Джулия Куин "Бриджертоны. Вторые эпилоги"

 » Джулия Куин "Бриджертоны. Вторые эпилоги"  [ Завершено ]

Информации по серии "Бриджертоны" и вторым эпилогам много, так что мы решили все собрать в одной теме.

  Содержание:

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: KattyK; Talita; Дата последней модерации: 25.09.2013


_________________

 » Истории написания вторых эпилогов к серии Бриджертоны

Цитирую Лорика из темы Джулии Куин .

***



Истории написания вторых эпилогов к серии "Бриджертоны"

Во-первых, огромная благодарность за эту тему!
А потом уже - опять же огромная благодарность за удовольствие снова встретиться с Бриджертонами. Прочитала все эпилоги, которые к этому моменту были переведены девочками. Теперь буду ждать о Грегори и Люси и их многочисленном потомстве.

Спасибо вам большое, дорогие переводчицы!

Люблю эту серию. Спасибо за возможность снова встретиться с ее героями

Спасибо огромное за такой экскурс в историю написания вторых эпилогов) Они уже как наша семья -все про них знаем, а если давно ничего не слышно, то есть у кого спросить) Еще раз огромнюющее спасибо!!
_________________

Леди, спасибо за открытие этой темы. Мои любимые романы у Куин - это Бриджертоны. Я здесь точно пропишусь.
_________________

 » «Герцог и Я»: 2 эпилог

Нюрочек, спасибо за открытие темы!

Перевод - KattyK;
Редактура - Lorik
Джулия Куин «Герцог и Я»: 2 эпилог.

Все замечания и предложения по улучшению текста в личку


Дафна Бассет никогда не была сильна в математике, но уж до тридцати-то считать умела. Обычно между ее месячными недомоганиями проходило не больше тридцати дней. Именно поэтому то обстоятельство, что сейчас она смотрела на настольный календарь и как раз досчитала до сорока трех, заставило герцогиню слегка заволноваться.
– Это невозможно, – заявила она календарю, почти ожидая, что тот ей ответит.
Дафна медленно села, пытаясь вспомнить о событиях последних шести недель. Возможно, она просто ошиблась в расчетах. Последний раз месячные у нее были, когда она гостила у матери, – а именно двадцать пятого и двадцать шестого марта, – что означает… Герцогиня Гастингс стала считать вручную, тыча указательным пальцем в каждый квадратик на календаре.
Сорок три дня.
Она беременна.
– Боже праведный!
У календаря и на этот раз не нашлось, что сказать по этому поводу.
Нет! Нет, это невозможно. Ей же сорок один год. И пусть история знала случаи, когда женщина рожала в сорок два, но последний раз Дафна забеременела семнадцать лет назад. С тех пор она наслаждалась близостью с супругом, совершенно не задумываясь о предотвращении зачатия.
Дафна предполагала, что ее детородные годы позади. Одного за другим она произвела на свет четырех детей: по малышу в год в течение первых четырех лет ее брака. А затем… ничего.
Герцогиня Гастингс удивилась, осознав, что ее младшенькому уже исполнился годик, а она так и не забеременела вновь. Спустя год они отпраздновали двухлетие сына, потом трехлетие, а ее живот по-прежнему оставался плоским. И посмотрев на свой выводок: Амелию, Белинду, Кэролайн и Дэвида[1], – Дафна решила, что ей и так несказанно повезло. Четверо здоровых и сильных детей, один из которых, крепкий паренек, однажды унаследует титул герцога Гастингса от своего отца.
Ко всему прочему Дафна никогда особо не наслаждалась беременностью. У нее опухали лодыжки, раздувались щеки, а уж испытывать вновь проделки пищеварительного тракта ей не хотелось и подавно. Герцогиня вспомнила о своей невестке Люси, которая прямо-таки светилась во время беременности. И слава Богу, поскольку сейчас Люси как раз находилась на четырнадцатом месяце беременности пятым ребенком.
Или, что ближе к истине, на девятом.
Огромная. Потрясающе огромная. И тем не менее сияющая и демонстрирующая на удивление изящные лодыжки.
– Я не могла забеременеть, – отрезала Дафна, приложив руку к плоскому животу.
Возможно, ее тело стареет. В сорок один для прекращения ежемесячных недомоганий, как будто, слегка рановато, но такой деликатный вопрос не подлежал обсуждению в светском обществе. Возможно, со многими женщинами подобное случается в сорок один год.
Ей стоит радоваться. Испытывать благодарность. Ведь месячные доставляют столько неудобств.
Дафна услышала шаги в коридоре и быстро накрыла календарь книгой, хотя сама не понимала, что прячет. Это ведь обычный календарь, на котором даже нет большого жирного красного крестика с пометкой «Месячные».
В комнату вошел герцог Гастингс.
– О, отлично, вот ты где. Тебя искала Амелия.
– Меня?
– Милостью божьей не меня, – ответил Саймон.
– О Господи! – прошептала Дафна.
В обычных обстоятельствах она бы отпустила более остроумное замечание, но сейчас ее сознание было затуманено раздумьями о возможной либо-беременности-либо-преждевременной-старости.
– Что-то насчет платья.
– Розового или зеленого?
Саймон изумленно воззрился на жену:
– Ты серьезно?
– Ну да, конечно, ты понятия не имеешь, – рассеянно пробормотала та.
Саймон потер пальцами виски и сел в ближайшее кресло.
– Когда она выйдет замуж?
– После помолвки.
– И когда это произойдет?
Дафна улыбнулась:
– В прошлом году ей сделали пять предложений. Именно ты настоял, чтобы Амелия вышла замуж по любви.
– Не припоминаю, чтобы ты возражала.
– А я и не возражала.
Саймон вздохнул.
– Как нас угораздило одновременно вывести в свет трех дочерей?
– Мы весьма усердно трудились над продолжением рода в начале нашего брака, – дерзко ответила Дафна, а затем вспомнила календарь на своем столе. Тот, в котором был начертан красный крест, видимый лишь ей.
– Усердно трудились, гм? – Саймон бросил взгляд на открытую дверь. – Интересный выбор слов.
Дафна мельком глянула на выражение его лица и почувствовала, что ее щеки розовеют.
– Саймон, среди бела дня!
Он лениво улыбнулся:
– Не припоминаю, чтобы это останавливало нас на пике нашего «усердия».
– Если девочки поднимутся наверх…
Саймон вскочил с кресла.
– Я закрою дверь.
– О милостивые небеса, они же все поймут.
Герцог решительно закрыл двери, щелкнув замком, и повернулся к супруге, выгнув бровь.
– И кто в этом виноват?
Дафна отпрянула назад. Совсем чуть-чуть.
– Я в жизни не выдам дочерей замуж, оставив их в таком же невежестве, в каком пребывала сама.
– Ты была очаровательно невежественной, – прошептал Саймон, беря жену за руку.
Она позволила ему поднять ее на ноги.
– Тебе так не казалось, когда я предположила, что ты импотент.
Он поморщился:
– Многие вещи обретают очарование спустя какое-то время.
– Саймон…
Он ткнулся носом в ее ухо.
– Дафна…
Саймон проложил ртом дорожку из поцелуев по ее шее, и Дафна почувствовала, что тает. Двадцать один год брака, а ничего не изменилось…
– Задерни, по крайней мере, шторы, – прошептала она.
Не то чтобы кто-то мог что-нибудь увидеть снаружи при таком ярком солнце, но так Дафна чувствовала себя уютнее. Ведь их дом стоял посреди Мейфэра, и все их знакомые, вполне вероятно, сейчас прогуливались прямо под их окнами.
Саймон со всех ног бросился к окну, но задернул лишь тоненькую занавеску. С мальчишеской улыбкой герцог пояснил:
– Мне нравится на тебя смотреть.
А потом с поразительной быстротой и ловкостью Саймон устроил все так, что мог беспрепятственно рассматривать тело жены. Та тихо стонала на кровати, пока он целовал внутреннюю сторону ее колена.
– О Саймон, – вздохнула Дафна.
Она точно знала, что он сделает дальше. Ее супруг начал прокладывать дорожку из поцелуев от ее колена к бедру.
И у него это так замечательно получалось.
– О чем ты думаешь? – прошептал он.
– Прямо сейчас? – уточнила Дафна, моргая и пытаясь стряхнуть с глаз пелену. Саймон касался языком складочки между ее бедром и животом и считал, что жена способна думать?
– А знаешь, о чем думаю я? – спросил он.
– Если не обо мне, то я буду ужасно разочарована.
Саймон усмехнулся и легонько поцеловал любимую в пупок, затем переместился повыше, чтобы нежно поцеловать ее в губы.
– Я размышлял, как чудесно знать другого человека так досконально.
Дафна обняла супруга, не в силах справиться с порывом. Она уткнулась лицом в теплый изгиб его шеи и, вдохнув его знакомый аромат, сказала:
– Я тебя люблю.
– А я тебя обожаю.
О, так значит, он собрался устроить состязание? Дафна чуточку отодвинулась и выпалила:
– Я тобой увлечена.
Он выгнул бровь.
– Ты мной увлечена?
– Это лучшее, что я смогла придумать за такое короткое время. К тому же это правда, – пояснила Дафна, пожимая плечами.
Его глаза потемнели.
– Замечательно. А я тебя боготворю.
Дафна приоткрыла губы. Ее сердечко заколотилось, потом екнуло, и все вертевшиеся на языке синонимы выветрились у нее из головы.
– Полагаю, твоя взяла, – капитулировала она, сказав это так хрипло, что сама с трудом узнала собственный голос.
Саймон снова поцеловал жену, продолжительно, горячо и мучительно нежно.
– О, в этом я не сомневаюсь.
Она откинула голову назад, пока муж опускался с поцелуями вниз к ее животу.
– Тебе все равно нужно меня боготворить, – напомнила Дафна.
Саймон опустился еще ниже.
– В таком случае, ваша светлость, я навеки ваш покорный слуга.
И они замолчали на довольно длительное время.



