Викинги. Властители морей

Ночь перестала быть молчаливой. Она кричала десятками голосов, звала по именам и на помощь, рыдала, умоляла и истекала кровью. Сорванные двери сиротливо качались на петлях разорённых домов, дождь гнал по земле струйки воды и крови, смешивая их в грязь и с грязью всё, что свято.

Родичи вытаскивали из домов всё самое ценное, что могли в них найти. Топот ног, брань, крики – Бьёрн слышал всё, ни на секунду не теряя бдительность.
Лежащая под ним ничком молодая женщина неподвижным взором смотрела на своего мёртвого мужа. Её вытянутая над головой рука словно тянулась к нему. Сухая и неподатливая как тридцатилетняя девственница, она не кричала, только сильнее кусала губы при каждом новом толчке. Ещё один рывок и он слез с неё. Женщина даже не попыталась опустить подол. Бьёрн затянул ремешки на своих штанах и посмотрел на неподвижную фигуру, пнул в бедро и, прихватив узел с награбленным, вышел из дома.
Соседний дом был охвачен огнём. Подняв с пола палку он обернул её тряпкой, подпалил и бросил в открытую дверь дома из которого только что вышел.

Увидев Лейфа, ведущего через дорогу воинов с тараном, Бьёрн бросил награбленное в общую кучу, и поспешил за ними к дверям богатого дома. Хакон и ещё двое топтались у двери, словно не знали как себе помочь топорами, и ждали когда для них расторопится мальчишка. Мужчины раскачали таран и обрушили его на тяжёлые двери. Через несколько ударов дерево не выдержало и они ворвались в дом.
_________________

... хлипкая дверь несколько раз качнулась на петлях, и этот скрипучий звук развеял помешательство, охватившее Рагнара. Со свистом выпустив воздух, он очнулся и огляделся по сторонам. В тишине разграбленного дома не было слышно ни звука. Здесь умерло всё живое, и он без сожаления покинул жилище, даже не оглянувшись...


- Плохая рана, Хакон, - кивнул Рагнар на предплечье воина, охватывая взглядом обстановку. Буря стихала. Пора было отправляться назад. Зверь внутри насладился сполна и тихо замер в ожидании.
_________________

"Чертог она видит
Солнца чудесней
На Гимле стоит он,
Сияя Золотом.
Там будут жить
дружины верные,
Вечное счастье
там им суждено."

В корзине, оставленной на берегу, слабо трепыхались две крупные рыбины, Фрейя покровительствует ей... В заводи лесной речки, ей удалось поймать неплохой улов. Пока рыба жива, надо срочно принести её домой, бабушке и сделать лекарство для старых глаз. Фармор скоро совсем перестанет видеть и хоть она принимает свой недуг как раплату, Гвендолин трудно с этим смириться. И всё же девушка на минуту задержалась, выйдя на берег фьорда. Отставив удочку и заткнув подол за пояс, она вошла в воду и забралась на плоский камень в ярдах двух от берега. Приложив ко лбу ладонь козырьком, чтобы хоть как-то защититься от яркого утреннего июльского солнца, она всматривалась в водную даль. Скоро, совсем скоро вернутся корабли с богатой добычей. Только не всем суждено увидеть родные берега. Каждый раз отправляясь в море, мужчины рисковали своей жизнью и ради чего? На этот раз Рагнар вернётся, она знает это. Не должен был, но вернётся. Перед отплытием драккаров сделала она на рукоятке его меча дополнительные защитные руны. Знала, что Рагнара бесполезно уговаривать остаться, он, как и все воины, готов был отправиться в чертоги Вальхаллы пировать с Одином хоть сейчас - ведь это честь для викинга. Но она видела, как вражеская секира опускается на спину брата и умоляла его не рисковать, остаться дома... Всё тщетно. Тогда, сделав специальную настойку, она нарисовала руны на его спине...альгиз...уруз... и ещё две... и слова... Да поможет ей Фрейя! Он вернётся.

