Конкурсные забавы

1.

Когда приходили эти мысли, она старательно отмахивалась от них, понимая, что глупо, трусливо и просто безрассудно думать о смерти. Но ничего с собой поделать не могла. А мысли эти навещали ее с завидным постоянством.
Она ругала себя. Говорила, у кого-то беда и побольше. Но временами накатывала такая тоска, а слезы подбирались к глазам близко-близко, и уже ничего другого не хотелось, только свернуться клубочком и забыться. Навсегда!
И в эти минуты Аня казалась себя самым несчастным человеком на земле. Да, у нее есть работа, вот только мечтала она об ином. Она хотела творить, создавать незабываемые трактаты о Любви, а вместо этого читала эти самые романы, да искала в них ошибки — девушка работала корректором в издательстве.
У нее были близкие подруги, в компании которых девушка проводила свободное время. Походы в кино, посиделки в кафе, задушевные телефонные беседы. Но все не то! Ей хотелось сходить на дискотеку, чтобы протанцевать всю ночь напролет. Ей хотелось хоть один раз в жизни напиться, да так, чтобы хоть на время забыть о проблемах. Ей хотелось пренебречь распорядком дня — жестким и нерушимым. Но ничего подобного Аня сделать не могла. Здоровье не позволяло. Серьезное заболевание было ее поводырем, ее ношей, ее табу.
Но самая большая печаль в жизни Ани — отсутствие любимого. Она ждала Любовь. Мечтала о ней. Искала ее — в мыслях. На деле же девушка боялась сделать последний шаг. Высокая, с короткой стрижкой и пронзительными синими глазами — Аня порой ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но комплексы и страхи, глубоко засевшие в душе девушки, не позволяли ей обрести столь желаемое счастье. И девушка с завидным постоянством отводила глаза и одиноко шагала вперед.
Так она и жила: в мечтах — смело флиртующая соблазнительница, а в жизни — скромная косноязычная тихоня.

2.

Аня стремительно ворвалась в мастерскую по ремонту компьютеров, замерла, оглядывая пустое помещение, и ринулась к единственному служащему, сидящему за столом. Молодой паренек оторвался от монитора и несколько встревожено посмотрел на будущую клиентку. Да, выглядела она немного безумно. Но как должен был выглядеть человек, жизнь которого висит на волоске?!
Вчера Аня закончила рецензировать рукопись одного перспективного, но безграмотного автора. Это был титанический труд, но девушка справилась. Она так устала, что запамятовала о необходимости сохранить файл на дополнительный носитель. А когда она решила это сделать, то ноутбук как-то непонятно крякнул и завис прямо во время загрузки Windows.
А у нее поджимают сроки!
Так что Ане было все равно, если ее вид пугающе действовал на людей. А если это заставит служащих поторопиться с ремонтом, она лишь порадуется. Как-нибудь потом.
Девушка вкратце рассказала о своей проблеме. Юнец сочувствующе покачал головой и отправился за мастером. И вот вышел ОН — ее спаситель. Высокий, широкоплечий, загорелый — Аня никогда бы не подумала, что он может целыми днями просиживать в мастерской.
— Добрый день, — сказал парень. — Давайте ноутбук.
И Аня суетливо достала это чудо техники, до недавних пор лишь помогавшее в работе, а теперь превратившееся в неприятеля, попутно пересказывая свою грустную историю.
— Все ясно, — резюмировал мастер, глядя на монитор.
Аня не понимала, что ему может быть ясно, но не стала оспаривать это замечание. Уж лучше бы ему действительно было все ясно. Тогда бы и ей стало поспокойнее. А так сердечко отчего-то стучало, торопливо гоня кровь по венам.
«Это просто переживания из-за работы», — пыталась убедить себя девушка, — «а вовсе не реакция на загорелого красавца».
Аня сглотнула ком, невесть откуда появившийся в горле, и спросила:
— Что случилось? И главное, это можно исправить?
— Это просто вирус. А исправить?.. — мастер задумчиво потер подбородок, — все будет зависеть от того, как много системных файлов он успел испортить.
— И что же мне делать? — ахнула девушка.
— Оставляйте ноутбук, будем работать.
— А как быстро вы сможете все починить?
— Если ничего страшного, то вы сможете забрать ноутбук уже сегодня. Но если придется переустанавливать систему, то лишь завтра.
— А что с информацией? Она не пострадала?
— Пока ничего не могу сказать. Оставьте свой телефон, мы вам позвоним, — и мастер покинул зал, прихватив с собой ее ноутбук.
Аня с надеждой посмотрела на юношу. Может, он сможет ее просветить? Но тот с деловым видом смотрел в монитор, часто-часто щелкая мышкой. С завидной сноровкой он оформил Ане квитанцию, и девушка ушла, раздумывая, как же ей дождаться этого самого звонка.
Тем же вечером она забрала ноутбук из ремонта. К неуемной радости Ани, все было в порядке. И ноутбук работал, и нужный файл сохранился — ей бы торжествовать, да только девушка чувствовала себя так, словно ее обманули. Возможно, потому что мастер, чинивший ей ноутбук, так и не показался.

3.

Через несколько дней уже стерлись былые тревоги и переживания, и Аня вновь подружилась со своим маленьким помощником. Вычитанная рукопись была благополучно сдана редактору, а на горизонте маячила другая. Вот только с этим автором Ане было работать легче: и грамматика не хромала, и стиль был хорошо, да и сам текст читался с удовольствием.
Зазвонил мобильный. Аня, не в силах оторваться от монитора, схватила трубку и, нажав на ощупь кнопку, сказала:
— Алло.
— Добрый день. Анна?
— Да, слушаю вас.
— Вы в среду сдавали в нашу мастерскую свой ноутбук.
Аня решила, что ее просто хотят спросить о качестве обслуживания. Хотя, мастерская была слишком небольшой для этого. Необычно. Но девушка подтвердила:
— Да, было такое. Теперь ноутбук работает хорошо. — Собеседник молчал, и Аня поинтересовалась: — Что-то случилось? Какие-то проблемы с оплатой? — это единственное, что пришло ей на ум.
— Нет. — Он снова помолчал. — Аня… Могу я вас так называть?
— Да, — протянула девушка, заинтригованная нерешительностью и таинственностью собеседника.
— Меня зовут Игорь, — наконец, представился парень. — Я ремонтировал ваш ноутбук, — торопливо пробормотал он. И тут Аня узнала этот голос. Значит, мастера зовут Игорь. Красивое имя. И тут следующая его фраза просто ошарашила девушку: — Можно вас пригласить на свидание?
Аня силилась что-то сказать, но лишь беззвучно шевелила губами. Одна часть ее души хотела немедленно отказать, другая — немедленно согласиться.
— Да, — вдруг ответила девушка.
Боже! Боже! Боже! Что она творит? Ведь он может оказаться маньяком! Или еще Бог знает кем!
— Вы свободны сегодня?
— Да, — более уверенно произнесла Аня.
Игорь назвал кафе и поинтересовался, удобно ли ей будет встретиться с ним в семь часов вечера. Девушка снова согласилась. Сердце грохотало так сильно, словно желало, чтобы и его ответ услышали тоже.
К счастью, неожиданный поклонник, не желая продолжать разговор, тотчас попрощался.

4.

Аня долго выбирала наряд. Не хотелось выглядеть обыденно, но и чрезмерная нарядность тоже была не к месту.
Наконец, девушка достала из шкафа свободный сарафан. Тонкая ткань так приятно льнет к телу, особенно когда ветерок дарит свои нежные объятия. А набережная, где находится кафе, обязательно побалует легким бризом.
Минимум косметики — все равно она долго не продержится на летней жаре — и Аня была готова.
И она выпорхнула из квартиры, устремившись прямо в знойные объятия августовского вечера.
Девушка постоянно косилась на часы, боясь опоздать. Но оказалось, что она пришла раньше. На целых пятнадцать минут! Конечно, ей не хотелось показаться нетерпеливой, но еще больше ей не хотелось дышать раскаленным воздухом, особенно когда помещение кафе так манит прохладой и свежестью.
И она решилась. Была, не была!
Как оказалось, она явилась не первой: Игорь уже был на месте.
Девушке очень хотелось знать, он тоже не любит опаздывать или это нетерпение заставило его прийти пораньше? Аня так и не решила: Игорь, увидевший девушку, встал и поспешил ей навстречу.
— Привет, — парень застыл в шаге от нее.
— Привет, — смущенно ответила Аня.
— Ужасная жара, — вздохнул Игорь.
На нем были серые брюки и белая футболка, особо контрастировавшая на фоне загорелой кожи. Аня вдруг постеснялась своей белоснежной кожи, она не любила солнце. И все же она согласилась:
— Да, жарко.
— Присядем? — предложил Игорь. Они все еще стояли в проходе.
— Да, конечно.
Ане казалось, будто она ступает по тонкому льду. Ну, зачем она пришла? О чем они будут говорить? Внутри все словно узлом связало. Может, лучше уйти прямо сейчас, не дожидаясь печального финала?
Но Игорь был так вежлив, так загадочно смотрел на нее, и девушка осталась.
— Скажу сразу, я обычно не поступаю подобным образом, — воинственно произнес парень.
— Прости, что? — нахмурилась Аня. Она так погрузилась в свои мысли, что упустила нить разговора. Но был ли вообще разговор?!
— Я имею в виду, что я не звоню клиенткам с просьбой о свидании. — Игорь словно ждал, что она попытается опровергнуть его слова. Но девушка молчала, и он продолжил: — Ты первая. Для меня все это так непривычно. — Он заглянул в ее синие, словно море, глаза, и тут слова полились сами собой: — Я не хотел тебе звонить. Даже специально не вышел, когда ты пришла за ноутбуком. Но шли дни, а мне никак не удавалось забыть тебя. А потом я чуть с ума не сошел, когда понял, что твоя квитанция потерялась. Я чуть не убил Юрку, — он хмыкнул, вспоминая, как бушевал этим утром. — А оказалось, он просто сохранил ее не в той папке.
Его монолог, несколько сумбурный и путаный, должен был ее напугать, а вместо того лишь успокоил.
Аня робко улыбнулась и сказала:
— Я рада, что ты нашел мою квитанцию.
Игорь напряженно разглядывал ее, пытаясь понять, не шутит ли девушка, а потом довольно улыбнулся. Аня не могла не ответить ему тем же.
Так начался новый этап их жизни — этап свиданий, когда жажда знаний о другом человеке заставляет желать новых встреч, когда каждый день — это новые открытия, когда все кажется светлым и прекрасным.

5.

Вот только Аня понимала, что счастье не безоблачно.
В ее жизни были обстоятельства, которые просто вопили о том, чтобы сорвать с них покров таинственности.
И каждый новый день молчания лишь добавлял страданий ее душе. Через две недели после знакомства девушка решила, что нужно поставить все точки над «и». Вот только она не знала, где набраться смелости для подобной откровенности.
Тем вечером они пошли в кино. Показывали какую-то смешную комедию. Но Аня могла думать лишь об одном: ложь вредит их отношениям. И девушка решилась. Сегодня или никогда!
Игорь пытался соблазнить ее ночной прогулкой, но Аня отказалась. Парень не стал настаивать и проводил ее домой.
Как обычно, он одарил Аню прощальным поцелуем. Пятым по счету.
Да, после того первого раза, когда она ошеломленная и смущенная даже не ответила ему, Аня считала эти поцелуй! Ведь Игорь был единственным мужчиной в ее жизни, который ее по-настоящему целовал.
Но поцелуй, как и все хорошее в жизни Ани, закончился.
За секунду до того, как Игорь открыл дверцу автомобиля, девушка положила руку ему на плечо и сказала:
— Подожди!
Он обернулся, но ничего не сказал, терпеливо ожидая продолжения.
— Зайдешь на чашку кофе?
Да, это было банально, но в тот момент Аня не могла придумать ничего другого, чтобы пригласить Игоря подняться к себе в квартиру.
Но, похоже, его не смутила кажущаяся избитость фразы. Сверкнув глазами, парень с готовностью согласился.
И Аня не нашла в себе сил сказать, что его надеждам не суждено сбыться.

6.

— У меня эпилепсия. — Аня мучительно долго подбирала слова, а потом не нашла ничего лучшего, как просто вывалить на Игоря это известие. — Нет, конечно, приступов не бывает, но результаты электроэнцефалограммы неутешительны.
— Ну и что?
Аня вгляделась в его лицо, пытаясь понять то, что не удалось услышать: реакцию Игоря на свои слова. Но безрезультатно.
А признаться напрямую, будто считала, что после этого известия он поспешит убраться из ее жизни, девушка не могла. И она осторожно обронила:
— Мне казалось, я должна была это сказать.
— Но почему ты говоришь это именно сегодня? Не вчера? И не завтра? — Аня молчала, и он продолжил: — Не потому ли, что я начал проявлять определенную активность? — Видимо, прочитав ответ в ее глазах, Игорь сказал: — Да, я хочу тебя. Или ты думала, что мы обойдем стороной эту часть отношений? — Сообразив, что попал в точку, парень удивленно воскликнул: — Но почему?! Не понимаю. Или, может, я тебе неприятен физически? — высказал догадку Игорь.
— Это не так, — пробормотала Аня совсем тихо, так что он едва расслышал.
— Тогда объясни, в чем причина!
— Я… — в горле пересохло, и нужные слова просто не могли прорваться наружу. Аня прохрипела: — Сейчас.
Она прошлепала на кухню, выпила воды и вернулась обратно.
Игорь сидел на диване и, ожидая ее возвращения, нетерпеливо поглядывал на дверь.
— Я девственница.
Вот, наконец, она это сказала!
— Прости, что? — будто ослышавшись, спросил Игорь. Но Аня знала, что он все прекрасно слышал. — Но ведь тебе двадцать восемь лет! Неужели ты никогда?..
— Нет.
— И никогда не хотела?
Эта тема была неприятна и болезненна, но Аня понимала, что избежать разговора не удастся.
— В моей жизни все очень сложно, — вздохнула девушка.
— Может быть, не так уж сложно, — возразил Игорь. — Давай попробуем вдвоем разобраться. Иди сюда, — он протянул руку.
Аня шагнула к нему.
Игорь подхватил ее дрожащую ладонь и потянул на диван.
— Расскажи, — настойчиво попросил парень.
— Я же не каменная! — воскликнула она. — Я вижу, чувствую, хочу. Но существует очень мощный тормоз для всех моих желаний.
— Твоя болезнь, — догадался Игорь.
— И это тоже, — вздохнула Аня.
— А конкретнее? — полюбопытствовал он.
— Авторитарный отец. Подростковая неуверенность, переросшая в запущенные комплексы. А потом эпилепсия. Она тоже не сказалась благодатно ни на моей психике, ни на моем теле. Да уж, я — мечта любого мужчины, — едва сдерживая слезы, произнесла Аня.
— Ты — моя мечта, — честно признался Игорь, бережно вытирая одинокую слезинку, пробежавшую по ее щеке.
— Да, конечно, — не удержалась от шпильки Аня. — Только не говори, что мечтаешь именно о такой страхолюдине. Не надо лгать!
— Мы встречаемся вот уже три недели. Ты считаешь, что я притворяюсь? Зачем мне это?
— Откуда мне знать? Я вообще не знаю вас, мужчин! — вдруг вспылила Аня. Неведомая сила подняла ее и заставила отступить в другую сторону комнаты. Словно расстояние в несколько метров могло спасти девушку от назойливого любопытства Игоря.
— А всех знать и не нужно, — чуть насмешливо произнес парень, приближаясь к ней. — Достаточно узнать лишь меня одного.
Он притянул Аню к себе и впился горячим поцелуем ей в губы. Все эти разговоры разбудили в Игоре желание, и он собирался хоть частично утолить его. Тем более что ее губы были такими сладкими, такими теплыми, такими манящими. И прижимать ее тело к себе казалось самой правильной вещью на свете.
Да только Аня не отвечала на его ласки: она застыла, словно пугливый зверек, или, может, это возмущение позволило девушке противостоять его поцелуям. И тогда Игорь нашел в себе силы отстраниться.
— Анюта, послушай, — он держал лицо девушки в ладонях и вглядывался в ее глаза, пытаясь не утонуть в их пронзительной синеве, — мы не будем торопиться. Но ты должна постараться привыкнуть к мысли, что между нами происходит нечто особенное. И я сделаю все, чтобы это случилось как можно скорее.

