Я к Вам пишу... (Исторический роман в письмах и дневниках)

 » Я к Вам пишу... (Исторический роман в письмах и дневниках)  [ Завершено ]

Роман в письмах и дневниках. Россия 19 век.

Дневниковые записи даны не в хронологическом порядке.


Он:
Роман Сергеевич Чернышев, граф, 1792 года рождения
отставной полковник, участник войны 1812 года
и заграничных походов, декабрист


Она:
Варвара Павловна Белокриницкая, 1800 года рождения
дочь помещика Павла Матвеевича Белокриницкого,
семья имеет дом в Москве на Мясницкой улице
и поместье в Смоленской губернии.

Аннотация:

В романе «Я к Вам пишу…» выткано масштабное полотно российской истории. Страницы писем и дневников героев романа, словно путеводные нити, проведут читателя по закоулкам Российской империи: дикие горы Кавказа, суровый быт Сибири, блистательная роскошь Санкт-Петербурга. Может ли глубокое чувство возникнуть по переписке? А если это переписка уездной барышни не первой молодости с осужденным «по делу 14 декабря» отставным полковником? Смогут ли герои преодолеть разделяющие их расстояние и предрассудки? Под шелест пожелтевших от времени страниц писем, покрытых витиеватыми буквами, вдумчивый читатель узнает ответы на все вопросы.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (uljascha)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: uljascha; Дата последней модерации: 07.10.2023


___________________________________

 » Часть 1. Пролог

Пролог. Июль 1934 года. Подмосковье.
Дачный дом, бывший когда-то флигелем барской усадьбы.


– Варька, полезли на чердак. Там интересно.
– Не хочу, да и бабушка строго-настрого приказала платья не пачкать.
– Мы не испачкаемся, честное пионерское, зато там интересно.
– Сказала – не хочу, - Варя фыркнула, отошла от Андрея подальше и села в кресло с книгой.
– Трусиха, трусиха, трусиха.
– Я??? Да никогда в жизни, – девочка бросила книгу и решительно стала подниматься по шатким ступеням ведущей на чердак лестницы. Да, она боялась мышей, пауков и тараканов, но признаться в этом кузену, который и так доставал ее все лето, – ни за что на свете.

******
– Варя, смотри, чемодан. Огроменный какой. Наверное, там сокровища.
– Бумаги, – воскликнули одновременно два голоса, только мальчик – разочарованно, а девочка – с интересом.
– Андрей, посвети мне, – Варя стала смотреть пачки писем, перевязанные ленточками и старые тетради в сафьяновых переплетах. Бумага была пожелтевшей, чернила просматривались плохо, но это была живая история.
Девочка взяла наугад пачку листов и начала читать.

«август 1832 года
Друг мой, дорогая, родная моя Варенька, я, наверное, не имею права писать Вам так, но я так привык к нашей переписке, Вы стали мне близким другом. Самым близким на свете. Я пишу Вам письма, разговариваю с Вами в моем дневнике, словно Вы сидите рядом, я держу Вас за руку – милая, простите мне эту вольность – и рассказываю обо всем, что произошло за ночь…»

Дальше было несколько неразборчивых строчек и подпись тоже не очень разборчива с таким залихватским росчерком.
– Андрей, помоги мне все это снести вниз, – Варя прижала к груди ту пачку, листочек из которой она читала, стала осторожно спускаться, словно она нашла величайшую драгоценность и теперь боялась ее разбить.
– Варька, дура ты, зачем? Бумаги какие-то. Давай еще посмотрим, – заныл Андрей, но тем не менее безропотно потащил найденный чемодан вниз. Фанерный и достаточно тяжелый, он оттягивал парню руку, но показать себя слабаком перед девчонкой – нет, только не это.
Чемодан был поставлен на стол на террасе, Варя села в кресло и начала разбирать бумаги…

Письма удалось разложить по датам, а вот дневники... Тетради были разрозненные, некоторые просто разваливались под руками, кое-где лежали просто отдельные листы. Варя разложила бумаги в две разные кучи – по почерку и адресатам. Их было два – Роман Чернышев и Варвара Белокриницкая...
___________________________________

