Шальная мельница (СЛР, ФЛР, ИЛР, 18+)

Dexo: 12.10.16 10:26

 » Шальная мельница (СЛР, ФЛР, ИЛР, 18+)  [ Завершено ]

Шальная мельница

Автор: Резниченко (Гудайтис) Ольга Dexo Александровна
Год написания: 2016 г.
Рейтинг: 18+

Жанр: современная проза (любовный роман) с элементами исторической, смесь реализма с фантастикой (путешествие во времени).
Рейтинг: 18+
Присутствует нецензурная брань (запикана).

Слоган: В этой жизни ничего не бывает "просто", "просто так"... Даже ДОХНЕМ для чего-то.
«P. S. А ты бы прокатился на шальной мельнице?»

Аннотация: Греховность и праведность. Вера и отчаяние. Добро и зло.
У каждого свой путь, но что… если это движение, хоть и динамично, но исключительно по кругу, словно ход колеса? Что, если невидимая сила управляет нами и ведет лично по своему, заранее известному, ею же заданному, непобедимому сценарию? Причем этих кругов, что, в итоге, проделываем мы, - безмерное количество (как в пределах нашей собственной жизни, так и в масштабах всей вселенной), образуя при этом настоящие кармические петли, а те, в свою очередь, - жуткую, на первый взгляд, запутанную, сумасбродную, безжалостную цепь.

АЛЬБОМ ФОТОГРАФИЙ (источник свое+интернет)
(в случае повторного изменения политики сайта, просьба не банить сразу, а, просто, удалить эту ссылку, так как на момент ее вставки представители тех.поддержки подтвердили возможность бесплатного размещения ссылки на я**екс-фотоальбомы)

Герои:
Лилия (Лиля) Антоновна Корсакова
Анна (Аня) Антоновна Корсакова

Георгий (Гоша, Гера) Станиславович Шалевский
Михаил Федорович Ярцев; Ирина Ярцева, Федор

Генрих фон Мендель - покровитель приюта и округа Бальги

Генрих Цольр фон Рихтенберг - Командор (комтур) Бальги (реал.; 1452-1459гг правления)
Хорст - "местный лекарь" с Бальги
Бауэр фон Нейман - покровитель Цинтена
Врач Хельмут (Цинтен)
Знахарка Беата


Музыка:
Ч.1
Escape the fate – the day i left the womb
Ч. 2
ATB – Desperate Religion
Ludovico Einaudi – Burning
Ludovico Einaudi – Dna
Pink – Just Like Fire (бесовщина)
Sting – Shape Of My Heart
Ч. 3
Duran Duran – Come Undone


Относительно поступка Ани: P.S. Помните, это - фантастика! И подобное решение - отнюдь не выход! Никогда нельзя идти этим шатким, жутким путем, ибо обратной дороги не будет! Всегда нужно выбирать - жизнь!




  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Dexo)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: Dexo; yafor; Дата последней модерации: 12.10.2017

...

Dexo: 12.10.16 10:29

 » Пролог

Мельница жизни шуршит жерновами:
Часто мы платим ей дань головами.
Вячеслав Сергеечев

Человек только на первый взгляд – кузнец своего счастья,
а на самом деле не столько кует,
сколько сам пребывает под молотом
причинности на наковальне следствий.
Е. Торчинов

От автора

Греховность и праведность. Вера и отчаяние. Добро и зло.
У каждого свой путь, но что… если это движение, хоть и динамично, но исключительно по кругу, словно ход колеса? Что, если невидимая сила управляет нами и ведет лично по своему, заранее известному, ею же заданному, непобедимому сценарию? Причем этих кругов, что, в итоге, проделываем мы, - безмерное количество (как в пределах нашей собственной жизни, так и в масштабах всей вселенной), образуя при этом настоящие кармические петли, а те, в свою очередь, - жуткую, на первый взгляд, запутанную, сумасбродную, безжалостную цепь.

И не стоит пытаться скрыться, избежать своей судьбы, ведь этот путь – замкнутый и в границах определенной колеи: всё, что предначертано, всё, что заслужили, - произойдет, пусть даже если ради этого… вопреки всему, придется свершиться чуду. Мы непременно окажемся в нужном месте в нужный час, чтобы подняться вверх, или упасть вниз: вкушая то ли победу, то ли поражение. Qui seminat mala, metet mala (что посеешь, то пожнешь). А все наши попытки на сопротивление, отчаянный выбор в "предсмертной агонии" – это борьба уже мелких шестеренок, что лишь усугубит всё, сломав механизм и уничтожив нас вместе с ним, или же даст силы пройти испытание достойно, верно, с вознаграждением за труд и упорство.

И что… если эта сила, во многом, – мы сами? Изначально неосознанная, но уже могучая. Наши поступки определяют наше будущее. Наши грехи – наше наказание, наши благодеяния – нашу радость. И, сделав верный выбор вовремя, можно избежать чего-то жуткого, или же, напротив, обрести нечто невероятное: с толком подобрав материал, построить Великий Храм, или же - нищебродскую лачугу.
А послана сия "расплата" Богом, или же кем-то еще, – решать уже исключительно нам: то, во что верить.

Прорываться сквозь время (как живую преграду, бурлящую стену водопада), пропускаться между (сокрытыми от посторонних глаз) жерновами мельниц горького опыта (сквозь беды, слезы, потери и предательства) к собственному счастью – вот удел каждого на пути обретения, становления своего мудрого «Я», внутреннего покоя и духовного равновесия, целостности души и тела.

Я не навязываю новую религию, и не приобщаю к «старой». Ни в коем случае, я лишь предлагаю возможность порассуждать и пофантазировать над заданной темой: «А что, если…».

***

Произведение (а именно, его II часть) глубоко завязано на конкретных исторических фактах и на конкретном историческом периоде (средина XV века). Однако, в первую и в последнюю очередь, это - художественный труд, а не документальный: посему, не преследует никаких определенных целей в плане оспаривания, точного отпечатка истории или прославления/осуждения той или иной исторической личности. Более того, многое из изображенного – лишь собирательные, или же вымышленные образы, так что все совпадения, в данном случае, с конкретными особами, или с событиями их личной жизни – случайны. А по поводу недостоверности кое-каких нюансов представленного времени, да и событий, могу сказать лишь одно. Дело не в многоликости истории (смотря с чьей стороны глядеть на нее), а в том, что сей тревожный период заката Тевтонского Ордена как отдельного государства – во многом безжалостно покрытый глубокой тайной, а известные факты – страстно оспариваются. Вследствие чего и моя «история» может и будет нести пробелы, домыслы и ляпы. За что, конечно, заранее прошу прощение, если кого этим задела или обидела.

То же самое, в отношении сотрудников полиции, ФСБ и прочих структур - все события с ними исключительно в рамках сюжета и не несут в себе ни осознанных совпадений, ни подтекста, кроме как прославления их доблести, честности и геройства.

...

NinaVeter: 12.10.16 12:39

Оля привет и с новой темкой)
Я в читателях)

...

Лушова: 12.10.16 13:13

примите в читатели

...

Svetlay: 12.10.16 13:22

Я в читателях.

...

forget-me-not: 12.10.16 20:05

Оля, легкого вам пера!

...

GalMix: 12.10.16 20:18

Переносы во времени,это интересно.В читателях.

...

Inga-Chernyak: 12.10.16 20:29

Привет Оля. Поздравляю с открытием новой темы. Присоединяюсь к читателям.

...

Конкордия: 13.10.16 00:29

Почитаем, почитаем!!!!

...

Lady Victoria: 13.10.16 01:08

Оля, с новой темой! ) Я в читателях!

...

Dexo: 15.10.16 03:26

 » ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава 1. Попутчики

2011 год, Калининградская область, РФ.

***
(А н я)

Осень. Это была еще осень, хотя,… глядя на сугробы белого, а местами серого, желтого, испоганенного грязью, жизнью, снега… с трудом верилось в сию нелепую истину.

Промозглая погода. Промозглая жизнь. Промозглая судьба.
Ничего путного. И никого путного. Полное разочарование. И безысходность.
Конец пути,… или, всё же, его начало?

Несколько часов вдоль трассы, за городом. Сил оставалось лишь на то, что бы медленно, обреченно переступать, переваливать тело с ноги на ногу, волочить проклятые души в лоно умирающей надежды, умирающей… мечты.
Лиля молчит. Уже молчит. Тихий, ровный звук, сопение; смиренно дышит, дрожит, цокает зубами себе под нос, и лишь иногда всколыхивает эту жуткую идиллию… какофоническим, раздражающим кашлем. Вот и ее гордость, упорство, вера догорают на пепелище человеческого равнодушия, безучастности. Вот еще одна душа сломлена и брошена в ноги «непреодолимым обстоятельствам».

Нарастает шум, гул мотора, движущегося за нашими спинами, автомобиля. Время, холод, тугие мысли не сразу дают отреагировать. Но, только я повернулась, как, в момент, вынуждена была отпрянуть в сторону, чудом увиливая от пролетевшего, словно ракета, железного зверя. Потоком разрезанного воздуха дернуло, засосало на дорогу, едва не повалив с ног.
Обмерла я, ошарашенная, всматриваясь на Лилю. Глаза ее выпучились, губы задрожали от напряжения.
- Дура! Ты чего его не остановила?! – завизжала, казалось, из последних сил (моя младшая) сестра и кинулась на меня с кулаками. Удар за ударом по груди. Пытаюсь увильнуть, отступаю. Кривлюсь. А та продолжает, – идиотка! Это был наш шанс! Шанс не сдохнуть здесь в лесополосе! Ведь до весны от нас только кости останутся! – еще удар, и обмирает обреченно, сменяя отчаянный, яростный крик на тихое рычание. - Ур-родина…
Скривилась я, виновато поджав губы. Опустила голову. Несмелый разворот. Тяжело, шумно вздыхаю.
Однако внезапно зашевелилась Лиля, дернулась на месте, а затем и я уловила звук (с трудом пробивающийся к моим ушам из-за шапки). Невероятное везение: за час в этой глуши подряд два автомобиля.
- Уйди! – отдергивает меня силой в сторону Малая, на обочину. – Если ты не можешь, то я сама справлюсь!

Нахмурилась я, пытаясь понять, каков именно план этой отчаянной малолетки, что, по ее мнению, должно быть куда успешнее, удачливее моих прежних попыток.

Авто мчало на всех порах, да и скользкая дорогая, практически, не давала шансов на чудо. Но, ужаснее всего, что Лиля и не сопротивлялась. Сама выскочила на проезжую часть и кинулась машине навстречу: на таран, бесспорно, желая взять ее штурмом.

- ЛИЛЯ! – неистово завопила я и тотчас бросилась за ней. Пораженная услышанным, Малая оглянулась на меня, но лишь на миг: разворот - и всё же продолжила свой суицидальный путь.

Дикий визг шин, занос - и вылетел автомобиль в кювет, даже не задев ополоумевшую (хотя, все равно, поскользнулась та и упала в страхе). И благо, что удержалось авто на колесах, а не пошло кубарем, или не влипло в дерево.

Обмерла я, прикованная шоком, боясь пошевелиться.
Разум все еще не верил, что обошлось без трагедии.

Задергалась на асфальте Малая. Живо, разодранная эмоциями, подорвалась на ноги и побежала, помчала к водителю. Но тот не реагирует, как она, как я, как мы того ожидали. Нервно, злобно бранясь и жестикулируя, он даже не опускает стекло, не открывает окно или дверь, не выходит наружу. Давит на газ, крутит руль – пытается вырваться из сугроба и, без сомнений, убраться прочь.

- Нет, с*ка! СТОЙ! – отчаянно визжит Лиля, бесцеремонно, нагло заползая, кидаясь ему на капот.
(а колеса все еще крутятся, рычат безумные, вздымая вместе со снегом замерзшую землю, камни, сопрелые листья, траву и труху)
Страх отступает, лед в ногах тает – и я срываюсь на бег, мчу к своей идиотке, желая ее остановить, унять, удержать от сих жутких, глупых попыток вырвать из клещей обреченности наше право на жизнь.
Дергается пару метров ходу авто, а затем... покорно замирает под ее весом.
Щелкает дверь. Вырывается наружу молодой человек – и, грубо отталкивая меня (только что подоспевшую к ним) в сторону, мигом добирается до Лильки. Хватает ее за руку и тащит долой с машины, сваливая прямиком на землю.
- Ты че, с*ка, творишь?!! - вопит мужчина.
- Дяденька! Дяденька! – орет моя Лиля, выдираясь из его хватки, пытаясь встать с колен, с мольбою заглянуть в черствое лицо, достучаться до бездушия. – Довезите нас до города! Молю! Дяденька! У нас уже нет сил!
- Уйди, б***ь, я сказал! – рычит.
Повисла та на его ноге, схватив, обхватив ее обеими руками.
Еще рывок – и силой столкнул, стащил Малую с себя, словно мерзость.
- Уйди, тварь, я СКАЗАЛ! СВАЛИЛА, Н***Й!
Кинулась я к ней, пытаясь поднять, утащить прочь - отбивается, игнорирует.
- Мы же умрем тут, дяденька! Пожалуйста! СПАСИТЕ НАС! – завизжала Лиля, пронзительно, отчаянно так, отчего даже у меня по телу побежали мурашки и похолодело внутри.

Обмер молодой человек. Запнулся в словах. Тяжело сглотнул слюну. Взгляд на меня (коротко, косо, с испугом, словно ища опровержение), и снова на нее.
Тягучие мгновения рассуждений. Жуткая тишина.
- Дяденька, пожалуйста, - едва слышно,… словно скрип угасающего прошлого, прошептала Лиля.
И вновь нервно сглотнул слюну. Растерянный взгляд на меня.
Едва различимо:
- До Калининграда?
Секунды, чтобы осознать реальность звука, полноту смысла, и неуверенно, робко, а затем живо и бешено закивали мы головами, словно в припадке.

***
(А н я)

И хоть мы отчаянно теснились с сестрой, прижимались одна к другой, на заднем сидении автомобиля, да и печка шумела на всю, усердно вгоняя горячий воздух в салон из черных, сетчатых окошек, но легче не становилось. Казалось, даже если сейчас нас кинуть в чан с кипящей водой – все равно тепла будет недостаточно, нещадно мало для того, чтобы согреться. И неважно жуткое покалывание шпор в конечностях – желание, адская жажда побороть, вытолкнуть из себя холод, куда мощнее нелепой боли.

- И как же вас угораздило сюда забраться? – внезапно отозвался Водитель, сокрушив затянувшуюся тишину.
Живо переглянулись мы. Скривились от неловкости и страха.
Смолчали, виновато, стыдливо опустив головы.
А посему, не дождавшись ответа, молодой человек тут же обернулся на мгновение к нам, кинув пытливый взор через плечо.
- Чего молчите? Или… что?
Первой решилась перевести взгляд на Водителя Лиля. Но, едва что-то собралась ему сказать, как вдруг нервно дернулась, а затем и вовсе навалилась на меня (сгребши в охапку с сидения на самый пол). Испугано зарычала на ухо:
- МЕНТЫ!
Подчиняюсь. Оцепенела и не дышу…

Но… вдруг автомобиль начинает сбрасывать скорость, а затем и вовсе останавливается.

Пискнуло окно, опускаясь.
- Здравствуйте. Лейтенант Гаврилов. Пожалуйста, предъявите документы.
- Здравствуйте. А что,... что-то случилось? – удивился наш молодой человек, но, всё же подчиняясь, зашуршал, задергался, потянувшись (судя по всему) к бардачку. Невнятный стук.
- Ничего особенно. Простая проверка документов.
Спасибо.

И вновь знакомый голос:
- Извините, конечно, товарищ лейтенант, но если ничего серьезного, то… я очень тороплюсь.
- Ой, простите, Георгий Станиславович, не признали сразу, - непонятный шорох, движение. - Не смею больше Вас задерживать.
- Благодарю.
Тронулись с места. Плавный ход автомобиля.
Несколько минут – и холодно, без явных эмоций, проговорил:
- Вставайте. Ваши «менты» позади.

***
(А н я)

Тягучие, жуткие, сводящие с ума минуты, десятки минут, выжидания. Причем, не менее нозящие, чем когда лежали на полу, и над нашими душами нависла секира правосудия. Водитель молчал, и даже косыми взглядами не удостаивал.

- Ну? – внезапно гаркнула Лиля, отчего я даже подпрыгнула на месте. – Спрашивайте уже.

Хмыкнул молодой человек, коротко рассмеялся.
(быстрый, колкий взгляд в зеркало заднего вида на нас)
- А надо?
Сжала Малая зубы от злости.
- Нормальный бы точно спросил.
Тихий (ядовитый) смех мужчины; плавное движение руля, делая поворот.
- Тогда вам повезло – я не из этих, - обмерли мы обе, пришпиленные услышанным. Продолжил. – Да и практика моя показала, что подобный интерес совсем не вознаграждает глупца. Вернее, вознаграждает, вот только посмертно и не орденами.
- Вы думаете, я могу убить?
Смеется ехидно тот; колкий, быстрый взгляд на Лилю через плечо.
- Думаю? - просел под иронией голос. - Почему думаю? Знаю, - еще громче хохочет. – Меньше часа назад едва дабл-страйк не выбила. Ты да я. Или что, мы – за людей уже не считаемся?
Обмерла сестра, выпучив глаза; тяжело сглотнула слюну; живо опустила взгляд в пол.
- Я… я не хотела.
- Да ладно, - поспешно вклинивается, перебивая ее слова. – Я всё понимаю. Каждый хочет жить, и плевать, какие от того будут последствия по отношению к остальным.
- Не плевать.
- Да неужто? – рявкнул, залившись саркастическим смехом. И снова на мгновение полуоборот. – Давай, не будем друг другу врать. По крайней мере, не сегодня.
Опустила глаза. Немного помолчав:
- Мы – воровки.
(похолодело у меня всё внутри от очередного сумасбродного буйства Лили)
Хмыкнул мужчина, тягучее мгновения рассуждений – и выдает:
- Резонно, - наигранно поджал губы, закивал головой. – Только опять ложь.
- Почему? Почему Вы думаете, что я вру? – удивленно, с какой-то странной обидой отозвалась Малая.
Печально рассмеялся молодой человек. Немного помолчав, выдал:
- Воры о своих похождениях никогда не расскажут, тем более незнакомцу. Конечно, если только это не скроет их еще большее преступление.

Внезапно машина медленно начинает сбавлять ход, а затем и вовсе останавливается. Не глуша двигатель, уверенный разворот Водителя в нашу сторону. Стремительный, с вызовом взгляд сначала на меня, а затем (окончательно и победно) на Лилю.
(темные короткие волосы, хмурые брови, тонкие губы, легкая небритость; и хоть внешность у него была вполне притягательна, сейчас же он сеял только страх и трепет в наших душах)
- Ты хочешь поговорить? – гаркнул мужчина на нее. – Говори – слушаю.
Запнулась Малая, но лишь на мгновение. Наскрести остаток сил – и ответить смело:
- Я, просто, не хочу, чтобы Вы нас выгнали, выкинули на обочину. По крайней мере, не из-за каких-то нелепых, неверных домыслов.
Желчно рассмеялся молодой человек. Прожевал эмоции.
- Имело бы это какое-то значение – еще там на посту высадил бы вас, со спокойной душой передав в заботливые руки горячо любимых ваших «ментов». А нет – то чего лезешь? Чего раздражаешь? Чего бесишь? Чего ВЫНУЖДАЕШЬ? – гневно (но сдержанно) прорычал.
- Но сейчас же остановились…, - едва слышно, смущенно, потупив виновато глаза в пол.
- А х*ли не остановится, если там, на дороге, такой гололед, а ты меня постоянно отвлекаешь и доводишь до бешенства? Или еще одну аварию хочешь устроить? Мало на сегодня приключений, да?
- Простите, - едва слышно, шепотом.
- Бери пример со своей подруги: ни пары с уст. Гляди, тоже за умную сойдешь.
- Это - сестра моя. Аня.
Глаза в глаза.
- Рад за вас. Всё? Всё выяснили, или еще что… мне нужно знать?
- Нет, больше ничего, - торопливо, смущенно, вынужденно, ответила, пробормотала Лиля и виновато (обижено) понурила голову.
Отвернулся.
Резиновые минуты тишины. Однако так и не едет дальше.
Еще один шумный вздох – и, проглотив ком нервозности, решается на участие. Полуоборот - и взгляд, почему-то, обрушивает на меня, а не на Лильку.
- Родители, ваши-то, где? Небось, уже голову сломали в поисках.
- Сироты мы, отказники, - поспешно отвечает Малая, вклиниваясь.
Коротко, капитулируя, рассмеялся мужчина.
Цыкнул. Покорно перевел взор на нее.
- А она чего молчит? – кивнул в мою сторону. - Немая что ли? Или без тебя никак ничего не решить?
Тяжело сглотнула та слюну, замерла, подбирая слова.
(опустила виновато я голову и застыла, не дыша)
Еще миг – и решается Лиля:
- Нет, не немая. Просто… не говорит и всё.
Обмер от удивления молодой человек (украдкой мой взгляд ему в лицо – все еще всматривается на мою сестру). Наигранно вздернул бровями.
- Просто? – съехидничал. – В этой жизни ничего не бывает "просто", "просто так", - и в подтверждение закачал головой. – Даже ДОХНЕМ для чего-то.
Немного помолчав, подбирая правильные слова, моя девка язвит в ответ:
- Иногда проще назвать нечто невыносимое сложное словом… «просто», чем несколько часов тщетно пытаться объяснить необъяснимое. Разве не так?
Застыл Водитель, проглотив свой сарказм. Опустил глаза, сглотнул ком неловкости.
Впервые и наконец-то он прозрел: перед ним не глупая школьница с развитием на уровне игрушек и ковыряния в носу, перед ним мудрая, хоть и сумасшедшая в какой-то степени, девочка, девушка. И пусть ей пятнадцать, но жизнь заставила задуматься над бытием и начать делать выводы. Самостоятельно и с толком.

