Мир прекрасной Эры. Магический поединок

Тело Бладнайт напряглось. Даже искусственная ладонь, нечувствительная к теплу и касаниям, сдвинулась с места, когда девушка в его руках отодвинулась назад. От него. Хэл снова видел тени в глубине глаз Бладнайт, зрачки расширились, тьма завоевала глаза девушки и скрыла от него её истинные эмоции. Но одно Хэл понял точно: его оттолкнули, отвергли, от него отделались. Едва ли он слышал слова, скорее паузы, интонации. Если бы Бладнайт знала, как сложно ему было признаться в своей потребности, ответила бы она также?

Почувствовав маленькие, но упорно отодвигающие его от себя ладони Бладнайт, Хэл позволил ей встать, поднялся с земли, возвышаясь над упрямой тёмной. Она снова не могла подобрать слов, делая паузы и пряча глаза. А он снова не уловил смысла, но понял, что должен сейчас же уйти, пока не начнёт требовать ответа у той, которая ему ничего не должна. Этот короткий эпизод он должен выкинуть из памяти и вспомнить то, что привело на Поединок. Единственно важное. Единственно имеющее значение.
Хэл ничего не сказал. Он принял поражение с достоинством, смерив тёмную взглядом и отвернувшись. Он уходил с полигона, чувствуя, как песок скрипит под подошвами ботинок, а сердце, этот жалкий комок плоти, предназначенный всего лишь для перекачки крови, мучительно сжимается от тупой боли.
Но он продолжал идти, пока рёв трибун не оглушил и не заставил остановиться. Настал решающий час оглашения победителя, и все студенты должны были присутствовать на вручении главного приза. Стоя среди участников Поединка, Хэл смотрел прямо, не ища глазами Бладнайт. Всё кончено. Между ними нет ничего общего, и её равнодушию ему нечего противопоставить.
Мыслями Хэл был где-то очень-очень далеко, каменным истуканом представая перед многочисленными взорами. Не дрогнул, когда объявили сильнейшего, не испытал ни удивления, ни чувства поражения. Ничего. Взгляд Хэла сосредоточился на больших голограммах, транслирующих ход Поединка. Когда он увидел, как одолели мерзкого ихзора, заключив душу в Атадар, мир вокруг замер. Исчезли звуки, будто заледенели. Свет померк. Такой слепящей ненависти и душераздирающей злобы Хэл не ощущал никогда. Огромным усилием воли, выработанной годами, он взял себя в руки.
Уехал домой, как только появилась возможность. Ночь опустилась на Лацие, но город оставался позади светлым, сверкающим пятном. Этот город не спал всё время Поединка. Торжества не прекращались. Но из света Хэл уходил в темень лесов. Одинокий всадник скрылся в лесной чаще. Тень сливался с тенями. Он пробирался домой короткой малоизвестной тропой, потому что спешил. Ветки мокрых деревьев хлестали по лицу, оставляя следы и царапины, но это отрезвляло. Хэл дёрнул поводья, позволяя коню сбавить шаг. Бедное животное хрипело от устроенной скачки. В уютном стойле Лацие Быстрый размяк и расслабился, не ожидая, что его без подготовки заставят скакать во весь опор, да ещё и ночью. Похлопав коня по холке, Хэл пообещал ему любимое угощение, пару хрустящих яблок, и Быстрый, вскинув морду вверх, ринулся вперёд, домой.

