В объятиях пламени

О чем? Да она и слова из себя выдавить не сможет. Разве такое обсуждают с мужчинами? Поднимая глаза и встречаясь с глазами мужа, Лиза сильнее сжала руки в замок, на миг прикрывая глаза и делая вдох, что бы ответить, как память услужливо подсказала совсем другие слова.
Верь. Верь своему мужу.
Что есть правда?
Прислушавшись к себе, к тем ощущениям которые вызывали его прикосновения, Лиз решила для себя одно. Она не станет думать про Англию или пирожное. Она будет думать о своем муже. Всегда.
Открывая глаза, она посмотрела в ожидающие ответ глаза мужа, и тихонько ответила
- Мне сказали верить, Вам.

Артур видел колебания жены и ее нежелание отвечать на вопрос, мужчина от такой таинственности разнервничался, переживая что же такого наговорила вдовствующая маркиза Уиндлсхэм, что Лиза так волнуется. Пытаясь успокоиться маркиз и сам не заметил как убрал ее волосы на плечо, открывая тонкую шею и припадая губами к пульсирующей жилке, ощущая как и его сердце начинает отбивать созвучный с сердцем Лизы ритм.

Маркиз, распустив шнуровку ее корсета, стянул его и кинул на пол, и видя что Лиза не противится его настойчивости, присел перед девушкой на колени и начал медленно целовать ее, наслаждаясь каждым миллиметром ее пылающей кожи. Шея, ямочка у ключицы, пока не достиг груди, срытой тонким батистом ее сорочки.
По изменившемуся дыханию, по тому как она немного расслабившись, опустила ладошки на его плечи, маркиз понял, что что-то изменилось. Он на мгновение оторвался от ее соблазнительного тела и посмотрел в ее прекрасное лицо.

Лиза открыла открыла глаза. В них было столько страсти и огня!

Только после этих слов маркиз реально осознал насколько сильно желает свою жену, не только в постеле, но и в жизни.

Лихорадочно полетела одежда в разные стороны, кто кого раздевал уже не важно. Губы ласкали губы, руки ласкали тела, то ли он ее, то ли она, повторяя его движения. Его стон нетерпения, ее вскрик боли, нежные поцелуи и желание приласкать закушенные от боли губы. Движения тел, полет души, ее вздох, его стон.

-Я люблю тебя, - шепчет мужчина, переворачиваясь и устраивая жену на своем теле, поглаживая ее немного влажную спину и прижимая сильнее к себе. Она, заснув, тихо засопела, а мужчина еще долго перебирал в памяти эти минуты блаженства. Она подарила их своему мужу, а он в свою очередь отдал ей все без остатка. Только ей, только с ней. Навсегда.

Подоспев как раз к началу танца, маркиза и лорд Стерлингтон заняли свои места в колонне танцующих. Напротив друг друга. Марианна закусила губу, пытаясь справиться с внутренней дрожью. Вздох и ещё, пока первые аккорды не возвестили о начале аллеманды. Мягкой улыбкой и лёгким реверансом Марианна ответила на галантный поклон графа. Пары сходились и расходились в неспешном ритме, выполняя незамысловатые движения. Царила какая-то невесомая, праздничная, радостная атмосфера. К удивлению маркизы, па танца она не забыла, и через некоторое время двигалась легко и плавно, с простым изяществом, наслаждаясь танцем.

Лёгкие повороты, изящные подскоки, учтивые поклоны и вежливые улыбки. Грациозные дамы и статные кавалеры. Чинный танец, которому она обычно не отдавала предпочтения. Но в этот раз всё было иначе, и каждую секунду маркизу затягивало таинственное воздействие мужчины напротив неё. Вскоре она перестала замечать пары, танцующие рядом. Они слились в одно разноцветное пятно. Перестала думать, какой шаг или поворот сделать. Просто двигалась в одном ритме с графом и видела только его. Его одного. Высокая фигура графа выделялась среди других мужчин военной выправкой и статью, но, более того, особенным блеском в глазах, как будто он задумал что-то интригующее. Как будто напоминал о том, что было в оранжерее, будто побуждал давно забытую жажду любить и быть любимой.

Марианна поймала себя на мысли о том, что аллеманда оказалась весьма свободным танцем, позволяющим партнёру то и дело дотрагиваться до своей пары. Не то, чтобы она раньше этого не замечала, но в прошлом никогда танец не казался ей таким чувственным действом. Ведь она никогда не танцевала с мужчиной, который вызывал у неё такую бурю эмоций. Танец с графом превратился в сладострастную игру, в которую играли они оба. Касаться волос еле ощутимым движением, вызывая вздох, соприкасаться при многочисленным поворотах, рождая дрожь, даря друг другу улыбку, едва заметно проводить рукой по груди, провоцирующей, опаляющей лаской, и затягивать в омут глаз… Соблазнять медленно, но верно, уничтожая все барьеры. Быть связанными невидимой нитью из искушения и томящего ожидания.

Граф оказался великолепным танцором, и Марианна полностью растворилась в танце, забылась так, что "поцелуйный момент" стал неожиданным. Шагнув друг другу навстречу, пары слились в лёгком прикосновении губ, и почти сразу же разошлись, но Марианна не заметила этого. Она вообще ничего не заметила. Осталось только сверкающее ощущение счастья, разлившееся по венам, как бурная река, горячее тело графа, слитое с её, прижимающееся всё сильнее, его ладонь, ласкающая шею, его рука, прижимающая её к себе, и губы, дарящие блаженство, становящиеся всё смелее и смелее. Страстность её натуры, подавляемая долгие годы, совсем забытая, вырывалась наружу, и теперь она была другой. Ей стал необходим вкус его губ, его запах, его жадные поцелуи и смелые ласки. Уже такое знакомое, сильное, пронзительное чувство охватило Марианну, когда язык графа коснулся её, когда жар его рук согрел её даже сквозь слои ткани, которые она хотела изничтожить.

Страстный и требовательный поцелуй длился и длился, пока Марианна не оторвалась от губ графа, чтобы обрести дыхание, и медленно раскрыла глаза, осознавая, где она находится. Распахнув ресницы, чуть напряглась в объятиях графа, устыдившись своего поведения, но тут же расслабилась, снова забыв обо всем. Однако вдовствующая маркиза не преминула напомнить Марианне о существовании какого-то иного мира, кроме того, в котором она оказалась минуты назад:

- Марианна, я настоятельно Вам советую освежиться, а Вы, молодой человек, - грозный взгляд на графа, полный удивления, - принесите мне поскорее пунша.

Сообразив, что им таким образом даруется свобода, маркиза и лорд Стерлингтон, удалились из зала.

... Среди холодных заснеженных гор жила Королева. Она была прекрасна и холодна, как лёд. Её прикосновения обжигали словно холодный огонь. Каждый, кто попадал в её владения, либо погибал в заснеженных горах, либо превращался в мраморную статую, почувствовав на себе прикосновение Ледяной Королевы.
Но однажды, гуляя по своему лесу, Королева увидела спящего путника. Она прикоснулась к нему, чтобы обратить в камень, но почувствовала тепло человеческого тела...

С Мэри он забыл обо всём. О документах, своих обязанностях, о сестре, в конце концов!
В попытке сохранить ещё хоть каплю репутации леди Вентворт, ему пришлось отправиться к себе, чтобы метаться по комнате, сходя с ума от желания. Боже... Он помнил её взгляд там, в избушке. Как медленно она рассматривала его, как изучала его тело, как пробежал по губам её язык, когда он снова возбудился. Ему стоило нечеловеческих усилий не сорваться, не поставить Мэри на колени, заставив прикоснуться этими греховными губами к своей плоти. Проклятье! В стену полетела какая-то тяжёлая книга, и Влад вцепился руками в волосы. Он не может без неё. Не может оставить хотя бы даже на час. Где она. С кем. Что делает. О чём думает.
Приказав слугам собирать вещи, Немет переоделся и, не имея больше сил сдерживаться, отправился к Мэри.
Ему казалось, что она сбежит. При первой же возможности. Но в следующую секунду он вспоминал, как прижималась она к нему с карете, как засыпала, положив голову ему на плечо...
Влад остановился у дверей в покои Мэри. Она назвала его "Мой лорд", склонившись в поклоне, она просила его рассказать о том, как приворожить мужчину, она стала его погибелью и безумием.
Без стука он вошёл в комнату и замер на пороге. Мэри... Идеальная английская леди, чинная и благовоспитанная... Она стояла возле ванны, завернувшись в белую простыню, прилипшую к телу. Ещё никогда белый цвет невинности не сводил его с ума. Ещё никогда он не был так близко к пропасти.
Владислав подошёл к своей леди. Медленно, словно это давалось с большим трудом. Пальцы коснулись её чуть влажных волос.
-Ты моя.
_________________

Ему было все равно, что они стоят на пути танцующих и тем приходится их обходить. Плевать на смешки мужчин и оханье дам. Безразлично, что о них говорят и думают. Марианна отвечала ему так смело, словно, наконец, решила признать свои чувства. И этого было достаточно. Филипп никогда прежде не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас, когда Марианна на глазах у двух сотен гостей целовалась с ним посреди бальной залы. Марианна отстранилась и он, счастливо улыбаясь, посмотрел в ее смущенное лицо.
Достаточно, пора было увести ее отсюда. Но на их пути возникла вдовствующая маркиза Уиндлсхэм.