Несколько дней спустя Дафна снова сидела, уставившись в календарь. Прошло уже сорок шесть дней с тех пор, как закончились ее последние месячные недомогания, а она так ничего и не сказала Саймону. Дафна понимала, что должна это сделать, но чувствовала, что еще не время. Существовала еще одна возможная причина отсутствия месячных – стоило только вспомнить ее последний визит к матери. Вайолет Бриджертон постоянно обмахивалась веером, утверждая, что ей душно, хотя Дафна чувствовала себя прекрасно.
А в тот раз, когда Дафна попросила кого-нибудь разжечь камин, Вайолет так неистово запротестовала, что ее старшая дочь не удивилась бы, если бы мать бросилась на защиту каминной решетки с кочергой.
– Только посмей спичкой чиркнуть, – рявкнула Вайолет.
На что Дафна мудро ответила:
– Полагаю, мне стоит отправиться за шалью.
Взглянув на горничную матери, дрожащую от холода возле камина, она добавила:
– И вам, вероятно, тоже.
Но сейчас Дафне не было жарко. Она ощущала…
Она понятия не имела, что именно ощущает. Честно говоря, чувствовала себя герцогиня как обычно. Что вызывало определенные подозрения, поскольку во время беременности она никогда не чувствовала себя как обычно.
– Мама!
Дафна быстро перевернула календарь и, подняв взгляд от стола, увидела свою среднюю дочь, Белинду, застывшую на пороге.
– Заходи, пожалуйста, – пригласила ее герцогиня, радуясь возможности немного отвлечься.
Белинда села в ближайшее удобное кресло и с обычной прямотой устремила на мать взгляд своих ярко-голубых глаз.
– Ты должна что-то сделать с Кэролайн.
– Я должна? – переспросила Дафна, сделав легкое ударение на «я».
Белинда пропустила сарказм матери мимо ушей.
– Если она не перестанет без умолку болтать о Фредерике Сноу-Мэнн-Формсби, то сведет меня с ума.
– А ты не можешь просто не обращать на нее внимания?
– Его зовут Фредерик… Сноу… Мэнн… Формсби!
Дафна непонимающе моргнула.
– Сноумэн[2], мама! Сноумэн!
– Сочетание, и в самом деле, неудачное, – согласилась Дафна. – Но не забывайте, леди Белинда Бассет[3], что и ваше имя вызывает кое-какие ассоциации с некой породой собак со множеством складок по всему туловищу.
Белинда заметно приуныла, и стало очевидно, что кто-то уже сравнивал ее с бассетом.
– О, мне очень жаль, – расстроилась Дафна, удивляясь, что дочь никогда не говорила об этом.
– Это случилось давным-давно, – отмахнулась Белинда. – И уверяю тебя, больше меня так никто не называл, – фыркнув, добавила она.
Дафна крепко сжала губы, силясь сдержать улыбку. В сущности, матери не пристало поощрять решение споров кулаками, но, памятуя о собственном взрослении среди семи других детей, четверо из которых были братьями, Дафна невольно прошептала: «Умница!»
Белинда величественно кивнула и вернулась к интересующей ее теме:
– Так ты поговоришь с Кэролайн?
– А что ты хочешь, чтобы я сказала?
– Не знаю. То, что обычно говоришь. Это, кажется, всегда срабатывает.
Дафна почти не сомневалась, что в ответе дочери сокрыт комплимент, но, прежде чем герцогиня успела мысленно разобрать всю реплику по косточкам, ее желудок вдруг взбунтовался, как-то странно сжался, а затем…
– Прости! – взвизгнула она и бросилась в ванную, едва успев добежать до ночного горшка.
О боже милостивый! Никакая это не надвигающаяся старость. Она беременна.
– Мама?
Дафна махнула рукой назад, в сторону Белинды, силясь отослать дочь из комнаты.
– Мама? С тобой все хорошо?
Дафну снова вырвало.
– Я приведу отца, – заявила Белинда.
– Нет! – простонала Дафна.
– Это все из-за рыбы? Потому что мне показалось, что она была какой-то странной на вкус.
Дафна кивнула в надежде, что это положит конец расспросам.
– О, погоди-ка, ты же не ела рыбы. Я точно помню.
Ох уж эта Белинда! Сущее наказание с этим ее проклятым вниманием к мелочам.
У Дафны, которую снова выворачивало наизнанку, мелькнула мысль, что думать таким образом о дочери как-то не по-матерински, но в эту минуту она не чувствовала себя способной на снисходительность.
– Ты ела голубятину. Мы с Дэвидом ели рыбу, а ты с Кэролайн – голубятину. И, кажется, отец с Амелией попробовали и то, и другое. И мы все ели суп, хотя…
– Прекрати! – взмолилась Дафна. Ей вовсе не хотелось обсуждать еду. Даже при малейшем намеке…
– Думаю, лучше все же позвать отца, – снова предложила Белинда.
– Нет, я в порядке, – выдохнула герцогиня, снова замахав рукой, чтобы утихомирить дочь.
Ей не хотелось представать перед Саймоном в таком виде. Тот сразу же смекнет, что происходит.
Или, правильнее было бы сказать, что вскоре произойдет. Через семь с половиной месяцев плюс-минус пару недель.
Белинда уступила:
– Хорошо, хорошо, но позволь мне хотя бы вызвать твою горничную. Тебе следует лежать в постели.
Дафну снова вырвало.
– После того, как покончишь… Тебе следует лечь в постель сразу же, как покончишь с… э-э-э… этим, – поправилась Белинда.
– Зови горничную, – наконец согласилась Дафна.
Мария сразу же догадается, в чем дело, но ни слова не проронит ни слугам, ни семье. К тому же, что гораздо важнее, горничная точно знала, какое принести лекарство, чтобы помочь своей хозяйке. Это варево ужасно на вкус и еще хуже пахнет, зато уменьшит тошноту.
Белинда выскочила из ванной, а Дафна, убедившись, что в желудке больше ничего не осталось, поплелась к постели. Она шла очень медленно и осторожно, так как любое движение заставляло ее почувствовать себя так, словно под ногами раскачивается палуба корабля.
– Я слишком стара для этого, – простонала Дафна, поскольку так оно и было.
Ну в самом деле. Если все пойдет как всегда – а с чего бы этой беременности отличаться от предыдущих четырех? – тошнота будет мучить ее следующие пару месяцев. Из-за отсутствия аппетита Дафна сохранит стройность, пусть и ненадолго – до середины лета, когда буквально за одну ночь станет в два раза толще. Она не сумеет нацепить кольца на опухшие пальцы, не сможет носить свою обувь, а одышка будет мучить ее каждый раз, как она преодолеет хотя бы один лестничный пролет.
Она превратится в настоящую слониху. Двуногую слониху с рыжевато-каштановыми волосами.
– Ваша светлость!
Дафна не в силах поднять голову, махнула рукой, приветствуя Марию, которая уже успела встать у кровати, глядя на хозяйку с ужасом…
…который вскоре сменился подозрением.
– Ваша светлость, – повторила Мария.
На сей раз в ее голосе отчетливо слышался намек, который Дафна поняла без слов. На губах горничной расцвела улыбка.
– Я знаю, – вздохнула Дафна, – знаю.
– А герцог знает?
– Пока нет.
– Ну, долго скрывать свое состояние вы не сможете.
– Он сегодня после обеда уезжает на несколько дней в Клайвдон. Я сообщу ему по возвращении, – ответила Дафна.
– Вы должны сказать ему сейчас, – возразила Мария.
После двадцати лет службы горничная позволяла себе вольность откровенно высказывать все, что думает.
Дафна осторожно приподнялась, устраиваясь в полусидячем положении. На секунду ей пришлось замереть, чтобы подавить волну тошноты.
– Плод может и не укрепиться надолго. В моем возрасте очень часты выкидыши, – пояснила Дафна.
– О, думаю, плод останется на месте. Вы ведь смотрелись в зеркало? – спросила Мария.
Дафна покачала головой.
– Вы вся зеленая.
– Он может и не…
– Ребенок не выйдет со рвотой.
– Мария!
Горничная скрестила руки на груди и пристально посмотрела на Дафну.
– Вы знаете правду, ваша светлость. Вы просто не желаете ее признать.
Дафна открыла рот, чтобы ответить, но сказать ей было нечего. Она понимала, что Мария права.
– Если бы дитя не прижилось, вы бы не чувствовали себя так плохо, – нежно пояснила Мария. – После меня у матери было еще восемь детей и четыре выкидыша в первые несколько недель беременности. Ей ни разу не было плохо перед тем, как она теряла ребенка.
Герцогиня вздохнула, а затем кивнула, сдаваясь.
– Я все же подожду. Совсем немного, – ответила она.
Дафна не понимала, почему не хочет ни с кем делиться своим открытием еще хотя бы несколько дней, но таково было ее намерение. А поскольку именно ее тело пыталось вывернуться наизнанку, то герцогиня посчитала, что имеет право принимать подобные решения.
– Ой, чуть не забыла. Мы получили весточку от вашего брата. Он приедет в город на следующей неделе, – сообщила Мария.
– Колин? – уточнила Дафна.
Мария кивнула.
– С семьей.
– Они обязательно должны остановиться в нашем доме, – сказала герцогиня.
У Колина с Пенелопой не было собственного городского дома, и в целях экономии они останавливались либо в доме Дафны, либо у их старшего брата, Энтони, который унаследовал титул и все, что к нему прилагалось.
– Пожалуйста, попроси Белинду написать от моего имени письмо и настоятельно пригласить их прибыть в Гастингс-хаус.
Мария кивнула и вышла.
Дафна застонала и постаралась уснуть.



