Любимые цитаты и отрывки из произведений

Жизнь – это роман, финал которого заранее известен: в конце герой умирает. Поэтому важно не то, как закончится наша история, а то, чем заполнятся ее страницы. Потому что жизнь, как роман, должна быть приключением. А приключения – это праздники жизни.

Жоэль Диккер "Загадка номера 622"
_________________

Выйдя на уединенную террасу, куда леди Августа, как он заметил, проследовала несколько мгновений назад, Ноа тихонько прикрыл за собой дверь. Ночь стояла холодная, сырая из-за мелкого дождика, который заставил всех гостей остаться в доме, где было тепло и где их безупречные причёски и тонкий шёлк не пострадают от ночной влажности.
Большинство, за исключением леди Августы Брайрли.
Пустынная терраса была погружена в тишину и покой, и Ноа, положив руки на каменные перила, помедлил, радушно принимая холод и тихое ощущение умиротворённости вокруг.
Лёгкий ветерок скользил сквозь заросли плюща, которые поднимались по красной кирпичной стене задней части Чаллингфорд-Хауса. Ноа направился в дальний конец террасы. Ветер шелестел тёмными глянцевитыми листьями, наполняя воздух смешанными запахами маттиолы и душистой фиалки[1] из знаменитых садов герцогини. Позади него свет горящих свечей сиял за высокими окнами бального зала, а луна наверху неясным маяком виднелась за серебряной пеленой облаков.
Леди Августы нигде не было видно.

Жаклин Рединг "Белая магия"
___________________________________

Лежа под зипуном на лавке, Осташа слушал переливчатые храпы, глядел на синий огонек лампады, что задыхался в вони овчин и мужицкого пота, и в темноте угрюмо размышлял. Если бы он сам пошел воровать зипуны, то уж точно попался бы. А если бы и не попался, то забыл бы украсть и рукавицы. И уж в любом случае никогда бы не подвернулся ему зипун с деньгами: он любой другой бы зипун взял, но не этот. Такой уж он был тяжеловесный человек. Федька по жизни плыл как щепка по реке: всегда на струе, всегда вперед всех летит, нигде не зацепится. А он, Осташа, как сырое бревно: неуклюжий, неповоротливый, медленный; на каждом повороте застревает да разворачивается. Зато удар бревна дробит камни и крушит борта барок, а щепку плескает туда-сюда, и нету в ней ни проку, ни угрозы.

Алексей Иванов "Золото бунта, или Вниз по реке теснин"
_________________

–Я почти уверена, что это здание начинало не как бензозаправка, – Холлис направила свой фонарик в темный угол и вздрогнула, когда внезапно ярко сверкнул блестящий хромированный бампер. – Господи Иисусе.
В этот же момент вздрогнула и Мэллори, но в ее случае это произошло из-за чего-то быстро пронесшегося по ее ногам.
– Вот дерьмо. Ненавижу крыс, однако надеюсь, именно одна из них только что пробежала по моим ногам.
Холлис крысы не волновали, но она стояла перед чем-то похожим на обитую железом дверь, которая в данный момент привлекала ее внимание. Дверь была заперта на висячий замок.
– Плевать на крыс. Взгляни на это.
Мэллори присоединилась к ней.
– Я не могу наплевать на крыс. Я ненавижу крыс. И обязательно выброшу эти туфли. Фу! – луч ее фонарика слился с лучом Холлис. – Это что, новый замок?
– Я бы сказала, да.

Кей Хупер "Смысл зла"
___________________________________

– Неужели вы думаете, что кто-то из них лжет? Пуаро вздохнул: – Mon cher, лжет каждый. Весь фокус в том, чтобы отделить безобидную ложь от важной.

Агата Кристи "Рождество Эркюля Пуаро"
_________________

Она сидела на валуне, закрыв лицо ладонями, выплакивая горечь и стыд.
Такой Холт и нашел ее – одинокую и рыдающую, ветер уносил печальные всхлипы, море беспокойно билось внизу. Он не знал, что сказать. Его мать всегда была сильной женщиной, и неважно, сколько слез она пролила, этого никто не видел.
И что того хуже – он все еще представлял Сюзанну прижатой к стене, и руку Дюмонта на беззащитном горле. Она выглядела и хрупкой и храброй.
Холт подошел ближе и нерешительно коснулся пушистых волос.
– Сюзанна.
Она моментально выпрямилась, глотая слезы и вытирая соленые капли с мокрых щек.
– Мне надо вернуться. Дети…
– На кухне набивают животы печеньем. Сиди.
– Нет, я…
– Пожалуйста.
Холт устроился рядом и привлек любимую к себе.
– Давно тут не был. Дед частенько приводил меня сюда. У него имелась привычка сидеть именно здесь и смотреть на море. Однажды он поведал мне историю о принцессе в замке на утесах. Скорее всего, говорил о Бьянке, но потом, вспоминая его рассказ, я всегда думал о тебе.

