Клер (ИЛР, готика)

Dione: 27.09.19 19:10

 » Клер (ИЛР, готика)  [ Завершено ]

Обложка от Лили La Sorellina





Здравствуйте.
Представляю вам готический роман.
Россия, конец 19 века.
Мистика в полном смысле слова, между сном и явью, между страхом и безумием, между явью и навью.

Красавица Клер живет с родителями и сестрой Ольгой, но в силу своего характера плохо сходится с людьми. Она помолвлена, но замуж не спешит. Клер сама не знает, чего хочет, пока в судьбе ее не появляются два человека, которые ищут ее любви. Один - молодой и красивый, другой - знатный и богатый. Оба стремятся завладеть ее душой, только цели у них разные...

Произведение глав на 25, в работе

Клер


  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Dione)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Dione; Дата последней модерации: 20.03.2020

...

Марьяша: 27.09.19 19:22

Лерочка, с новой темой тебя, дорогая!
Я не поклонник мистики (и более того я её очень не люблю) Но если это сон и фантазия автора, я попробую почитать.

...

Dione: 27.09.19 19:32

По просьбам читателей 19 век
А какой 19 век без мистики, гипноза, готики? Любовь тоже будет и даже хэ

...

Виктория В: 27.09.19 21:04

Валерия, мне интересно будет почитать ИЛР на русскую тему твоего пера!

Желаю тебе вдохновения, послушного Муза и удачи.



Почему у героини русского ИЛР французское имя?

...

Dione: 27.09.19 21:14

Привет. Спасибо за пожелания, удача мне тут пригодится, пока никак не сходятся концы
Клер на самом деле Клара, но в России было принято называть друг друга на французский манер.

...

Виктория В: 27.09.19 21:37

Валерия, если можно попрошу поскорее выложить первую главу.

...

Dione: 27.09.19 22:18

Сегодня ночью, если успею, выложу

...

Dione: 28.09.19 13:56

 » Часть 1. Глава 1.

