Альтернативная реальность / Аlternative reality

Кэролайн Торнтон: 18.02.19 22:05

Известие о смерти короля Алдовии оказалось сродни взрыву бомбы. Казалось, из каждого «утюга» говорили об этом. Было странно, что у него случился сердечный приступ. Я не понаслышке знала, что он следит за своим здоровьем. Максимилиан каждый год участвовал во всемирном дне здоровья, под прицелом телекамер сдавал анализы, чтобы в итоге получить документ о том, что все у него в норме.
Я снова посмотрела на экран телевизора. Не знаю, какой по счету раз, смотрела новости, которые настигли меня за пределами родной страны. Если честно, давно не живу в Алдовии, переехав учиться во Францию, и занимаюсь профессионально спортом. Хотя периодически наведывалась на Родину, чтобы решать дела, связанные с благотворительной организацией, которой управляла. Мои размышления прерывает трель телефонного звонка.
- Здравствуй, мама.
- Ты уже знаешь про ужасную смерть Максимилиана? - без приветствия начинает родительница и это почему-то нисколько меня не удивляет. - Бетти, ты уже позвонила Роберту?
- Нет, мама, я не успела.
- Как?! Он твой будущий муж, и не позвонила? Бетти, ты сейчас же ему позвонишь!
- Я как раз хотела это сделать.
- Вот и правильно, девочка моя, такое горе для него и всей Алдовии, Максимилиан был хорошим королем, а еще другом, - тут в мобильнике послышались всхлипы. И что-то мне подсказывает, неподдельные, настоящие.
- Мама, сейчас я этим и займусь, до свидания.
Выключаю входящий вызов, пока герцогиня Сакссен не начала вновь рассказывать, как будучи молодыми и тесно общаясь с королевской четой, они договорились, что отпрыски обязательно поженятся. Об этом даже сохранился документ, где стояла подпись Максимилиана и его первой жены, а также моих родителей. Я не знаю, что об этом всем думал Роберт, просто между нами не возникал этот вопрос. Каждый из нас был занят своей жизнью, ни слухов, ни поводов для того, чтобы о нас говорили, как о паре, не было. Но для меня эта договорённость была пережитком прошлого. Мы с ним просто были друзьями. Набрала Роба, вслушиваясь в длинные гудки и размышляя, что ему сказать.
- Да.- Усталый голос прозвучал совсем неожиданно, и я не сразу нашлась, что сказать ему.
- Здравствуй, мои соболезнования.
- Спасибо.
- Завтра, первым рейсом вылетаю, ты когда домой?
- Скоро объявят мой рейс.
- Хорошо, я так понимаю, что мне сразу ехать в замок?
- Тебя встретят.
- Спасибо, до свидания, Роберт.
Я не стала еще больше тревожить его, понимая что побыть наедине с собой необходимо больше, чем пустое общение ни о чем.
На следующий день мой самолет ранним утром приземлился в аэропорту Алдовии. У меня была только одна сумка, и не было смысла сдавать его в багаж, поэтому я без проблем миновала пункт выдачи. Меня ждал представитель аэропорта, который провел по специальному коридору, сразу на улицу, чтобы не попасть под объективы камер местных папарацци. Около входа стоял лимузин и сопровождающий меня человек. Мужчина открыл дверь, и я скользнула в салон. Там, в одиночестве, на меня навалилась вся усталость, накопившаяся за эти дни. Мне тяжело было осознать, что отца Роберта больше нет, и это давило тяжелым грузом. А следующим королем может стать старший сын, то есть Роб. Я никогда не стремилась стать королевой. Просто хотела жить своей жизнью, но мне часто напоминали о долге перед семьей, а мама добавляла, что будет счастлива, когда наша семья породнится с королевской. Лимузин подъехал к замку, который поражал своей красотой, словно сошел со страниц сказки. Дверь открылась и мне подали руку, с улыбкой поблагодарила. Было странно находиться здесь без семьи. Чаще всего мы приезжали сюда на балы, устраиваемые королевской четой. Я шла следом за ним, поднимаясь по лестнице, и чуть не отступилась, резко посмотрев на Фредерика, стоящего у открытой двери.
- Доброе утро, Ваше высочество, мои соболезнования, - я встала прямо перед ним.

»» 21.02.19 23:06 Лондон

...

Софи де Реан: 19.02.19 16:02

Что я знала о принце Роберте? Практически, то же самое, что и каждый житель Алдовии. Старший сын, чей день рождения объявлен национальным праздником. Мальчик, следующий за гробом матери во время траурной церемонии изо всех сил старающийся не проронить ни слезинки. «Вместо него рыдала вся Алдовия», так писали газеты. Уже потом, когда видела запись с похорон, меня всегда поражала эта смесь выдержки и скорби и огромного мужества в маленьком принце. «Роберт потерял мать, но он стал сыном всей Алдовии» - заметил в своей речи епископ. Так и было, мы все любили Роберта. Подросток с официальных открыток, школьник, затем студент. Старший сын решил связать свою судьбу с армией, как и король Максимилиан, что только приветствовалось…но потом. Не знаю, что случилось, почему принц предпочел уехать из страны, король всегда неохотно говорил на данную тему. Раньше Роберт приезжал на главные алдовийские праздники – Рождество, Пасху или на открытие сессии парламента, однако последние два года, кажется, не вспоминал о родной стране. Он жил в Англии, служил пилотом спасательного вертолета. Двору оставалось довольствоваться официальными сообщениями о спасенных принцем моряках или заблудившихся туристах, да редкими фото папарацци. Роберт старался быть не публичным – даже на последних снимках от назойливых журналистов, покидает свою квартиру, прикрыв лицо ладонью, спасаясь от вспышек. Нет, это не Фредерик, который интуитивно всегда находит лучший ракурс. Роберт другой принц. Он принц-загадка.

- Черт! – теперь уже я вынуждена прикрыть глаза от яркой вспышки камеры. Фотограф сделал снимок прямо через стекло машины, очевидно надеясь что в авто кто-то из членов королевской семьи или даже «самая желанная невеста Алдовии» Элизабет Сакссен.
Я уже в аэропорту. Настало время поработать. Вполне возможно, что в последний раз.
- Уберите их отсюда – выхожу из машины и киваю охране на журналистов – Пусть пресса ждет в выделенном помещении, пока принц Роберт не выйдет к ним сам.
Последнее, что сейчас нужно – это толпа из папарацци и зевак, окружающая принца, сходящего с трапа самолета. Королевский «борт номер один» только что приземлился. В официальной делегации людей немного, зато самые важные в государстве – министр во главе, разумеется, епископ, члены парламента и несколько представителей высшей аристократии. И я.
Пытаюсь запечатлеть этот момент в памяти, но все происходит слишком быстро. Роберт сходит с трапа, пожимает руку министру, принимает благословение от епископа, вежливо кивает на слова соболезнования. Потом мы проходим в здание аэропорта, делегация удаляется, чтобы подготовится к церемонии, и в тесном помещении мы с ним остаемся практически наедине, не считая охраны.
- Ваше Высочество, Вильгельмина Гленорван, я была помощником вашего отца.