Нора Робертс "Покорение Сюзанны"
___________________________________

Дикие места… Еще четыре месяца назад, сидя в лондонской квартире и слушая, как дождь стучится в окно, я даже не верила в их существование. Когда Ричард подозвал меня к компьютеру и показал сайт о сафари в Ботсване, где он хотел провести вместе со мной отпуск, я увидела фотографии львов и бегемотов, носорогов и леопардов – всех животных, знакомых нам по всевозможным зоопаркам. Именно так я себе это и представляла – гигантский парк с бесклеточным содержанием зверей, удобными домиками и хорошими дорогами. Как минимум с дорогами. На сайте говорилось «палаточный лагерь в буше», но я представляла себе большие симпатичные палатки с душем и цивильными туалетами. Никак не думала, что буду платить деньги за удовольствие сидеть с голой задницей за кустиком.

Тесс Герритсен "Умереть снова"
_________________

На следующее утро его разбудили ее упражнения. Это был ее настоящий голос, а не записанная на пленку версия, и пела Оливия потрясающе. Но Тад уже знал ее достаточно хорошо, чтобы не делать ей комплиментов, потому что услышит в ответ, что ее голос слишком толстый или слишком тонкий, или исходит из локтя, а не из задницы, или еще какую-нибудь дребедень в том же духе.
Оливия подошла к Таду, когда он брился. На репетицию она оделась небрежно. Слипоны, пара идеально сидящих черных спортивных штанов и длинный черный вязаный свитер. Пурпурный тканый шарф обвивал шею, защищая от сквозняков, заклятых врагов серьезных певцов. Макияж был безупречен: яркая подводка для глаз, темные брови и малиновые губы. Оливия выглядела так же грозно, как настоящая Прима. Но Тад знал, что она так себя не чувствует.

