Облако в юбке (по Маяковскому)

Русаков Степан: 02.12.16 19:10

 » Облако в юбке (по Маяковскому)  [ Завершено ]

Читатель! «Облако в штанах» В. Маяковского актуально вновь. Гениальные стихи сокращены на те мысли поэта, которые пока не находят отражение в нашей жизни. Его высокий слог слегка адаптирован.
Будет интересно, обязательно прочтите, задумайтесь.

Триптих (сокращено и адаптировано).

Хотите -
буду от мяса бешеный
- и, как небо, меняя тона –
хотите –
буду безукоризненно нежный
не мужчина, а – облако в штанах!
Не верю, что есть цветочная Ницца!
Мною опять славославятся
мужчины, залежанные, как больница,
и женщины, истрепанные, как пословица.

Вот, Володя, и через сто
для себя не важно
и то, что пиаристый,
и то, что сердце – холодной железкою.
Но, как и тебе, иногда хочется
звон свой мужской
спрятать в мягкое, в женское.
Только вот истинных
мужиков
остается меньше
все.

И вот, горблюсь в планшетнике,
плавлю пальцем стекло фэйсбуковое.
Будет любовь или нет?
Какая – большая или крошечная?
Впрочем, откуда любая возле компьютера?
Ясно одно – будет маленький,
смирный, свой любеночек.
Просто она шарахается автомобильных гудков –
очень любит персональные вертолетики.
И вот вчера сказала она – выходит замуж.
Что ж, пусть выходит! Ничего … покреплюсь.
Пусть видит – спокоен как!
Как … пульс покойника.
Помнит ли, как, виртуальная, говорила:
«Джек Лондон, деньги,
любовь, страсть», -
а я одно видел:
Джоконда она, которую надо украсть!
И … украли.

Опять, влюбленный, выйду в игры,
огнем озаряя бровей загиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!

Что слышу? Угодно дразнить:
«Меньше, чем у нищего машин,
у вас изумрудов безумий».
Пусть так.
Только помнит пусть: погибла Помпея,
когда раздразнили Везувий!

И вдруг –
ни с того, ни с сего –
все шарахается, крутится,
валится.
Трах!!!
Бах!!!
Тарарах!!!
Городов вавилонские башни,
возгордясь, все возносятся выше,
а бог города на пашни поменяв,
заквашивает слово.
Улица эту муку молча прет.
Крик торчком стоит из глотки …
чахотки площе.
И когда выхаркнет давку на площадь,
спихнув наступающую на горло паперть,
увы, не подумает никто:
в хорах архангелова хорала
бог, ограбленный, идет карать!

А улица присела и заорала:
«Идемте жрать!»
Во рту
умерших слов разлагаются трупики,
только два живут, жирея –
«сволочь»
и еще какое - то,
кажется, «борщ».

И уже давно поэты
не бросаются от улицы, ероша космы:
«Как двумя такими выпеть
и барышню,
и любовь,
и цветочек под росами?».
Что всем до Фауста,
феерией ракет
скользящего с Мефистофелем в небесном паркете!
Теперь понятнее всем –
планшетник в чужом кармане
кошмарней, чем фантазия у Гете!

Опять нежданно
и тучи
и облачное прочее
подняло на небе невероятную качку,
как будто расходятся белые рабочие,
небу объявив озлобленную стачку.
Гром из – за тучи, зверея, вылез,
громадные ноздри задорно высморкая,
и небье лицо секунду кривилось
суровой гримасой железного Бимарка.
И кто – то,
запутавшись в облачных путах,
вытянул руки к кафе –
и будто по – женски,
и нежный как будто,
и будто бы пушки лафет.

Ежусь, зашвырнувшись в трактирные углы,
вином обливаю душу и скатерть
и вижу:
в углу – глаза круглы, -
глазами в сердце въелась богоматерь.
Чего одаривать по шаблону немалеванному
сиянием трактирную ораву!
Видишь – опять
голгофнику оплеванному
предпочитают Варавву?
Может быть, нарочно я
в человечьем месиве
лицом никого не новей.
Я,
может быть,
самый красивый
из всех твоих сыновей.
Дай им,
заплесневшим в радости,
скорой смерти времени,
чтобы стали дети, должные подрасти,
мальчики – отцы,
девочки – забеременели.
И новым рожденным дай обрести
пытливой сединой волхвов,
и придут они –
и будут детей крестить
именами ушедших дедов.

В улицах
люди жир продырявят в четырехэтажных зобах,
высунут глазки,
протертые в сорокгодовой таске, -
перехихикиваться,
что дождь обрыдал тротуары,
лужами сжатый жулик,
мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп,
а на седых ресницах –
да! –
на ресницах морозных сосулек
слезы из глаз –
да! –
из опущенных глаз водосточных труб.
Всех пешеходов морда дождя обсосала,
а в джипах лощился за жирным снобом сноб;
лопались люди,
проевшись насквозь,
и сочилось сквозь трещины сало,
мутной рекой с джипов стекала
вместе с иссосанной булкой
жевотина старых котлет.

Скромное счастье!
Тебя я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое – то
в муках ночей рожденное слово,
величием равное богу.
Память твою
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережет свою единственную ногу.

Кровью сердца дорогу радую,
липнет цветами у пыли кителя.
Тысячу раз опляшет Иродиадой
солнце землю –
голову Крестителя.
И когда мое количество лет
выпляшет до конца –
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.
Вылезу
грязный (от ночевок в канавах),
стану бок о бок,
наклонюсь
и скажу ему на ухо:
- Послушай, господин бог!
Как вам не скушно
в облачный кисель
ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?
Давайте – знаете –
устроимте карусель
на дереве изучения добра и зла!
Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,
и вина такие расставим по столу,
чтоб захотелось пройтись в ки – ка – пу
хмурому Петру Апостолу.
А в рае опять построим Евочек:
прикажи, -
сегодня ночью ж
со всех бульваров красивейших девочек
я натащу тебе.
Хочешь?
Не хочешь?
Мотаешь головою, кудластый?
Супишь седую бровь?
Ты думаешь –
этот,
за тобою, крыластый,
знает, что такое любовь?
Я тоже ангел, я был им –
сахарным барашком выглядывал в глаза,
но больше не хочу дарить кобылам
из сервской муки изваянных ваз.

Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова, -
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!
Я думал – ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
Видишь, я нагибаюсь,
из – за голенища
достаю сапожный ножик.
Крыластые прохвосты!
Жмитесь в раю!
Ерошьте перышки в испуганной тряске!
Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою
отсюда до Аляски!


  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Русаков Степан)

  Подписаться на автора

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -

...

ЛОВ: 05.01.17 00:59

Как же мне нравится! Каждое слово нравится!

Готова от довольства хлопать в ладоши, честное слово.

Степан, ваше произведение можно порезать на цитаты и каждая строчка будет емкой и самодостаточной.












Это мои любимые моменты. Емко. Сочно. Наглядно. Я в восторге!

Возможно, когда мои неконтролируемые эмоции улягутся, то я найду, что можно поправить, чтобы улучшить, но пока я ничего не вижу. Мне все нравится.

...