Роберт внимательно смотрит на меня и произносит:
- Вы – не Перси.
Его замешательство вполне объяснимо. Дело в том, что представители клана Перси занимали данную должность еще начиная с отца короля Максимилиана. Сперва был Перси-дед, затем Перси-сын, который ушел в отставку в связи с почтенным возрастом год назад. Его должен был заменить Перси-внук, который также работал в аппарате двора, но Максимилиан пошел наперекор традициям и повысил меня.
- Нет, я определенно – не Перси. Он на пенсии.
Охранники вносят в комнату два ящика и ставят на стол.
- Королевские регалии. Вы должны выйти к собравшимся, возложить ладонь на библию Олафа Святого и сказать, что принимаете на себя обязанности по управлению страной. Это формальность, чтобы не допустить безвластия в Алдовии.
- Я знаю процедуру, не волнуйтесь – сухо замечает Роберт. Если я и надеялась произвести хорошее впечатление и сохранить работу, то понимаю, что это вряд ли удастся. Кармилла была права.
- После все-таки придется ответить хотя бы на несколько вопросов корреспондентов и на этом все будет закончено. Вы сможете уехать во дворец.
Роберт подходит к окну. Молчит. Вокруг рыскают папарацци, и те журналисты, которые не получили аккредитации на пресс-конференцию.
- Эта вечная жажда сенсаций – глубокомысленно замечает Роберт – Вам не понять…Вильгельмина…какое длинное у вас имя.
- Ваш отец называл меня Мина. И мне еще повезло. В нашем роду лишь два традиционных женских имени – Вильгельмина или Урсула. – тоже подхожу к окну и пожимаю плечами…как же хочется выпить – Я, конечно, мало понимаю вашу ситуацию, но знаю, что такое оказаться в центре скандала.
Роберт оборачивается ко мне.
- Постойте-ка, вы ведь дочь герцогини Урсулы?
- Это так.
Он усмехнулся.
- Ваша мать сбежала с клоуном?
- Цирковым акробатом – поправляю я его, присаживаясь на подлокотник кресла – Которого, впрочем, оставила ради дрессировщика.
Если я хоть таким образом смогу поднять ему настроение и отвлечь от мрачных мыслей – то пожалуйста.
- Вот это был скандал.
- Мать любит цирк – что я могу сказать.
На самом деле веселого было мало. Герцогиня Урсула – представительница старинного алдовийского рода, красавица и светская львица. Ходили слухи, что в свое время она рассматривалась в качестве претендентки на роль королевы, но Максимилиан предпочел жениться на Диане, а моя мать вышла замуж за Лиама Гленорвана. Никакого мезальянса, брак был удачным во всех отношениях.
- Ваш отец – американский миллионер?
- Он им был…до встречи с матерью.
Не просто миллионер, а внук шотландского лорда, а у Урсулы к моменту брака накопилось достаточно долгов. «Как выйти замуж за миллионера и растратить все его состояние», такую книгу могла написать моя мать. Впрочем, она ее и написала. Вообще-то растратить состояние довольно легко – бесконечные вечеринки, наряды, бриллианты и не совсем удачные сделки отца, пытавшегося хоть как-то поправить пошатнувшееся финансовое положение.
Когда денег не стало от слова совсем…в город приехал цирк, и уехал, прихватив алдовийскую герцогиню. Да, скандал был грандиозным, и его эхо до сих пор отдавалось шепотом в лучших домах страны. Родители оформили развод, опеку присудили отцу. Мне тогда было пятнадцать, я училась в частной школе – последнее, что смог оплатить отец, папарацци то и дело пытались подкараулить по дороге домой, чтобы сделать снимок дочери «скандальной герцогини». Мать привыкла жить на широкую ногу, когда закончилось то немногое, что удалось отсудить у отца при разводе, она сделала то, что делают все аристократы, которым падать ниже уже некуда – продала свою историю газетам. Урсула посещала все возможные телешоу, выступала судьей на конкурсах талантов и экспертом по стилю и даже комментировала в прямом эфире свадьбу принца Гарри и Меган Маркл для какого-то телевизионного канала. Ее собственное реалити-шоу, правда, закрылось после первого сезона, но она исправно издавала книги, в которых раскрывала скандалы высшей аристократии - реальные или выдуманные. На обложке последней такой книги Урсула была изображена лежащей в золотой ванне полной пены с бокалом шампанского в руках, а из одежды лишь бриллиантовые серьги и колье.
- Она сейчас живет в Монако, мы не поддерживаем отношения.
- Странное решение моего отца – взять вас на работу.
- Король Максимилиан доверял мне, Господь упокой его душу – поднимаюсь с кресла – Но вы, само собой, можете назначить на эту должность кого пожелаете, даже Перси. Мы оставим вас на несколько минут – даю знак охране выйти и сама спешу к двери – Когда будете готовы.


»» 22.02.19 21:24 Лондон

...

Авраам Деннер: 20.02.19 14:37

Есть настроения у весеннего снега: злой и колючий, рыхлый, скрипучий, мягкий, податливый, уныло сереющий вокруг глубоких воронок проталин. И в этом переходе к торжеству тепла есть нечто грустное. Вдали, размывая горизонт, плещется холодное море, а по его поверхности несутся стада одичалых оленей - подтаявшие, светлого голубого нефрита, непрозрачные льдины. Догоняют друг друга, наваливаются, трещат их бока, как бычьи рога, и долетает этот треск до тундры, пробуждает её. Я понял, что просидел на скале до утра.

Зимой день и ночь одинаково темны. Только к полудню отсветы пытающегося выплыть солнца создают сумерки и тьма непроглядная становится сероватой, разливается багряная полоска у горизонта и различимы тогда очертания предметов. В ночные часы безветрия висят в воздухе разноцветные полосы преломляющегося света, но и это не долго. В основном тьму пронзает луна да звезды.
Постепенно дневные сумерки становятся прозрачнее, дольше. А нынче и вовсе островитян радует солнце во всей красе по утрам.

Сегодня ночью в стаде Брата Оленя у серой важенки родился белый олененок. Принятый заботливыми мужскими руками, облизанный теплым языком матери, согретый её дыханием, он попытался встать на ножки, но слабость взяла верх, уткнулся во влажный живот нащупывая губами сосок. Сначала нерешительно, потом все более жадно стал втягивать молоко, набираясь жизненной силы и чувствуя на себе упрямый взгляд вождя.
Брат Оленя встревоженно осматривал его выискивая болезнь, деформацию тела, но малыш был здоров, как и прочие оленята, которыми пополнилось стадо в последние дни. Обычный, с широким твердым лбом и крепкими ножками, олененок согласно суевериям сам по себе являлся воплощением злых духов. Такого не следовало оставлять при матери, а резать у жертвенного огня, быстрее избавляя стадо от опасности. Но что-то сдержало Брата Оленя. Оставил олененка до утра. Заглядывал с опаской в его смышленные светлые глаза и обещал себе исполнить волю богов в ближайшие дни.
А в это время рыскала вокруг стойбища черная дьяволица. Легкий ветер шевелил на ее загривке блестящую шерстку, пока она наблюдала за жизнью двуногих, втягивала носом запах дыма и пьянящей крови. Круг за кругом, никем не замеченная, блуждала вокруг стада росомаха. И вот наконец удача пришла с восходом.
Его выдал теряющий идеальную белизну, тающий снег. На этом фоне зоркий глаз хищницы быстро выхватил удаляющийся от стада светлый комок. Она бесшумно обогнула каменные уступы, двигаясь навстречу малышу. Спешить было некогда - с каждым шагом он отходил от стада, лишаясь защиты. Любопытно поводя носом, олененок подставлял мордочку ветру. Огромный новый мир открывался ему ничуть не пугая, в этот миг высунулась из-за поворота тропы грозная росомаха. Он не успел отскочить, его откинуло в сторону крепкое тело матери. Не удержавшись, упал в сугроб и ткнулся носом в снег.
Расслабившись, в ожидании легкой добычи зверь, допустил ошибку. Прямо перед росомахой опасно вонзились в снег рога серой важенки, а белый малыш, еле выкарабкавшись, спотыкаясь, бросился наутек. Тут же оттолкнувшись задними лапами от камня, хищница вскочила на спину оленихи и вцепилась острыми клыками в шею. Несколько раз важенке удавалось скинуть злодейку, но та не давала ей отступить, молниеносно оказываясь то сбоку то спереди и вновь вскакивая на загривок.
Олененок бежал что есть силы. На миг ему показалось, что мчится он по белым облакам, широкой грудью рассекая воздух. Как хотелось ему быть большим и сильным, нести гордо ветвистые рога. А теперь, он почти наверняка сознавал, что матери больше нет. Белая пелена застилала глаза, и облачно вздымалась снежная пыль. Вперед его гнали боль и отчаяние. Гнали, пока не кончились силы, и встал он как вкопанный на склоне, осматривая помутневший мир. Внизу море несло бесконечные стада голубых оленей. Где-то они встретятся с его матерью, она станет такой же сверкающе холодной и быстрой, преодолеет большую воду и достигнет горячего солнца, растворяясь в его лучах.

Не знаю сколько я еще просидел в одиночестве, размышляя. Мышцы задеревенели. Еле поднялся, кряхтя и ругая себя за долгое пребывание на холоде, и побрел прочь от сейда почти не разбирая дороги, вдоль крутого обрыва. Скалы здесь были острыми, ревели волны бессмысленно бросаясь на них и разбиваясь пенными брызгами. Кольнуло в груди, на долю секунды все замерло и стихло. Чуть ниже, поперек тропы стояло существо. Страшный вестник несчастий. Глаза его были устремлены вдаль, очень медленно он приближался к краю обрыва. Резкий оклик. Он застыл, оглянулся. Проваливаясь в глубокий снег, с непокрытой головой, подметая светлыми косами землю и вновь поднимаясь, бежала в его сторону Дочь Солнца. Я не узнал её сразу, я просто понял, что никто иной тут оказаться не может. Наконец выбравшись на твердый снег, на бегу снимая рукавицы, она словно птица подлетела к нему и укрыла руками, опустившись пред олененком на колени.

»» 07.03.19 11:59 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Джонатан Арчибалд: 24.02.19 15:36

Ведь следующий день провел я в своем жилище. Перед глазами стоял до сих пор огромный серый волк, и что-то сильно подсказывало мне, что не стоит обращаться к колдуну, что помог я ему что-то нехорошее сделать... Когда на руки свои я смотрел, то видел лишь кровь.
Дочь Солнца не появилась в моем жилище в тот день. словно чувствовала, что мне нужен покой. А обычно ведь всегда приходила, оживляла меня, стоило почувствовать мне тоску.
Холод стоял сильный в этот день и кутался я в одеяла свои медвежьи и в малицу свою, но не разводил большого огня. Словно наказывал себя. Ближе к середине дня склонило меня в сон, и снова я видел пляшущего колдуна, онгонов и пламя. И пламя это сжигало душу мою.