Пора было бежать домой. Спрыгнув с камня и выйдя на берег, Гвендолин подхватила удочку и корзину. Прижав её к бедру, она быстро пошла к дому. Утро хоть и раннее, но прохлаждаться ей некогда. Сегодня у неё день скира, несколько девушек рода уже заждались её поди. Прибавив шагу, она быстро добралась до усадьбы-одаля и ,не обращая внимания на ворчание фармор , сделала той примочки, а потом отправилась в загон для животных, там вовсю шла дойка, рядом, на столах, часть женщин занималась изготовлением продуктов из молока. Тётка с племянницей взбивали свежее масло, пожилая вдовая Ильза заготавливала долго хранившееся масло, которое надо было делать из простокваши и сильно солить. Ещё из свернувшегося молока делали мягкий сыр, а Гвендолин занялась скиром- у неё получался самый вкусный домашний творог на земле. Молоко обычно как таковое пили редко; чаще употребляли сыворотку, свежую или прокипячённую, или пахту. В их хозяйстве использовалось и коровье и козье и овечье молоко. В прошлом месяце стригли овец и заготавливали шерсть и на продажу и на одежду. Прясть они будут в свободные вечера, когда основная работа закончится. В позапрошлом месяце собирали яйца дикий морских и лесных птиц. Гвендолин никогда не опустошала лесные гнёзда, обязательно оставляла одно-два яйца. Не могла лишить птицу птенцов. По двору бегала стайка детишек и Гвендолин, прервав своё занятие, засмотрелась на малышей. Она с неосознанно грустной улыбкой наблюдала за Асой, Эрном и остальными ребятами. О, Фрейя! Как бы ей хотелось вот таких же чудесных малюток, своих собственных маленьких девочек и мальчиков и чем больше, тем лучше.
В пятнадцать лет ей приглянулся один соседский парень, он сначала только поглядывал на неё, потом старался при каждом удобном случае подойти, а однажды на сенокосе сунул цветок ей в руки. Они вдруг оба покраснели, а подружки весело рассмеялись над ними. Только не суждено ей было выйти за него. Как-то заболела у него мать и пришёл Конан к её бабке за лекарством. Что сказала ему старая вёльва, не знает теперь никто, только вышел он смурной от ведуньи и не смотрел больше на юную Гвендолин. А вскоре и вовсе сгинул на чужой стороне. Говорят остался он в Исландии.
А ей скоро девятнадцать. Гвендолин с тоской проводила взглядом убегаюших малышей и глубоко вздохнув, принялась за скир, что толку мечтать о несбыточном. Бабка была против её замужества и хоть и не говорила ей об этом, но Гвендолин знала. И что с того, что мужчины скоро вернутся, наверное, не родился ещё тот, кто решится ради неё поспорить с вёльвой, убедить её. Но как же тогда её сон?! Она кормила грудью своего малыша и когда проснулась, её грудь всё ещё чувствовала, как крошечный ротик тыкался в неё... О, Фрейя! Подхватив чашу с приготовленным скиром, девушка понесла его на кухню, опустив голову и сжав зубы от ноющей боли в груди.
Скоро, совсем скоро мужчины вернутся домой. Надо приготовить настои из свежих трав. Не все уберегутся от ран. А она сможет помочь раненным, вылечить их, она- внучка вёльвы.





______________________________

Farmor, фармор - норвежск., бабушка по отцу.
_________________

На центральной площади городка уже возвышалась огромная куча награбленного добра. Торвальд сбросил туда же свою ношу и оглядел свой почти расколотый надвое щит, принявший на себя удары мечей германцев. С сожалением отшвырнув его в сторону, Торвальд заткнул меч за перевязь на спине и подкинул в руке боевой топор. Запах крови и дыма дурманил, его собственная кровь кипела и требовала ещё и ещё схватки, голыми руками.



Подвесив топор к поясу, Торвальд подхватил бревно с другой стороны. Этого успевшего забаррикадироваться торгаша надо было проучить.
_________________

Хакон рассмеялся и хлопнул Рангара по плечу:
- Царапина, Раннвейг заштопает, как и все прежние. С каких пор ты стал смотреть на чужие раны и беспокоиться о них, Рангар? пойди лучше убей ещё пару крестьян.


Потихоньку подбегали люди из трех семей. Несколько ударов тараном, заставило дверь треснуть, а потом и вовсе рухнуть. Воины с тараном отправились дальше, а Хакон с другими викингами, кинулись в дом. Он и правда стоил тех усилий и крови, что скоро окропит пол, - богато украшенный, суливший набитые серебром и тканями сундуки.

С боевым кличем, вытащив меч, Хакон кинулся на ближайшего из оборонявшихся. Удар, ещё один, сейчас главное было не забывать быть попроворнее, драться в домах Хакон не любил. Толком не развернуться. Он уперся ногой в плечо мужчины, живот которого только что проткнул, и вытащил меч, чтобы отбить новый удар. Сейчас каждый из тех, кто оборонял дом понял - надежды защититься нет, осталась лишь нелепая возможность - сбежать. Теперь германцы уже пытались выбраться, глупцы. Принять смерть в бою от рук врага почетно, валькирии заберут воинов в Вальхаллу. Бежать, чтобы получить топор в спину? Хакон метко кинул свой, сразив одного из таких.