- Кажется ваша свекровь только что благословила нас, - удивленно сказал Филипп, выводя Марианну из залы. Он посмотрел на нее, ее оголенные плечи, сверкающие от счастья глаза. - Наденьте плащ, миледи, я собираюсь пригласить вас на прогулку, как и советует вдовствующая маркиза.

Они вышли из дома и Филипп, не говоря ни слова, повел Марианну к конюшне. Уже через несколько минут они скакали в сторону поместья графа.
Он украл ее, как и собирался.

И снова она попала в реальный мир. Мир косых взглядов, условностей и правил.
Но Мэри совсем не хотелось возвращаться.
Нежась в фарфоровой ванне, она закрыла глаза.
Спальня исчезла, причудливые тени мечутся по стенам маленькой хижины, воздух наполнен запахом трав и соблазна.
Тело мгновенно откликнулось. Словно это не вода обволакивает её, а тепло любимого мужчины.
ощущения были настолько острыми, что она застонала и открыла глаза.
Ведения исчезли, оставив острую потребность увидеть его. Сейчас же.
Девушка встала из ванной и потянулась за простынёй. Кожа буквально горела. Прикосновение мягкого льна снова вызвали вспоминания.

Порыв холодного воздуха коснулся разгорячённого тела. Мэри обернулась. На пороге стоял он. Её Лорд. Её Господин. Мужчина, которому она отдала не только сердце, но и душу.Всю, без остатка. Не за обещанный громкий титул и золотую корону, а просто так.
Потому что буквально с первой встречи он заворожил её. Глазами. Голосом. Смелыми речами. Тем что был самим собой.

На этот раз она не сделала ни шагу навстречу. Просто стояла и смотрела, как он идёт навстречу.

Мэри замерла, впитывая эту ласку. Его пальцы, скользящие по волосам, словно касались её души. А слова

заставили расжаться пальцы, удерживающие на груди простыню. Подняв взгляд, она смело посмотрела ему в глаза и произнесла
- Да, Мой Лорд. - её руки взметнулись князю на плечи и на притянула его голову к себе - Но в обмен я хочу, чтобы вы тоже стали моим, - произнесла Мэри, перед тем как их губы встретились.

Быть её. Принадлежать ей. Поклоняться. Служить. Отдать ей не просто всё, что у него есть - отдать свою душу. Впустить туда, где черным-черно.
Тонкая преграда - влажная простыня упала на пол, к их ногам. Капельки воды на коже, ладони в его волосах и её губы у его губ.
Та грань, которая сдерживала его от грубого насилия над её телом, чтобы утвердить своё право над её душой, так быстро стиралась. Влад прикусил губу Мэри, языком прикоснулся к укусу, обводя и вторгаясь в рот, а затем отступая.
Губы оставляли влажные поцелуи на шее Мэри, её ключицах, груди, животе... Влад оспутился перед ней на колени, прижавшись лбом к её животу, пытаясь сдержать тяжёлое дыхание. Она поставила его на колени.
- Tiéd vagyok, amíg hajlandó nekem. És még akkor is, én vagyok a.
Я твой, пока ты не откажешься от меня. И даже после этого я твой.
_________________

Александра вошла в комнату и на мгновение замерла, невольно сжав в ладони драгоценный камень в золотой оправе. Один взгляд на любимого и сердце её забилось от волнения, горло перехватило так он был красив и очень мужественно выглядел без камзола, немного растрёпанный. Казалось, ему тесны невидимые оковы, тесен этот кабинет. Неужели он сомневался, что она придёт? Ведь ещё вчера она всё для себя решила.

Она подумала… Она отправится за ним хоть в рай, хоть в ад… куда угодно, лишь бы быть рядом. Лишь бы остаться с ним навсегда. Александра никогда не думала, что любовь завладеет ею без остатка. Когда становится не суть важно, что подумает свет, что скажут родители. Важен только он, её мужчина, столь стремительно ворвавшийся в тихую, размеренную жизнь благовоспитанной английской девушки. Для неё этот серьёзный, суровый на вид мужчина стал центром Вселенной, центром её мира. Да, она подумала...

Эти слова проникли в её сердце и покорили... И сейчас Александра, как заворожённая, вглядывалась в него. Ей хотелось сказать ему, что она себя не узнаёт, когда он рядом, что её волнует его задумчивый вид и трогает его улыбка… Что чувствует его как саму себя. И сейчас взволнована и немного неуверена, ведь она так мало знает о любви, так мало и так много. Она мечтает прикоснуться к нему и сказать, что он нужен ей. Очень нужен. Потому, что она не знает, как будет жить без него. Она не успела вздохнуть, как Валериан в два шага преодолел пространство между ними и обнял, так крепко обнял. И Лекси, растворяясь в его объятиях, подумала: "Я дома!"
Всё кроме него стало неважно. Где-то там, за дверью, за тысячи тысяч лет осталось всё и вся. И вот она перед ним, вверяет ему свою жизнь, всю себя.

Она не заметила, как граф закрыл дверь. Весь мир сжался до маленькой точки и всё исчезло. Осталась только её ладонь в его ладони. Только его губы, произнёсшие: «Смотри…»
Она смотрела, не отрываясь смотрела на него во все глаза, отчаянно и невозможно согласная на всё...
«- Мой лорд, я смотрю на вас, я чувствую вас…» Но с её губ не сорвалось ни звука. Ей начинало нравиться происходящее…

Глаза Александры широко распахнулись, что он сказал? Она сама себя никогда всю не видела… Но в глазах уже разгорался предательский огонёк предвкушения и девушка прикусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова: «Ты не посмеешь!». А через мгновенье стало поздно. Большие, сильные руки уже умело снимали с неё платье…
Он посмел! Боже! Конечно он посмеет всё и она не в силах противиться ему, его натиску… Когда-нибудь потом она не останется в долгу, но сейчас - его право. Она понимала сердцем и душой - это мгновение принадлежит ему, её половинке… Её тело в плену его рук и губ, её душа в плену его души. От чуда, творимого любимым, Лекси в какой-то томительной неге закрыла глаза, не в силах вынести переполнявших её эмоций. Она уже не замечала своей наготы, того, что граф по-прежнему одет. Она покорялась ему, жадно ловя каждое его прикосновение нежась в них, ожидая сама не зная чего. От происходящего захватывало дух… Щёки горели то ли от неловкости, то ли от накатившего возбуждения. Она прикусила губу, чтобы не закричать и лишь тихо застонала.
Он у её ног… Пальцы вцепились в его волосы. Восхищение в его газах окутывало её, словно самые прекрасные одежды и Александра снова и снова нежилась в его страстном взгляде, в его руках, в его губах. Никакие слова не могли передать всей силы её чувств, и она старалась поцелуями показать , как сильно любит своего мужчину, как верит ему.
В какое-то мгновение Лекси чуть не потеряла сознание от полноты чувств и предопределённости происходящего. То, что он творил с ней… его губы… Она сейчас умрёт… Тело уже не слушалось, внутри пульсировало что-то большое, разрывающее на части, что-то волшебное. Казалось, её плоть рассыпалась на маленькие частички и лишь оказавшись в его руках снова, Лекси почувствовала, что жива.

Казалось это её губы произнесли всесильные слова… И она повторила ещё раз: «Я люблю тебя!»
Под его ласками и поцелуями Александра постепенно приходила в себя, относительно приходила... Но, когда граф очень медленно, словно пытаясь отсрочить миг расставания, начал одевать её, она вдруг подумала, что всё, что доселе она испытала или пережила в своей жизни, ни в какое сравнение не идёт с этим мгновением. Мгновением истинной любви.

Александра, прижалась к нему посильнее, не желая расставаться, и заглянула в глаза. Ей хотелось спросить, как надолго они расстаются, но граф уже продолжал:

Александра лёгким, полным нежности и благодарности, жестом погладила его скулу, поцеловала тонкий шрам, нанесённый "шальной шпагой", вспомнив вдруг как неловок был её первый поцелуй. Он улыбнулся, и глаза её вдруг наполнились счастьем.
-Я вас люблю, мой лорд. Я так вас люблю!.. - прошептали её губы и, раскрыв ладонь, она поцеловала камень в его помолвочном перстне, повёрнутом внутрь ладони.
Девушка вышла и прислонилась на секунду к закрывшейся двери.