Пламя было вокруг меня, но не обжигало. Я шел сквозь него, не видя своей цели, но точно зная свой путь. Услышал крик совы, тяжелый и мрачный. А потом трель незнакомой птички. И трель эта вселяла надежд и свет в мое сердце. Пламя вдруг расступилось, и я увидел онгона. Огромный серый волк смотрел на меня, слегка склоня голову. Я присел перед ним. И он обнюхал меня. Я встал и пошел за ним. Страха не было во мне, лишь надежда. Привел волк меня в круглый зал и огонь исчез. В кромешной темноте не видел я ничего, но внезапно белое свечение бросилось мне в глаза. Олененок белый, тонконогий подошел ко мне и склонил голову, словно защиты моей прося. И я присел рядом с ним и погладил его по голове, обещая ему защиту.

И на следующий день появился на свет от важенки белый олененок. Видел я взгляд, брошенный колдуном, и помнил свой сон. Но вызов бросать колдуну прямой не стал. Подожду я, посмотрю за олененком, смогу его защитить. Вот только от кого.
А потом узнал я, что важенку зверь разодрал, а след олененка исчез. В тот же миг отправился я его искать.
И почувствовал я свою никчемность, не найдя олененка. Как будто предал я его... Сердце болью сильной кольнуло. И вернулся я к жилищу своему с пустыми руками.
И слезы злые жгли холодом мои глаза.
Но увидел едва я дочь Солнца, как радость наполнила мое сердце и вздох облегчения сорвался с губ. Несла она на своих руках олененка, свет она несла на своих руках.

»» 05.03.19 20:10 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Моника дю Вилль: 24.02.19 23:45

7 сентября 1888 года
Лондон

На этот раз видение накрыло меня внезапно: перед глазами все словно подернулось жемчужно-серой туманной мутью, в ушах противно зазвенело. Руки затряслись, и листы бумаги веером рассыпались по ковру. Колени стали ватными, и я едва не рухнула на пол.
Профессор не впервые становился свидетелем подобного приступа. Он тут же отбросил письмо, которое читал, вскочил со стула и кинулся ко мне.
- Присядьте, присядьте, миссис дю Вилль, не волнуйтесь, дышите, - успокаивающе ворковал он, придерживая меня за талию. Я еле могла переставлять ноги, но он уверенно дотащил меня до кресла, помог усесться, а потом отошел. Краешком ускользающего сознания удалось зацепить звук проворачиваемого в замке ключа – лорд Дазендберри запер дверь.

Темноволосая женщина с суровым лицом сосредоточенно вывязывает крючком сложный узор в скупом свете сальной свечи. Рядом с ней лежит стопка готовых антимакассаров. Вдруг женщина поднимает голову и заглядывает прямо мне в лицо своими пронзительно-голубыми круглыми глазами.
Она облизывает губы и оттягивает воротничок дешевого платья, словно ей жарко.
А затем голубые глаза стремительно темнеют, превращаясь в черные дыры.
Черные, словно подгнивающие доски.
Теперь я вижу перед собой забор.
Влажные кое-как сбитые доски перегораживают тесное пространство.
Пучки травы торчат между выщербленными плитами.
Облезлая дверь распахнута настежь.
Рядом с дверью, тяжело привалившись спиной к забору, сидит женщина.
Вьющиеся темные волосы растрепаны.
Горло женщины пересекает страшная широкая рана.
А с плеча женщины куда-то ей за спину спускается матово-поблескивающая лента.

В тот момент, когда я поняла, что за ленту приняла извлеченные из живота внутренности женщины, едва не захлебнулась собственным криком, забившись в кресле, словно в капкане.
- Моника! Моника! Успокойтесь! Моника! Вы навредите себе. Вернитесь! Слышите? Моника! – настойчивый голос профессора с трудом пробивается к моему обезумевшему от ужаса рассудку.

Я кое-как разлепила веки, но перед глазами все расплывалось.
Что-то крепко стискивало мои предплечья, не позволяя двигаться.
Несколько раз сморгнув и жадно сделав несколько каких-то булькающих вдохов, я, наконец-то, поняла, что на месте меня удерживала железная хватка лорда Дазендберри.
- Что вы видели, миссис дю Вилль? – резкий голос на этот раз звучит как приказ.
- Утром. Завтра утром. После пяти часов. Задний двор дома № 29 по Ханбери-стрит.
- Вот и хорошо, - мужчина немедленно отпустил меня. Я услышала легкое позвякивание, а затем рука профессора протянула мне бокал с коньяком. – Выпейте, вам нужно подкрепить силы. Потом отдохнете в своей комнате.
Я покорно сделала глоток, но почти сразу перегнулась через ручку кресла и исторгла содержимое желудка на пол.
- П-простите, - заплетающимся языком пробормотала я.
- Ничего, горничная уберет, - равнодушно отозвался профессор. – Вы видели что-то особенное, ведь так?
- Да. Возможно, в этот раз все закончится.
- Это было бы просто замечательно. Пойдемте, я провожу вас наверх.
Мужчина практически силой вытащил мое безвольное тело из кресла.

Позднее, лежа в своей комнате, я старалась отогнать преследующее меня кошмарное видение.
Я и в самом деле надеялась, что все закончится, ведь об одной детали я умолчала.
Там был кто-то еще.

»» 08.03.19 22:06 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Кэролайн Торнтон: 05.03.19 22:15

Спой мне свою колыбельную, спой.
Пусть голос твой, меня в сон унесёт.
Пусть всё дурное, во сне том- пройдёт.
Спой мне, душа моя, спой.

Спой мне про лес и про дуб вековой.
Спой про те травы, что пахнут как мёд.
Пусть там где больно, во сне- заживёт.
Сердце прикрой мне рукой.

Спой же про море и шумный прибой.
Пусть то, что плачет во мне- улыбнётся.
Пусть зло людское нас не коснётся.
Спой мне, душа моя, спой.

Известие о рождении олененка-альбиноса разнеслась по стойбищу быстро, вызывая шепоты. Страхом был воздух пропитан. И неудивительно. Ново для людей, которые считали вестником несчастий. Вот только не для меня. Я радостно побежала посмотреть на новорожденное животное. И как только взгляд наткнулся на него, нежность затопила меня, и я поняла, что полюбила его всем сердцем. Пусть люди думают, что это чудо, едва стоящее на ногах и старающиеся подняться, может принести зло, я же верила, что это совсем не так. Олененок мое воплощение, наши сердца бьются в унисон. Не знаю, как все объяснить, я это он, а он это я. Ночь давно вступила в свои владения, отец с трудом отогнал меня в чум. Мысленно попрощалась, обещая прийти рано-рано. Уснула с улыбкой.
Грудь моя наполнилась яростью и болью. Еще немного - все тело разобьется об острые скалы, грозя обидчику нанести множества мелких порезов. Я издала крик, полный ненависти и гнева. А затем проснулась, рвано дыша и ловя губами воздух. Вокруг меня и за пределами стойбища пока стояла тишина, но еще немного, и жизнь начнет кипеть, наполняясь привычными звуками. Я прислушалась к себе. Тревожно стало, поняла, что случилось нечто страшное. Мой олененок был захвачен страхом, он звал. Стараясь не шуметь, встала со своей постели, не став одеваться, только накинула печок, сунула ноги в теплую обувь и выскочила в морозное утро.
Я бежала, что есть силы, к стаду оленей. Мысленно повторяя про себя, что все хорошо, а кошмары всем снятся. Но когда прибежала, было уже поздно.
Олени, напуганные неизвестным зверьем, шарахнулись от меня в сторону. Я не обратила на них внимания, сразу понеслась к лежащему на снегу животному.
Взгляд важенки был устремлен в небо, а мерзлая земля впитывала багровую кровь. Упала на колени рядом с ней, и погладила по морде. Она посмотрела на меня, моргнула, издала последний вздох и закрыла глаза.
Ярость снова поднялась во мне с головой, вскочила на ноги, не чувствуя холода, огляделась, в поисках убийцы. Но вокруг стояла тишина, только ветер гулял со мной. Кружась, искала своего олененка. Бедный малыш был совсем один. Прозрачные слезы скатились по лицу. Побрела от мертвой важенки, ища хоть малейшее движение в чистом поле. А потом я увидела мятущуюся фигурку. В очередной раз я побежала, и ветер со мной, шаловливо распуская косы, которые мешали бегу, лезли в глаза. Подлетела к малышу обняла, подняла на руки и заплакала. У нас одно горе на двоих.
А потом пошла медленно, совсем не чувствуя холода, баюкая олененка и пела колыбельную. Мы есть друг у друга. Злость вновь поднялась во мне, когда я вспомнила взгляд умиравшей важенки. Зверь, что растерзал ее, умрет мучительно медленно.
Ладони начало покалывать, даже не стала искать источник такой реакции, без труда зная, кто наблюдает за нами.
Я не знаю, как дошла до куваски брата Волка и упала в его руки. Перед тем как потерять сознание, прошептала “ты должен защитить нас”.