7.

Игорь сдержал обещание: он ждал.
Аня не знала, чего стоило ему подобное терпение, но была благодарна за понимание. И девушке определенно нравились способы, которыми он пытался склонить чашу весов в свою сторону. Постоянные прикосновения, реже случайные, а чаще намеренные, жаркие поцелуи — они разжигали страсть, да только смелости отнюдь не прибавляли.
Аня испытывала вину, наблюдая, как Игорь, распаленный их продолжительными объятиями, покидает ее квартиру — неудовлетворенный, но несломленный. И все же слова, рвущиеся с ее губ, так и не были произнесены.
Потом она корила себя за нерешительность, обещала, что в следующий раз все будет по-другому — а потом снова все повторялось по той же схеме.
Что делать? Как обрести решимость?
Аня понимала, что если в ближайшем будущем ничего не изменится, она может потерять Игоря, что бы тот не говорил о своем величайшем терпении.
С кем посоветоваться? Нет, она определенно не могла рассказать о своей проблеме своим самым близким подругам — Марине и Яне. Слишком личными казались эти ее переживания.
Но делать что-то нужно!
И Аня решилась поделиться своей бедой с Эл-025 — своей виртуальной собеседницей, проживающей, по ее же словам, в Неваде, США.
Девушки около года назад на каком-то женском форуме — они никогда не встречались и не планировали это делать впредь — и вскоре уже считали себя подругами. Несмотря на возможность общения по скайпу, они ограничились перепиской. Этого было вполне достаточно: мысли намного проще облекать в слова, если не видишь собеседника.
Пока еще в сердце теплилась решительность, Аня села за компьютер и описала свои проблемы (и болезнь, и ситуацию с Игорем). Подгоняемая надеждой получить столь необходимый совет, она тотчас же отправила письмо. Почти каждый час девушка проверяла почту, но ответа не было.
Письмо от Эл пришло лишь на следующий день. Порядка двадцати восьми часов томительного ожидания! Даже в ангельском терпении Ани появилась брешь. Чего только девушка не испытала за эти сутки: и надежду, и разочарование, и укоры из-за глупости, и полнейшее отчаяние, ведь ей больше не с кем было посоветоваться.
И вот надежда снова проросла крошечным ростком, но пока Аня вчитывалась в печатные строчки, она росла и крепла: не по дням, и даже не по часам, а с каждой уносящейся в прошлое секундой.
Эл извинялась, что так долго не отвечала, но ей хотелось проверить полученные данные. Как оказалось, на англоязычных сайтах по лечению эпилепсии много информации о кетогенной диете. И Эл советовала Ане подумать о нетрадиционном способе лечения.
Что касается Игоря, то написала Эл, что она вообще не видит никакой проблемы. Или Аня хочет переспать с ним, или нет. Если первое, то Эл посоветовала пригласить парня на ужин (романтический!) и, наконец, совершить решающий шаг. А если второе — то и думать не о чем. Finita la comedia, и точка.
Аня понимала, что подруга права. Но давать советы намного проще, чем следовать им.
И девушка решила сначала ознакомиться с кетогенной диетой.
Да только мыслями Аня рвалась совсем к другой проблеме.
Поняв, что больше терпеть больше не в силах, она открыла файл о романтическом ужине. Он был кратким, но информативным.
ИНСТРУКЦИИ:
1. Потребуется много свечей.
2. Заранее подбери легкую, ненавязчивую музыку.
3. Купи бутылку шампанского (и поскольку ты пить не будешь, можно взять вино, которое нравится ему).
4. Найди вазу, пусть она будет у тебя под рукой (а если он не принесет цветов — тогда еще не поздно все отменить!).
5. Не забудь о себе: красивое белье, соблазнительное платье (а можно сразу облачиться в пеньюар).
МЕНЮ:
Тосты с паштетом, приправленные душистыми травами и молотыми орехами.
Лосось, запеченный со шпинатом.
Салат из экзотических фруктов, приправленный медом.

8.

Игорь сложил приборы на тарелку и отпихнул ее от себя. Один голод он уже утолил, и весьма необычным способом, но другой — продолжал терзать с неимоверной силой.
Поигрывая бокалом своего любимого каберне, он смотрела на Аню, пытаясь понять, мотивы ее сегодняшнего поведения.
— А вот и десерт, — Аня положила на стол блюдо с фруктовым салатом и ушла в спальню.
Игорь не хотел десерта. Он встал, прошелся по кухне, подвинул вазу с цветами от края буфета. Неимоверно хотелось закурить, да только он уже год как бросил. К тому же парень понимал, что сигареты подарят лишь временное облегчение, истинные желания были совсем иными.
— Проходи в комнату, я сейчас приду, — сказала Аня, заглянув на кухню.
— Давай я помогу убрать со стола, — предложил Игорь.
— Это подождет, — отмахнулась девушка и тут же скрылась в ванной.
Что происходит?! Ему хотелось это знать, но кто ответит?
Парень, заинтригованный происходящим — и неожиданным приглашением на ужин, и столь же необычным продолжением — прошел в комнату. И просто лишился дара речи. Горели свечи: десятки свечей всевозможных форм и конфигураций. Тонкий аромат ванили щекотал ноздри, завораживая, пленяя, обещая нечто удивительное.
И это случилось: Игорь заметил, что диван разложен в удобную и широкую кровать. Он все смотрел и смотрел, не решаясь поверить происходящему.
Но тут вошла Аня. Насыщенный синий цвет шелкового халата перекликался с синевой ее глаз, а тонкая ткань льнула к телу. И вдруг Игорь понял: под халатом ничего нет!
— Анюта, — позвал он, ожидая, предвкушая, надеясь.
Аня лишь смущенно отвела взгляд. Но разве нужны слова, когда сама атмосфера располагает к определенным выводам?
А у него, как назло, не оказалось презерватива. Вот только вспомнил Игорь об этом, лишь когда увлек девушку на постель, когда обнажил белоснежную кожу, когда исцеловал тугие бутоны сосков, распустившиеся под его губами.
Вот тогда и пришло озарение. Оно было как холодный душ. Как резкое нажатие на тормоза, когда летишь со скоростью света. Как удар под дых, лишающий тебя воздуха. И это был конец всего, что так прекрасно начиналось.
Опасаясь, как бы Аня не растеряла свою решительность, Игорь попытался уговорить девушку забыть об этой мелочи, но она проявила небывало упрямство.
К счастью, в соседнем доме был супермаркет. И он работал круглосуточно!
— Я быстро, — Игорь чмокнул девушку в лоб, запахнул на ней халат и помчался за самой нужной вещью на свете.

9.

Услышав, как в дверях повернулся ключ, Аня сбросила халат и скользнула под простыню.
Игорь ворвался в комнату, возбужденный, немного безумный и горящий нетерпением продолжить с того места, на котором так внезапно были прерваны их любовные забавы.
Его взгляд молниеносно охватил изменения, произошедшие в спальне: свет приглушен, только свечи горят и Аня, завернутая лишь в одну простыню. Он не возражал против антуража, ну а готовность девушки даже льстила его самолюбию.
Не тратя ни секунды, он начал раздеваться: на пол полетела рубашка, брюки — и вот Игорь тоже скользнул под простыню.
— Ты дрожишь, — сказал он. — Замерзла?
Игорь не стал говорить, что с радостью согреет ее. Это было само собой разумеющимся.
— Я немного волнуюсь, — дрожащим голосом ответила Аня, прижимая простыню к груди.
— Я тоже волнуюсь, — признался Игорь.
— А ты почему? — искренне удивилась девушка.
— Есть отчего, — криво усмехнулся он и начал перечислять возможные причины: — Вдруг тебе не понравится мое тело. Вдруг я не смогу тебя возбудить. Вдруг я попросту тебя разочарую.
— И что же нам теперь делать? — чуть не плача, спросила Аня.
— Давай отбросим все мысли и будем просто наслаждаться происходящим. Договорились?
— Я попробую, — пообещала она.
— Вот и умница, — улыбнулся Игорь и потянулся к ее губам.
Отдавшись во власть поцелуя, Аня немного расслабилась, и тогда он осторожно отнял ее руку от груди и положил себе на плечо. Ее холодные пальчики скользнули вверх по шее, зарылись в густой шевелюре. Это был знак: Игорь, не прерывая поцелуя, осторожно потянул простыню.
Аня ощутила, как ткань медленно скользнула вниз, но захваченная упоительными ощущениями, которые дарили его губы, позволила событиям идти своим чередом. Но когда горячая ладонь Игоря накрыла ее обнаженную грудь, девушка замерла. А когда его большой палец потер сосок — протяжно застонала.
Его язык рисовал непонятные узоры на ее груди. Аня лишь прикрыла глаза, упиваясь незнакомой лаской. Она даже не заметила, как лишилась последней защиты: простыня не без помощи Игоря полетела на пол.
Его губы скользнули по ее шейке, нашли трепещущую жилку, оставили на ней свое клеймо, двинулись вверх. Их краткий поцелуй стал прелюдией к иной, более изощренной, ласке. Его пальцы пробежались по животу девушки, накрыли пышноволосый цветок. Стоило Игорю отыскать чудесную точку, как ее ноги сами собой разошлись в стороны; немного потереть — и ее тело изогнулось, когда Аня подалась навстречу его творящей волшебство руке.
Игорь неторопливо погрузил палец в ее лоно. Такая горячая! Такая влажная! Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Ему так хотелось, чтобы на месте пальца была его плоть. Но еще слишком рано!
Он обнимал Аню за плечи, шептал какие-то милые глупости, а его палец тем временем усердно трудился — вот ему на помощь пришел другой, третий. Девушка дрожала в руках Игоря, ублажая его слух протяжными стонами. Ему так хотелось ощутить трепещущее тело Ани под собой. И он не устоял.
Выпустив девушку из своих рук, Игорь развил бурную деятельность: достал из брюк заветный пакетик, снял белье, надел презерватив — и вот он накрыл ее тело своим. Кожа к коже. Тело к телу. Он с самого первого дня знакомства мечтал об этот — так долго, так мучительно долго.
И вот его мечты стали явью. Почти. Ее пылающее жаром лоно манило почище Святого Грааля, и он был не в силах более оттягивать миг блаженства. Она была узкой, тугой. Но его былые усилия не прошли даром — их тела, наконец, слились в едином порыве.
Впору бы воскликнуть: «О да!» — но только полного единения не было. Игорь ощущал преграду ее девственности и понимал, что ему придется сделать. Отступить? Никогда! Идти вперед? Определенно да!
Он вгляделся в затуманенные глаза Ани, в них читались ожидание и нетерпение, сдобренные толикой страха.
Зачем оттягивать то, что неизбежно должно произойти? Он только мучит ее, да и себя тоже. Игорь прошептал:
— Сейчас будет немного больно. Прости, — и рванулся перед.

10.

Аня не понимала, почему вдруг наслаждение сменилось болью.
Нет, она, конечно, достаточно хорошо знала физиологию, чтобы разобраться в происходящем. Но ведь несправедливо, что ее первый раз ознаменован мучениями. Словно страданий и так недостаточно в ее жизни!
Этот резкий переход от удовольствия к неудобству ошеломил ее.
Игорь врывался в ее тело, стонал, тяжело дышал. А ей приходилось сдерживать крик боли. Она сжимала зубы, закусывала губу, ожидая, когда же наступит конец этой пытки.
Вот, наступил: под потолок вознесся его удовлетворенный стон — и мужчина без сил повалился на Аню.
Она обрадовалась, когда он скатился с нее и… вообще ушел. Куда? Зачем? Ей не хотелось думать об этом. Тело ныло, а некоторые участки — даже болели.
Аня закуталась в простыню, свернулась клубочком и, закрыв глаза, стала ждать, когда же неприятные ощущения пройдут.
Вернулся Игорь.
Он прилег рядышком и, чмокнув девушку в плечо, пробормотал ей на ушко:
— Я знаю, ты не испытала оргазм. И это моя вина. Я не сдержался, прости. Но мы сейчас все исправим, — пообещал ей любовник.
Игорь перекатил девушку на спину — Аня особо и не сопротивлялась — сдернул простыню, никак не прореагировав на ее возмущенный вздох, развел бедра и приложил к средоточию ее боли влажное полотенце.
— Лучше?
Что она могла ему сказать? Он полностью обнажен. Она бесстыдно раскинулась перед ним. Аня, лишь бы не видеть этого всего, закрыла глаза и кивнула, хотя особого облегчения не почувствовала.