Осенний Петербург – это нечто совсем особенное, не похожее ни на один город ни в какое время года. Нечто особенно мерзкое и слякотное, когда с неба сыпется непонятная грязь, мокрая и влажная, и оседает на улицах, окнах и лицах прохожих. Это противный пронизывающий до костей ветер, дующий то с Ладоги, то с залива, но с одинаковым результатом: резкий и колючий он создан для того, чтобы как бы ты тепло не оделся, все равно почувствовал себя маленьким и беззащитным.
Так думала Клер, стоя у окна пасмурным осенним днем, и смотря на наклонные фигуры людей, борющихся со встречным ветром. Напротив нее, на фасаде дома Рябушкиных, мерзли несчастные обнаженные нимфы. Вода в Мойке билась о гранитные берега, будто готовая разбить сковывающие ее барьеры, и не понятно было, что это стучит в окна дома, за которыми стояла закутавшаяся в шаль красавица Клер: брызги волн реки или мелкий дождь, словно процеженный сквозь сито.
Мысли Клер нельзя было назвать радостными. Она думала о том, что за осенью, холодной и сырой, придет зима, которая, кажется, длится вечно. Вечно будут затягивать небо эти серые низкие облака, нависающие над городом, только дождь превратится в снег. За зимой последует весна, слякотная, грязная. Растаяв, снег выпадет вновь, и так много раз, пока, наконец, не придет май, и не зарядят дожди. И на протяжении всего лета дожди не пустят на небо солнца, будут стучать по мостовой, расплываться кругами в воде Мойки. Нимфы на фасаде дома напротив будут мокнуть под ними, с тоской смотря на свое отражение в мутной воде, и вспоминая яркое солнце далекой теплой родины.
Клер поплотнее завернулась в шаль. Она не любила Питер за его погоду, всегда плохую, за его каменные дебри, за шум колясок на мостовых, за толпы народу, спешащего по своим делам. Она чувствовала себя потерянной среди множества себе подобных, ненавидела шумные улицы и многолюдные модные магазины, которые так любили ее мать и сестра.
Сегодня выдался какой-то особенно промозглый день, и даже теплая шаль не помогала согреться. В доме было тоже холодно, будто сырость проникла и внутрь, не считая преградой стены и окна. Слышались звуки музыки – это, конечно, играла мать, которая не могла и дня прожить без фортепиано, из коридора доносились голоса служанок, которые весело болтали и смеялись. Из гостиной, где сестра Клер Ольга принимала своих подруг, доносились веселые голоса девиц. Они смеялись, обсуждая предстоящий прием у Саниных, куда созвали весь цвет общества. Среди всех имен девушки чаще всего произносили имя майора Патова, о котором говорили только понизив голос, давясь сдерживаемым смехом. Мари Санина доверительно сообщала подругам, что оный майор Патов лично пришел поблагодарить их за приглашение и даже поцеловал на прощание ее, Мари, руку.
Веселый голос Мари звонко разносился по всему дому, хотя она и старалась говорить как можно тише. Клер не могла не вслушаться в ее слова, прерываемые иногда только смехом или замечаниями подруг. И вдруг она подумала, что все в этом доме, кроме нее, веселятся. Всем, кроме нее тепло. Никто не смотрит на воду Мойки, никто не думает о том, холодно ли скульптурам на фасаде дома Рябушкиных, и о том, что скоро зима, и что еще очень нескоро вернется ушедшее лето. Она стянула шаль у шеи, повернулась от окна. Не зная, чем себя занять, Клер прошлась по комнате, считая шаги. На столе лежала раскрытая книга, брошенная ею на середине. Клер подняла книгу, пробежала глазами несколько последних строк, и положила ее обратно. Ее совсем не интересовала придуманная жизнь, а настоящей она за свои двадцать лет так и не узнала.
- Я надену платье из белого атласа с голубыми цветами, а к поясу подколю букет фиалок, - слушала она голосок Аликс Гебриной, - мне так идет голубой! Вот и маменька говорит, и обещала дать мне нитку жемчуга, чтобы оттенить цвет волос!
Аликс была смуглая и черноглазая, как цыганка, но считалась чуть ли не первой красавицей. Клер не любила ее, как не любила всех задавак, хотя понимала, что ее нелюбовь вызвана скорее жизнерадостностью и яркой красотой Аликс, чем какими-то другими ее качествами. Не то чтобы Клер завидовала ей, она не могла завидовать Аликс из-за красоты, скорее всего они просто были слишком разные, чтобы понять друг друга. Вот и сейчас услышав ее голос, Клер взяла книгу и прошла в другую комнату.
- Клара Ивановна, к вам гости, - раздался голос старой горничной, Анфисы Никитичны, которая появилась сзади как всегда неслышно в своих мягких туфлях и неизменном белом переднике.
Клер обернулась. Она меньше всего была сейчас расположена принимать гостей, но подумала, что возможно, это хоть немного развеет ее скуку и тоску. Тоску? Она не тосковала, но больше никак нельзя было назвать то ощущение пустоты и скуки, от которого становится горько во рту.
- Кто, Анфиса?
- Кузьма Антонович пожаловали.
- Проси.
Она вернулась в гостиную и облокотилась о стол тонкой рукой. Шаль сползла ей на плечи, и один ее конец упал на пол.
Многие считали, что Клер не понимает своей красоты. Но они ошибались. Клер прекрасно понимала, насколько она красива. Ей неустанно повторяли это все, кто видел ее, все, кто был в нее влюблен. Ей присылали цветы совершенно незнакомые люди, ей посвящали стихи, ей признавались в любви. Возможно, она именно потому и согласилась на помолвку с полковником II гусарского полка Его Императорского Величества Кузьмой Антоновичем Севереным, что он совершенно явно не был в нее влюблен. Он не писал ей стихов (он вообще их не писал), не смотрел измученным взглядом голодного пса. Их отношения можно было назвать товарищескими, и Клер нравилось то, что только с Кузьмой Антоновичем она могла разогнать свою вечную скуку. Когда он входил, она ощущала будто бы свежую струю воздуха, которая напрочь разгоняла горький мрак вокруг нее.
Вот и сейчас она обрадовалась его приходу. Он был старше ее на десять лет, темноволосый, с бакенбардами и широкими бровями, сросшимися на переносице. За эти брови ее сестра прозвала его берсекром, но Кузьма Антонович не обиделся, а вроде бы даже загордился. Ольгу он постоянно поддразнивал, за что та на дух его не переносила и за глаза называла занудой.