Когда показались серые крыши домов, шар солнца уже поднимался над горизонтом, но даже небесному светилу было не под силу скрасить безрадостную картину. По сравнению с Лацие родная земля Хэла выглядела убогой. Приземистые строения жались друг к другу. Деревянные дома с соломенной крышей кое-где покосились, где-то будто вросли в землю, и их мало что отличало друг от друга. Они сливались в одно серое бесформенное пятно, которое не могло радовать глаз. Удручающее впечатление усиливалось струйками дыма из труб. Так казалось, будто дома сгорели и обуглились, а над пепелищем стелется дымок. Жители совсем не бедствовали, просто отказывали себе во всём, воспитывая железную волю. Студенческий городок Академии "Умбра" напоминал бедствующую разорённую деревню. Хэл знал, что это ощущение пройдёт. Оно возникало каждый раз, когда он возвращался из странствий, полный впечатлений и картинок более красивых мест, с лёгкими, наполненными горным или морским воздухом, с мыслями о том, чтобы изменить что-то в существовании местных студентов. Но наступали будни, когда каждая минута заполнена усиленным трудом, и такие мысли отступали. Студенты "Умбра" вовсе не страдали от простоты своей жизни. Они умели находить радость в малом. А минуты отдыха они проводили на опушке лесов, окружающих равнинную землю провинции, или на берегу быстрой холодной реки, закаляющей тело и дух. Здесь не было величественных гор или обширных морей, красивых пейзажей, плодородных полей. Здесь жили простые люди, воины до мозга костей. И Хэл чувствовал с ними родство, когда сердце его и тянулось в другие места. Но сейчас он был рад, что рассвет всего лишь позолотил крыши домов, но не развеял темноту и серость. Был рад, что усталые воины всё ещё спят. Хэл спешил домой, в самый высокий дом на холме. Единственный, имеющий три этажа и мансарду. Эдельстаны по праву считались уважаемым родом, берущим начало от основателей "Умбры". Отец мог бы даже гордиться сыном, достигнувшим высок, если бы умел чувствовать что-то помимо похоти и жажды развлечений. И это прежний великий воин? Хэла передёрнуло отвращения. Если бы он мог, никогда бы не возвращался сюда. Но он был должен. Сыновий долг постоянно возвращал его сюда. Поднявшись на невысокий холм, Хэл увидел продуваемый ветрами дом из жёлтого камня.

Остроконечная крыша придавала ему вид крошечного замка. Дом был откровенно уродлив – квадраты окон, узкая дверь, кружащее вокруг вороньё – всё это навевало тоску. И только пышная зелень вокруг да плющ, осмелившийся обвиться вокруг стен дома, немного скрашивали унылую картину. Взгляд сосредоточился на центральном окне, где раньше располагалась комната матери.
Хэл вспомнил, как в далёкие годы детства она всегда махала ему рукой из окна, и когда провожала, и когда встречала, как будто чувствовала приближение. Маленькая фигурка в окне всегда ассоциировалась с домом. Чувство, что его ждут и любят, грело. Когда-то их дом был полон жизни. Он был светлым и ухоженным. Теперь же это просто мёртвый каменный остов. Ему необходимо снова стать живым. Так не должно быть. Не должно! Сердце снова сжалось в груди, напоминая, что живо, что есть ещё силы для борьбы за будущее, за душу матери.
Хэл спешился и отвёл коня в стойло. Старый конюх Экберт спал на кипе сена, тихо причмокивая губами, и тут же проснулся, когда услышал шум у входа. Очнувшись, старик сел и стал хлопать глазами, будто увидел привидение. Старик-конюх был дорог Хэлу. Если быть честным, то детство у него было счастливым. Талантливые, мудрые учителя, добрая, заботливая мать, много друзей из числа бесконечно приезжающих учиться в "Умбру" студентов, время, заполненное учёбой и тренировками. Хэл всегда хотел стать сильным, мудрым, защитником и бойцом. Он хотел не просто драться, но и просчитывать манёвры, уметь вести армию. У него было много честолюбивых планов, но всё закончилось в одночасье, когда тёмная магия вмешалась в их жизнь. Ещё тогда Хэл получил важный урок – не доверять никому. Тогда почему же поверил Бладнайт, решив открыть ей душу? Глупец. Наивный и всё ещё верящий в чудеса. Маленький мальчик, верящий в сказки, в теле сильного воина. Вот кем он был. Пора взрослеть. Одиночество – не такой уж и плохой удел…
- Мы ждали вас с Сартрой назавтра, - посетовал Экберт, поднимаясь на скрипучих коленях и спеша взять коня под уздцы. – А ты уже был в доме, мальчик?
Вопрос застал врасплох и вселил тревогу. Старик слишком уж суетливо для своей привычной медлительности, заботился о коне. Одновременно схватил пук сена, открыл стойла, запутался в сбруе и ногой задел и чуть не перевернул поилку.
- Что происходит? – очень тихо спросил Хэл, но старик всё равно испуганно вздрогнул и как-то поник.
- Я не мог ничего сделать. Никто не мог. Господин отвёз твою мать в "Альцус", чтобы… чтобы…
- Чтобы "что"? – поторопил Хэл, уже зная, что услышит. Старый паршивец давно хотел отвезти мать к врачевателям, чтобы помочь ей отойти в мир иной.