С.Э. Филлипс "Когда сталкиваются звезды"
___________________________________

— Мы поблагодарим вас потом, Петерсен. Дело еще не закончено. Теперь этот люк надо наглухо задраить.
— Дело трудное, сэр, — мрачно произнес Петерсен.
— Трудное или нет, а сделать его нужно, — оборвал котельного машиниста Кэррингтон. Вода все чаще и чаще выплескивалась через комингс люка, заливая основание рулевого поста. — Запасной рулевой пост выведен из строя. Если рулевую машину зальет, всем нам конец.
Петерсен ничего не сказал. Приподняв защелку, он навалился на упорно сопротивлявшуюся крышку люка и на фут опустил ее. Потом, упершись плечом в трап, встал на тяжелую плиту и судорожным движением выпрямился. Взвизгнув, крышка опустилась примерно на сорок пять градусов. Норвежец передохнул, изогнул спину точно лук, ухватившись руками за трап, и начал что есть силы колотить ногами по краю крышки. До комингса люка оставалось дюймов пятнадцать.
— Нужны тяжелые кувалды, сэр, — озабоченно проговорил Петерсен.
— Некогда! — покачал головой Кэррингтон. — Еще две минуты, и давление воды не позволит закрыть крышку люка. Вот еще дьявольщина-то! — воскликнул он сокрушенно. — Если бы крышка закрывалась снизу! Тогда даже я сумел бы прижать ее к комингсу.
Петерсен ничего не сказал и на этот раз. Присев на корточки у края люка, он заглянул в темноту.
— Я кое-что придумал, сэр, — проговорил он торопливо. — Что если вы вдвоем встанете на крышку и упретесь в трап руками? Да, да, вот так, сэр.
Повернитесь ко мне спиной, тогда упор будет сильнее.
Положив ладони на железную ступеньку трапа, капитан-лейтенант что есть мочи напрягся. Внезапно послышался всплеск, за ним металлический стук.
Мгновенно обернувшись, Кэррингтон успел заметить лишь сжимавшую лом огромную руку, которая тотчас исчезла под крышкой люка. Петерсена и след простыл.
Подобно многим крупным, сильным людям, он был быстр и ловок, как кошка, и спрыгнул в люк, не издав и звука.
— Петерсен! — Кэррингтон опустился на колени возле шахты. — Не валяй дурака, черт тебя возьми! Вылезай, идиот несчастный! Ты что, утонуть захотел?
Ответа не было. Воцарилась полная тишина, которая казалась еще невыносимее из-за чуть слышного плеска воды. Неожиданно раздался стук металла, потом пронзительный скрип, и люк опустился дюймов на шесть. Не успел Кэррингтон сообразить, в чем дело, как тяжелая плита опустилась еще ниже. Охваченный отчаянием, первый офицер схватил лом и подсунул его под крышку люка. Спустя долю секунды крышка с грохотом ударилась о него.
Приложив рот к щели, Кэррингтон крикнул:
— О Господи! Петерсен! Ты в своем уме? Открой, открой сейчас же! Слышишь?
— Не могу... — Кочегар умолк на полуслове: волна накрыла его с головой.
— ...И не хочу. Вы же сами сказали... некогда... другого выхода не было.
— Но я совсем не это имел в виду...
— Я знаю. Это не важно... так будет лучше. — Слова норвежца почти невозможно было разобрать. — Передайте командиру, что Петерсен очень сожалеет... Я хотел было сказать ему вчера сам...
— Сожалеешь? О чем ты еще там сожалеешь? — Кэррингтон в отчаянном усилии навалился на железный лом, но тяжелая крышка даже не дрогнула.
— Тот морской пехотинец... в Скапа-Флоу... Я не хотел его убивать, я ни за что не посмел бы убить человека... Но он вывел меня из себя, — просто сказал великан-норвежец. — Он убил моего товарища.
На секунду Кэррингтон ослабил пальцы, сжимавшие лом. Петерсен! Ну конечно, кто же кроме него мог свернуть шею тому солдату! Петерсен — рослый, веселый скандинав, которого вдруг словно подменили, и он превратился в мрачного гиганта. Не зная ни покоя, ни сна, денно и нощно, как неприкаянный, бродил он по палубам, кубрикам, переходам корабля. Озаренный изнутри, Кэррингтон внезапно понял, что творится в исстрадавшейся душе этого простого, доброго парня.
— Послушай же, Петерсен! — заклинал он. — Мне совершенно наплевать на то, что когда-то произошло. Никто об этом не узнает. Обещаю. Прошу тебя, Петерсен. Будь умницей...
— Так будет лучше... — Приглушенный голос звучал необычно умиротворенно. — Убить человека грех... Нельзя после этого жить... Я это понял... Прошу вас... Это очень важно. Передайте моему командиру. Петерсен сожалеет и стыдится... Я делаю это ради моего командира.
Лом из рук Кэррингтона внезапно вышибло. Крышка люка захлопнулась. В помещении рулевого поста эхом отдавались глухие металлические удары. Это продолжалось с минуту. Потом стук оборвался. Слышен был лишь плеск воды возле рулевого поста да скрип штурвала: удерживая крейсер на румбе, рулевой перекладывал руль.

Алистер Маклин "Крейсер Его Величества "Улисс"
_________________

Чтобы впустить в тесную комнатку свежего воздуха, пока не пришел Грэди (он всегда провожал ее, словно ребенка), Флора встала на тумбочку и приоткрыла высокое окно, единственное во всем клубе не заложенное кирпичами. Шерман распекал кого-то в переулке. Точно не представителей власти: на их долю доставались лишь любезности, улыбки и бесплатные коктейли. Кто бы там ни пожаловал, Шерман со всем разберется. Флора улыбнулась и спрыгнула на пол. Допила лимонад, звякнув кубиками льда. Теперь она готова идти домой, возможно, покормить бедную кошку и наконец съесть испеченный бабушкой шоколадный кекс.
Словно откликнувшись на ее зов, Грэди постучал и просунул голову в щель между дверью и косяком.
— Пора идти, — заявил он, как будто Флора сама не догадалась бы. Придурок.
— Хорошо. — Она надела перчатки и сразу же почувствовала себя взрослой, а не ребенком.
— Давай поужинаем у Глории, — предложил он, имея в виду круглосуточную закусочную для цветных. — Моей девочке необходимо подкрепиться.
— Поздно уже, — сказала Флора, хотя при одной мысли о кексе у нее слюнки текли. — И я, похоже, заболеваю. Горло саднит, потому и сфальшивила в «Иди со мною рядом», — предвосхитила она его замечание или, что еще хуже, попытку ее поцеловать.
Грэди поник.
— Ты просто должна позволить мне о тебе заботиться. — Он прижал ее к себе. — Без меня ты пропадешь.
— Весьма любезно с твоей стороны предложить, и я правда это ценю, — произнесла Флора, пытаясь не вдыхать тяжелый аромат его одеколона. — Но не сегодня. Пожалуйста.