Кончено, на взгляд Ольги он и был занудой. Он постоянно говорил о чем-то более серьезном, чем балы и маскарады, платья и жемчужные ожерелья. Но Клер находила его общество интересным. Целыми часами они могли говорить обо всем на свете, и всегда их взгляды совпадали. Три года назад они объявили помолвку, и между ними был заключен тайный договор, который Клер называла Тайным пактом, о том, что помолвка может быть расторгнута при желании одной из сторон. Поклонники ее об этом не знали, а ее несвобода сильно мешала им приходить каждый день с предложениями руки и сердца одно нелепее другого. Родители Клер были тоже довольны, так как Кузьма Антонович был им сосед по имению, которое по завещанию отходило Клер, и после свадьбы оба имения должны были объединиться в одно. Оставалось только гадать, зачем помолвка нужна была самому жениху. Толи ему льстило, что за него согласилась выйти такая красивая девушка, которая могла бы сделать благодаря своей внешности намного более выгодную партию, толи он скучал, толи еще что. Но он был доволен, и все вокруг были довольны, поэтому жили ожиданием свадьбы, которую Клер обещала назначить на следующий год. Она сама не знала, что ее удерживает от замужества, но старалась протянуть с ним как можно дольше. Может быть, она надеялась встретить любовь, в которую уже давно не верила.
Клер обернулась, смотря на дверь. Она прекрасно знала, что в этой позе, полу небрежной полу изящной, но в любом случае хорошо продуманной, она представляет собой прелестную картинку. Высокая и стройная, в голубовато-сером платье с черным шитьем вдоль подола, с черными блестящими волосами, убранными в две косы, обмотанные вокруг головы, с огромными черными глазами на бледном узком лице с острым подбородком и прямым носом, Клер могла затмить своей меланхолической красотой любую даже самую прекрасную женщину. Кузьма Антонович ее не любил, и, хотя это ее полностью устраивало, все же Клер немного задевало такое равнодушие, и она делала все, чтобы покорить не только его ум, но и его сердце. Иногда она думала, что тут же рассталась бы с ним, признайся он ей в любви, и от этого игра становилась еще более интересной.
Кузьма Антонович вошел и поклонился с присущим ему одному изяществом, поднес ее руку к губам.
- Вы прекрасны как никогда, Клара Ивановна, - он улыбнулся, и Клер показалось, что он посмеивается над ней, как над ее сестрой, - надеюсь, вы не скучали без меня так отчаянно, как умеете только вы одна.
Она вскинула голову:
- Скучала, - призналась она, пожимая его руку и приглашая пройти с нею в чайную, где расторопная Анфиса Никитична уже накрывала столик, - я думала… вы будете смеяться, - она опустила глаза и тут же вновь посмотрела на него, - я думала о том, что каменным нимфам должно быть очень холодно в нашем климате, ведь они совсем раздеты…
- Они, наверное, скучают по своей солнечной Греции, - совершенно серьезно ответил Кузьма Антонович, - вы и об этом думали?
- Да, да, - обрадовалась Клер, - мне вдруг стало так жалко их, иностранок! Они здесь чужие… как и я…
- Вы? Почему же?
Клер стала разливать чай, сделав знак Анфисе Никитичне оставить их одних.
- Я сегодня смотрела на дождь, и мне было очень грустно, пока вы не пришли, - Клер посмотрела на него сквозь ресницы, - а все… Мама играет на фортепиано, поет, с ней Марфа Семеновна, тоже поет и смеется. Ольга пригласила подруг, они обсуждают свои наряды, которые наденут в воскресение на прием у Саниных. Им весело. Даже горничные смеются и радуются жизни… Только меня ничего не радует. И никому нет до меня дела.
Глаза их встретились. Две пары черных глаз. Только глаза Клер были темнее, черные, как сама чернота. А глаза Кузьмы Антоновича, более светлые, немного насмешливые, с веселыми искорками в глубине, по сравнению с ее глазами казались звездным ночным небом.
- Но вас ведь радует мой приход, - сказал он и усмехнулся, но не зло, а как-то дружески.
- Конечно, - улыбнулась она, сжимая его руку своей, - но у меня нет подруг, и даже моя родная сестра постоянно обзывает меня бастардессой! Как я могу любить ее, если она совсем не любит меня?
- Ваша сестра еще слишком юна, чтобы понимать, что она делает. Она завидует вам, вашей красоте, даже вашему происхождению. Ей кажется таким романтичным происхождение от какого-то неизвестного маркиза, даже если и незаконное.
- Но ведь она всему городу разболтала, что я ей не сестра!
- Это только придает вам романтический ореол. Ведь вы наполовину француженка, к тому же дочь принца, тем более, что так божественно красивы!
- Моя мать считает, что я должна гордиться своим происхождением. Но я не считаю так. Бастардесса всегда бастардесса, даже если она прекрасна, как…
- …вы, - вставил гусар.
- Прекратите! – воскликнула Клер, - зачем вы дразните меня? Я постоянно думаю о своем настоящем отце. Матушка отказывается назвать его имя, так как поклялась хранить его в тайне… Уж лучше бы она вообще скрыла мое происхождение! Тогда, может быть, я не чувствовала бы себя такой чужой в своем доме!
Кузьма Антонович смотрел на нее толи с интересом, толи с удивлением.
- Но ведь ваша сестра все отдала бы, только бы быть на вашем месте! – сказал он, и Клер снова не могла определить по выражению его лица, говорит ли он правду, или просто смеется над ней, - она все на свете отдаст, чтобы получить вашу красоту и вашу загадку. Ведь в ее жизни никакой загадки нет. Только платья с воротниками, расшитыми жемчугом.
Клер рассмеялась. Ей вдруг стало легче, как становилось всегда в обществе своего нареченного жениха. Она отпила глоток из чашки и поставила ее на стол, звякнув ею о блюдце.
- Кстати, я собираюсь надеть платье из зеленого атласа, и к нему приколоть на волосы зеленые перья райской птицы. Что вы скажете по этому поводу? – задорно улыбнулась Клер.
- Скажу, что получу пару вызовов на дуэль. Но мне не привыкать. Честно говоря, я не истребим, так что надевайте, что вашей душе угодно. Я сумею защитить вас в любом наряде.
Теперь они засмеялись вместе, и Клер услышала, как приоткрылась дверь в гостиную Ольги. Видимо, девушки заинтересовались их беседой. Она повела глазами в сторону двери, и Кузьма Антонович вдруг заговорил совершенно скучным серьезным голосом, каким и положено говорить приличному зануде:
- Прошу заметить, Клара Ивановна, что когда Иван Грозный приказал казнить боярина Кошкина, общинных земель в России уже не существовало. Земли располагались черезполосно, но принадлежали они почти все не свободной общине, а разного рода помещикам, которые имели право поступать с ней по своему разумению. И, как вам известно, ценнейшая Клара Ивановна, царь Иван Васильевич раздавал земли казненных им бояр своим опричникам и другим близким к его персоне людям…
За дверью раздались смешки, после чего тихие шаги и шуршание платьев направились в сторону гостиной, дверь закрылась, и наступила тишина. В этот момент Клер и Кузьма Антонович так и покатились со смеху, и смеялись до слез, не в силах остановиться в течении нескольких минут, пока Клер не перевернула чашку, и не стала звать Анфису Никитичну, чтобы та прибрала и унесла приборы.