К тому времени, как Колин и Пенелопа с выводком четырех очаровательных детишек появились на пороге городского дома герцога Гастингса, Дафну тошнило по несколько раз в день. Саймон все еще понятия не имел о ее состоянии; герцог задержался в деревне из-за каких-то проблем с затопленным полем, и теперь его ждали лишь к концу недели.
Но Дафна не собиралась позволять тошноте отвлекать ее от приветствия любимого брата.
– Колин! – воскликнула она, широко улыбнувшись при виде знакомых искорок в зеленых глазах. – Мы так давно не виделись.
– Совершенно с тобой согласен, – ответил Колин, порывисто обнимая сестру, пока Пенелопа пыталась завести детей в дом.
– Нет, нельзя гоняться за этим голубем! – строго журила та отпрыска. – Прости ради Бога, Дафна, но…
Выбежав обратно на крыльцо, Пенелопа ловко схватила семилетнего Томаса за воротник.
– Тебе повезло, что твои безобразники выросли, – с усмешкой посетовал Колин, отступая на шаг. – Мы не успева… Боже милостивый, Дафф, что с тобой?
Братьям чувство такта незнакомо.
– Ты ужасно выглядишь, – заявил он, как будто ясно не дал это понять своим первым утверждением.
– Мне немного нездоровится. Вероятно, несвежая рыба, – пробормотала Дафна.
– Дядюшка Колин!
Внимание Колина, к счастью, привлекли Белинда и Кэролайн, сбегавшие вниз по лестнице, растеряв всю женскую грацию, присущую леди.
– Ты! – с улыбкой поздоровался он, обнимая одну девушку. – И ты! – Колин оглянулся по сторонам. – А где еще одна «ты»?
– Амелия отправилась по магазинам, – сообщила Белинда, прежде чем обратить свое внимание на маленьких кузенов и кузин.
Агате только исполнилось девять, Томасу – семь, Джейн – шесть. Малышу Джорджи в следующем месяце должно было стукнуть три.
– Ты уже такая высокая! – с улыбкой обратилась к Джейн Белинда.
– За последний месяц я выросла на два дюйма[4]! – заявила малышка.
– За год! – тихо возразила Пенелопа. Она не могла обнять Дафну, так что просто наклонилась над детьми и пожала золовке руку. – Я знаю, что в прошлый приезд уже видела, насколько повзрослели твои девочки, но меня это каждый раз безмерно удивляет.
– Как и меня, – призналась Дафна.
Иногда, просыпаясь поутру, она нет-нет да и думала секунду-другую, что ее девочки по-прежнему в пеленках. То, что они уже стали взрослыми дамами…
Это было непостижимо.
– Ну, ты же знаешь, что говорят о материнстве, – сказала Пенелопа.
– Что? – проворчала Дафна.
На секунду замолчав, Пенелопа криво улыбнулась золовке:
– Годы летят, а дни тянутся бесконечно.
– Это невозможно, – возразил Томас.
Агата раздраженно вздохнула:
– Он воспринимает все слишком буквально.
Дафна взъерошила русые волосы племянницы.
– Ты уверена, что тебе всего девять?
Она просто обожала Агату. Было в этой малышке, такой серьезной и непреклонной, нечто особенное, что всегда трогало ее сердце.
Агата не была бы Агатой, если бы не поняла, что вопрос риторический, поэтому просто приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать тетушку.
Дафна чмокнула племянницу в щечку, затем повернулась к молодой няне, которая приехала вместе с семьей Колина и стояла возле двери с маленьким Джорджи.
– А ты как поживаешь, мой сладенький? – засюсюкала Дафна, беря мальчика себе на руки. Он был пухленьким блондином с розовыми щечками и ангельским детским ароматом, несмотря на то, что уже вышел из младенческого возраста. – Ты выглядишь восхитительно, – сообщила герцогиня племяннику, делая вид, что собирается укусить его за шею.
Она приподняла мальчугана, по-матерински его укачивая и сама не замечая того.
– Тебя ведь больше не надо укачивать, правда? – прошептала она, снова целуя племянника.
Кожа малыша была изумительно нежной, и герцогине припомнилось то время, когда она сама была молодой матерью. В ее распоряжении, разумеется, были няни и служанки, но она даже не могла сосчитать, сколько раз заходила в комнаты своих детей, чтобы украдкой чмокнуть каждого в щечку и посмотреть, как они спят.
Ох, ну ладно, она сентиментальна. Это не новость.
– Сколько тебе лет, Джорджи? – спросила Дафна, раздумывая, что, вероятно, сможет вновь через это пройти. Правда особого выбора у нее не было, но с малышом на руках она все же чувствовала себя увереннее.
Агата потянула тетю за рукав и прошептала:
– Он не говорит.
Дафна моргнула.
– Извини, что ты сказала?
Агата украдкой посмотрела на своих родителей, как будто не знала, стоит ли что-то рассказывать. Те болтали с Белиндой и Кэролайн и ничего не заметили.
– Он не говорит, - повторила малышка. - Ни слова.
Дафна немного отклонилась, чтобы снова взглянуть в лицо Джорджи. Малыш улыбнулся ей, демонстрируя такие же, как у Колина, морщинки в уголках глаз.
Герцогиня снова перевела взгляд на Агату.
– Он понимает, что говорят другие?
– Каждое слово, я в этом уверена, – кивнула та. И уже тише продолжила: – Мне кажется, это беспокоит маму и папу.
То, что их ребенок, которому скоро исполнится три, еще ни слова не сказал? Дафна точно знала, что Колина и Пенелопу это беспокоит. И вдруг герцогиня поняла, зачем брат с невесткой так неожиданно наведались в город. Им нужен был совет. Саймон сам когда-то был таким же молчаливым ребенком. Не говорил лет до четырех, а потом еще долгие годы страдал частыми приступами заикания. И даже теперь, когда он расстраивался, проблемы с речью тут же настигали его вновь: странные паузы, многократно повторяемые звуки, определенные задержки при произнесении слов. Саймон все еще переживал из-за своего недостатка, но уже не так сильно, как при их с Дафной знакомстве.
Однако герцогиня видела в глазах мужа терзающие его чувства. Вспышки боли. А может, гнева. На себя, на свою слабость. О кое-каких вещах человек не в силах полностью позабыть, полагала Дафна.
Она неохотно отдала Джорджи обратно няне и повела Агату к лестнице.
– Идем со мной, милая. В детской все готово. Мы достали все старые игрушки девочек.
Герцогиня с гордостью наблюдала, как Белинда взяла Агату за руку.
– Ты можешь поиграть с моей любимой куклой, – совершенно серьезно разрешила средняя дочь Дафны.
Агата посмотрела на кузину с чем-то сродни благоговению и направилась вслед за ней вверх по лестнице.
Дафна подождала, пока не уйдут все дети, а затем повернулась к брату и его жене:
– Чаю? Или желаете сперва переодеться с дороги?
– Чаю, пожалуйста, – ответила Пенелопа, вздохнув так, как может вздыхать лишь донельзя уставшая мать.
Колин согласно кивнул, и они вместе зашли в гостиную. Стоило всем рассесться по местам, как Дафна решила без проволочек приступить к делу. Все-таки это ее брат, который знает, что может поговорить с ней о чем угодно.
– Вы переживаете о Джорджи, – произнесла Дафна, не спрашивая, а констатируя факт.
– Он до сих пор не сказал ни слова, – тихо посетовала Пенелопа. И пусть говорила она ровно, но с трудом сглотнула комок в горле.
– Он нас понимает, я в этом уверен, – продолжил Колин. – Совсем недавно я попросил его собрать игрушки, и он послушался. Сразу же.
– Саймон был таким же, – проронила Дафна, переводя взгляд с Колина на Пенелопу и обратно. – Полагаю, за этим вы и приехали? Поговорить с Саймоном?
– Мы надеялись, что он сможет кое-что нам пояснить, – ответила Пенелопа.
Дафна медленно кивнула.
– Не сомневаюсь, он так и сделает. Его задержали дела за городом, но до конца недели он должен вернуться.
– Мы не спешим, – отозвался Колин.
Краем глаза Дафна заметила, как у Пенелопы опустились плечи. Такую незначительную перемену способна заметить лишь другая мать. Пенелопа понимала, что спешки нет. Они ждали, пока Джорджи заговорит, почти три года, и еще несколько дней ничего не изменят. И все же она отчаянно хотела что-то сделать. Предпринять что-нибудь, чтобы исцелить своего ребенка.
Они приехали так далеко, а Саймона нет на месте… Это, должно быть, лишало Пенелопу силы духа.
– Думаю, то, что он вас понимает – очень хороший признак. Меня бы больше беспокоило, если бы он этого не делал.
– В остальном он совершенно нормальный, – живо заметила Пенелопа. – Он бегает, прыгает, ест. Даже, кажется, читает.
Колин с удивлением оглянулся на жену:
– Он читает?
– Мне так кажется. Я видела его с букварем Уильяма на прошлой неделе.
– Вероятно, он просто рассматривал картинки, – тихо предположил Колин.
– Я сначала так и подумала, а затем увидела его глаза! Они двигались туда-сюда по строчкам.
Брат с невесткой повернулись к Дафне, как будто у той были ответы на все вопросы.
– Похоже, он читал, – согласилась Дафна, чувствуя свою несостоятельность. Ей хотелось ответить на все их вопросы, сказать им нечто большее, чем «похоже» или «возможно». – Он еще маленький, но не вижу причин, почему бы ему не уметь читать.
– Он очень умный, – заявила Пенелопа.
Колин снисходительно посмотрел на жену:
– Дорогая…
– Нет, правда! Уильям научился читать в четыре года. И Агата тоже.
– Вообще-то, – задумчиво признался Колин, – Агата научилась читать в три. Ничего особо сложного, но я знаю, что она читала короткие слова. Я это хорошо помню.
– Джорджи читает, я в этом уверена, – решительно настаивала Пенелопа.
– Ну что ж, это означает, что для вашей тревоги почти нет причин, – решительно выпалила Дафна жизнерадостным тоном. – Любой ребенок, научившийся читать до своего третьего дня рождения, без труда заговорит, как только будет готов.
Дафна понятия не имела, так ли это, но полагала, что подобное возможно. И это казалось разумным. А если Джорджи будет заикаться, как Саймон, его семья все равно будет любить и обожать его, давая всю необходимую поддержку, чтобы он вырос замечательным человеком, каким малыш, она была уверена, станет.
У Джорджи будет все, чего сам Саймон был лишен в детстве.
– Все наладится, вот увидите, – заверила родственников герцогиня, наклонившись и взяв Пенелопу за руку.
Дафна заметила, как напряжено горло и крепко сжаты губы невестки. Герцогиня отвернулась, желая дать той минуту, чтобы собраться с силами. Колин дожевывал уже третью булочку и тянулся за чашкой чая, так что Дафна решила задать следующий вопрос ему.
– А с остальными детьми все хорошо?
Он глотнул чаю.
– Вполне. А с твоими?
– Дэвид набедокурил в школе, но теперь, похоже, угомонился.
Колин взял еще одну булочку.
– А девочки не действуют тебе на нервы?
Дафна удивленно моргнула.
– Нет, конечно. А почему ты спрашиваешь?
– Ты ужасно выглядишь, – выпалил он.
– Колин! – вмешалась Пенелопа.
Тот пожал плечами:
– Но она и правда плоховато выглядит. Я отметил это еще по приезде.
– И все же тебе не стоит… – выговаривала ему жена.
– Если я не могу о чем-то ей сказать, то кто же сможет? Вернее, кто скажет? – откровенно парировал Колин.
Пенелопа понизила голос до настойчивого шепота:
– О таких вещах не говорят.
Колин на мгновение уставился на жену, затем посмотрел на Дафну. Потом опять перевел взгляд на супругу.
– Я понятия не имею, о чем ты толкуешь, – признался он.
Пенелопа открыла рот, ее щеки заалели. Она красноречиво посмотрела на золовку, будто говоря: «Ну что?».
Дафна только вздохнула. Неужели ее интересное положение настолько заметно?
Супруга Колина нетерпеливо перевела взгляд на мужа.
– Она… – И Пенелопа вновь повернулась к Дафне. – Ведь так и есть, верно?
Та утвердительно кивнула.
Пенелопа послала супругу самодовольный взгляд.
– Она беременна.
Колин застыл почти на полсекунды, прежде чем продолжить обычным невозмутимым тоном:
– Нет, не беременна.
– Нет, беременна, – возразила Пенелопа.
Дафна решила не вмешиваться. Да к тому же ее затошнило.
– Ее младшенькому семнадцать, – напомнил жене Колин и, взглянув на Дафну, уточнил: – Я ведь не ошибся?
– Шестнадцать, – прошептала Дафна.
– Шестнадцать, – повторил он, повернувшись к Пенелопе: – Все же.
– Все же?
– Все же.
Дафна зевнула, не в силах совладать с собой. С некоторых пор она чувствовала жуткую усталость.
– Колин, – начала Пенелопа терпеливым, слегка снисходительным тоном. Дафна просто обожала, когда так обращались к ее брату. – Пойми, возраст Дэвида никоим образом не влияет на…
– Я понимаю, – перебил Колин, слегка раздраженно глядя на жену. – Но не думаешь же ты, что если бы она собиралась… – Брат махнул рукой куда-то в сторону Дафны, заставив ее задуматься, в состоянии ли он вообще назвать сестру «беременной».
Он откашлялся.
– Ну, тогда не было бы шестнадцатилетнего перерыва.
Дафна на мгновение закрыла глаза, затем опустила голову на край дивана. Ей следовало бы испытывать неловкость. Ведь это был ее брат. И хотя он использовал весьма неопределенные выражения, Колин все же рассуждал о самых интимных сторонах ее брака.
Утомленная Дафна издала еле слышный звук – нечто среднее между вздохом и хмыканьем. Ей слишком хотелось спать, чтобы испытывать неловкость по какому угодно поводу. А может, она просто слишком стара. Женщины, достигшие сорока лет, могут себе позволить позабыть о девичьей стыдливости.
К тому же очень хорошо, что Колин и Пенелопа начали пикировку. Спор отвлекал их от Джорджи.
Дафна находила это зрелище весьма занимательным. Приятно наблюдать, как один из братьев зашел в тупик в разговоре с женой.
В сорок один еще не поздно вкусить чуточку удовольствия от вида брата, попавшего в неловкое положение. Хотя было бы еще интересней, не устань она так. Дафна еще раз зевнула. Все же…



– Она уснула?
Колин недоверчиво уставился на сестру.
– Полагаю, что так, – ответила Пенелопа.
Он наклонился к Дафне, вытянув шею, чтобы получше ее разглядеть.
– Я мог бы сейчас столько всего сделать. Лягушки, саранча, реки крови.
– Колин!
– Это так заманчиво.
– А также доказывает мою точку зрения, – с ухмылкой заметила Пенелопа.
– Доказывает?
– Она беременна, как я и сказала. – Увидев, что супруг не торопится с ней соглашаться, Пенелопа добавила: – Вспомни, когда еще она засыпала посреди беседы?
– Ни разу с тех пор, как… – Он запнулся.
Теперь Пенелопа ухмылялась в открытую.
– Вот именно.
– Терпеть не могу, когда ты права, – пробурчал Колин.
– Я знаю. Жаль, что я редко ошибаюсь.
Колин снова взглянул на захрапевшую Дафну.
– Думаю, нам нужно остаться с ней, – неохотно предложил он.
– Я позову ее горничную, – сказала Пенелопа.
– Думаешь, Саймон знает?
Пенелопа оглянулась через плечо, как только позвонила в колокольчик.
– Не имею представления.
Колин только покачал головой.
– Бедняга, его ждет сюрприз всей его жизни.



До крайности вымотанный Саймон наконец вернулся в город на целую неделю позже, чем рассчитывал. Он всегда вникал в положение дел в своих поместьях больше многих других пэров Англии, даже теперь, в возрасте без малого пятидесяти лет. Так что когда затопило несколько полей, включая то, которое давало единственный доход семье одного из арендаторов, герцог засучил рукава и принялся за работу бок о бок со своими людьми.
Фигурально выражаясь, разумеется. Рукава, само собой, никто не засучивал, поскольку в Сассексе[5] стоял лютый холод. И хуже всего приходилось тем, кто промок. А они все, уж конечно, вымокли до нитки из-за этого наводнения и прочих напастей.
Так что он устал и все еще дрожал от холода, не зная, согреются ли когда-нибудь его пальцы до обычной температуры. Помимо того, герцог скучал по семье. Он бы попросил их приехать к нему в поместье, но дочери готовились к сезону, а Дафна выглядела слегка осунувшейся в день его отъезда.
Саймон надеялся, что она не подхватила простуду. Когда герцогиня болела, в доме страдали все.
Дафна считала себя стоиком. Саймон однажды попытался намекнуть, что истинный стоик не станет расхаживать по дому, беспрестанно повторяя «Нет, нет, я в порядке», а после падать в кресло без сил.
Вообще-то он пытался намекнуть ей дважды, но в первый раз Дафна ничего не ответила. В то время герцог решил, что супруга его просто не расслышала. Однако, оглядываясь назад, он понял: куда более вероятно, что она нарочно решила пропустить его слова мимо ушей. И когда он упомянул о настоящей натуре стоика во второй раз, ее ответ был…
Ну, скажем так, теперь, стоило его супруге простудиться, с губ герцога срывалось исключительно нечто вроде «Бедняжечка ты моя» или «Принести тебе чаю?».
После двадцати лет брака мужчина способен кое-что усвоить.
Войдя в прихожую, Саймон увидел ожидающего около двери с обычным выражением лица – то есть полным его отсутствием – дворецкого.
– Благодарю, Джеффрис, – прошептал Саймон, передавая ему шляпу.
– Здесь ваш шурин, – сообщил тот.
Саймон застыл.
– Который?
Их у него было четверо.
– Мистер Колин Бриджертон с семейством, ваша светлость.
Саймон вскинул голову.
– В самом деле?
Он не слышал ни шума, ни суматохи, ни других признаков хаоса.
– Их нет дома, ваша светлость.
– А герцогиня?
– Она отдыхает.
Саймон не сдержался и застонал.
– Она же здорова, верно?
Джеффрис, решительно на себя непохожий, покраснел.
– Не могу сказать, ваша светлость.
Саймон с любопытством посмотрел на дворецкого.
– Так она больна или нет?
Джеффрис сглотнул, кашлянул, а затем ответил:
– Полагаю, она утомилась, ваша светлость.
– Утомилась, – повторил Саймон скорее для себя, потому что было очевидно, что Джеффрис скончается от необъяснимого смущения, если хозяин продолжит его расспрашивать. Качая головой, герцог направился наверх, добавив: – Разумеется, она утомилась. У Колина четверо детей, которым нет и десяти, а ей, вероятно, кажется, что всем им нужна ее материнская забота.
Может, он полежит рядышком. Саймон тоже сильно устал, а ему всегда лучше спалось с женой под боком.
Подойдя к закрытой двери в их покои, Саймон чуть было по привычке не постучал, хоть и собирался зайти в собственную спальню, но в последний момент нажал на дверную ручку и осторожно толкнул створку. Дафна, наверное, спит. Если она и правда так утомилась, он постарается ее не тревожить.
Тихо ступая, Саймон вошел в спальню. Занавески были неплотно задернуты, и он увидел Дафну, лежащую в постели неподвижно, как бревно. Он подкрался на цыпочках поближе. Жена в самом деле выглядела бледновато, хотя при таком освещении рассмотреть что-либо представлялось сложным.
Герцог зевнул, сел на кровать с другой стороны и нагнулся, чтобы снять сапоги. Разогнувшись, он развязал и снял галстук, после чего придвинулся к жене. Саймон не собирался ее будить, просто хотел прижаться и немного согреться.
Ему ее не хватало.
Устроившись поудобнее, Саймон с довольным вздохом обнял жену рукой прямо под грудью и…
– Ух, фух!
Дафна подскочила как ужаленная, буквально вылетев из постели.
– Дафна? – Саймон тоже сел, как раз успев заметить, как жена устремилась к ночному горшку.
Ночной горшок????
– О милая, – пожалел он ее, слегка поморщившись, когда жену стошнило. – Рыба, да?
– Не произноси это слово, – вскрикнула Дафна.
Должно быть, все же рыба. Нужно будет обязательно найти нового торговца на время, пока они останутся в городе.
Саймон выбрался из постели, чтобы найти полотенце.
– Тебе что-нибудь принести?
Дафна не ответила. Да он особо и не ожидал ответа. И все же протянул ей полотенце, постаравшись не вздрогнуть, когда ее вырвало, наверное, уже в четвертый раз.
– Бедняжечка ты моя несчастная, – прошептал он. – Мне так жаль, что с тобой такое стряслось. У тебя не было подобных приступов с тех пор…
С тех пор…
О боже милостивый!
– Дафна? – спросил он дрожащим голосом.
Черт, да он трепетал всем телом.
Она кивнула.
– Но… как?..
– Думаю, обычным способом, – ответила она, с благодарностью принимая полотенце.
– Но прошло… прошло… – Саймон попытался вспомнить, но не смог. Голова совершенно перестала работать.
– Думаю, уже все, – устало сказала Дафна. – Не мог бы ты принести мне немного воды?
– Ты уверена?
Если он правильно помнил, вода тут же поднимется обратно к горлу и отправится в ночной горшок.
– Вон там. – Герцогиня слабо махнула в сторону графина на столе. – Я не собираюсь ее глотать.
Саймон подал Дафне стакан воды и подождал, пока она прополощет рот.
Он несколько раз кашлянул.
– Ну что ж, я… э-э…
Саймон снова прокашлялся. Он не смог бы произнести ни словечка даже ради спасения своей жизни. И сейчас его заикание было ни при чем.
– Все уже знают, – сообщила Дафна супругу, опираясь на его руку по дороге к постели.
– Все? – повторил он.
– Я не собиралась ничего говорить до твоего возвращения, но они догадались.
Он медленно кивнул, пытаясь все осознать. Ребенок. В его возрасте. В ее возрасте.
Это было…
Это было…
Это было изумительно.
Странно, до чего неожиданно эта мысль пришла ему в голову. Но сейчас, оправившись от первоначального удивления, Саймон чувствовал лишь ничем незамутненную радость.
– Это великолепная новость! – воскликнул он.
Герцог потянулся было, чтобы обнять супругу, но передумал, увидев ее бледное лицо.
– Ты никогда не перестаешь меня радовать, – продолжил он, неловко похлопывая ее по плечу.
Дафна поморщилась и зажмурилась.
– Не раскачивай кровать. У меня из-за этого приступы морской болезни, – застонала она.
– Ты не страдаешь морской болезнью, – напомнил ей муж.
– Во время беременности страдаю.
– Ты такая чуднáя уточка, Дафна Бассет, – прошептал он и тут же отступил назад: во-первых, чтобы не раскачивать кровать, а во-вторых, чтобы оказаться вне пределов досягаемости, если жена вдруг решит выразить протест против сравнения с уткой.
(С этим была связана одна история. На последних месяцах беременности Амелией Дафна спросила у супруга, выглядит ли она ослепительно либо же похожа на переваливающуюся утку. Саймон ответил, что она похожа на ослепительную утку. И ответ оказался неправильным.)
Саймон прочистил горло и ласково прошептал:
– Бедняжечка ты моя.
И очень быстро покинул спальню.