Довольно скоро драка утихла. В комнату притащили несколько упирающихся баб, кто в богатых платьях, кто попроще и жирного мужика, что блеял, как баран и обещал что-то за свою жизнь. Дурак! Викинги возьмут сегодня и то, и другое.
_________________

- Уступаю это право тебе. - Рагнар ворвался вместе с другими в богатый дом, заполненный дрожащими людьми и добычей. Лавина из дьявольски разящих всё и всех варваров заставила обороняющихся быстро признать победу. Осмотрев дом, Рагнар похватал серебряные подсвечники, чаши, намотал на руку женские побрякушки - подарит сестре - и свалил всё в кучу на полу. Несколько ходок, и посредине жилища выросла огромная куча из награбленного. Один явно благоволит им!
_________________

Время близилось к полудню и солнце начало нестерпимо жечь. Утерев со лба пот, Ульрика на мгновение распрямилась, осматривая сколько удалось скосить зерна. В эту пору трудились не только рабы, но и их хозяева, от того какой они соберут урожай зависело как пройдет зима. Девушка подошла к дереву под которым их рабыня оставила кувшин с водой и сделала пару глотков. Руку немного потягивало от забытых за год движений, надо бы зайти вечером к Гведолин и попросить у нее облегчающий бальзам, а то с непривычки завтра рука совсем разболится и Ульрика не сможет ею двигать. Еще минут пять она понежилась в тени дерева, а затем снова вернулась к работе, скоро будет обед и можно будет передохнуть вместе со всеми, а еще поболтать и узнать чего нового случилось в округе: кого Один забрал к себе, а кому Фрея даровала младенца.
_________________

И во взгляде его будет жить солнце. И будет он отважен и могуч. И суровая печать на его лице будет сменяться лукавой улыбкой.
В воздух поднимается алая взвесь из крошечных капелек крови. Её так много, что она не успевает осесть на траву. Не поспевает смешаться с прохладной росой, окрашивая зелень в светло-розовые цвета. Могучий крик вырывается из глоток, ему вторит предвкушение победы, барабанным боем стуча в висках. Чёрный ворон опускается на землю, чёрный ворон, предвестник начала…

Ингрид вздрогнула и проснулась, растирая лицо ладонями и не сразу понимая, где она находится. Она заснула под ничего не значащую болтовню сестрёнки, улыбаясь сама себе. Что за странные мысли пришли ей в голову, разбуженные разговорами о тех, кого они ждут из набега? Что за странные сны успели промелькнуть перед её очами, которые она открыла, не успев их сомкнуть? Астрид что-то тихонько напевала себе под нос, сплетая из сухих травинок венок. Неужель её маленькая сестрёнка уже слишком взросла для того, чтобы думать о ком-то помимо братьев, Тора и Клеппа, что вот-вот должны были вернуться домой? Ингрид нахмурила брови и поднялась на ноги, оправляя сарафан.
- Идём, малышка. Соберём немного грибов на ужин, они, в отличие от брусники, уже поспели.
На губах до сих пор ощущается вкус незрелых ягод. Горечь, пропитанная предвкушением.