Она перевернула перстень камнем наружу и вытянула руку, любуясь красотой сверкающей драгоценности.
- Ну, слава Богу! Ещё минута и я бы сломала эту дверь. Александра! Что вы творите, неразумное вы дитя!
Лекси вскинула на тётушку такой сияющий взгляд, что женщина схватила её за руку и молча повела к себе в комнату. Там, усадив девушку на стул, графиня Нортон учинила своей любимице настоящий допрос. Уж она-то была просто мастером по выведыванию девичьих тайн. Вот так и узнала тётушка Агата о том, что её девочка (у самой графини был только сын) полюбила красавца графа. Как за эти дни он стал настолько близок ей, что она не мыслит жизни без него. Что граф, да, да, сделал ей предложение и он настаивает на скорой не то, что помолвке, а свадьбе. А через неделю граф будет просить её руки официально... Тётушка сидела и внимательно слушала Александру. Она ещё вчера заметила его интерес к своей племяннице, но то, что он так скор! Дай-то Бог, чтобы Александра была счастлива вместе со своим графом.
_________________

Безумие, охватившее её в хижине возвращалось сметая всё на своём пути. Теперь она знает что скрывает этот мгновенно ставший тяжёлым взгляд. От чего охрип голос. На что похожи эти поцелуи...
Мэри чувствовала, что теряет власть над собственным телом, буквально расплавлялась в его руках.


Всё ещё пытаясь удержаться на хрупкой грани, отделяющей её от окончательного безумия, Мэри вцепилась ногтями в его плечи

пальцы запутались в тёмных прядях, крепче прижимая его голову к себе, а тело выгнулось дугой, едва горячее дыхание коснулось чувствительной кожи, полностью обнажая её перед ним. И дело не в отсутствии одежды. Он словно сорвал с неё кожу, вывернув наизнанку и коснулся сердца.
Ещё чуть-чуть и она умрёт.

хриплым шёпотом ворвалось в её сознание. Она не понимала что означают эти слова, сказанные на чужом для неё языке, но они звучали как признание в чём-то важном. Настолько важном, что он не захотел, чтобы она понимала.

Ей просто необходимо сейчас увидеть его глаза, чтобы увериться в том, что она правильно поняла.
Мэри скользнула вниз, опустившись на колени и заглянула в глаза.
- Я не понимаю твой язык, но я хочу научится, - прошептала она, - чтобы всегда знать что ты хочешь сказать.

Пальцы снова запутались волосах, в то время как вторая рука, скользнув вниз, наткнулась на преграду в виде шитого золотом камзола. Желание почувствовать под руками жар его кожи было непреодолимо и, Мэри начала нетерпеливо теребить пуговицы, желая немедленно его осуществить. Ей никогда раньше не приходилось раздевать мужчину. Как же долго... Наконец пальцы ощутили шелковистую прохладу. Проклятье... Зачем он одел рубашку? Она точно помнила, что когда они расстались, его рубака была на ней. Из груди вырвался вздох нетерпения, пальцы дёрнули завязки у горла, пытаясь устранить последнюю преграду. Наконец цель достигнута. Улыбка коснулась губ, за мгновенье до того как она почувствовала на них солоноватый вкус его кожи..

Наши дни..

- Вот такая была история.
Женщина повернулась к сидящей на диване девочке - подростку, которая смотрела прямо перед собой не моргая.
- Лиза,- едва сдерживая улыбку, мать помахала перед ее лицом ладонью, - ты хоть слово слышала из того, что я тебе здесь рассказывала последний час?
- А скандал после их свадьбы все таки был?
А дочь то оказывается все прекрасно слышала. Присев рядом с ней на диван, откидываясь на его спинку, женщина прикрыла глаза, словно что то вспоминая
- Да, скандал был. И еще какой. В те времена, Свет ими только и питался. Жил ими. От скандала к скандалу.
- А они? Неужели она сдалась?
Губы женщины тронула легкая улыбка, очень похожая на улыбку ее прапрабабки. Не поднимая головы, она повернула ее в сторону девочки, ожидающей от нее ответа с вызовом в глазах
- Успокойся, - мать положила ладонь на колено дочери, поглаживая его и успокаивая,- я думала тебе не интересно и поэтому закончила свой рассказ Но, это не все.
- Нет? Мама! Рассказывай дальше.
- Хорошо, слушай,- посмотрев некоторое время в глаза девочки, как две капли воды похожие на глаза ее предков, тех самых, чей портрет висел в семейной галерее и был местом воздыхания всех романтичных особ юного возраста,- так вот.
Да, после поспешной свадьбы Артура и Лизы, Свет нашел для себя в их лицах для себя пищу для подпитки своего «организма».
А они. А они уехали за границу, как и предсказывала маркиза. Старая маркиза конечно же осталась. В ее возрасте это было уже опасно. Она осталась и как могла работала на репутацию своего внука.
А внук, после лет одиночества, постепенно понял, что на самом деле даровала ему судьба. Чудо, в лице его юной жены.
Для нее не существовало никого и ничего кроме ее мужа. Она посвятила всю себя, ему. Что бы дать всю нежность и тепло только ему. Согреть его израненную душу и сделать счастливым. Как и обещала.
Не требуя ничего для себя.
И в один прекрасный день, загаданное ею желание на падающую звезду, сбылось. Она дождалась. Суровый, израненный жизнью и службой маркиз произнес те самые слова. Ей хватило одного взгляда в его глаза, что бы понять, что они идут от его души, и обнимая его за шею, смотря в его ждущие глаза, она очень тихонько произнесла
- Я тебя тоже очень люблю.

... И он увез её в ночь на своём вороном жеребце...

Обычное завершение сказки, сулящее героям счастливую жизнь без невзгод. Кто бы мог подумать, что желание, загаданное пару дней назад, так неожиданно сбудется. Потребность души найти спутника жизни. Затаённое желание обрести любовника. Мечты о неизведанном, пламенной страсти, любви... И всё это слилось воедино в одном человеке, чья горячая ладонь тянула прочь из зала, прочь от удивлённых взглядов и осуждающих шепотков, чьи сильные руки властно усадили на спину Бурана, чьё твердое тело вжалось в её. И Марианна не думала сопротивляться. Она приняла решение и не отступится от него.

Всадники удалялись всё дальше от имения в предзакатном сиянии солнца, но маркизе сейчас было совершенно безразлично, куда они направляются. Важно было одно - она желала быть только здесь, с мужчиной из своих грёз, вором, укравшим её сердце, владеющим ею без остатка. Неожиданно ворвавшись в её скучную жизнь, он будто разбудил её ото сна и подарил надежду на счастливое будущее. Одна единственная мысль заполонила сейчас все неуместные страхи, вопросы, сомнения, неуверенность в себе и прочую чепуху, в которой погрязло её закостенелое сознание, мысль о том, что она хочет всем своим существом отдаться этому мужчине, быть с ним рядом столько, сколько отведено провидением, разделить с ним жизнь на двоих. А сегодня она разделит с ним эту ночь.

Всё, что пробивалось сквозь чувственный дурман, всё, что она запомнила из этой скачки, это бешеный ритм, горячее дыхание, страстный шёпот и ветер, остужающий разгорячённую кожу. Они доехали очень быстро. Граф спешился, держа коня под уздцы. Буран вскидывал голову и храпел, будто возмущаясь тому испытанию, коему его подвергли. Но это было последнее, что волновало маркизу. Она тонула в глазах графа, в этих тёмных мерцающих глубинах, что покорили её с первого взгляда.

Ей казалось, что она потратила столько времени на ненужные сомнения и ошибки, что могла потерять его, и от этой мысли сердце забилось ещё более гулко, сжалось, отнимая дыхание. Эта мысль казалась убийственной! Она уже не может и не хочет отпускать его. Хочет погрузиться в его мир, стать его частью, безгранично довериться и самозабвенно любить… Ей, кажется, нужно было сказать что-то, но так не хотелось нарушать волшебство момента. Может быть, потом Филипп расскажет, о чём думал в тот миг, когда так внимательно смотрел на неё, сидящую верхом, но пока слова были не нужны. Марианна протянула руку и буквально скользнула в объятия графа. Как свою невесту, он перенес её через порог, не давая возможности передумать или сбежать. Но она и не хотела. Она хотела быть здесь и дойти до самого конца.

Маркиза не успела окинуть взглядом внутреннее убранство холла, как оказалась тесно прижатой к захлопнутой входной двери, и град поцелуев обрушился на неё. Долгожданный, порывистый, оживляющий… Её хотелось ещё и ещё… Одних поцелуев становилось мало. Ведь было же что-то большее, чем то, к чему она привыкла, с чем смирилась во время супружеской жизни! Она чувствовала это, знала, вся её женская суть тянулась к этому неизведанному откровению. Тела мужчины и женщины как будто плавились друг с другом, и лишь ворох одежды был барьером. Это было невыносимо… Желание, бурлящее в крови, стало таким сильным, что маркиза растеряла остатки сдержанности, не только уступая напору, но встречая его с такой горячностью, какой никогда не ожидала от себя.