11.

Он встал. Снова ушел.
Аня лишь вздохнула. Натянув на себя простыню, она постаралась оценить собственные ощущения. Кажется, боль прошла, а в животе словно поместили заводной механизм, еще один поворот ключа и… Но вот этого как раз и не случилось!
Какое-то неведомое томление не давало ей лежать спокойно. Аня осознавала, что это вожделение. Рука так и тянулась к заветному местечку, которое в самом начале отыскал Игорь. Хотелось погладить, потеребить, надавить, чтобы, наконец, ощутить те дивные эмоции, о которых она столько читала в любовных романах. И чтобы удержаться от соблазна, Аня лишь сильнее сжала простыню.
Вернулся Игорь, прилег рядом. И в который раз простыня полетела на пол.
— А сейчас я дам тебе то, чего так жаждет твое тело, — самодовольно пробормотал парень.
Ей бы возмутиться подобному гонору, да только от этих слов ее тело затопила теплая волна, прокатившаяся от вдруг напрягшихся кончиков груди до лона, враз ставшего мокрым и горячим.
И тут к ее бедру прижалась его плоть, напряженная и трепещущая. Аня скосила глаза. Опять?! Она вспомнила о боли, и возбуждение немного поблекло.
Игорь перехватил ее взгляд. Он ласково улыбнулся и прошептал:
— На этот раз все будет только для тебя.
Аня довольно застонала, когда его губы накрыли жаждущий ласки сосок. Девушка изогнулась, предлагая себя, словно изысканное яство, и он ее не разочаровал.
Вот его пальцы, скользнув по животу, добрались до пышущего жаром лона. Аня уже знала, что сейчас произойдет. Но, оставляя технику на его усмотрение, просто наслаждалась ласками. Она томно вздыхала, металась по кровати, с нетерпением ожидая, когда же наступит тот чудесный миг освобождения.
Вдруг все разом изменилось: не успела Аня понять как — а Игорь уже устроился меж ее разведенных бедер. Она задохнулась от удивления! Неужели?!
— Нет, не надо, — слабо пискнула она, хватая его за плечо. Но в ее словах не прозвучало и доли протеста. А может, он просто не обратил на них никакого внимания.
Но в следующую секунду Игорь прижался губами к ее нежным лепесткам. И тогда Аня потеряла остатки разума. Она рухнула обратно. Все должно быть так и не иначе! Дабы получить максимум удовольствия, девушка еще шире развела бедра.
Прежняя боль?! Она забыла о ней, словно о кошмарном сне. Было только здесь и сейчас. И настоящее просто сочилось наслаждением. Аня стонала, судорожно извивалась, но Игорь, подхватив девушку под ягодицы, не позволял ей уклониться от изощренных ласк.
Аня была готова молиться на его умелые губы и язык. Ничто из прочитанного ранее не подготовило ее к этому удивительному вихрю эмоций. Казалось, тело напряжено, словно чрезмерно натянутая струна, достаточно легчайшего прикосновения, и оно зазвучит. И девушка пела: ее протяжные хриплые стоны казались песней для благодарного слушателя.
Дыхание сбилось. Кровь отбивала барабанную дробь в ушах. Она не знала, как долго сможет терпеть эту пытку наслаждением.
И вот сознание померкло, а тело, словно живя в другом измерении, еще некоторое время извивалось в пароксизме страсти.

12.

Разум и тело вновь заключили пакт о сотрудничестве. Аня приоткрыла глаза и смущенно взглянула на Игоря: тот лежал на боку и с довольной улыбкой созерцал дело своих рук.
Девушка, с трудом победив желание прикрыться, лишь блаженно вздохнула.
А он все смотрел и смотрел…
Одна за другой замигали и потухли свечи, оставив после себя лишь слабый запах дыма и темноту. Аня едва сдержала вздох облегчения. Вот только она рано расслабилась.
— И как тебе эксперимент? — спросил Игорь. Аня услышала, как он завозился на постели, и вот их плечи соприкоснулись.
К счастью, без света было намного легче вести откровенные разговоры.
— Все прошло замечательно. Благодарю, — чопорно заявила девушка.
Игорь рассмеялся:
— Ты удивительная!
Аня ждала, что он скажет дальше — она просто жаждала услышать комплименты! — но Игорь молчал.
Вдруг он наклонился и с точностью снайпера попал ей прямо в губы. Поцелуй оказался легким и непродолжительным, но оставил неизгладимое впечатление. Неужели этот пряный привкус на его губах принадлежит ей? И он не возражает? Просто голова кругом идет.
— Сладких снов, Анюта, — пробормотал Игорь.
— И тебе сладких снов, — неуверенно ответила девушка.
Он что собирается ночевать здесь? Аня не спешила удовлетворять свое любопытство. Да и нужно ли спрашивать: в данный момент Игорь зевнул и расслабленно растянулся на кровати
Этот вечер приносил все новые и новые сюрпризы.
Игорь сладко засопел, а у нее сна ни в одном глазу. Аня поворочалась немного, пытаясь найти лучшую позу: так непривычно было лежать в одной постели с мужчиной.
В полудреме Игорь перевернулся на живот. Аня последовала его примеру. Ощущая необъяснимую потребность сохранить хоть какой-то телесный контакт, она положила ладонь поверх руки спящего мужчины. И вдруг почувствовала, как невидимые потоки энергии связывают воедино их судьбы.
Какие уж тут мысли о смерти? Ведь жизнь так прекрасна!

1.

Пронизывающий ветер с колючим снегом загнал Тесс в ближайшую кофейню. Но кофе она не пила, а потому сходу заказала зеленый чай.
Она раздумывала, не взять ли себе еще и черничный маффин, как вдруг ее музыкальный слух уловил легкую перебранку в другом конце полутемного зала. Парень и девушка ссорились — не то чтобы ссорились, но разговаривали на повышенных тонах. Углубившись в меню, Тесс попыталась отвлечься от парочки, но все же слышала отдельные слова: «Предатель!», «Изменщик!», «Как мог?». Потом девушка расплакалась и убежала, наверное, умыться.
От дальнейшего наблюдения Тесс отвлек официант, и она заказала-таки тот черничный маффин, который, кстати, оказался неимоверно вкусным.
— Позвольте вас угостить, — услышала она над своей головой через несколько минут.
Тесс полуобернулась и увидела того самого парня, что расстроил девушку. Похоже, его нисколько не беспокоили слезы подружки, и он решил закадрить еще и ее.
— Благодарю, у меня все есть, — холодно ответила Тесс.
А поклонник не унимался:
— Я вижу, что вам очень понравился черничный маффин. — При этих словах Тесс испытала легкий укол смущения, она действительно очень быстро расправилась с кексом. — Но смею заметить, ванильный нисколько ему не уступает, а даже лучше.
— И все же я воздержусь, — чопорно заявила Тесс.
Девушка взяла чашку, но та оказалась пуста. Она потянулась за чайником, чтобы долить горячего напитка, и парень сделал то же самое. Он успел первым.
— Позвольте мне, — он склонился над столом. В его больших руках фарфоровый чайничек казался почти игрушечным.
Слова благодарности так и рвались с губ Тесс, но ей претило подобное внимание со стороны незнакомца. Который к тому же был несвободен. Или уже свободен? Тесс была не в том настроении, чтобы разбираться в его связях. Ей и своих проблем хватало.
Она не притронулась к чаю, а, заметив официанта, попросила принести счет.
— За счет заведения, — улыбнулся парень, многозначительно поглядывая на официанта.
Тесс не успела вымолвить и слова протеста, как служащий кивнул и исчез в неизвестном направлении.
Они остались в одни.
Тесс вгляделась в бушующую за окном непогоду: выходить на улицу не хотелось, но пристальное внимание к собственной персоне гнало ее прочь из этого теплого, уютного помещения. Девушка поднялась. Не говоря ни слова, она взяла пальто цвета хорошего бургундского вина, но не успела его надеть. Сильные мужские руки захватили в плен ее ладони, держащие одежду, лишая свободы, навязывая чужую волю.
И тут уж Тесс взорвалась:
— Что вы себе позволяете? — И опалив его презрительным взглядом, потребовала: — Немедленно отпустите!
Парень выполнил ее просьбу, казалось, даже обидевшись.
— Я всего лишь хотел помочь.
— Я и сама справлюсь.
Девушка отступила на шаг и неловко натянула пальто.
— Я — Кристофер. А вас как зовут?
Тесс, не говоря ни слова, пробежалась пальцами по пуговицам.
— Что, даже имени не скажете? — криво улыбнулся парень. — Значит, мне и надеяться не стоит, что вы оставите мне свой телефон, — он печально вздохнул.
Тесс подпоясалась поясом и, схватив сумку, поспешила прочь. К счастью, ее почитатель за ней не пошел. Девушка не знала, радует или, наоборот, огорчает это обстоятельство.
За время пребывания в кафе непогода только усилилась. Подавив желание вернуться обратно, Тесс поспешила к остановке.
Спрятавшись от пронизывающего ветра за хлипкой постройкой, девушка нетерпеливо поглядывала на дорогу. Где же автобус?
— Привет, — послышалось с противоположной стороны. Тесс скосила глаза. И как он сумел подобраться к ней столь незаметно? Хотя с учетом непогоды — это и неудивительно.
Тесс ничего не сказал, лишь продолжила созерцать пустынную дорогу.
— Решила меня игнорировать? — хмыкнул он. — Позволь заметить, что я попросту неигнорируемый.
Тесс хотелось спросить, когда это они перешли на «ты», или ответить более едким комментарием, но девушка смолчала, делая вид, что его здесь нет. Она решила поймать такси, понимая, что иным способом от навязчивого почитателя просто не избавиться, ведь он может последовать за ней и в автобус. И что ей тогда делать?
Тесс шагнула к обочине и вытянула руку, призывая хоть кого-то остановиться. Но в следующий миг ее утянули обратно под защиту остановки.
— Какого черта?! — воскликнула Тесс — Что вы о себе возомнили?
Она вгляделась в его лицо, пытаясь увидеть признаки безумства, но вдруг застыла, разглядев его неимоверно синие глаза — такие знакомые, такие родные. Тесс знала, что впервые встретила парня только сегодня, но удивительная близость, непонятное родство вдруг сковали тело, не давая возможности отступить или что-то сказать. Девушка лишь стояла и смотрела…
Она видела, как шевелятся его губы, понимала, что он что-то говорит, но не могла уловить смысл произнесенных слов. Наконец, кое-что пробилось через пелену ступора:
— …снова будем вместе. И обещаю, никогда, никогда больше не расстанемся.
Тесс стряхнула с себя туман наваждения и шагнула назад.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
— Ты ничего не помнишь, — печально констатировал парень. — Не страшно, я буду помнить за нас обоих.
Тесс оглянулась по сторонам. Ну почему, почему вокруг нет людей? И как ей теперь спастись из этой непонятной ловушки?
— Не бойся, милая. Я не причиню тебе вреда. Как я могу? Как я смею? Я ведь живу, только чтобы защищать тебя. Ты веришь мне? Пожалуйста, скажи, что веришь! — взмолился он.
Тесс уже хотела сказать, что ни о какой вере не может быть и речи, как вдруг он поддался вперед, прикоснулся ладонью к ее щеке — его рука была горячей, словно он не стоял без перчаток на морозе — и она снова впала в ступор.
Были только его пальцы, согревающие ее кожу. Были только его глаза, манящие, влекущие в неизвестность. Был только он — весь окружающий мир пропал, растворился, исчез…

2.