»» 08.03.19 22:48 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Авраам Деннер: 11.03.19 11:42

Не верилось глазам. Вот вот он готов был сорваться со скалы, но она подняла животное на руки, метнула в мою сторону яростный взгляд и пошла к стойбищу. "Ну хватит", - пробурчал я. Минуя тропу к своему жилью прямиком устремился к Брату Оленя. Даже думать тут было нечего. Поэтому не мешкая, не стряхивая почтительно снег с сапог, не колотя у входа предупредительно о шест, ввалился в чум Брата Оленя, ожидая увидеть тут всё славное семейство. Но лишь Сестра Горностая сидела в теплом свечении очага и шила. Подняла на меня удивленный, но не испуганный взгляд и указала рукой:
- Садись.
Я брезгливо огляделся:
- Не так встречают колдуна.
- Ааа, ну прости, - протянула она продолжая шитье, - не приберегла для тебя белой шкуры. Садись на ту, что есть, может она испугается и почтительно поседеет.
- Женщина! - воскликнул я не ожидая такой дерзости, но время было дорого, чтоб тратить его на увещевания. - Где твой муж?
- Наколдовал бы и узнал, что рано утром его утащил Брат Медведя. И не стреляй глазами, напрасно.
Я вышел вон и бросился к пастбищу. Издалека слышны были гиканья пастухов, их низкий говор. Не сразу понял о чем спор, но постепенно стало ясно, что напал дикий зверь и порвал важенку. Сердце бешено заколотилось в предчувствии, крепче схватил бубен, который всё ещё носил с собой. В ушах звучали глухие размеренные удары, и хохот богини пролетел над распадком. Брат Оленя бросил на меня резкий взгляд. Было отвернулся, но передумал, приблизился, заглянул прямо в глаза:
- Что ты скажешь?
- Несчастья начались, брат.
- Ты накликал.
- Я предупредил.
Он отвернулся, кинул пастухам быть внимательнее, идти к стаду.
- Ночью она принесла олененка, а сегодня стала добычей злобной фурии. Потом в лес ушла.
- Он жив. Твоя дочь спасла его и забрала куда-то. Послушай! Слушай, что говорю. Это ведь только начало, не гневи духов Брат Оленя. Испокон веков такой олень считается жертвенным. Я требую, чтоб ты отдал его мне. Мы разожгем жертвенное пламя, совершим обряд и будем надеяться, что минует опасность. Его нельзя оставлять на острове!
Было видно, что Брат Оленя колеблется. Непонятное мне легкомыслие раздражало, щеки начали пылать от зарождающегося гнева. Хотелось схватить его за ворот и повалить на землю, трясти пока не поймет свою глупость и упрямство. Но ночное камлание сильно ослабило меня и только словами мог я достучаться до его разума. Да и не велось такого поведения в племени, споры между мужчинами решались иначе. Снег захрустел мелко, спину прожег её взгляд, а выражение лица Брата Оленя тут же смягчилось.

»» 16.03.19 19:32 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Джеймс Таунсенд: 11.03.19 14:14

Брат Оленя, как и его предки, верил, что всё, что возникло как живая сущность, бессмертно. Человек в другой жизни мог родиться оленем, медведем или, например, куницей, а животное, наоборот, – человеком. Тревожно ему было подле новорожденного, неспокойно. Потому ли, что тот за собой Зло ведёт, или потому что он, Брат Оленя, посланника Света на смерть обречь боится. Коль догадка его верна и белый кормяжка когда-то был человеком – то видел он Тьму и Свет, познал Суть всего сущего, пройдя перерождение. Такого нельзя приносить в жертву.
Брату Оленя не терпелось посмотреть в глаза оленёнку; понять видел он в нём Свет или привидилось то в затуманенном духами разуме.
Следы говорили, что росомаху спугнул человек. Ступни маленькие, узкие; шаги совсем лёгкие, танцующие – никак дочь его, Дочь Солнца, здесь побывала. Вон там она кормяжку нашла. Почва влажная да примятая молоденькая трава её путь рассказывали. А зверь в лес отступил, но он ещё вернётся. Исчадие злобное не голод сюда привёл – он оленёнка белого искал. А значит вернётся.

Вождь к стаду вернулся, но белого оленёнка там не нашёл. Время в делах каждодневных течёт неспешно. Весна пришла на Остров – время отёла. Хоть солнце уже заливает землю теплом и светом, но ночи всё ещё морозные. Брат Оленя не спит сутками – следит за тем, как важенки выбирают места от ветра и холода защищённые, и помогает оленятам прийти в мир. Каждого принять и осмотреть нужно; обтереть, заклеймить и к важенке приложить. Брат Оленя – пастух с детства, имя своё носит с гордостью и о братьях своих, оленях, заботится трепетно. Он ждёт, с непоколебимым достоинством, знает что искать не нужно – все сами к нему придут. Оленёнка Дочь Солнца к нему принесёт – не осмелится обойти его волю послушная дочь. И зверь сам придёт, разыскивая необычного кормяжку.
Фигура колдуна, мелькнувшая на краю пастбища, крикнула, что придут даже те, кого не звали. Брат Оленя знал, что тот явится, как только услышит о белом оленёнке и бросил в колдуна взгляд резкий, предупреждающий. Было отвернулся, но передумал, приблизился, заглянул прямо в глаза колдуна:
- Что ты скажешь?
- Несчастья начались, брат.
- Ты накликал.
- Я предупредил.
Вождь махнул Брату Медведя, чтобы тот оставался на месте и следил за стадом и другими пастухами, а сам снова к колдуну взор обратил:
- Ночью она принесла олененка, а сегодня стала добычей злобной фурии. Потом в лес ушла.
- Он жив. Твоя дочь спасла его и забрала куда-то. – Брат Оленя подосадовал про себя, что колдун это знает, но вида не показал. – Послушай! – продолжил колдун. – Слушай, что говорю. Это ведь только начало, не гневи духов, Брат Оленя. Испокон веков такой олень считается жертвенным. Я требую, чтоб ты отдал его мне. Мы разожгем жертвенное пламя, совершим обряд и будем надеяться, что минует опасность. Его нельзя оставлять на острове!
– Кто сказал, что непохожие на других непременно обречены? Кто дал тебе право обрывать жизнь других? – Голос вождя холодный и чистый, как ветер с гор, хлестнул в лицо колдуна. – Ты требуешь? Я иду от Солнца, а ты, Брат Луны, – ещё раз полоснул колдуна взглядом и увидел как у того заполыхали щёки от зарождающегося гнева, – от кого идёшь ты?
Напрягся колдун, бубен свой стиснул так, что побелели пальцы. Неужто бросится, как росомаха на оленя? Вождь ногами в землю врос, взгляд непреклонный с колдуна не сводит.
Снег захрустел мелко под лёгкими стопами. Брата Оленя смягчился и повернул голову в сторону приближающейся девушки.
Дочь пришла не одна. Снова рядом с ней Брат Волка. Сколько весён ещё пройдёт, пока малец поймёт природу своего влечения к Дочери Солнца? Девушка, будто услышав мысли отца, вдруг шагнула к Брату Волка, словно ища защиты. Мальчишка глаза прячет, как если бы сделал что-то дурное, и на колдуна косо поглядывает. Вождь молчит мудро – почти все пришли, кого ждал, а значит и время пришло. Дочь Солнца встретив отчий взгляд, рвано выдохнула и протянула ему оленёнка, спросив:
– Что ты будешь делать, отец?
– Я должен постичь его сущность, чтобы оградить его, - вождь опустил широкую шершавую ладонь на спинку оленёнка и перевёл взгляд с дочери на колдуна, - или от него. Ступайте в стойбище, - велел он дочери и Брату Волка. - И ты к себе ступай, – бросил колдуну. – Коли не найду ответы на свои вопросы или будут они не те, что жду, получишь оленёнка для жертвенного костра. Но не раньше.

Оленёнок ещё пахнет молоком своей матери, а мягкая шёрстка согрета солнцем и ласковыми руками его дочери. Брат Оленя смотрит в печальные глаза кормяжки – в них застыла картина смерти матери. Он боль его понимает и, когда всё закончится, поставит малыша к другой важенке. Сейчас, чтобы проникнуть в сознание и постигнуть суть существа необычного, ему самому нужно стать оленем. В шкуру влезть, почувствовать тяжесть короны рогов и острые камни скользящие под копытами. Стать с ним одним целым, слиться, почувствовать биение сердце оленя, увидеть то, что хранит память оленя.
Брат Оленя сидит с закрытыми глазами, удерживая на раскрытых ладонях притихшего белого кормяжку. Он не спит и не бодорствует; впал в пустоту, в которой мир красок, видимых глазу, превращается в звуки вселенной. Его покачивает на волнах этой мелодии. Звук набирает силу, пронзительность и разрывает пустоту ярким светом. Солнце! Огромный, раскалённый до бела диск, в плывущем мареве горячего воздуха. Лёгкие Брата Оленя обжигает нестерпимый жар. Он открывает рот в беззвучном крике, по лицу бежит тень боли. Он перестаёт дышать, сгорая в белом пламени. И там, на границе Создания, он видит несущегося по небосклону гордого оленя, цвета до бела раскалённого солнца. Волшебный олень, несущий на своих рогах само Солнце. Что-то, мелькнув, рассекает тёмную гладь вселенной. Крутится, летит быстро, мерцая незаметно и ласково, как шёпот лжеца. Аркан, брошенный в след оленю рукой Лицедея. Полыхает Вселенная, объятая огнём жертвенного костра. Холодеет раскалённый диск, темнеет пятнами на челе, превращаясь в Луну.
Брат Оленя открывает чёрные, как ужас, глаза, и вдыхает резко. Захлёбывается воздухом до головокружения, но остаётся сидеть прямо. Ширится, растёт в его сознании Знание и он прижимает оленёнка к себе. Нащупав на поясе мешочек с клеймом и ставит его на лоб белого оленёнка.
Брат Медведя, с трепетом в могучей груди, подаёт вождю трубку и опускается наземь рядом. Оба следят глазами за резвящимся среди проталин волшебным оленёнком.