Потянув за тесёмки плаща, скинула его вниз. Пальцы вспорхнули вверх, развязывая слабый узел платка, пускаясь в нелёгкую борьбу с туго обтягивающими тело графа камзолом и жилетом. Жаркие поцелуи и ласки не прерывались, сводя с ума. Возбуждение вливалось в её кровь с каждым новым касанием и поцелуем. Через какое-то мгновение её руки заскользили по гладкой ткани рубашки, согретой теплом тела, того, что она вскоре ощутит внутри себя…Осознание этого факта заставило что-то сжаться внутри, причиняя сладостную боль. Нетерпение подталкивало обоих к этому мигу. Филипп жадно брал всё то, что она с таким жаром отдавала. Сладострастно. Откровенно. Порочно. Так, как надо. Руки графа коснулись кромки корсажа и опустили ткань вниз… Соски превратились в твёрдые вершинки, моля о прикосновении… Прерывистый вдох и теперь уже никакого страха… Даже когда грудь опалили жадные, незнакомые ласки… Протяжный стон и головокружительная темнота… Томительное возбуждение, захватившее её без остатка.

Марианна не знала названию тому безумию, что творилось сейчас в тёмном холле графского дома.
Если это было обольщение, то она жаждала быть обольщённой.
Если совращение, то пусть бы её скорее совратили до конца.
Если это бесстыдное распутство, то она готова быть первой распутницей на земле.
Лишь бы не кончалось это сокровенное чувство близости. Здесь не было места смущению и раздумьям.

Марианна не замечала, как быстро и искусно Филипп освобождает её от одежды, растворяясь в его ласках, ощущая обнажённой кожей его каменное тело. Как оно вжимается в её, как плавно, медленно завоёвывает каждый сантиметр, раскрывает её, как оно становится опорой для её ослабевшего, податливого тела. Он украл её способность разумно мыслить и каким-то странным, вероломным манёвром оказался между её бёдер, а она обвила его ногами. Вцепилась в плечи, чтобы не упасть. Почти полностью обнаженная… С исцелованными губами и растрепавшимися волосами. Посреди чужого дома, в неприличной позе. Это было бы верхом порока для той Марианны, какой она была раньше. Но сейчас она не помнила о скромности, а лишь откинулась назад, чувствуя прохладу, резко контрастируя с тем жаром, что шёл от мужчины, и томно изогнулась. Она отдала себя. Полностью. Тому единственному мужчине, которому жаждала принадлежать.

Филипп вдруг замер, прикрыв глаза и прислонившись к её лбу своим. Его руки искали опору в гладкой поверхности двери. Может, он давал им обоим краткий миг отдышаться, а, может, подумал об её скромности, хотел остановиться, но она бы ни за что не позволила этому случиться. Только не сейчас! Ей не нужны были шелковые простыни и лепестки роз, какие-то обещания… Лишние слова… Не нужно ничего. Ей нужен был только он, и его неприкрытая страсть. То чувство, что она читала в его взгляде. И прямо сейчас. Она не могла ждать. Обхватив ладонями ставшее таким дорогим лицо, Марианна скользнула языком внутрь горячего рта, чтобы снова почувствовать то блаженство, что мог подарить только её граф. Прижалась ближе своей истомившейся плотью, плавно изогнувшись. Пальцы раскрыли ворот рубашки, поглаживая горячую кожу, опускаясь ниже и ниже, к заветной цели...

Жаркое томление перерастало в нечто большее. В сжигающую потребность слиться воедино, в чувство ненасытности, когда хочется ещё больше ласк, чтобы сгореть, чтобы раствориться друг в друге. Выгибаясь под натиском собственных желаний, ещё сильнее сжать ноги, бесстыдно прижимая к себе торс мужчины. Не узнавая в этой свободной в своих желаниях женщине себя прежнюю. Но такой она хотела быть только ради него. Всё растворилось в чувственном соблазне и подчинилось единственной цели - утолить обоюдную жажду. Незаметно, неожиданно Филипп завоевал её полностью, подобрался к самому её сердцу, чтобы остаться там навсегда.

Увезти ее было безрассудством. Маркиза была воплощением противоречия и Филипп с трудом представлял себе ее реакцию, когда она поймет, что он везет ее к себе. Внезапно ему захотелось развернуть коня и отвезти ее обратно, в Уиндлсхэм. Не ставить перед выбором, а дать столько времени, сколько ей нужно... А сколько ей нужно? Нет, он узнает все сегодня же. Филипп ударил коня по бокам и Буран перешел на галоп.

Окна Стерлингтон-хауса были темными. Слуги не ожидали его возвращения сегодня, справедливо полагая, что бал продлится далеко за полночь. Филипп осадил Бурана перед лестницей парадного входа и увидел как в окне мелькнул свет свечи. Дверь дома открылась и на пороге появился один из слуг. Стерлингтон даже не взглянул в его сторону, он спрыгнул на землю и испытующе посмотрел на восседающую на спине Бурана Марианну. Он ждал какого-то знака, слов, что-нибудь, что даст ему знать о ее решении, ведь она должна понимать зачем он ее сюда привез. Марианна смотрела на него сверху вниз и молчала. Бежали секунды, а они продолжали смотреть в глаза друг друга. Наконец, словно решившись, Марианна протянула к нему руку и он принял ее в свои объятия. Ее тело столкнулось и заскользило по его и он увидел в ее глазах согласие. В разошедшихся полах накидки мелькнуло кремовое платье. Он вспомнил как увидел ее в нем в церкви, прекрасную, как невеста. Филипп подхватил маркизу на руки и вошел в дом. Захлопнувшаяся за ними дверь, оставила слугу на улице заниматься конем.

Он поставил ее на ноги и, заключив в тесные объятия, осыпал лицо поцелуями. На сей раз Марианна не отстранилась, напротив она встречала каждую его ласку и поцелуй ответными, сопровождая их страстными вздохами. Филипп почувствовал ее пальцы, сражающиеся с пуговицами его камзола, а затем жилета и также лихорадочно принялся освобождать от одежды Марианну. Накидка, кринолин и нижние юбки пали к их ногам, освобождая ему путь к ее телу. Шнуровка корсета оказалась менее сговорчивой, но не помешала ему высвободить грудь маркизы из лифа. На мгновение он задержался, но нетерпеливый стон Марианны подсказал ему, что в этот раз она не намерена отказывать ни себе, ни ему ни в чем. Наконец, ее платье и корсет последовали за его камзолом и жилетом – на пол. Оставшаяся на Марианне нижняя рубашка держалась на ней только благодаря бретелькам, которые висели на ее согнутых руках, удерживая сорочку под грудью. Прическа Марианны почти распалась и несколько длинных локонов упали на совершенную в своей белизне грудь. Взяв один из них, он пощекотал кончиками волос твердый сосок и, услышав еще один стон Марианны, лизнул его. Его ладони заскользили вверх по ее ногам и легли на круглую попку. Она была еще красивее, чем он думал. Приподняв, он почувствовал как Марианна обвила его талию ногами. Ее лоно прижалось к его ширинке и она со стоном откинулась на дверь. Картина была завораживающей, но тихий шорох за дверью подсказал Филиппу о возвращении слуги. Он убрал руку с ширинки и прижался лбом ко лбу Марианны, пытаясь прийти в себя. Теперь она сама целовала его, жарко и откровенно лаская, словно прося не останавливаться. Собрав волю в кулак, Филипп приподнял ее еще немного выше, по сути, забрасывая женщину себе на плечо, и быстрым шагом понес ее в спальню. Еще один хлопок двери и он опустил ее на свою кровать. Спутанные длинные волосы, обнаженная грудь, задравшаяся до талии сорочка... Застенчивая маркиза Уиндлсхэм сейчас выглядела как распутница и, казалось, совершенно не стеснялась его изучающего взгляда. Ее потемневшие от возбуждения глаза не отрываясь смотрели в его, а с губ впервые сорвалось его имя.
Стянув сапоги, Филипп не терпеливо рванул на себе рубашку. Пуговицы застучали по полу словно первые капли дождя, но никто из них не обратил на это внимание. Они продолжали смотреть друг на друга. Марианна плавно стянула с себя последний покров, а Филипп избавился от бриджей. Он навис над ней и она послушно раздвинула ноги. Хриплое «Марианна» раздалось в тишине комнаты приглушенным раскатом уходящего грома. Ее лодыжки скрестились на его пояснице, громкий стон и, выгнувшись всем телом, она приняла его в себя.