Тесс медленно просыпалась.
В голове царил сумбур: мысли хаотично метались, наталкивались друг на друга и отскакивали в противоположную сторону.
Боже, ну и сон ей приснился!
Не поворачивая головы, девушка пробежалась сонным взглядом вокруг, но так ничего и разобрала. Предрассветные лучи дарили мало света. А может, это ее нежелающий сфокусироваться взгляд не мог ничего разглядеть.
Тесс потерла ладонью глаза. И вдруг ощутила на пальце нечто холодное и гладкое. Кольцо?! Она с трудом сглотнула, сообразив, что, похоже, все это был не сон.
Девушка не понимала, что на нее вчера нашло. Словно поддавшись чужой воле, она послушно села в автомобиль Кита (когда это она стала так нежно именовать его?!), позволила увезти себя в его квартиру. А там позволила себе такое…
Тесс закрыла глаза и застонала.
— Что случилось? — рядом зашевелился… Он! Умелый соблазнитель и гипнотизер. Гуру пикапа.
На ощупь девушка нащупала прикроватную тумбочку, включила свет. Сначала глаза протестующее закрылись, но вскоре Тесс смогла разглядеть и кольцо с бриллиантом, на безымянном пальце левой руки, и мужчину, вольготно раскинувшегося рядом, и громадную кровать, и богато обставленную комнату. Единственное, чего она не увидела, так это свою одежду. И тут девушка вспомнила: одежду она потеряла еще на полпути в спальню.
— Тесса, — он навис над ней, — что случилось?
— О Боже, — только и смогла сказать девушка.
Она соскользнула с кровати, утянув за собой простыню. Ей было все равно, что теперь его обнаженное тело выставлено на всеобщее обозрение, ведь в спальне не было никого другого, а она не собиралась смотреть. Или собиралась?
Черт! Она все-таки посмотрела! Шикарное мускулистое тело, покрытое ровным загаром, словно он получил его на нудистском пляже. И по тому, как преспокойненько он лежал обнаженный, совершенно не стесняясь одной конкретной реакции своего тела, можно было предположить, что его бы нисколько не взволновало пребывание в подобном месте.
— Нравится? — протянул Крис, наслаждаясь ее смущением.
— Боже, — снова пробормотала девушка.
Она отвела глаза и попыталась снять кольцо. Но оно сидело как влитое и не желало сниматься.
Крис понял, что ситуация не столь радужна, как можно было бы надеяться после этой чудесной ночи любви. Мужчина легко поднялся на ноги и шагнул к Тесс. Она оставила попытки снять кольцо и, придерживая простыню одной рукой, вытянула другую вперед:
— Не приближайся!
— Милая, — вкрадчиво пробормотал Крис.
— Я тебе не милая! — начала распаляться девушка.
— Тесса, будь благоразумна.
— Не называй меня этим именем. Я — не она! — воскликнула Тесс и ошеломленно прикрыла рот рукой. Слова вылетели сами собой, рожденные подсознанием или чем-то еще более неизведанным.
— Ты вспоминаешь, — расплылся в улыбке мужчина.
— Я ничего не вспоминаю и вспоминать не хочу. Ни тебя, ни эту ночь. Ни-че-го! — по слогам произнесла она. — Я хочу все забыть. Все, что было, — она неопределенно взмахнула рукой, — это ошибка. И повторения не будет. Надеюсь, ты будешь благоразумен и позволишь мне уйти.
Он молчал, но по его глазам Тесс видела, что мужчина готов оспорить ее слова, просто подбирает нужные аргументы.
— Пожалуйста, позволь мне уйти, — попросила она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Ей было страшно. Нет, она боялась не этого мужчину: Кит нисколько не походил на сумасшедшего, и он бы никогда не причинил ей боль, только не после этой долгой ночи поклонения ее телу. Она не понимала мотивы своего поведения. Тесс боялась, что ступила на скользкую стезю, ведущую к ее прежним проблемам. А она с таким трудом выкарабкалась в прошлый раз, но опасалась, что сейчас ей просто не хватит сил снова проделать подобный путь.
Возможно, Крис что-то увидел в ее глазах. Или, может быть, он уже наигрался со своей новой игрушкой. Либо ему было все равно. В общем, причины ей были неясны, но Тесс облегченно вздохнула, когда он сказал:
— Ты можешь уйти, если таково твое желание. Одевайся, я вызову тебе такси.
— Спасибо.
Тесс поспешила за своей одеждой.
Одевшись, девушка отправилась на поиски Криса. Он тоже оделся и теперь безмятежно сидел на диване в гостиной. Понимая, что глупо стоять столбом, особенно после всего, что между ними было, Тесс осторожно присела на краешек дивана, постаравшись, чтобы между ними было достаточное расстояние.
— Значит, просто убегаешь? — вдруг спросил Крис, пристально вглядываясь в профиль девушки.
— Давай не будем об этом, — Тесс упорно смотрела вперед.
— Я мог бы убедить тебя остаться, — сказал мужчина, и это был вовсе не вопрос.
Но Тесс знала, что он действительно мог бы убедить ее остаться, и она была благодарна, что Крис не стал применять к ней свои способности, какими бы они у него не были.
— Но я хочу уйти.
— Да, ты хочешь… — пробормотал Крис.
Тесс все ждала, что он скажет дальше, но мужчина молчал.
Так они и сидели, томимые неведомыми страхами и желаниями. К счастью, вскоре приехало такси, и Тесс смогла покинуть эту квартиру, этого мужчину.

3.

Тесс приехала к себе домой. Наскоро приняла душ и, радуясь, что сегодня воскресенье, а значит, занятий в школе не предвидится, нырнула в постель. Но даже холодные простыни не смогли остудить жар ее кожи, ведь ее изнутри грело желание. А все потому, что она никак не могла прогнать воспоминания о вчерашнем вечере. Она тонула в них. Она наслаждалась ими. Она жаждала их.
Девушка послушно поднялась в квартиру Кита, которая оказалась шикарным двухуровневым пентхаузом. Мужчина провел ее в гостиную, и начал свой монолог, казалось, заготовленный уже давно. Но как такое возможно, ведь они познакомились только сегодня?
А потом он запнулся, поддался вперед и впился в ее губы. Тесс только этого и ждала. Зачем слова, если ее единственным желанием было чувствовать его губы — такие горячие, такие жадные.
А потом начался долгий подъем по лестнице — весь их путь можно было проследить по цепочке одежды на ступеньках и перилах. Тесс думала, что они так и не доберутся до спальни: так сильна была их страсть, взывающая получить все здесь и сейчас. И ей было все равно, если это «все» случится у стены или даже на полу.
Но, то ли мужчина предпочитал удобства постели, то ли он обладал поистине бесконечной силой воли — они таки добрались до кровати. Большой, массивной, с изящным изголовьем и резными ножками.
Они рухнули на кровать: тело к телу, кожа к коже. Удивительные ощущения затопили Тесс: она знала, где нужно поцеловать, где погладить, и его реакция только подогревала ее страсть.
А потом пришел его черед верховодить в этой битве. Он гладил ее бархатистую кожу. Его губы ласкали тугие бутоны сосков. Его пальцы исследовали тайны ее лона.
Тесс позволяла ему многое. Она позволяла ему больше, чем кому-либо другому. Она отдавала всю себя. Но Крис не спешил утвердить над ней свою власть. Он все чего-то ждал, а она не понимала чего именно. Пока это не случилось. Наслаждение, взяв ее за руку, упорно тянуло вперед, пока в какой-то момент попросту не спихнуло вниз.
И она падала, широко раскинув руки, невидящими глазами вглядываясь в будущее, громко крича. Но падение было благом, ведь там глубоко внизу ее ждало освобождение.
А потом Крис накрыл ее тело своим, и она осознала, что снова на пути к вершине. И не просто шагает вверх, она бежит, летит туда — что было соразмерно его бурным, неистовым проникновениям.
Тесс вцепилась в его широкие плечи и устремлялась навстречу Крису всякий раз, как он погружался в ее тело. Она надеялась, что следующий полет будет совместным. Она хотела этого. Она надеялась на это. Она предвидела это по его учащенному, сбившемуся дыханию, по напряженному телу, по стремительной атаке.
Тесс поддалась вперед и прикусила его левую мочку, украшенную золотой кнопкой. Как оказалось, это стало началом финала. Но какого же сладостного финала!
Крис задрожал и, впившись в губы девушки, отпустил тормоза. Он забыл, как долго ждал ее появления. Забыл о том, что должен проявить осторожность в их первый раз. Забыл обо всех нависших над ними проблемах. Была только она. Был только он. И только страсть верховодила в этой постели.
Когда экстаз закружил его в чувственном вихре удовольствия, он гортанно застонал, изливая семя жизни в ее приветливое лоно. Сознание помутилось, отрешившись от всего земного. Крис даже не почувствовал, как забилось под ним тело девушки, охваченной столь же сильными эмоциями, не услышал ее крик освобождения. Он был захвачен собственными переживаниями, и ничего другого в тот момент не существовало.
Позже, много позже, когда разум вновь обрел власть над телом, мужчина поднялся, натянул белье и, чмокнув Тесс в лоб, приподнявшуюся на локте и наблюдавшую за его манипуляциями, сказал:
— Отдыхай, а я принесу что-нибудь поесть.
Крис вернулся через минут тридцать. В руках мужчина держал огромный поднос. Чего на нем только не было. И блюдо с сэндвичами. И еще одно с сыром. И бутылка вина с бокалами. И миниатюрная вазочка с ярко-алой розой.
— Давай мы тебя оденем, — вдруг пробормотал Крис. Секунду спустя он вернулся с белоснежной рубашкой и собственноручно одел Тесс и даже застегнул все пуговички.
Крис включил музыку — нечто легкое и ненавязчивое — и они быстро уплели принесенную им еду. А потом мужчина достал из прикроватного столика бархатную коробочку.
Словно во сне Тесс наблюдала за тем, как он достал кольцо с бриллиантом и, отбросив коробочку за ненужностью, попросил ее дать ему руку. И она, ведомая неведомым демоном, протянула ему левую руку.
Ей бы удивиться всему происходящему. И внезапному появлению кольца. И идеально угаданному размеру. И счастью, что промелькнуло в его глазах. Но метал так приятно холодил кожу, а бриллиант так ярко сверкал в искусственном свете, что Тесс лишь только вытянула руку и подвигала пальцами, любуясь колечком.
Вдруг Крис оказался позади нее, обхватил Тесс руками, словно она была его величайшим сокровищем, которое он страшился потерять, и потянулся к ее губам.
И все началось сначала. И нежные прикосновения. И страстные ласки. И новые открытия. И ставшее уже привычным наслаждение.
Разве что в самом финале Крис назвал ее «Тесса». Или, может быть, ей показалось?

4.

Их звали Кристофер и Тереза. Кит и Тесса. И жили они пять веков назад. Их любовь была запретной, но они презрели традиции своих семей и полюбили друг друга. Но по причине собственной неуверенности и неуемных страхов их Любви не суждено было выжить в том древнем и наполненном предрассудками мире. И тогда судьба даровала им второй шанс: в другой стране, в другом времени Кит и Тесса должны были попытаться сохранить свою Любовь. А потом был третий шанс. И следующий. И опять. Пока они не встретились в современном мире.
Но в наказание за нерешительность лишь один из влюбленных помнил и понимал, что поставлено на карту. И все же в прошлый раз они смогли преодолеть все сомнения и препятствия. Но, увы, их счастье было недолгим. Началась война, и Кит, как истинный патриот своей родины, встал на ее защиту. А там все решил слепой случай.
Да, у Кита и Тессы все получилось, но вмешался злой рок. И вот судьба дала им последний шанс. И, похоже, даровала тайное знание обоим влюбленным.
— О, Кит! — горестно воскликнула Тесс, очнувшись от сна. Она понимала, что все увиденное лишь блеклая часть правды, лишь малая толика страданий, что выпала на их долю.
Душа девушки рвалась к любимому. Но на пути снова встали сомнения и нерешительность: что, если ее уход поставил точку в их отношениях; что, если все, произошедшее вчера, было всего лишь игра с его стороны; что, если…
Она могла придумать много подобных «если» — и это лишь крепче привязывало девушку к ее печальной судьбе.
Любовь боялась узнать правду, но отвага, стремление к счастью, взращенные многочисленными перевоплощениями гнали ее вперед. Она должна бороться! Еще одна жизнь без Кита была подобна смерти. И потом, другого шанса им уж точно не видать.
Тесс вскочила, порадовавшись, что так и не смогла этим утром снять кольцо, и начала торопливо одеваться.
Резкая трель звонка застала девушку врасплох: она в этот момент натягивала джинсы и, не сумев удержаться на ногах, рухнула на постель.
А потом пришло понимание: это Кит!
На ходу застегнув молнию, Тесс опрометью бросилась к двери. Еще один звонок. Да идет она, идет! Но у самой двери девушка замерла. Что, если это не он? Что, если вся эта история просто бред воспаленного сознания?
Третий звонок.
Тесс заставила себя открыть дверь.
— Привет, — улыбнулся Крис. — Извини, что без приглашения. Просто посчитал, что ты должна таки попробовать ванильный маффин, — он тряхнул бумажным пакетом.
— Проходи, — сумев справиться с волнением, сказала Тесс.
Мужчина вошел, и за ним проследовал шлейф удивительных ароматов: ваниль, корица и еще что-то, чему она просто не знала названия.
— Неужели все это может быть правдой? — вдруг спросила Тесс.
— Ты вспомнила? — резко обернулся Крис.
— Да. Нет! Не знаю… — Но мужчина ждал ответа, и она попыталась объяснить: — Я видела сон, но он был так похож на правду.
— Это и есть правда.
— Но как подобное может быть?
— У меня нет логичного объяснения всему происходящему с нами, но разве оно тебе нужно? Главное, мы можем, наконец, получить то, что было выстрадано нами в течение стольких жизней. Или я неправ?
— Я не знаю, все кажется таким нереальным, — пробормотала Тесс. И куда подевалась смелость, еще пять минут назад заставлявшая ее торопиться к Киту?
— Милая, — мужчина улыбнулся, шагнул к ней и приложил ладонь к ее щеке, словно видеть ее и не прикасаться, пусть даже так невинно, было для него болезненно, — мы ведь никуда не торопимся. Все еще успеется. А теперь пошли, оценишь мою выпечку. — Крис взял девушку за руку и потянул за собой, но потом остановился и смущенно попросил: — Веди меня.

5.