Еще мгновения – и наконец-то зашевелился, разворот: снять с ручного тормоза, ухватиться за рычаг переключения скоростей, дернуть оного вперед, руки на руль. Неспешно вдавить педаль газа в пол.
- Ладно, поехали. Довезу, куда там… обещал.

***
(А н я)

И вновь долгие, тревожащие душу и сознание, минуты тишины, минуты, десятки минут, тугих раздумий и жутких предположений. И снова не выдерживает пылкий интерес Лили, побуждая, подстрекая ее на колкие, безрассудные вопросы.
- И каково так жить… когда тебе на всё и всех наср… наплевать? – ее голос, слова прозвучали, словно взрыв в темени.
Поежилась я от зародившейся угрозы.
Тягучая, жуткая тишина, мгновения выжидания реакции мужчины.
Тяжело, шумно сглотнул слюну. Хмыкнул.
Звонкий вздох.
- Хорошо жить. Не поверишь, - уткнулся бессмысленным взглядом за окно, скользя по открывающейся взору дали. – Долго к этому шел. И теперь ни за что не променяю эту свою «нирвану» на какие-нибудь сопли: будь то ваше «розовое счастье» или трепетную «любовь».
- А любовь – не счастье?
Немного помедлил; не без иронии:
- Кому как, а по мне, это – наказание.
- И каково от такого Вашим близким?
Резкий, колкий взгляд через плечо – и снова на дорогу.
- Переживут. А нет – то… выбор тут невелик.
Буквально минута, две – и снова стреляет нещадно Лилька своей бесцеремонностью.
- Ладно ничего и никого не жаль, но неужто ничто не интересно? – немного помолчав, добавила. – Да, я не говорю о сострадании, о переживании или о боязни. Интерес, элементарный интерес. Разве он Вас совсем не одолевает?
Коротко рассмеялся.
- Интерес? Было бы что… интересное. А так… одни грехи. А с меня – моих хватает. Порой кажется, и их не унести, а не то, чтобы задурманивать, ломать голову еще над чужими.
- Но… интерес же – в первую очередь, порождение инстинкта самосохранения, а уж потом… развлекательный процесс, попытка чужим несовершенством компенсировать свои недостатки, и, только потом, начальный путь к жалости и взаимовыручки.
Еще сильнее вдруг рассмеялся: но без веселья, печально так, горько. Взгляд на Лилю.
- Тебе сколько лет, что такие замудрённые речи ведешь?
Скривилась от недовольства Малая.
- А говорите, не страдаете интересом.
И снова смех мужчины. Уверенный, довольный взгляд на Лилю, но, опомнившись, тут же повернулся обратно, уставившись на дорогу.
- Он мне присущ, вот только порог у него слишком высокий. А ты, по ходу, сегодня оба моих Эвереста покорила. Хотя нет, даже три.
- Каких еще два?
Улыбается, щурясь. Взгляд в зеркало заднего вида.
- Жалости и бешенства. Не думал, что на это теперь кто-то способен, вообще. Причем, хотя бы по одному, по отдельности. Не говоря уже, что все три, за раз.
Взглянула мигом я на Лильку – не показалось: и хоть глаза ее еще блестели детской наивностью и добродушием, но на губах уже застыла ядовитая ухмылка - в голове явно плелся какой-то странный, непременно безрассудный, коварный план.
Пролегла раздражающая тишина. Причем раздражающая не меня, а, явно, этих двоих.
Оборона молодого человека пала – а, посему не удивительно, что продолжить сей странный разговор решился уже он сам.
- Вот ты мне тут про нравственность, добродушие… пытаешься втолковать. Воззвать к моей совести и человечности: причем, последнее, не только в плане добра и зла. А сама-то: под машину кидаешься, врёшь, и (если все же верить твоим словам) воруешь. Самой не стыдно? Не жаль тебе тех, кто оказывается на твоем пути?
- Жаль.
- И что? Нравятся тебе эти чувства? – короткий взгляд через плечо на Лилю. - Или ты намереваешься… в дальнейшем, измениться, не следовать этому греховному, наверняка, губительному, пути? А? – и снова взор ей в лицо. – Себе тоже лжешь, что станешь лучше?
- А надеяться – это лгать? - удивленно кинула ему в ответ.
Улыбнулся. Перевел взгляд на дорогу.
- Лгать. Если за этой надеждой ничего нет, и сил на пустое сопротивление тоже не наскрести, то - лгать… другим, себе. Только есть ли в этом толк?
- А Ваше равнодушие несет Вам покой? И Вы не боитесь ничего?
Хмыкнул. Обмер, в рассуждениях.
Еще немного – и осмелился:
- Боюсь. Вот только за маской безразличия всё потом легко скрыть, утаить, сблефовать, а потому – в итоге, и не проиграть.
- А Вам не кажется, что… с уходом интереса – уходит и жизнь из Вас. И дальнейшее существование – просто…
- Отбывание срока, - перебивает. – Так и есть. Но, а разве вы, утопая в горе, в гневе, отчаянии, не чувствуете себя так же? Словно согрешили в прошлой жизни – и теперь расплачиваетесь сполна.
- Нет.
От удивления даже подался головой назад. Взгляд в зеркало заднего вида.
- Нет? – переспросил.
- Нет, - закачала та головой. - Пока есть надежда - нет.
- Ну-ну…

И вновь тишина. И вновь молчание. Каждый нырнул в свой собственный колодец рассуждений, перебирая постулаты мировоззрения, взвешивая на весах рациональности и делая, наверняка, выводы, что, как и доныне, именно он (она), бесспорно, был (была), есть и будет прав (права).

- А еще…, - внезапно отозвалась Лиля, отчего мы оба вздрогнули (но не обернулся). - Я сбежала из детоприемника, а Аня – из психушки.
Обомлел, заледенел, Водитель.
(округлились и мои очи)
Отрешенный взгляд скатился на руки.
Не дышал.

- … только она не опасна, - любезно добавила та. – По крайней мере, не для других.

***
(А н я)

Последующие минуты, может, полчаса, а может, больше, казались сродни пыткам. Ошарашено, в ужасе, я бессмысленно пялилась в пол, а Лиля - отчаянно метала взгляды то на Водителя, то на меня, то за окно.

Дура, ох и дура… она.

Казалось, нет предела этому нарастающему безумию. А если и произойдет апогей сего жуткого откровения – то только в момент взрыва, предательства и расцвета нравственного поступка сознательного гражданина.

Не знаю, о чем сейчас думала Лиля, и какой еще сумасбродный поступок решится совершить, но с каждым промелькнувшим мимо нас километром пути, все упорней хотелось броситься из машины прямо вот так – если не на обочину, то под колеса. Сердце мое чуяло жуткую беду, а страх заживо сдирал кожу, стегал по оголенной плоти и давно уже растоптанной душе.

И, когда уже вот-вот, я была на грани сих страшных перемен и своего слабоволия, как что-то странное, ужасающее раздалось где-то рядом. Более того, казалось, что это происходит за нашими спинами.
Нервно, испуганно обернулись мы с сестрой, а затем уставились друг другу в глаза. Еще миг – и, ошеломленные безумными предположениями и неоспоримыми ощущениями, прозрев от мысли, что не мог этот ужасающий звук показаться одновременно нам обеим, тотчас повернулись к Водителю.
Раздраженно морщился, кривился молодой человек, явно изо всех сил сдерживая в себе ругательства. Еще минуты - и, нервически сглотнув слюну, прорычал:
- А это, - резкий, на скорости поворот, отчего мы с Малой даже дернулись, повалились на сидение. – Мои грехи очнулись.

БА-БАХ: жуткое мычание из багажника… - отнюдь не безумная фантазия разгоряченных детских умов.

Сражаясь с дрожью и сумасшествием, неожиданно резво, громко, на грани злобного, молитвенного крика, рявкнула Лиля:
- МУЗЫКУ хоть врубите!

Удивленно вздернул тот бровями (видимо, от неожиданного добровольного участия девочки в сим мерзком деле); тяжелый, шумный выдох – подчиняется. Шипение нерадивых волн радио, нажатия по кнопкам – и, наконец-то, тихая, незнакомая мелодия заполнила весь салон, лишь (но хоть) на долю скрыв, разрывающее душу и сознание, звучание…

***
(А н я)

И что теперь? И как теперь? Он уберет нас как невольных свидетелей? Или... один - один, и все мы в одной лодке?
Бежать? Как? Куда? Одной - еще как, а вот с Лилей... Или все равно настигнет? А если и спасемся, то только чудом.
Что ж, выбор невелик. Убьет - так убьет, хоть мучиться не станем. Наверно...

Смотрю на Лильку - и поражаюсь. Судя по всему, ее не колышет, не особо и смущает нависшая над нами эта угроза. Странное, больное доверие у нее к сему жуткому "невольному знакомому". Но насколько эта самоуверенность оправдана? И стоит ли ему, вообще, доверять хоть в чем-то?

Тягучая тишина, пугающая; топорное молчание между нами. «Грехи», наконец-то, мычать устали – и жить стало проще. Осталось только вердикта дождаться сего ката. Вердикта и наказания.
Пан или пропал... ведь судьба, по ходу, уже написана.

- В Прибреге высажу, - внезапно отозвался Водитель. – Там на автобусе сами доберетесь в город.
- У нас денег нет, - поспешно, взволнованно отозвалась Лиля.
Скривился, взгляд через плечо:
- У воровок и нет денег?
Опустила голову.
- Мы же не всегда воруем. Один раз, да и то… у своей бабки.
Прожевал эмоции.
- А что, так не дала?
- Нет. Она, как и родители. Более того, даже ментов вызвала – Аня сама лично слышала. Вот мы у нее и…, да и то – на еду.
Шумно вздохнул, скривился. Протер глаза пальцами, прогоняя напряжение.
- Денег дам, но на большее – не рассчитывайте.
Удивленно уставилась я на мужчину, а затем живо перевела взгляд на Лилю. Казалось, странная связь засела между этими двумя больными рассудками. И уже чудно осознавать, что из всех здесь собравшихся именно я – «беглец из психушки», а не эти двое.

***
(А н я)

Замерли на обочине.
Поселок Прибрежный, буквально уже черта города – рукой подать до Калининграда.
Тяжелая, выжидающая пауза.
Лиля отчаянно сжимает в кулаке так щедро, великодушно врученные деньги и что-то медлит. Не решаюсь вылезти наружу и я, испуганно наблюдая за своей сестрой.

- Ну что, - первый осмеливается на финальный бой Водитель. Короткий взгляд на меня, затем на Лилю. – Бывайте, малолетние преступницы.
Как-то так?

Ухмыльнулась, печально улыбнулась Лиля. Звонкий, горький вздох.
- А Вы бы свой ад проветрили, а то, как бы Ваши грехи от такой жары там не сварились.
Удивленно вздернул бровями. Ухмыльнулся едва заметно.
- Тебя хоть… как звать?
Немного помедлила (явно нарочно), а затем радостно, победно усмехнулась:
- Лиля.
Закивал вдруг головой, вторя каким-то своим скрытым мыслям.
- Прощай, Лиля, - перевел взгляд на меня. – И ты Аня. Берегите себя.
Снова взор на Малую.
Добро так, загадочно, улыбнулся. Прошептал:
- Прощай.

Робкое, несмелое мое движение – открываю дверь, неспешно выбираюсь наружу. Но Лилька не следует примеру. Смотрю на нее – пытаюсь понять ее замысел, чего та медлит.
Внезапно, словно выстрел:
- А можно мы с Вами поедем?
Обмерли мы оба: он, я.
Дикой змею по хребту поползла жуть. Глаза мои выпучились – и вновь сердце остановилось от раздирающего сознание сумасбродства.

- Шутишь, да? – решается на звук, наконец-то, молодой человек, криво улыбаясь.

- Пожалуйста.

Округлил глаза, театрально вздернул брови.
Взгляд около – и вновь на эту идиотку.
- Лиля, смелая, бесшабашная моя Лиля, не безумствуй. Прошу, не надо, - закачал головой. - То, что сегодня было – вполне доказало беспредельность твоего бесстрашия. Однако – всё это - губительно. А ты еще слишком молода, поживи ещё чуток. Идет?

- Аня надеется, что мы справимся, но я-то знаю, что дальше – конец. А с Вами у нас будет шанс. Один – но шанс.
(прозрела я от сказанного – не дышу)
Скривился, опустил голову мужчина, закачав из стороны в сторону в негодовании.
Цыкнул, закатив глаза под лоб.
- Мне кажется, я сплю, и мне снится сверх шизофренический сон. Ли-ля, - вдруг его голос сменился, приобретя грубый, повелительный тон. Глаза в глаза. - Окстись, пока не поздно. Вот, - живо ныряет опять к себе в карман, достает кошелек, вытаскивает электронную карту – и протягивает Малой, та берет. – Пароль 7585. Там хватит на первое время снять комнату. Пусть твоя сестра устроится на работу – судя по виду, возраст уже позволяет, а ты ей помогай. Это – максимум того максимума, что я могу вам дать. А сейчас прошу, не зли меня, и не наглей. Как грешник грешника пойми – у каждого свои сложности. И у нас разные пути.
Прощайте, девчата. Прощайте. И не попадайтесь мне больше никогда на глаза. Хорошо?

Опустила очи та. Повесила голову.

Взор молодого человека на меня:
- Аня, забирай ее, и уходите, пока я не передумал, и не сдал вас ментам. ЖИВО!

Мигом, испуганно подчиняюсь.
Отдергивается, злится Лиля, но уступает. Колкий, полный странной обиды взгляд на Водителя.
Еще один миг – и дверь захлопнуть за собой. Рычание мотора, взвизгнули шины, и шустро, словно свершая отчаянный, преступный побег, рванул прочь от нас наш спаситель.

...

Dexo: 15.10.16 03:27

 » Глава 2. Прегрешения

2016 год, Калининград, РФ

(дальнейший автор - Л и л я)

***
Прошло пять лет…

Многое с того дня переменилось. Многое… и многие. Причем, как в физическом плане, так и в духовном, моральном, нравственном.

***
Теплый май. Практически лето.

С трудом продрать очи после тяжелой ночи, прогоняя остатки беспокойного сна; натянуть на себя первое попавшееся из одежды – и силком вытолкнуть, плененное мутным сознанием, непослушное тело за дверь.
Едва ли не на ощупь добраться до остановки, запрыгнуть в знакомый автобус – и замереть у поручня, дожидаясь ленивого кондуктора.

Я бы непременно сегодня не ехала на эту лекцию (да и на пары в универ вообще), если бы не вереница тех проблем, что непременно создаст мне за сию нерадивость наш горячо «любимый» преподаватель. Справки нет – а значит, хоть умри, но на паре будь.
Так что вот она я, спящая красавица собственной персоной.

На удивление всем не сажусь в первых рядах. Иду в самый конец (на самый верх), да так, чтобы глаза его (преподавателя) меня не видели (после переклички).
Знакомые ребята с потока, вот только общаться не довелось (не было у меня желания на всё это), посему даже имен не знаю.
- Привет.
- О! Лилька, - взревели молодые люди. – Ты чего это?
Нагло, бесцеремонно плюхнулась за парту рядом с каким-то смазливым, развеселым пареньком. Коротая, дежурная улыбка. Но на вопрос не отвечаю.
Живо достать из сумки тетрадь, ручку – и отодвинуть (для показушности) все трофеи в сторону. Сложить руки перед собой, нагло умостить голову сверху и, наконец-то, предаться сладкому сну.
- Ну, Лилёк, так нечестно! – рычит недовольно кто-то из парней. - А мы уже понадеялись, размечтались тут.
Черт, как же неудобно…
Обреченно поднимаю голову – и всматриваюсь на столпившихся вокруг меня кобелей. Криво улыбаюсь – те явно мое участие приписывают в свои заслуги, а потому распушили перья еще куда пуще прежнего.
Косой взгляд на соседа:
- Девушка у тебя есть?
- Э-э, - немного замялся тот (а остальные замерли в ожидании последующего). – Нет.
- Отлично, - наигранно усмехаюсь. Бесстыдно умащиваюсь ему на плечо и вновь закрываю глаза. Бормочу, едва внятно. – А то не хотелось бы проснуться от того, что меня кто-то таскает за волосы в порыве ревности.

…
Резвый (очередной) удар в бок наконец-то выбивает, вырывает меня из плена забвения. Неохотно открываю глаза.
Еще шаг – и замерл(а) рядом со мной… «моя отрада».
- Конс-стантин Дм-митриевич? – удивленно бормочу, проглатывая остатки дурмана.
- Именно, Дмитрий Константинович, Лилия Корсакова, именно.
- А ну да, извините. Я это… того.
- Вот и я о чем. Что Вы этого… конкретно «того». Совсем охамели? Спать надумали? Марш к себе домой, в общагу, или где Вы там проживаете, а мне таких студентов не нужно на лекции! Или что, думаете, раз пришли – то уже всё, этого вполне с меня и с Вас хватит? Да?
- Простите, я больше так не буду.
- Конечно, не будете. Встанете – и уйдете. А следующий раз с рефератом и бодрым лицом ко мне. Всё ясно?
- Пренепременно, - дерзко язвлю. Тотчас подрываюсь с места (насколько это было возможно в моем состоянии), сгребаю в охапку вещи. Вмиг вскочил со стула и молодой человек, сосед мой.
- А Вы-то, Потапенко, куда? Или тоже реферат захотели?
Улыбаюсь я этой ребяческой сопливости сего «джентльмена».
- Сиди, - шепчу сквозь насмешливую улыбку и силой (ухватившись за плечо) опускаю его обратно на место. Поддается. Взгляд мой на преподавателя. – Бл-лагодарю за усер-р-рдия и заботу, - язвительное рычание. Пошагала на выход.
Смолчал индюк.

***
Но, не успела я выйти за пределы аудитории, как вдруг уткнулась взглядом в нечто… мерзкое. Знакомый, до боли знакомый, силуэт.
«С*ка, только тебя сейчас не хватало».

Сделать вид, что не заметила, и мышей убраться прочь?
Или всё равно этот подонок меня отыщет, закатись я сейчас хоть на самую Луну? Тяжелый шумный вздох – и пошагала прямиком к своему истязателю.
- Привет, какими судьбами?
Дрогнул, резво отрываясь взглядом от экрана телефона.
- О, ты уже? – зашевелился, встал, поравнялся рядом (живо пряча аппарат в карман). – Да тебя и жду, разве может быть иначе?

Печально (ехидно) ухмыляюсь.
- По делу, или так?
- Ну, как, - живо хватает в свои объятия и притягивает к себе, не сопротивляюсь. – Как всегда… соскучился.
Короткий поцелуй в шею – поежилась.
Невольно скривилась, но, едва осознав свой косяк, в момент исправилась: нарочитая, натяжная улыбка.
- Мы же только вчера виделись, а уже соскучился?
- Ну, сама понимаешь…
- Что?
Поморщился. Живо разомкнул хватку, шаг в сторону, болезненный вздох. Протер руками лицо, сгоняя напряжение.
- Да дома… п****ц, просто нет слов. Выносит мне мозг по любому поводу.
- Ну,… теперь у неё есть оправдание. Терпи.
- Лиль, ты опять?
- Что Лиль? ЧТО ЛИЛЬ? – не выдерживаю и рявкаю на него.
- Да тише ты! – живо оглянулся по сторонам (а я игнорирую, пристально всматриваюсь в лицо этому мерзавцу). – Я же просил, не начинай. Сама знаешь, что я всего этого не хотел.
- Я-то знаю, а вот она? На что обрекаешь? Жену, ребенка? Или это так – опять… «временные трудности»? Да?
Смолчал, взволнованно сглотнув слюну. Опустил голову.
- Вот именно… даже сказать нечего, - продолжаю.
- Лиль…
- Ну? Говори.
Глаза в глаза.
- Неужто, это нас разведет?
Горько рассмеялась я, взгляд около, а затем снова на Михаила.
- Да нет, что ты, - откровенно язвлю. – Это так – ПМС.
Отчаянный, болезненный (его) вздох.
- Ладно, - внезапно (или же, наконец-то) голос сего гада становится привычным: черствым, грубым, с налетом презрения (нет, не конкретно ко мне, а ко всему живому в целом). – Хватит сопли лить, поехали к тебе.
Нагло, дерзко хватает за руку и тащит за собой на выход. Словесно сопротивляюсь, хотя физически – ведусь.
- В смысле? – искренне удивляюсь я. – У меня еще пары, модуль, да и семинар у этого придурка.

Выбрались на улицу.

(КГТУ. Удивительное местоположение для университета. Нет, добираться-таки - самый лучший вариант, а вот что по поводу уюта и замкнутости «студгородка», то его, почему-то, тут, практически, не предусмотрели. Сплошная суматоха с самого утра. Будучи как на ладони и находясь в самом сердце города, рядом с (по факту) главной площадью, и с, не меньшего размера, стоянкой, а также сбоку от центрального Собора, Северного вокзала, ФСБ, ФМС и прочих ключевых объектов (принимающий в день по несколько сотен посетителей), сквер сего учебного заведения больше напоминал проходной двор, нежели «закрытое общество», «тихую обстановку» рядом с «храмом знаний». Может, конечно, в этом и нет никакого минуса, но меня сие, почему-то, конкретно раздражало, и я, даже бы сказала, бесило).