* * *

Через два дня Марианна в сопровождении вдовствующей маркизы Уиндлсхэм отправилась в Лондон, готовиться к приближающемуся Сезону и, главное, чтобы оставить наедине молодых. Дела поместья задержали Филиппа и он смог отправиться в столицу только неделей позже. Весть о их неуместно страстном поцелуе на свадебном балу Уиндлсхэма намного опередила его приезд и облетела все гостиные Лондона, обеспечивая им приглашения на все сколь нибудь значимые приемы. Маркиза не раз упоминала о особых правилах ухаживания за вдовами, но по-настоящему оценить ее вдовий статус Филипп смог только теперь. Они вместе выезжали на балы, приемы, прогулки, проводили друг с другом гораздо больше времени, чем это делали супружеские пары. Весь высший свет знал что они любовники, но они были осмотрительны и их никто не осуждал – положение, которое порадовало бы любого мужчину. Но не Филиппа. Ему было мало Марианны-любовницы, он хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему не только телом, но и душой, носила его титул, родила ему детей, вела его дом и чтила и блюла его интересы не только в постели, но и вне ее. Легкомысленная и общительная по своей природе, Марианна наслаждалась развлечениями и блеском Света, казалось, не замечая ухудшающегося настроения любовника. Филипп понимал, что она, как и все женщины, нуждалась в том, чтобы ее направляли и наставляли, но ему хотелось, чтобы это решение она приняла самостоятельно. Он любил её и был не согласен на меньшее для себя.
Не известно сколько бы это продолжалось, если бы в один из вечеров в «Уайтсе», подвыпивший граф Блэкмор не обратился к Стерлингтону вовсеуслышание с просьбой сказать ему первому, когда Филиппу надоедят прелести вдовы Уиндлсхэма, он – Блэкмор – хочет быть следующим. Наверное, он убил бы его на месте, если бы не вмешательство других джентльменов, призвавших их разрешить разногласие на дуэли. На меньшее Стерлингтон был не согласен. А после того, как он покинул заведение, книга пари пополнилась новыми записями о том, как скоро он женится на вдове, если переживет дуэль с Блэкмором.
Филипп никогда не пил больше двух бокалов вина за ужином, обладал прекрасной памятью и ему не составило труда вспомнить, что Джастин Блэкмор не кто иной, как первая любовь Марианны. Сохранила ли она это чувство? Приняла бы Блэкмора, если бы между ними все было кончено? Сможет ли она простить ему, если он застрелит того, кого она любила? Или до сих пор любит. Возможно, все что ему нужно сделать – это отойти в сторону и дать Марианне быть счастливой с Блэкмором...
В тот вечер он не пошел к Марианне. Сидя в темной спальне своего городского дома и слепо глядя на полыхающий в камине огонь, Филипп понял, что его любовь эгоистична. Он не хотел, чтобы Марианна была счастлива с другим. Он предпочтет умереть от руки соперника, чем смотреть как она будет стоять с Блэкмором перед алтарем. Или он убьет Джастина и она проклянет его. Пусть будет так...
Он до утра не сомкнул глаз.

Дуэльные пистолеты и секундантов привез с собой протрезвевший и перепуганный лорд Блэкмор. Бледность и трясущиеся руки выдавали его страх, но гордыня не позволила принести извинения. Они встали спиной друг к другу и секундант громко отсчитал до десяти, а они отмерили расстояние шагами. Один выстрел на расстоянии двадцати шагов. Секундант сказал «десять», дуэлянты повернулись друг к другу лицом и выстрелили. После резких хлопков выстрелов наступила полная тишина. Холодный утренний воздух перестал потрескивать морозом, покрытая инеем трава, только что хрустевшая под подошвами сапог, приняла тело беззвучно. Филипп молча, даже безучастно, смотрел перед собой. Наконец, доктор сорвался с места и бросился к неподвижно лежащей фигуре.


Спустя два часа Филипп вошел в двери своего городского дома. Ему нужно было переодеться и нанести визит Марианне. Он должен сам рассказать ей о дуэли. Если она узнает об этом от кого-то другого – будет только хуже. Передавая пальто дворецкому он устало покачнулся и услышал за спиной испуганный всхлип. Филипп обернулся на звук и, с удивлением, увидел в дверях гостиной Марианну. Ее лицо было бледным и заплаканным. В руке она комкала влажный платок, который теперь прижала ко рту, сдерживая рыдания. «Значит, она уже знает, - мелькнуло в усталом мозгу Филиппа, - Знает и оплакивает Блэкмора.» Его ранила боль, отразившаяся на лице Марианны. Боль за мужчину, которого она любила и не смогла забыть не смотря ни на что. Которого он смертельно ранил. Доктор был уверен, что Блэкмор не протянет даже до вечера, но сказать этого Марианне Филипп не смог:

– Возможно он выживет, миледи. – Господи, даже видя ее отчаяние он не жалел о содеянном. Он, вообще, ничего не чувствовал, кроме смертельной усталости. Он хотел, чтобы она закричала, ударила его, обвинила в своих бедах – возможно тогда к нему вернется способность чувствовать, возможно, тогда он сможет ее забыть.

Марианна на мгновение застыла, прижав дрожащие пальцы ко рту, а в следующее уже была рядом, быстро ощупывая графа на предмет ранений. Взгляд был испуганным, и до нее будто плохо доходило сказанное. Не обнаружив ран, она судорожно вздохнула и нежно обхватила ладонями лицо графа. Слезы стояли в глазах.

– Зачем? Зачем Вы это сделали? Зачем рисковали жизнью из-за этого ничтожества? Я бы не пережила, если бы с Вами что-то случилось! - Ее губы прижались к его рту, а по щекам снова побежали слезы.

Ее руки заскользили по его рукам, плечам, груди, ища повреждения. Он смотрел в ее обеспокоенное лицо и понял как сильно ошибался, когда считал, что чтобы быть счастливым ему хватит собственных чувств. Этого было не достаточно, он отчаянно нуждался в любви. В любви Марианны. А она... она плакала и боялась за него. Не хотела без него жить. Филипп ответил на ее нежный поцелуй, тихо шепча о своей любви, утирая ее слезы и ласково успокаивая в своих объятиях.

* * *

Кстати, пари выиграл лорд Редфорд, поставивший на срок в два месяца. Нужно добавить, что ему просто повезло! Свадьба состоялась бы раньше, но граф Стерлингтон хотел, чтобы их венчал его брат Габриэль. На доставку письма, поиск замены для прихода и дорогу от шотландской границы которому понадобились несколько недель.
Они поженились в Суррее в конце января, а в начале августа Марианна родила пятого графа Стерлингтона.

... и жили они долго и счастливо.

Спустя несколько часов после отъезда, пропустив пару оживлённых постоялых дворов, карета несостоявшейся беглой графини Ратленд остановилась у стоящего на отшибе и менее популярного, и, как следствие, малозаселённого. Вышедшая из кареты пара представилась хозяевам как лорд и леди Спрингстон*. (*от Spring (англ) - весна.)
Лорд Спрингстон тут же потребовал у хозяев комнаты себе и слугам, обед и письменные принадлежности. Последние принесли первыми, и лорд Спрингстон, в котором представители высшего света, будь они здесь, признали бы барона Редфорда, написал цветистое письмо маркизу Уиндлсхэму и трём его маркизам с извинениями по поводу его внезапного отъезда в связи с безотлагательными делами. Ещё одно письмо адресовалось слуге барона с указаниями собирать вещи и прибыть в означенный трактир, но, во-первых, не вздумать тревожить своего хозяина до утра, и во-вторых, называть его указанными в письме именем.
"Безотлагательное дело" барона сидело рядом и делало вид, что осматривается, с любопытством бросая взгляды на то, чем занят милорд.

Письмо в Уиндлсхэм тут же отправили с хозяйским племянником, а постояльцам подали обед в общей зале, обещая, что комнаты будут вот-вот готовы.
Джордж нарочито-медленно жевал, перебрасываясь с Эйприл репликами, переходящими из обычной светской незначительной болтовни в откровенные двусмысленности. Со стороны он смотрелся невозмутимым и даже чуть скучающим, но глаза его выдавали: в них горело предвкушение, обещание, и мужчина не отказывал себе в удовольствии приласкать ими свою леди. Леди, в свою очередь, смущалась и краснела от воображаемых картин, и, разумеется, провоцировала, наслаждаясь тем, что распаляет этим Джорджа ещё больше.
Сейчас, когда до момента, в который они останутся наедине в комнате наверху как супруги, имеющие полное право на всё, барон находил особое удовольствие в оттягивании этого момента, словно намеренно не имеющем значения. В предвкушении таилась особая, мучительно-сладкая прелесть.
Когда же обед закончился и кланяющийся хозяин постоялого двора сообщил, что комната господ готова, лорд оставил ему поручение встретить и разметить своего слугу с вещами, подал своей леди руку и, степенно и неспешно поднялся вместе с ней наверх.
Служанке графини хватило одного взгляда, чтобы, ворча что-то себе под нос, покинуть комнату, оставляя свою госпожу наедине с её искушением.
- Дорога вас не утомила, леди Спрингстон? - вкрадчивым низким голосом проговорил барон, поднося ладонь Эйприл к губам и поочерёдно целуя каждый пальчик, - Может быть, вы хотели бы прилечь?
- Позвольте, я помогу вам раздеться... - горячий шёпот выдал бы его намерения с потрохами, если б им обоим и так не было всё понятно.
...Больше в этот день для них никого, кроме друг друга, просто не существовало.