 » Часть 2. Письмо первое. К Ней

Март 1828 года. Березов.
Милый друг мой Варвара Павловна. Вот и прошел год моего заключения, отправлен я теперь на поселение в Сибирь. Место мне выпало можно сказать шикарное – Березов. Помните, должно быть, сюда был сослан в свое время князь Меншиков, временщик петровский. «И счастья баловень безродный полудержавный властелин». Даже дом сохранился, в котором он с семьей проживал. Хоромы. Нам такое и не снилось.
Живу я у одной доброй старушки, помогаю ей, чем могу, дрова там наколоть, снег разгрести. Колодец у нас свой, так что воды натаскать не сложно.
Тоскливо тут до крайности. Особливо зимой. Как весна настанет, легше будет, но весна тут не скоро еще. И не такая она, как у Вас в Москве.
У нас тут холодно. Особенно по утрам. Пока хозяйка печку растопит – она к этому важному делу барина не допускает – из-под одеяла носу не высунешь. Зато потом хорошо. Марья Гавриловна женщина хозяйственная, с самого утра все что-то печет, стряпаем, в избе вкусный дух витает. Столуюсь я у нее, ясное дело, деньги, что перечисляют, ей и отдаю. Знаете, Варвара Павловна, до того непривычно все. Я ведь раньше никогда и не интересовался, сколько хлеб стоит или фунт сахару, ни к чему было, а теперь вот приходится. Вообще у меня такое ощущение странное, что того Романа, которым я был когда-то больше и нет на свете, даже того, который с Вами когда-то на постоялом дворе беседовал, тоже в общем-то нет. Другой я стал совсем, сам себя не узнаю.
Вот вышел сейчас на улицу, снег искрится, солнышко светит, хорошо так стало. Вспомнилось почему-то, как на 40 мучеников* маменька жаворонков пекла, с крылышками и глазками-изюминками. А однажды мы с братом по незнанию, али по озорству весь приготовленный маменькой изюм съели. Ох, и попало там тогда от отца. Он два дня с нами не разговаривал, и на службу идти не велел. А маменька только вздыхала, да смотрела укоризненно. И меня от этого ее взгляда аж переворачивало всего.
Я потом года два еще на жаворонков смотреть не мог. Как увижу, так вспомню проделку нашу глупую и маменькин взгляд укоризненный.
Теперь уж отца в живых нет, а она, бедная, по канцеляриям хлопочет обо мне, чтобы наказание смягчить. Да что поделаешь. Сам виноват. Ее только жалко. Совсем одна осталась, как папенька умер.
Что-то я все о грустном, простите, Варвара Павловна. Расскажите, как поживаете. Какие балы были нынче на Святках, катались ли на каруселях на Масленой? А что каток на Патриарших прудах чистят ли, как и прежде? Мы юнкерами часто туда хаживали. Самый лучший был каток в Москве. Там оркестр играл, раздевалка была теплая и чаем поили с бубликами. Вы кататься любите? Хотел написать, что приеду, и покатаемся, только врядли я когда вернусь в Москву-матушку, даже если маменька выхлопочет помилование.
Ну да ничего, я не унываю. Право, о чем унывать? Жив, и слава Богу. Утром проснулся и обрадовался – еще один день Господь даровал прожить. Совсем другие у меня тут радости, маленькие, ежедневные, даже ежеминутные. Птица на ветку вспорхнула – радость, лису увидел, когда за шишками ходил, тоже радость, книгу у местного священника нашел – еще какая радость. Пусть и на древнегреческом, коего я и не помню почти, но все равно это книга. Буду пытаться читать и вспоминать язык, хоть какое занятие для ума. Сын отца Петра из уезда вернется, может еще книг каких привезет, а то томик Байрона, который был у меня с собой, я уже весь наизусть выучил, да и не лежит у меня душа к Байону нынче, а почитать хочется. Еще нашел я у батюшки литографию нашего городка, скопировал ее, как мог, чтобы Вы видели, где я проживаю. Город наш стоит на речке Сосьве. Сейчас она льдом покрыта, а летом тут, говорят, раздолье. Рыба водится разная, в тайге – клюква, да морошка. Ягоду и листья сушат, и зимой заваривают вместо чая. И знаете, Варвара Павловна, я тоже к такому чаю пристрастился. Сначала поневоле, а сейчас кажется, вкуснее любого кофию и шоколаду. Знаете, о чем я иногда вспоминаю? Будете смеяться – о мороженом. Такого лакомства тут не делают, но если клюкву с сахаром помять и немного снегу добавить – мороженое и получится. Вот написал, и представилось мне, как Вы мое письмо читаете и улыбаетесь, и смех Ваш слышу. Вы так хорошо смеетесь, что и мне радостно становится.
Прошу Вас, если не в тягость, пишите мне чаще, я, Варвара Павловна, писем Ваших жду, очень. Они как глоток свежего воздуха.
Буду я, наверное, письмо свое заканчивать, а то сплошная меланхолия выходит, негоже.
Жду от Вас весточки, за сим остаюсь бывший полковник, а ныне ссыльный поселенец.
Роман Чернышев.