Несколько часов спустя Саймон сидел за своим большим дубовым столом, опершись локтями на гладкое дерево столешницы. Указательный палец его правой руки описывал круги по краю бокала с бренди, наполненному уже в третий раз за этот вечер.
Это был знаменательный день.
Через час после того, как он оставил Дафну отдыхать, Колин и Пенелопа со своими отпрысками вернулись с прогулки, и они все вместе выпили чаю с булочками в комнате для завтраков. Саймон предложил было расположиться в гостиной, но Пенелопа попросила найти другую комнату, в которой не будет столько «дорогостоящих материалов и обивки».
При этом малыш Джорджи широко улыбнулся ему с лицом, вымазанным в шоколаде. По крайней мере, Саймон надеялся, что это был именно шоколад, а не что-то другое.
Наблюдая за тем, как со стола на пол тучей сыпались крошки, а следом упала мокрая салфетка, которой они промокнули опрокинутый Агатой чай, герцог вспомнил, что они с Дафной всегда пили чай здесь, когда дети были маленькими.
Странно, до чего легко забываются такие подробности.
Как только чаепитие завершилось, Колин попросил позволения переговорить с хозяином дома наедине. Они направились в герцогский кабинет, где шурин Саймона рассказал о Джорджи.
Мальчик не разговаривал.
В глазах ребенка светился ум. Колин считал, что его сын умеет читать.
Но не разговаривать.
Шурин попросил совета, но Саймон понял, что ему нечего сказать. Разумеется, он думал об этом. И волновался каждый раз, когда Дафна беременела, переживая до тех пор, пока его дети не начинали складывать целые фразы.
Вероятно, тревоги не оставят его и теперь. Появится еще один малыш, еще одна душа, которую он отчаянно полюбит… и о которой будет беспокоиться.
Герцог лишь попросил Колина любить мальчика, разговаривать с ним, хвалить, брать на прогулки верхом и на рыбалку. В общем, делать все то, чем обычно занимаются отец с сыном.
Все то, чем его собственный отец никогда не занимался с ним.
Саймон теперь нечасто вспоминал отца, и все благодаря Дафне. До того, как они познакомились, он был одержим жаждой мести, хотел насолить отцу, заставить того страдать так, как он сам страдал в детстве. Саймон желал, чтобы отец почувствовал всю боль и муку, которые испытал он сам, будучи ребенком и понимая, что его отвергли, что он не оправдал возложенных надежд.
Не имело значения, что отец умер – Саймон все равно жаждал отмщения. И лишь любовь – поначалу к Дафне, а потом и к собственным детям – позволила герцогу избавиться от призраков прошлого. Он наконец понял, что свободен, когда Дафна отдала ему связку писем покойного герцога, вверенную ее заботам. Саймону уже не хотелось ни сжечь их, ни порвать.
Но и прочитать их он особо не горел желанием.
Саймон посмотрел на пачку конвертов, аккуратно перевязанных красно-золотой ленточкой, и осознал, что не испытывает никаких чувств. Ни злобы, ни грусти, ни даже сожалений. Это была величайшая победа из всех, какие он только мог себе представить.
Саймон не мог сказать наверняка, как долго эти письма пролежали в столе Дафны. Он знал, что она положила их в нижний ящик, и иногда заглядывал туда, чтобы убедиться, по-прежнему ли они там обретаются.
Но со временем он перестал это делать. Он не забыл о письмах – порой какое-нибудь событие напоминало ему об их существовании, – но мысль о них выветривалась из головы с неизменным постоянством. Он не вспоминал о них, вероятно, уже несколько месяцев, когда, открыв нижний ящик своего стола, увидел, что Дафна переложила бумаги сюда.
Это случилось двадцать лет назад.
И хотя Саймону по-прежнему не хотелось ни сжечь, ни разорвать письма, но и открывать их он потребности не испытывал.
До сегодня.
Хотя нет, и сегодня тоже.
Или все же?
Саймон снова взглянул на пачку, перевязанную ленточкой. Хотел ли он их открыть? Найдется ли в письмах отца нечто такое, что поможет Колину и Пенелопе позаботиться о Джорджи, детство которого могло оказаться совсем непростым?
Нет, это невозможно. Покойный герцог был суровым, бесстрастным и безжалостным. Он был настолько озабочен наследством и титулом, что повернулся спиной к единственному ребенку. И ничто из того, что он написал – ни единое слово – не поможет Джорджи.
Саймон вытащил письма из ящика. Бумага, на которой они были написаны, высохла, от них веяло стариной.
Похоже, камин разожгли совсем недавно, и пламя только-только разгорелось. Жаркое, яркое и искупительное. Саймон не отрывал взгляда от огня, пока очертания окружающих предметов не стали смутными и расплывчатыми. Тянулись бесконечные минуты, а он все сидел, стиснув в руке прощальные письма отца. К моменту смерти его родителя они не разговаривали больше пяти лет. Если старый герцог и хотел что-то ему сказать, то это будет написано здесь.
– Саймон?
Он медленно поднял глаза, с трудом выбираясь из состояния оцепенения. Дафна стояла на пороге, опираясь рукой на торец двери. Жена надела свое любимое светло-голубое платье, которое уже много лет занимало особое место в ее гардеробе. Каждый раз, как герцог предлагал заменить наряд, Дафна отказывалась. Некоторые вещи по мягкости и удобству просто незаменимы.
– Ты идешь спать? – спросила Саймона супруга.
Он кивнул и поднялся из кресла.
– Скоро. Я просто…
Саймон откашлялся, поскольку, по правде сказать, не знал, что делает. Он даже не был уверен, о чем думает.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Лучше. Мне всегда лучше по вечерам. – Она сделала несколько шагов вперед. – Я съела кусочек тоста и даже немного варенья, и я…
Дафна запнулась и замерла на месте с окаменевшим лицом, часто моргая. Она не сводила взгляда с писем. Саймон даже не осознал, что, вставая, так и не выпустил их из рук.
– Ты их прочтешь? – тихо спросила она.
– Я подумал… возможно… – Он сглотнул. – Я не знаю.
– Но почему сейчас?
– Колин рассказал мне о Джорджи. Я посчитал, что здесь может найтись что-нибудь полезное. – Саймон слегка приподнял руку с пачкой писем. – Что-нибудь такое, что ему поможет.
Дафна открыла рот, но прошло несколько секунд, прежде чем она смогла заговорить.
– Мне кажется, что ты один из самых добрых и благородных мужчин, каких я когда-либо встречала.
Саймон в замешательстве посмотрел на жену.
– Я же знаю, что ты не хотел их читать, – пояснила та.
– Право, мне все равно…
– Нет, тебе не все равно, – тихо перебила его Дафна. – Этого не достаточно, чтобы их уничтожить, но они все же что-то значат для тебя.
– Я почти о них не вспоминаю, – ответил Саймон. И он не лгал.
– Я знаю. – Она взяла мужа за руку, слегка поглаживая большим пальцем костяшки пальцев. – Но одно то, что ты перестал вспоминать отца, вовсе не означает, что он для тебя ничего не значит.
Саймон не ответил. Понятия не имел, что сказать.
– Я не удивлена, что в конечном счете ты решил прочесть эти письма, лишь чтобы помочь кому-то другому.
Герцог сглотнул, затем схватился за ее руку, словно за спасательный круг.
– Хочешь, чтобы я их открыла?
Он кивнул, молча передав Дафне всю пачку.
– Они идут по порядку? – спросила герцогиня, усевшись в ближайшее кресло и развязав ленточку.
– Понятия не имею, – признался Саймон, садясь за стол. Отсюда он не мог разобрать, что написано в письмах.
Дафна понимающе кивнула, затем осторожно распечатала первый конверт. Ее глаза забегали по строчкам – по крайней мере, так показалось Саймону. Слабое освещение не позволяло ясно разглядеть выражение лица супруги, но он не раз был свидетелем того, как Дафна читала письма, поэтому точно знал, как она при этом выглядит.
– У него был ужасный почерк, – пробормотала Дафна.
– В самом деле?
Если подумать, Саймон сомневался, видел ли он вообще когда-либо, какой почерк у его отца. Хотя, вероятно, когда-то и видел, вот только не запомнил.
Он подождал еще немного, попытавшись не задерживать дыхание, когда жена переворачивала страницу.
– Он ничего не написал на обратной стороне, – с удивлением констатировала Дафна.
– Это в его духе. Он никогда бы не предпринял ничего, что могло бы быть истолковано, как намерение сэкономить, – заметил Саймон.
Она подняла взгляд и вскинула брови.
Он сухо пояснил:
– Герцогу Гастингсу нет нужды экономить.
– Да неужели? – Она взяла следующую страницу и прошептала: – Надо будет припомнить, когда я в следующий раз зайду к модистке.
Саймон улыбнулся. Ему нравилось, что жена способна его развеселить даже в такой момент.
Через несколько минут Дафна сложила письмо и подняла глаза. Она немного помолчала, вероятно, давая супругу возможность высказаться, но, не услышав ни слова, произнесла:
– Письмо довольно скучное.
– Скучное? – Саймон не знал, чего ожидал, но не этого.
Дафна пожала плечами.
– Там написано об урожае, ремонте восточного крыла дома и нескольких арендаторах, которых он подозревал в обмане. – Она неодобрительно поджала губы. – Разумеется, это не так. Он упомянул мистера Миллера и мистера Бетхама. Они в жизни бы не стали никого обманывать.
Саймон моргнул. Ему казалось, что в письмах отец хотя бы извинится. А если не извинится, то тогда вновь обвинит сына в несостоятельности. Ему и в голову не приходило, что тот просто отправит ему отчет о положении дел в поместье.
– Твой отец – крайне подозрительный человек, – пробормотала Дафна.
– О да.
– Мне читать следующее письмо?
– Да, пожалуйста.
Дафна прочитала письмо примерно с тем же содержанием, что и предыдущее, только на сей раз покойный герцог написал о мосте, требующем ремонта, и окне, которое сделали, не последовав его указаниям.
И все в том же духе. Проценты, счета, ремонты, жалобы… Иногда герцог добавлял несколько слов вступления, но ничего особо личного, а что-то вроде: «В следующем месяце собираюсь устроить охоту, так что дай знать, если приедешь». Удивительно. Отец не только с легкостью отказывался признать существование сына, когда считал того заикающимся идиотом – он так же легко сумел забыть о собственном неприятии, когда Саймон заговорил четко и на должном уровне. Покойный герцог вел себя так, словно ничего не случалось, и он никогда не желал сыну смерти.
– Боже праведный, – произнес Саймон, поскольку что-то сказать было нужно.
Дафна посмотрела на мужа.
– Гм?
– Ничего, – пробормотал он.
– Это последнее, – заметила Дафна, взяв очередное письмо.
Он вздохнул.
– Ты хочешь, чтобы я его прочла?
– Конечно, в нем ведь может говориться о процентах, – саркастично отозвался Саймон. – Или о счетах.
– Или о плохом урожае, – съязвила Дафна, явно пытаясь не улыбнуться.
– Или об этом, – согласился он.
– Проценты, – объявила Дафна, прочитав письмо. – И счета.
– А урожай?
Дафна слегка улыбнулась:
– В том году он был хорошим.
Саймон на миг закрыл глаза, пока непонятное напряжение покидало его тело.
– Так странно, – задумчиво проронила Дафна. – Интересно, почему он так их тебе и не отправил?
– Что ты имеешь в виду?
– Твой отец так и не отправил письма. Разве ты забыл? Он держал их все у себя, а потом перед смертью отдал лорду Миддлторпу.
– Полагаю, он поступил так потому, что я был за границей. Он попросту не знал, куда их послать.
– О да, конечно, – нахмурившись, согласилась Дафна. – И все же любопытно, что он потратил время, чтобы написать тебе письма, хотя не надеялся, что отошлет их. Если бы я кому-то писала без надежды отправить послание, то лишь потому, что мне было бы что сказать. Нечто важное, о чем мне хотелось бы известить даже после моей смерти.
– Еще одна черта, которая отличает тебя от моего отца, – заметил Саймон.
– Ну да, полагаю, ты прав. – Она грустно улыбнулась и встала, бросив письма на столик. – Не пора ли нам отправляться в постель?
Саймон кивнул и подошел к жене. Но, прежде чем взять ее за руку, схватил в охапку письма и бросил их в огонь. Дафна повернулась и коротко выдохнула, увидев, как бумаги почернели и съежились.
– В них нет ничего такого, что стоило бы сохранить, – заявил Саймон. Он наклонился и поцеловал ее в нос, а затем в губы. – Идем спать.
– Что ты посоветуешь Колину и Пенелопе? – спросила Дафна, когда они рука об руку направились к лестнице.
– По поводу Джорджи? То же, что уже сегодня говорил. – Саймон снова поцеловал Дафну, на этот раз в бровь. – Просто любить его. Это все, что они могут сделать. Он или заговорит, или нет. В любом случае, если они будут его любить, все будет хорошо.
– Саймон Артур Фитцранульф Бассет, ты замечательный отец.
Он попытался не лопнуть от гордости.
– Ты забыла «Генри».
– Что?
– Саймон Артур Генри Фитцранульф Бассет.
Дафна фыркнула в ответ.
– У тебя слишком много имен.
– Но не так много детей. – Саймон остановился и притянул жену к себе так, что они оказались лицом к лицу. Он осторожно положил руку на ее живот. – Думаешь, мы справимся со всем этим еще раз?
Она кивнула.
– Пока у меня есть ты, я все смогу.
– Нет, – тихо возразил Саймон. – Пока у меня есть ты.
_______
1) Дети Дафны по традиции Бриджертонов названы по английскому алфавиту: Amelia, Belinda, Caroline, David.