В Лондоне, как он и обещал, Джордж разместил графиню Ратленд у своих друзей, весьма удивлённых таким поворотом дел. Леди Уотсон, узнав потрясающую новость, тут же взяла Эйприл под своё крыло и закрутила в вихре необходимых, по её мнению, забот. Обе леди провели несколько дней в тотальном опустошении лондонских дамских лавок со всевозможными нарядами. По возможности, барон присоединялся к дамам в их вылазках, принимая горячее участие в выборе предметов туалета, от чего порой примерочные, где его леди примеряла туфельки на маняще выглядывающие из-под широкой юбки ножки, или новое платье, не говоря уже о нижнем белье, готовы были задымиться от бросаемых ими обоими взглядов. С тех пор, как они приехали в Лондон, барон стоически хранил честь леди и не позволял себе оставаться на ночь в доме Уотсонов. Всё, что ему оставалось - перебирать в памяти драгоценные моменты их прошлых ночей, довольствоваться редкими украденными ласками и поцелуями, и ждать, наполняя ожидание многочисленными фантазиями и обещаниями.

Наконец, специальное разрешение особого рода, разрешающее пожениться в любое время и любом месте, для которого потребовалось предоставить свидетельство о смерти первого супруга графини, было получено, и в тот же день пара обвенчалась в ближайшей церкви.
Невеста всё венчание находилась в состоянии счастливого шока. Её мысли скакали с одной на другую, начиная от красочных картинок того, что происходило в церкви, на мысли о том, как должно быть, когда выходишь замуж за любимого человека, и до невысказанной благодарности, что он её не отпустил тогда. Где-то внутри она продолжала себя ругать, что была такой глупой, когда решила сбежать. И всё это перекрывалось стократно огромным всепоглощающим счастьем.
Молодой супруг, измотанный ожиданием, которое из сладкой пытки превратилось просто в пытку, смог ещё относительно терпеливо доехать до собственного дома и даже произнести по пути пару-тройку предложений. Но стоило только карете остановиться, барон Редфорд подхватил новоиспечённую баронессу Редфорд на руки, на ходу извинился перед лордом и леди Уотсон и понёс своё счастье в дом на руках, нетерпеливо отмахиваясь от выстроившихся для встречи с баронессой слуг.
Быстрый взлёт по лестницу, громко хлопнувшая дверь, треск спешно сдираемой одежды, рвущиеся с губ признания в любви... С домом и слугами баронесса смогла познакомиться только через сутки.

Но это не стало для них рекордом. Ибо через несколько дней до них дошёл слух о женитьбе герцога Эксетера на одной шотландской мисс.
- Если мне не изменяет память, мы заключали на это пари, - Джордж с довольной улыбкой устроился на софе в их гостиной, наблюдая, как его молодая баронесса доводит до идеала букет в вазе, - И поскольку вы, моя божественная супруга, так и не определили условия, то я намерен выставить условие сам, - он залихватски вскинул бровь, принимая обманчиво-невинный вид, - И я желаю... - барон помедлил, - Желаю запереться с вами в нашей спальне и не выходить из неё, скажем... трое суток! Еду, я думаю, нам будут как-нибудь приносить под дверь, - прикинул он, - Забирать будем, когда они уйдут, потому что находиться внутри мы будем без одежды... Зачем нам одежда? - Джордж пожал плечами, и его губы изогнулись в откровенно порочной и грешной улыбке, - По рукам, моя леди?
- По рукам, мой лорд, - Эйприл сделала вид, что задумалась и через секунду глаза её зажглись азартным блеском. - Предлагаю ещё одно пари. Ставлю на то, что в ближайшие трое суток мы забудем о том, что в мире в принципе есть еда.
Следующие три дня барон и баронесса Редфорд занимались ужасно чувственными, откровенно грешными и совершенно потрясающими вещами. Эти три дня... и всю оставшуюся жизнь.
Хотя пари про еду Эйприл тоже проиграла. И, разумеется, ни капли об этом не пожалела.
_________________

- Мрачный и тёмный замок был окружён дремучим лесом, что стоял вокруг него непроходимым кольцом, - Эйприл понизила голос до шёпота, и мягко улыбнулась, проводя пальцем по рыжей прядке волос, лежащей на подушке.
- Дальше! – тут же раздался требовательный голосок.
- В этом замке долгое время жила очень-очень одинокая принцесса, которую стерёг злой и страшный дракон, не позволявший ей покидать стены крепости. Принцесса была очень печальна, и находила утешение только в своих мечтах, которыми она жила всю свою жизнь. Но однажды случилось чудо – принцессе было позволено покинуть чертог замка. И только одно условие должна была выполнить принцесса. Ей дозволялось провести за пределами крепости ровно три дня и три ночи, чтобы после вернуться и уже больше никогда не видеть белого света. Принцесса верила, что где-то там, за стенами замка, её ждёт рыцарь, готовый спасти девушку. Она так часто представляла его в своих мечтаниях, что была уверена - стоит ей только оказаться рядом, как всё мрачное колдовство исчезнет, и он полюбит её. Тогда ещё она не знала, что тёмная и страшная магия была заключена в один предмет, который постоянно был рядом с ней.

И вот принцесса оказалась в большом и светлом доме, где ей сразу стало казаться, что с ней начинает твориться самое настоящее волшебство. Вокруг неё было радостно и весело, и она сама не заметила, как стала частью этого праздника. Принцесса пела и танцевала, смеялась и веселилась, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно. И вот однажды, когда девушка, подобрав пышные юбки бегала вместе с остальными гостями, играя в жмурки, она встретила своего рыцаря.
Наверное, ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что это он. Тот самый рыцарь из её мечтаний.
Эйприл ненадолго задумалась, вспоминая тот самый день, когда в её жизни появился Джордж. Маленькая ручка нетерпеливо дёрнула её за рукав платья, и Эйприл снова улыбнулась.
- Этот рыцарь, сам того не понимая, спас её. Он шаг за шагом, мгновение за мгновением создавал для неё их сказку, которую они оба раскрашивали всеми цветами радуги. Но наша принцесса была такой глупышкой, что испугалась этой сказки и решила сбежать. Она села в карету и уехала из этого светлого праздничного дома, в котором потеряла не только свой покой, но и дорогую сердцу вещь – старинное кольцо. Она ехала обратно в замок, по щекам её катились слёзы, а на душе было очень-очень горько.
Её рыцарь был очень смелым и храбрым. Он понял, что с принцессой сотворили очень чёрное колдовство, и разрушить его может только он. Рыцарь пустился вдогонку за принцессой, ещё сам не ведая того, что же ему делать с этой глупышкой. И когда он догнал её, а принцесса поведала ему историю о мрачном замке, рыцарь понял, что любит свою принцессу и хочет спасти её. Он протянул ей то самое кольцо, которое нашёл некоторое время назад…
Эйприл прикрыла рот ладонью, чтобы сдержать улыбку. Как именно и где рыцарь нашёл это кольцо, детям пока знать не полагалось.
- Он протянул ей то самое кольцо и предложил стать его женой. В тот же момент колдовство окончательно рассеялось, и наша принцесса стала свободной. Свободной для того, чтобы жить в их с рыцарем волшебной сказке. Той, которую они стали писать с чистого листа. Вместе.

***
Эйприл смотрела в окно на лениво кружащиеся в сумрачном вечере листья. Жёлтые и багряные, большие и маленькие, - они танцевали в воздухе, падая на землю. От раскинувшегося прямо в саду небольшого пруда вверх поднималась почти прозрачная дымка. Иногда листья путались в ней, чтобы после найти прибежище на поверхности прохладной воды. Эйприл мечтала.
Нет, вряд ли эти мысли, что так прочно поселились в её голове, можно было бы назвать мечтаниями. Она просто жила в том, что уже произошло с ней в последние три года. Вспоминала о том, что было так дорого, предвкушая всё то, что должно было ещё случиться. Она не просто верила, она знала это, ведь рядом постоянно, каждую секунду, каждое мгновение был он.

- Где вас до этого дня прятали раньше, миледи?
« В тёмном-тёмном мрачном замке, где не было Вас. Спасибо, что теперь Вы у меня есть».

- И конечно же, я с огромным удовольствием помогу спасшейся из такого страшного тёмного замка леди чем только смогу.
«Просто будьте со мной рядом, мой Лорд, большего мне никогда было не нужно»

- Если не найду, то создам их вам сам
«И Вы создали мне мою сказку. Нашу с Вами сказку. Такую волшебную, такую нежную, такую страстную, такую желанную…»

- Я всегда выполняю свои обещания.
«Я хочу, чтобы Вы знали, мой Лорд – я обещаю, что Вы никогда не пожалеете о том, что одна маленькая, скучная и глупая графиня повстречалась на Вашем пути».

- У неё огненные волосы, точёный носик, глаза цвета сочной травы и совершенно потрясающие губы, сводящие с ума одного несчастного барона.
«Я хочу сходить с ума. Всегда, с Вами и только с Вами. Хочу тонуть в своём безумии, потому что его всегда будет мало. Мне всегда будет Вас мало».

- Можем поискать способ излечиться от этого наваждения или... бросится в него с головой. Всё будет как пожелаете, миледи
«Никогда я не захочу искать способа избавиться от этого наваждения. Потому что Вы – моя жизнь».

- Помните, у вас всегда есть выбор.
«И мой выбор всегда и навечно – это Вы, мой Джордж».

