.
– Мне кажется, вы снова преувеличиваете: такой красивой барышне рано сидеть в углу с матронами, а то, что никто не успел пригласить вас на танец раньше, скорее всего, связано лишь с одним – никто не знал, выезжаете ли вы уже или предпочтете остаться дома, – сказал Звегинцов.
– Да нет, увы, дело обстоит именно так, – Докки смущенно пожала плечами, чтобы скрыть, что комплимент Николая Александровича, назвавшего ее, старую деву, красивой и молодой, был ей приятен. Да, он воспитанный мужчина, и говорить подобные словеса девушкам обучен едва не с пеленок, но ей показалось, возможно только показалось, что Звегинцов говорил искренне, и что ему тоже приятно ее общество. Но она все-таки не преминула добавить: – Еще в тот год, когда жив был папА, и мы выезжали, охотников пригласить меня было мало. Je suis une vieille fille (я старая дева (фр.)), – нисколько не манерничая, спокойно произнесла графиня. – Мужчины же чаще всего выбирают в партнерши для танцев ту, кому смогут впоследствии сделать предложение. Мне двадцать шесть, и мой шанс на счастливое замужество утерян, впрочем, мы с вами говорили о том – я сама не хотела замуж за тех, кто предлагал, и не нашла того, за кого бы пойти захотела. – Тут голос ее неожиданно прервался, она замолчала и была рада, что Звегинцов сменил тему, а также тому, что и в самом деле начали собираться гости, и слуги накрывали столы на пикник.
– Если представится возможность воспользоваться лодкой до бала – можно и прокатиться, но все будет зависеть от времени, – улыбнулся Звегинцов.
– Боюсь, что после пикника не успеть, да и народу много, шумно. Я вообще упустила из виду, что пикник будет тут, хорошо хоть успела выбраться из воды до его начала, – она тоже тепло улыбнулась Звегинцову и посмотрела на него. – Разве завтра поутру покататься? Если будет возможность, я думаю остаться ночевать сегодня тут. Долли предложила. Бал завершится поздно.
Они как раз подошли к столам. Николай Александрович предложил Докки бокал вина и, подняв свой, произнес здравицу в честь именинницы. Докки понравился тост, особенно последние слова о том, что благодаря этому событию все сегодня тут собрались, и Провидение предоставило ей возможность чуть лучше узнать соседа и проникнуться к нему теплом, чему Докки была рада.
– Прекрасное вино, должен заметить, достойное прекрасной именинницы! – отметил Звегинцов, с чем нельзя было не согласиться. Вино было вкусным, а Долли выглядела сейчас как-то особенно красиво и радостно. Она светилась изнутри, словно получила драгоценный и долгожданный подарок, и теперь счастлива. И это случилось совсем недавно, еще вчера и даже нынче утром она была грустна и улыбка словно приклеилась к лицу. Сейчас же Долли улыбалась тепло и радостно. Докки порадовалась за приятельницу и тоже улыбнулась. Она пригубила вина, поставила бокал на столик и, взяв на тарелку немного еды, села в плетеное кресло у стола, положив перчатки в карман юбки. Над столами были натянуты тенты, что не давало солнцу печь слишком сильно, от воды веяло прохладой, и Докки вдруг подумала, как хорошо вот так сидеть и смотреть на воду. Она прекрасно понимала, что надолго ее не хватить – Докки не могла сидеть без какого-либо дела долгое время, но сейчас на нее накатило какое-то умиротворение и спокойствие. Радостно-счастливое спокойствие. На душе и сердце не было той грусти, что поселилась там с момента смерти отца, но было радостно и тепло. Имел ли к этой радости отношение Николай Александрович Звегинцов, Докки не знала и думать о том пока не хотела.

В роще

Отвечая Жоржу, Элен была очень взволнованна и говорила отрывисто и быстро.

Он смотрел на девушку и слушал ее очень внимательно. Ему и в самом деле было интересно узнать ее ближе. Зачем – это было пока неясно, но хотелось ее развеселить, растормошить как-то, вытащить из той скорлупы, в которую Елена Петровна себя спрятала.
Ее желание остаться с отцом, чтобы скрасить его одиночество, было ему отчасти понятно, но он всегда считал, что любая девушка хочет замуж, семью, что это – ее предназначение в жизни.
 
Немного удивило Жоржа желание Элен женить отца. Интересно, как тот сам к этому относится? Ведь немолод уже. – подумал Загряжский, слушая девушку.
Сердечную склонность Долли к князю он тоже отметил, но вслух ничего не сказал, посчитав моветоном обсуждать сие с девицей. Что же касается общества, он как-то об этом не думал, что и сказал Элен.
– Не знаю, Елена Петровна, общество как общество. С большинством гостей я так или иначе знаком, с вашим отцом дружен, с князем приятельствую, с Воронцовым не раз за картами встречался и могу сказать, он – человек чести. Что еще можно сказать об обществе? Оно любит скандалы и сплетни, и если мы не поторопимся присоединиться ко всем на пикнике, сплетни сии будут в наш адрес. Если вы уже отдохнули, может быть. пойдем к реке? – Он легко встал, отряхнулся от травы и подал Елене Петровне руку.

- Есть у меня по случаю еще одно особое вино, Николай Александрович - Демидов подошел к столу и взял одну из бутылок - Урожай года рождения нашей дорогой Дарьи Петровны, более двадцати лет выдержки. Захватил из Тавриды. Кстати, вино с виноградников, которые ваш дед-губернатор высаживал в тамошних местах - Сергей Сергеевич кивнул Воронцову.
Демидов разлил вино по бокалам.
- За Долли и чудесный пикник! - он сделал большой глоток.
Пикник шел своим чередом, гости наслаждались красотами природы и вели неспешные разговоры, вдруг кто-то поинтересовался:
- А что это там?
Демидов посмотрел вперед. Перебравшись с другого берега реки по небольшому деревянному мосту, к ним приближались несколько человек в ярких одеждах, трое мужчин и женщина. Один из них сжимал в руках гитару.
- Так это ж цыгане мои, дамы и господа - Демидов отложил закуску и поднялся - Я им разрешаю на своих землях останавливаться, пока в отъезде был не ходил к ним, вот они сами и явились, поприветствовать. Еще и повод есть хороший.
Сергей Сергеевич повернулся к Яшке.
- Давай, сообрази в корзину со стола чего-нибудь и бутылку, к цыганам пойдем.
Он обернулся.
- А, может все сходим? Табор на том берегу. Понимаю, что тут дамы и не настаиваю, но не волнуйтесь, цыгане хорошие, проверенные - Демидов подмигнул.

Долли и пыталась было сохранять серьезный вид, но переполнявшее счастье и близость Трубецкого, который сидел рядом начисто лишали этой возможности.
- Ах, Николай Александрович, вот кому надо стихи писать, да оды хвалебные. Уверена, вы бы составили конкуренцию Доброславу. Спасибо, вашему слову я возьму и поверю, а кому еще верить, как ни мировому судье?



- Я пойду - Долли решительно поднялась - Это мой праздник и я очень хочу послушать песни, всегда мечтала посмотреть как цыгане живут - Мещерская лукаво посмотрела на Трубецкого - Аркадий Григорьевич, будете меня сопровождать?
А потом добавила, повернувшись к остальным:
- Давайте пообещаем, что визит наш сохраним в тайне и о нем никто не узнает. Ну, кто еще такой же смелый да отчаянный и пойдет с нами?
_________________