- Чтобы дать ей умереть, - печально сказал конюх, притулившись к боку коня, как будто ноги его совсем не держали. Старик чуть не плакал, опечаленный необходимостью сообщать дурные вести.
_________________

Хэл не стал держать. Не стал спрашивать и вообще что-то говорить. Он отпустил меня, как я и просила. Я многое увидела в его взгляде. Видела боль, что я причинила. Видела разочарование, печаль и обиду. Он решил, что если я не могу остаться, то не нужен мне. Но это не так. Я хотела было остановить его, когда он пошел прочь, но сжала губы, проглатывая ком в горле. Только потому, что нужен, я не могу остаться. Пережить боль от того, что тебя кинули, куда легче, чем боль от потери близкого человека. Хэл будет думать, что я нашла себе очередную жертву, которую так же брошу, или не брошу, но в любом случае он будет думать, что она живет своей темной жизнью, а он будет жить своей. Это главное. Раны затягиваются только на живых.
Я пошла следом за Хэлом, держась на некотором расстоянии от него, чтобы не напрягать. Пройдя таким образом до арены, Хэл свернул к правым трибунам, я же, проводив его взглядом, свернула к левым. Теперь уже окончательно наши пути разошлись.
На вручении мы так же были порознь. Едва закончилось церемония, я поспешила скрыться из виду. Чтобы у Хэла в памяти остался лишь момент на тренировочном поле, только чувство брошенности и нежелание меня видеть. Я боялась, что если мы вновь столкнемся, он может подумать о разговоре, задуматься о причинах, пожелать задать вопросы, узнать почему. Это все усложнит, ведь я не смогу ему врать.

Всю дорогу до дома я молчала. Иногда кивала, когда от меня это требовали. Отец с матерью обсуждали мое будущее, которое должно было поставить все наше семейство на новую ступень значимости и влияния. Конечно, не таким способом они хотели этого достичь, но что поделать. Мне дали шанс — я не смогла им воспользоваться.
- Главный жрец назначил первую ступень посвящения на это полнолуние, - тихо произнес отец.
Я резко обернулась и посмотрела на него. Видимо весь ужас отразился у меня на лице, потому что отец тут же замялся и перевел взгляд на мать, ища поддержки, но она молчала. Отец вздохнул.
- Благоприятное расположение, - нерешительно начал было он, но я уже его не слушала. Отвернулась и уставилась в окно повозки.
Всего пять дней...
- Дочка, что мы можем сделать? - мать взяла меня за руку.
Я посмотрела на родителей и с грустью ухмыльнулась. Они ничего не могли сделать. Адепты сделали свой выбор и никто им не может помешать. Кто как не я подходит на эту роль, та, что может возвращаться из мира мертвых в мир живых. Пока еще может, конечно.
Они сделают меня ни живой, ни мертвой, тенью, хранителем межвратовых границ.
Плюс во всем этом, так это то, что они избавят меня от Грея. Во всяком случае они так утверждают.
И единственное, что меня будет согревать, так это воспоминания о Хэле. Наше знакомство, совместное прохождение задания, украденный поцелуй, фонтан наполненный не водой, а страстью. Всё эти воспоминания я буду нести с собой, сквозь века, пока не рухнут оба мира. И я знаю, что однажды мы встретимся у врат, когда придет его время.
Но я совсем не хочу служить жрецам!
Я зажмурилась, сдерживая слезы и глубоко вздохнула. Оставшуюся часть пути мы ехали молча.
По приезду заперлась в своей комнате и никуда не выходила. Лежала в кровати и никого не пускала к себе. Только мать и отец вопреки моему не желанию иногда заглядывали. Мать - чтобы заставить меня поесть, и получала в ответ колкости, вроде: «полутрупам еда не нужна», а отец, которому досталось самое сложное, пытался аккуратно подготовить меня к церемонии. То текст заклинания принесет, то ритуальную одежду. Ему я ничего не говорила, только плакала после его ухода.
Спустя двое суток Ральф не выдержал.
- Ну неужели ничего нельзя сделать?
Как гром среди ясного неба прозвучали его слова. Я так привыкла к тишине, что вздрогнула.
- Ральф, прекрати... - обняла подушку покрепче и уставилась в никуда.
- Но у тебя осталось всего три дня! - возмущается призрак.
- Спасибо, что напомнил, - равнодушно ответила и вздохнула.
- Я не хочу чтобы ты умирала!