- Божественная Эйприл. Обещайте мне, что это не всё.
«Это не всё. Потому что до самого конца, до самого последнего своего вздоха я буду принадлежать Вам»

- Как много в жизни неожиданностей, не считаете?
«Как много счастья могут принести эти неожиданности. Вы только не отпускайте меня никогда. Потому что вся моя любовь – Ваша.»

- Может быть он хочет всё-таки получить всё это от вас?
- Хочу отдать Вам всё, что у меня есть. До самой незначительной мелочи, всё…Всё, что у меня есть».

- Моё счастье и любовь, это вы, Эйприл
- Моё счастье и любовь это Вы, мой Джордж, навсегда. Навсегда. Пока мир не перестанет существовать. Но даже тогда моя любовь будет жить рядом с Вами.

В воздухе разлился аромат… Такой знакомый и, казалось бы, забытый. Аромат их сказки, с которой всё началось. Эйприл прикрыла глаза, зная и чувствуя, что Джордж рядом. Его шаги были беззвучными, но она знала, что он рядом.
Ей на плечи невесомым облаком легла тончайшая ткань, и Эйприл улыбнулась. Словно что-то на мгновение забытое, но до боли родное вновь вернулось к ней. Разноцветный плен, их первый поцелуй, такой сладкий и такой горький одновременно. Её разноцветный плен, в котором так хотелось жить вечно.
- Холодно, - едва слышный шёпот возле уха, обжигающий, посылающий по телу сладкую дрожь.
- Нет, - Эйприл отрицательно покачала головой. – С Вами всегда тепло.
Она переводит взгляд на платок…Тот самый, к которому она тогда прикасалась, желая ощутить под пальцами его тепло. Нежная ткань со шлейфом аромата воспоминаний…
Чувства вновь переполняют, но не хочется ничего говорить. И не нужно ничего говорить. Потому что слова не нужны. Она ловит в окне его отражение, улыбается ему и видит ответную улыбку.
Её муж, её Джордж, её любовь…Тот, с которым слова не нужны…


_________________

Декабрь 1753 года. Дворец Джал-Махал. Джапур. Индия

До затуманенного мозга донеслось звериное рычание, и Валериан проснулся. Мгновение спустя он понял, что странные звуки вырывались из его груди. Дурные сновидения не посещали его почти три месяца. И вот, опять.
Резко сев в кровати, Валериан огляделся. Александры рядом не было. Лишь легкий отпечаток ее головы на шелковой подушке и волнующий запах, как напоминание, что его ангел-хранитель всегда рядом. Каррингтон резко потер лицо, будто смахивая с себя остатки сновидений. Солнце опустилось достаточно низко и огромную комнату, вычурно обставленную на восточный манер, золотили последние лучи. Мужчина вымученно улыбнулся и смял лиловый шелк сильными пальцами. Хорошо, что жена не видит его в таком плачевном состоянии. Его жена…
Одевшись, Каррингтон вышел на террасу. Аромат экзотических цветов окутывал со всех сторон, дразня и дурманя. Он с наслаждением вдохнул горько-сладкий воздух, подставляя разгоряченное лицо легкому, освежающему порыву ветра. Потом посмотрел на водную гладь вокруг, покрытую легкой рябью, и почувствовал странную слабость. Кошмар отступил, и ему вдруг до боли захотелось ощутить в своих объятиях Александру…
Когда Валериан в последний раз навещал Мадхо Сингха, правителя Джапура, его «Джапурская жемчужина», как махараджа любил называть свой новый архитектурный шедевр, еще не была окружена водой со всех сторон и поражала своим величием. Три года назад, во время чудовищной засухи, Сингху пришлось спасать свой народ от голодной смерти и отдать распоряжение о строительстве плотины. Живописная долина превратилась в небольшое озеро, а величественный дворец Джал-Махал навечно погрузился в воды Ман Сагара.

Когда граф со своей молодой женой прибыл в Джапур, махараджа любезно пригласил его остановиться в Джал Махале, он и представить себе не мог картину, которая вскоре предстала перед ним.
С берега казалось, будто белоснежный дворец парит в воздухе, едва касаясь водной кромки. А когда ветер всколыхнул спокойные воды Ман Сагара, создалось впечатление, что строение плывет по воде подобно кораблю. Нигде в мире, даже в Венеции, Валериану не доводилось наблюдать такую красоту. Нижние этажи здания погрузились под воду, но это не помешало Мадхо Сингху обустроить в Джал-Махале свою летнюю резиденцию.
Сейчас, в канун Христианского Рождества махараджа с семьей пребывал в столице и отдал дворец в полное распоряжение молодоженов. Каррингтон с удовольствием и гордостью наблюдал за Александрой в момент их знакомства с индийским вельможей. Сингх, как истинный ценитель прекрасного, был очарован утонченной, возвышенной красотой английской мем-саиб. Молодая графиня в свою очередь старалась не показать своего недоумения тем, с какой легкостью ее муж общается с напыщенным, одетым в странные, богато украшенные одежды, махараджей. Что на самом деле связывало индийского правителя и британского офицера, навсегда останется между ними, но оба точно знали, что эта связь будет неразрывной до последнего вздоха.
Вечерняя прохлада освежила Каррингтона. Он немного чувствовал себя виноватым за то, что у его любимой не было свадьбы на Рождество. И, вместе с тем, он бы счастлив. Особенно когда маркиз Уотерфорд согласился с его доводами и через месяц повёл свою дочь к алтарю в соборе Святого Георгия, что на площади Ганновер-сквер. Граф никогда не думал, что настанет час, когда он будет стоять в церкви, замерев от восторга , все еще не веря, что ангел, плывущий ему навстречу, через несколько минут станет его женой. Александра была так прекрасна в роскошном белом платье и воздушной фате. Его Александра. Его душа. Его жизнь.
Он без сожаления изменил свои планы и вместо Египта увез любимую в Индию.

Каррингтон улыбнулся, вспоминая с каким восторгом Александра восприняла идею отправится в свадебное путешествие в эту экзотическую страну. Его маленькая красавица радовалась каждой мелочи, была увлечена новыми знакомствами и смотрела на неизведанный мир широко распахнутыми глазами.
Индия очаровала ее буйством красок и первозданной природой. Но плавучий дворец просто ошеломил. На второй же день Александра чуть ли не силком вытащила из постели, разомлевшего после бурной бессонной ночи супруга, и отправилась вместе с ним любоваться местными красотами. Что и говорить, архитектура и убранство дворца вызывали восхищение. Но граф за два прошедших со дня свадьбы месяца, все никак не мог наглядеться на свою жену и даже теперь не мог отвести от нее своего восхищенного взгляда, отмечая как загораются ее глаза от очередного шедевра индийской культуры и как она, смущаясь, отворачивается, увидев не совсем приличные сценки на резных колоннах или вазах, украшавших все комнаты и залы дворца. После двухчасовой прогулки, доведенный до предела граф, решительно подхватил любопытную жену на руки и уединился с ней в спальне аж до следующего утра, рассказывая и показывая ей, что означали те или иные позы, так смутившие её. А на рассвете, запечатлев нежный поцелуй на губах спящей Александры, довольный собой, он отправился в Джапур. Одному Богу известно, что творилось за дверью в их апартаменты ночью, потому что утром молодая графиня пожелала понежиться в кровати подольше и отложила свои дальнейшие исследования дворца до возвращения мужа.
Вскоре, мудрый Сингх прислал во дворец миловидную девушку, дочь своего секретаря по имени Рекха. Девушка довольно сносно говорила на английском языке. И теперь, когда мужчин отвлекали дела, молодая графиня, с интересом ей присущим, постигала премудрости индуизма в обществе своей помощницы.
Почувствовав, что целебный вечерний воздух вернул ему силы, Валериан решил отправиться на поиски жены. Но, едва войдя в комнату, застыл от неожиданности. Каррингтон видел свою графиню в сногсшибательных вечерних туалетах, легких утренних платьицах, элегантных костюмах для верховой езды, в тонких кружевах ночных одеяний, в мужских бриджах, черт побери, но такой…
Как-то Лекси сказала во время свадебного завтрака в Уиндлсхэме (как же давно это было!), что не представляет себя в индийском сари. И он не представлял. До этого самого момента не мог и мечтать, что она будет выглядеть именно так. Каррингтон встречал множество индийских женщин в национальной одежде, но ни одна из них не была столь обворожительной, божественной и земной одновременно, и главное, ни одна из них не была такой притягательной и вызывающей в нем желание немедленно спрятать ее ото всего света, забыться в ней.
]Лукаво улыбаясь, Александра, украшенная как индийская принцесса и босая, стояла перед ним, почтительно сложив ладошки у своих губ. Потом нерешительно сделала один шажок, второй и вот она уже шла к нему через всю комнату.
Весь её наряд состоял из нижней юбки и коротенькой кофточки цвета молодой листвы, а длинный отрез тончайшей ткани того же цвета был обернут вокруг её тонкой талии и перекинут через плечо. Тонкая прозрачная ткань, мерцающая драгоценными каменьями, образующими причудливый орнамент по краю полотна, практически ничего не скрывала, а лишь подчеркивала мнящие линии женского тела, будто подернутого легкой дымкой.
Один конец сари, обвивал плечи и покрывал волосы, заплетенные в свободную косу, переброшенную через правое плечо.
Помоги ему, Боже!
Даже полностью обнаженная она его так не заводила.
Александра остановилась в нескольких шагах от мужа, соединила разукрашенные хной ладони на груди, звякнув драгоценными браслетами на запястьях, и почтительно поклонилась.
- Āpa mērē bhagavāna kyā cāhatē hō? (Чего желает мой повелитель?) – слетело с ее нежных уст на языке древнего народа.
- Подойди, - приказал Валериан, горящими глазами наблюдая, как она преодолевает разделявшее их расстояние, томно покачивая бедрами. Прирожденная соблазнительница. И этот сгусток страсти поначалу показался ему неприступной и сдержанной высокомерной леди!
Поддев пальцем упрямый подбородок, он заставил поднять голову и заглянул в искрящиеся весельем зеленые глаза.
- Маленькая негодница, ты заслуживаешь наказания, за то, что оставила меня одного.
Каррингтон повернулся, достал из резной шкатулки тяжелое украшение, инкрустированное огромными изумрудами, ограненными в форме диковинного цветка, переливающимися в лучах заходящего солнца всеми оттенками зеленого, и одел на шею жены. Александра вздрогнула от прикосновения холодного металла к разгоряченной коже, и Каррингтон не без удовольствия отметил, как засияли ее удивительные глаза.
- Это тоже фамильная драгоценность?- спросила Лекси, взглянув на мужа из-под ресниц.
- Нет, его изготовили специально для моей супруги. Нравится? – поинтересовался Валериан, дерзко приподняв бровь.
- Неплохо, - не менее дерзко ответила Лекси, касаясь пальцами драгоценности. –За него, наверное, можно купить целый замок, верно?
- Скорее небольшую провинцию, - уточнил граф, приближаясь к ней и привлекая к груди.
- Занятно носить на шее целую провинцию, - отшутилась Лекси, ощущая жар его тела под пальцами сквозь тонкую ткань рубашки. Она попыталась отстраниться и невинно опустила голову. – Слуги накрыли для нас ужин в большом зале.
- Миледи, неужели вы думали о еде, когда решили явиться ко мне в таком виде? – спросил граф, пробираясь проворными пальцами под ткань и лаская ее обнаженную талию, - Думаю, с ужином придется повременить, радость моя. Во мне пробудился аппетит несколько иного характера.
Супруга, было, попыталась возразить, но Каррингтон подхватил ее на руки и, закрыв рот поцелуем, понес к кровати. Ему доставило небывалое еще удовольствие и муку постепенно освобождать от сари всё ещё смущающуюся жену.