- И что? – гаркнул Ярцев. Замер, силой разворачивая, заставляя встретиться лицом к лицу. – Прям вот… ну никак?
Саркастически хихикнула. А самой мерзко – причем, даже уже не от него, а от себя самой. Ибо фактически уступаю, даже сейчас. А ведь решила, еще вчера решила, что всё, точка. В отношениях с ним – точка, и в мести своей (пусть так и не свершенной) – ТОЧКА. Конец этой безнравственной подстилочной жизни. КОНЕЦ.
Беременность Ирки всё поменяла на корню. И плевать уже… кто на что надеялся, и кто для чего что делал, как унижался и как играл. Плевать. Пусть… хотя бы у этого ребенка будет шанс… на нормальную жизнь. То, чего у нас не было с Аней.
Решаюсь на прощание поиздеваться над нерадивым будущим папашей.
- Ну, хочешь… в машине?
- ЧЕРТ! ЛИЛЯ! – ух, закипел, завелся моторчик с пол-оборота! – Я же тебе уже сотню раз говорил! Я не какой-то там гнилой пацан, а ты - не простая девка. Для меня - не просто шкура. Ты моя, понимаешь? – обнял нагло, при всех, совсем не боясь раскрыться, притянул к себе. Ласково коснулся кончиками пальцев щеки, провел вдоль скулы к губам и замер. – Ты – моя девочка, и я тебя люблю. Ну? – схватил за подбородок и поднял голову вверх. Глаза покорно встретились. – Малышка, не дуйся. Я всё разрулю, как всегда разруливал.
- И как можно… беременность жены разрулить? – рычу гневно. Вырываюсь, шаг вбок. Невольно поддается. А затем и вовсе становится ясно почему – раздается громкая мелодия телефона.
Привычный жест, давая установку молчать, и тут же принимает звонок. Торопливые шаги подальше от меня, куда-то в сторону.
- Алё. Котик, привет. Нет, на работе… Да-а, по делам…
Уже не слушаю, и не смотрю в его сторону – поспешный разворот. Зажмурила глаза и замерла в обреченности. Сейчас я как никогда понимаю поступок Ани. Оба ее поступка. Чувство собственной никчемности, не просто сводит с ума, оно, словно коварный змей, жестоко, беспощадно шепчет на ухо, требуя…

- Девушка, де-вуш-ка! – кто-то позвал меня за спиной. Живо оборачиваюсь. Мужчина (старый, потрепанный, грязный, зловонный) вдруг потягивает мне мою сумку. – Вы уронили.
- Я? – оторопела, как идиотка: причем не так от своего промаха, как от его поступка. – Б-благодарю, - несмело забираю протянутое (опять зажимая коряво у руках вместе с тетрадью и ручкой)..
- Можете проверить, я ничего там не брал, - внезапно добавил и ткнул пальцем на трофей.

Растерялась я еще больше. Чувствую, что краснею.
Неужто этот бедняк, будучи гораздо ядренее моего измученный жизнью, в итоге… куда нравственней и порядочней, чем я?

Еще миг – и, словно очнувшись от дурмана, тотчас ныряю в сумку, (запихивая за одно свою канцелярию) достаю оттуда кошелек.
- Ну вот, видите, - искренне улыбнулся старик. – Так что не переживайте, - ухмыльнулся, проведя рукой по усам. – Доброго дня.
Неторопливый разворот – и пошагал в сторону проезжей части, через парковку.
- Стойте! – живо кричу и кидаюсь ему вслед.
Покорно замирает, полуоборот. От удивления даже вытянулось его лицо.
- Да?
Мигом подлетаю ближе и сую ему (доселе выскобленную) всю свою наличку.
- Возьмите, пожалуйста, - несмело, коряво…
- Да ну, что ты. Не надо. Я же так… от души хотел помочь.
- Вот и я хочу, тоже от души. Пожалуйста, - тычу настырнее.
И вновь отмахивается.
- Да не дури голову! Куда мне столько?
- Мужчина, пожалуйста, возьмите. Вам куда нужнее моего.
- Дочка, не чуди, - смеется.
- Дяденька, пожалуйста, - отчаянно веду, словно у судьбы прошу прощение. И снова тычу едва уже не под нос ему. – Пожалуйста.
Еще миг метаний взглядов – и поддается.
- Береги тебя Бог.
- И Вам всего лучшего. Спасибо за то, что такие как Вы – еще существуют.
Ухмыльнулся.
- Лиля? – вдруг послышалось за моей спиной.
Странный, жуткий голос, отчего прошибло с головы до ног. Поежилась.
Оцепенела, боясь повернуться: так если бы кто-то из мертвых сейчас рядом со мной восстал.
(старик еще раз поклонился и спешно подался прочь – уже не реагирую на него)
А … ужас обступает меня, уверенно вырастая прямо перед глазами.
Боюсь моргнуть, жадно выпучив, округлив очи.
Ухмыляется мужчина, морщится от странных чувств.
- Реально, ты? - лицо просияло и глаза заблестели от неподдельной радости. – Черт! Охренеть…
Не шевелюсь, лишь иногда нервно сглатываю слюну.
- Чего молчишь, грешница? – не унимается. – Неужто не признала? Вроде, не сильно изменился.

Но еще миг – и на гребне обиды поднимаются остатки моих сил, неся с собой нечто невообразимое: резво, дерзко, со всей горечью и ненавистью – плевок. Харкнула ему прямо в лицо. Гневно, с отвращением скривилась. Пристальный, сверлящий взгляд несколько затяжных мгновений, впившись в супостата, – и разворот. Быстрые, на грани бешенства, шаги, куда глаза глядят.
- Лилька! Лиля, СТОЙ! – слышу, орет, зовет меня уже мой Мишаня. Бежит вдогонку. А вот от прошлого – ни звука, ни действия.
За что, бесспорно, премного... благодарна.

***
Нагнал меня Ярцев уже у Северного вокзала.
- СТОЙ, б***ь! – живо хватает за локоть и тащит на себя. – Куда ты? Что случилось?
Жадно пучу глаза, чтобы не разреветься. Изо всех сил пытаюсь скрыть, сдержать свою дрожь.
- Ничего. Отпусти меня, - вырываюсь, хотя и не ухожу.
- Да что случилось? Чего ты так резко убежала? Из-за Ирины?
- А из-за кого еще? – чувствую, как сия тема, мысль дает силы играть и притворяться. Немного расслабилась, успокаивается дыхание.
- Я думал, тебя это уже не коробит.
- Не теперь.
- Ну, Лиль…
- ЧТО ЛИЛЬ? Ведь ты мог, мог на ней не жениться, со мной остаться, моим и дальше быть!
- НЕТ, ЛИЛЯ! НЕТ! – грубо перебивает, орет (невольно плюясь) в лицо. – Не мог. И ты знаешь почему. Я тебе уже тысячу раз повторял. Или тебе напомнить, что у меня был бизнес?! Да еще какой! И как эти твари у меня его отжали! Каждая вошь так и норовила урвать для себя кусок, ноги об меня вытирала. Как угрожали, как прессовали. А женитьба на Ирине – решила всё. Так что НЕТ, Лиля. НЕТ. С волками жить – по-волчьи выть. Иначе ни хрена бы у нас с тобой не было! Ни хрена!
- А у нас и так ни хрена нет! У тебя – своё, у меня – своё. В том-то и дело, Миш! В том и дело, что НАС - нет!
Прикрыл веки и шумно, тяжело вздохнул Ярцев, подавляя бешенство.
А я уже тише говорю, учтиво, практически, шепотом:
- Да и бизнес твой… сам говорил, не такой уж святой был. Так что... грех жаловаться.
- Лиля, - живо перебивает. Взгляд в глаза. Отвечаю той же уверенностью и холодностью (гордо задрав нос), внимательно слушаю. – Давай не будем ссориться. По крайней мере, не здесь.
- Я с тобой никуда не поеду, - резко, жестко сычу.
- Не хочешь – не надо. Но давай, хотя бы, в машине поговорим.
- О чём? – едко.
- О нас. Потому что для меня «мы» всегда были и будем. У меня семья с тобой, а не с ней, даже если в паспорте - иначе.
- Сукин ты сын. Знаешь ты это? У тебя ребенок скоро родится!
- Ты тоже можешь мне родить.
Рассмеялась желчно, давясь осознанием услышанного. Закатила глаза под лоб, отвернулась на мгновение.
- А что ты думала, я отступлюсь? И, вообще, будто этот вопрос стал впервые.
- Я. не. хо-чу. быть. твоей. любовницей, - мерно, четко, едва не сплевывая слова в лицо. – Я устала тебе это повторять!
- Лиля, гад этот скоро сдохнет, все дела перейдут ко мне - и я на**й пошлю эту твою Ирку.
- Мою, да?
(игнорирует)
- Разведусь и женюсь на тебе. Тебе, б***ь, сколько еще раз это повторять? Сколько ты можешь ворошить все это? И ныть?!
- Ныть? – язвлю, нервно кивая головой. – Конечно, ныть. А ребенка куда денешь? Тоже… за ноги в прорубь, как и Ирку? Разведется он. Да никогда этого не будет. Даже после смерти старика, ты будешь ссать и страшиться мнения его лизоблюдов. И не надо мне тут втюхивать. Живи, как знаешь. … но без меня.
Вдруг резкое движение – впритык, хватает за затылок и притягивает к себе, замыкая в стальных объятиях. Пытаюсь выдраться силой – тщетно, слабее этого подонка. Еще трепыхания – и покорно замираю, невольно закрыв глаза; внимаю жесткому шепоту:
- Ты – моя. Так было, и всегда так будет. И ты родишь мне детей. И всё у нас будет с тобой хорошо. Так что бросай брыкаться. А Ирка - … есть Ирка. Не твоё это дело. Как и залёт её. Тем более, сама знаешь, я всячески этому препятствовал. Но… видимо, на роду написано. Как и то, что две бабы у меня. Но, что есть, то есть. Так что терпи... молча.

Нервно шмыгаю носом, догорая на пепелище твердой самоуверенности.
«Хреном тебе на лбу написано, а не на роду. Будто я не знаю, что не одна у тебя я такая. За года, что со мной, троих лично видела. Разве что, из постоянных – только я».

- Поехали к тебе, - неожиданно шепчет. Уже более мягко, добро, словно заговор.

Господи, только не обратно. Только не в эту петлю безысходности и никчемности. Я же не выдержу.

Отпускает (послабляет хватку, а затем и вовсе шаг в сторону, хотя руки все еще на моих плечах – отчего резко распахнула я веки). Взгляд в лицо.
Проглатываю слёзы.

- Пошли, Лиль. Всё наладится. Только верь мне. Хорошо? – приблизился, так что ощутила его дыхание.
Глаза встретились.
Попытка (его) поцеловать меня, но, тут же, увиливаю, словно страшась обжечься.
Сдержался, лишь тяжело вздохнул и скрипнул зубами.

Первая решаюсь пойти обратно, в сторону универа, на стоянку.
Поспешно последовал за мной.

Иду, бреду, едва переступаю с ноги на ногу, заплетаясь, словно пьяная, виляя между машинами. Тихо молюсь Господу. Если, конечно, я на это способна, и если этот бред можно назвать молитвой. Казалось, сей путь – по эшафоту прямиком в ад. Я же не сглуплю? Не отступлюсь? Снова не полезу в западню? Не растрачу свои силы сопротивления на нелепую тарабарщину?

И вдруг - вот оно. Глаза впились взором в знакомое лицо, как в святой лик - очи послушника.
Резко торможу, разворот – и дерзкий, отчаянный взгляд на Ярцева. От неожиданности даже оторопел тот. Пристально, с опаской уставился мне в глаза.
- Что?
Ухмыляюсь, словно смертник, своей скорой победе. Своей свободе.
- Почему ты никогда не спрашивал, люблю ли я тебя?
Обомлел. Бледность волной обдала лицо.
Смолчал.
- Неужто тебе плевать, даже если… в душе я тебя ненавижу за всё, что ты сделал мне, со мной? Даже если ты мне омерзителен? И хочу другого?
- Что ты несешь? – страх отчетливо начал раздирать его глаза, хотя и всячески сей гад попытался скрыть это.
Обмерла я, осознавая, что на самом деле эта (якобы) ложь – стопроцентная (жуткая, невероятная, но) …
- Правду, - поджала театрально губы и закивала головой. – Мишань, правду. Настоящую, неприкрытую. У меня есть другой, и я люблю его, и всегда любила. - Глоток сил для вранья, – и он меня любит. И я у него одна. И женится он на мне, в отличии от тебя. Так что я рада, - шаг ближе хватаю за локоть, но мигом тот отдергивается в сторону; заметно, как пытается держать себя в руках, чтобы не кинуться и не вгрызться мне в глотку, - я рада за вас с Ирой. Это - ваш шанс, не профукай. А тот, о ком я говорю, – мой.
- Я же тебе сейчас всеку, - едва слышно рычит, не моргая. Нервно, шумно дышит.
Ядовито (бесстрашно) улыбаюсь.
- Не веришь? А хочешь… прям сегодня вас и познакомлю? – резвый полуоборот в сторону "знакомого силуэта" (хвала богам, он еще здесь), киваю головой в тот бок. – Вон, ждет. Как раз приехал сегодня за мной, с пар забрать. Сейчас, наверно, звонить начнет, выспрашивать, где я.
- Лиль… - едва различимый шепот. – Лучше заткнись сейчас…
Наигранно вздернула бровями. А на лице жесткая маска идиотки.
- Ну, как хочешь. Раз не веришь…
Решительный рывок – и, едва не срываясь на бег, живо направляюсь в намеченную точку.
Дабл-страйк, суки. Дабл-страйк.

Мой давний супостат как раз беседовал около своей машины (облокотившись слегка на открытую дверь шофера) с каким-то незнакомым мужчиной. Боком ко мне, а потому не сразу заметит приближающуюся угрозу. Не слышен топот и за спиной – видимо, не спешит Ярцев за мной, не торопится прыгнуть в котел со смолой и кровавыми страстями.
Резвые движения – прорываюсь между собеседниками, уверенно обхватываю за шею Водителя.
- Лиля? – испуганно рявкнул тот.
Но игнорирую и тотчас впиваюсь страстным, больным поцелуем прямо в губы. Несмелое вздрагивание, попытки то ли обнять, то ли оттолкнуть – еще сам не решил, но миг - и невольно, коротко ответив на напор, отстраняет меня от себя. Ошарашенный, полный ужаса и триллионов вопросов, обрушивает взгляд мне в глаза.
Коварно, победно ухмыляюсь.
А вот и долгожданное участие – живо кидается к нам Михаил. Грубо ухватив меня за руку, тащит в сторону, освобождая себе путь (поддаюсь, но, запутавшись в ногах, едва не падаю). В момент взмах, попытка заехать кулаком в челюсть своему врагу, да только неудачно. Ловкие, четкие движения Водителя – и инстинктивно ушел в сторону, схватил за кисть и молниеносно заломил руку за спину ублюдку, повалил на землю, взгромоздившись сверху, прибив, прижав коленом, контролируя болевым приемом, – вздрагивает под тщетными попытками вырваться нападающего.
- Сука, убью! УБЬЮ ОБОИХ! – ревет, словно ополоумевший, Ярцев.
А я не в силах даже улыбку сдержать. Казалось, я только что воскресла.
В еще большем шоке, уставился на меня мой старый знакомый.
- ЛИЛЯ, б***ь, х**е тут творится?!
- Наряд вызвать? – внезапно отозвался незнакомый мужской голос.
- Да нет пока, - учтиво ответил своему знакомому (стоящему где-то за моей спиной), быстрый, короткий взгляд на того - и снова таращится на меня.
Поддаюсь: глаза в глаза.
- Ну? – злобно гаркнул, кивнул в мою сторону.
- Познакомить вас хотела, всё не знала, как это лучше сделать.
Закатил глаза под лоб Водитель, шумный вздох, закачал головой в негодовании.
- Отпусти, сука! – в очередной раз бранится спекшийся любовник, попытка столкнуть с себя противника.
Скривился, сковывая эмоции, мой "герой".
- Будешь рычать или махаться, – заломил еще сильнее его руку, причиняя боль в плечевом суставе - невольный, дикий вскрик жертвы. – Пристрелю, не глядя. Уяснил?
Торопливо запричитал Ярцев:
- Да понял, понял.
Поддается «знакомый» – разжимает хватку, резко отодвигается в сторону, давая свободу подонку.
Расселся мигом Михаил, дабы перевести дух. Еще секунды – и подрывается на ноги. Презрительный взгляд на врага (мигом), на меня (пристально, словно прожигая насквозь) и, проглотив брань, делает, в поражении, разворот. Морщась, скалясь, злобно чиркая зубами, уходит (явно изо всех сил стараясь не обернуться, не кинуться обратно - и не растерзать нас обоих на жалкие ошметки), но в глазах - искры: явно что-то задумал.
Выровнялся и Водитель, застыл рядом. Взгляд сверху вниз (в силу своего роста).
Закачал головой, нервно сплюнул на асфальт.
- Я, б***ь, и забыл, что ты – до такой степени ненормальная. Справку уже, небось, дали?
Не сдержалась и улыбнулась, пристыжено опустила ресницы. Стою, молчу.
- Ладно, - вдруг отозвался «товарищ» моего Водителя. – Вижу, разговор дальше у нас не склеится. Да и бежать пора. Но с этим-то что? Может, все-таки, ребят прислать?
Ухмыльнулся «Знакомый». Смолчал.
Нагло вклиниваюсь:
- Да что он ему сделает? Этот урод – конченный трус, крыса, шавка подзаборная, способная прессовать только баб.
Удивленно вздернул бровями Водитель, но не прокомментировал.
- Ладно, давай. Если что, звони.
- Хорошо.
Живо пожали друг другу руки – и «третий лишний» убрался восвояси.

Шумный вздох – внимательно, с вызовом вновь уставился мне в глаза мой судья. Молчит, выжидающе.
Отвечаю тем же: наглостью и самоуверенностью.
- Что? – не выдерживаю осуждения.
Рассмеялся язвительно.
- Действительно, чего это я?
Улыбнулась, опустила очи. Чувствую, что проигрываю – рдею от напористых волн смущения.
- Бывший, что ли? – наконец-то что-то по существу.
- Нет, будущий, - подло ехидничаю сквозь смех. Глаза в глаза. – Заманиваю так.
Усмехнулся Водитель.
- Что ж, рад помочь. А то, кем-кем, а Купидоном еще не был.
- Ты, главное, в себя не попади.
- А то что? – вдруг движение - ближе. И взгляд скатился от глаз к губам. Обмерла я, не дыша, пришпиленная испугом и осознанием (отнюдь неожиданного) происходящего. Тягучие мгновения выжидания – но всё увенчивается безучастием, пока и вовсе шум где-то рядом не заставил нас оторвать друг от друга взоры и повернуться на звук.
- Добрый день, граждане, - внезапно отозвался молодой человек в форме и подступил к нам почти вплотную.
- Добрый, - поспешно ответил Водитель, (невольно) раздраженно скривившись.
(молча киваю в знак приветствия)
- Старший сержант Артемов. Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
(конкретно взгляд на моего «Знакомого»)
- А что, что-то случилось? – театрально удивился тот.
- Да… как бы было дело, разве не так? – не без ехидности, рассмеялся «непрошенный гость».
Невольно повела взглядом около. Так и есть. Через дорогу, у здания Мэрии, стоит, курит Ярцев, словно ни причем, но, все же, исподтишка пристально наблюдает за происходящим здесь (нет-нет, а все же бешено метает взгляды в нашу сторону). Ублюдок. Нашел же, кого натравить. Конечно, а кого, как не своих? Сам – ноль как мужик, так хоть другие похлопочут, и, если что не так, то уже те пострадают, а не этот гребанный, гнилой "царенок".

Зашуршал, захлопал мой Водитель по карманам, ища необходимое.
- Вообще-то, тот урод сам на него напал. И это была самооборона.
- Лиль, помолчи, - повелительно гаркнул на меня «знакомый» и бросил колкий, строгий взгляд. Обмерла, виновато опустив голову (наблюдая взглядом из-подо лба).
- Такое сойдет? – внезапно продолжил, протянув удостоверение с красной коркой.
Обомлел молодой человек, побелев, изменившись в лице.
Неуверенное, с опаской движение: несмело взять и заглянуть внутрь.
- Так точно, товарищ майор, - живо вытянулся, отдав честь. - Прошу прощение за то, что побеспокоил, и не смею Вас больше задерживать.
Коротко (одобрительно) кивнул головой Водитель, смолчал.
Еще миг сомнений полицейского, украдкой взгляд куда-то вдаль (туда, именно туда, к Мэрии, где и стоял Мишаня) – да пошагал прочь от нас.
Болезненный вздох (мой) – и осмеливаюсь на жуткий вопрос:
- Майор?
Улыбнулся «Знакомый», коварно так, загадочно и игриво вздернул бровью. Молча, коротко кивнул головой.
- И не сдал? – тяжело сглотнула лезвие страха.
Ядовитая ухмылка.
- Я же говорил, мне это неинтересно. Да и,… если помнишь, у меня своих забот хватало.
- А как же сознательность законопослушного гражданина, тем более в форме? - желчно.
- Да как и твоя, - невольно грубо вышло, шумный выдох. – Ладно, Лиль. Может,… куда поедем, и там уже пообщаемся, или… и дальше будем тут стоять, как идиоты, и раздражать твоего бешеного кавалера? Если только,… последнее – не единственная цель сего диалога.
Невольно вздернула подбородком я, уличенная в притворстве. Колкий, не без испуга и сомнений, прощальный взгляд на Ярцева – и несмело кивнула.
- Я еще не завтракала.