Из мыслей всё не исчезали слова Астрид. Ужель её малышка-сестра готова к тому, чтобы вступить под чужой кров, став частью семьи чужого мужчины? Сама девушка старалась не думать о том, что когда-нибудь, совсем скоро, Клепп и Торвальд заведут разговор о замужестве Ингрид. Никто не тронул пока её сердца, ни в чьём взгляде не жило солнце. Мысленно обругав себя за неуместные мысли, Ингрид зашагала вперёд, придерживая подол сарафана, в котором уже лежало несколько грибов.
- Аххххх… - разнеслось над лесом приглушённое и словно бы идущее из-под земли, и Ингрид застыла на месте, пытаясь унять отчаянно колотившееся сердце. Астрид!
Отпустив подол сарафана и не обращая внимание на рассыпавшиеся дары леса, Ингрид метнулась туда, откуда слышался вскрик. Она не уследила за малышкой-сестрой, с которой случилась беда!
- Астрид! – с губ сорвался всхлип, когда Ингрид упала на колени перед огромной ямой, когда-то прикрытой сухими листьями и валежником. – Астрид!
Снизу донёсся неразборчивый голос сестры и сразу же – пронзительное мяуканье. Ингрид с облегчением выдохнула, - кажется, с Астрид всё в порядке. Должно быть, полезла в яму спасать ещё одно несчастное животное, вот и провалилась. В голову стрелой ворвалась мысль: мяуканье. Котёнок? Нет...
Мысленно простонав, Ингрид поднялась на ноги. Сердце стучало, как сумасшедшее, а дыхание вырывалось наружу с сипом.
- Малышка, я сейчас вернусь, найду, как тебя оттуда вытащить. Всё будет хорошо.
Ингрид сама не знала, кого хочет убедить в этом. Если в яму провалился рысёнок, его мать где-то рядом. Взгляд девушки прошёлся по ветвям деревьев, словно большая кошка могла находиться на одном из них. Нет. Она ждёт в засаде, каждое мгновение готовая к смертоносному бою. Ингрид всхлипнула, прикрывая глаза. В его взгляде будет жить солнце. Ей было нужно думать о чём угодно, только не о том, что сейчас она в смертельной опасности.
Сможет ли сестра выбраться, если Ингрид отвлечёт кошку? Успеет ли убежать, прежде чем рысь бросит терзать свою жертву?
Взгляд девушки то и дело цепко проходился по окружающему лесу. Нужно найти какое-то длинное деревце…
Ингрид втянула воздух в лёгкие, спиной чувствуя взгляд рыси. Ей даже чудилось, будто она слышит удары хвоста большой кошки о мох. Медленно вынув короткий клинок, заткнутый за кованый пояс, девушка повернулась лицом к зелёному горящему взору. Сердце стучало в висках, отравляя слух ватной тишиной. Только удары хвоста о землю отсчитывали последние секунды жизни Ингрид, и сейчас она как никогда упивалась воздухом, таким сладким… Он входил в лёгкие судорожными порциями, заставляя голову кружиться.
- Моя сестра в обмен на твоё дитя, - прошептала Ингрид, выставляя вперёд руку с зажатым в пальцах клинком. – Я помогу выбраться обоим. Потом я заберу своё, а ты своё.
Ингрид нагнула голову, исподлобья глядя на кошку. Рука подрагивала, по телу пробегали волны дрожи.
- Иначе я убью тебя и твоего котёнка. Слышишь?
Стук хвоста о мох стал почти оглушающим. Пусть она перестанет так делать! Пусть опустит голову, признавая своё поражение. Ингрид не отступит.
- Я отпущу тебя и твоё дитя, но только дай мне возможность вытащить его из ямы…
Рысь, пристально смотрящая в глаза Ингрид… скалящая клыки, способные разорвать горло девушки за секунду, вдруг прикрыла глаза и пригнула лобастую голову.
Дальнейшее происходило, словно в тумане. Ингрид и не помнила, как нашла подходящее деревце, как судорожно выламывала его с корнем, одновременно орудуя ножом. Не помнила и того, как смогла вытащить из ямы Астрид, которая прижимала к себе маленького рысёнка. Она лишь вытащила животное из рук сестры, опустила на землю, сжала ледяными пальцами ладонь Астрид, и побежала. Рысь не выдерживает долгой погони. Но рысь никогда не признаёт и главенство человека.
В его взгляде будет жить солнце… Это всё, о чём нужно думать, пока бег не затихнет, оставляя в прошлом смертельный страх.
_________________

Ветхая дверь со скрипом отворилась, и в лицо Фриде пахнуло пряным дурманом высушенных трав.
На пороге стояла высокая немолодая женщина, светловолосая и белокожая, точная копия ее покойной матушки. На красивом лице застыло непроницаемое выражение, однако ярко-голубые глаза под тонкими стрелами темных бровей светились теплом и нежностью.
- Пришла, все-таки. Ну входи, раз явилась. – Женщина посторонилась, впуская Фриду внутрь дома, и вошла следом.
Небольшое помещение озарял мягкий свет пылающего очага, отбрасывая причудливые тени на стены, увешанные пучками засушенных растений. В небольшом котле, подвешенном над очагом на длинной цепи, прикрепленной к потолочной балке, бурлила вода.
Фрида проковыляла к длинному стеллажу у стены, заставленному плоскими деревянными блюдами с измельченными кореньями, и маленькими глиняными горшочками, прикрытыми чистой тканью и тщательно обвязанными тонкой веревкой, достала чашу с зеленым порошком и бросила небольшую щепотку в огонь. Обуглившиеся головешки вспыхнули разноцветными искрами , языки пламени взметнулись вверх, жадно облизывая внешние стенки котла и белый дым тонкой струйкой устремился к небольшому отверстию на стыке крыши, наполняя комнату сладковатым запахом , знакомым с детства…
Какое – то время Фрида просто стояла и смотрела, как тетя сосредоточено суетиться у очага, будто не замечая ее присутствия, бросает в кипящую воду горсть рябины, цветы бузины, дробленый корень аира и неспешно помешивает содержимое котла деревянной ложкой.
- Вилма, добавь немного имбиря. Он перебьет запах аира, - наконец нарушила затянувшееся молчание Фрида и виновато закусила губу.
- Надо же, запомнила. – Насмешливо протянула Вилма, оборачиваясь к племяннице и протягивая ей руку, - Иди сюда, дитя.
Фриду не пришлось просить дважды. Она преодолела небольшое расстояние, навстречу протянутой руке, чувствуя, как рушится стена непонимания между двумя родными людьми. Впервые за последние месяцы в теплых объятьях Вилмы ей было хорошо и спокойно.
- Ты больше не сердишься?- Внимательный взгляд уловил мелькнувшую на губах тетки улыбку.
- Фрида, я не сердилась. Сердце не на месте. Ольрих – недобрый человек. Я боюсь, что потеряю тебя, как в свое время потеряла Кору.
- Ты не потеряешь меня. Он не посмеет плохо обращаться со мной. Ему нужны богатства Эрманариха, настолько нужны, что он закрыл глаза даже на мою хромоту и непривычную для этих мест внешность. А мы нуждаемся в его защите. Этот брак несет взаимную выгоду. Мне трудно свыкнуться с мыслью, что моя семейная жизнь никогда не будет строиться на любви и уважении, но я молюсь богам, чтобы они даровали мне смирение и мудрость.