Спустя некоторое время ужин доставили в спальню.
Валериан сидел напротив Александры, и с удовольствием наблюдал, как его земная богиня, завернувшись в простыню, на манер римской тоги и умостившись на кровати по-турецки, маленькими кусочками ест чикен махалу. Наконец, Лекси изящным движением вытерла рот тонкой салфеткой и, сполоснув руки, блаженно вздохнула, прикрывая глаза.
- Алекс?
- Ммм?
- Ты, правда, ни о чем не жалеешь?
- О чем вы, мой лорд? – встрепенулась девушка.
- Я о нашей скромной, торопливой свадьбе в кругу самых близких людей. О том, что похитил тебя у всех, как пират, и увез в чужую страну. О том, что Рождество нам придется праздновать здесь, а не в Англии, с твоими родными. Я ведь знаю, как ты любишь свою семью и скучаешь по ней.
Александра спрыгнула с кровати, подошла к Валериану, расслабленно сидящему в большом кресле, больше похожем на трон. Забралась к мужу на колени, порывисто обвила руками широкие плечи и, прижавшись к нему всем телом,прошептала:
- Теперь ты моя семья. Ты и наш ребенок. Отныне и навсегда. Куда бы ты не поехал, куда бы не забросила тебя судьба, я всегда буду рядом. Мы принадлежим друг другу. Ты сам так решил. "Я последую за тобой даже в ад".
Каррингтон немного отстранился и вопрошающе посмотрел супруге в глаза:
- Что ты сейчас сказала?
- Я пойду за тобой даже в ад, - прошептала Александра, нежно погладив, мужа по тонкому шраму, оставшемуся от «шальной» шпаги и поцеловала его.
- Нет, перед этим. Ты сказала «наш ребенок». Это правда, Алекс? – нетерпеливо спросил Валериан, стараясь подавить волнение, но сердце бешено забилось в груди просто под ладонью Александры.
- Правда, - просто ответила она, - если все будет хорошо, в конце июля, милорд, у вас родится наследник… или наследница.
- Что значит, «если», Алекс? Я и волосу не позволю упасть с вашей головы. Мы завтра же начнем готовиться к отъезду, - безапелляционным тоном произнес граф и нежно поцеловал жену в лоб, разглаживая упрямую морщинку между бровей, - Господи, Алекс, как же я тебя люблю!
- Если любишь, мы отпразднуем Рождество здесь. А еще ты обещал показать мне замок в Карпатах. Мы могли бы пожить там до наступления весны, а потом вернуться в Англию.
- Миледи, о чем вы говорите?!
- Милорд, вы обещали!!!
Полковник, ваши шансы на победу равны нулю. А кто говорил, что будет легко?

Февраль 1754 года. Черный замок. Карпаты.
Едкий запах…Нестерпимый жар. Его тело опять корчилось в огне. Он задыхался…
Предсмертная агония, падение в бездну безумия. Это конец. Долгожданное избавление.
Вспышка света и блаженное забвение. Пустота, где нет страха и боли.
Тихий шорох за его спиной и теплые руки, согревающие дрожащие плечи.
«Смотри». Он открывает глаза и смотрит в холодную зеркальную гладь.
Зеркало мутнеет, в глубине появляются неясные тени, обретающие все более четкие очертания. Картины прошлого мелькают в зеркале, сменяя друг друга с бешеной скоростью, пока изображение не застывает.
…Три обнаженные фигуры, причудливо переплетаются на смятых простынях. Две мужские и одна женская. Как на полотнах Босха. Тихий смех и хриплые стоны…Тяжелый воздух, отравленный запахом похоти, застрял в легких.. Он вновь задыхается. Низкое, сдавленное рычание вырывается из перехваченного спазмом горла. Все трое повернулись на звук. У них не было лиц, но он узнал…Женщина протягивает руки…Мужской силуэт напротив…
Негнущиеся пальцы нащупали холодную сталь, пробежали по витиеватой резьбе и, сжались вокруг гладкой рукояти…
Громкий хлопок…едкий запах пороха…тело лучшего друга, медленно оседающее на пол…кровь…Боже, сколько крови!
Он медленно повернулся и увидел застывшего в дверях отца, сжимающего в руке револьвер.
«Прости, я не смог пристрелить собственного сына. Не смог. Прости…»
Он рухнул на колени и мир погрузился во мрак.
Зеркало помутнело и взорвалось на мелкие куски.
Он все вспомнил.

Валериан проснулся, как от толчка и резко сел в кровати. За окном было еще темно. Рядом, свернувшись клубочком и обхватив руками небольшой животик, спала Александра. Он бережно укрыл ее и тихо опустил ноги на пол. Ступни утонули в мягком ворсе восточного ковра. Граф поежился и накинул на плечи теплый халат.
Подошел к камину, поворошил тлеющие угли, еще раз посмотрел на спящую жену, и вышел из спальни.
В кабинете было довольно тепло, но Каррингтона била мелкая дрожь. Он все вспомнил. Все. Более 20 лет он убеждал себя в том, что убил лучшего друга и позорно сбежал из страны, прячась от возмездия. А теперь вспомнил. Гэла пристрелил не он. Это сделал отец. А потом еще и корил себя за то, что вот так же не убил своего старшего сына. Не смог.
Валериан подошел к окну и прислонился лбом к ледяному стеклу.
- Что-то случилось?- он обернулся на голос. Александра стояла в дверях, кутаясь в одеяло.
- Радость моя, зачем ты встала?- Граф подошел к жене и нежно обнял.
- Вы ушли, я замерзла и проснулась.
- Пойдем, простудишься. Через неделю мы отправимся домой, в Каррингтон. Мне до чертиков надоели эти горы.
- Ты же не хотел жить в поместье.
- Теперь все изменилось. Призраки прошлого больше не властны надо мной.- Валериан поднял жену на руки и вышел из кабинета. Александра прижалась к нему и прошептала:
- А в мае следующего года мы непременно отправимся в Шотландию. Помнишь, ты обещал? Там ведь тоже есть горы?
- Конечно, куда захочешь, - согласился Валериан и с удовольствием отметил, что его сокровище сладко спит.

Демон обещал положить к ногам ангела весь мир и сдержал свое слово.
А ангел просто сделал своего демона счастливым.

_________________