...

Виктория В: 28.09.19 15:11

Валерия, спасибо за замечательное начало с нестандартными героями ИЛР!

Клер и сумрачный Петербург явно не совместимы, ее стихия - знойный юг. Возможно, в ней говорит кровь таинственного отца - французского маркиза. Полковник Северин Кузьма Антонович мне понравился, умный мужчина и с юмором. Думаю, он на самом деле он влюблен в невесту, но держит себя в руках в отличие от остальных ее поклонников, понимая, что в этом случае она будет его презирать и обставил их помолвку так, словно им предстоит брак по расчету. На мой взгляд, три года помолвки долгий срок, чем они объясняют ее длительность?

...

La Sorellina: 28.09.19 16:06

Привет, люблю мистику, просто обожаю, так что буду следить

...

натаниэлла: 28.09.19 18:32

Привет!
Что-то новенькое))) Валерия, буду читать! Знаю, что будет драматично, интересно и психологично.

...

Dione: 28.09.19 18:48

Привет, Ната,
Форум помогает мне привести в порядрк черновики, дисциплинирует, что ли. Клер тоже из давних, какие то главы я писала в 20 лет, какие то недавно. Это классическая готика с неожиданной развязкой. Но, ее, видимо, я переделаю в хэ для разнообразия.

...

Dione: 28.09.19 18:49

Здравствуй, Лиля, я рада видеть!

...

Dione: 28.09.19 19:18

Вика, привет. Да ничем не обьясняют. Цель помолвки просто прикрыть Клер от женихов, а не пожениться. Хотя, думается мне, Кузьма Антонович просто выжидает удачного момента

...