- Я не умру Ральф. Во всяком случае полностью.
- Хотя, - протянул кот-призрак, - так бы ты не попала на стол жрецам, - продолжил он. Перевела взгляд из «никуда» на Ральфа. - Не ну, а что? Как один из вариантов, - попытался оправдаться.
- Каких вариантов?
- Из... других. Я еще их не придумал.
Я вздохнула и снова уставилась в никуда.
- Может убьем главного жреца?
Я громко усмехнулась, закатив глаза.
- Да он тебя быстрее добьет, чем... ты его, я его и еще пара магов вместе взятые.
- Ну это как вариант. Еще один из...
- Да-да, я поняла.
В дверь постучали. Я как обычно промолчала. Вошла мама и снова попыталась меня уговорить поужинать, если не с ними, то хотя бы в постели. Как будто на убой откормить решили. Или в последние дни живой жизни нужно насладиться всеми вкусами и прелестями прежде чем войти в жизнь неживую? Я хотела бы почувствовать вкус его губ. Больше мне ничего не нужно. Но это не возможно.
Говорят, перед смертью не надышишься, как ни старайся.
Проснулась от того, что слышу возле уха довольное урчание.
- Ральф! Я сплю! - недовольно буркнула я и укрылась подушкой.
- Да, подушка для призрака не проходимая преграда, - самодовольным голосом проговорил тот снова возле моего уха.
- Чего тебе?!
- Я тут придумал еще один вариант, - украдкой прошептал кот. В ответ я пробубнила что-то невнятное. - Так вот. Тебе нужно сбежать!
- Ога. Куда? Меня везде найдут. Глаза жрецов повсюду, - проговорила в подушку.
- Да, но тебе нужно попробовать продержаться всего три дня. Главное пережить полнолуние. Следующее благоприятное расположение будет не скоро, кажется... через пять лет.
Приподняла голову. Ральф сидел на краю кровати и нервно постукивал по ней хвостом. Его вариант показался не простительно привлекательным и безумно сумасшедшим. Сердце в груди застучало. Села на кровать, пристально разглядывая кота и размышляя над его предложением.
- Меня заметят, когда я буду покидать дом.
- Сейчас ночь, все спят, - парировал мне кот.
- Но до утра я далеко уйти не успею, - снова встреваю я, чувствуя, как возбуждение растекается по телу.
- Возьми коня. А если сделаешь мне голос, я смогу отвечать твоими колкостями на все попытки войти.
Нервно мну в руках кромку одеяла. Ральф говорит верно, все это поможет мне избежать посвящение, во всяком случае на время. А за последующие пять лет может многое изменится. Может они найдут более подходящего кандидата, а может я найду способ отказаться.
- Ну и чего ты сидишь? Рассвет уже через пару часов!
- Да... - я спрыгнула с кровати и начала спешно одеваться.
- Не бери с собой кучу вещей. Только самое необходимое. Потерпишь как-нибудь без платьев и каблуков.
Бросила недовольный взгляд на Ральфа, и ехидная улыбка с его губ мгновенно исчезла. Сейчас мне было совсем не до его подколов. Но я не стала ничего с собой брать кроме оружия и некоторых денежных средств.
- Не думаю, что деньги тебе пригодятся, - я остановилась и посмотрела на Ральфа. - Тебе лучше не показывать людям. Вообще желательно, чтобы тебя никто не видел. И коса твоя, кстати, весьма выделяется.
Сжала зубы. Перспектива остаться без денег и оружия меня не устраивала, но альтернатива этому не устраивала еще больше. Накинула плащ с капюшоном и подошла к коту. Тот приготовился, словно ожидая награду, выпятил грудь и приподнял голову. Прикрыла глаза, концентрируясь на заклинании и собирая темную энергию, после чего направила ее на призрака.
- Тебе бы... - непривычно громко начал Ральф и тут же замолчал, видимо, сам испугался. Но испуг прошел буквально сразу. Хвостик нервно задергался, глазки расширились и послышалось довольное «Мау». - Ох! Как давно я хотел это сделать, - шевеля усами тихо проговорил он. - Так вот, - продолжил шепотом, - тебе нельзя использовать магию, не забывай, а то по ней тоже вычислить могут.
- Знаю, - вздохнула. - И они все равно меня найдут. А когда найдут... Запрут в своем подземелье, где я буду ждать благоприятного расположения долгие, холодные и одинокие годы.