Марта Брокенброу "Игра в Любовь и Смерть"
___________________________________

«Многие ведь ждут – выходных, праздника, лета. А потом заветная дата наступает, и оказывается, что она ничего не меняет. Не сама по себе так точно, нужны усилия. Ожидание затягивается, проходят все выходные, проходит теплый сезон – и вот наступает последний день осени. Оказывается, что вместе с ожиданием закончилась почти вся жизнь, впереди остался только холодный обрывок зимы, и время назад не отмотаешь…»

«Последний день осени» Влада Астафьева
___________________________________

В голове не укладывается, что придется покинуть дом. Проклятый Ангус. И долбаная Роуз! Нам с мамой нравилось жить вместе. Мы отлично ладим.
Глаза щиплет от слез, ведь в глубине души я понимаю, что ей пришла пора переселиться во что-то поменьше и поудобнее. Маме почти семьдесят, но кажется, будто она старше. Думаю, ее состарило рождение тройняшек в сорок лет, а папина смерть вообще подкосила. Я редко бываю дома — если не аскаю, то пропадаю на работе, — и мама остается во всех этих комнатах совершенно одна. Понимаю, она одинока, и ей не повредит общество сверстников, но я буду скучать по ней и дому. Даже по своей дурацкой работе официантки и тупому начальнику Марио, который каждый день пялится на мои сиськи. Нет, пожалуй, по нему скучать не собираюсь.
Фыркаю и тщетно пытаюсь отыскать в сумке бумажную салфетку, но сдаюсь и вместо нее промокаю глаза краешком футболки, поглядывая на парня, что бредет по тротуару и глазеет на кольцо у меня в пупке.
Устала. Эмоции не столь захлестывали бы, выспись я хорошенько ночью, но разборка с Ангусом прошлым вечером не оставила на это ни малейшего шанса.