»» 14.03.19 14:14 Лондон

...

Оливер Хьюз: 11.03.19 23:13

Земля. Через полгода после того, как Питер узнал о своих способностях

Днем Нью-Йорк совсем другой, нежели ночью: шумный, надоедающий своей спешкой и не дающий ни минуты, чтобы передохнуть. Зато, когда на город опускается вечер, он кардинально меняется. Становится другим не только благодаря освещению, но и атмосфере, царящей в воздухе. Клубы, рестораны, бары, театральные представления, концерты - в этом городе найдется развлечение на любой вкус. Чего только стоит Бродвей, утопающий в ярких афишах, привлекающих посетителей разнообразными шоу.
Новый мир, старый я. После разморозки понимаю, что мир изменился до неузнаваемости.
Ценности, привитые с малых лет, больше не имеют никого значения, растворившись на грани добра и зла. На обращение “мэм” к девушке воспринимается скорее, как ругательство, чем банальная вежливость. А то, что современные жители называют музыкой, заставляет ностальгировать по старому доброму джазу.
Знаю, мне понадобится время для того, чтобы принять новый мир. Одиночество, горечь и боль - чувства, сопровождающие меня сейчас.
Благодаря Щ. И. Ту у меня есть возможность вновь ощутить себя нужным для человечества. Быть полезным и ценой своей жизни, сражаться за то, чтобы мир был спокоен.
Также служба в Щ. И.Т.е дала мне друзей, с которыми плечом к плечу мы отстаиваем города, даже планету, от захватчиков. Я по-прежнему полон энтузиазма и надежд на то, что мстителям удастся спасти мир. Рвусь в бой, как в детстве со словами “я не мог оставаться в стороне”. Я все тот же простой парень из Бруклина.
За семьдесят лет моей заморозки мир был неузнаваем. Вспомнить бы времена моей молодости, когда я был в ранге циркового зверя, которого показывали солдатам. Но кое-что по-прежнему оставалось неизменным - меня показывают по ящику школьникам и студентам. Я устал от этого, и единственное, что помогало мне - спасение человечества от разного рода угроз.
Обращение подопечного Старка вызвало во мне удивление. К тому же формулировка просьбы была настолько наивно-глупой, что, выдав информацию, я решил проследить за малышом Паркером. И, как оказалось, не зря.
- Оглуши мальчишку, - раздался голос.
- Тебя разве мама не учила, что обижать маленьких нельзя?
“Капитан Америка” проговаривает второй, с нотками удивления и трепета, словно перед ним появился сам Господь Бог. Я практически начинаю улыбаться. Черт возьми, а приятно, когда узнают, но не об этом речь.
- Отпустите мальчишку, и мы с вами потолкуем, как взрослые люди.
- У нас другой приказ, займитесь им, я уведу парнишку.
Спустя время, мои оппоненты лежали на полу и стонали, держась за повреждённые места. Взяв Паркера за локоть, я вывел из здания. Он пытался мне что-то рассказать.
- Этим уже займется Щ. И. Т, не волнуйся, вот только тебе придется объяснять все Старку.
Я подмигнул мальчишке, и мне показалось, что он расстроился. В его возрасте сам тоже был таким, рвался в бой, правда и получал за это немало. Если бы не Баки, постоянно защищавший меня, не знаю, кем был бы тогда я.

...

Джонатан Арчибалд: 12.03.19 20:37

— Вы готовы к приключениям?
— Да, сэр!
— Вы готовы к опасностям?
— Да, сэр!
— Вы готовы умереть?
— Можно повторить вопрос?

Тардис

Самые великие приключения не стоят ничего, если их не с кем разделить, - когда-то я сказал так. И до сих пор держусь сказанных слов. Я не любил путешествовать в одиночку, поэтому компания Эмбер была для меня приятной и не обременяющей. Тем более, лунный кот был при ней.
- Доктор! Ответьте мне все таки! Почему мы ушли? Почему покинули планету и бросили оборотней-великанов.
- Потому что они не нужны адипоуз. Им нужен я и ты.
- И что же теперь.
- Подумай сама, они любят жир. А мы будем уничтожать его.
- И что ты предлагаешь? Облить их мистером Мускулом?
Я не понимающе воззрился на девушку.
- Ну это средство хорошо чистит от жира кухню.
- Идея интересная, но это значит, что мы уничтожим адипоуз как расу. А это истребление.
Я сделал круг по кораблю.
- Надо их изолировать в одном времени и пространстве. Чтобы они не могли попасть в наше настоящее.
- То есть уничтожить их в прошлом?
- Нет, ослабить и не дать им толчка к развитию. Изначально они появились на планете GJ 1214 b. Надо сделать так, чтобы до нее никто никогда не добрался.
- Но что это изменит?
- Самостоятельно на такой планете они не смогут развиться до необходимого для межпланетной колонизации уровня.
- А может просто взорвать планету? - Эмбер уселась в мягкое кресло и стала поглаживать кота.
- Это слишком жестоко.
- Они тоже жестоки.
- Не все. Иначе, подумай, людей тоже стоит уничтожить.
- Это разные вещи!
- Нет, ты подумай на досуге.
Девушка недовольно фыркнула и отвернулась. Я же посмотрел на монитор. Мы были очень близко.
Мы высадились на планете 55 в созвездии Рака. И я очень доступно объяснил, чем для жителей планеты закончится путешествие в сектор планеты GJ 1214 b. Это было прямое вмешательство, но риск был оправдан. Планета была интересной, но все равно не пригодной для жителей созвездия Рака. Я предоставил им интересную информацию и договорился, что никто и никогда не достигнет планеты GJ 1214 b.

Стоянка оборотней-великанов

Оборотней было больше. Ферран был прежним. Вот только он не помнил ни меня, ни Эмбер. Лунный кот тоже никуда не исчез. Я проверил все параллели будущего и настоящего, чтобы убедиться в правильности принятого решения. Все было в порядке, Х-Глизе расцветала как никогда прежде. Дружественные отношения мы смогли наладить, едва показали кота.
Эмбер и я снова прошли посвящение, ведь отказываться -значит не уважать местных. Пришлось потерпеть.
- Мне ведь можно будет оставить кота себе?
- Это решаешь не ты, Эмбер.
Девушка провела пальцами по холке кота.
- А как я пойму, что все?
- Он просто исчезнет.
Эмбер вздохнула и прижала кота к груди.
- Не покидай меня так скоро, хорошо?
Кот замурлыкал и прикрыл глаза. В настоящий момент он явно исчезать не собирался.
- Все получилось так просто! С вампирами было гораздо сложнее.
- Иногда простые решения самые правильные. - я смотрел на звездное небо, пытаясь найти ответы хотя бы на ряд мучающих меня вопросов.
- Куда мы теперь?
- Нам нужно открыть пару дверей.
- Где?
- В Лондоне, 19 век.
Эмбер радостно хлопнула в ладоши.
- Наши приключения никогда не закончатся?
- Это не нам решать.

...

Гай Дазендберри: 17.03.19 21:09

7 сентября 1888 года
Лондон

Я так и не смог понять причину видений миссис дю Вилль. Как бы не желал я постигнуть эту "магию", эксперименты над Моникой проводить было нельзя - дать уважения мужу, да и помощниц из нее была слишком хороша, чтобы спугнуть. Едва я видел, как приходит новый приступ, то вел себя благожелательно и добросердечно. Всегда помогал убраться после приступа и не ругал за порой испорченные бумаги. Но чувствовал в последнее время, что Моника дю Вилль все больше тревожится и боится меня. Ее слова становились все осторожнее, поведение странным и действовала она с оглядкой на мою реакцию. Я уверен был в этой женщине, ведь она пособничала мне во всех убийствах. Но все сильнее чувствовал, что-то не так.
Приступ в этот раз тоже был сильным, женщина выглядела безумно испуганной, что одновременно радовало меня, предвещая окончание ритуала, но и страшило.
- Моника! Моника! Успокойтесь! Моника! Вы навредите себе. Вернитесь! Слышите? Моника! - я настойчиво пробился к сознанию бьющейся в истерике женщине.
В дверь громко постучали, но я лишь крикнул: "Закрыто. Приходите позже!"
Схватит Монику за плечи, я сильно вдавил ее в кресло.
- Моника, придите же в себя, наконец!
Женщина с трудом раскрыла глаза и посмотрела на меня невидящим взглядом.
- Что вы видели, миссис дю Вилль? – меня начинало злить ее поведение. Никогда она еще так долго не отходила от приступа!
- Утром. Завтра утром. После пяти часов. Задний двор дома № 29 по Ханбери-стрит. - запинаясь, проговорила Моника.
- Вот и хорошо, - услышав нужное, я немедленно отпустил женщину и протянул ей коньяк. – Выпейте, вам нужно подкрепить силы. Потом отдохнете в своей комнате.
Моника сделала глоток и сразу же опорожнила содержимое желудка на пол. Все таки конец близок.
Я безразлично отнесся к извинениям миссис дю Вилль. Лишь позвонил в звонок.
- Ничего, горничная уберет. Вы видели что-то особенное, ведь так?
- Да. Возможно, в этот раз все закончится.
- Это было бы просто замечательно. Пойдемте, я провожу вас наверх.
Я подхватил Монику на руки и вышел из комнаты, лишь мельком кивнув появившейся горничной.