Dione: 28.09.19 22:47

 » Глава 2.

Вечером субботнего дня Клер сидела в кресле в своей спальне, держа на коленях книгу. Книга была раскрыта все на той же странице, что и несколько дней назад. Пальцы Клер перебирали листы, но глаза ее почти не мигая смотрели на пламя свечи. Сегодня, после долгого разговора с отцом, Иваном Семеновичем, она снова и снова вспоминала свою жизнь.

Мадам Элен, или Елена Рудольфовна Витьева, теперь носившая фамилию Велецкая и бывшая почтенной матерью семейства, когда-то вела жизнь не такую спокойную и умиротворенную, как в последние годы. Даже и сейчас лицо ее сохранило следы былой несравненной красоты, которой она пользовалась гораздо больше и гораздо выгоднее, чем ее меланхоличная дочь Клер. В молодости она попала в Париж, где встретила и полюбила одного из самых знатных и красивых (по ее словам) мужчин на свете, некоего маркиза, имя которого она поклялась по неизвестной причине хранить в тайне, и тайну эту хранила до сих пор. Но самый знатный и благородный мужчина в мире, узнав, что его малознатная подруга в положении, оставил ее не произвол судьбы, что она ему тут же простила, поняв всю деликатность его положения. Она, будучи женщиной рассудительной, приняла предложение одного из своих поклонников, и вместе с ним вернулась на родину в виде замужней и благородной дамы. Ее муж понял свою ошибку не сразу, но в течение всей жизни ни разу не упрекнул свою жену ни в чем, и, более того, пережив разочарование и будучи человеком спокойным и терпимым, предпочитал во всем потакать супруге, чем иметь дело с ее плохим настроением.

Имея такого мужа и такую возможность забыть своего маркиза, любая женщина никогда бы и не заикнулась о нем дочери, но мадам Элен не в меру гордилась своей связью со столь знатной особой. Видя, что дочь ее с каждым годом все более напоминает чертами отца, и решив, что девочка будет гордиться им не менее матери, она сама раскрыла тайну перед двенадцатилетней Клер.

Как это ни странно, но Клер с самого детства была больше привязана к отцу, чем к матери. Она никогда не считала его ничтожеством, как мадам Элен, наоборот, он был для нее образцом для подражания. Сам же Иван Семенович, казалось, так же любил свою приемную дочь, и всегда был к ней добрее и любезнее, чем к своей собственной.

Как гром среди ясного неба поразила Клер весть, что этот спокойный и добрый человек – не ее отец. Мадам Элен пыталась внушить дочери, что они с ней принадлежат к высшей породе людей, только Клер никак не могла понять, почему. С тех пор она стала сторониться отца и матери, избегать сестру. Она чувствовала себя, приемышем в чужой семье, и никакие попытки Ивана Семеновича загладить вред, причинный Клер ее матерью, не имели успеха.

Долгое время она не смела поднять на него глаз, а сестра, более удачливая, чем она, так как была законной дочерью своего отца, приняла ее стыд за гордыню, после чего решила, что Клер – зазнайка, и ничего от нее хорошего ждать не стоит. И только один человек понял, что она мучительно стесняется своего «знатного» происхождения. Это был Иван Семенович.

Дружба их восстановилась через три года, когда Клер привыкла к новой роли. Она, не имевшая подруг из-за своей вдруг расцветшей красоты, и не интересовавшаяся окружавшими ее воздыхателями, чувствовала себя одинокой и ненужной собственной семье. Мать не понимала, как можно не поощрять и не сталкивать между собой поклонников, не могла простить дочери ее холодности. Ольга, не слишком красивая и не слишком умная, не могла простить Клер ее красоты. Мадам Элен, когда-то считавшая старшую дочь верхом совершенства, теперь любила младшую, которая понимала ее, и с которой она быстро нашла общий язык.

Клер думала об отце, который сделал ей столько добра, и никогда не попрекнул ее этим маркизом. Ольга только и делала, что звала ее м-ль маркизой, а мать говорила с ней только по-французски.