2) «Snowman» - “Снеговик”.

3) Бассет-хаунды прирождённые охотники, им свойственны такие черты как азартность и подвижность. Они прекрасно могут ужиться в условиях городской квартиры, но все же жизнь в просторном загородном доме с большим участком, прилегающим к нему, предпочтительнее. Это достаточно умные и сообразительные собаки, их не сложно обучать, тем более что они к этому проявляют самый живой интерес. Они обладают отменным нюхом, поэтому постоянно находятся в движении, обнюхивая каждую новую вещь, попавшую в дом. Им необходимы регулярные прогулки, на которых бы такие собаки могли чувствовать себя относительно свободными и могли бы заняться любимым делом, то есть поиском интересных вещей.

4) 2 дюйма = 5 см.

5) Сассекс – это историческое графство в регионе Юго-восточной Англии. С севера графство граничит с Сурреем, с востока – с Кентом, с запада – с Хэмпширом, а с юга его омывает Ла-Манш.

_____________
В этой теме будут выложены:

1)"Бриджертоны". Второй эпилог "Герцог и Я". Ггерои: Дафна и Саймон.
2) "Бриджертоны". Второй эпилог "Виконт, который любил меня". Ггерои: Энтони и Кейт.
3)"Бриджертоны". Второй эпилог "Где властвует любовь". Ггерои: Колин и Пенелопа.
4) "Бриджертоны". Второй эпилог "Все в его поцелуе". Ггерои: Гиацинта и Гарет.
5) "Бриджертоны". Второй эпилог "На пути к свадьбе". Ггерои: Грегори и Люси.

Кроме перевода второго эпилога "На пути к свадьбе", мы с Ларой еще дополнительно отредактируем вторые эпилоги "Где властвует любовь" и "Все в его поцелуе".
И, конечно, ничего бы этого не было без читательской поддержки, ваши комментарии дают нам стимул переводить дальше.
_________________

 » Виконт, который любил меня. 2 эпилог

Перевод - Lorik
Редактура - FairyN




Май 1829 года

Кейт шагала через лужайку, иногда оглядываясь через плечо, чтобы удостовериться, что следом не идет муж. Пятнадцать лет брака научили ее кое-чему, и она знала, что супруг готов следить за каждым ее шагом.
Но Кейт была умна. И решительна. А еще она знала, что всего за фунт камердинер Энтони может устроить превосходную катастрофу в гардеробе мужа. Например, джем на утюге, или, возможно, нашествие на гардероб – пауков, мышей, на самом деле, не имело значения, кого именно – Кейт была более чем счастлива поручить все детали камердинеру, лишь бы внимание Энтони было отвлечено достаточно долго, и она успела сбежать.
- Он мой, только мой! - Она захохотала с интонацией, очень похожей на ту, которую использовала во время семейной постановки Бриджертонами «Макбет» [1] в прошлом месяце. Ее старший сын распределял роли; ей досталась роль Первой Ведьмы.
Кейт сделала вид, что ничего не заметила, когда Энтони вознаградил его за это новой лошадью.
Теперь ее супруг поплатится за все. Его рубашки будут в розовых пятнах от малинового джема, а она…
Ее широкая улыбка вот-вот готова была перейти в смех.
- Мой, мой, мой, мооооооой [2], - пропела Кейт, взломав дверь сарая на последнем слове, которое как раз пришлось на самую низкую, трудную ноту Пятой симфонии Бетховена. – Мой, мой, мой, мооооооой.
Он будет принадлежать ей. Он – её! Кейт почти осязала его. Она бы не выпускала его из рук, и, если бы это было возможно, даже как-нибудь привязала бы его к себе. Нет, она, разумеется, не питала особой страсти к дереву, но ведь он был не просто обычным орудием разрушения. Это был…
Молот Смерти.
- Мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой, мой, мооооооой, - продолжала напевать Кейт, перейдя к маленькому  быстрому кусочку, который шел сразу за знакомым вступлением Бетховена.
Она еле могла себя сдерживать, пока отбрасывала одеяло. Набор для пэлл-мэлл [3], как всегда, стоял в углу, и всего через минуту…
- Ты не это ищешь?
Кейт обернулась. В дверях сарая стоял Энтони. Дьявольски улыбаясь, он крутил в руках черный молот для пэлл-мэлл.
Его рубашка сияла девственной белизной.
-Ты… Ты…
Энтони угрожающе выгнул бровь.
- Ты всегда испытываешь сложности с подбором слов, когда злишься.
- Как ты?.. Как ты?..
Мужчина наклонился вперед, его глаза сузились.
- Я заплатил ему пять фунтов.
- Ты дал Милтону пять фунтов? – Боже милосердный, эта сумма равнялась почти годовому жалованью камердинера.
- Этот чертов способ дешевле, чем замена всех моих рубашек, - сердито посмотрел на жену Энтони. – Малиновый джем. Нет, в самом деле. Неужели у тебя не возникло даже мысли об экономии?
Кейт с тоской посмотрела на молот.
- До игры еще три дня, - довольно вздохнул Энтони, - а я уже выиграл.
Кейт ничего не возразила. Другие Бриджертоны могли считать, что ежегодная игра в пэлл-мэлл заканчивалась в тот же день, когда и начиналась. Но они с Энтони знали, что это не так.
 Кейт опережала мужа в состязании за молот три года подряд. Будь она проклята, если на сей раз у Энтони получится взять над ней верх.
- Сдавайся, дорогая жена, - поддразнил ее Энтони. – Признай поражение, и мы все будем  счастливы.
Кейт тихо вздохнула, как будто почти согласилась.
Энтони прищурился.
Женщина лениво прикоснулась пальцами к вырезу платья.
Глаза супругу расширились.
- Тебе не кажется, что здесь жарко? – спросила Кейт. Ее голос был нежен, сладок и полон чувственных обещаний.
- Ах ты, маленькая шалунья, - пробормотал Энтони.
 Кейт стянула платье с плеч. Под ним не было никакого нижнего белья.
- Никаких пуговиц? – прошептал Энтони.
Кейт покачала головой. Она была неглупа. Даже самые отлично составленные планы могут пойти вкривь и вкось. Поэтому умная женщина всегда должна быть одета так, чтобы обернуть любую ситуацию в свою пользу. В воздухе все еще ощущалась прохлада, и Кейт почувствовала, как ее соски напряглись, превратившись в атакующие маленькие бутоны.
Женщина вздрогнула и попыталась скрыть это за судорожным вдохом, как будто была крайне возбуждена.
Возможно, она и могла бы возбудиться, если бы так целенаправленно не сконцентрировалась на попытках не обратить все свое внимание на молот в руке супруга.
Не говоря уже о холоде.
- Очаровательно, - прошептал Энтони, потянувшись к жене и погладив ее грудь.
Кейт издала мяукающий звук. Он никогда не мог устоять перед этим.
Мужчина медленно улыбнулся, затем его рука двинулась дальше, пока не добралась до соска. Энтони сжал его и слегка покрутил между пальцами.
Кейт судорожно вздохнула, ее взгляд метнулся к его глазам. Энтони смотрел… не совсем расчетливо, но, тем не менее, явно контролируя себя. И женщину осенило – он точно знал, чему она никогда не могла сопротивляться.
- Ах, женушка, - пробормотал Энтони, подхватив снизу грудь Кейт и приподняв ее повыше, пока та не уместилась в его ладонь.
Он улыбнулся.
Кейт затаила дыхание.
Энтони нагнулся вперед и взял сосок в рот.
- О! – Теперь она совсем не притворялась.
Мужчина повторил пытку с другой стороны.
А потом сделал шаг назад.
Назад!
Кейт осталась стоять неподвижно, часто и тяжело дыша.
- Как напоминание об этом моменте, -  удовлетворенно сказал Энтони, - я повешу молот у себя в кабинете.
Кейт открыла рот от возмущения.
Энтони торжествующе отсалютовал ей молотом.
- До свидания, дорогая жена. – Он вышел из сарая, потом выглянул из-за угла: – Постарайся не простудиться. Ты же не хочешь пропустить матч?
Энтони повезло, думала потом Кейт, что ей не пришло в голову схватить один из шаров для пэлл-мэлл, когда она рылась в наборе. Хотя, если задуматься, голова ее мужа была, скорее всего, слишком тверда, чтобы оставить в ней хотя бы вмятину.