Сидя на кухне и попивая чай, Тесс узнала многое о жизни Кита и рассказала о своей. Время за интимным разговором пролетело быстро, и мужчина вдруг засобирался.
— Ты уходишь? — удивилась Тесс.
— Если только ты не предложишь мне остаться, — нашелся Крис. Девушка молчала, и он поинтересовался: — Так предложишь или нет?
— Останься, — прошептала она пересохшими губами, и добавила: — пожалуйста.
— Тесса, тебе не нужно просить меня, — покачал головой мужчина. — Достаточно одного лишь намека, и меня отсюда не выгонит вся полиция штата.
Тесс лишь коротко хохотнула.
— Иди ко мне, — сказал Крис и сам нагнул к ней.
Обхватив ее голову руками, мужчина впился в ее губы голодным поцелуем. Будто и не было вчерашней ночи. Будто и не вчера она была.
Пронзительный, скручивающий тело в тугой узел, непреодолимый голод руководил сейчас поступками Криса. Ему хотелось взять все, что ему предложат, и даже больше, отдавая взамен все, что сможет отдать.
В его мечтах они любили друг друга на всех горизонтальных, и не только, поверхностях в его квартире. Ему хотелось узнать, как далеко она готова зайти в их любовных играх — насколько позволит ей смелость, насколько позволит ей любопытство, насколько позволит ей общественная мораль. Но это он узнает позже, а пока Крис понимал, что должен просто привязать ее к себе крепкими узами незабываемого, непревзойденного секса. Так что эта ночь принадлежит исключительно ей. Его же время наступит позже.
— Пойдем в спальню, — тяжело дыша, пророкотал Крис.
Тесс взяла его за руку и повела за собой. Просторная для одного человека кровать не вполне предназначалась для любовных утех, но девушка надеялась, что это крошечное неудобство не помешает им сполна насладиться предстоящим времяпрепровождением.
Она выключила верхний свет, оставив только бра. Остановившись перед мужчиной, Тесс встала на цыпочки и потянулась к его губам. И снова слияние губ наполнило ее тело невообразимым трепетом. И, конечно же, предвкушением. Предвкушением того, что он сделает с ней. Предвкушением того, что она сделает с ним. Предвкушением чистейшего, ничем не замутненного удовольствия.
Крис взял ее лицо в ладони: она просто таяла от ощущения его пальцев на своих щеках — и бережно прикоснулся губами к ее лбу, поцеловал прикрытые веки, приласкал подбородок. Тесс готова была стоять так вечно, если бы только не знала, что большее, много большее наслаждение ждет ее впереди.
Она ожидала вчерашнего всплеска эмоций, но Кит был нетороплив, необычайная нежность сквозила в каждом его движении, когда он неспешно раздел любимую, взял на руки, уложил на кровать. Лишь раздеваясь сам, он проявил свою взрывную натуру: пуговицы трещали, вещи небрежно швырялись на пол, а его взгляд, полный огня и голода, опалял ее нагое тело.
Но устроившись рядом с Тесс, мужчина вдруг снова обрел самообладание.
Он не торопился, словно времени был целый вагон, словно желание не подгоняло его мучительной болью, словно сама Тесс не умоляла его поспешить. Но нет, Крис исцеловал каждую клеточку ее страждущего тела, приласкал тугие холмы и неглубокие впадинки — и так продолжалось до тех пор, пока экстаз не смыл все запреты и не уничтожил все табу. И Тесс кричала, забывшись в пароксизме страсти.
И едва она начала приходить в себя, как все пошло по второму кругу. И дразнящие поцелуи, и раззадоривающие прикосновения, и будоражащие кровь ласки. Тесс стонала. Томно шептала его имя. Снова умоляла.
И Крис поддался на ее просьбы, ведь сил терпеть больше не было.
Он накрыл ее тело своим, проник так глубоко, как только можно и замер, наслаждаясь интимностью момента. Чувствовать ее теплоту, ее желание, ее страсть — он не знал большего удовольствия.
Но жажда гнала его вперед — и Крис приступил к этим извечным «па». То был уникальный и в то же время самый древний танец на свете, еще не утративший своей привлекательности. Неспешные, осторожные проникновения переплетались с легчайшими поцелуями.
Тесс обхватила голову любимого и попыталась навязать более глубокий поцелуй. И тогда Крис перехватил ее руки и завел их ей за голову. Сегодня он правил балом, и все должно быть лишь согласно его воле.
А когда их пальцы переплелись, связав их крепче, чем любые заверения в любви, Крис не удержался и поцеловал тонкую трепещущую жилку на шее Тесс.
Тесс тихонько застонала. Тело плавилось, но одновременно с этим она казалась себе сделанной из стекла. Стоит лишь неосторожно прикоснуться, и она разлетится на тысячу мельчайших осколков. Но как же она жаждала этого прикосновения — но Крис был так необычайно деликатен.
Как возродить его вчерашнюю страсть? Как зажечь в нем буйную страсть? Как подвигнуть его на активные действия?
У Тесс не было ответа ни на один вопрос. Она уже было открыла рот, чтобы поторопить любовника, но с уст сорвался лишь сдавленный крик — удивленный и вместе с тем ликующий. Наслаждение накатило так внезапно, что Тесс даже не поняла, как все произошло. Секунду назад она жаждала освобождения — и вот она уже бьется в судороге экстаза.
А там уж за ней последовал и Крис, огласив спальню протяжным стоном восторга. Мужчина рухнул на Тесс, придавив ее своим весом. И ничто на свете не могло сдвинуть его с места.
Но вот, поднакопив силы, Крис перекатился-таки на бок и осторожно провел кончиками пальцев по ее щеке.
— Мы справимся, — пробормотал он. — Ты веришь мне?
— Да, — тихонько прошелестел ее ответ.
Крис довольно улыбнулся, сгреб девушку в объятия и прижал к себе. Он нашел свое счастье и не собирался его отпускать. Мгновение спустя он уже спал.
Тесс не знала, радоваться подобным собственническим инстинктам или, наоборот, огорчаться по этому поводу. Также она понятия не имела, что делать дальше.
А потом решила, что позволит событиям идти своим чередом. Но, не решаясь отдать на откуп судьбе свое будущее, Тесс поклялась, что сделает все возможно, лишь бы этот шикарный мужчина остался в ее жизни навсегда.

Тихо ночь опустилась на землю.
Уж двенадцатый час, ну а сна — ни в глазу.
Спать хочу, но не сплю.

Воздух жаром пылает, и тело горит,
Но, увы, я в постели одна.
Где же тот, что сумеет сей пожар погасить?

Он ушел. Он исчез. Разлетелся как пыль.
В моей жизни его больше нет.
Ну а я все твержу: «Он есть! Или был?..»

Исстрадалась душа. Истомилось уж тело
Без сладостных ласк, что ввергали в экстаз.
Что дарил ты любя. Что я так хотела…

Лишь закрою глаза — вижу, как наяву:
Снова ты. Снова я. Снова вместе с тобою.
И пускай все мираж — я лишь этим живу.

Губы дарят опять поцелуй невесомый,
А незримой рукой ты ласкаешь мой стан.
И ты рядом: любимый, родной и знакомый.

Сбиты простыни, подушка лежит на полу
И два тела сплелись воедино.
Стоны, вздохи, кровати скрип— все одно к одному.

Наслаждение рядом — дотянуться б рукой.
Лишь секунда — и взрыв: дикий, яростный, бурный!
Громкий стон. Легкий вздох. Безмятежность. Покой…

Но, увы, иллюзий этих сладость так недолговечна,
Ведь горит на губах одиночества вкус.
Ах, напрасно, напрасно была я беспечна!

Я хотела, как лучше: только боль заглушить.
Но пожар разожгла — погасить не могу.
Кто ответит: «Как с этим мне жить?»

Знаю твердо одно: суррогат — не приму.
Боль пройдет — через день, через год —
А пока что рассвет: и я снова не сплю.

Она чувствовала себя забытой.
И все же каждый раз с волнением ждала, что, наконец, снова наступит ее время, да только ночь сменялась ночью, а выбор был не в ее пользу. И в ее душе росло опасение, что будущее столь же печально и одиноко, как и настоящее. Но она пока еще сохранила крупицы оптимизма, а потому с завидным постоянством отгоняла страх, что от нее, в конце концов, избавятся.
Но порой накатывало такое отчаяние, что хотелось плакать. Вот только плакать она не умела, да и к тому же слезы — это не выход.
А ведь было же время, когда она была необходима, когда без нее попросту не могли прожить. И эта зависимость доставляла ей неимоверное удовлетворение. Вспоминая прошлое, она еще ощущала отголоски радости, которая некогда бурлила в ее душе, подобно родниковому ключу.
И она чувствовала, как в душе закипает обида. Обида на весь мир, на свою судьбу, на самого родного и близкого человека, которого еще недавно просто боготворила. Разочарование? Досада? Гнев? Да, эти эмоции сплетались в нечто непонятное, ввергая ее в самую настоящую меланхолию, без права на победу, без возможности спасения, без надежды на счастливое будущее.
Ей так хотелось окунуться в беззаботность молодости. Хотелось снова испытать удовлетворение от того, что она кому-то нужна. Но в душе только смущение и стыд, рожденные собственным несовершенством. Конечно, она понимала всю свою непривлекательность. Да, и возраст уже не тот. По сравнению с другими, она выглядела настоящим пугалом. Но ведь в этом не только ее вина. Mon Dieu! Это вообще не ее вина! С ней просто так обращались: без должного внимания, без ласковой нежности, без трепетных прикосновений.
И вот во что она превратилась: растянутая от долгой носки и многочисленных визитов в гости к стиральной машине, обесцвеченная палящими солнечными лучами, лишенная всяких женственных украшений Футболка. Самая обыкновенная. И к тому же — старая! Порой она даже чувствовала презрение к себе. По сравнению со своими соседками: элегантными шелковыми и атласными ночными рубашечками с лентами, вышивкой, кружевными вставками и соблазнительными разрезами — она была жалкой голодранкой.
И пусть ее хозяйка всегда заштопывала дырочки, появлявшиеся то тут, то там, это не прибавляло Футболке ни капли уважения. Как уж тут вызвать интерес в ком-то другом? Так что права ее хозяйка, что, облачаясь для визитов своего кавалера, отдает предпочтение другим ночным рубашкам.
Открылась дверца шкафа, и Футболка, уже ничего хорошего не ожидая от этой жизни, равнодушно ожидала, когда же выберут кого-то из ее соседок. Каково же было ее удивление, когда выбрали ее. Ее! Простую затрапезную страшненькую Футболку!
Было так приятно снова прикасаться к нежной коже своей хозяйки, что она сразу ничего и не поняла. Но, когда хозяйка выключила свет, нырнула в постель и, после неудачной попытки сдержать слезы, зарыдала, у нее мелькнула догадка. И с каждой секундой горестных стенаний, ее уверенность крепла. Похоже, хозяйка рассорилась со своим кавалером.
Но вот хозяйка повернулась на другой бок и, тихонько засопев, уснула. А Футболка еще долго гнала от себя сон, разрываясь между радостью из-за возвращения из долгой ссылки и сочувствием к своей хозяйке. Под утро она, наконец, поняла, что готова навсегда остаться в шкафу, даже если это разобьет ей сердце, лишь бы хозяйка снова была счастлива. И она помолилась Великому и ужасному божеству одежды, чтобы так и случилось...

Ольга-А, Катюня Now and Forever, Алюль и анонимный член жюри - спасибо за советы по редактированию текста. Кое-что приняла, на кое-что закрыла глаза, но после вычитки текст определенно стал лучше.
Отдельное спасибо редактору/бете, который помог с орфографией и пунктуацией.

1.
— Красавица, дай я тебе погадаю, — услышала я протяжный призыв цыганки, но продолжила идти. — Разве ты не хочешь узнать, что тебя ждет в будущем?
Мне следовало ускорить шаг и оторваться от преследующей меня цыганки, но я двигалась все медленнее и медленнее, словно к ногам привязали гири. А может, это груз несбыточных желаний заставил меня прислушиваться к словам цыганки.
Какова бы ни была причина, но результат не заставил себя ждать.
Цыганка все-таки догнала меня. Она была худой, как палка, с запавшими, словно от недоедания щеками, черными космами, потемневшей от палящего солнца кожей. За ее цветастую юбку цеплялась маленькая девочка, а в коричневом слинге, прижавшись щекой к материнскому плечу, дремал младенец. В отличие от своей матери дети не выглядели ни изможденными, ни уставшими — они были милыми, невинными, хотя и с чумазыми личиками. И у меня предательски сжалось сердце.
Я снова посмотрела на цыганку, не перестававшую уговаривать меня на гадание. Та, казалось, видела меня насквозь — со всем моими тайными мечтами и невольными мыслями.
Опустив сумку с плеча, я достала кошелек. Нет, я нисколько не поддалась цыганскому гипнозу, просто мне стало жалко деток, которые вынуждены были бродить по улицам вместе с ищущей пропитание матерью. Я достала купюру, мысленно поморщившись (это было больше, чем я могла себе позволить выбросить на ветер), но было уже поздно идти на попятный: цыганка выхватила купюру и спрятала ее в декольте (похоже, этот способ прятать ценные вещи еще не утратил своей привлекательности).
— Давай руку, красавица, и Аза расскажет тебе всю правду.
От этих слов меня едва не передернуло. И дело не в том, что цыганка называла себя в третьем лице. Мне претила лесть. Ну не была я красавицей! Я выглядела так обычно, как и тысячи других женщин. Если меня принарядить и умело наложить макияж — то я могла бы считаться весьма привлекательной.
— Давай, давай! — поторопила Аза, заметив мои колебания.
И я, поддавшись какому-то наваждению, протянула руку.
Цыганка вцепилась в мою ладонь и дернула к себе с такой силой, что я едва устояла на каблуках. Я редко носила каблуки. Мне, штатному журналисту местной газеты, порой приходилось много ходить, поэтому я предпочитала обувь на удобной и устойчивой плоской подошве. Но сегодня был особый случай, мне предстояло взять интервью у городской знаменитости, Сергея Ивлева. Он создал благотворительный фонд и сагитировал других бизнесменов поучаствовать в этом предприятии. Первым, кому они оказали помощь, стал интернат для детей-сирот.
Я буквально десять метров не дошла до здания, в котором размещался офис этого новоявленного мецената, а также благотворительный фонд.
Мысли о предстоящей работе промелькнули в моей голове подобно легкому ветерку: то они есть, а вот их уже нет.
А цыганка меж тем пристально разглядывала линии, пересекавшиеся на моей ладони.
— Как удачно складывается твоя жизнь. Интересная работа. Любящий муж. Счастливый брак, — бормотала хиромантка. — У тебя всего в достатке. Ты ни в чем не нуждаешься.
Я уже хотела вырвать руку, но Аза удержала меня, вновь удивив невесть откуда взявшейся силой. И не только ее хватка не позволила мне освободиться, но последовавший далее поток слов вызвал непонятное оцепенение в моем теле:
— Нет, подожди. Кое-чего тебе определенно не хватает. — Большим пальцем она потерла запутанные линии судьбы на моей ладони, вгляделась в них и провозгласила: — Есть одно желание. Ты жаждешь этого всем сердцем, но никак не можешь получить.
— И что это? — дрожащим голосом поинтересовалась я.
Мой взгляд невольно скользнул по ребенку, попытавшемуся сменить позу на более удобную.
Цыганка выпустила мою руку, покрепче перехватила малыша второй рукой и сказала:
— Материнство.
Это была самая больная тема для меня. Я испытывала грусть, глядя на мамаш, прогуливающихся со своими чадами. Мне хотелось выть, когда кто-то из родных и знакомых — в шутку или всерьез — спрашивал, когда же мы с Антоном задумаемся над исправлением демографической ситуации в стране. Я плакала каждый раз, когда приходили месячные — ведь это значило, что наши с мужем старания снова не увенчались успехом. Мне хотелось вытрясти душу из своего врача, но получить-таки ответ, почему я вот уже пять лет не могу забеременеть? Ведь я совершенно здорова, как и Антон! Но даже искусственное оплодотворение не дало положительного результата.
Я молчала, пытаясь усмирить боль, разрывавшую мое сердце.
— Есть способ заполучить желаемое.
— Неужели? — вдруг с сарказмом спросила я. — И что же это за способ? Может, на меня навели порчу, а вы способны выкатать ее яйцом? Или это семейное проклятье, и его нужно вычитать старинной молитвой? Или меня просто сглазили?
Я недавно написала статью, в которой разгромила так называемую гадалку, практиковавшую в нашем городе, что и объясняло мое отличное знание терминологии.
Аза никак не прореагировала на мой нелепый взрыв: она просто смотрела на меня своими черными глазами и улыбалась. Улыбалась? Я вдруг почувствовала себя глупо, и это еще больше разозлило меня:
— Может, вы достанете волшебную палочку, взмахнете раз-другой, и я сразу забеременею? Не думаю, что согласна стать второй женщиной, прошедшей через непорочное зачатие.
В принципе, я и непорочной-то не была. Антон успел развратить меня, привить вкус к любовным играм. И даже после шести лет брака между нами вспыхивали такие искры страсти, что впору стать объектом зависти даже у молодоженов в их медовый месяц.
А цыганка продолжала улыбаться. И улыбка ее была загадочнее, чем у Моны Лизы. Это раздражало — обычные люди так не улыбаются — и вместе с тем завораживало.
— Ты действительно хочешь ребенка? — только и спросила Аза.
Мне бы возмутиться, раздраженно фыркнуть, сказать что-то едкое. Но пять лет неудач и разочарований заставили меня лишь тихо проронить:
— Да.
«Безумно! Страстно! Неистово!» — могла бы добавить я, но почему-то сдержалась. Однако цыганка все прочитала по моей руке. А может, она что-то увидела в моих глазах. Или просто хотела получить еще одну хрустящую бумажку от меня. Или даже не одну!
— Я могу тебе помочь, — сказала Аза.
Так доверительно, так располагающе — и мне сразу захотелось ей поверить. Я приказала себе развернуться и уйти, а в следующее мгновение с удивлением услышала свой голос, произнесший краткое:
— Да.
«Что ты творишь, дура доверчивая?!» — хотелось спросить саму себя. Взамен, я поинтересовалась у цыганки:
— А как?
Видимо, услышав надежду в моих словах, цыганка решила поиграть со мной.
— Встретимся завтра, и я все расскажу.
Завтра?! Я не хотела ждать до завтра!
О чем я и поспешила сообщить, но Аза лишь спокойно возразила:
— Лично я ничего исправить не могу. А вот моя бабушка, настоящая шувани*, знает древние заклинания. Она сможет приготовить тебе талисман, заряженный мощной магической энергией. Несколько недель — и ты забеременеешь. Если, конечно, придешь на встречу. Придешь? — спросила цыганка.
Я сама не знала, приду или нет. А когда заглянула ей в глаза, поняла, что обязательно приду.
Мне хотелось язвительно поинтересоваться, сколько же будет стоить этот волшебный талисман, вот только когда я спросила, в моем голосе не было ни капли сарказма.
— Сколько дашь, — склонив голову на бок, ответила Аза. И объяснив, где можно будет ее встретить завтра, ушла прочь, качая вдруг заплакавшего ребенка. Второй рукой она нежно погладила свою дочь по голове.
А я стояла и смотрела ей вслед. Даже тогда, цыганка свернула в ближайший переулок. Я сморгнула набежавшие слезы. Мне тоже хотелось когда-нибудь покачать на руках собственного ребенка. Хотелось приласкать свою повзрослевшую дочь. Я хотела этого — до боли, до изнеможения. И я знала, что пойду на эту встречу завтра.
Еще мгновение я стояла и таращилась в пространство, а потом попыталась стряхнуть с себя наваждение, что далось мне с трудом.
Я скосила глаза на свои миниатюрные часики, подаренные Антоном на мой предыдущий день рождения… О Боже! Я опаздывала на встречу с Сергеем Ивлевым! Я снова двинулась в путь. Мои каблучки отбивали только им известный ритм, а мне почему-то слышалось: «Завтра, завтра, завтра…».