Оказавшись в полном одиночестве в доме своей матери, Клер рано пристрастилась к чтению. Она читала все, что попадало ей под руку в большой библиотеке, собранной Иваном Семеновичем в их доме в Малой Глади, что в Тверской губернии. По своей воле Клер вообще никогда не выезжала из деревни, где вокруг барского дома стояли высокие березы, а прямо за домом начинался лес. Если пройти по дорожке, пересечь поле, где летом крестьяне косили траву, и перелесок, то можно было оказаться на берегу небольшого озера. Здесь Клер обычно пряталась с книгой от своей гувернантки мадам Ле Мансиль. У нее был заветный мысок, где она садилась у самой воды, и ветви плакучей ивы скрывали ее от посторонних глаз. В Петербурге Клер очень скучала по своему озеру. Она терялась в дебрях каменных домов, в гуле голосов и стуке колес.

Шаги за дверью и тихое хихиканье вдруг отвлекли ее от размышлений. Она прислушалась. Кто-то поворачивал ключ в замке ее двери. От удивления Клер сначала сидела не шелохнувшись, потом поднялась и быстро юркнула за портьеру. Через несколько секунд дверь осторожно открылась, и в комнате раздались шаги. Зашуршали платья, от чего стало понятно, что вошедших двое, и что это женщины.

-Я же говорила, что ее нет, - раздался голос Ольги.

-Будем в это верить, - проговорила другая девушка. По голосу и манере странно выражаться Клер узнала Аликс Геберину, - давай скорее заканчивать, а то твоя сестра еще вернется.

Они принялись шарить по комнате, явно ища что-то, но не находя.

-Интересно, куда она его запрятала? – через некоторое время сказала Аликс, и голос ее был полон возмущения.

-Подожди, сейчас найдем. Ты точно уверена, что нам нужен этот шарф?

-Или что-то, что она только что сняла. Ты помнишь, в чем была Клер сегодня? Пояс там или шаль?

-Я помню только этот шарф, и еще перчатки, но они куда-то тоже пропали. Сестрица всегда слишком аккуратна, так просто вещи не бросает. Черт возьми, не знаю, что делать!

-Давай попробуем завтра, может быть, успеем до вечера?

-Да нет. Эта мадам сказала, что ей нужны сутки. Ты что, хочешь, чтобы и майор Патов был у ее ног? Я столько времени убила, разводя их пути, что будет очень обидно, если в самый важный момент он тоже потеряет голову от маркизы!

-Слушай, за что тебя Бог наказал, дав такую сестру, которая к тому же не желает выходить замуж и постоянно стоит у тебя на пути?

Ольга вздохнула.

-Видимо, Он хочет испытать мое терпение и милосердие. Но мне не попасть в Рай. Терпеть ее не могу!

Клер молчала, слушая не самые лестные отзывы о себе, и размышляя о том, стоит ли выйти из своего укрытия. Пока она думала, что скажет сестре, застукав ее с поличным в своей комнате, Аликс вдруг издала радостный возглас, и обе девушки выбежали из комнаты. Клер задумчиво посмотрела в окно, потом отдернула портьеру и закрыла распахнутую дверцу шкафа, предварительно убедившись, что похитительницы нашли то, что искали – синий шарфик с бисерной вышивкой, который сегодня ей подарил Кузьма Антонович. Клер показывала шарфик матери, и, видимо, Ольга запомнила его.

Бедная Ольга, подумала Клер, ее можно понять. Быть сестрой меланхоличной красавицы – это сведет с ума не только такую импульсивную и взбаломошенную девушку. Каково ей постоянно слышать: «Ольга, ваша сестра ангел! Передайте ей, что я восхищен ею, что я никогда не видел никого прекраснее!» «Клара Ивановна просто свела меня с ума! Нет на свете, клянусь вам, Ольга, девушки прекраснее вашей сестры!». И в лучах красоты Клер никто и никогда не видел, хороша ли Ольга. Ольга не обладала яркой внешностью, но была достаточно миловидна. У нее были красивые светлые глаза и русые волосы, которые она завивала кольцами. Но разве могла она, да и та же Аликс, сравниться с красавицей Клер!

Интересно, зачем им мой шарф? – подумала Клер, но тут же выкинула из головы этот вопрос. Надо, пусть берут. Проще было бы, если бы они просто попросили дать им этот шарф, а не выкрадывали его, как воровки. Но, видимо, им казалось, что так романтичнее. Поднимать шум из-за какого-то шарфа с бисером ей не хотелось, поэтому Клер снова села в кресло и положила перед собой книгу. Но читать совсем не хотелось. Ничего не хотелось. Клер откинулась на спинку кресла. Зачем она вообще живет на свете, если ей так скучно жить?

...