На следующий день

«Немного есть мгновений, - думал Энтони, - столь же восхитительных, как те минуты, когда безоговорочно берешь вверх над собственной женой». Зависит от того, какая жена, конечно, но поскольку он выбрал женщину с острым умом, его счастливые мгновения, без сомнения, были более восхитительными, чем у многих других.
Попивая чай в кабинете, Энтони наслаждался победой. Он вздыхал от удовольствия, когда смотрел на черный молот, лежащий на столе, как ценный трофей. Молот выглядел великолепно, он блестел в утреннем свете — ну, по крайней мере, там, где не было царапин и выбоин, появившихся за десятилетия грубой игры.
Неважно. Энтони любил его до последней вмятины и трещинки. Возможно, лорд Бриджертон вел себя, как сущее дитя, но он обожал этот молот.
Главным образом любовь Энтони к молоту зижделась на факте обладания. Но и сам по себе молот тоже не оставлял мужчину равнодушным. Когда Энтони удавалось позабыть, как блестяще он увел сей предмет прямо из-под носа Кейт, он вспоминал, что, на самом деле,  молот был символом кое-чего еще…
Дня, когда он влюбился.
Пусть Энтони и не понял этого в то время. Он полагал, что этого не поняла и Кейт, но был уверен, что судьба обрекла их быть вместе именно в тот день – день печально известного матча пэлл-мэлл.
Она оставила ему розовый молот. Послала его шар в озеро.
Боже, какая женщина.
Это были потрясающие пятнадцать лет.
Энтони довольно улыбнулся, опять обратив внимание на черный молот. Каждый год они снова проводили этот матч. Все те же игроки – Энтони, Кейт, его брат Колин, его сестра Дафна и ее муж Саймон, а также сестра Кейт Эдвина – каждую весну все они покорно приезжали в Обри-Холл и занимали свои места у постоянно изменяющих расположение воротец. Некоторые из игроков с жаром соглашались принять участие в состязании, другие просто желали поразвлечься, но все они приезжали каждый год.
А в этом году…
Энтони радостно расхохотался. У него был молот, а у Кейт - нет.
Жизнь хороша. Очень, очень хороша.

На следующий день

- Кеееееееееееейт!
Кейт подняла голову от книги.
- Кеееееееееееейт!
Она попыталась оценить расстояние до источника крика. За пятнадцать лет, в течение которых Кейт часто слышала рев мужа, выкрикивающего ее имя подобным образом, она весьма поднаторела в вычислении времени между первым воплем и появлением Энтони.
Эти расчеты были не так просты, как могло показаться. Во внимание принималось ее местоположение — была ли она наверху или внизу, видна ли от двери, и так далее, и тому подобное.
Затем нужно было учесть детей. Дома ли они? Могут ли попасться ему на пути? Они, конечно, задержали бы его, возможно, даже на целую минуту, и…
- Ты!
Кейт удивленно заморгала. Энтони стоял в дверях, тяжело дыша и взирая на нее с необъяснимой злобой.
- Где он? – потребовал ответа супруг.
Ну, возможно, не такой уж необъяснимой.
Кейт невинно моргнула.
- Не хочешь ли присесть? – осведомилась она. – У тебя слегка утомленный вид.
- Кейт…
- Ты не так молод, как раньше, - вздохнув, проговорила женщина.
- Кейт!.. - Энтони повысил голос.
- Я могу позвонить, чтобы принесли чай, - любезно предложила она.
- Он был заперт, - прорычал мужчина. – Мой кабинет был заперт.
- Вот как? – пробормотала Кейт.
- У меня единственный ключ.
- В самом деле?
Глаза Энтони расширились:
- Что ты сделала?
Кейт перевернула страницу, даже не взглянув в книгу.
- Когда?
- Что значит, когда?
- Я имею в виду… - Она выдержала паузу, чтобы должным образом отпраздновать про себя этот момент. – Когда. Этим утром? Или в прошлом месяце?
Ему потребовалось немного времени. Не больше секунды или двух, но этого было вполне достаточно, чтобы Кейт смогла рассмотреть, как выражение замешательства на лице ее мужа сменилось подозрением, а затем возмущением.
Это было чудесно. Волшебно. Восхитительно. Она чуть не расхохоталась, но это могло послужить Энтони поводом для очередной порции издевок, вроде «Летим, вскочив на помело» [4], а Кейт только-только добилась, чтобы он прекратил подобные шуточки.
- Ты сделала дубликат ключа от моего кабинета?
- Я твоя жена, - сказала она, рассматривая ногти на правой руке. – Между нами не должно быть никаких секретов, ты так не считаешь?
- Ты сделала ключ?
- Ты бы не хотел, чтобы я хранила от тебя секреты, не так ли?
Энтони схватился за косяк так сильно, что суставы пальцев побелели.
- Перестань выглядеть так, как будто ты этим наслаждаешься, - выдавил он из себя.
- Ах, но ведь это было бы ложью, а лгать собственному мужу – грех.
Из горла Энтони раздались странные звуки, будто он задыхался.
Кейт улыбнулась:
- Разве я не клялась в честности в определенный момент?
- Там говорилось о повиновении, - проворчал ее муж.
- О повиновении? Неужели!
- Где он?
Кейт пожала плечами:
- Не скажу.
- Кейт!
- Не скажууу, - насмешливо пропела та.
- Женщина…
Он двинулся вперед. С угрожающим видом.
Кейт сглотнула. Существовал маленький, совсем крохотный, но, тем не менее, очень реальный шанс, что она зашла чуточку слишком далеко.
- Я привяжу тебя к кровати, - предупредил ее муж.
- Даааааа, - протянула Кейт, признавая, что у него есть для этого основания, но в то же время прикидывая расстояние до двери. – А вот против этого я, возможно, и не стала бы возражать.
Глаза Энтони вспыхнули. Не желанием — для этого он все еще был слишком сосредоточен на молоте для пэлл-мэлл — но Кейт определенно показалось, что она увидела вспышку… интереса.
- Связать тебя, говоришь, - пробормотал он, приближаясь к Кейт, - и тебе это понравится, а?
До Кейт дошел смысл его слов, и она ахнула:
- Ты не посмеешь!
- О, нет, посмею.
Он собирался прибегнуть к однажды использованному средству. Связать ее и оставить так, пока будет искать молот.
Этому не бывать, пока хоть что-то зависит от нее.
Кейт перелезла через подлокотник и забежала за спинку кресла. Всегда лучше иметь физическую преграду в ситуациях, подобных этой.
- Ох, Кееееейт, - поддразнил Энтони, двигаясь к ней.
- Он мой, - заявила Кейт. – Был моим пятнадцать лет назад, и до сих пор остается.
- Он принадлежал мне до того, как стал твоим.
- Но ты женился на мне!
- И это делает его твоим?
Кейт ничего не ответила, их взгляды скрестились. Женщина задыхалась от возбуждения. Вдруг Энтони, быстрый, как молния, прыгнул вперед и, протянув руку через кресло, на мгновение схватил ее плечо, но она успела вывернуться.
- Ты никогда его не найдешь, - взвизгнула Кейт, стремглав бросившись за софу.
- Не думай, что сбежишь сейчас, - пригрозил ей муж, выполнив маневр в сторону и оказавшись между Кейт и дверью.
Она бросила взгляд на окно.
- Убьешься, - предупредил Энтони.
- О, ради Бога, - послышался голос от двери.
Кейт и Энтони обернулись. Брат Энтони, Колин, стоял в дверях, разглядывая их обоих с отвращением на лице.
- Колин, - натянуто произнес Энтони. – Как приятно тебя видеть.
В ответ Колин лишь вздернул бровь:
- Полагаю, вы ищете это.
Кейт ахнула. Он держал черный молот.
- Как ты…
Колин почти любовно погладил тупой цилиндрический конец молота.
- Я, конечно, могу говорить лишь за себя, - сказал он, счастливо вздохнув, - но, по-моему, я уже выиграл.

День игры.

- Я не в состоянии понять, -  заявила сестра Энтони, Дафна, - почему именно ты должен устанавливать воротца.
- Потому что, черт возьми, эта лужайка принадлежит мне, - огрызнулся Энтони. Подняв руку, он заслонил глаза от солнца, пока оценивал плоды своего труда. Он бы сказал, что на этот раз работа была проделана блестяще. Дьявольски изощренно.
Гениально.
- Существует ли хоть малейший шанс, что ты способен воздержаться от богохульств в присутствии леди? – подал голос муж Дафны, Саймон, герцог Гастингс.
- Она не леди, - проворчал Энтони. – Она моя сестра.
- Она моя жена.
Энтони ухмыльнулся:
- Она была моей сестрой до этого.
Саймон повернулся к Кейт, ковырявшей молотом в траве. Молот был зеленым, что, как заявила Кейт, ее полностью удовлетворило, но Энтони-то лучше было знать.
- Как ты его выносишь? – спросил Саймон.
Кейт пожала плечами.
- Это талант, которым обладают немногие.
Сжимая черный молот, словно Чашу Святого Грааля, подошел Колин.
- Можем начинать? – торжественно спросил он.
Саймон от удивления раскрыл рот.
- Молот Смерти?
- Я очень умен, - подтвердил Колин.
- Он подкупил экономку, - прорычала Кейт.
- Ты подкупила моего камердинера, - напомнил ей Энтони.
- Как и ты!
- А я никого не подкупал, - сказал Саймон, ни к кому конкретно не обращаясь.
Дафна снисходительно похлопала его по руке:
- Ты не был рожден для этой семьи.
- Как и она, - возразил ей муж, указывая на Кейт.
Дафна обдумала это утверждение.
- Она – исключение, - в конце концов, заключила она.
- Исключение? – переспросила Кейт.
- Это лучший из комплиментов, - просветила ее Дафна. Помолчав, она добавила: - В этом контексте. – Потом повернулась к Колину. - Сколько?
- «Сколько» что?
- Сколько ты заплатил экономке?
Колин ухмыльнулся.
- Десять фунтов.
- Десять фунтов? – почти выкрикнула Дафна.
- Ты с ума сошел? – спросил Энтони.
- Ты дал камердинеру пять, - напомнила ему Кейт.
- Надеюсь, это была не самая хорошая экономка, - проворчал Энтони, - потому что она наверняка уволится до конца дня, с таким-то количеством денег в кармане.
- Все экономки хороши, - слегка раздраженно ответила Кейт.
- Десять фунтов, - повторила Дафна, покачав головой. – Я собираюсь рассказать об этом твоей жене.
- Не стесняйся, - спокойно ответил Колин, кивнув в сторону установленных для пэлл-мэлла ворот. – Она как раз здесь.
Дафна взглянула в указанном направлении:
- Пенелопа здесь?
- Пенелопа здесь? – рявкнул Энтони. – С какой стати?
- Она моя жена, - ответил Колин.
- Раньше она никогда не приходила.
- Ей хотелось увидеть, как я выиграю, - парировал Колин, наградив брата слащавой улыбкой.
Энтони с трудом поборол желание задушить его.
- И с чего ты взял, что у тебя получится победить?
Колин помахал перед братом черным молотом.
- Победа уже у меня в руках.
- Всем доброго дня, - поздоровалась Пенелопа, неторопливо спускаясь к собравшимся.
- Никаких возгласов и аплодисментов, - предупредил ее Энтони.
Пенелопа удивленно моргнула:
- Прошу прощения?
- И ни в коем случае не приближайся ближе, чем на десять шагов, к своему мужу, - добавил Энтони. В самом деле, кто-то же должен был убедиться, что в игре останется хотя бы намек на соблюдение этических принципов.
Пенелопа взглянула на Колина, кивками головы измерила расстояние между ними и, насчитав девять шагов, отступила еще на шаг.
- Мошенничать тоже нельзя, - предостерег ее Энтони.
- По крайней мере, по-новому, - добавил Саймон. - Ранее принятые методы обмана допустимы.
- Могу я разговаривать с мужем по ходу игры? - кротко осведомилась Пенелопа.
- Нет! – Раздался хор из трех голосов.
- Заметь,  - обратился к ней Саймон, - у меня нет никаких возражений.
- Как я уже говорила, - сказала Дафна, проскользнув мимо него и направляясь к воротцам, чтобы проверить их расположение, - ты не был рожден для этой семьи.
- Где Эдвина? – живо поинтересовался Колин, бросив взгляд на дом.
- Она скоро подойдет, - отозвалась Кейт. – Заканчивает завтрак.
- Из-за нее задерживается игра.
Кейт повернулась к Дафне:
- Моя сестра не разделяет нашего пристрастия к пэлл-мэллу.
- Она считает нас помешанными? – уточнила Дафна.
- Именно.
- Что ж, очень мило с ее стороны приезжать сюда каждый год, - ответила Дафна.
- Это традиция, - рявкнул Энтони. Он сумел завладеть оранжевым молотом и теперь помахивал им над воображаемым шаром, прищурив глаза, как будто примеривался к цели.
- Он же не тренировался с этим порядком ворот? – задал вопрос Колин.
- Как бы у него получилось? – ответил Саймон. – Энтони установил их только сегодня утром. Мы все наблюдали за этим процессом.
Колин проигнорировал его и повернулся к Кейт:
- В последнее время за ним не замечалось каких-либо загадочных ночных исчезновений?
Та изумленно уставилась на Колина:
- Ты думаешь, он выбирался из дома, чтобы поиграть в пэлл-мэлл при свете луны?
- От него всего можно ожидать, - проворчал Колин.
- Я тоже так думаю, - согласилась Кейт, - но уверяю тебя, он спал в собственной постели.
- Дело не в том, где он спал, - сообщил ей Колин, – а в соревновании.
- Это не подходящая тема для обсуждения в присутствии леди, - заметил Саймон, но было ясно, что сам он наслаждался разговором.
Энтони послал Колину сердитый взгляд, затем, для ровного счета, направил еще один в сторону Саймона. Разговор становился нелепым, и уже давно пора было начинать матч.
- Где Эдвина? – задал он вопрос.
- Вон она, спускается с холма, - ответила Кейт.
Подняв голову, Энтони увидел, как Эдвина Бэгвелл, младшая сестра Кейт, с трудом спускается вниз по склону. Она никогда не была поклонницей длительных прогулок, и Энтони легко мог представить, как бедняжка вздыхает и закатывает глаза.
- В этом году я возьму розовый, - объявила Дафна, вытащив из набора один из оставшихся молотов. – Ощущаю себя женственной и утонченной. – Она послала братьям лукавый взгляд. – Обманчивое чувство.
Саймон подошел к ней сзади и выбрал желтый молот.
- Голубой, разумеется, для Эдвины.
- Эдвина всегда получает голубой, - пояснила Кейт Пенелопе.
- Почему?
Кейт запнулась.
- Не знаю.
- А как насчет фиолетового? – спросила Пенелопа.
- О, мы никогда его не используем.
- Почему?
Кейт опять задумалась.
- Не знаю.
- Традиция, - встрял Энтони.
- Тогда почему все, кроме нее, каждый год выбирают молот другого цвета? – настаивала Пенелопа.
Энтони повернулся к брату.
- Она всегда задает так много вопросов?
- Всегда.
Он снова повернулся к Пенелопе и ответил:
- Нам так нравится.
- Я здесь! – приветливо выкрикнула Эдвина, приближаясь к остальным игрокам. – О, опять голубой. Как заботливо с вашей стороны. – Она взяла свой молот и взглянула на Энтони. – Ну что, начнем игру?
Тот ответил кивком и повернулся к Саймону.
- Ты первый, Гастингс.
- Как всегда, - пробормотал Саймон и поставил свой шар на стартовую позицию. – Отойдите, - предупредил он, хотя рядом в пределах досягаемости никого не было. Затем размахнулся и с громким треском ударил по шару. Тот полетел над лужайкой, точно и прямо, приземлившись в нескольких ярдах [5] от следующих ворот.
- О, блестящий удар! – радостно вскрикнула Пенелопа, захлопав в ладоши.
- Я же сказал, никаких подбадриваний и аплодисментов, - прорычал Энтони. Хоть кто-нибудь в наши дни может следовать правилам?
- Даже для Саймона? – уточнила Пенелопа. – Я думала, это касается только Колина.
Энтони аккуратно установил свой шар.
- Шум отвлекает.
- Поскольку остальным это не мешает, - успокоил ее Колин, - подбадривай на здоровье, дорогая.
Но она сохраняла молчание, пока Энтони прицеливался. Его удар был даже более мощным, чем у герцога, и шар прокатился еще дальше.
- Хммм, как не повезло, - сказала Кейт.
Энтони развернулся и подозрительно уставился на нее.
- Что ты имеешь в виду? Это был великолепный удар.
- Ну да, но…
- С дороги, - приказал Колин, направляясь к стартовой позиции.
Энтони поймал взгляд жены:
- Что ты имела в виду?
- Ничего особенного, - небрежно проговорила Кейт, - только то, что там слегка грязно.
- Грязно? – Энтони устремил взгляд к своему шару, потом снова посмотрел на жену, потом опять на шар. – В последнее время дождей не было.
- Хммм… Нет.
Он снова посмотрел на жену. Его сводящую с ума, дьявольски изобретательную и напрашивающуюся-чтобы-ее-поскорее-посадили-под-замок жену.
- И каким же образом там стало грязно?
- Ну, возможно, не грязно…
- Не грязно, - повторил Энтони с гораздо большим терпением, чем она заслуживала.
- «Лужисто», возможно, будет более подходящим словом.
Он потерял дар речи.
- Лужисто? – Кейт слегка поморщилась. – Как из лужи можно было сделать наречие?
Энтони шагнул по направлению к жене. Она бросилась за спину Дафны.
- Что происходит? – повернувшись, спросила та.
Кейт высунула голову из-за ее спины и триумфально улыбнулась.
- Полагаю, он собирается меня убить.
- При таком количестве свидетелей? – уточнил Саймон.
- Каким образом, - потребовал ответа Энтони, - в разгар самой сухой на моей памяти весны появилась лужа?
Кейт послала ему еще одну из своих раздражающих улыбочек.
- Я пролила свой чай.
- В таком количестве?
Она пожала плечами.
- Я замерзла.
- Замерзла.
- И хотела пить.
- А также, очевидно, споткнулась, - вставил Саймон.
Энтони зло уставился на зятя.
- Ну, если ты действительно собираешься убить ее, - произнес Саймон, - ты не мог бы подождать, пока моя жена уйдет с твоего пути? – Он повернулся к Кейт. – Как ты узнала, где сделать лужу?
- Он такой предсказуемый, - ответила та.
Энтони стиснул пальцы и пристально посмотрел на ее горло.
- Каждый год, - сказала Кейт, улыбаясь ему в лицо, – ты ставишь первые воротца в одном и том же месте и всегда посылаешь шар именно туда.
Колин выбрал этот момент, чтобы вставить свою реплику.
- Твой удар, Кейт.
Та выскочила из-за спины Дафны и подбежала к стартовому шесту.
- Все честно, дорогой муж, - весело крикнула она. А затем наклонилась вперед, прицелилась и послала зеленый шар в полет.
Прямо в центр лужи.
Энтони счастливо вздохнул. Все-таки в этом мире еще существовала справедливость.
 