2.
Я едва дождалась, пока наступит «завтра». И как я не пыталась скрыть свои переживания, видимо, мне это не удавалось. Еще вчера Антон спросил, что случилось. Я отделалась ничего не значащими фразами.
А на работе все косились на меня с удивлением и подозрением. Хотя, может, причиной столь пристального внимания был шикарный букет из роз — две дюжины, я пересчитала! — доставленный утром от Сергея Ивлева.
Записка, приложенная к букету, гласила, что господин Ивлев был рад пообщаться со мной и желает творческих успехов. Подобный жест должен был успокоить меня, да только мое журналистское чутье подсказывало, что где-то припрятаны неизвестные мне факты, поэтому букет лишь подогрел мой интерес.
Значит, нужно ехать в интернат. Все мое существо восстало против этой поездки, ведь мне придется столкнуться с детьми, множеством детей. Пришлось закрыть глаза и силой мысли подавить начавшую зарождаться в сердце боль. Однозначно, лучше отложить поездку.
У меня было несколько незаконченных статей, и я с головой погрузилась в работу. Хотя мне пришлось приложить усилия, ведь мысли были заняты предстоящей встречей с цыганкой. Но я справилась.
Час спустя я откинулась на спинку стула и блаженно вздохнула. Статья о краеведческом музее получилась идеальной: в меру познавательной, но без занудства, в меру интересной.
После парочки несложных манипуляций статья была отправлена на электронную почту главного редактора. Теперь он на время отстанет от меня с требованием закончить статью об Ивлеве.
Часики в правом нижнем углу монитора подсказали, что если я не потороплюсь, то могу опоздать на встречу с цыганкой.
Я надела вельветовый пиджак, схватила сумку и поспешила из общего зала — увы, персонального кабинета у меня не было.
Тридцать минут спустя я уже выглядывала цыганку: до назначенной встречи еще три минуты, а я уже с нетерпением начала поглядывать по сторонам. Хотя для меня оставалось загадкой, как цыганка, не имея часов, собирается прийти к назначенному времени.
И тут я увидела ее — с малышом на руках, но уже без сопровождавшей ее вчера девочки. Что-то странное было в позе женщины: она казалась напряженной и даже чем-то напуганной; шла медленно и постоянно озиралась по сторонам. Но мне было все равно, я хотела получить обещанный талисман, способный исполнить мое самое заветное желание.
Цыганка заметила меня и, казалось, пошла быстрее. Я тоже устремилась ей навстречу. Вдруг Аза остановилась. Она смотрела куда-то в сторону, черты ее лица исказились — страхом, гневом, из-за расстояния между нами я не могла разобрать, какие эмоции овладели цыганкой.
А в следующий момент она резко развернулась и побежала в противоположную от меня сторону.
— Нет! Подожди, — крикнула я вдогонку цыганке.
Да только она не остановилась. Широкая юбка путалась у нее в ногах, но Аза лишь ускорила шаг.
Я не стала разбираться, что же так напугало цыганку, а бездумно бросилась вслед за ней. К счастью, на мне сегодня были джинсы и кроссовки, поэтому я бежала быстро. Но, по-видимому, недостаточно быстро, поскольку Аза юркнула сначала в одну подворотню, потом в другую и пропала. Словно и не было ее.
Я еще некоторое время бегала, громко призывая Азу. Чуточку безумная, чуточку взъерошенная. Но мне было все равно, как я выглядела в тот момент, ведь, похоже, мои надежды на материнство снова разбились вдребезги.
«Все! Достаточно!» — приказала я себе.
Прижимаясь спиной к стене, я пыталась отдышаться. Ноги дрожали, а сердце колотилось с неистовой силой. И дело было даже не в сумасшедшей пробежка, просто крушение надежд стало для меня последней каплей.
И теперь я пыталась понять, что же могло напугать цыганку, но так и не придумалп ни одного достойного варианта. Вдруг в моей памяти всплыл полицейский автомобиль. Наверное, Аза смотрела именно на него. Но почему они напугали ее? Нет, я никак не могла понять этого. Но факт оставался фактом: цыганка сбежала, забрав с собой мою надежду на счастливое исцеление. Или что там мешало мне забеременеть?
Отдышавшись и взяв-таки разбушевавшиеся эмоции под контроль, я вернулась в офис. Трудиться не было ни сил, ни желания — но все же на работе, в окружении людей, я еще могла держать себя в руках. Тогда как дома я обязательно бы расклеилась.
Едва только стрелка часов отсчитала последние секунды рабочего дня, я схватила сумку и одной из первых помчалась к выходу. Едва я вошла в трехкомнатную квартиру, где жили лишь мы с Антоном, как мой мобильник легким перезвоном объявил о пришедшей СМС-ке.
Я достала мобильник и вгляделась в экран. «Буду поздно». Антон, как всегда, был краток, но я и без лишних слов поняла то, что не вошло в сообщение. Видимо, уголовное дело очень запутанное и противоречивое, значит, муж вернется домой измученным и уставшим.
С тех пор, как вот уже два года назад Антон сменил успешную практику уголовного адвоката на работу в прокуратуре, подобные сообщения стали неотъемлемой частью нашей семейной жизни. Но кто я такая, чтобы попрекать мужа за желание сменить работу, если та не приносила ему никакого морального удовлетворения? И я всеми силами старалась поддерживать Антона, когда у него появлялись тяжелые дела.
Чтобы скоротать время, я решила приготовить на ужин любимое блюдо мужа: жареную картошку с румяной корочкой, но такую мягкую внутри, что впору давать ее малышу. Я шмыгнула носом, так некстати вспомнив о детях.
Включив радио, я нашла канал, где передавали классическую музыку, и приступила к делу.
Ужин был готов, а муж все еще не появился, и я принялась за уборку…
Уставшая, но все же держащаяся из последних сил, я с удовольствием взирала на образцовый порядок. Вот бы пришла свекровь, но нет, она явится, когда у меня все будет вверх дном.
К счастью, мне не пришлось долго думать о матери Антона, поскольку муж — ура! — пришел домой, поэтому я в срочном порядке занялась салатом. Так, ничего необычного: помидоры и лук, приправленные растительным маслом — но оттого салат не становился менее вкусным или полезным.
Я как раз перемешивала салат, когда Антон появился на кухне. Одетый в джинсы и домашнюю рубашку, в шлепанцах на босу ногу он не являл собой образец стиля, но отчего-то мой взор задержался на густых волосах, на широких плечах, на узких бедрах…
— И что у нас на ужин? — принюхавшись, поинтересовался Антон, прервав мое любование его персоной.
— Садись и узнаешь.
Я раскутала сковороду, похвалив себя за предусмотрительность, ведь картошка оставалась вполне горячей.
— О, жареная картошка! — воскликнул Антон.
Он довольно улыбнулся: угрюмые складочки вокруг его рта исчезли. И я обрадовалась, что сделала правильный выбор.
Муж быстро справился со своей порцией картошки и даже попросил добавки, а мне кусок не лез в горло. Антон бросал на меня подозрительные взгляды, и я заставила себя съесть немного картошки, но это не успокоило его. Я чувствовала, что сейчас посыплются вопросы, но первой успела поинтересоваться:
— Новое дело?
— Да, — только и сказал Антон.
Я удивилась, обычно муж был более разговорчивым. Отчего же сейчас он решил проявить сдержанность? Он ведь знал, что наши разговоры никогда не станут достоянием гласности.
— И что за дело? — не унималась я.
— Убийство, — нехотя выдавил из себя Антон. Я лишь вопросительно вздернула брови, и он продолжил: — Ладно, ты все равно вскоре узнаешь. Думаю, ваша газета будет освещать процесс.
— Ну, — поторопила я.
— Мать обвиняют в убийстве своего новорожденного ребенка.
Я не смогла сдержать судорожного вздоха. Эта история накрепко засела у меня в памяти, хотя само преступление и было совершено уже больше месяца назад.
— Но я думаю, что женщина не виновата, — заявил Антон. — Это все ее сожитель. Вот только не знаю, как он убедил ее взять на себя его вину.
— Наверное, она все еще любит его, — прохрипела я.
Я уже сто раз успела пожалеть о том, что вызвала мужа на откровенность. Встав, я начала убирать со стола.
Антон взял свою тарелку и понес к мойке.
Может, он что-то увидел. А может, что-то почувствовал. Замерев в шаге от меня, Антон сказал:
— Милая, я не хотел…
Что он не хотел, я так и не узнала, потому что его трогательная нежность всколыхнула во мне волну боли, и я всхлипнула. Тело скрутило от сильнейшей боли, и я опустилась на пол. Прижав ладони к лицу, я пыталась сдержать слезы, но они рвались наружу быстрым потоком. И даже заслон из плотно зажмуренных век не мог остановить их.
Муж присел рядом. Погладил меня по голове.
— Катюша, прошу тебя, не плачь. Ты разрываешь мне сердце. Хочешь, — он дотронулся до моей руки, — хочешь, я откажусь от этого дела?
Я отняла ладони от лица. Всхлипнула. Лишь мокрые соленые дорожки на моих щеках напоминали о недавних слезах.
— Причина не в этом, — простонала я.
— А в чем?
И тогда я рассказала о вчерашней встрече с цыганкой. О надежде, которую она мне подарила. О том, что снова все закончилось ничем.
— Глупышка моя, — муж притянул меня к себе, крепко держа в своих объятиях, хотя я и не вырывалась. — Ну почему, почему ты не поделилась со мной этим еще вчера? Я бы убедил тебя вообще не ходить на эту встречу.
— Но так хотела… — спазм сжал горло, и я не смогла закончить фразу.
— Я понимаю.
Еще какое-то время Антон просто обнимал меня. Я ощущала его сочувствие, его сопереживание. Но все это не могло длиться вечно, и я сказала:
— Ладно, нужно вымыть посуду.
Муж отпустил меня, ловко поднялся на ноги и протянул мне руку. Я вложила пальчики в его ладонь и в следующий миг уже стояла рядом с ним.
— Хочешь, я…
— Нет, я сама справлюсь, — отказалась я от его помощи в домашних делах.
Мытье посуды не заняло у меня много времени, так же как и ежевечерние водные процедуры. Хотелось понежиться в ванне, но я, ощущая невероятный упадок сил, решила ограничиться душем.
Когда я зашла в спальню, муж ждал меня в постели. Комната была освещена лишь бра, телевизор не работал, Антон же пристально следил за каждым моим движением. Я сняла халат, бросила его на пуфик. Муж улыбнулся, откинул край одеяла, приглашая меня в постель.
Я осторожно скользнула под одеяло, а в следующий миг ощутила руку Антона на своей груди, его язык неторопливо обвел мое ушко. Где-то внизу живота шевельнулась искра желания, я понимала, еще немного подобных ласк и она превратится в пожар, но сейчас мне не хотелось заниматься любовью.
— Прости, я не могу, — прошептала я.
Антон приподнялся и посмотрел на меня.
— Но ведь сегодня самый благоприятный период.
Да, это было действительно так, но я не хотела обрести надежду лишь для того, чтобы потерять ее через каких-то пятнадцать дней.
— Пожалуйста, — попросила я.
— Хорошо.
Антон выключил бра и снова устроился под одеялом: его мускулистое тело вытянулось рядом с моим, его рука устроилась на моей талии, его дыхание заставляло трепетать тонкие волоски у меня на затылке.
— Я люблю тебя, малыш, — сказал Антон. И я знала, что это не просто слова, он действительно любил меня.
В этих словах не было нужды: в его отношении ко мне всегда чувствовалась любовь, ею лучились его глаза и его объятия тоже напоминали о чувствах мужа — и все же я была рада слышать подобные признания.
— Я тоже люблю тебя, — тихо прошелестел мой ответ.