___ ___ _____ ____ _______
*40 мучеников - Святые мученики Севастийские - память 9/22 марта.
Существует обычай в этот день печь жавороков
___________________________________

 » Часть 3. Из дневников Романа Чернышева

Август 1808 года
Сегодня говорили с отцом о смысле жизни и о чести. Я никогда не видел его таким взволнованным. Я вообще никогда не видел, чтобы он волновался. Это маменька импульсивна. Она и накричать может и даже однажды пощечину отцу залепила. Они не знали, что я это видел, а я тогда поразился. Как поразился и сегодня. Отец ходил по комнате, курил трубку и говорил, говорил, говорил. Громко и взволнованно.
Хотя, ну что я такого сделал. В конце-концов мне 16 лет. Я взрослый. Да и Татьяна сама меня все лето по углам ловила… Я понимаю, что такое честь и достоинство будущего офицера. И отец не прав. Крайне не прав…
Только бы он не сказал маменьке…



Январь 1815 года
Париж, Париж, Париж. Как тут красиво. Но как же я хочу домой. Приехать в Чернышевку, упасть лицом в траву и так лежать, вдыхая запах родной земли. Или пойти на речку… Господи, как давно я не купался в реке. Вспомнилось, как с Гришкой переплывали ее на спор…Эх, Гришка, Гришка, ну зачем ты полез в эту атаку… Адьютант-ординарец, ты не должен был погибнуть. Мне тебя так не хватает. Очень...



Март 1819 года
Граф, конечно, прав, впрочем, как всегда, конституционная монархия спасет Россию, но я-то зачем в это ввязываюсь. Всегда был далек от политики…



Ноябрь 1813 года
Первый бой. Атака. Пули свистели так, словно каждая из них была предназначена мне. Спасибо, Алешка крикнул, и Вороной понес, иначе мы бы оба погибли. Я был в каком-то ступоре. Машинально ехал, также машинально саблей махал. А потом меня выворачивало под кустом, и я почти час приходил в себя.
Зачем я все это пишу? Кому нужны записки хилого интеллигента, которым я оказался на поверку. Юнкер, а смерти боюсь.
Да, боюсь, и готов себе в этом признаться. Меня не сама смерть страшит, а то, что все это останется – это серое небо, березы, снег и проталина, птичьи голоса, Гриша, маменька, отец, а меня не будет. Я не могу себе этого представить, не могу понять, оттого страшно.



Июль 1807 года
Привет тебе, о мой дневник, давно в тебя я не писал…
Я влюблен, влюблен как мальчишка 13-летний, Гришка, конечно, посмеется надо мной, но Зиночка, ma belle Зиночка… Эти локоны вокруг ее милого личика, как они забавно прыгали, когда она танцевала мазурку, ее глаза светящиеся. Нет, она определенно красавица, а я влюблен и счастлив. Хочется бегать и кричать от полноты жизни. Или броситься в реку, переплыть на тот берег, а потом сидеть с крестьянскими ребятами у костра, печь картошку и смотреть на звездное небо.
В такие минуты я чувствую себя песчинкой мироздания, маленькой крупицей какой-то большой жизни, винтиком какого-то механизма, которому я нужен, чтобы он правильно работал.
Господи, что я несу, какая несусветная чушь, кадет, приходит в вашу голову. Но Зиночка, милая Зиночка…
___________________________________

Пролог мне понравился)
Вообще, очень нравится подача материала.
Живое действие позволит добавить исторических фактов и справок.
Дневники позволят добавить непосредственно переживания, которые тяжело писать другому человеку в письме.
Сами письма... Это просто послания от души к душе.
Еще рано говорить о героях, но образ Романа у меня уже начал вырисовываться. Погожу его описывать только)
_________________

Да, я именно об этом подумала, так как-то вот я теперь вижу, что происходит - и детей этих с чемоданом, и сами письма/дневники

Да, мысли, чувства, саму историю, его юность может быть, переживание какие-то, другие моменты. В общем то, что в письмах осталось бы за кадром.