...

Dexo: 15.10.16 03:28

 » Глава 3. Любовники

Глава 3. Любовники

***
(Л и л я)

Сесть в авто – и помчаться долой из пекла.

Небольшой столик в уютном кафе – и лица на расстоянии шепота.
Глаза (его, мои) пристально изучают до малейших деталей своего собеседника, лишний раз страшась моргнуть.
- Ну, что, - взволнованно сглотнул скопившуюся слюну, и все еще не в состоянии побороть странную улыбку. - Рассказывай, что ты, да как ты. Как Аня?
Помрачнела я враз, опустила взгляд (нервно сжимаю чашку кофе в руках).
- Что такое? - удивился, торопливо прошептал с опаской.
Глубокий, для равновесия (мой) вдох, и смело выстреливаю взором в хмурое, настороженное лицо оппонента.
- Да ничего.
Немного помедлив, продолжил:
- Всё так же молчит?
Подбираю слова, переворачивая тугие мысли (поморщилась от боли).
- Молчит.
Закивал головой (в поддержку своих каких-то скрытых мыслей), опустил на мгновение взгляд. И снова глаза в глаза, правда, напряжение немного спало.
- А ты... работаешь? Учишься?
Кривлюсь, вспоминая всю подноготною сих достижений.
- И то, и другое, - немного помолчав, решаюсь продолжить, ведясь на его интерес. - На втором курсе, в КГТУ. Водные биоресурсы и аквакультура.
Рассмеялся вдруг (на секунду спрятав взор).
- Прости, - хохочет.
Поддаюсь на настроение - (едва заметно) улыбаюсь.
- Куда была возможность, туда и поступила, - попытка оправдаться (хотя, без сомнений, и не обязана это делать).
- Ну да, прости, - виновато поджал губы.
И снова тишина, и снова мысли вперемешку, одна другую прогоняя.
- В общем, рад, - отважился уже на полноценную "речь" мой "Знакомый", - что всё у вас сложилось. Что, вопреки всему... получилось.
Словно выстрел.
Нервно, горько рассмеялась я, поперхнувшись столь жестким (пусть и не осознанным) сарказмом.
- Получилось?
Удивленно выгнул тот брови.
- Что? Что-то не так? - пристальный, с попыткой разгадать тайну бытия, взгляд в самую душу.
Скривилась я, а затем и вовсе гневно чиркнула зубами.
С вызовом глаза в глаза (руки замерли на столешнице, невольно сжавшись в кулаки).
- А тебя не смутило то, что в момент нашей первой встречи спустя столько лет... я тебе в морду плюнула, а не на шею кинулась?
Хмыкнул с лживой самоуверенностью и равнодушием (отчаянно пряча неловкость).
- Ну, я вот и... пытаюсь, подойти к этому, понять, что не так.
- Да что тут подходить? - злобно гаркнула; взгляд свысока, не скрывая обиду; немного подалась вперед. - Тут рубить надо как есть. Получилось, говоришь? ... да них*я не получилось. Них*я хорошего. Ты не дал нам шанса - и мы облажались. Облажались, как только смогли, - пауза (не дождавшись его участия - лишь печальный, с повисшей на плечах головой, вид), отваживаюсь. - Знаешь, почему Аня молчит? Не тогда, а сейчас.

Кривится от предчувствия боли, но и подначивает осмелевшим взглядом.
- Да потому что СДОХЛА она, твоя Аня! А мёртвым особо не поговорить. То, что в первый раз не получилось, со второй попытки вышло на ура. Эта дура дождалась, пока мне исполнится восемнадцать и, утешаясь мыслю, что сей ублюдок, Ярцев, (тот, которого ты видел) спасет меня, позаботиться обо мне лучше, чем она сама, - сиганула, спрыгнула с крыши...

Немного помолчав, сдавив в себе боль (от нахлынувших воспоминаний) и ярость, продолжила, но уже более тихо, смиренно.
- Я в этот день,... вечер, дома была. Сидела, ждала ее, как всегда. Но она,... почему-то, задерживалась. Помню, звонок в дверь...
(зажмурилась я, стирая слезы с глаз; обмерла так, прикрывшись, пряча за ладонью очи, а вместе с ними - горечь и позор прошлого)
Продолжила:
- А это был мой Мишаня. Пьяный, злой, почему-то; весь ходором ходил. Не могла унять его, понять я, что случилось. И пока из Ани исходил дух, эта сука... меня насиловала, в нашей же квартире, лишая девственности, - долгая, тягучая пауза, силой подавляя внутри себя рыдания. Шумные, глубокие вздохи. - Позже я узнала, что этот мой любимый человек (парень, в конце концов, жених), тварь сия бездушная, в тот день женился на другой. Не по любви, нет. А из-за власти, которой обладал ее отец. "Великий, всемогущий тесть!". Да толку? И даже в этом он решил облажаться. Притворившись пьяным в усмерть и затерявшимся где-то со своими подонками-друзьями, сбежал с первой брачной ночи... прямиком ко мне. И, разбитый горем, сам не знал, не понимал, что творит... (потом эта мразь так оправдывалась). С тех пор так и живем - больным, тупым треугольником. Где его жена мечтает о прекрасной семье, мечтает завести детей, причем трудясь над этим всевозможными способами, а он - исправно, всячески, препятствует сему,- болезненно смеюсь, осознавая весь ужас, нещадную иронию творящегося. - И пока он тайно подсыпал противозачаточные и прочую хрень своей жене, при этом изо всех сил стараясь оплодотворить меня, я, в свою очередь, жрала едва не килограммами этот треклятый "П******р", чтобы самой не залететь от него. Страшась сего как самого жуткого, что может произойти в моей жизни. И я бы бросила его, ушла, давно ушла, да только некуда... Всё завязано на нём. Всё, что у меня есть - его заслуга. Квартиру он нашел (и пусть нынче плачу за нее только я), работу подыскал, в университет на бюджетное место устроил. Я - продажная тварь. Шлюха, хоть принадлежала и принадлежу лишь только ему, - болезненно рассмеялась. - Он даже помогал хоронить Аню. После всего, что сделал со мной в тот день... Мне пришлось идти к нему и просить помощи, как материальной... так и моральной, чтоб пережить то, что эта уродина с собой и со мной сделала...
А вчера я узнала, что Ирине,... жене его, все же удалось забеременеть. Не знаю, каким чудом. Никто не знает, даже он не знает. Однако, факт есть факт. Вот и порвала со всем. И что будет, то будет. Но больше я так не могу. Скоро уже три года, как этот ад вершится в моей жизни. И, вроде, немного, но и не мало, достаточно,... чтобы окончательно сойти с ума. - Взгляд в глаза своему "Водителю". - А ведь я ждала тебя, каждый день ждала... Надеялась, что встречу где-нибудь, когда-нибудь, что заберешь нас... а потом меня (когда осталась одна) к себе. Боже, какой же я наивной дурой была, - смеюсь. - Влюбилась... в выдумку, влюбилась и всё это время ждала. И вот он ты. Напротив. Такой красивый и беззаботный, смелый и сильный. Черствый и самоуверенный. Всё, как помнила о тебе. Всё, чем восхищалась. И толку? Даже если и может что-то светить, то уже слишком поздно.
Молчит, спрятав взгляд. Казалось, не дышит.
Шумный, глубокий (до самого не могу) мой вдох, подавляя физической болью душевную. Резво подрываюсь с места. Машинально шепчу:
- Благодарю за кофе. Прощай.
Быстрые, на грани бега, шаги на выход.
Зашурудил, застучал стульями (расплатиться на ходу). Кинулся за мной вслед.
- Лиля, СТОЙ!
Резкие, точные движения - и хватает за локоть у самого порога. Удерживает силой, тащит на себя - вынужденный разворот. Глаза в глаза (едва что различаю сквозь пелену слез - живо стираю срам свободной рукою с лица).
- Отпусти меня, - немощно рычу.
- Лиля, я не мог. Понимаешь? - попытка достучаться взором до потаенной души.
- Простите, можно? - сзади застыли люди, желая выйти наружу.
Скривился, кинув на них недовольный взгляд. Принимает решение - подает силой меня вперед, отчего оказываемся на улице.
- Лиля, пойми, у меня была семья, ребенок... Куда я вас?
- Была? - испуганно, ошарашено шепчу я, пялясь в глаза.
Скривился невольно, поморщился. Взгляд около - и снова на меня.
- Да. Сейчас в разводе. Живем отдельно.
Хмыкнула язвительно я, выдыхая с облегчением.
- Дак это ты у них (у нее) был, а не она у тебя. Семья как была, так и осталась. И только предатели из нее уходят.
- Лиля, - вдруг схватил за плечи и силой встряхнул. Пристальный, странный взгляд в очи. - Дак из-за тебя же я и ушел. Я свихнулся просто. Не знаю, после аварии это, или так... сам по себе.
- Аварии? - едва слышно (удивленно, со страхом) шепчу.
Немного помедлил в сомнениях, но ответил:
- Да. В тот день... почти сразу, после того как высадил вас, на перекрестке какой-то урод влетел в меня. Долго я потом еще в коме провалялся. Да и с тем мудаком, что в багажнике, проблем получилось немало, - закусил язык, цыкнул. - В общем, неважно. Дело в другом. Я долго сопротивлялся, не мог понять, что не так со мной, и как же мое равнодушие, наплевательство на всё и всех. Почему ты, а не моя жена, ребенок. Почему я вас с Аней выбираю, ваши беды, а не чувства собственной семьи. То ли совесть странная, то ли еще что... Как дурной, ломал голову, а потом, вообще, подался в поиски. Я хотел... помочь, убедиться, что все сложилось, что никакая мразь дорогу не перешла. Но тщетно. Среди кучи поддельных документов сложно найти что-то верное. Тем более, я ж не знал, что уже к тому времени нужно искать тебя одну, а не в паре. Что Ани... больше нет.
Лиля...

Обомлела я, не дыша. Невольно дрожу под его напором.
- Я, может, - внезапно продолжил, - больной извращенец, но почему-то меня все время тянуло к тебе, и сейчас тянет. Раньше как к дочке, или еще как, не знаю. Младшей сестре, что ли. Но теперь... теперь я точно вижу, что это - нечто иное. Словно наконец-то нашел единомышленника, такого же безобразно и беспросветно больного, как и я. И не надо больше притворяться.

Еще миг бешеных метаний взглядов (от глаз к устам и обратно) как вдруг осмелился. Дерзко, нагло, сжав меня в своих объятиях, впился поцелуем в губы. И вновь проступают слезы на моих глазах, и перехватывает дыхание. Столько бессонных ночей, столько жутких дней, одинокого горя - и вот он тот, о ком грезила столько времени.
Несмело отвечаю... но его напор, страсть, воля порабощает и подчиняет хуже всякого тирана. Пламя разгорается - и уже творим нечто невообразимое.
Едва ли не наощупь добрались до его авто, залезли внутрь, ... на заднее сидение. Живо стянуть с него брюки, а он - с меня белье, охально забравшись под юбку. Еще миг, отрывистые поцелуи в губы, точные, уверенные движения тел - и вскрикнула, залилась дикой эйфорией, застонала я от наслаждения.

Прямо здесь, в его машине... среди белого дня, на людной парковке, я стала его женщиной.

***
Замерла я на груди своего Водителя. Зажмурила веки, пристыжено улыбаясь. Едва слышно шепчу:
- А зовут-то тебя... как?
Прыснул от смеха, не сдержавшись, но затем вмиг совладал с собой, лишь слегка подрагивая в приступе. Неприкрытый, шумный выдох.
- Лиля-Лиля...
(чувствую, что еще сильнее заливаюсь краской)
- А как ты меня до этого называла? Ну, хотя б, для себя.
Смеюсь смущенно. Мгновения сомнений - и решаюсь.
- Мы с Аней тебя "Водителем" называли.
Обмерла я, вспоминая те далекие, такие трепетные моменты.
- С Аней? - удивился. - Так она разговаривала?
- Редко. Очень редко, когда что-то очень тревожило ее. Но было заметно... что это давалось ей с большим трудом.
- А что случилось? Почему она...
Тяжело сглотнула я слюну. Поморщилась от обиды и боли, что волной из памяти накрыла меня. Скривиться, сдерживая из последних сил соленые потоки.
- Сначала родители нас бросили, предали. Потом ее молодой человек... Это была страшная, мутная история. Он все соки из нее вытащил, а потом бросил, как ширпотреб. Вот Аня и сорвалась, а он - вместо того, чтоб принять на себя вину ее попытки суицида, запер оную в психушку. Меня - в детоприемник, хотя клятвенно обещал сестре, что лично присмотрит и позаботится. Да и... плевать. Мне даже лучше, что с этой тварью не осталась. В общем, там ей была конкретная промывка мозгов. Наркота целыми днями, да так, что, практически, все время не давали прийти в себя. Однажды... Аня проговорилась, что какой-то санитар ее постоянно лапал. Может, конечно, еще что было... не знаю. Но, в конечном счете, это даже сыграло на руку. Этот мужчина, влюбленный к тому времени в нее по уши, и помог потом ей... оттуда выбраться. Законным путем не выйти - этот ее, бывший, все так закрутил, что не подобраться. Вот Анька и сбежала тайно, словно преступница, да и пришла за мной. Но даже если бы и не явилась, сама бы... деру дала оттуда. Не мое это... Дурдом, а не детдом. ...хотя, конечно, кому с чем сравнивать.
В общем, неважно. С тех пор Аня была почти всегда сама в себе, а я говорила за нас двоих. Знаешь, - печально хмыкнула, - со временем я уже привыкла. И было это не остановить. Миша часто с меня смеялся, что я больше из-за этой своей странной излишней болтливости на сумасшедшую похожа, больше даже, чем та же Аня. Да и ты такое... что-то в этом роде говорил. Хотя... тогда я была еще не настолько... сумасбродна. В общем, неважно. Что было, то было. Тем более, ее уже не вернуть.
- Мне жаль.
Киваю головой, вторя его словам.
- Мне тоже... Только, - резвый разворот, взглядом уткнулась в глаза своему герою. - Ты так и не сказал, как тебя зовут.
И снова смущенно смеюсь, давясь неловкостью.
Шумный вздох. Поддается на мой напор. Глаза в глаза. Добрая, нежная улыбка.
- Шалевский. Георгий Станиславович. Он же Гоша, Гера, Жора - как душе твоей угодно.
Ухмыляюсь.
Положить голову обратно на грудь своему Водителю и загадочно, смакуя каждым словом, повторить:
"Георгий Станиславович..."


***
Утопая в сладострастном дурмане, едва не уснула прямиком вот так, в его объятиях. Из полудрема вырвал нас настырный, нозящий странный звук. Звонок его телефона.
Нехотя дрогнуть, потянуться к брюкам и достать аппарат.
- Да? - не без злобы гаркнул. - Привет. Что, прям сейчас? А Коля, Костя, да Быстрык, на крайняк?... Черт бы вас побрал. Да, еду! ЕДУ!
Рявкнул и тут же отбил звонок.
Взгляд около. Живо привстаю и заглядываю ему в лицо:
- Что-то случилось?
- Да на работу вызывают. Дело появилось, и теперь срочно ехать в лес, в чертову тьму-таракань.
- А что там?
Уставился в глаза. Пристально изучает, а затем вдруг улыбнулся.
- Кое-что искать.
- Кое-что - это что?
Смеется.
- Уж так интересно?
Поддаюсь на его улыбку и вторю тем же.
- Ага...
Цыкнул.
- Лилька, Лилька. Труп искать. Довольна?
Криво усмехаюсь. Еще миг, еще один вздох - и осмеливаюсь:
- А можно я поеду с тобой?
Удивленно выгнул брови.
- Шутишь, да?
- Нет, - вполне серьезно отвечаю, неосознанно закачав головой.
- Давай лучше ты меня дома дождешься. До ночи, надеюсь, вернусь. А?
Обмерла я, словно окатили меня чем-то жгучим. Безумно страшно... сейчас его отпустить. Да и вообще...
- Пожалуйста. Можно я поеду? Меньше всего я сейчас хочу... остаться одной. Прошу, Гош...
Криво ухмыльнулся.
- Что-что, а упрашивать ты меня умеешь, - рассмеялся невесело. - Ладно, поехали, только в машине будешь сидеть - и без пререканий. Не хватало мне еще потом и тебя ходить искать в том лесу.
Победно взвизгнула я от радости и коротко поцеловала его в губы.
Внимательный, трепетный взгляд друг другу в глаза - и притянул к себе, впился своими губами в мои, нежно, ласково, завлекая в свою странную, невообразимо чудесную сказку...

***
Пока его дождалась из похода, успела уже и выспаться в машине. Если поначалу еще тревожила мысль, что где-то тут было свершено кое-какое зверство, то скука и тихая музыка взяла свое.

Поехали ко мне. Но не успели и раздеться, как очередной звонок, очередной... на грани жуткой брани, кишащий раздражением и злостью, разговор моего Георгия со своими товарищами, вынудил оставить меня одну (в квартире), наедине со своими разгоряченными, глупыми мечтами.
- Хорошая моя, солнышно, не жди уже меня. Ложись спать. А завтра с утра созвонимся и придумаем, где и как пересечемся. Идет? Так... номер я же тебе свой оставил? - казалось, это уже он больше себе бормотал, чем мне. - И твой себе забил. Верно?
- Верно, - кривлюсь от обиды. - Только это... Гош...
- А? - уставился с удивлением.
- Можешь не называть меня... ни солнышком, ни котенком, ни пупсиком, ни кем-то еще из этой... эпопеи жутких ласкательных словечек? Без обид, хорошо?
Изучающий взгляд, а затем вдруг зашевелился, подошел ближе, обнял, притиснул к себе - не сопротивляюсь. Глаза в глаза.
- А что так?
Взволнованно сглотнула слюну: страшно сейчас ляпнуть что-то неверное, дурное и отпугнуть свою удачу.
- Просто... бесят они меня. Если, по началу, может, в них и есть какой-то смысл, искренность, то потом затираются или превращается в блеф. Понимаешь?
Загадочно ухмыльнулся.
- Понимаю. Еще как понимаю. Значит, просто... Лиля?
Смеюсь.
- Ну, можно пару раз козой назвать, но только, если заслуженно.
Захохотал мой Шалевский.
- Козой, говоришь?
Улыбаюсь:
- Ага.
- Ох, ты ж, моя козочка, - сладкой силой сжимает в своих объятиях, зарылся в волосы и прилип поцелуем к шее, а после - шепчет. - Но тогда мне придется признать, что я - козел, а меня это... как-то не особо вдохновляет.
Смеюсь. И снова глаза в глаза.
- Так что... Лиля. Моя прекрасная, голубоглазая Лиля. Ладно, - шумный вздох, провел руками по волосам, короткий поцелуй в губы и отрывается. Шаги к двери. - Жди меня, и я непременно вернусь.
Ухмыляюсь.
Молчу... испуганно лишь, взволнованно сверлю взглядом, а сердце сжимается, словно проклятое, чует неизбежное горе.

***
Утром весточки так и не дождалась от своего Георгия. Да и самой звонить особо некогда. И хоть на пары только к двум, с утра сегодня - отнюдь не сладкий сон, а непременно нужно было быть на работе. За вчерашним сумбуром и накалом страстей совсем забыла завести будильник. А потому сейчас, словно ополоумевшая, напялив первую попавшуюся одежину, схватив в охапку сумку, мчу на остановку, искренне взывая к судьбе смиловаться и подать нужный автобус не через полчаса-час, как это иногда бывает, а непременно сейчас...

***
- В смысле, уволена?
Скривилась девушка из отдела кадров. Пожала плечами.
- Директор сказал... уволить, значит... уволить. Заходите завтра за расчетом.

... началось. Особо ничего никому не доказывала. Толку с этого скандала? Да хоть лицо раздери этому индюку-начальнику. Если он прогнулся под натиск Ярцева, то прогнулся. И тут уж ничем не поможешь и ничего не поделаешь. А это - бесспорно дело рук Михаила, сто процентов, и к гадалке не ходи. Посмотрим, на что еще эта скотина способна. Хотя, чего смотреть, и так знаю...

И снова я Гоше не звоню. И снова я пытаюсь дождаться его личного участия в моей судьбе. Страх все еще коробит душу, а боязнь навязаться рождает в голове убийственное безумие. Если нужна - то нужна, и буду вся его сполна, из кожи вон вылезу ради того, чтоб подарить ему счастье, а если нет, поскольку постольку, - то и... меня во всем этом не будет. Хватит уже быть пресмыкающимся... Хватит.

- Лиль, тебя там в деканат вызывают.
Обмерла я, словно расстрелянная,... по коже побежали мурашки.
Сукин сын, неужели? Столько стараний, зубрения, ночей без сна, лишь бы оценки соответствовали запросам и нормам бюджетного места - и на, конец. Так просто? Как дал - так и отнял. Как говорится, соси палец - либо его, либо свой. Потому что ты - ноль без палочки, пустозвон, подстилка бездушная, и нет в тебе ничего людского.
В тебе (во мне)... или все же в нем?
Плевать.

- Кабинет на втором этаже, там девочки вам подскажут, заберете свои документы.