3.
На следующий день я развила бурную деятельность, надеясь на ее спасительный эффект. Мне, как никогда, хотелось отрешиться от проблем. Тем более что меня заинтриговала эта неожиданная благотворительная миссия Сергея Ивлева.
Одна из моих подружек, Тася, была на «ты» с компьютерами. И я попросила ее проверить денежные потоки между благотворительным фондом и интернатом. Ну, а для себя я избрала более сложную задачу. Мне предстояло «проникнуть» в интернат и собрать там максимум информации. Да, только люди, в отличие от цифр, предпочитают скрывать свои тайны.
И все же разговор с директрисой интерната мне ничем не помог, даже несмотря на мой более чем восьмилетний стаж работы. А может, этот секрет был только в моем воображении?
Одно хорошо, мне удалось раскрутить директрису на экскурсию по интернату, умаслив ее обещанием написать о нелегких буднях социальных работников, и ее в том числе.
Всюду были детки: большие, маленькие и совсем крохотульки. Но я стиснула зубы, не желая покидать это заведение без хоть какой-либо информации. Я подсматривала, расспрашивала, выведывала. И мне таки повезло. Одна из нянечек, которая работала в интернате еще с Бог знает каких времен, проболталась, что Сергей Ивлев, носивший ранее фамилию Петров, в юности несколько лет провел в интернате. В этом самом интернате!
Неужели он просто решил облагодетельствовать место, которое ранее служило ему домом? Может, я слишком цинична, но мне почему-то не верилось в подобное благородство.
Нужно копать дальше.
Я неторопливо спускалась по ступенькам, радуясь возможности покинуть это мрачное заведение, как вдруг мое внимание привлекла девочка, одиноко сидевшая на скамеечке. Другие дети играли на примитивной площадке, которую, благодаря усилиям местного филантропа, ожидало кардинальное преображение.
Лишь минув девчушку, я осознала, кто сидел на той скамейке! Нет, таких совпадений просто не бывает!
Я обернулась, надеясь, что это просто разыгравшееся воображение сыграло со мной злую шутку. Да, одежда малышки была иной. И цвет волос изменился: вместо черных теперь ее голову венчали удивительно красивые волосы русого цвета, заплетенные в косу — но это определенно была дочь повстречавшейся мне цыганки.
Я, опасаясь напугать ребенка, остановилась в нескольких шагах от нее и негромко сказала:
— Привет.
Малышка посмотрела на меня. В ее глазах блеснуло узнавание.
— Привет.
— Ты меня помнишь?
— Да. Аза вам гадала.
Значит, я не ошиблась.
— А твоя мама знает, что ты здесь?
— Моя мама умерла.
Я удивленно раскрыла рот. Еще вчера цыганка была жива и здорова.
— А твой братик тоже здесь?
— У меня нет братика, — покачала головой малышка.
— Значит, это была сестричка, — решила я.
— И сестрички у меня тоже нет, — печально улыбнулась девочка.
— Но как же так, — растерянно произнесла я. И учитывая мое состояние, я не нашла ничего лучшего, чем спросить у малышки: — Но почему ты здесь? Разве родственники твоей мамы не взяли тебя к себе?
— У меня нет родственников, — шмыгнула носом девчушка.
Теперь уже я ничего не понимала.
— Но другие цыгане...
— Я не цыганка.
— Значит, Аза не твоя мама?
— Нет.
— А как ты попала к цыганам?
— Когда мама умерла, отчим отвел меня к цыганам. Он сказал, что теперь я буду жить с ними. А потом пришла тетя в такой красивой одежде со звездочками на плечах и забрала меня. Она сказала, что я буду жить здесь, — девочка умолкла. Но я почувствовала то, что осталось невысказанным. Ей определенно не хотелось оставаться в интернате. Да и я бы на ее месте не пылала желанием задержаться тут хоть на день, не говоря уж о более продолжительном времени.
Вдруг я поняла, что не знаю имени малышки.
— Меня зовут Катя. А тебя?
— Маша.
«Маша. Машенька. Машутка», — промелькнуло у меня в голове.
— Маша, а ты смогла бы рассказать, где найти Азу? — с надеждой поинтересовалась я.
— Я не знаю.
Надежда мгновенно угасла.
Я попрощалась с девочкой, но не ушла, а вернулась в интернат, разыскала директрису и расспросила ее о своей юной знакомой.
Девочку действительно звали Маша, Мария Волкова. Ее мать умерла три недели назад, а через день после похорон отчим продал малышку цыганам. К счастью, благодаря реакции небезразличных соседей и быстрым действиям милиции, девочку вернули. «Вот только никто не знает, насколько велика психологическая травма у ребенка», — закончила директриса.
Я не стала делиться своими предположениями о том, что у Маши нет никакой травмы.
Попрощавшись с директрисой, я покинула интернат.
Вернувшись на работу, я принялась писать статью о супермаркете, с завидным постоянством обманывавшем своих покупателей. Но только время от времени перед моими глазами возникало печальное лицо Маши.
А ночью, нежась в теплых объятиях мужа, я вдруг пробормотала:
— Давай усыновим ребенка.
Я почувствовала, как напрягся Антон, но вот он расслабился и переспросил:
— Ты действительно этого хочешь?
— Да! — запальчиво воскликнула я, вдруг осознав, что это именно то, в чем я нуждаюсь. — Я сегодня по работе заглянула в интернат для детей-сирот. Там есть девочка, Маша, у нее никого не осталось из родных. Она такая милая. Такая беззащитная, — тараторила я.
— Катя, успокойся.
— Так что ты скажешь? — поторопила я мужа.
— Усыновление — это не то решение, что следует принимать второпях.
— Да, я понимаю, — сникла я. Мне хотелось привести с десяток аргументов в пользу моего предложения, но я молчала. Антон прав. Прав, как всегда. Нужно все обдумать, взвесить, нужно…
— Завтра после обеда мы можем съездить в интернат, чтобы я мог познакомиться с этой твоей Машей, — вдруг сказал Антон.
В моей душе распустился цветок надежды. Конечно, это не капитуляция, но уж очень близко к ней.
Испытывая буйный восторг, я повалила мужа на спину и впилась в его губы. И пусть в первый раз я промахнулась, но разве это имеет значение, если в конце концов я их отыскала.
Антон еще несколько минут позволял мне руководить ситуацией, а потом взял дело в свои руки. О! Эти божественные руки! И не менее умелые губы. Что они творили со мной!
Я никогда не устану благодарить Господа за то, что он подарил мне такого замечательного, страстного и любящего мужа.

4.
Следующие восемь месяцев пролетели для меня словно в каком-то причудливом сне.
Проверка денежных потоков между благотворительным фондом Ивлева и интернатом не дала никаких негативных результатов. Деньги были перечислены в полном объеме, и как мне стало потом известно, представитель фонда исправно контролировал траты.
Похоже, Ивлев действительно решил облагодетельствовать свой родной интернат. Но мне уже было все равно. Статью я написала хорошую, не став упоминать о личной заинтересованности Ивлева, а представив на суд общества лишь благородный факт меценатства. Если Ивлев не хотел, чтобы о его личной заинтересованности узнали другие, то я не видела причины, почему не выполнить его желание. Не настолько я гналась за известностью, чтобы выставлять на всеобщее обозрение человеческие тайны, подобные этой.
И в принципе, я могла бы забыть об Ивлеве, о самом интернате, если бы не одно обстоятельство. Одно очень приятное, очень радостное обстоятельство! Мы с Антоном пошли-таки в интернат для сирот, и я, с разрешения директрисы, познакомила мужа с Машей.
Когда мы покинули интернат, Антон уже полностью и бесповоротно подпал под очарование этой девчушки, которая взирала на мир серыми, чуточку грустными глазами.
А потом началась долгая процедура сбора документов для удочерения.
Мы с Антоном часто навещали Машу. Через какое-то время нам даже разрешили забирать ее на выходные.
Вскоре Маша официально стала нашей дочерью.
Как оказалось, наличие ребенка заставляет кардинально изменить жизнь. Но это были такие приятные перемены. Лишь одно огорчало меня: пусть Маша не возражала против того, чтобы жить с нами, но она не спешила называть нас «мамой» и «папой».
Конечно, мне хотелось всего и сразу, и я в разговоре с Машей старалась как можно чаще называть ее «доченькой», но, видимо, она все еще боялась напрасных надежд.
Ситуация стала почти критической, когда я вдруг поняла, что беременна. Как только закрутился весь этот процесс удочерения, мы с Антоном перестали подсчитывать дни, а просто наслаждались обществом друг друга. Вероятно, это наше стремление зачать ребенка блокировало необходимую ментальную энергию (я недавно писала статью о парапсихологии!). А когда препятствие исчезло, все получилось само собой — не без нашего активного участия, конечно.
Так вот, когда Маша узнала о прибавлении в нашей семье, она замкнулась, ушла в себя. Я видела страх в ее глазах, и это просто убивало меня. Мы с Антоном серьезно поговорили с Машей, объяснили, что она — наша дочь, мы любим ее и никогда не бросим. Казалось, она немного успокоилась, но улыбка была нечастым гостем на ее губах.
Я говорила себе, что нужно просто набраться терпения и подождать. Я рассказывала Маше о будущем братике или сестричке, о том, как он или она нуждаются в заботе старшей сестрички, о том, как мне нужна будет помощь Маши, ведь я не смогу многое делать сама. Я хотела, чтобы в голове моей старшей дочурки отложилась мысль о постоянстве.
Время шло, а ситуация не особо изменялась. Но я не теряла надежды…
И вот однажды, когда я уже походила размерами на огромный дирижабль, малыш внутри меня (мы узнали, что у нас будет мальчик) ощутимо толкнулся — не в первый раз, но от того не менее неожиданно — а потом еще раз и еще. И я не сдержала стон.
Маша, рисовавшая за столом, вскинула глаза на меня.
— Ничего страшного, Машенька. Просто твой братик немного разбушевался.
Малышка соскользнула со стула и подошла ко мне.
— Можно его потрогать?
Это был первый раз, когда она проявила интерес.
— Да, — неуверенно ответила я.
Детская ладошка осторожно прикоснулась к моему животу. Но, видимо, Маше этого оказалось мало: она отодвинула вверх край трикотажной футболки и кончиками пальцев провела по коже. Потом прижала ладошку и, когда ощутила толчок, ее рот широко открылся от удивления.
— Он делает тебе больно? — дрожащим голоском спросила Маша.
— Нет, все хорошо.
Я объяснила, что малышу у меня в животике просто скучно, вот он и вертится.
Маша склонила голову на бок, задумчиво разглядывая меня, а потом прикоснулась губами к моему животу и прошептала:
— Братик, ты должен вести себя потише. Ты ведь не хочешь сделать нашей маме больно? Она у нас такая замечательная.
Маша впервые назвала меня «мамой», пусть обращаясь не ко мне, но ведь назвала! Я моргнула, прогоняя набежавшие слезы.
А потом Маша прижалась ухом к животу, словно пытаясь услышать ответ на свое обращение.
Я вдруг вспомнила свою давнюю встречу с цыганкой, ее обещание с помощью магии исполнить мое самое заветное желание. Дальнейшие события вплоть до настоящего момента тоже промелькнули перед моими глазами.
И тогда я поняла: магия — это иллюзия. Она словно песок просеивается сквозь пальцы, остается лишь реальность, в которой мы сами творим свое счастье.

* Шувани — цыганская ведьма.

Хотя я бы все-таки довела его немного до ума, чтобы не было уходов влево-вправо...