- В тебе нет ничего от Коры. Ты выбираешь умом, а не сердцем. Ты - дочь своего отца.
Вилма отвернулась к очагу , давая понять, что ей более нечего добавить к уже сказанному, и долго смотрела на пузырящуюся поверхность клокочущего в котле варева.
- Когда возвращается отец? – Наконец спросила она.
- Обещал быть завтра, после обеда. На время его отсутствия за домом присматривают люди Ольриха. Будущий муж заботится о моей безопасности и сохранности нашего имущества, - Горько заметила Фрида. – Иногда мне кажется, что даже во сне за мной наблюдают. Сегодня пришлось схитрить, чтобы ускользнуть из дома никем не замеченной.
Фрида подошла ближе, привстала на цыпочки и прижалась лбом к виску Вилмы, обвила ее стан руками, окунаясь в родное тепло. От женщины исходил запах цветов и свежего ветра, пробуждающий воспоминания о беззаботном времени, куда больше нет возврата.
- Прости, если разочаровала тебя. – Фрида немного отстранилась. Сердце сжалось от недоброго предчувствия, природа которого была ей непонятна. На какой-то миг показалось, что это их последняя с Вилмой встреча. Девушка упрямо мотнула головой, прогоняя прочь дурные мысли и вымученно улыбнулась. – Нужно возвращаться, пока меня не хватились. Приходи к нам завтра, я покажу тебе свой свадебный наряд. Отец не будет противиться, я говорила с ним.
Вилма промолчала, но Фрида знала ответ - она не придет, не сможет переступить через гордость.
Какое-то время женщины просто стояли, обнявшись, размышляя каждая о своем. Потом Вилма благословила племянницу и провела на крыльцо. Напоенный ароматами хвои, прогретый за день июньским солнцем воздух, заметно остыл под порывами холодного ветра с реки, а небо затянули тяжелые свинцовые тучи. К ночи, вероятно, разыграется буря. Только бы с отцом ничего не случилось. Фрида мысленно помолилась за родителя и воздела глаза к неспокойному небу, в надежде, что ее мольбы были услышаны. Вдали раздался надрывный волчий вой, и Фрида беспокойно передернула плечами. Повстречать в дороге голодного хищника сейчас хотелось меньше всего. Нужно успеть вернуться в город до наступления темноты. Быстро отвязав уздечку от колышка, она ловко взобралась на небольшой камень, проворно взлетела на спину неоседланного вороного и, помахав Вилме на прощание, пришпорила жеребца.


Фрида промокла до нитки и заметно продрогла, прежде чем добралась до дома. На ходу бросив поводья рабу, она с трудом слезла с лошади, и устало поковыляла к входной двери, пачкая подол в раскисшей грязи. Она упрямо глядела прямо перед собой, старательно делая вид будто не замечает обращенных на нее похотливых взглядов наемников Ольвара. Рабыня-русинка встретила хозяйку на пороге суетливым причитанием. Фрида отмахнулась от нее, как от назойливой мухи и направилась к очагу, чтобы хоть немного согреться. Бремя дурного предчувствия камнем лежало на сердце.
Согревшись и переодевшись, Фрида скоротала остаток вечера за обычными делами. С наступлением ночи ливень утих, и стрелы молний лишь изредка прорезали пасмурное небо. Но сердце по-прежнему сжималось от малейшего звука, доносившегося снаружи.
Со стороны городских ворот раздался отчетливый звон колокола и Фрида невольно подпрыгнула, выронив из руки гребень, которым только что расчесывала волосы на ночь. Набросив на плечи плащ, она бросилась прочь из комнаты, но по пути налетела на задыхающегося наймыта.
- Город атаковали…норманны. – Сбивчиво пробормотал мужчина. – Нужно бежать, пока не поздно. Ваш дядя собирает самое ценное.
Фрида зло отпихнула мужчину, крикнув на ходу «Уводи женщин!» и превозмогая усилившуюся боль в щиколотке, упрямо зашагала дальше, в направлении общей комнаты, где отец хранил оружие.
Если люди Ольвара не обеспечат им должной защиты, она проклянет и этих грязных собак, и их хозяина.
Но если сегодня ночью ей суждено сгинуть от руки чужака, она умрет с достоинством, как и надлежит дочери Эрманариха из Андернаха.
_________________