Даже не спорю, не ору, не унижаюсь. Я знаю, кто такой этот мой... Мишаня. И ведь не зря этот гад так рвался (вопреки всему) к своей, пусть и мерзкой местами, но могучей власти. Чтобы таких вшей, как я, держать в узде. Ну, а кто рыпнется против, запляшет не под его дудку - тут же раздавит, не глядя. Помню не одну историю, как он уничтожал мне подобных - мелких людишек. Как он упивался их страданиями, сопротивлением, догорающей верой и надеждой. Тогда я это пропускала мимо ушей, уповая, что никогда не окажусь на их месте, а сейчас - сама облачилась в их шкуру. Судьба решила иначе: колесо провернулось - и я упала на дно.
Так что нет ни смысла, ни желания дарить радость этому ублюдку наблюдать, как я корчусь от боли, сгораю в отчаянии и разочаровании.

Прощай, мразь. И подавить ты всеми своими трофеями. Ты получил за все это время от меня сполна: и любила, и прощала, и холила, и лелеяла, и терпела обиды, злость, срывы, предательства. Терпела все, изображая дурочку и покорную твою шлюху. Хватит. Закрылась лавочка. Выбирай себе игрушку среди своих же шалав - и лепи новую Лилю, раз так хочешь.

***
Удивительно, что... когда я вернулась домой, под дверью, или еще где, не обнаружила письма о выселении. Как это так? Ведь даже если я платила за квартиру, Ярцев всегда считал ее своим подарком мне.

Достать телефон, бросить косой взгляд.
А нет, всё в норме - два пропущенных от хозяйки.
Шумный, тяжелый, болезненный вздох. Зажмуриться на мгновение, восстанавливая внутри себя равновесие - и набрать нужный номер.

- Алло. Да, Маргарита Валерьевна, это - Лиля. Вы мне звонили? Ага... не слышала...

***
Ну, вот и всё. Наверно, всё. Неизвестно что еще он придумает у меня отобрать. Одежду? Проведя логику от того, что зарплату я получала на работе, на которую устроил меня он? Или что? Тварь.
Ладно, плевать.
Пристальный взгляд на экран телефона. Нервно прокрутить в десятый (если не больше) раз меню - и решиться. Набрать номер Гоши.
- Привет.
- О, ЗАЙ! Привет! Я так соскучился!
- Увидимся?
- Ох, Лиль... тут проблем с этим вчерашним делом - выше крыши. Честно, вообще не знаю, когда попаду домой. Короче, наверно сегодня уже не жди. Может, завтра. Днём... постараюсь тебя набрать, посмотрим, что там выйдет. Идет?
Шумно вздыхаю, тихим, обреченным голосом:
- Идет.
- Что-то случилось? Или мне показалось, что у тебя какой-то странный голос?
Наигранно вплетаю в тон веселье:
- Показалось, КОТЕНОК. Показалось.
- Ну, давай, до связи?
- Пока.
Живо отбить звонок. Пустой, бессмысленный взор обрушить на стену. Почесать затылок и обижено надуть губы.
"Конечно ничего не случилось. А разве может быть иначе?"

***
Уснула на диване прямо так, в одежде. Тапки скинула - и завалилась в постель. Сил больше не хватало ни на что. Просто забыться. Выбросить из головы этот гребанный, гнилой день.

Однако не дана мне судьба скучной. Где плеть - там и розги, где один камень в мой огород - там и целый метеоритный дождь с бомбежкой и огромными кратерами.

...
Настырный звонок в дверь не просто вырвал из сна, сладкого забвения, а просто фактически выволок за волосы из теплого лона и окунул с головой в ледяную воду.
Живо подрываюсь на ноги и, едва себя сдерживая, чтобы не схватиться за тяжелый предмет, дабы окатить ублюдка им по голове за столь жуткую взрывную какофонию, открываю дверь. Резкое движение, едва не настежь.
Глаза в глаза. Заледенела, пришпиленная страхом.
- Привет, - первым осмеливается на слова, - пустишь?
Удивленно вздернула я бровями, тяжело сглотнула слюну. Натянутой басистой струной сарказм.
- А как иначе? Это же - твой дом, не мой.
Шаг в сторону, покорно пропускаю мерзавца.
- Я надеюсь, его здесь нет?
Лживо коротко смеюсь.
- Пока нет, но скоро приедет, домой к себе увезет.
- Увезет? - захохотал внезапно, и так уверенно и жестко, словно знал что. Поежилась я от угрозы.
Резкий разворот. Глаза в глаза.
- Майора себе отхапала, да? - пристальный, с вызовом взгляд мне в глаза. - Да еще ФСБ, - закивал вдруг головой. - Ясно всё... чем думала, и что хотела.
(обмерла я в удивлении от новости, от такой подробности, но вмиг совладала с собой и не подала виду)
- Молодец, что ясно. Зачем тогда пришел? В друзья набиваться к нему? Тестя мало?
Коротко, с отвращением рассмеялся. Меряющий взгляд с головы до ног.
- Дура ты - вот что я пришел тебе сказать. ДУ-РА.
- Познавательно, - киваю и едко улыбаюсь в ответ. - Еще какая информация? А то говори, не стесняйся. И, если много, то погоди. Сбегаю за листком и ручкой.
Хмыкнул.
- Смеешься? Смейся, смейся, пока можешь. Женится, говоришь?
- Женится, - невольно (с непокорной обидой) вырвался крик.
- Ну-ну. Женится. Конечно. Может, в следующей жизни и женится. А так... я что-то не видел, чтобы он торопился бросать свою семью, ребенка. По-моему, она там даже второго уже ждет. Так что... дерзай. Ирину жалей... правильно, - скривился, паясничая, - она у меня хорошая. А эту не надо - а то слишком счастливая на вид. Не столько слез пролила, как моя.
- А тебе откуда знать, сколько она пролила?
- Лиля, ты что... не понимаешь? Он врет тебе. Он не бросит их. Потаскает тебя, побалуется - и забудет. А я обратно не приму.
- Так тогда зачем ты здесь?
Замялся, проглотив удар. Шумный вздох, на мгновение отведя взгляд в сторону.
- Я хочу, чтобы ты одумалась, и, пока не поздно, всё у нас наладилось.
- Поздно, Миша, поздно, - рычу откровенно ему в лицо. - Я уже его. Понял?
- А он - твой? - ехидничает.
- МОЙ.
- То есть, не веришь, что он сейчас с семьей? Или, - нахмурился вдруг подозрительно, - вообще, не веришь, что она существует? Семья эта его, ребенок.
Выровнялась, потянулась как гусь, я.
Нагло, жестко режу слова:
- Знаю. Но он в разводе. И он теперь - мой!
- Да, твой, - опять язвит. - Только спать будет на два фронта. То, чего ты со мной так боялась и не хотела, мигом примешь от него. Верно?
- Ты врёшь всё. Подло, нагло, гадко ВРЁШЬ!
- Вру? - казалось, вполне искренне удивился.
- ВРЁШЬ! - не отступаю.
- Ну, тогда поехали, посмотришь как он проводит вечера без тебя.
- Да иди ты.
Закивал головой. Шумный выдох.
- Всё ясно. Ему можно, он - праведник двуликий, а мне - нельзя, я - чертов грешник и предатель. Как хочешь, - вдруг разворот и пошагал к двери. Шаг за порог, полуоборот. - Даю тебе пятнадцать минут. Жду в машине - устрою экскурсию. Ты ничего не теряешь. Клятвенно обещаю не приставать. Тем более, что если что... то теперь твой ФСБшник меня на куски порвет, если обижу его "девицу-красу". Верно?
Мнусь в сомнениях. Молчу.
Разворот - и неспешные шаги к лифту. Нажать кнопку вызова. Томные мгновения моего сверления взглядом этого ублюдка, его - показного безучастия. Но в последний момент взгляд на меня и тихим, мерным голосом проговорил:
- Пятнадцать минут жду. И ты узнаешь, кто из нас - врёт.

***
Не знаю, где эта скотина откопала его, моего Гоши, адрес, и... его ли это адрес вообще. Однако, вот уже битый час сидим в машине и караулим. То в темные, без света, окна заглядываем, то на подъезд. Тщетно - тишина и покой. За окном - темно, и, единственное, что в этом бедламе хочется - так это тупо уснуть.

Обреченно потерла пальцами глаза сквозь веки и замерла так, утопив лицо в ладонях. Устала. Безумно от всего устала. Скорее бы всему конец. Всё выяснилось, и только.

- Вон, твой? А это, наверно, - его сотрудники?
Живо поддаюсь движению - взгляд на тротуар. Обмерла я, жадно прикипев взором к увиденной картине.
- Старший и младший сержант? Как думаешь? Или эта дамочка вполне может быть для него Генералом? А?
Тяжелый, шумный вздох. Ничего не отвечаю.
Лишь с ужасом слежу, как мой Гоша что-то говорит (судя по всему, шутит), как смеется его беременная жена, девушка (черт пойми кто), как ребенка (мальчика лет семи) упрашивают не трогать плешивого кота, и, вообще,... наконец-то зайти в подъезд. Скачет на одной ноге мой Шалевский, спиной удерживая стальное полотно, при этом пытается не обронить на пол ни пакеты с едой, ни треклятую, непослушную ключей связку.

- Увидела? Хватит? А не верила... а еще вчера подобную картину видел, да и с утра, когда малого в школу отводили, а потом по делам разъехались. А тебе он что плел? Небось, работа, сверх задания, что не продохнуть? Да?
- ЗАТКНИСЬ! - не выдержала и завопила.
- Ори, ори... вот только не на меня. Я как не врал тебе, так и не вру. Ты, практически, сразу узнала про Ирку, - немного помолчав, добавил. - И как любил, так и люблю.
- Поехали уже отсюда. Хватит спектаклей.

***
И хоть под видом заботливого друга и "жилетки" пытался прорваться за дверь квартиры Мишаня, однако... так его и не пустила.
- Поди, пару недель - это еще мой дом, тем более, что за него платила сама лично я. Так что проваливай, - силой надавливаю стальным полотном на пресс рук с другой стороны, игриво пытающихся остановить мою "глупость". - Уходи, Ярцев. А то тебе и твои менты не помогут.
- Ну, Лиль, ну...
- Прошу, Миш. Уйди, а? Если любишь, уйди. Тебя там Ира заждалась.
Скривился, явно проглатывая ругательство. Но еще мгновения, тяжелые, упертые минуты - и поддается. Напор спал.
- Я тебе позвоню, - кидает самоуверенное.
- Прощай, Миш, - живо, силой, с лязгом закрываю дверь.
Обреченно, догорая в жутком поражении, прибиться спиной к холодному полотну - и сползти на пол. Дикое, отчаянное вытье (вперемешку с рыданием), словно проклятого, брошенного стаей волка, вырвалось из моей груди, сокрушая тишину... и надежду.

***
К утру всё же доползла до дивана и взгромоздилась на него, дабы наконец-то забыться.

Из сна вновь вырвал меня звонок, вот только на этот раз - уже телефонный.
Нет. Это не был ни Шалевский,... ни даже Ярцев.
Неизвестный абонент.
- Да?
- Здравствуйте, это - Лиля?
- Да, слушаю.
- Это - Света, из бухгалтерии. Помнишь еще такую? - смеется сама над своей шуткой.
Поддаюсь на ее настрой, с натянутым весельем в голосе отвечаю:
- Да, конечно. Что-то случилось?
- Да вот... в шоке от всего, что услышала про тебя. Как он так мог... тебя уволить, главное за что? Ну, ладно, - сама себя резко перебивает. - Разговор не об этом. Дело у меня к тебе есть, я тут кое-что недавно слышала, а теперь вот подсуетилась... и, думаю, тебе эта мысль понравится. Так что жду тебя сегодня у нас тут, тем более за расчетом тебе все равно приходить. И, желательно, до обеда, пока они там все не разбрелись. Добро?
Все еще мнусь в остатках сна, ошарашенности услышанным и внезапностью доброты сей (по сути, малознакомой мне) женщины.
- Добро, - машинально киваю. - Сейчас, только соберусь - и буду у вас.
- Отлично, жду.

***
- Короче, слушай, - вкрадчиво, тихим голосом проговорила эта Света (наигранный, или же искренний тон - не знаю) взгляд по сторонам, словно чего-то опасаясь. - Я слышала, что ты же у нас учишься на этой специальности... как ее там, био- что-то там, и аква- что-то там. Верно?
Невольно улыбаюсь.
- Верно. Хотя, - живо осознала, вспомнила я что-то жуткое для себя. - Училась. Пока отстранена. Скорее всего отчислена.
- За что? - удивилась та. - Я думала, ты - хорошистка?
- Ну да. В общем, - махнула рукой, - там свои тёрки были... с преподавателем, - вынужденно солгала, чтобы не воротить здесь еще большие дебри.
- Ну, короче, ладно. Как уже есть. Сама там потом поговоришь, всё объяснишь - может, и так проканает, а там помогут восстановиться и всё наладится. И так, - ткнула на меня пальцем. - Слушай. У меня кое-какие знакомые работают в госструктуре с этим связанной, ну, с экологией. По сути, это же твоя профессия? - продолжила, не дожидаясь ответа. - И им там помощник нужен, место как раз освободилось. Вот... и попытай удачу. Доброе слово я уже замолвила. Осталось лишь только включить твое обаяние, улыбку - и место в кармане. Вот, - протянула мне стикер, - адрес, телефон, время работы. Езжай сегодня же, найди там Лидию Петровну, вот я тебе ее имя тут тоже записала, и поговори с ней обо всем. Пусть покажет, расскажет - а там уже решай, надо тебе это, или пойдешь по нашим, то есть, прежним стопам, или еще куда. Хорошо?
Мило, добро так улыбнулась та. Взгляд в глаза.
Всё еще не могла поверить я своей невероятной удачи.
- Б-благодарю, - невольно запнулась я.
- Да не стоит, - рассмеялась женщина. - Хорошая ты девочка. Вот только дураки тебя окружают. Но что поделаешь, это - жизнь. Крепись, подруга. Авось, дальше будет... проще.

***
Судя по всему, лучше, чем замолвленное слово знакомой - рекомендации не существует. И плевать на дипломы (чуть в курсе - и уже хорошо); по сути, во многом разный смысл учебы и направление сей работы, плевать даже на опыт - уже согласны.
Да, зарплата невысокая - и, поперву, только комнату смогу снимать, а не целую квартиру, как раньше, но... уже хоть что-то, а не голодранцем на улицу.

- В общем, милочка, - тычет мне пальцем в какие-то документы Лидия Петровна, - вот тебе адрес. Видишь? - пытливый взгляд мне в лицо, отчего спешно киваю. - Да, далеко, но это - только начало. Там у них как раз проходят исследования. Посмотришь на эти заборы, на анализы, на заполнение документов - и вернешься. Правда, придется день-два там переночевать. Ребята покажут, подскажут. В общем, не пропадешь. А дальше - приедешь, сядешь дома, подумаешь над всем, переваришь увиденное, услышанное - и решишь, надо тебе такая работа, или нет. И, если уже будет "да" - мы подберем тебе более толковый вариант и где-то тут поближе, или, по крайней мере, организуем поездки с группой или выдадим авто. В общем, неважно. Главное сейчас познакомиться воочию со всем и определиться. А дальше - пойдет всё, как по маслу. Бывают премии, бывают задержки с зарплатой, но... соцпакет и прочие льготы. Так что, едешь?
- Ну да, - несмело пожимаю плечами.
- Отлично. На вокзал, билет на Багратионовск, чеки все сохрани. А там тебя встретят. Вам на озеро около поселка Подгорное. Если что неясно, или потеряешься, или еще какие жалобы или вопросы - звони. Номер мой уже знаешь. И да, если устроишься на работу, суточные потом эти оплатим.

***
Не знаю, откуда этот сукин сын всё пронюхал, и кто сдал. Или это та же Света? Или, вообще, ее помощь - дело его рук. Но в чем логика? Показательно лишить одного, чтобы дать что-то другое? Пусть хуже, но все же... толковое?
Бред какой-то...

Не знаю, в общем, не успела еще собрать свои вещи, как раздался звонок в дверь.
Затрепетало, защемило сердце, надеясь на чудо,... что это - мой Гоша. Что опровергнет всё, докажет, что я - дура, а он - хороший. Пусть даже, обидится на меня за недоверие, за поездку с Ярцевым. Что угодно, лишь бы...

... но нет. Взгляд в глазок - и замерла. Молчу.
- Я вижу и слышу, что ты там, - рычит, кричит Михаил. - Открывай, поговорить хочу.
- Убирайся, мне некогда. Я спешу.

Или, может, следит за мной?
Взгляд около по стенам. Я как-то раньше о таком не задумывалась. А что, если в квартире жучки? В телефоне - прослушка?
... или еще какой жуткий, мерзкий шпионаж?
На самом деле, он и не на такое способен. Ведь не понаслышке знаю. Черт дери...
Если так, то Ярцев слышал нас Гошей. Слышал... и, может даже, видел.
Идиотия какая-то. Не дай бог.
Фу, как мерзко.
И снова стук. И снова доводит до бешенства.
- Уйди, Ярцев! Уйди, я сказала!

И хотелось бы припугнуть его полицией, вот только... что делать, когда он сам - полиция? Не прокуратуру же звать? Хотя, наверняка, и там друзья.

Ирина? Как бы не смешно было, Ирина и ее отец - единственная доступная мне управа на него. Только при этом, не факт, что не обернется всё против меня. Сколько я планировала свою месть, собирала факты, мысли, схемы, желая не просто обличить этого подонка перед бедной женой, но и пустить под поезд все его наработанные завязки в органах. Сколько я трудилась - и всегда приходила к выводу, что одна оплошность - и меня, если не посадят, то застрелят где-то в лесу.
С беременностью Ирки я многое сожгла, уничтожила. Единственные стоящие доказательства - в моей голове. И то, это решается простой пулей... в лоб.

И вновь тарабанит, да так, что даже соседи уже начинают возмущаться. Козлина. То его порой неделями не дождешься, то теперь - каждый день здесь торчит.
Поддаюсь - обреченно открываю дверь. Взгляд в глаза.
- Че надо?

***
- Миша, я тебе сотый раз повторяю, я сама справлюсь. Доеду куда мне надо, а ты - вали на все четыре стороны. Сходи коляску, там, выбери, или кроватку. Ползунки, на худой случай.
- Лиля, харе. А?
Пристальный взгляд своему истязателю в глаза.
- Чего ты перья топыришь? - продолжает. - Не звонил же, да? Я, надеюсь, ты поняла вчера - кто он и что заслуживает. Одумайся, прошу.
- Ярцев, если ты опять за свои сопли сейчас возьмешься, то вали по добру по здоровью, пока я тебе всё лицо не расцарапала. А то это уже сложно будет объяснить твоей жене и тестю.
- Ну, чего ты рычишь? Так хочется на автобусе черт знает куда ехать?
- А ты откуда знаешь, куда мне ехать? - обмерла, уловив ниточку.
- Да не знаю куда, но с такими баулами, вряд ли где-то тут по городу или за ним, в переделах пары километров.
Скривилась я, проиграв, так и не раскрутив клубок.
- Странно, что ты, вообще, не спрашиваешь, почему и куда еду.
- Почему странно? - внезапно как-то издевательски искренне произнес. - Я слышал, что кто-то там тебе с работой вроде помог. Что ж, рад. Вопреки всему, действительно, рад. Хорошее начало. Самостоятельность тебе к лицу. Но всё же... позволь помочь.

***
... поддалась.
Ярцев клятвенно обещал не распускать руки, не приставать, и, вообще, закрыть старые темы.
А-ля друзья. А-ля просто знакомые.

Знаю, что вранье. И, тем не менее, почему-то ведусь.
Наверно потому, что это - единственный способ, что-то коварное и тайное... узнать о своем загадочном "ФСБшнике", будь он праведником, или (что скорее всего стоит ожидать) грешником... по отношению ко мне.

Усесться на переднее кресло, рядом с водителем. Живо пристегнуться, податься немного вперед, сложить руки на приборную панель и умостить голову сверху. Сон. Сейчас спасет меня... только сон.