В груди от волнения все сжалось и сердце готово выпрыгнуть. Подошла к окну и открыла створки. Прыгать не высоко, всего второй этаж. Забралась на подоконник и обернулась.
- Удачи, - тихо проговорил Ральф, смотря на меня своими круглыми, полупрозрачными глазами.
Вздохнула, слегка улыбнулась своему другу-призраку и спрыгнула вниз. Подстраховывая себя магией, мягко приземлилась. Накинула капюшон и короткими перебежками направилась в конюшню. Хорошо, что наш нерасторопный конюх забыл расседлать лошадей и некоторые еще были с нашими фирменными седлами со знаками отличия, как принадлежность к академии Тенебрис. Видимо в честь поединка отец постарался. Взяв одного, я тихо вышла за ворота. Убедившись, что меня не заметили, села верхом и пришпорила коня.
Мы мчались галопом, без остановок и без передышек. Через леса и поля, по тропинкам и мощенным дорогам. Пока конь не выдохся и не перестал подчиняться приказам. Перешли на шаг. Плохая была идея загнать коня, но я боялась, что узнав о побеге, за нами могут отправить погоню, поэтому старалась оказаться как можно дальше от дома.
Приближался день и солнце все сильнее грело. Было жарко в плаще и капюшоне, да и конь жутко хотел пить. Нужно было свернуть с дороги. И я направилась по тропе, идущей через очередные поля и леса, спасаясь от солнца в тени деревьев. Сейчас я бы и сама от воды не отказалась, но у меня ничего с собой не было, ни еды, ни воды. Нужно найти ручей, и поохотится. Вспомнить, как жили наши далекие-далекие предки.
Вдалеке послышалась какая-то возня, а через пару десятком метров показался и источник. Маленькая повозка опрокинута, люди пытаются собрать какое-то барахло, что развалилось в разные стороны. Я приостановила коня и огляделась. Больше никого вокруг не было, как и объездной тропы. Натянула капюшон сильнее и не спеша направились в сторону повозки, обходя ее меж деревьев.
Никто не обратился ко мне, и я с облегчением выдохнула.
- Ой! Держи, держи! - прокричал женский голос у повозки. Неужели меня объявили в розыск и они узнали? От этой мысли перехватило дух. Я резко обернулась, вглядываясь в происходящее.
- Держу, держу! - мужчина ухватил за крой большой прямоугольной рамы и стал аккуратно ставить на землю.
Я с облегчением выдохнула и опустила взгляд. Всё же и правда, мне нужно держаться по-дальше от людей. Если меня не узнают и не поймают, то я сама себя доведу до нервного срыва.
В глаза сверкнул солнечный зайчик и я подняла взгляд на источник света. Оказалось, что рама эта принадлежала большому зеркалу. Мужчина пододвинул его ближе к перевернутой повозке и навалил на ее обод. Да так, что я успела увидеть свое отражение там. И не только. Чёрный дым вспыхнул рядом с ним и свернулся в комок.
О, нет...
Я быстро отвернулась и пришпорила коня. Тот не хотел снова бежать, но я была настойчива. Мы понеслись по тропе неизвестно куда. Я и так не знала где мы находимся, но разве это имеет значение. До этого мы проскакали много километров, постоянно петляя и сворачивая. И вот теперь мы снова несемся неведомо куда. Оглядываюсь назад, смотрю по сторонам, ищу чёрный дым, тень... Грея.
Как это всё глупо. Всё глупо. Бежала от Хэла, от Грея, от жрецов, но видимо не убежать мне. Хэл, хоть и не рядом, но он всегда будет со мной. Грей будет преследовать меня везде и в иных мирах тоже. А жрецы все равно получат свое, в каком бы виде это ни было.
Не знаю, сколько мы промчались и как именно сворачивали, но выбежали мы снова на дорогу, не мощеную, но широкую. Внезапно конь спотыкается и я в ужасе вылетаю из седла. Падаю на землю и кубарем откатываюсь вперед. Пыль стоит столбом вокруг меня, плечо сводит ноющая боль, а в голове шумит от удара. Скашливаю пыль, касаюсь лба и чувствую песок, а также что-то влажное. Смотрю на руку, а она двоится. Но я вижу нечто красное на пальцах. Пытаюсь отдышаться и подняться. Конь тоже пытается это сделать поодаль от меня, но у него что-то с передней ногой, не может опереться на нее. Вдруг он заржал, громко и неистово, я едва успела вглядеться, как раздался голос.