Пока Моника отдыхала, я завершил все важные дела. Около десяти вечера в сгустившихся сумерках я покинул дом. Замотав лицо длинным черным шарфом, я вступил на мрачные улицы Уайтчепела. Джордж Бинкс все так же молча впустил меня в дом и предоставил все необходимое. Чуть позже я купил у бродяги старый потупившийся нож. Что-то меня тревожило, не отпускало... Я даже умудрился сцепиться с местной шпаной, пырнув одного из них в запале тупым ножом. Пришлось быстро исчезнуть, скинуть потрепанный плащ в одном из небольших убежищ моих и уже лордом вступить на улицы Лондона. Нож я оставил вместе с плащом, его использовать уже точно было нельзя. Все необходимое вообще-то уже давно было, но нож был спонтанностью, глупой и лишней.

Моника так и не покинула комнаты, а тревожить ее я счел излишним. Руки немного дрожали от предвкушения. Я подошел к зеркалу и посмотрел в отражение. Он подмигнул мне, успокоив. Теперь я точно знал, что все получится хорошо.

После краткой беседы с Энни, ритуал был совершен. Я смотрел на проделанную работу с восхищением. И я понимал, почему Моника так испугалась. Страшная улыбка исказила мои черты, но шарф скрыл это от мира. Чэпмен была не последней, но одной из главных мучениц, а значит скоро все закончится... Я усмехнулся, надвинул шляпу на лицо и быстрыми шагами покинул двор.

Миссис дю Вилль молчала все утро, сторонившись меня. Но я был слишком доволен и рад, чтобы заметить это. Радость мою испортило лишь появление Бакстера, которого я все таки встретил как радушный хозяин.
- Добрый день! Я так рано, но у нас новое тело. Энни Чэпмен. Свидетельница Элизабет Лонг заявила, что видела как Чэпмен разговаривала с неким мужчиной примерно в половине шестого утра как раз на заднем дворе дома № 29 по Ханбери-стрит — там же полчаса спустя было найдено её тело. Я считаю, что этот мужчина и есть убийца, - Бакстер взглянул на меня, но я был непроницаем. Он не увидит, как дрожат мои руки и не услышит громкий стук моего сердца. Моника наклонилась к бумагам, дрожавшим в ее руках. Правильно, бойся, лгунья! Ты что-то подозревала! - Миссис Лонг описала его как мужчину чуть за сорок, немного выше Чэпмен, с тёмным лицом и нездешним «потрёпанно-благородным» внешним видом; на нём была коричневая шляпа охотника за оленями и тёмное пальто.
Пальто и шляпу я уже сжег, он не найдет улик. Бритва тоже уничтожена.
Но я был слишком перевозбужден вчера вечером. Она обещала, что все получится, что конец близок, и я поверил ей без оглядки. Но теперь ее слова приобрели для меня зловещий оттенок. Я больше не мог вести это дело...
- Хотели бы увидеться со свидетельницей? - Бакстер хлебнул из стакана коньяк и причмокнул.
- Сейчас нет необходимости, но новости отличные. Это поможет нам раскрыть дело. - поможет найти меня, но рано, я ведь еще не закончил, рано... - Подождите, я запишу ваши слова! - схватив инструменты для письма, я слово в слово записал слова Бакстера и свидетеля и выпроводил коронера вон. Если меня опознают, то конец всему! Но я не дал панике вять верх. Ритуал нужно довести до конца, я уверен, что справлюсь.
- Миссис дю Вилль, не хотите объясниться? - в голосе моем звучала плохо прикрытая ярость.

»» 31.03.19 06:48 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Генри Фейн: 18.03.19 18:56

Гул турбин почти не слышен в салоне бизнес-джета. Ничто не отвлекает от мыслей. Сопровождающие ведут себя почтительно и старательно обходят меня стороной, словно горе может передаваться воздушно-капельным путем на манер вируса.
Моя клетка сегодня вполне комфортна: удобное кресло, широкий иллюминатор. А в иллюминаторе уже видны просторы Алдовии. Страны, которую мой отец хотел уничтожить.
Теперь у меня появился шанс все исправить.

Для официальной встречи в аэропорту собралась немногочисленная делегация, и почти все лица были мне хорошо знакомы. Кроме одного.
Женщина. Скорее, даже девушка. Личико милое. Платье простое, но уместное. Пошито хорошо, хотя фигуру, скорее, скрывает, нежели подчеркивает. Даже жаль.
Мне в голову пришла ассоциация со средневековым доспехом, защищающим воина от меча. Интересно, от чего должна защищать такая маленькая черная броня? От ядовитых уколов острых языков?

Как ни странно, именно незнакомка остается вводить меня в курс дел, когда остальные члены делегации уходят в наскоро подготовленный для принятия присяги зал.
Помощник моего отца… Очень интересно… Если она пытается защититься от острого языка Кармиллы, тогда не поможет и максимилиановский доспех, способный выдержать пулю, выпущенную с дистанции. Моя драгоценная мачеха легко и непринужденно откусит выбранной жертве голову и даже не поморщится при этом.
Дочь герцогини Урсулы… Все интереснее и интереснее… Браво, отец, ты на всех парусах летел к осуществлению своего плана!


- Мина, - окликнул я девушку и дождался, пока она обернулась. – Я уверен, что у моего отца были веские причины, чтобы назначить на эту должность именно вас. Для меня не играют роли громкие фамилии и пышные титулы. Профессионализм и личные качества куда важнее, - я едва заметно улыбнулся уголками губ и кивнул, отпуская присутствующих.

Я неспешно иду по проходу между рядами собравшихся: темные костюмы министров, церемониальные мантии дворянства, неброские облачения духовенства.
Епископ держит в руках массивный том в золотом, под цвет его одеяния, окладе. Я размеренно и внятно повторяю за епископом слова освященной веками клятвы служения короля своему народу:
- Я торжественно обещаю и клянусь править народом Алдовии. Я клянусь издавать законы и вершить правосудие в полную меру своих сил. Клянусь придерживаться истинного толкования Евангелия. Я буду выносить наказания с милосердием. Я буду великодушен и благороден в делах совести. Я буду сурово осуждать тех, кто предаст Корону. Я клянусь во всем этом, и да поможет мне Бог!
- А теперь, перед Господом и людьми, ты поцелуем скрепишь свое место в истории и займешь величайший трон на земле, - говорит епископ и бережно передает Библию стоящему рядом священнику помоложе. Тот подносит драгоценную реликвию ко мне. Я возлагаю правую руку на оклад и почтительно склоняюсь к святыне, чтобы слегка коснуться губами золотого края.
- Да здравствует король! – эхом проносится по залу.

К собравшимся на небольшую пресс-конференцию журналистам я выхожу с приличествующим случаю сосредоточенно-серьезным выражением лица. Как ни странно, шакалы ведут себя прилично, не отталкивая друг друга и не устраивая свар. Невысоко поднимают руки и говорят только после кивка.
- Короля Максимилиана VI называли строителем современной Алдовии, при нем были осуществлены многие важные реформы, укрепилась экономика. Какой из советов отца Вы вспоминаете сегодня особенно часто?
- У моего отца было развито чувство государственного долга, ответственности. Он не только часто давал мне советы, но и на конкретных примерах показывал, что необходимо делать. Эти советы были и остаются очень ценными для меня. То, как он разрешал различные ситуации с легкостью, большим тактом и чувством дипломатии, является примером для подражания. Повторюсь, что все его советы до сих пор очень важны для меня.
- Еще ребенком родители представили Вас королеве Англии Елизавете II. В нежном возрасте Вы встречали в королевском дворце Алдовии самых могущественных людей мира. И наряду с этим во время учебы и военной службы в Великобритании Вы ездили на метро, работали пилотом вертолета и спасателем. Вы делали это для того, чтобы узнать, как живется простым людям?
- Мои родители делали все возможное, чтобы я не был оторван от повседневной реальности. Даже если учесть, что у моей семьи особый уклад жизни, подразумевающий определенные обязательства, мне предоставлялись возможности, чтобы узнать жизнь такой, какая она есть в реальности. Будучи студентом, я считал очень важным получить такой опыт. Во время каникул я, как и другие молодые люди, помогал по хозяйству в студенческом лагере, мыл и убирал посуду. Вы знаете, что у меня был опыт и других видов деятельности. Так, в университете я работал грузчиком, помощником библиотекаря. Позднее служил спасателем. Этот опыт во многом обогатил меня. Когда вы делаете что-то во имя других людей, это не может вас не обогащать.
- Королевская семья Алдовии славится благотворительностью. Что для Вас значит эта весьма важная миссия?
- Если вы многим владеете, то надо уметь и делиться. Алдовия располагает, действительно, процветающей экономикой. Поэтому политика нашего правительства, равно как и политика правящей фамилии, направлена на то, чтобы помогать всем тем, кто нуждается. Мой отец направлял гуманитарную помощь в десятки развивающихся стран. И я также очень близко к сердцу принимаю эту благородную работу.
- Что такое, по-Вашему, власть?
- Для меня власть — это, прежде всего, обязанность. Мы полагаем, что у нас большое количество прав, но часто забываем о своих обязанностях, особенно по отношению к обществу. Надо быть всегда солидарным с другими, необходимо пытаться находить решение проблем, которые возникают. Для меня такая солидарность очень важна, особенно в Алдовии, потому что у нас еще есть люди, которые находятся за чертой бедности, люди, которые проходят достаточно сложный период жизни. И поэтому всем нам очень важно демонстрировать социальную солидарность.
Еще несколько таких же осторожных, прощупывающих почву, вопросов, за которыми следуют дипломатичные уклончивые ответы, и пресс-конференция окончена.
Поворачиваясь к выходу, я на миг встречаюсь глазами с умными выразительными глазами девушки, облаченной в черный доспех платья. Мне показалось, что ее взгляд выражает одобрение.