-Не иначе Локки сегодня в твоих мыслях! Уступить право убить парочку германцев, Рагнар, не узнаю тебя, - Хакон засмеялся, взяв второй меч, сделал пару махов двумя руками, - ещё скажи, что уступишь мне право драться на хольмганге(1) в честь свадьбы твоей сестры.

По дому сновали воины, они сбрасывали все ценное в сундуки или в центр комнаты, когда сундуков стало не хватать. Хакон, убрав мечи в ножны, посмотрел на плененных:
- На улицу их, темно в доме, что и не понять кто поедет служить,а кто отправится прямиком в Локки в объятья.

Схватив ближайшую из баб за волосы, он вытащил её на улицу и бросил на стоявшие там в куче сундуки, а затем обратился к Лейфу:
- Если работать может и зубы целы, возьмём с собой, а нет, так прирежь, как попользуешь.

Рассмеявшись смущению, отразившемуся на лице паренька, Хакон перебрасывая молот из руки в руку отправился на звуки криков. Один ещё не напился кровью врагов.
___________________________
(1)Хольмганг (др.-исл. hólmganga — «прогулка по острову») — поединок двух викингов, часто служил развлечением на свадьбах и днях наречения. О правилах воины договаривались, как правило, непосредственно перед боем (например о том, сколько раз допускается менять пробитый щит),поединок происходит на шкуре в три метра шириной, которая закреплялась на земле колышками. Выход за пределы отведённого пространства приравнивался к проигрышу.
_________________

Не стоит в лесу мечтать о темно-зеленом, крашенном настоящей краской, а не лесными орехами, как у всех, сарафане. Не стоит, можно и в яму упасть. Я успела только охнуть от неожиданности и, оказавшись под землей, встретиться взглядом с желтыми кошачьими глазами. Повезло, что маленького котенка. С его мамой, судя по шуму наверху, столкнулась Ингрид, и как я ни искала выступ в яме или корягу, чтобы ухватиться и выбраться - все было тщетно.
Сестра помогла выбраться и, схватив меня за руку, побежала прочь, как только рысенок спрыгнул у меня с рук на землю.

Мы бежали слишком быстро, стараясь не слушать как все ближе трещат ветки под лапами гнавшегося за нами зверя.
Не могу, не могу больше. Нога, ушибленная при падении, все сильнее пронзала болью, хотя я и заставляла себя бежать.
Останавливаюсь раньше, чем упаду, вырвав руку из крепкой хватки сестры.
Ингрид оборачивается, готовая закричать на меня, в глазах сестры одновременно страх и гнев. А шум за нашими спинами стихает, будто зверь встал на мягкие лапы, готовясь решить нашу судьбу.

Рычание, которое, кажется, я могла бы уже отличить от других. Мы были близко к дому, подросший рыжий волк, вышедший из-за спины Ингрид, наступал на рысь. Он был меньше, но она бросила рысенка, и с ним были люди. Лесная кошка рыкнула, обнажив клыки и отступила.
Выдохнув, обнимаю волка за шею, упав с ним рядом.
- Вот уж теперь Клепп перестанет говорить, что от тебя только блохи, - улыбаюсь я.
Поднимаю взгляд на сестру.
- Ты спасла мне жизнь...кажется, в десятый раз, - страх отпустил, и пережитое стирает моя беспечность.
- Да уж, может, не такая уж глупая мысль сдать тебя на руки другому спасителю, - протягивая мне руку, отвечает сестра.
- Спешишь стать единоличной ключницей в доме, сестра? - мы обе едва сдерживаем смех.
- Спешу посмотреть, во что ты превратишь дом того несчастного, - не остается в долгу Ингрид.
- Помни, сестра, тебе туда, - большие полные ужаса глаза, - отправляться первой.
Жаль, что нога еще болит, после этих слов было самое время убежать.
Неодобрению во взгляде сестры вторит глухое рычание, льнущего к ноге волка. Одни ревнивцы вокруг.

Увидев трех женщин, собравшихся под деревом во дворе, Ингрид прибавляет шаг. Что могло случиться?
Маленький пятилетний Торин забрался на дерево, всеми обиженный, он не хочет слезать. Его не взяли в поход. У мальчишки давно нет матери, а к тетке он не идет.
Бросаю взгляд на Ингрид, со взрослыми мужчинами сестра всегда могла справиться, что будет делать на этот раз?