Спасибо, мне вот кажется, я вижу как они пишут друг другу...

Ох, как интересно. Спасибо за отзыв.
___________________________________

По-моему пролог как раз к месту!!! Девочки вы прививаете мне любовь к серьезным темам.)) Когда начинаю читать такие вещи, всегда думаю о том, сколько автору нужно было прочитать об этом временном промежутке, чтобы история выходила достоверной (хотя это наверное по тому, что я никогда с историей не ладила)). А твой слог, Ульяша, меня поражает,я от него в восторге. Реально так и представляется 19 век и Роман Чернышов.

Вот ты знаешь, он мне как-то можно сказать приснился

Я как-то очень люблю именно 19 век, но начав писать, поняла, как мало я об этом знаю, сижу теперь - читаю - назвался груздем...

Спасибочки, оно само как-то выходит. Мне вообще кажется - там - мое время и мое место.
___________________________________

Ульяша, привет! С новым начинанием! Пускай все получиться, как задумывается!
Я не сильна в истории, точнее в таких точностях, которые нужны для написания чего-то исторически достоверного. Но, читая тебя, мне кажется все очень реальным. Все выражения героя, словосочетания, упомянутые места - все это так веет далеким прошлым. Благодаря этому картинка живо вырисовывается. Теперь интересно, что же Варвара ему напишет.
Отдельный плюс за интересную задумку с письмами и дневниками. Необычно и интригующе.
Буду ждать продолжения!