Пейдж Тун "Тот, в кого мы все влюбились"
___________________________________

При звуке звонка Нора соскочила с «Загар-матраса» и схватила полотенце. Она не слишком любила потеть и терла себя с неукротимым пылом.
На ней было узенькое красное бикини — такой купальник выглядит просто шикарно на молоденьких стройных моделях из каталогов. Она знала: ни за что не наденет его на людях, но Лютер настоял на покупке. Просто запал на эту модель и пригрозил, что закажет сам. Купальник был не слишком дорогой, и Нора решилась.
Она взглянула в зеркало и даже немного покраснела, увидев себя в столь вызывающе открытом купальнике. Нет, конечно, она похудела. И загорела вполне прилично. Но чтобы оправдать этот наряд, надо было морить себя голодом лет пять как минимум и до седьмого пота заниматься в спортивном зале.
Она быстро оделась, натянув брюки и свитер прямо поверх бикини. Лютер клялся, что загорает нагишом, но сама она раздеваться не собирается.
Даже одетая, она чувствовала себя неловко. Купальник жал в интимных местах, и ходить в нем, надо сказать, было не слишком удобно. Ей не терпелось добраться до дома, сбросить дурацкую вещицу и залезть в ванну с горячей водой, чтобы лежать там долго-долго.
Нора благополучно выбралась из торгового центра, свернула за угол и лицом к лицу столкнулась с преподобным Дью Забриски, священником. Он был обвешан пакетами и сумками с покупками, в то время как у нее в руках не было ничего, кроме пальто. Он был так бледен, а она вся раскраснелась. Он ощущал себя вполне комфортно в старом твидовом пиджаке, пальто, черной рубашке с воротничком-стойкой. Норе же ужасно мешал купальник, а трусики вроде бы начали сползать.
Они сдержанно обнялись.
— Мне вас так не хватало в прошлую субботу, — заметил преподобный Дью с долей упрека и даже раздражения в голосе.
— Мы были очень заняты, — ответила Нора и провела ладонью по вспотевшему лбу.
— Вы в порядке, Нора?
— Да, все отлично, — ответила она.
— Похоже, у вас отдышка.
— Просто много ходила, — ответила она, солгав самому священнику.
Он почему-то взглянул на ее туфли. Интересно, что он ожидал увидеть? Неужели кроссовки?
— Мы можем поговорить? — спросил Забриски.
— Да, конечно, — кивнула Нора.
Неподалеку от лестницы пустовала скамья. Преподобный подхватил сумки и свалил их в кучу возле скамьи. Нора села, и маленький красный купальник, подарок Лютера, снова дал о себе знать. На этот раз, видимо, сползла бретелька, а трусики держались на честном слове. Последнее осложнение возникло, очевидно, потому, что она похудела и слаксы обтягивали не слишком плотно.
— Ходят разные слухи, — тихо и многозначительно начал Забриски.
У преподобного была раздражающая привычка наклоняться при разговоре к самому лицу собеседника. Нора то закидывала ногу на ногу, то поджимала их, но все эти ухищрения ни к чему хорошему не приводили.
— Какие еще слухи? — пробормотала она.
— Буду с вами предельно откровенен, Нора. — Он придвинулся еще ближе. — Из надежного источника я узнал, что вы с Лютером решили в этом году не праздновать Рождество.
— Ну, в каком-то смысле да.
— Сроду не слыхивал ничего подобного, — скорбно произнес священник. Можно было подумать, что Крэнки свершили некий новый, еще неведомый ему грех.
Нора боялась пошевелиться, но все равно создавалось впечатление, что она буквально выпадает из одежды. На лбу снова выступили капельки пота.
— Вам нехорошо, Нора? — спросил священник.
— Нет, все отлично, у нас полный порядок. И мы по-прежнему чтим Рождество. Знаем, что надо праздновать рождение Христа. И всегда его праздновали. Просто в этом году все так сложилось — Блэр уехала, а мы с Лютером решили передохнуть.
Он долго и сосредоточенно обдумывал услышанное, Нора снова заерзала на скамье.
— Немного странно все это, вам не кажется? — произнес священник, разглядывая гору пакетов у скамьи.
— Да, пожалуй. Но мы в полном порядке, Дью, честное слово. Мы счастливы и здоровы, просто решили устроить себе в этом году передышку. Вот и все.
— Слышал, вы уезжаете.
— Да, в круиз. На десять дней.
Он задумчиво погладил бороду, точно не был уверен, одобряет ли подобное решение.
— Ну а полуночную службу вы, надеюсь, не пропустите? — улыбнулся он.
— Ничего не могу обещать, Дью.
Преподобный отец покровительственно похлопал ее по коленке, и они распрощались. Нора выждала, пока он не скроется из виду, и только после этого собралась с духом встать со скамьи. И поспешила вон из этого торгового центра, проклиная Лютера и красное бикини.

Джон Гришэм "Рождество с неудачниками"
_________________

Длинная аллея извивается посреди виноградников со дна времен, службы пусты, аркой изгибается вход и там, перед домом, цветет терраса.
Я еду медленно, я хотела бы прийти пешком, как адмирал, с поэмой на устах, с веткой лавра в руке...
Я знаю, что если я посигналю, они все выйдут из дома, подбегут, обнимут меня... но я предпочитаю остановить Заячью губу пораньше и застать пустые декорации.
Никто меня не видел...
Нет, Тибер. Он очень громко сопит, приветствуя меня. Он, кажется, лучше себя чувствует... он обещал, не так ли?
Этот старый дом... Я смотрю на него, как если бы видела его в первый раз. Но может быть это действительно первый раз, когда я правильно смотрю на свое царство. Хрупкое царство, оно, похоже, разрушается, и, может быть, разрушится? Ничтожные богатства: старый дом, вино, которое мы не можем больше продавать, мраморная Венера, которой не существует... вазы Андуза держатся только благодаря своим железным обручам, старые ванны ржавеют под зеленой краской, маленькая Диана в беседке рассыпается, а розовая пыль, по которой я иду, это еще одна черепица, покинувшая крышу... Однако, мне не грустно. Я угадываю, что во всем этом есть смысл, что, может быть, он будет мне открыт. Я не знаю, почему я прячусь. Просто чувствую, что момент выйти на сцену еще не пришел.

Фредерика Эбрар "Муж есть муж"
___________________________________

Помните, – говорил он, – даже самые безупречно организованные мероприятия могут обернуться катастрофой.

Жоэль Диккер "Загадка номера 622"
_________________