Когда Торин, наконец, оказывается на руках у Ингрид, она оборачивается ко мне слишком быстро, чтобы я могла скрыть, что потираю ногу.
- К Венди за мазью и без пререканий.
- У меня и тут куча дел!
- Ты слышала, что я сказала?
- А вдруг на меня опять рысь нападет? А тебя нет рядом? Кто меня будет спасать.
Сестра только громко вздыхает, потянув меня за руку на дорогу к соседям.

--------
Венди, мы идем к вам (с)))
_________________

Эти люди – жители Андернаха, попадавшиеся на моём пути, стали объектами моей ярости, ненависти к себе и я срывал на них эти чувства, не зная ни жалости, ни пощады. Никогда прежде я не был так жесток и собственные действия заставляли меня ещё сильнее ненавидеть себя, но я не прекратил. Не остановился. Не смог. Воспоминания были пропаном, а владеющие мной эмоции пламенем, и оно разгоралось только ярче, раздуваемое пылом схватки. Презрение к себе нашло выход в смерти других. Многих других, не имеющих никакого отношения к моему унижению.
Какой по счёту это был дом я не знал. Выпустив из кулака тёмные волосы, я сильно толкнул девушку в спину. Она споткнулась и упала в размытую дождём грязь дороги. За моей спиной, в глубине дома, с надрывом плакала женщина, ей вторил слабый, тонкий голос ребёнка и разгоралось пламя. Оно лизало стены и косяк входной двери, отрезая путь к выходу. Никогда я ненавидел сильнее, чем сейчас. Никого больше, чем себя.
Квадратное основание дубины со всей силы обрушилось на лицо. Ослепляющая боль взорвалась в виске и глазе, её раскалённые осколки рикошетом разошлась по всему телу. И это было, на удивление, хорошо. Эта боль перекрывала всё, что я знал и чувствовал. Дух захватило так сильно, что замерло сердце. Его последний глухой удар прокатился эхом по утомлённому борьбой с собой телу, наполнил звоном голову и растворился в сгустившейся темноте. Мне это нравилось.
Темнота обняла меня, утешила и вернула ощущение мира. Покоя.
Я чувствовал, что парю в прозрачной, бесконечной высоте, ощущая в себе лёгкость и радость благополучия. Так хорошо. Где-то слышался смех Эрна и Асы, а за опущенными веками я видел свет летнего дня. Нежные пальцы коснулись моей щеки, ласково прошлись по скуле, подбородку и задержались на губах. Так было раньше, до рождения Асы. Неужели то время вернулось? Я улыбнулся, всё ещё чувствуя подушечки тонких пальцев на своих губах и приоткрыл глаза, ожидая встретить взгляд голубых глаз Хельги.
Но это была не она.
С худого и бледного, с заострившимися чертами лица, на меня пустыми глазницами смотрела Хель. Темнота её глазниц затягивала, не давала отвести взгляд, проникала в меня, наполняла сознание и гнала прочь боль. Ласковая и милосердная.



*Хель (др.-сканд. Hel) — в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых.
_________________

- Мамочка, почему ты плачешь?
Разве она плакала? Хельга опустила взгляд на Эрна, который смотрел на нее с подрагивающими губами, и полными глазами слез.
- Ты плачешь,- почти хлюпая носом, сын прижался к ее плечу,- почему?
А Хельга не знала. Не замечала. Не заметила, когда перестала перекладывать вещи в сундуке, сортируя и перебирая. Не заметила, что сидит на полу, смотря прямо перед собой, держа в руках рубашку Харальда. Не заметила слез, тихо скатывающихся по ее щекам.
- Мамочка, не плачь, не надо,- Эрн продолжал прижиматься к ней,- а то я тоже сейчас начну.
- Где Асу?,- проглотив ком в горле, мать прохрипела короткий вопрос,- ты ее оставил?
- Нет,- не поднимая головы от ее плеча,- она во дворе. Там Барг. Он показывает ей то, что выучил с папой. Он говорит, что на следующий год пойдет тоже в набег. Это правда, мам? А я, когда я буду с папой и Баргом? Он говорит, что не скоро, и что я мелкий. А я не мелкий, и тоже много могу и выучу. Вот вернется папа, пусть подтвердит, что я тоже скоро пойду с ними.
Сложив подрагивающими руками рубашку, Хельга убрала ее назад в сундук, поворачиваясь к сыну и усаживая его к себе на колени, прижимаясь щекой к его макушке.
- Конечно пойдешь,- еле слышным шепотом Хельга поддакнула сыну, закрывая глаза, из которых продолжали литься слезы. Сами, теплым ручьем стекая по ее щекам. Она их не могла остановить, и не видела их причину. Они просто текли из глаз нескончаемым потоком, что то смывая на ее душе.
- Ты уже перестала плакать?,- голос сына раздался где то возле ее груди.
- Да.
- Точно?
- Да.
- А если я посмотрю?
- Смотри.
Вытерев щеки, мать приподняла голову сына с едва заметной улыбкой на губах смотря на расстроенную мордашку.
- Ну как?
- Перестала. То я побегу? Я докажу Баргу, что я не мелкий.
- Конечно беги.
Спрыгнув с ее коленей, сын побежал на улицу, откуда вскоре послышались детские голоса, крики и споры. Именно их голоса, стали причиной того, что слезы пропали, словно их и не бывало.
Что это было, Хельга и сама не понимала. Словно кому то, для кого то или для чего то были нужны ее слёзы.
Переведя дыхание, женщина закрыла сундук, окидывая взглядом комнату, и найдя результат трудов удовлетворительным, пошла на улицу, откуда все громче раздавались голоса ее детей.
_________________