очень похоже, на то, что да!
_________________

 » Часть 4. Письмо второе. К Нему

Май 1828 года. Москва
Любезнейший Роман Сергеевич! Несказанно обрадовалась, получив от Вас весточку. Не ожидала, что письма будут идти так долго. Мы уже и Масленицу отгуляли, и Пост отговели, и Пасху справили. А вчера были на балу у кузины Элен по случаю ее тезоименитства*. Видела вашу матушку. Очень хотелось к ней подойти, спросить, не было ли весточки, но мы не знакомы, и я не решилась. А сегодня пришло письмо. Так что обрадовали Вы меня, Роман Сергеевич, благодарствую.
В Москве настала сушь и жара. Пыль такая, что хоть на улицу не выходи. Намедни маменька послала Прохора в имение наказать управляющему, чтобы все приготовил. На той неделе и переедем.
Спасибо за рисунок, теперь я хоть знаю, как выглядит Ваш Березов. Хотя, по письмам Вашим я все очень хорошо представляла – и Читу, и острог, словно была там рядом с Вами – Вы так пишете, что картины сами перед глазами встают. Сейчас обязательно в папенькиной библиотеке посмотрю книги, может, найду что про Березов.
Почитала про жаворонки. Умилилась. Так живо себе это представила, и Вас с братом – озорников. У нас Степанида тоже жаворонки пекла, так мы, дети, все время около нее в кухне толклись – то орешков попробовать, то изюмчику. Она всегда давала, шумела только – «вы, барчата, осторожнее, маменька осерчает». Маменька и правда сердилась, что мы на кухне, считала, что там очень жарко, и боялась, чтоб кто не обжегся. Она в детстве по недосмотру няньки своей сильно руку обожгла о печку, вот и волновалась за нас.
Но мы со Степанидой дружили, она нам сказки рассказывала. Я уже в девушках была, сиживал у нее на кухне с пяльцами, сказки слушала или песни какие. Хорошо она пела. Голос такой нежный-нежный у нее был, и так душевно слова выводила. И все про любовь.
Вот, батюшка, Роман Сергеевич. Открыла я Вам страшную тайну – чем девицы занимаются незамужние – вышивают, да о любви мечтают. И я мечтала, как без этого.
Матвей Иванович, жених мой покойный, хорошим человеком был, ничего не скажу, но мечты девичьи так мечтами и остались.
Про каток Вы спрашивали, Роман Сергеевич. И на Патриарших катаются по прежнему, и на Чистых. Только мне уж вроде по положению на коньки вставать не годится – матрона, чай, уже по возрасту-то, да и не с кем выйти-то, но иногда так хочется.
Вот мечталось мне во сне давеча, что приехали Вы в Москву ко мне в гости и пошли мы с Вами на каток, и катались, взявшись за руки, шагами голландскими – больше всего их люблю – а проснулась, поняла, что сон это, и взгрустнулось.
На пасхальном балу в Благородном собрании я в этом году все больше с тетушками сидела, сплетни городские слушала. Зато Полюшка, племянница моя, нарасхват была – 16 лет, первый бал, чудо, как хороша. И на Москве, здесь кавалеры совсем другие. Мой-то первый бал был в Смоленске. Там все уездное дворянство. Самый молодой – предводитель, ему на ту пору едва 30 минуло, а остальные все – или юнцы безусые, или папеньке моему ровесники. Нот все равно, даже там я так волновалась – вдруг никто со мной танцевать не захочет, или я па перепутаю, или, не дай Бог на ногу кавалеру наступлю. Спасибо. Павел Николаевич, предводитель наш, пригласил меня на вальс, и страхи мои развеялись. А Полюшка, Полюшка и не волновалась будто совсем. Танцевала легко, смеялась весело, даже за пианино села и романс исполнила с графом Воронцовым. Какие они молодые нынче смелые. Я б ни за что не смогла так, помяните мое слово, ни за что.
Написали Вы про мороженое, и мне вдруг мороженого захотелось, сказала Дуняше, чтоб сделали к ужину. А для клюквы сейчас не сезон. У нас под Смоленском мы собирали клюкву, и чернику собирали. Варенье варили. Маменька сама всегда командовала. Тазы большие по всей кухне стояли, медные. Девушки ягоду перебирали и песни пели. Мы с сестрами помогали им, а братишки все норовили ягоду утащить. Такие озорники были, страсть.
Николенька все по заграницам ездит, уж, почитай, года два не виделись, а Ванечка… Ванечка на Кавказе. И писем давно не было, каждый день за него и за Вас молюсь, чтоб живыми вернулись.
Черемуха за окном цветет, пахнет так потрясающе, я Вам в следующем письме пошлю веточку, как засохнет совсем, чтобы в конверт вложить. А раз черемуха зацвела, может и похолодает – черемуховые холода. В прошлом году как черемуха цвела, как раз тоже на Константина и Елену, я к обедне в спенсере ходила, а нонешний год даже пыльника не надела, такие погоды сейчас теплые. Надеюсь и к Вам в Березов весна пришла, и уже снега таять начали. Или у Вас там снег до самого лета стоит? Простите, Роман Сергеевич, невежество мое или если смешное что написала, я, конечно, книги папенькины читала, но образование получила домашнее – читать, писать и считать умею, а остальное, как папА сказали – девице без надобности.
Думаю, и Вы, Роман Сергеевич, над моим письмом и улыбнетесь, и посмеетесь, и это даже хорошо, наверное, настроение поднимется. А то Вы все грустите и грустите. Не стоит. Как говорил мой дедушка, держите нос по ветру, и все плохое исчезнет. Конечно, его бы устами, да мед пить, но все когда-нибудь кончается, и ссылка Ваша кончится. Глядишь, амнистия выйдет к какому празднику, кто знает.
А пока пишите мне о своем житье-бытье. Ваши письма скрашивают мою, порой достаточно унылую жизнь. Надеюсь, мои скрасят Вашу.
Пишите, мне Роман Сергеевич на московский адрес – судя по тому, как работает наша почта, раньше осени весточки от Вас ждать не стоит, а мы из имения к Пимену**, почитай, уж точно вернемся.
Надеюсь у Вас там всего в достатке, но если я чем-нибудь могу способствовать Вашему благополучию, то во всякое время, от всего сердца, готова сделать все, что возможно, а потому Вы можете с полной уверенностью обращаться ко мне, пусть и просто всего лишь случайной знакомой Варваре Павловне Белокриницкой.