***
И снова звонок. Что за странная привычка последнее время будить меня не звоном будильника, а чьим-то настырным, причем (согласно традиции) не очень-то приятным, странным вниманием? Машинально протереть очи, прогоняя остатки сна, и нырнуть в карман кофты, достать надоедливый телефон.
(быстрый, косой взгляд украдкой водителя, Ярцева, в мою строну, а именно в экран аппарата)
- Кто там?
Обмерла я, всматриваясь на пугающую надпись.
- Он, что ли? - гаркнул (явно не совладав с собой), но тут же переменился тон, окутываясь ложью. - Проснулся наконец-то, что ли, кавалер хренов?
Смеется.
А я всё еще таращусь на экран и не могу понять, что делать. Что хочу (на самом деле), что надо бы сделать. Хотя, что гадать? Надо поговорить, непременно надо. Выяснить всё. Кинуть правду в лицо и посмотреть на реакцию. Но не по телефону же всё это делать?... да и не в присутствии Михаила.
(короткий, с опаской и желанием оценить истинные эмоции нервного "бывшего", взгляд на Ярцева - в глазах так и бурлят страсти, мешаясь с исступлением)
- Че сидишь, ждешь? Или ты после всего еще... побежишь за ним? В надежде, что одумается?
Скривилась невольно, чиркнула зубами.
- Но поговорить-то... нужно, - причем сказала это больше сама себе, в голос. Хотя нет, и ему - дав понять, указав на свое место.
- О чем? - гневно рявкает (нервно брызгая слюной). - Скотина он редкостный, а ты всё ведешься, как школьница.
- А ты уж... святой человек? - язвлю, пристальный взгляд на своего собеседника.
Злобно стискивает зубы.
- Только не ровняй нас. Не смей, - колкий, яростный взгляд на меня.
И снова запиликал телефон, по-моему, взывая, уже не так к общению, как к взрыву между нами с Мишей.
- Дай его сюда, - вдруг вырывает из моих рук и убирает подальше (в левый угол).
- Э-э, ты чего? - заревела я и кинулась на гада. Но тот игнорирует, держит на себе мои злобные удары (едва покачиваясь) - живо зажимает кнопку выключения и полностью тушит аппарат. - Ты больной, да? Какого хрена лезешь?
- Останешься одна у себя там... в палатке, или где ночевать собралась, не знаю, сюсюкай и стелись перед ним сколько хочешь, а при мне - не смей! - злобный, разъяренный взгляд в глаза. Секунды - и получив в ответ безучастие, вновь переводит взор на дорогу.
- Вер-рни телефон, - из последних сил рычу, сдерживая истерику.
- Приедем - верну.
- Миша, - иду на принцип. - Хватит мною командовать. Это ты напросился со мной, вымолил даже, а не я. Очнись. Так что БЫСТРО. ВЕРНУЛ. ТЕЛЕФОН.
- Вернуть? - гневно кивает головой. Глаза в глаза.
- ВЕРНУТЬ, - сычу.
- Держи, - но... внезапно разворот к окну, пискнуло стекло - и вышвырнул аппарат долой. Вот так... просто на брусчатку, словно мусор. Мигом обернулась я - через окно взгляд. Разлетелось, кувыркнулось черное пятно, рассыпавшись на части.
- СТОЙ, СУКА! - визжу.
- Нет больше твоего телефона, можешь успокоиться. Приедем - новый тебе куплю.
- Н***я мне НОВЫЙ? Я хочу свой СТАРЫЙ! Немедленно... сдал назад и выпустил меня!
- Да, конечно.
(там же его номер, на той симке номер моего Гоши... и теперь уж точно я его потеряю, кем бы он не был на самом деле)
- НЕМЕДЛЯ ВЕРНИСЬ!
- НЕТ, Б***Ь! - рявкнул мне в лицо, жадно выпучив от бешенства глаза.
Обмерла я прозревшая окончательно. Тугие, нервные, мечущиеся рассуждения - но предвидел дальнейшее. Живо зажал кнопку на брелке сигнализации - и захлопнулись двери на замок.
- Сука, ты что творишь? - визжу, ополоумевшая. Живо кидаюсь на него в попытке выдрать ключ прям из замка зажигания.
- Тварь, не лезь! - орет бешено, пытаясь меня отшвырнуть в сторону и удержать руль. Дикий визг шин, отчаянно тормозя, - мы явно мчим прямо в ад. Но не смотрю за лобовое, не реагирую. Цель давно намечена - и она одна. Пока ублюдок дал слабину - прорываюсь к кнопкам брелка и жму лихорадочно на все. Щелкнули затворы. Мигом кидаюсь к двери - вываливаюсь наружу. Что есть мочи бегу назад. Слышу, что уже нагоняет. Рычит, бранится, грозит убить - но не оборачиваюсь. Мчу вперед, по заданному курсу.
Сотни метров - и вот, наконец-то, похожие осколки. Падаю на траву и шуршу руками, желая нащупать нечто толковое в этой какофонии. Но не дает Михаил нормально собрать, перебрать детали - тотчас хватает за волосы и тащит на себя. Визжу, дико ору от боли, пытаюсь сопротивляться, выдраться - да супостат сильнее.
Вдруг гул мотора - обмер Ярцев (видимо, боясь лишнего внимания), силой поравнял рядом, всё еще крепко удерживая, прижимая к себе. Ждем - вот уже и показался впереди автомобиль. Однако, вместо подчинения и безучастия - одним духом делаю разворот и уверенно с колена бью в пах этому животному. Пальцы разжались, подался немного назад, схватившись за причинное место. Кидаюсь я от дороги прямиком в непроглядную чащу. Да буквально сразу вновь настигает меня этот зверь. Вновь вцепляется в волосы и тащит за собой. Отчаянно сопротивляюсь, желая пальцами, ногтями впиться в лицо тому ублюдку. Еще попытки (его, мои) на отпор и властвование - и повалились прямо на землю. Кубарем движения, удары по всему по чему попадем - каждый отстаивал свое право на жизнь.
И снова выдираюсь - бегу куда глаза глядят.
Невольно возвращаюсь назад. Через брусчатку к какому-то заброшенному зданию. Внизу - провалы, сбоку - овраги. Слепо, уже и не думая, ныряю за дверь прямиком в помещение, жаждя добраться к оконному проему, что как раз напротив (без стекла и рам), а там - выбраться наружу, через заросли - да хоть к самому черту.
Едва я забралась на окно - как замерла в жути: отсюда до земли высота в два этажа, если не больше. Еще миг - и, всё же, не решаюсь сигануть. А потому мой супостат тотчас хватает меня за ногу и тащит обратно. Резкий рывок куда-то в сторону. За волосы - скользя по полу, волочит за собой. И снова визжу, и снова кричу, ору, пытаясь всячески воевать. Да вдруг удар, сбивая меня с колен - падаю плашмя, на живот. Забирается сверху Ярцев, тем самым прижимая к земле окончательно. Странный звук (словно из фильмов) - и обмирает. Уткнулось что-то твердое и холодное в мой затылок - застыла я, осознавая сполна происходящее. Еще миг - и обвисла, расслабилась, покорно, бросив попытки брыкаться.
Тяжело, шумно дышит, явно пытаясь набраться сил, возможности для слов.
- Ну, что же ты? - обреченно шепчу. - Стреляй. Закончи всё к чертовой матери.
Еще один вздох - и решается:
- Лиля, хватит.
Невольно смеюсь. Проиграв, уложила голову на пол, щекою притиснувшись к шершавому от грязи (пыли, мусора) деревянному настилу. Взгляд бессмысленный куда-то вдаль, в темень (хотя еще, нет-нет, да боковым зрением иногда пытаюсь уловить лицо своего палача - тщетно).
- Вот и я говорю... Миша, хватит. Кончай. Не хочешь отпускать - не надо, но только не мучай меня. Решился - добивай.
- Ты - больная, больная на всю голову, - рычит обиженно, недовольно. Слышно в голосе, как он начинает пасовать. Немо молить... окончательно сдаться ему. Отступить и отдать себя сполна без оговорок.
- Не я себя такой сделала. Не я...
Немного помолчав, гаркает:
- Ты опять про ту ночь?
Горько рассмеялась. Прожевала эмоции, разочарования, что не понимает элементарного.
- И ту, и остальные... где ты выбирал её, других своих шворок, - заледенел от услышанного, казалось, не дышит. - Или ты думаешь, я не знаю, не видела вас? Сколько у тебя их было за все то время, что был со мной? Три? Пять? Десять? И каждой, небось, обещал,... что женишься однажды на ней, что семью заведете...
Тяжелые, жуткие минуты выжидания, молчания - и осмеливается.
- Я никогда тебе не врал. Да, изменял. Но этот - не вранье. Они были лишь временным развлечением. Бессмыслицей. Тупым тр***м. А любил и люблю... лишь тебя одну. И ты это знаешь, - шумный вздох. - Я ни от кого не хотел детей, ни от кого - кроме тебя. Более того, всегда был осторожный в этом деле. Для меня моей женой всегда была только ты. А Ира - сама знаешь, кто и что эта Ира. И мне плевать, что она беременна. Я его не хотел... и не хочу. Надо будет, себе заберу ребенка, не отдаст - и по делам. Плевать. Единственное, что мне важно в этой чертовой жизни - так это ты, понимаешь?
- Потому ты дулом пистолета сейчас мне в голову тычешь? Да?
Смолчал, лишь звонко сглотнул слюну. Руки дрогнули, покорно убирая от моего затылка тяжесть (хотя и так уже напряжение от волнительных речей давно спало).
Движение - засунуть, судя по всему, обратно в кобуру оружие.
Но все еще сидит сверху. Удерживает.
- Я тебя не отдам ему. Одумается он, или нет. Всё равно не отдам. Ты - моя.
- А если... я тебя не люблю? И... по-настоящему, никогда не любила? Что тогда?
Смолчал.
Веду дальше: пан или пропал.
- А что... если после той ночи, когда ты такое натворил,... ты стал для меня самым мерзким существом на планете? Что тогда? Я тебя использовала, как и ты меня. И в этом у нас один-один. И за Иру... карма тебя покарала. Ты сыпал ей противозачаточные - а я себе, тихо Бога моля не слать мне ублюдка от тебя.
Застыл, словно каменная статуя, отчего даже смертью моей запахло враз в воздухе. Резкое движение - подрывается на ноги и, силой отдирая от пола, переворачивает к себе лицом. Глаза в глаза (все еще удерживая меня в стальной хватке).
- А ну-ка повтори сейчас, - словно скрежет метала, прозвучал его голос, - что ты только что сказала? В лицо. Только... хорошо прежде подумай, а то другого шанса уже не будет.

Долгие, жуткие секунды, минуты тишины, молчания, выжидания. Пристальный, сверлящий взгляд на грани реальности.
Еще миг - и, делая прощальный, глубокий вдох, шиплю:
- Я тебя не люблю, и никогда не любила. Более того - я тебя НЕНАВИЖУ, и ты мне... ОМЕРЗИТЕЛЕН.
Оскалился словно зверь, замер, метая взгляды от глаз, к губам, то на свои руки, что едва за шею не сжимали меня.
- Ну, сука...
Вдруг резво вцепился в волосы - и потянул на себя (вскрикнула невольно). Тотчас подрывался на ноги и волочил, вновь потащил меня за собой. Отчаянно хватаюсь освободившимися руками то за голову, то за его руки (силясь уменьшить боль, сдержать рывки), то уцепиться за что-нибудь спасительное на полу, будь что, лишь бы тем самым дать достойный отпор. Тщетно. Еще немного - и оказались около двери. Замешкался ублюдок, сдвигая деревянное полотно, давая больше себе пространства. Да как и надо - в момент встаю на колени и делаю рывок прочь, с яростью руками заодно раздираю хватку. Потерял равновесие - и чуть не плюхнулся на меня сверху. Однако, свободна.
Быстро (насколько это было возможно) привстаю на ноги - и бегу, мчу, карабкаюсь прочь, опять к окну (ведь выход перекрытый). Его рывок, мой - и треснула балка, да и сама я не заметила сразу, как рванула к какой-то громадной дыре в полу. Еще миг - и, соскользнув, тотчас грохнулась, полетела,... сорвалась безжалостно вниз.

Обмер надо мной силуэт ошарашенного Ярцева, да так высоко, что казалось ни рукой, ни душой не дотянуться.
- Лиля! Лиля, ты жива?! - отчаянно завопил тот. - Я сейчас, я спущусь! Только не шевелись! Слышишь? ЛИЛЯ!

В глазах начало мутнеть. Золотистые звездочки заплясали на бархатном полотне, обращая слабый свет реальности в беспробудную тьму. Боль (что так остро и неожиданно разлилась во мне), практически, сразу и угасла, сменившись странным, шепчущим счастьем...

...

Dexo: 15.10.16 04:35

 » ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Глава 4. Цинтен

***
(Л и л я)

Жуткий, нозящий шум, крик; неясные, невразумительные, на грани сумасбродства и отрешенной нелепости, слова. Пытаюсь в этом полумраке, мельтешении перед глазами неизвестных мне людей, явной панике и перевозбуждении, разобрать хоть что-то толковое, внятное, связанное с тем, что последнее осталось на моей памяти. Поездка. Помню Ярцева, машину его… и наше турне. По работе (точно ж, по новой работе!).

Колкий, беспощадный луч света дерзостно выстрелил мне в лицо, отчего я тут же поморщилась и неосознанно рукою прикрыла очи. Вмиг всколыхнулось всё вокруг, взрываясь новым приступом неприкрытого внимания. Торопливо обступили меня остальные, еще несколько человек, и стали что-то говорить, без смущения пялиться, тыкать пальцами. Поморщилась я. Попытка встать. Холодно, ужасно холодно – даже знобит. Мокрая? Я мокрая? Осмотреть себя и ужаснуться – в какой-то серой рубахе (растрепанной на груди) на голое тело до самых пят, босая. Дернулась в сторону стремительно я, испуганно поджав под себя ноги и обхватив колени руками, пустить ошарашенный взгляд около. Ёжусь, сжимаюсь, как паршивый пес в углу, всё еще не решаясь начать прорываться сквозь плотное кольцо зрителей.
Внезапно громкий, резвый крик – и тотчас все, как по команде, расступились, разошлись в разные стороны, давая дорогу кому-то важному. Молодой мужчина, лет так тридцать (с лишним) на вид, темноволосый, гладковыбритый, присел рядом: с уверенностью знатока, дотронулся до моего лба, щек, осмотрел глаза, полость рта (не сопротивляюсь, даже подчиняюсь - жадно следя за каждым его действием, чтоб если что, тут же дать отпор и сыграть на неожиданности, наконец-то давая дёру). Поправил ворот на груди, учтиво пряча от пытливых взглядов зевак мою наготу.
Полуоборот и что-то спрашивает у собравшихся, но… на непонятном мне языке, наречии, – бойко отвечают те (каждый норовит что-то выдать, вставить свое, а потому тотчас всё это перерастает в балаган, больше напоминающий какофоническую прелюдию ада, нежели речь разумных существ). Поморщилась я, поежилась от жуткого, сводящего с ума гула, хотелось немедля закрыть уши ладонями и вытолкнуть из себя этот отвратительный звук, но сдержалась, стерпела под давлением страха сотворить нечто лишнее. Испуганный, полный мольбы о спасении и помиловании, взгляд на «знатока». Еще секунды и, прожевав какие-то мысли, тот резко махнул в их сторону рукою – отчего все покорно замолчали. Взор перевел на меня.
- Haben Sie mich verstanden? [1]
Обмерла я, пришпиленная прозрением. Боюсь даже вздрогнуть ненароком, лишь бы не подать никакой знак, который могли бы растолковать неверно. Немцы? Передо мной… немцы? Но как? Откуда? Не мог же,… пока мы ехали, свершиться переворот в области, в стране, и отобрали бы у нас земли? Или… каким-то чудом я оказаться в Германии?
- Może masz Polakiem?[2] Ar Lietuvos?[3] – отозвался кто-то из толпы (мужской, осиплый, взволнованный голос).
Тягучие секунды, мгновения выжидания «Доктора» – и смиряется с поражением, закивал вдруг головой, а затем обреченно повесил оную на плечах, утопая в тугих мыслях. Внезапно взор заметался по сторонам, а следом - резко мне в глаза. И снова странная, тихая, добрая речь, но, видимо, подумав, что я могу быть глухой, при этом уже активно жестикулируя (доходчиво объясняя на пальцах). И, браво - смысл я уловила буквально сразу: хочет меня увести куда-то и там помочь (странное слово "Хайм"). Еще один миг "за и против" в моей голове – и неуверенно, обреченно киваю, обличая свое понимание: что угодно, лишь бы скорее убраться отсюда.
...
Снял с себя серый, длинный, до самых пят, плащ и накинул мне на плечи, завернув в него, словно в одеяло, заботливо обнял, прижал к себе и повел на выход. Тепло, покой и странную беспечность излучал сей Доктор, отчего рядом с ним напряжение во всём моем теле стало спадать, а лихорадочное дребезжание мыслей превратилось в покорную череду измышлений.

Высокие кирпичные, шершавые ступеньки, местами поросшие травой, – и вот уже коснулась я ступнями гладкой (нагретой солнцем) поверхности брусчатки. Взволнованно осматриваюсь по сторонам: ничего и никого знакомого. А, уж тем более, от Ярцева никакого следа – ни его самого, ни его автомобиля. Вообще, никакого автомобиля – вместо этого рядом у входа стоял воз, телега, с запряженной лошадью, а дальше, и вовсе, прямиком через мост какой-то всадник пересекал реку по дамбе.
(страх вмиг сковал меня всю изнутри, разливаясь холодной, вязкой жидкостью по жилам)
Вокруг всё было каким-то странным, и, если вглядеться, то поражала каждая деталь. Люди сновали туда-сюда, удрученные и занятые своими делами, и были они совсем не такими, какими я привыкла их видеть у нас в городе, или на той же бедной периферии. И хоть выглядели нищими, но нет, они не были ни алкоголиками, ни тунеядцами-нищебродами. Трудяги. Каждый был занят своим делом, и исполнял его с трепетом и излишним усердием (хотя, судя по выражением лиц, не с особой радостью – банальная нужда, которой перечить никак не смели). Вот мужчина, лет сорока, а может и больше (сложно определить), таскал серые мешки с того самого строения, из которого мы только что выбрались, на рядом стоящую повозку. Чуть выше по улице находился небольшой, серый, с покривившейся, прогнившей соломенной крышей, дом, у крыльца которого и сидела женщина, что скребла изнутри какую-то деревянную посудину (кадку, что ли?). Напротив, с другой стороны, у моста, как раз перекрывая ход нервному всаднику, маленький мальчик, лет пяти-шести на вид, гнал гусей через плотину в сторону поселка (или города, не знаю, что это). Поежилась я от этих странных ощущений, необычных впечатлений. Помню, у бабки нашей в деревне нечто подобное видела, но и то – машинам там явно было место. Те же мешки с картошкой, свеклой, капустой, прочими овощами, зерном, или солому – чаще всего грузили в большой грузовик. Не говоря уже о тракторах, что, нет-нет, да спешили помочь трудолюбивому земледельцу. А здесь? Нищета откатила сию цивилизацию едва ли не на век назад? Да и на улицах, как будто, еще чего-то элементарного не хватало (кроме авто), но чего? И это уже не говоря об одежде обитателей сего селения (даже этот мой «Доктор»). Поголовно один тон: от темно-коричневого, через черный до серого. Не отличались и особой чистоплотностью местные: у мужчин на лицах, пропитанная временем, "рабочая" грязь, волосы промасленны и свисают сбитыми сосульками, небриты они и неухожены; неопрятно выглядят и женщины. Заурядная, "праведная" бедность? Или, черт ее дери, историческая реконструкция[4] среднего века? Но разве делают организаторы всё столь доподлинно, вплетая даже отсутствие элементарной гигиены? Или, все же, сознательный отказ от благ общества? Закрытый дауншифтинг? Хотя, не думаю, что до такого уровня стоит искоренять достояния развития общества. Ведь это - прямой путь к болезням, случись эпидемия - и выкосит всех под ноль. Или это… словно из фильмов-ужасов, эдакой «поворот не туда»? И Ярцева давно растерзали, а меня ведут на съедение каннибалам или в жены жуткому одинокому уроду? Тьфу, б***ь, чего только не придумается в больной голове! Ведь разве сие возможно? По крайней мере, в нашей, такой небольшой и такой лакомой на поиски кладов, области? По-моему, наш край исколесили вдоль и поперек, изучили досконально (причем, не так историки, как недобросовестные, но алчные, охотники за сокровищами), так что упустить столь чудное селение уж никак не смогли бы – и интернет взорвали бы находкой. А там и привычные СМИ. А если, тупо, за границей, то не думаю, что Германия, Польша или Литва могли допустить столь жуткую погрешность. Тогда, что происходит, и где я? И где Ярцев? Жив ли? Ведь мы - хоть и враги нынче, но в таком болоте… вполне, ради спасения, я готова заключить мир. Доберемся домой – а там и драку зачинать можно заново.