Ингрид с трудом перевела сбившееся во время быстрого бега дыхание. Вот бы выпороть источник всех тревог Ингрид, который вечно норовит попасть в переделку. Пожалуй, Торвальд или Клепп обязательно этим займутся, когда вернутся обратно. Только бы скорее они вернулись. Ингрид прогнала прочь беспокойные мысли, ещё раз недовольно обернулась, бросая суровый взгляд на прихрамывающую Астрид, и ускорила шаги, не обращая внимания на возмущения сестры. Идти было не очень далеко, но тем не менее, им нужно было дойти до другой деревни, граничащей с их поселением.
- И почему мне в сёстры досталась настоящая валькирия? - пробормотала Ингрид, заходя в дом к Гвен и покашливая, чтобы привлечь к себе внимание. Здесь пахло травами и чем-то ещё. Необычным, но очень приятным. - Гвен! Пусть одарят тебя Брисинги своей милостью. Нам нужна помощь - Астрид ушибла ногу.
Взгляд девушки прошёлся по обстановке дома, замечая мужские вещи, лежащие то там, то здесь. Рагнар, брат Гвендолин.
- А что, от твоего брата нет вестей?
Глупый вопрос, учитывая, что они все вместе ждут мужчин домой и никто не знает большего, чем остальные.
- Мы очень беспокоимся за братьев, - хрипло кашлянула и пояснила свой вопрос.
_________________

Выпад. Еще один. И сразу ложатся замертво трое. Меч становился алым и вволю напивается вражеской кровью. На руке Клепп чувствовал порезы, больно было и в боку, пот заливал глаза, от чего щипало и приносило дискомфорт. Клепп еще больше злился и становился яростнее в сражении. Сколько смертей он подарил? А сколько еще подарит. Никто не знал. Не знал и Клепп. Вот еще один свалился наземь, а глаза видят новую мишень. Меч легко входит в тело и так же легко выходит. Ну вот кажется путь свободен. Или нет?! Клепп видел брата в сражении и невольно восхитился его недюженной силой. Конечно при встрече с ним он не скажет ему об этом, а лишь подденет. Уж больно ему нравились перепалки с братцем, который к слову сказать, и правда умел вынести мозг. Мысли перенеслись на поле сражения, которое уже перестало таковым быть.
Лязг мечей и топоров затих. Умолкли крики побоища. Тишина опустилась на окровавленный город. Белое холодное солнце, ослепительно сверкавшее на поверхности воды, вспыхивало теперь на погнутых доспехах и поломанных клинках там, где лежали убитые. Мертвые руки крепко держали оружие. Головы, увенчанные шлемами, в предсмертной агонии запрокинули к небу рыжие или золотистые бороды, как бы взывая напоследок к Одину, богу войны. Среди погибших были и викинги. Они умирали с улыбкой на устах. Это была честь - погибнуть в бою. Так хотел погибнуть и Клепп. Но не в этот раз. Он пнул ногу умершего, что оказалась у него на пути и прошел в ворота, которые уже успели открыть. Грабить - было вторым развлечением викингов, а уж это Клепп пропустить никак не мог. Серебро - вот что манило его и делало дух крепче, вот к чему он стремился.
Но внезапно, что то кольнуло в бок, он выпрямился, освобождая меч и почувствовал слабость. В глазах потемнело. Небо вокруг стало далеким и тусклым. Он отвернулся от побоища. Клеппу удалось сделать лишь несколько шагов, когда потемнело все вокруг. Он внезапно ослеп, рухнул на землю и, опершись на окровавленное плечо, попытался стряхнуть пелену глаз – так лев потрясает гривой.
_________________