»» 06.04.19 18:56 Лондон

...

Реджина Таунсенд: 24.03.19 22:50

Часть 1

Где-то в альтернативной реальности. Нью-Йорк 1932 год.
@}-}}--

Центральный парк

Мужчина никак не отреагировал на слова девушки.
Она в ответ не стала добавлять ничего, словно не заметила молчания, повисшего между ними. Задумчиво поправила шляпку, чтобы тень падала на лицо. Реджина всегда легко загорала, достаточно было провести полчаса на солнце в районе полудня, чтобы веснушки появились на носу, через пару часов принятия солнечных ванн кожа краснела и спустя сутки становилась цвета слоновой кости. Слегка золотистый оттенок кожи нравился девушке, однако она давно не была хозяйкой своей внешности, чтобы решать, что ей нравится, а то нет. Решение принимает тот, кто платит. Поэтому желание отбросить надоевший предмет гардероба и насладиться ласковыми теплыми лучиками света так и оставалось неудовлетворенным уже долгие годы.
Господин Шнеерсон улыбнулся чему-то своему и впервые внимательно посмотрел на нежданную соседку. Молодая красивая леди с неожиданно взрослым взглядом, единственным, что выдавало факт, что ее происхождение отнюдь не так очевидно, как могло показаться. Остальное лишь подчеркивало видимую легенду. Платье по последней моде, темные волосы, небрежно уложенные в дневную прическу, шляпка, перчатки, которые давно не были обязательными, маленькая сумочка. Она была красива, но обыкновенна в то же время. Сильна в своей безобидности и беспечности. Прекрасная маска.
- Любопытно узнать, чем же может помочь столь молодой леди банковский клерк? Полагаю, едва ли вы обратились ко мне на предмет хранения в сейфе банка фамильных драгоценностей, мисс...? – вопрос повис в воздухе.
- Мисс Даниэль, - мягко ответила девушка.
- Неожиданно, - без тени насмешки ответил он.
- Моя мать была большой оригиналкой, - спокойно улыбнулась девушка и продолжила диалог на первоначальную тему: – Вы правы, сейф банка не то, что меня интересует, а вот с фамильными драгоценностями почти угадали. Я хотела бы посетить музей, когда там выставят ожерелье королевы Мари. В моей семье издавна передается история леди Беатрис, которая была одной из фрейлин ее величества и прабабушкой моей бабушки. Леди Беатрис покинула Францию еще до печальных событий тех лет. Она много рассказывала о своей королеве и часто упоминала об ее ожерелье, которое, благодаря щедрости и благородству господина Гуттен Форхель, мы будем иметь удовольствие видеть. Но, боюсь, не справлюсь с волнением, если увижу столь знаковую для семьи вещь. Вы согласитесь сопровождать меня?
По лицу господина Шнеерсона мелькнул отблеск интереса, на мгновение преобразив мужчину. Скучающий взгляд стал цепким и живым, выдавая своего обладателя. Если тень сомнения посещала до этого девушку, теперь она растворилась без след. Этот неприметный и серый человек был именно тем, о ком она так много слышала.
- Не знаю, чем я привлек ваше внимание, мисс… Даниэль, - после короткой фразы произнес ее имя мужчина, показывая, что, пусть он не верит в истинность ее имени, правила игры необходимо соблюдать. – Я подумаю над вашим предложением. А сейчас простите, мне пора возвращаться на работу.
Встав, он поклонился девушке на манер лордов прошлого века и, дождавшись ее учтивого наклона головы, не спеша направился в сторону выхода из парка.

Спустя два дня в почтовом ящике, оформленном на имя Даниэль Леруа, лежало письмо с приглашением встретиться.

Дом Реджины Мерфи. Нью-Йорк.

Девушка сидела перед зеркалом и уверенными движениями накладывала грим, меняя примелькавшуюся в городе внешность мисс Мерфи – актрисы мелкого театра – на ту, которая принадлежала Даниэль Леруа. Пройдя путь от беспризорницы и сироты, живущей на улице до, как называли раньше, дамы полусвета, она привыкла учиться всему, чему было возможно. Театр, помимо работы и знакомств с богатыми мужчинами, помог овладеть искусством изменения внешности.
Мелкие изменения меняли лицо девушки настолько, что даже бывшие покровители, случайно встретив ее в городе, не могли узнать в мисс Леруа «любовь» определенного периода своей жизни. Реджина предпочитала разделять две жизни, которые она вела.
Мисс Мерфи не могла появиться в пабе на углу Девятой и Макон-Стрит, чтобы узнать, не поменялось ли что-нибудь в подводных течениях тенденции преступного мира города. Не могла продать Гному, как прозвали Джейкоба Картера - владельца ломбарда в Бруклине, золотое колье с рубинами, которое лорд Фултон подарил жене в знак извинения, когда та прознала про певичку с Бродвея. Даниэль Леруа была создана для этого.
Мисс Мерфи не могла появиться в публичных местах вечером без сопровождения мистера Олдриджа. Даниэль могла и собиралась встретиться с Пианистом. Он, впрочем, и ждал именно Даниэль.
Не планируя привлекать к себе лишнего внимания, она выбрала скромный вечерний наряд. Опрятное, но не слишком дорогое платье, какое могла надеть жена небогатого коммерсанта. Обыкновенное настолько, чтобы слиться с толпой горожанок, каковые будут окружать ее сегодня вечером. Она подозревала, что Пианист дополнительно проверял, действительно ли Дэнни (под таким именем ее знали среди «серого» общества города) на свободе, потому что хороша в выбранной специализации, а не из-за лени полицейских. Умение мимикрировать было основополагающим.
У всех талантливых «ловцов удачи» было две жизни.
Одна, которую видели окружающие. Благополучная. Приличная. С ежедневными ужинами с семьей, походами в церковь и городские парады. Или, если не было семьи, пьянками в барах, походами по борделям, дорогим или не очень.
Жизнь, которая служила отличным прикрытием для не слишком законной практики, которая обеспечивала или постоянный приток адреналина, или постоянное пополнение финансов. К криминальной деятельности все приходили по разным причинам.
Кто-то, потому что не хватало денег даже на еду.
Кто-то, чтобы доказать свои интеллектуальные способности. Игры с законниками давали упоение и ощущение своей исключительности.
Кто-то любил чувство безнаказанности. Раз за разом преступать черту закона, смеяться над всеми усилиями, которые полицейские прилагали для их поимки. Такие обычно имели свои отличительные знаки, которые оставляли на месте преступления, или повторялись в некоторых действиях, чтобы все их дела приписывали одному человеку, объединяли в серию.
Вторые иногда грешили символами, делая их частью игры.
О Пианисте было известно мало.
Говорили, что он ребенком начинал как карманник. Потом на некоторое время исчез и появился уже в роли талантливого специалиста по сейфам с отличительным знаком в виде металлической ноты.
Слухов было много. Сколько из них правды, Реджина не знала. Даже не пыталась узнать. Это могло стоить слишком многого ей. Проявляющий любопытство сам вызывает его.
Достаточно было того, что больше года назад она случайно стала свидетельницей разговора, который помог вычислить публичную маску Пианиста. Тогда это было головоломкой, разгадав которую, она отметила эту маленькую победу бокалом хереса. Теперь стало шагом на пути к достижению цели.
Отражение в зеркале демонстрировало, что часы практики не прошли даром. Мисс Леруа в парке и мисс Леруа, собирающаяся в оперу, были одним лицом, но в то же время различались. Словно близнецы, разлученные в детстве и воспитанные в семьях с разным положением в обществе. Разное выражение лица, разная улыбка. Казалось, даже взгляд карих глаз стал другим.
В жизни Реджина была куда лучшей актрисой, чем на сцене.

»» 31.03.19 22:23 Квартиры Лондона

...