Еще немного – и оказались уже в самом центре селения. Удивительно, но до сих пор ни одной машины (жуткое "гетто").
Все больше ставка на эту злополучную реконструкцию. Ведь даже уже встретили чудно, под старину, убранных «вельмож». Один даже с эмблемой крестоносца на плаще, с мечом за поясом и верхом на коне. Бесспорно, завораживающее зрелище, однако,… если мне не изменяет память, по телевизору, нет-нет, да встречались островки «обыденности» на таких «ярмарках»: биотуалеты, палатки с шашлыками и шавермой, кофе и прочие блага современного общества. А здесь - нет: до последнего писка, скоты, не сотворили ничего подобного. Потому и не решаюсь до сих пор завести тему, упрашивая воспользоваться телефоном - дозвониться хоть к кому-то знакомому. Да хоть к тому же Ярцеву (ведь только его номер знаю на память), но будет уже что-то.
(невольно поморщилась от страха и жути, нервно сглотнула слюну)
Свернуть на небольшую улочку, а затем, и вовсе, смело направиться в сторону какой-то церкви, кирхи. Черт, это же они здесь - все католики? Надо вспомнить, как там креститься. Если не ошибаюсь, «навыворот» по сравнению с православными. Етить-колотить, будто я помню, как православные крестятся! Последний раз я была в церкви… тьму-тьмущую лет назад, на Пасху, вроде даже, еще с бабкой нашей. Помню, Аня тогда уже в школу ходила, а вот я – еще нет, дома на шее у нерадивых родителей сидела (ну, или около того, шатаясь по двору и соседнему лесу).
Напряжение нарастало с каждым шагом – однако повезло: свернули раньше болезненного, отчего демоны мои теперь могут спать спокойно.
Небольшой коридор, а затем вышли в просторную залу. Часть кроватей (койки, ведь, судя по всему, это был госпиталь) стояли вряд, образовывая громадный длинный настил на нескольких пациентов, а остальные – отдельно, около колон или вдоль стен, или по углам. Практически, в центре – деревянный темный стол, за которым сидела молодая женщина, девушка (того же примерно возраста, что и «Доктор»), что-то толкла в маленькой глиняной миске. Забавный чепчик темно-серого цвета был на ней. Да и одежда, как и у Врача, - опрятная (все так же бедная, невзрачная, но чистая и свежая). Испуганный, с колким интересом взгляд на меня, нахмурилась.
- Прошу, садитесь, - ткнул рукой Доктор на одну из коек, что была дальше ото всех, но, что еще лучше, рядом с окном (это так, на всякий случай, если ночью я, все же, решусь бежать). И снова этот пугающий немецкий, но хоть элементарное – да я уже узнавала, различала, а посему впредь не столь сильно впадала в панику. Покорно следую указу. Сколоченная из досок кровать, твердая в меру: поверх, если не обманывают ощущения, солома, обмотанная льняным полотном и веревками, и сверху – еще одна серая простыня. Чистая, свежая, хоть и не глаженная.
Киваю головой в знак благодарности.
Странное чувство дежавю: я вторю своему верному учителю подобного жуткого поведения, Ани. И сейчас… будто в шкуре ее, где то ли они – сумасшедшие (мир, вокруг меня), то ли… я.
Украдкой, с опаской взгляд (на косящуюся все это время на меня девушку за столом) и снова на Доктора. Выжидаю, что дальше. Присел рядом, неспешно стал осматривать мои руки, ноги – невольно айкнула от прикосновения. Только теперь заметила на себе ссадины. Вдруг встала недоверчивая особа и, мотая на ходу бинты (тряпичные светло-серые повязки), приблизилась к нам; изучающий взор на места, которые ощупывал мужчина.
- Что случилось?
Коротко, быстро метнул тот на нее взгляд и пробормотал нечто подобное:
- Да вот, упала в реку. Вовремя заметили рабочие с мельницы, успели спасти. Принесешь ей сухую одежду, а мне - воду, мазь и тряпки?
Нервно дернулась я чуть в сторону, вырывая ногу из его рук.
Удивленно, резво уставились мне в глаза.
- Что-то не так?
- Мне бы в город, в больницу, - охальное коверканье чужого языка (но, вроде, поняли).
Хмыкнул вдруг, а затем и вовсе странно усмехнулся Доктор. Девушка лишь удивленно округлила очи.
- Вы и так уже здесь. В Цинтене.
- Германия?
Удивленно переглянулись оба. И снова взор на меня.
Немного помолчав, отозвался мужчина:
- Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum.
Хотя… все равно ничего толкового мне это не дало.
- Вы ничего не помните? – удивилась «Помощница».
Не знаю даже, что и сказать, и что теперь из себя строить. Уж лучше я бы молчала и дальше. Но, поздно. Поздно теперь отступать, когда бой уже начат...
- Совсем мало.
- А имя? – удивился Врач.
Взволнованно перевести на него очи и вновь замереть в рассуждениях.
Минута для храбрости – и выстреливаю:
- Не помню.
Закивал (неожиданно) головой, соглашаясь.
- Тогда,… - немного помедлил, - будете Анной.
- Анной? – похолодело всё внутри от таких жалящих совпадений.
- Да, в честь Святой Анны. Наш приют находится рядом с Кирхой Святой Анны.
- Ладно. Я сейчас буду, - бойкий разворот и торопливо пошагала от нас девушка (невольно провела ее взглядом).
Вдруг встает, несколько шагов в сторону Доктор, а затем живо возвращается обратно, принеся с собой пару темно-коричневых покрывал, тут же кладет их рядом.
- Смените одежду – и набросьте это, - тычет пальцем. - Беата обработает раны. А мне нужно к другим пациентам, - и снова жестикуляция. - Хорошо? – пристальный взгляд в глаза.
Несмело, покорно киваю.
Коротко склонил на миг голову, в немых рассуждениях, изучая мое лицо, а затем, все же, разворот – и стремительно пошагал восвояси.
Не долго пришлось ждать Помощницу: спустя несколько волнительных минут, как и обещала, вернулась обратно. Милая улыбка, несмелое касание моего плеча (последовала я взором за ее движением): сжала на мгновение мою рубаху.
- Мокрая еще. Давайте помогу, - махает рукой, подначивая встать – поддаюсь. – Снимайте, - вдруг шепчет, стягивая плащ, а затем и вовсе, слегка присев, ныряет под низ сорочки, желая содрать оную с меня через голову.
- Стойте! – живо отдергиваю ее обратно. Глаза в глаза. – Прямо здесь? – растерянный взгляд около. И пусть никто еще (или уже) не пялился из мужчин-пациентов на меня, однако стало жутко от мысли, что останусь при всех полностью голая (это даже не касаясь темы, почему я в этой рубахе, и где вся моя одежда, в том числе белье).
- А что-то не так?
- А они? – обвожу взмолившимся взглядом около.
Засмеялась девушка в момент, хоть и добро так, понимающе.
Бойко хватает меня за плечи, заставляя проделать стремительный разворот (лицом к стене, к себе и остальным спиною), – и тотчас нагло, ходко сдирает с меня одежину (мигом прикрылась я руками). Еще секунда – и набросила сверху на меня свежую, сухую рубаху, ... спешно подчиняюсь и натягиваю, надеваю ее.
Кротко опуститься на кровать, с опаской взор на Помощницу. Уверенное движение Беаты - и влёт укутала та меня в покрывала, словно ребенка. Присела у ног, подняла полы одежины, да принялась осматривать колени.
- А там? – вдруг кивнула на меня, в область живота. Видно было, как засмущалась девушка, зардела, глаза погрустнели и залились неким скрытым страхом. – Там болит? Может, пусть осмотрит доктор?
- Н-нет, не надо, - лихорадочно замотала я головой, даже не прислушиваясь к ощущениям. - Все хорошо.
Покорно закивала Помощница головой, смиренно опустив очи. Затем - шумный вздох, а после - добрая, украдкой, улыбка. Обработать мне локти, пальцы на руках, и даже лицо.
И вновь внезапно глаза в глаза. Но только пристально так, задумчиво, отчего я тотчас обмерла в страхе, словно воровка, предчувствуя, что вот-вот разоблачат меня.
- Если ты – полячка, - немного помедлив, - то лучше смолчи. Сейчас не лучшее время для таких откровений.
Обмерла я, пришпиленная услышанным.
- Поспи, - любезно продолжила. – И станет легче. Может, что полезное вспомнишь.

Неспешный разворот и пошагала прочь, печально повесив на плечах голову.

Тягучие мгновения, колкие минуты – и под давлением, нет-нет, да (всё же) косых взглядов скучающих пациентов, живо забралась я полностью на кровать, разворот - лицом к стене, поджать под себя ноги – и замереть, прокручивая в голове всё то, что довелось только что пережить… и что осталось в моей памяти о прошлом. Ярцев-Ярцев, никогда в жизни не думала, что буду так сильно хотеть тебя увидеть. Может, ты - и моральный урод, но… сам истязал, да другим в обиду не давал. Не бросил бы и сейчас, неверное…

***
В какой-то момент, я просто стала надеяться, что всё это - жуткий сон, где ощущения на грани реальности. Давно такого не было. Давно… И, тем не менее, сейчас я проснусь, может даже, вся в слезах, пробитая до дрожи – но облегченно выдохну. Сумасброд закончится – и я снова окажусь если не дома, то, как минимум, в машине с этим тираном Ярцевым. Или в больнице, черт дери их. Настоящей, а не этой жуткой, где запахи больше напоминают хлев, а не пропитанную спиртом и жуткими медикаментами, клинику.

… но нет. Открыв глаза, мой взгляд уткнулся в серую, дряблую стену. И, можно было бы
свернуть, оправдать всё это отсутствием ремонта "вот уже как двадцать лет" в том или ином отделении заурядной больницы, однако… отчетливый запах сена, странных трав вновь вернул в мое сознание лица моих новых знакомых: Доктора и его Помощницы, Беаты. Не подвело и звучание: нет ни привычного гудения техники, люминесцентной лампы или пиканья кардиомониторов (как в кино). Ничего… что б сулило мне возвращение в «цивилизацию». Стремительный разворот – взгляд около. И снова пациенты, подобные мне: правда, кое-кто настолько перебинтованный, что, скорее всего, действительно ранен, а не изображал сие или слегка травмирован, как я. Кто-то дремал, кто-то разговаривал между собой, а кто-то смиренно ел, сёрбал из коричневой неглубокой миски какую-то похлебку.
Страх вновь стал возрождаться в недрах моей души и проступать мурашками по телу: а что… если вокруг - не притворство? Что, если вокруг - всё реально? И, какой бы подноготной у сей изоляции не было, и насколько добрыми и бескорыстными не были люди здесь, как выбраться отсюда, убраться долой? Как прорваться к Калининграду, домой, при этом в тайне сохранить свое происхождение и всё то, я что помню и знаю? Поляков не любят. Хм, удивительно, как по мне, это - одна из самых мирных и добродушных стран в Европе (хотя, может, я "не в тренде"?) А так как всех нас ровняют с ними: русских, украинцев и белорусов,- славяне, то значит, и я - враг? Но если да, то почему тогда Помощнице всё равно? И как много таких… лояльных? А Врач? Ему можно доверять, или он – такой же пленник политики, как и остальные?
- Проснулась? – послышался тонкий, нежный женский голос где-то сбоку от меня. Невольно вздрогнула я, тотчас перевела взгляд - Беата. Несмело улыбаюсь.
И опять этот немецкий язык, натянутой струной звучит прямиком из моей нерадивой, в плане лингвистики, памяти.
- Да.
- Голодна? – еще шаг ближе и замерла рядом, скользя изучающим взором по телу (машинально сжимаюсь я от такого внимания). Продолжила та: – Болит где?
- А? Н-нет, - качаю головой. Но, движение ближе, присаживается около кровати девушка, мигом дотрагивается рукой сначала к моему лбу, затем - к щекам. Испуганно шепчет: – У тебя жар!
Невольно пожимаю плечами – и только сейчас осознаю, что дрожу, непроизвольно натягиваю на себя покрывала все сильнее. Криво улыбаюсь, прожевываю страх.
Растерянное молчание.
- Сейчас принесу Absud[5] , жди, - шепнула Помощница.

***
Мало что помню из последующего. Пришла в себя, судя за сумерками за окном и оживленностью в помещении, только к вечеру.
Скользящий взгляд около. Попытка совладать с собой, вспомнить, где я и в каком странном абсурде ныне обитаю. Поежилась. Ничего и никого знакомого вокруг. Казалось, будто я - маленький ребенок, потерявшийся в громадном мире, где нет ни единой живой души, кто мог бы помочь, поддержать, успокоить. Никого родного, к кому можно было бы прижаться... Раньше я, как-то, это не осознавала, ведь даже после Ани у меня оставался Ярцев, а после Миши... должен был быть Гоша. Но сейчас - в этой глуши, в жути всего непонятного и непривычного, страх заживо сдирал кожу, оголяя душу перед черствым, беспощадным прозрением.
- Анна? Проснулась? - послышалось где-то около меня, а затем шуршание, неторопливое движение - и склонилась надо мной Беата. Нежная, теплая улыбка... Странная девушка, эта Помощница, своей заразительной добротой она порождала во мне ответные чувства, и в ее присутствии на душе становилось, к удивлению, так тихо, спокойно и, действительно, уютно. Но какой шанс, что это - не притворство с ее стороны? Что нет тайного смысла, и она не ищет какой-то своей, определенной выгоды, корысти? Хотя... что с меня сейчас взять? Даже одежды не осталось. На органы пустить? Чушь собачья. По-моему, если весь этот их "древний" мир - не фарс, то они явно безумно далеки от этой великой идеи и несусветной жути. И, тем не менее, страшно ей, им доверять,
но и... без этого, что тогда мне остается?

***
Жуткие были последующие дни. Помню урывками, смутно. В основном только замученное, уставшее лицо Беаты. Казалось, она не отходила от меня ни на миг: то поила какими-то отварами, то растирала странной, мерзко пахнущей, мазью, то делала компрессы чем-то холодным и до одури раздражающим, однако... спустя мгновения сразу становилось легче…

Волей Божьей (как утверждала девушка) и дюжим усердием (мое мнение) Беаты, наступил, наконец-то, день, когда я открыла веки и сполна, без пелены, без боли и мути в очах и теле,… ощутила окружающий мир. Впервые полноценно поесть… и попытаться встать на ноги.

Сдружилась, невольно сблизилась я с этой Помощницей, веря (пусть и глупо, недальновидно) ей… как себе. И хоть не впустила ее в свою душу, не раскрыла ей все свои карты, и даже толком не выспросила, где мы конкретно находимся, и что вокруг происходит, ее советам я следовала как неоспоримым канонам. Более того, она сама уже догадалась, что я не особо в ладах с языком, потому кроме объяснений и доходчивых фраз, по тихим, спокойным вечерам стала та мне помогать познавать сие странное наречие и язык в целом.
Вырваться отсюда, сбежать… без явной чьей-то помощи я не только не осмеливалась, но и не надеялась, не собиралась. Ведь сия затея глупая – и невероятно страшная, учитывая… что кроме этих двух (Беаты и Врача, Хельмута), мало кто выказывал ко мне симпатию (не знаю почему, то ли видя во мне неприятеля, то ли угрозу, то ли еще за что-то порицая). Даже та же Адель, тучная повариха с кухни (где я теперь помогаю ей, зарабатывая себе кусок хлеба и похлебку), и та… нет-нет, да кидала на меня презрительные взгляды, гаркала и обзывала, если я делала что-то не так. А как? Учитывая, что это не у плиты стоять макароны варить, или тот же фарш через мясорубку пропускать. Окститесь, никаких благ нашей цивилизации.

***
- Не понимаю я, как вы так живете! - не сдержалась я и рявкнула, бросив обратно в таз с водой не достиранные бинты.
- Как? – удивилась Беата и подошла ближе, взгляд мне на руки (туда, куда и я уткнулась сейчас взором – на мозоли).
- Да как? – тяжело вздыхаю, очи повела около, подбираю безопасные слова. – Вот так, стирка вручную, без дополнительных средств. Спасибо, что хоть повязки кипятите. Но… обеззараживание воды серебром? – обмерла я разведя ладони в стороны, и снова по лезвии ножа рассуждения. – Черт дери, неужели… ?
- Анна! – взволнованно вскрикнула, перебивая меня, Помощница (как обычно это бывает), когда я ругаюсь (да уж, та еще нелепая шуточная привычка со времен универа).
- Извини, но… Беата, разве никто из ваших… местных не путешествует? Разве… да тем же лекарским делом, опытом, вы что, не обмениваетесь? Как же лекарства, хирургические инструменты и прочие гениальные изобретения? И, вообще, мир, в котором вы живете, - сумасшествие!
- Ты о чем сейчас? – обомлела девушка, выпучив глаза.
Поддаюсь, всматриваюсь ей в очи.
- Ну, элементарная гигиена! Туалеты! У вас люди выливают, вываливают всё это, прям, на улицу!
Удивленно вытянулось ее лицо.
- Вообще-то, говорят, наш край в плане гигиены самый продвинутый. У нас даже замки построены с учетом отдельных туалетов, в то время как в остальных, они это делают, якобы, прямиком из окон! И медицина у нас на уровне. Хельмут обучался у самого Пфальцпайнта! Да и не каждое комтурство может похвастаться лекарем, который проводит операции. А ты говоришь, что мы – отсталые, что окружающий мир - сумасшествие. Наш Орден всегда славился отличными мастерами своего дела, способными не только безопасно извлечь стрелу, но и зашить вспоротое брюхо. К нашему Хельмуту даже из Польского Королевства тайком приезжают, выдавая себя за местных, лишь бы он помог.
- Или ты, - машинально добавляю я, зная, не понаслышке, ее чудотворное мастерство Знахарки. А в голове жуткие слова, мысли крутятся, бесятся, поражая своим смыслом. – Орден, стрелы, Польское Королевство? Вы каким годом живете? Или вы реально верите в то, что здесь происходит? – обмерла я, болезненно прикусив язык, понимая что сболтнула лишнего.
- В смысле, каким годом? – оторопела Беата.
- Как далеко мы от Берлина, или какая у вас столица? – не унимаюсь я, игнорирую, желая убежать от идиотски излишнего откровения.
- Столица? Резиденция великого магистра в Мариенбурге, - ошарашено, едва слышно шепчет.

Черт, обмерла я, потирая пальцами века.
Взмолившийся взгляд на подругу. Нельзя отступать.
- А карты, что-нибудь есть у вас?
Несмело пожала та плечами.
- Й-я не знаю. Может у Хельмута в книгах есть что?
- О, книги! – словно прозрела я. – Можешь их показать?
- У него надо спросить. Никто не смеет их трогать без его ведома. Уж слишком они дороги для него.
Закивала я в понимании головой. Победно улыбаюсь.
А та с испугом пялиться на меня, боится дышать.
- А ты умеешь читать? – от удивления дрогнул ее голос (коротко, тихо, шепотом, да так, чтоб никто лишний не уловил).
Обомлела я, уличенная. Вмиг побежали мурашки по телу.
И что теперь ответить?
- Немного.
Удивленно вздернула та бровями, скривилась.
- Ладно, если хочешь, вечером обычно наш Доктор садится у себя в кабинете и начинает читать. Принесем пару свеч, у Адель попросим, подмаслимся, а там попробуем выспросить про эти твои карты. Только не говори больше никому того, что мне тут наворотила, - немного помолчав, добавила. – Пожалуйста. У нас и так… многое считается вольнодумием и едва ли не на грани колдовства и ереси…
- Ереси? – в ужасе переспросила я.
- Да. А ты еще такие… пылкие речи ведешь. Братья-рыцари и полубратья хоть и добрые, заботливые, однако,… прежде всего, - посланники Церкви, а уж потом - лекари и воины.

***
- Карты? – округлил от шока очи Хельмут. Взгляд то на смелую Беату, то на меня. - Зачем они вам?
- Анна хотела бы посмотреть на них, может,… какое название вспомнит, а там и то, откуда она.
- Название? – резвый полноценный разворот, пристальный взгляд ей в лицо. – А она умеет читать? Анна?
- Нет, но, а Вы могли бы…
- Самую малость, - перебиваю ее, обличая себя осознано. Не особо мне нравится врать этим двоим, но уж с таким точно попадусь, и тогда уже на доверие этого мужчины вряд ли мне можно будет рассчитывать.
С укором, колкий взгляд Беаты на меня – не обращаю внимания.
Проморгался наш Доктор, немного помедлил, но встал. Шаги к стеллажам и достал оттуда полуразвалившуюся книгу (листы-вставки, или так, выдранное, но всё это разбивало сей фолиант до кипы неуклюже громадного размера).
Положил на стол и стал аккуратно, нежно листая страницы, искать необходимое. Еще немного – и моему взору явилось нечто непонятное, вручную рисованное мракобесие. Размером примерно в два альбомных листа, эта «карта» сворачивалась несколько раз, чтобы в итоге поместиться в книгу. В местах стыка все было затаскано, затерто до неузнаваемости, а в остальных местах – нелегко было прочитать слова (хоть и подчерк был идеален).
- Латынь? – не выдерживаю и выстреливаю взглядом на, утопающего в интересе, жадно следящего за моей реакцией, Врача.
Вздернул бровями.
- Местами.
- Ну, а где Берлин, Варшава, Вильнюс, Лондон, Париж? Рим, в конце концов? Хотя вот, - тычу пальцем по карте. – По форме вижу Италию и Великобританию. А мы где? – отчаянный взгляд на Хельмута.
Немного помедлил, но поддается. Взор уткнул в бумагу.
- Вот, вот здесь. Правление Ордена, комтурство[6] Бальги, каммерамт[7] Цинтен.
- Бальги? – удивленно переспросила я и рассмеялась. – Ордена? Вы о чем это? Когда всё это могло произойти? Неужели за считанные дни весь мир перевернулся? Но, а Бальга, что там от нее же осталось? Одни руины.
- Побойся Бога, Анна! – гневно воскликнул Хельмут и тут же потянул книгу на себя, схватил в руки и стал учтиво заправлять карту обратно. Метание взглядов то на меня, то на свои ловкие руки. – Не смейте говорить таких больше вещей, никогда!
- По-вашему, какой сейчас год? – не унимаюсь, рублю до конца (нет у меня больше сил жить в этом сумасброде, я хочу понять где я и кто я).
Обомлел молодой человек, немного помедлил, но все же ответил:
- 1453 год от Рождества Христова.
- Что? – невольно подалась немного назад, шаги наощупь. Смеюсь над этой юродивостью или слепым невежеством. – Да как вы можете так говорить? – развожу руками. – Сейчас же…
(силой заставляю себя заткнуться, видя на их лицах неподдельный ужас)
Обмерли все мы так, взволнованно метая взгляды друг на друга.