Тридцать минут спустя Кейт ожидала хода возле третьих ворот.
- Сочувствую по поводу всей этой грязи, - сказал Колин, проходя мимо прогулочным шагом.
Женщина испепелила его взглядом.
Спустя минуту подошла Дафна.
- У тебя капелька в… - она указала на волосы Кейт. – Да, здесь, - добавила она, когда та яростно потерла висок. – Хотя есть еще немного, ну…- Дафна прочистила горло. – Э-э-э-э… везде.
Кейт сердито посмотрела на золовку.
Саймон подошел и присоединился к женщинам. Боже правый, неужели всем обязательно проходить мимо третьих ворот по дороге к пятым?
- У тебя тут немного грязи, - услужливо подсказал мужчина.
Пальцы Кейт крепче обхватили молот. Его голова была совсем близко.
- Но, по крайней мере, она смешана с чаем, - добавил он.
- Что это должно означать? – спросила Дафна.
- Точно не знаю, - услышала Кейт, в то время как Саймон с Дафной направились к воротцам под номером пять, - но мне показалось, что я должен был что-то сказать.
Кейт сосчитала про себя до десяти. Конечно же, следующей появилась Эдвина, за которой, отстав на три шага, следовала Пенелопа. Эта пара стала чем-то вроде команды: Эдвина выполняла все удары, а Пенелопа давала советы относительно стратегии.
- О Кейт, - произнесла Эдвина с жалостливым вздохом.
- Лучше ничего не говори, - прорычала Кейт.
- Но ты же сама сделала эту лужу, - справедливо заметила Эдвина.
- Чья ты сестра, в конце концов? – спросила Кейт.
Эдвина послала ей лукавую улыбку.
- Сестринская преданность не может затмить мое чувство справедливости.
- Это пэлл-мэлл. Тут не может быть и речи о справедливости.
- Очевидно, нет, - заметила Пенелопа.
- Десять шагов,  - предупредила Кейт.
- От Колина, но не от тебя, - ответила Пенелопа. – Хотя я уверена, что мне всегда следует оставаться хотя бы на расстоянии длины молота.
- Не продолжить ли нам путь? – осведомилась Эдвина. Она повернулась к Кейт. – Мы только что прошли четвертые воротца.
- И вам обязательно надо было выбрать самый длинный путь? – проворчала Кейт.
- Но мне показалось, это так по-спортивному – нанести тебе визит, - запротестовала Эдвина.
Они с Пенелопой собрались уходить, и у Кейт вырвался вопрос. Она не смогла сдержаться.
- Где Энтони?
Эдвина с Пенелопой повернулись.
- Ты действительно хочешь  знать? – спросила Пенелопа.
Кейт заставила себя кивнуть.
- Боюсь, он около последних ворот, - ответила Пенелопа.
- Перед или за? – выдавила Кейт
- Прошу прощения?
- Он перед воротами или за ними? – повторила она нетерпеливо. А когда Пенелопа не ответила сразу, добавила: - Он еще не прошел эти чертовы ворота?
Пенелопа удивленно моргнула.
- Э-э-э, нет. Думаю, ему понадобится еще где-то два удара. Возможно, три.
Прищурившись, Кейт наблюдала, как удалялись Эдвина с Пенелопой. Она не могла победить – у нее не осталось никаких шансов. Но если она не сможет одержать победу, тогда ей-Богу, этого не сможет сделать и Энтони. Сегодня он не заслужил победы, только не после того, как подставил ей подножку и послал прямиком в лужу грязи.
О, он утверждал, что это был несчастный случай, но Кейт находила очень подозрительным то, что его шар вылетел из лужи, посылая вокруг себя брызги, в тот самый момент, как она шагнула к своему шару. Ей пришлось слегка подпрыгнуть, чтобы уклониться от летящего снаряда, и она уже поздравляла себя с  блестящей реакцией, когда Энтони развернулся с откровенно фальшивым «Что с тобой?».
В его руках – как раз на уровне ее лодыжек – мелькнул молот. Кейт была не в состоянии увернуться и от этого удара – и полетела в грязь.
Лицом вниз.
И у Энтони еще хватило наглости, чтобы предложить ей носовой платок.
Она собиралась убить его.
Убить.
Убить, убить, убить.
Но сначала надо убедиться, что он не выиграет.
           