— Моя хозяйка так меня любила, что использовала за один прием треть флакона, — хвасталась душа одного парфюма.
— А моя берегла меня как зеницу ока, — заявила душа «Красной Москвы», — так что я долго-долго жила в мире людей.
— Меня пролила на пол дочка моей хозяйки, — вздохнул душа «Шанель № 5». — Я даже не успела толком узнать, какой он, мир людей.
Все сразу бросились утешать эту несчастную душу, едва сошедшую с конвейера, как тут же попавшую в потусторонний мир ароматов.
Да, у духов тоже есть загробная жизнь. В этом мире духи похожи на крошечные облачка, только не белые, а разноцветные: при переходе запах по какой-то непонятной причине трансформируется в цвет. И чем больше компонентов содержали духи, тем интенсивнее и разнообразней цветовая гамма.
Вдруг гомон голосов стих: появилась она, душа Неприкаянных духов. Никто не знал, по какой причине эта душа попала в потусторонний мир, ведь запечатанный флакон с духами до сих пор не распечатан.
Но истинная причина подобной опалы заключалась в том, что эта душа так сильно отличалась от других своим внешним видом, вот они и сторонились ее. Эта душа была слишком яркой, она переливалась всеми цветами радуги, и при этом за ней струился легкий искрящийся шлейф тумана.
— Вы так ничтожны в своей простоте, — презрительно заявила душа Неприкаянных духов, пытаясь скрыть горечь обиды, и повернулась, желая покинуть это сборище снобов, но замерла, остановленная вдруг прозвучавшими словами:
— Вы такая красивая! — тихое, но искреннее восхищение было подобно бальзаму для ее раненного самолюбия.
— Благодарю, — исполненная собственного достоинства душа Неприкаянных духов обрадовалась неожиданному комплименту, и горделиво заявила: — Я единственная в своем роде.
— Правда?! — спросила душа пролитого парфюма. Она была новенькой в этом мире и еще не знала всех его правил, а может, просто не желала их соблюдать. На нее тут же зашикали старожилы.
— Да, — душа Неприкаянных духов подплыла поближе к собеседнице. — Я уникальна. Меня сотворила ведьма. По приказу королевы, — добавила она. По толпе волной прошелся возбужденный шепот. — Она хотела, чтобы каждый подданный в королевстве пал жертвой ее пленительных чар. И пусть королева была необычайно красива, но подобное просто невозможно в принципе. Придворные алхимики годами бились над решением этой проблемы, но у них ничего не получалось. Они лишь теряли время, тогда как красота королевы все увядала и увядала. И вот однажды до королевы докатился слух о ведьме, проживающей в дальнем лесу. Ее величество послало за ведьмой, а когда та прибыла во дворец, то была поставлена перед выбором: или магические духи, или смерть. Ведьма выбрала первое, но сообщила, что подобные духи за один день не делаются, и на их приготовление потребуется триста тридцать три дня. А до тех пор ведьма просила ее не беспокоить. Если же королева не согласна ждать столько времени, то может казнить ее хоть сейчас, — душа Неприкаянных духов замолчала, вспоминая, а может быть, просто придумывая заключительную часть истории.
Никто не решился ее поторопить: другие души, затаив дыхание, ждали продолжения.
— Королева отпустила ведьму, наказав явиться в срок с магическими духами. И даже дала флакон — золотой, украшенный рубинами. И ровно через триста тридцать три дня королева отправила большой отряд за ведьмой, уж очень она боялась, что кто-то посягнет на ее магические духи.
Рассказчица снова замолчала.
— И что? И что? — послышалось отовсюду: души духов уже не могли сдержать любопытства.
— Видимо, королева сама накликала беду. Отряд так и не вернулся: они исчезли все. Так же как и ведьма. Королева была в ярости. Она посылала людей на поиски, но ей так и не смогли сообщить ничего вразумительного. Ее люди пропали, словно и не было их.
— Но ведьма создала магические духи?
— Конечно, глупышка, — толкнула соседку душа пролитого парфюма, — иначе бы ее здесь не было, не так ли?
— А ты и правда порождение магии? — вдруг спросил кто-то.
Душа Неприкаянных духов вдруг утратила всю свою разговорчивость, помрачнела и устремилась прочь: она впервые поделилась своей историей, а тут такая недоверчивость.
— Пожалуйста, не обижайся на нас, — взмолилась душа пролитого парфюма, бросаясь за ней. — Просто это так необычно. Мы не привыкли к такому.
— Ладно, — душа Неприкаянных духов вернулась. — Я и правда порождение магии.
— А как? А что? А почему? — доносилось отовсюду.
— Почему ты такая необычная? — подвела итог душа пролитого парфюма.
— Ведьма попросила у королевы бергамот, корицу, кардамон, корень женьшеня, листья мирта, серую амбру и десять капель нероли*.
— И все? Так просто? Не может быть! — зашумели души.
— Был еще один ингредиент, — усмехнулась душа Неприкаянных духов. — Секретный ингредиент, придающий аромату стойкость и необычные свойства.
— Какой? Какой? Какой?..

— Какой? — прошептала я и проснулась.
Я готова была плакать из-за того, что не досмотрела сон. Мне, парфюмеру всемирно известной фирмы «Ароматизе», хотелось знать, что же это за секретный ингредиент. Я даже снова попыталась уснуть, но сон не принес желаемого результата.
Секретный ингредиент так и остался для меня тайной. Так же как и неизвестно, где хранится флакон духов , чья неприкаянная душа уже давно последовала в потусторонний мир.

* Нероли – эфирное масло цветка апельсина (флерд’оранжа).

— Моя хозяйка так меня любила, что использовала за один прием треть флакона, — хвасталась душа одного парфюма.
— А моя берегла меня как зеницу ока, — заявила душа «Красной Москвы», — и я долго-долго жила в мире людей.
— Меня пролила на пол дочка моей хозяйки, — вздохнул душа «Шанель № 5». — Я даже не успела толком узнать, какой он, мир людей.
Все сразу бросились утешать эту несчастную душу, едва сошедшую с конвейера, как тут же попавшую в потусторонний мир ароматов.
Да, у духов тоже есть загробная жизнь. В этом мире духи похожи на крошечные облачка, только не белые, а разноцветные: при переходе запах по какой-то непонятной причине трансформируется в цвет. И чем больше компонентов содержали духи, тем интенсивнее и разнообразней цветовая гамма.
Вдруг галдеж утих: появилась она, душа Неприкаянных духов. Никто не знал, по какой причине эта душа попала в потусторонний мир, ведь флакон с этими духами не открывали.
Истинная же причина подобной опалы заключалась в ином: эта душа очень сильно отличалась от других своим внешним видом, вот они и сторонились ее. Эта душа была слишком яркой, она переливалась всеми цветами радуги, и при этом за ней струился легкий искрящийся шлейф тумана.
— Вы так ничтожны в своей простоте, — презрительно скривилась душа Неприкаянных духов, пытаясь скрыть горечь обиды, и повернулась, желая покинуть сборище упрямых снобов, но замерла, остановленная вдруг прозвучавшими словами:
— Вы такая красивая! — тихое, но искреннее восхищение было подобно бальзаму для ее раненного самолюбия.
— Благодарю, — исполненная собственного достоинства душа Неприкаянных духов обрадовалась неожиданному комплименту, и горделиво заявила: — Я единственная в своем роде.
— Правда?! — удивилась душа пролитого парфюма. Она была новенькой в этом мире и еще не знала всех его правил, а может, просто не желала их соблюдать. На нее тут же зашикали старожилы.
— Да, — душа Неприкаянных духов подплыла поближе к собеседнице. — Я уникальна. Меня сотворила ведьма. — И не в силах сдержать желание хоть с кем-то поговорить, эта одинокая душа спросила: — Хочешь узнать мою историю?
— Пожалуйста, расскажи, — улыбнулась душа «Шанель № 5».
— Хорошо, — душа Неприкаянных духов пододвинулась ближе и сказала: — Это случилось так давно, что никто уже и не помнит тех событий.

Жила-была королева. Она мудро правила своим народом, и подданные не могли нарадоваться на свою правительницу. Но годы шли, и королева вдруг заметила, что ее красота начала увядать.
И тогда она возжелала, чтобы каждый подданный в королевстве пал жертвой ее пленительных чар. Придворные алхимики годами бились над решением этой проблемы, но у них ничего не получалось. Они лишь теряли время, а красота королевы все увядала и увядала.
И вот однажды до королевы докатился слух о ведьме, проживающей в дальнем лесу. И ее немедленно доставили во дворец.
— Ведьма, я желаю получить духи, — заявила королева.
— Духи, ваше величество?! — удивилась колдунья. — Но я не парфюмер.
— Мне нужны особые духи. Такие, что навечно сохранят мою молодость. Такие, что навсегда прикуют ко мне взоры моих подданных. Ты сделаешь мне такие духи, — безапелляционным тоном заявила королева.
— Это возможно, ваше величество.
— Ты сделаешь их ведьма, или можешь прямо сейчас распрощаться с жизнью!
— Хорошо, ваше величество, — кивнула колдунья. — Но подобные духи за один день не делаются. На их приготовление мне потребуется триста тридцать три дня. Вы согласны подождать?
— Я подожду, — напряженным голосом произнесла королева. — Но если ты обманешь меня, ты знаешь, каким будет наказание.
— Я понимаю, — склонила голову ведьма. — А до тех пор прошу меня не беспокоить.
Королева согласилась, наказав явиться в срок с магическими духами. И даже дала флакон — золотой, украшенный рубинами. И, конечно, всевозможные ингредиенты для изготовления духов.

Душа Неприкаянных духов замолчала, вспоминая, а может быть, просто придумывая заключительную часть истории.
Никто не решался ее поторопить: души духов, затаив дыхание, ждали продолжения.
— Но ведьма создала магические духи? — прошептала соседке одна совсем юная душа.
— Конечно, глупышка, — толкнула соседку душа пролитого парфюма, — иначе бы ее здесь не было, не так ли?
— А ты и правда порождение магии? — вдруг спросил кто-то.
Душа Неприкаянных духов вмиг утратила всю свою разговорчивость, помрачнела и устремилась прочь: она впервые поделилась своей историей, а тут такая недоверчивость.
— Пожалуйста, не обижайся на нас, — взмолилась душа пролитого парфюма, бросаясь за ней. — Просто это так необычно. Мы не привыкли к такому.
— Ладно, — душа Неприкаянных духов вернулась. — Я и правда порождение магии.
— А как? А что? А почему? — доносилось отовсюду.
— Почему ты такая необычная? — подвела итог душа пролитого парфюма.
— Ведьма попросила у королевы бергамот, корицу, кардамон, корень женьшеня, листья мирта, серую амбру и десять капель нероли*.
— И все? Так просто? Не может быть! — зашумели души.
— Был еще один ингредиент, — усмехнулась душа Неприкаянных духов. — Секретный ингредиент, придающий аромату стойкость и необычные свойства.
— Какой? Какой? Какой?..
— Это знала только ведьма, — сказала душа Неприкаянных духов и почему-то усмехнулась. Довольно так. С ноткой превосходства. Словно и сама владела подобным секретом.
И тогда души снова загалдели:
— А дальше? Что было потом? Чем закончилась история?
— Так слушайте же, — ответила рассказчица.

Королева опасалась за судьбу своих духов, а потому отправила за ведьмой большой отряд своих лучших воинов. Когда те прибыли к лачуге колдуньи, она уже ждала их с духами. Военачальник попросил передать ему флакон, но ведьма сама хотела вручить духи королеве. Не мешкая, они выступили в тот же день.
Через три дня пути отряд прибыл в замок. Ведьму стразу же провели в тронный зал. Она предложила королеве флакон, и та уже протянула руку, но вдруг отдернула ее.
— Если эти духи обладают столь необычными свойствами, то почему ты сами ими не воспользовалась? — с опаской поинтересовалась королева.
— Мне достаточно того, что я имею, ваше величество. В большем не нуждаюсь.
Королева снова потянулась к флакону и опять не взяла его.
«А вдруг это яд?» — мелькнула сумасбродная мысль, которую она поспешила озвучить.
— Зачем мне травить свою королеву? — удивилась ведьма. — Какая мне в том выгода? Во флаконе то, что вы просили.
— Значит, я…
— Да, — и королева тут же схватила флакон.
Но ей не суждено было познать результат магических духов: в тот миг, когда она попыталась выдернуть пробку, тронный зал озарила яркая вспышка — и словно из ниоткуда явился мужчина, закутанный в черный плащ, лицо его скрывала уродливая маска. Придворные застыли, уподобившись восковым фигурам, лишь ведьма сохранила ясность ума и способность двигаться. Она упала на колени и взмолилась:
— Митран, прошу, не карай меня, я лишь жалкая исполнительница чужой воли.

— Кто это? Кто он? Кто такой Митран? — снова прервали рассказчицу взволнованные души.
— Все магическое в мире людей не бесконтрольно. Есть законы, которые должны исполняться. За этим следит Совет Справедливости. Если ведьмы, колдуны или просто магические существа нарушают установленные правила, тогда приходит Митран. Он посланник Совета, исполнитель его воли. И его приход чаще всего означает наказание. Вот кто такой Митран. А теперь, если хотите услышать окончание моей истории, молчите и не перебивайте, — душа Неприкаянных духов обвела слушателей хмурым взглядом, никто и звука не издал. И тогда она продолжила: — Итак, ведьма попросила не карать ее.

— У тебя хватило сил и умения создать подобные духи, и ты говоришь, что не смогла переубедить королеву? — язвительно ответил Митран. — Ты жаждала их создать. Уж очень тебе хотелось проверить свое мастерство. Разве ты вспомнила о правилах, налагаемых Законом? Нет, ты предпочла пойти на поводу у эгоистичных желаний человека. Разве ты подумала о подданных, чью волю навеки изменят твои духи? Нет, тобой двигало одно тщеславие. Поэтому Совет лишает тебя сил на десять лет.
— О нет!
— Ты оспариваешь решение Совета? — негромко спросил Митран, но ведьма вся сжалась, будто услышала раскаты грома.
— Не смею и думать о подобном.
— Уходи! — и провинившаяся ведьма в спешке покинула зал. — Теперь королева, — пробормотал Митран и легким взмахом руки вернул ее в сознание. — Ты слишком самонадеянна и не умеешь довольствоваться малым. Ты не по назначению использовала власть, дарованную провидением. Ты посягнула на обычный порядок мироздания.
Митран швырнул в королеву волшебный песок — и она превратилась в статую.
— Ты прекрасна, такой и останешься. И все подданные будут тобой восхищаться. Ты получила то, что желала, — усмехнулся он.
Окинув взглядом помещение, посланник Совета вновь посмотрел на статую королевы:
— Чуть не забыл!
Митран взял из ее рук флакон, встряхнул его и лишь потом вгляделся в пузырящуюся жидкость.
— Совет хочет, чтобы я уничтожил тебя. Однако ты уникальное создание, наполненное магией жизни. Похоже, мне придется нарушить волю Совета. Но в мире людей я тебя не оставлю. Зачем тревожить их умы? Прознай они о твоем существовании, начали бы поиски, пока кому-нибудь случайно не повезло. Нет, однозначно, здесь я тебя не оставлю. Я подарю тебе другую — необычную — жизнь.
Митран прошептал заклинание, и душа духов переместилась в загробный мир, во флаконе осталась лишь ароматная жидкость.

— Так я и оказалась здесь, хотя на самом деле ни единой капли духов не было пролито, — закончила свой рассказ душа Неприкаянных духов и, вдруг засмущавшись внезапной откровенности, поспешно удалилась.
— Вот это жизнь! — вздохнула душа пролитого парфюма.
— Каждый в этой истории получил по заслугам, — хмыкнула рассудительная душа «Красной Москвы». — И ведьма, и королева.
Души духов еще долго вспоминали эту удивительную историю, и с тех пор их отношение к гордячке изменилось. Они уже не сторонились ее, принимая в собственную компанию и приглашая на праздники. А душа Нерпикаянных духов с радостью принимала приглашения — слишком уж долго продлилось ее одиночество в мире себе подобных — одаривая своих новых подруг добротой и дружелюбием.

* Нероли – эфирное масло цветка апельсина (флерд’оранжа).