Первой решилась на действия Беата. Живо кидается ко мне, хватает за руку и уводит.
- Простите, Господин. Эта дурочка помогала мне перебирать кое-какие ягоды. И видимо, все же, не послушалась и наелась. Простите…

…
Едва замерли вы в темном коридоре, оставшись наедине, как тихое, горькое шипение мне на ухо:
- Ты ополоумела, что ли? Хочешь, чтобы тебя совсем стороной все обходили? И так все косятся, не зная, кто ты, что ты, и почему в реке оказалась, и… как после всего сама по себе ожила. Одна защита – это Хельмут, а ты и того пугаешь и в сомнения вводишь. Думай головой, - ткнула рукой мне в висок, отчего я невольно пошатнулась. – Если какой дурак все это, не дай Бог, услышал, то уже завтра придут за тобой, обвинят в ереси, и на дыбе растянут. Ты этого хочешь? Но ведь ответил уже, показал всё. Чего полезла со странными речами? Я же просила. И про образованность бы смолчала. В наших краях – это не дело даже для большинства мужчин, а не то, что… женщин. Наша участь – сидеть молча и выполнять всё, что велят мудрые умы, а не пререкаться и не искать истинны. ... уж тем более заглядываться, как живут другие в соседних государствах. Наш наставник – Церковь, Орден, а не… слухи и домыслы.
- Это – не домыслы.
- Я думаю, если бы здесь было так плохо, к нам вельможи со всей Европы не ездили бы, а там лечились. Верно?
- Ну, не может быть 1453 год, понимаешь? – с мольбой, уставилась ей в глаза.
Скривилась та враз, закачала головой в негодовании.
- Видимо, жар тогда тебе сильно разум попортил. Теперь сама не знаешь, что несёшь, - тяжелый вздох. На мгновение опустить очи, а затем резко мне в глаза. – Но пойми, ныне это – твой дом, а потому покорись его правилам и виденью мира, по крайней мере, пока не найдешь способ вернуться обратно.

***
Это были жуткие дни, недели… прозрения. Мне удалось, да еще и не раз, тайно пробраться в «кабинет» Хельмута. Его тревожить с этим, терзающим душу мою, вопросом я больше не рисковала. А ответы, как мне казалось, были рядом. Потому выбор был тут невелик, пусть даже… и неприятен.
Пока была шумиха в госпитале, и пока Адель не видела, что я не пашу за троих (ох, как она меня ненавидела! Всю черную работу – исключительно мне, да побольше, ПОБОЛЬШЕ!).
И вот я снова кручу-верчу в своих руках карту.
Берлин, Лондон…
… Мариенбург этот их с их магистром, и даже Кёнигсберг, но где конкретно мы? И как далеко отсюда? Пешком идти примерно от Бальги на северо-восток? А там выбраться к цивилизации и на попутку?
Остается лишь подгадать момент. Мерзкое гетто. Одно только жаль, что Беату с собой не забрать, и не открыть ей на глаза на истинную правду. На мир, который КОЛОСАЛЬНО отличается от этой «исторической прорехи».

И я бы давно уже дала дёру, поди… не первый мой побег, однако… пугали не на шутку часовые, караульные, и вообще, казалось, вездесущий сей странный, застрявший в прошлом, ополоумевший народ.


.........
[1] – Haben Sie mich verstanden? - с нем. Вы меня понимаете?
[2] – Może masz Polakiem? - с польского: Может быть, ты полячка?
[3] – Ar Lietuvos? - с литовского: Или литовка?
[4] – Историческая реконструкция — воссоздание материальной и духовной культуры той или иной исторической эпохи и региона с использованием археологических, изобразительных и письменных источников. (Википедия)
[5] – Absud - с нем. – отвар.
[6] – Комтурство (командорство) или коменда — минимальная административная единица в составе рыцарского ордена. Обычно употребляется по отношению к Ордену Святого Иоанна Иерусалимского (где впервые были введены комтурства) или к Немецкому (Тевтонскому) ордену. К 1300 году в Тевтонском ордене насчитывалось около 300 комтурств, расположенных по всей Европе, от Сицилии до Прибалтики. Как правило, комтурство состояло из одного замка и непосредственно прилегающих к нему территорий. Во главе каждого комтурства стоял комтур. Самые маленькие и бедные комтурства могли выставить лишь по десятку вооружённых воинов, наиболее крупные и влиятельные — более тысячи. Комтурства объединялись в баллеи(провинции). (Википедия)
[7] – Каммерамт – малая административная единица орденского государства; по сути - город с округом.

...

Dexo: 15.10.16 04:38

 » Глава 5. Кирха Св. Георгия. Фридланд

***
Это был шанс. Причем идеальный. Чудо. И, хоть негоже радоваться чужому горю, однако, сложно назвать иначе. Вернее то, что всё это коснулось и нашего приюта. Пришла весть, что на многолетней стройке во Фридланде, произошло жуткое обрушение. Несколько человек погибло, много раненных. Со всем не справляется их Врач, а потому просит помощи у Хельмута, известного во всей округе не только своей прилежностью и старательностью, но и острым умом, талантом решать даже безнадежные случаи.
«Знахарка», как ее часто здесь называют, моя Беата остается в Цинтене на это время за старшую, а меня наш Доктор любезно берет в помощницы. И пусть я клятвенно обещала своей нынешней подруге не впадать в безумство с этими своими навязчивыми идеями о «невероятных скрытых возможностях» нынешнего мира, тайно плету жуткий план. Как только выпадет тому возможность, я сбегу, хоть куда – надо прорываться если не в покоренный Калининград, то в сторону Москвы, Питера, на крайний случай, задержаться в Белоруссии, но подальше от всего этого чужого. Ну, а если, все же Хельмут и Беата правы – и на сто верст вокруг только пешие пробежки да кони, то... тихо, мирно, незаметно опять вернусь в сей жуткий оплот, просто разведав окружающую обстановку. Не знаю, где именно этот Фридланд размещен, но надеюсь подальше отсюда… и путь будет далек.

***
Выйти с первыми лучами солнца… и до самых сумерек, по брусчатке из одного селения в другое. И… никакой надежды, никакой зацепки на их прозрение и мое облегчение. Жутко становилось, дурно и пугающе. Только теперь я сообразила, что было не так во всем окружающем: и это даже не всадники, возы и кареты вместо автомобилей. Нигде не видно было электрических столбов, линий электропередач (вдоль дорог и даже в полях, за городом). Будь это поселок какой, или город – везде фонари, факелы, свечи.
Словно, апокалипсис какой случился. Вот только… стерев цивилизацию, разве мог так умело замести следы, что ни единого намека на Великое «прошлое»? Всё больше их слова походят на правду, нежели мои догадки, верования.
Но как? Как может быть на дворе 1453 год? Мать его за ногу, КАК?
Ладно, в реку упала. Ладно, голая в рубахе, но ГОД, как ГОД мог так поменяться?
Провалиться во времени? Чушь собачья. Идиотизм полный. Не может такого быть. Ну, ПРОСТО НЕ МОЖЕТ ТАКОГО БЫТЬ.

Всё пытаюсь выудить достоверно, чем конкретно закончились мои воспоминания о Ярцеве. Уже даже вспомнила, что Гоша мне звонил, как Миша отобрал телефон у меня, как вышвырнул за окно, как я кинулась его спасать. Видимо, тогда и провалилась я в воду. Точно, река! Во многих фантастических фильмах именно реки проводили героев из одного времени в другое. Путь только вернусь, сразу направлюсь туда, где меня выловили. Черт, и как не дошло до меня раньше осмотреть ту местность? Чёкнутая…

И так я боролась со своими мыслями, пока мы шагали с Хельмутом, таща на плечах свои «узелки»: пару кусков хлеба (из выкроенного у Адель добра), несколько непонятных пучков травы (что всучила Беата), небольшое количество цилиндрической формы керамических пузырьков с настойками и мазями (что настоятельно потребовал взять с собой Доктор) и глиняная «фляжка» с водой. Отличный туристический набор, особенно учитывая, что (как признался сам Врач) на нас могут в любой момент напасть разбойники. Никакой защиты, даже попытка взять с собой нож – увенчалась крахом, ошарашенный взгляд ненавистной мне Поварихи приговорил к полному подчинению «воли Божьей» в пути туда и обратно.

***
- Вы смеетесь? – гаркнула я саркастически, совсем ничего не стыдясь, отчего вмиг уставили на меня свои взгляды два «доктора».
- Анна, - поспешно отдернул меня словом Хельмут.
- А что Анна? Время – драгоценный ресурс, не мне Вам об этом говорить. А мы только сюда пару дней добирались. Неужели нельзя было сообщить, что их увезли?
- Я понимаю, - сдержанно пробурчал местный лекарь. – За что и приношу свои извинения. Хоть я гонца и послал, но, судя по всему, он вас так и не успел застать.
«А почта, по ходу, совсем не изменилась...»
Морщусь, шумно вздыхаю.
- Если хотите, конечно, - взгляд старика на (моего) Врача, – то можете осмотреть кого, но… здесь остались лишь легкие случаи. Всех остальных, как я уже говорил, давно отправили в фирмари[8] Бальги. Завтра брат Бенедикт сопроводит туда: повезет провиант телегой, заодно и вас с собой заберет. Все же куда будет проще, да и доберетесь, поди, еще до заката. А пока - располагайтесь, отдохните.
- Отлично, - живо обернулся к нему Хельмут, короткий поклон. – Благодарим за помощь.
Продолжил местный:
- Да и ужин уже давно пора подавать. Не побрезгуйте, гости дорогие, отведайте. Ох, как давно уже я вас хотел повидать, да все никак не мог вырваться! Как там Цинтен? Как полусестра Беата, всё еще при приюте?
Обхватил за плечи своего старого знакомого и, напутствуя, повел к какой-то огромной, тяжелой, деревянной двери. Покорно последовала и я за ними...

***
- Не хотите пройтись, посмотреть на Кирху Святого Георгия? – внезапно отозвался за моей спиной голос Хельмута. Нервно дернулась я, тотчас невольно запутавшись в собственных ногах, и едва не упала через порог. Вовремя ухватилась за лутку. Разворот (переведя взгляд с ночного неба на неожиданно нарисовавшегося собеседника).
- Да, можно.
- Говорят, - продолжил всё тем же завороженным голосом; шаги по ступенькам на улицу; следую за ним. – Ее возводят уже не один десяток лет: всё строят да перестраивают, после пожаров да набегов. Скоро должны были завершить, в очередной раз, правда, уже не из дерева и камня, а кирпича. Там колокольня в несколько этажей! Представляете, Анна?! Не один, не два, а несколько!

…
- Пять этажей, - удивленно прошептала я, изучая взглядом издалека сие дивное, острошпильное, с высокой башней с одной стороны, и длинным помещением опосля, строение готической кладки.
- Вы и считать умете? – с опаской, едва слышно прошептал мой Доктор и вдруг замер рядом, плечом к плечу. Косой, колкий взгляд в его сторону. Стою, молчу, как идиотка. Даже не знаю, что теперь сказать. Не банальное же «до десяти», чтоб его.
Внезапно вздохнул звонко, тяжко, видимо, смирившись с тем, что ответа так и не последует. Шаг вперед, но тотчас задержался на мгновение. Не поворачиваясь ко мне:
- На самом деле, я рад этому. Я не думаю, что просвещенность низших слоев – это грех, или преступление. Отнюдь. Побольше бы таких знаний в массы. Однако… у многих станет другой вопрос: почему и кто на такое решился. И тогда может с легкостью всплыть все то, что Вы так рачительно прячете за молчанием, беспамятством и, временами, юродивостью…
Шаги прочь, а затем и вовсе подошел к Кирхе, перекрестился и потянул на себя дверь.
Поспешно догоняю его, шепчу испуганно вслед:
- А разве это неопасно? Заходить туда?
Разворот на миг, колкий (со странной ухмылкой на устах) взгляд:
- Увы, я - такой же как и Вы. Меня мало что останавливает, если это касается только меня. Вас же я с собой не зову. Sic vita truditur[9] . Кто-то смело входит в чужой кабинет, а кто-то - в обрушившуюся Кирху…
Ошарашенная, прикипела к нему взглядом (следя за поступью). Глубокий вдох – и резво следую за ним.
- Вы знали… и не остановили меня?
Не смотрит даже на меня, взгляд скользит по потолку, продолжаю:
- Но почему? Я знаю и видела, как вы трепетно относитесь к своим книгам.
- Они не мои, - резко перебивает. – Они - общие, достояние всех, кто может их прочесть. Я лишь – их слуга, сторож. И я видел, что Вы цените то, что в них заложено, не меньше моего. Тогда почему смею перечить? Возможно, Вы, - взгляд мне в глаза, отчего я заледенела от неловкости и страха внутри, но отвести очи не осмелилась. – Однажды и мне подарите прозрение. Не знаю, но мне кажется… мы вполне сможем друг другу быть полезны. Разве не так? Я мало кого встречал в своей жизни, кто, будучи далеким от путешествий или ученых степеней, так ловко обращался с картами, не говоря уже про то, что этот человек – женщина. Для меня сие есть чудо, и я хочу знать, что будет дальше.
- А если это - какое-то умопомешательство? Моё сумасбродство?… - ведусь на странную игру слухов.
- Тогда я готов… сойти с ума вместе с Вами, если это принесет в наше общество еще большее просветление, нежели есть уже сейчас. Я видел и слышал не раз, как вы давали странные советы Беате. Как возмущались гигиеной и прочими вещами, что я давно интуитивно не приемлю. Так что я рад единомышленнику, будь это общее помешательство, или общее прозрение.
(немного помолчав, добавил; взгляд переведя вновь вдаль)
Что будет, то будет, время покажет, что Бог нам уготовил – то мы примем достойно и сполна. А пока не стоит терзать всем этим душу, хотя и про осторожность не стоит забывать. Страхи Беаты вполне оправданы. Но, а пока, Анна, взгляните-ка перед собой. Когда еще доведется такое увидеть?
Подчиняюсь, перевожу взгляд вперед, следуя за его взором – и обомлела.
Невероятное зрелище. Сквозь узкие окна внутрь кирхи пробивался голубой, холодный свет безучастной луны, теряясь в необыкновенной красоты и задумки сводчатом (безумно высоком, этажа в два) потолке, разбиваясь там на мелкие сегменты, застревая в четком, геометрическом плетении волн свисающего каменного полотна. О да, это были не банальные гладкие белоснежные арки, что образовывали верхний предел сего здания (пусть и разделяясь на отсеки), а настоящая, сетчатая (с темными ребрами-нитями и в центре каждого пересечения кругами-узлами, подобно звездам на небе), разбитая на несколько куполов, паутина, свисающая над землей тонкой работы кружевами. Достигая стен, свет тут же таял, проигрывая янтарному, теплому, медовому мерцанию свеч, что, в свою очередь, озарял лики Святых на иконах, делая их, практически, живыми. Глаза оных загорались осмысленностью, и, казалось уже, что те вглядываются, всматриваются тебе прямиком в душу, принимая твои беды, как свои собственные, как кто-то безумно близкий, и при этом одаривает своей заботой и пониманием, даже если... заслуживаешь лишь порицание и розги.
Глубокий, шумный вздох - и перевести взор в сторону. Прямиком между двумя рядами лав, до самого алтаря. От потолка и до половины высоты здания на цепи свисала огромная, круглая, кованная люстра, на которой, когда-то, видимо, так же мерцали свечи.
Едва я решилась сделать шаг вперед, как тут же Хельмут вновь заговорил, невольно останавливая меня звуком, делаю разворот.
- Ладно, пора обратно. Стоит хорошо отдохнуть, выспаться, а то до рассвета уже недалеко, а завтра нам предстоит долгий путь, да и по приезду неизвестно, что ждет. Не думал, что всё так повернется: столько пострадавших - и так глупо просаженное время, - шумный вздох, прожевывает эмоции. - Хорошо, что обратно через Цинтен, заодно проведаем свой дом, приют напоследок, Беату... узнаем, что там, как там, как справляется, снадобий побольше наберем, еды, воды, да поедем уже на эту... Бальгу.

- Почему Вы не признаетесь Беате в своих чувствах?
Резко дернулся; ошарашенный, с вызовом уставился на меня.
Продолжаю (не роняя на него взоров - якобы все еще изучаю стены):
- Я же вижу, как Вы на нее смотрите, и как она - на Вас...
Рассердился (заметно) на мою бесцеремонность и бестактность, но, в итоге, сдался:
- Я хоть и не давал обета безбрачия... Да только, - глаза в глаза со мной, - ни к чему хорошему это не приведет. Беата - отличная женщина, и очень ценный помощник, лекарь, однако ее методы многим не по нраву. На грани колдовства, как некие считают. Мою лояльность по отношению к ней и так воспринимают с укором, а тут... вообще, пойдут прямые обвинения, гонение. Скажут, опоила, одурманила. И даже если держать всё в тайне - слухи выход найдут. Не один, так другой увидит. Не третий, так четвертый скажет...
- Но а Вы же... не считаете, что она Вас... опоила?
Рассмеялся вдруг, взгляд около, и снова мне в очи.
- Нет. Но если и так, то... я не против. Находясь даже вдали от нее, всегда чувствую ее тепло, заботу, а потому - уже счастлив.
- Но тогда Вы и на другой не женитесь, детей не заведете.
Опустил глаза, удивленно вздернул бровями. И снова взоры сцепились.
- Знания я и так найду кому передать, а дети... вон сирот сколько, и я люблю их как своих. А было бы принципиально, и хотел бы конкретно свою семью - давно бы женился, еще до встречи с Беатой.
- Вы такой смелый, и... одновременно, такой трус. Простите, на слове. А ведь жизнь коротка, особенно в это время. А Вы так никогда и не сделаете её счастливой: лаской, поцелуем, теплом. Вам, может, и достаточно "просто осознания". А ей? Никогда не думали об этом? Что ОНА, когда остается одна, чувствует, как сильно грустит без Вас, ощущая себя ненадобной и никчемной? И всё из-за того, что кто-то что-то где-то скажет. Не хотят, чтоб она их лечила - не надо. Им от этого умирать, им, а не вам. Я бы на Вашем месте подумала обо всем этом.
- Нельзя давать сердцу решать такие дела.
- Ах, ну да, - закивала я головой, взгляд около. - Пусть это решают за нас другие, вталкивая в голову, что сие разум нам именно так предписал. Пусть решит за вас Церковь, пациенты, соседи, в конце концов, государство. Все, но только... не вы.
- Не богохульствуйте, - резко, отчасти грубо проговорил. Взгляд ему в глаза.
- Вот и Вы тоже. Хотел бы Бог, чтобы было бы иначе, не встретили бы Вы Беату никогда, или, по крайней мере, не полюбили в ней то, что полюбили. За добро, что она творит, верно? За нежность и снисхождение, за заботу? Разве это от демонов может идти? А коль так, то в чем проблема?
- По-моему, Вы слишком вольнодумничаете.
- А разве не подобного прозрения Вы от меня ждете? Если нет, то извините. Ничего другого я с собой не принесла. Моя точка зрения всегда будет отличаться от той, которую "исповедуют" здесь ныне живущие. Вы всё говорите о колдовстве. По-моему, колдовством занимаются те, кто насаживают свое мнение нам как наше собственное, а то, чем Беата промышляет - это даже не Наука, а - народная мудрость.
Разворот - и пошагала я прочь, на выход из церкви. Замерла на улице, взгляд около, по скверу, а затем обернулась: прям надо входом знак крестоносцев, а еще выше - красивый, мастерски выточен, барельеф всадника.
Георгий... Святой Георгий, так я понимаю? Еще один Георгий на мою судьбу? Гоша, Гоша. Мой Шалевский, где бы ты сейчас ни был, надеюсь у тебя всё хорошо. Плохой ты, или хороший... видимо, уже не важно. Хельмут вблизи с Беатой вот уже сколько лет, а всё боится быть вместе. Я же стремглав помчалась за своей любовью сквозь года и расстояния, да не догнала. Как можно иметь возможность - и так нахально отметать всё, когда другим ничего подобного не дано, и, едва обретя, тут же вырвали с корнем? Пусть даже если чувства Гоши ко мне - лишь наивная, глупая мечта.

***
Исполнить предначертанное и, скрепя сердцем, не без помощи монаха с Фридланда, добраться до заветной Бальги. Вот только у каждого была своя миссия. Если остальные спешили помочь пострадавшим, то мою душу грела мысль, что я наконец-то разоблачу перед Хельмутом правду - что этой чертовой крепости давно уже нет. Если не ошибаюсь, еще до Второй мировой войны, несколько веков назад, ее разобрали на кирпичи, оставив нетронутыми лишь несколько стен и кирху.
Ну, не может, не может в один день всё так перемениться! Летаргический сон? Не думаю, что без особого медицинского ухода смогла бы протянуть так долго, чтобы пережить этот жуткий период "апокалипсиса". А возврат, провал во времени - это, вообще, сверх идиотия. Я бы даже сказала - шизофрения. И пусть наш край славится загадочными, невероятными историями, подобно Бермудам, однако... не до такой же степени фантастика пролезла сквозь недра земли в нашу реальность?

Еще немного - и наконец-то лошадь, что тащила за собой телегу вместе с нами, лентяями, и каким-то провиантом в мешках и бочках, вырулила по брусчатке напрямую к замку. Народ сновал туда-сюда, а крепость все больше и круче раскрывала свои объятия перед нами.
- Брр...
Замерли.
- Это - точно Бальга? - едва слышно, обреченно, сухим голосом пробормотала я.
Шумно вздохнул Хельмут, немотствуя, закивал головой. Еще миг - и, хлопнув ладонями по коленям, резво встал, ловкое движение - и выбрался наружу. Протянул ко мне руку.
Печальный вид. Оба болезненно поджали губы.
- Увы, Анна. Увы... наша правда сильнее вашей, - словно догадавшись о чем думаю, внезапно прошептал Врач. - Но нам пора, сейчас не время хоронить надежды.
Виновато опустила я глаза, едва заметно закивала головою. Поддаюсь, хватаюсь за руку и живо выскакиваю из повозки.


..................
[8] – Фирмари – приют при комтурских замках для больных и старых орденских братьев и орденских священников, которые из-за старости или ранения не могли нести службу.
[9] – Sic vita truditur - с латыни: Такова жизнь; Весь мир - бардак.

...