Энтони широко улыбался – даже насвистывал – пока ждал своей очереди. Ожидать следующего хода приходилось до смешного долго. И все из-за Кейт, которая находилась так далеко, что кому-то приходилось бегать назад, чтобы сообщать ей, когда наступала ее очередь, не говоря уж об Эдвине, которая никогда, казалось, не понимала достоинства быстрой игры. Последние четырнадцать лет игра сестры Кейт и так не отличалась скоростью, с этими ее прогулками, как будто весь день впереди. Теперь же рядом с ней находилась Пенелопа, которая не позволяла ударить по шару без того, чтобы провести анализ и дать совет. 
Но на этот раз Энтони не возражал. Пока он настолько опережал соперников, что никто не мог нагнать его. И как будто для того, чтобы сделать его победу совсем сладкой, Кейт была на последнем месте.
Настолько далеко, что у нее не было надежды догнать хоть кого-нибудь.
Этот факт почти примирил его с тем, что Колин завладел Молотом Смерти.
Энтони повернулся к последним воротцам. Ему нужен был один удар, чтобы вывести шар на подготовительную позицию, и еще один, чтобы провести его через воротца. После этого оставалось лишь направить шар к финальному шесту и закончить игру сигналом.
Проще некуда.
Лорд Бриджертон мельком взглянул через плечо. Ему было видно Дафну, стоявшую около старого дуба. Она находилась на вершине холма и поэтому могла видеть все происходящее внизу.
 - Чья очередь? – прокричал Энтони.
Дафна вытянула шею, рассматривая остальных игроков у подножия холма.
- Колина, я полагаю, - обернувшись, произнесла она, - а это означает, что следующий ход у Кейт.
В ответ Энтони только улыбнулся.
В этом году он установил воротца немного в другом порядке. Чтобы пройти их все, игроки должны были следовать по круговому маршруту. Это означало, что сейчас он был ближе к Кейт, чем ко всем остальным игрокам. На самом деле, Энтони достаточно было пройти всего десять ярдов на юг, и он смог бы наблюдать за тем, как она пыталась пройти четвертые воротца.
Или все-таки это были третьи?
Так или иначе, Энтони не собирался пропускать такое зрелище.
Так что, усмехнувшись, он потрусил в нужном направлении. Должен ли он что-нибудь крикнуть? Кейт была бы еще больше раздражена, если бы Энтони это сделал.
Но это было бы жестоко. Хотя…
КРЭК!
Энтони оторвался от своих размышлений  как раз вовремя, чтобы увидеть, как зеленый шар несется в его направлении.
Какого черта?
Кейт издала триумфальный возглас и, подобрав юбки, бросилась бежать.
- Что, во имя Господа, ты делаешь? – спросил Энтони. – Четвертые воротца в той стороне. – Он ткнул пальцем в соответствующем направлении, хотя понимал, что она знала, где они находились.
- Я только на третьих, - лукаво ответила Кейт, - да и все равно, я махнула рукой на победу. На данный момент это безнадежно, ты так не считаешь?
Энтони посмотрел на Кейт, потом на ее шар, мирно лежащий возле последних ворот.
Потом снова на жену.
- О нет, ты не посмеешь, - прорычал он.
Она медленно улыбнулась.
Коварно.
Словно ведьма.
- Следи, как я это сделаю.
Именно в этот момент Колин сбежал со склона.
- Твоя очередь, Энтони!
- Как это? – спросил тот. – Кейт только что сделала свой удар, так что еще остаются Дафна, Эдвина и Саймон.
- Мы проделали все очень быстро, - ответил Саймон, подходя широким шагом. – Естественно, мы не хотели пропустить такое.
- О, ради Бога, - пробормотал Энтони, увидев, что все остальные торопятся присоединиться к ним. Он прошествовал к своему шару, прищурившись, будто прицеливался для удара.
- Будь осторожен с корнями деревьев! – крикнула Пенелопа.
Энтони стиснул зубы.
- Это не было подбадриванием, - сказала Пенелопа с невинным выражением лица. – Я уверена, предупреждение нельзя расценивать, как подбадривание…
- Заткнись, - процедил Энтони.
- Мы все участвуем в игре, - произнесла Пенелопа, ее губы задрожали.
Энтони повернулся.
- Колин! – рявкнул он. – Если ты не хочешь стать вдовцом, будь добр, заставь свою жену замолчать.
Колин подошел к Пенелопе.
- Я люблю тебя, - сказал он, целуя ее в щеку.
- И я…
- Хватит! – взорвался Энтони. Когда все взгляды повернулись к нему, он добавил, вернее, проворчал: - Я пытаюсь сконцентрироваться.
Кейт придвинулась немного ближе.
- Отойди от меня, женщина.
- Я просто хочу посмотреть, - ответила Кейт. – Едва ли, находясь все это время так далеко, я имела хоть один шанс увидеть что-нибудь в этой игре.
Энтони прищурился.
- Возможно, я виноват в том, что ты упала в грязь, и, пожалуйста, обрати внимание на ударение на слове «возможно», которое не подразумевает никакого подтверждения с моей стороны…
Энтони сделал паузу, совершенно явно игнорируя остальных собравшихся, которые изумленно смотрели на него.
- Однако, - продолжал он, - я не в состоянии понять, почему я ответственен за то, что ты находишься на последнем месте.
- Грязь сделала мои руки скользкими, - выдавила из себя Кейт. – Я не могла как следует схватить молот.
Отведя ее в сторону, Колин сказал, слегка поморщившись:
- Я боюсь, это слабый аргумент, Кейт. Как бы мне ни было больно, придется присудить это очко Энтони.
- Прекрасно, - ответила Кейт, бросив на Колина испепеляющий взгляд. – В этом никто, кроме меня, не виноват. Как бы то ни было…
И замолчала.
- Э-э-э-э, «как бы то ни было» что? – наконец, спросила Эдвина.
Стоя там, вся покрытая грязью, Кейт выглядела, как королева.
- Однако, - продолжила она высокомерно, - я не обязана радоваться проигрышу. И поскольку это пэлл-мэлл, а мы являемся Бриджертонами, играть честно не обязательно.
Энтони покачал головой и, отступив, нагнулся, чтобы прицелиться.
- А на этот раз права она, - заметил Колин, снова выставив себя докучливым негодяем, каковым он и был. – Уважительное отношение к сопернику никогда не ценилось в этой игре.
- Помолчи, - прорычал Энтони.
- На самом деле, - продолжал Колин, - кто-нибудь мог бы привести аргумент, что…
- Я сказал, помолчи.
- …обратное верно, и что неуважением к сопернику…
- Заткнись, Колин.
- …будет, на самом деле, его восхваление и…
Энтони решил сдаться и нанести удар. Иначе они стояли бы здесь до следующего Михайлова дня [6] . Колин вообще не собирался замолкать – только не тогда, когда полагал, что имеет шанс позлить брата.
Энтони заставил себя не слушать ничего, кроме ветра. Или, по крайней мере, попытался.
Он прицелился.
Размахнулся.
Крэк!
Не слишком сильно, не слишком.
Шар прокатился вперед, увы, недостаточно далеко. В следующей попытке Энтони не сможет пройти последние воротца. По крайней мере, не сможет без божественного вмешательства, достаточного, чтобы послать шар вокруг камня размером с кулаком.
- Колин, ты следующий, - сказала Дафна, но тот уже бежал к своему шару.
Он ударил, не целясь, и прокричал:
- Кейт!
Она вышла вперед и прищурилась, оценивая ситуацию на поле. Ее шар находился на расстоянии около фута [7] от шара Энтони. Однако с другой стороны лежал камень, а это означало, что если бы Кейт попыталась навредить мужу, она не смогла бы выбить его шар достаточно далеко – камень непременно помешал бы.
- Любопытная дилемма, - пробормотал Энтони.
Кейт ходила кругами вокруг шаров.
- Если бы я позволила тебе победить, - размышляла она, - это было бы романтичным жестом.
- Твое разрешение тут ни при чем, - поддел ее Энтони.
 - Неверный ответ, - процедила Кейт и прицелилась.
Энтони прищурился. Что она делает?
Кейт довольно сильно ударила, нацелившись не по центру его шара, а в левый бок, отчего тот закрутился по спирали вправо. Поскольку удар был под углом, Кейт не могла отправить его шар так далеко, как это получилось бы, ударь она прямо, но этого было достаточно, чтобы направить его на вершину холма.
Прямо на вершину.
На самую вершину…
А потом вниз по склону.
Кейт издала восторженный вопль, который был бы уместен даже на поле битвы.
- Ты заплатишь за это, - произнес Энтони.
Она была слишком занята, прыгая от счастья, чтобы обращать на него хоть какое-то внимание.
- Как вы полагаете, кто теперь выиграет? – задала вопрос Пенелопа.
- Знаешь, - спокойно проговорил Энтони, - мне все равно.
Он направился к зеленому шару и прицелился.
- Подожди, сейчас не твой ход! – выкрикнула Эдвина.
- И это не твой шар, - добавила Пенелопа.
- Да что вы говорите? – пробормотал Энтони и с размаху ударил по шару Кейт, с громким стуком отправив его через лужайку, вниз по пологому склону, прямиком в озеро.
Кейт возмущенно фыркнула.
- Это было очень неспортивно с твоей стороны!
Энтони послал ей сводящую с ума улыбочку.
- Как ты говорила, все честно, женушка.
- Вылавливать его будешь ты, - парировала Кейт.
- Ты единственная, кто нуждается в купании.
Дафна хихикнула и произнесла:
- Я думаю, теперь должен быть мой ход. Продолжим?
Она развернулась и направилась к своему шару, Саймон, Эдвина и Пенелопа двинулись следом.
- Колин! – рявкнула Дафна.
- Ох, ну хорошо, - проворчал тот и поплелся вслед за ними.
Кейт подняла взгляд на мужа, ее губы начали подергиваться.
- Ну, - сказала она, почесав ухо, которое было особенно заляпано грязью, - я полагаю, для нас игра окончена.
- Я бы тоже так сказал.
- В этом году ты был великолепен.
- Как и ты, - добавил Энтони, улыбнувшись жене. – Лужа была гениальным ходом.
- Мне кажется, да, - согласилась Кейт без ложной скромности. - И, ну, в общем, по поводу грязи…
- Это задумывалось не совсем так, - пробормотал он.
- Я бы поступила точно так же, - призналась она.
- Да, я знаю.
- Я грязная, - произнесла Кейт, осматривая себя.
- Озеро вон там, - предложил Энтони.
- Там слишком холодно.
- Тогда ванна?
Кейт обольстительно улыбнулась.
- Ты присоединишься ко мне?
- Само собой.
Энтони протянул жене руку, и они вместе направились к дому.
- Должны ли мы сказать им, что уходим? – спросила Кейт.
- Нет.
- Ты же понимаешь, что Колин попытается украсть черный молот.
Энтони взглянул на жену с интересом.
- Ты думаешь, он попытается увезти его из Обри-Холла?
- А ты бы увез?
- Безусловно, - отозвался Энтони тоном, не вызывающим сомнений. – Нам надо объединить силы.
- О, несомненно.
Они прошли несколько ярдов, и Кейт нарушила молчание:
- Но как только он вернется к нам…
Энтони посмотрел на нее в ужасе.
- О, тогда уже каждый сам за себя. Ты же не думаешь…
- Нет, - торопливо ответила его жена. – Безусловно, нет.
- Тогда договорились, - проговорил Энтони с некоторым облегчением. В самом деле, в чем бы был весь смысл развлечения, если б он не мог сражаться с Кейт и одержать над ней вверх?
Прошло еще несколько секунд, и Кейт опять заговорила:
- Я собираюсь победить в следующем году.
- Я знаю, что ты на это рассчитываешь.
- Нет, я это сделаю. У меня есть идеи. Стратегии.
Энтони рассмеялся, затем склонился, чтобы поцеловать ее, не обращая внимания на то, что она была перепачкана грязью по самый кончик носа.
- У меня тоже есть идеи, - сказал он с улыбкой. - И много-много стратегий.
Кейт облизнула губы.
- Мы уже говорим не о пэлл-мэлл?
Энтони покачал головой.
Обняв мужа, Кейт притянула его голову к себе. И затем, за мгновение до того, как губы Энтони накрыли ее рот, он услышал ее вздох…
- Хорошо.

Примечания:

[1] «Макбет» - пьеса У. Шекспира.

[2] Эти слова напеваются в ритме первых аккордов Пятой симфонии Бетховена.


[3] Пэлл-мэлл – игра на открытом воздухе, напоминающая крокет. На лужайке в определенном порядке расставляются воротца, и игроки бьют молотами по деревянным шарам, стараясь, чтобы те пролетали через воротца. Цель игры – первым достигнуть последних ворот, пройдя их все поочередно.
В семье Бриджертонов игра в пэлл-мэлл занимала особое место. Под заказ был сделан набор для игры из восьми молотов и восьми шаров различных цветов – для каждого из восьми детей Бриджертонов. Самым любимым молотом Энтони Бриджертона был черный молот – Молот Смерти. Но когда Кейт пригласили сыграть с Бриджертонами в первый раз, она выбрала именно черный молот и победила Энтони, зашвырнув его шар в озеро. Подробно игра в пэлл-мэлл описана в романе Джулии Куин «Виконт, который любил меня».

[4] «Летим, вскочив на помело» - фраза из «Макбет» в переводе Б. Пастернака. Эту фразу произносят три ведьмы, в том числе Первая ведьма, роль которой отдали Кейт Бриджертон в постановке пьесы, состоявшейся в прошлом месяце.

[5] Ярд – английская мера длины, равен 0,9144 метра.

[6] Михайлов день – день народного календаря, отмечаемый 8 (21) ноября. Связан с окончанием свадебного сезона, последний осенний праздник. После Михайлова дня заканчивались свадьбы. День Михаила-архангела считается в народе за первый шаг «необлыжной зимы».

[7] Фут – английская мера длины, равен 30.48 см.
_________________

Спасибо за эту атмосферу семейного соперничества и подтрунивания! Почему же Бриджертонов-деток всего восемь, а не восемнадцать?
_________________

Большое спасибо.Прочитала с удовольствием.

Даааа, внуков у Вайолет гораздо больше, но на всех, к сожалению, не хватит молотов. Вот интересно, кстати, в другие дни Энтони с Кейт своих деток учили этой игре? И если да, то учили по всем правилам? В смысле, без оных?

А атмосфера в этом эпилоге и правда замечательная. В диалогах показаны характеры всех героев, и каждый из них особенный:
- Энтони, любящий Молот Смерти, потому что тот символизирует день, когда он влюбился, но все равно с трудом сдерживающийся, чтобы не придушить жену ;
- Кейт, обожающая соревнования с мужем (особенно, когда она побеждает) и не останавливающаяся ни перед чем, чтоб победить мужа (ну, или хотя бы не проиграть ему);
- Саймон, "рожденный не для этой семьи", но наслаждающийся атмосферой внутри нее;
- Дафна, гордая за свою невестку, не упускающую случая позлить брата;
- Колин, освежающий историю своими ироничными замечаниями;
- душевная Пенелопа, готовая подбадривать всех и каждого;
- "неспортивная" Эдвина, которая все равно каждый год приезжает на матч, потому что "это традиция" (но мы-то знаем, что она приезжает, потому что это ее семья).
Какие же они все милые. Но языкастые

Передаю эстафету Катюше
_________________

Большое спасибо за перевод! Огромное удовольствие снова читать про Бриджертонов и особенно про их игры в пэлл-мэлл)

Милые, очень, но всё равно эпизод с толканием в грязь не могу простить Энтони Всё понимаю, но это некоторое свинство, непривычное (лично для меня) в ЛР

Спасибо, Катя, Лара, Энни! Сплошное ми-ми-ми и положительные эмоции.

Эпилог прелесть! Меня очень радуют такие многолетние семейные традиции.
Спасибо большое за перевод!

Девочки, спасибо огромное!!!!

И за эпилог, и за чудесные новости!

Игра насмешила! Как же они гоняются за этим молотом. А решить можно было все очень просто - сделать несколько копий этого молотка, и пока все решали, какой из них настоящий, оригинал забрать себе.

А уж методы у них просто потрясающие. Вот уж точно - никаких правил!
___________________________________