Джонатан Арчибалд: 29.03.19 22:08

И замер мир. Осиротелый
закат истаял в никуда,
а в тишине, в сорочке белой
сгорая падала звезда.
Земля от ужаса молчала…
Туман забился в лебеду…
Одна река, как мать качала
в руках убитую звезду.
© litprichal.ru

Гнев терзал душу дочери Солнца, я понял это, едва взглянув в ее глаза. Боль и гнев. Она упала на шкуры в моей куваске с тяжелым вздохом: "ты должен защитить нас". Я укрыл ее и дал передохнуть, а сам занялся олененком. Тот слаб был, я омыл его теплой водой и укутал в шкуру. Чуяло сердце, что грядет беда серьезное, прикрыл глаза и расслабиться постарался. Олененок слабо пошевелился в моих руках, греясь теплом меха и тела моего.
- Защити его, а колдуна опасайся. Мысли его темны, сердце его мраком поражено. Держись света, брат Волка.
Я ошеломленно открыл глаза и огляделся. Пусто было вокруг. Переложив олененка с колен, я наклонился над дочерью Солнца и омыл ее лицо водой. Она очнулась и сразу в поисках олененка оглянулась. Сбросив усталость, она поведала мне, как спасла существо живое от зубов зверя, сообщив мне мимоходом, что колдун видел все. Прочнее засело во мне подозрение к колдуну, но промолчать решил в этот раз я.
- К отцу надо мне. Мы должны защитить новорожденного.
Я согласно кивнул. Подняв олененка на руки, я пошел вслед за дочерью Солнца.
Брат Оленя был не один - колдун рядом, бубен в руках, взгляд злой и пристальный. Но на меня косо смотрит, с сомнением. А брат Оленя словно оценивает, но вот что? Я не мог понять. Дочь Солнца сделала шаг назад, ближе ко мне. Но спросила спокойно:
– Что ты будешь делать, отец?
– Я должен постичь его сущность, чтобы оградить его, - вождь опустил широкую шершавую ладонь на спинку оленёнка и перевёл взгляд с дочери на колдуна, - или от него. Ступайте в стойбище, - велел он дочери и Брату Волка. - И ты к себе ступай, – бросил колдуну. – Коли не найду ответы на свои вопросы или будут они не те, что жду, получишь оленёнка для жертвенного костра. Но не раньше.
Перечить вождю никак нельзя, да и смысла не было. Он мудрый был, решений скоропостижных не принимал. Аккуратно передал ему новорожденного я и удалился. Тяжко было сделать каждый шаг прочь. Как будто что-то из груди вырвано и дышать нечем. Но дочь Солнца взяла за руку меня и мягко сжала.
- Верь ему. Он не обидит. Все правильно решит. - я чувствовал уверенность в ее словах.
Я согласно кивнул. Другого пути сейчас и не было передо мной.

Пару дней не покидал я стойбища. Не видел ни дочери Солнца, ни колдуна, ни брата Оленя. Дни тревожными для меня были и тяжелыми. На душе словно камень повис, я ждал решения вождя. И этот рассвет встречал я в одиночестве, смотря на клубившийся туман в деревьях могучего леса. Неслышно приблизилась дочь Солнца.
- Нам нужно прогуляться. - не приказ, но утверждение. Я молча встал и пошел вслед за ней.

»» 31.03.19 18:58 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим

...

Моника дю Вилль: 30.03.19 22:59

8 сентября 1888 года
Лондон

Вот оно!
То, чего я жаждала и страшилась одновременно!
Правда!
Правда, которая может стоить жизни.
Либо мне, либо профессору, либо обоим сразу.
Либо еще нескольким несчастным женщинам, но это позднее, если…
Привычно помалкивая, я напряженно вслушивалась в каждое слово, произносимое Бакстером, чтобы понять, по какому из путей могут пойти дальнейшие события, и выбрать верный вариант поведения. Я много вариантов перебрала за ночь. Мне лучше всех было известно, каким чудовищем в считанные мгновения может обернуться приятный благовоспитанный мужчина, заслуживший безоговорочное доверие в научных и аристократических кругах. Какие ужасные вещи он способен совершать. И я боялась. Боялась так, что тряслась каждая жилка. Даже желудок, кажется, содрогался внутри моего тела. Если бы я не была закована в корсет, наверняка рассыпалась бы на части от этой тошнотворной вибрации. Но показывать страх тоже было нельзя. Поэтому за ночь я успела придумать и даже многократно проговорить про себя несколько вариантов своих ответов на вопросы, которые непременно кто-то задаст: либо Бакстер, либо лорд Дазендберри.
Смерть сама по себе не так страшила меня, как способ, которым эта смерть может прийти. В определенном смысле смерть была даже выходом из сложившегося положения, но лучше тихо уснуть после флакона лауданума, чем разделить участь тех несчастных.
Клянусь, если мне удастся отвлечь внимание от себя, я постараюсь помочь обреченным женщинам. Постараюсь дать Бакстеру возможность догадаться. Дать шанс остановить чудовище.
Пока коронер ничего не подозревал и слова свидетельницы с личностью профессора Дазендберри явно не соотнес. А вот профессор, судя по вспыхивающим в глубине его глаз молниям, что-то заподозрил.
И это было очень плохо.
Хорошо, что у меня были для него гораздо более интересные новости.


- Я не в состоянии объяснить природу своих видений, профессор Дазендберри, - с усталой покорностью судьбе в голосе произнесла я, немного склонив голову. Погасить гнев этого человека можно было лишь покорностью, и соответствующий вариант ответа был у меня приготовлен. – Что-то я вижу очень четко, а что-то лишь смутно ощущаю. Иногда четче всего видны детали, не имеющие прямого отношения к вашей миссии, - это была чистая правда, даже придумывать ничего не пришлось. Видения приносили мне порой столько лишних образов! - Например, я очень ярко и детально видела, что за несколько часов до смерти миссис Чэпмен вязала крючком антимакассары, но не упомянула об этом, поскольку никакого значения для вашей миссии это не имело. Затем я увидела уже… случившееся, - здесь я позволила страху прорваться наружу. – Это было… очень страшно, - у меня задрожали губы. – Я сильно испугалась, но все равно сумела правильно назвать время и место. Да, меня беспокоило какое-то неясное ощущение, но я связала его с близостью завершения вашей миссии. Теперь я понимаю, что это был отзвук присутствия постороннего человека, но лишь смутный отзвук, ведь в тот момент вас никто не видел, даже обитатели дома, а свидетельница проходила по улице раньше. Я не могла ее увидеть, поскольку рядом с телом ее не было, она уже ушла. Теперь я знаю, как следует толковать подобные ощущения, - я вновь взяла себя в руки и продолжила говорить спокойно. – Зато я видела кожаный фартук под краном во дворе. Ранее я не придавала значения этой детали, но в свете изложенных мистером Бакстером сведений это можно использовать, чтобы отвести от вас подозрения. Насколько я помню, среди допрошенных по делу Мэри Энн Николз был сапожник Джон Пайзер, носящий прозвище «Кожаный фартук». Его внешность вполне соответствует описанию свидетельницы. Кроме того, теперь я поняла еще кое-что… Судьба благоволит вашей миссии, профессор Дазендберри! Появление мистера Бакстера сегодня обусловлено волей провидения. Ночью у меня было еще одно видение, но в нем было несколько странностей, которые я раньше не могла объяснить, поэтому пока не говорила об увиденном. Следующая возможность представится 30 сентября. Вы успеете пообщаться сразу с двумя женщинами, но для того, чтобы все успеть, вам нужно хорошенько настроить устройство. Времени будет совсем мало. Первая часть произойдёт около часа ночи во дворе дома № 40 по Бернер-стрит. У вас будет всего несколько минут, чтобы обыскать одежду женщины, после этого во дворе появятся люди. Что именно вы должны там отыскать, я не сумела разглядеть. Примерно через полчаса на юго-западном углу площади Майтр случится вторая беседа. Все как обычно, но у вас будет не более десяти минут, чтобы все закончить. В указанные отрезки времени никто ничего не увидит и не услышит.
Я подняла голову и посмотрела профессору прямо в глаза. Все, сказанное мной о ночном видении, было чистой правдой.

25 сентября 1888 года
Лондон

В последующие дни я вела себя как ни в чем не бывало: продолжала выполнять свои обязанности и во всем помогала профессору, но в голове у меня уже сложился план, к исполнению которого я приступила нынешней ночью.
Левой рукой писать не удобно, все время норовит сорваться капля с пера и растечься по бумаге отвратительной кляксой, зато почерк получается совершенно непохожим на мой. Сегодня ночью я написала письмо, которое непременно должно было попасть в полицию. В нем я дала несколько намеков на личность убийцы и описала травмы, которые профессор должен был нанести одной из предполагаемых жертв в ночь на 30 сентября. Если у Бакстера есть хоть капля сообразительности, он обязан заподозрить лорда Дазендберри.
Среди конвертов, подписанных любимыми профессором красными чернилами, которые я только что бросила в почтовый ящик, был и конверт, адресованный Центральному агентству новостей. В нем лежало то самое письмо.
Письмо начиналось словами «Дорогой начальник…» и было подписано именем Джек-потрошитель.

...