___ _____ _______ ________ _______ _____

* тезоименитство - Именины, День Ангела, Елена - равноапостольная, царица, 21 мая ст/ст (3 июня)
**Пимен - преподобный Пимен Великий, православный святой - день памяти 27 августа ст/ст (9 сентября)
___________________________________

Живое письмо. Мне очень понравилось.
Сам характер Вари, чуть строгий, степенный, основанный на исконно русской доброте - тоже.
Жду продолжения, как всегда)
_________________

Ульяша, привет! Я, наконец-то, пришла. Прости, что так долго. Что-то на меня все навалилось...
Прочла письмо Варвары к Роману. И правда, очень живое оно получилось. Местами даже казалось, что это какая-то историческая выдержка, т.е. настоящее письмо! Атмосферно, красочно и реалистично.
Вот из письма мы узнали чуть больше о Варваре. Мне показалось, что она уже не первой молодости. Где-то за двадцать, да? Я клоню к тому, что для тех времен не первой. А вот еще зацепил этот факт:

что там с женихом случилось?
А вообще, Варвара мне понравилась. Добрая, отзывчивая, искренняя.
Маленький вопрос:

что это?
Спасибо большое за труды!!! Буду ждать продолжение!
_________________

Привет)) Спасибо, я рада, что так получилось

Ну вот она мне показалась немного не дворянкой, ну не утонченной дворянкой, но с другйо стороны, если они в имении долго жили.

спасибо, вот-вот дневник выложу

Привет, Лен. Спасибо, что пришла. Я очень боялась, что не по эпохе будет, все-таки даже письма, которые я читала, бабушкины там, это начало прошлого века, а не 19. Иначе писали. Я старалась не читать с другой стороны письма 19 века, во всяком случае известные, чтобы не скопировать случайно.
Да, ей за 20, даже, около 30. Я пока точно не решила, сколько ей было в 1812 году, но наверное, не меньше лет 12-14. Тогда выходит - почти 30. Но она и не мыслилась юной барышней. Юные барышни в Сибирь писем не пишут ссыльным.

Пока не знаю. В какой-то момент хотела сделать Варю вдовой, а потом передумала, а вот, что с женихом. Спрошу у Вари)))

Именины, День Ангела. Это по церковно-славянски, то есть для того времени - нормальное, обиходное слово. Не знаю, м.б. имеет смысл какие-то слова устаревшие пояснять на ссылке.

Спасибо за чтение и отзыв. Пишу.
___________________________________

Спасибо, Марусь, училась я в советской школе))) но у нас был хороший словист и историк

И я тебе очень рада как читателю))
___________________________________

 » Часть 5. Авторское отступление

Август 1934 года.

Читая дневники и письма, Варя частенько ловила себя на мысли, что ей чего-то не хватает. Хотелось знать об этих людях больше, особенно о Варваре Павловне. Но ее дневников в чемодане не оказалось. То ли не вела их девушка, то ли они затерялись где-то за столько-то лет.
В один из дождливых дней Варя предприняла еще один набег на чердак, и в старом комоде ей попался под руку пузатый кожаный ридикюль. Примерно с таким ее бабушка Аглая Ильинична ходила в театр.
В ридикюле нашлась пара носовых платков, костяной веер, театральный бинокль, которому девочка была несказанно рада – ни у кого из ее подружек не было такой замечательной вещицы – и стопка писем. Посмотрев на адрес, Варя возликовала – почерк Варвары Павловны, правда, адресат другой, или вернее, адресаты. Два письма в Смоленскую губернию какой-то Агриппине Семеновне, три – в Санкт-Петербург княгине Ольге Львовой и несколько ответов от нее, пара писем – от графа Михаила Боборыкина, записка от него же на неровном листке бумаги и с кляксой, и еще по одному – от нескольких других адресатов. Все письма были датированы 1828–1843 годами, именно к этому времени относилась и переписка Варвары Павловны и Романа Чернышева.
Захватив ридикюль, Варя спустилась с чердака и села читать найденные письма. И они – как недостающие кусочки мозаики – дали ей полную картину всей истории.
___________________________________