- Я же сказал, что ты будешь моей...
Я готова была заржать как мой конь от ужаса, но дар речи просто пропал, только страх, злость и невероятная растерянность осталась.
Быстро поднимаюсь и стараюсь не показать ни одной эмоции на лице, но понимаю, что не могу. Я ждала жрецов и уж никак не Грея.
- Прекрати себя мучить, - черный дым сформировался в человеческую фигуру и направился ко мне. - Мы созданы друг для друга, ты же знаешь. И тебе не скрыться от меня.
- Не подходи! - пячусь назад, тяжело дыша, пытаюсь унять дрожь в теле. - Я не твоя и не буду!
- Это мы еще посмотрим. Да, в первый раз мне не удалось, - блондин решительно идет ко мне ускоряя шаг, - я не рассчитал твои возможности, до и был глупцом, - он усмехнулся, громко и так пронзительно холодно, что мурашки побежали по коже.
Я все отступаю назад, не сводя взгляда с Грея. Знаю, стоит лишь отвернуться, как он наброситься. Я больше не повернусь к нему спиной, никогда! Наверное...
- Надо было не брать твою силу, а брать тебя, сделать так, чтобы ты принадлежала только мне! Теперь я знаю что делать...
Он ринулся ко мне, а даже толком вскрикнуть не смогла, так в горле всё свело, что едва дышала. Развернулась и побежала прочь куда глаза глядят. Но я понимаю, что мне не убежать далеко, я слаба, двое суток ничего толком не ела, и я без оружия. Но я не сдамся и буду сопротивляться пока могу.
Надо... Надо... Надо темную энергию...
Сжала кулаки, в памяти лихорадочно перебираю заклинания и бегу прочь. Плащ резко впивается в шею и тянет меня назад.
- Поймал... - раздражающе протяжно произносит Грей, и я тут же рву завязки, что бы освободиться от плаща. Концентрация разлетаются прочь и мне по новой приходиться ее собирать.
Сворачиваю с дороги и бегу в лес в надежде, что у меня получится затеряться где-то в его просторах. Горло пересохло и режет от частого дыхания, я слышу его у себя в голове. А еще слышу собственное сердце, что стучит, как кролик лапками о землю. Я бегу, бегу, а ноги уже не слушаются. Вспомнила, как бежала, когда Хэл меня тащил за руку. Ох, еще тогда надо было мне понять, что бег это совсем не мое, и надо бы заняться спортом, но... Осознать лучше поздно, чем никогда.
Ватные ноги перестали слушаться и я, запнувшись о травяной холмик со всего размаху падаю на траву. Дышу, как загнанная лань на охоте. Даже в груди заломило.
- Я же сказал, что ты от меня не убежишь... - раздается неподалеку голос Грея.
Оборачиваюсь, вижу его, довольного, наглого, с жуткой ухмылкой на губах. Парень в мгновение расплывается черной дымкой и оказывается надо мной.
- Нет! - запускаю шар темной энергии в Грея, и тот отлетает от меня с дикими воплями. Я же, дрожа всем телом, поднимаюсь и снова пытаюсь убежать.
- Не уйдешь! - злой раздраженный голос эхом разносится по лесу, разгоняя мирно сидящих птиц на деревьях.
Я же бегу, захлебываясь в своем собственном дыхании и путаясь в ногах.
Толчок в спину и я снова падаю на землю. Грей тянет за руку и переворачивает на спину. Почти задыхаясь я упираюсь в него, произношу заклинание и пытаюсь прижечь его руками, из которых идет едкий черный дым.
- Глупышка, нам же было так хорошо вместе, или ты забыла?
Грей уворачивается и касается пальцами лба. Показывает мне мою кровь и слизывает её.
О, нет...
В миг все вокруг поменяло обстановку. Нет больше леса. Есть просторная светлая комната, со свечами и канделябрами, в которых мерцает огонь и отражается ото всюду. Я чувствую, что не могу пошевелиться. Осматриваюсь, начинаю паниковать, потому что я вижу ту же самую комнату, в которой Грей меня использовал в ритуале. Я лежу на круглом столе в центре звезды и сама как звезда, привязанная к кольям руками и ногами.
- Нет... Нет, это не правда! Я знаю! Это все твоих рук дело! Это иллюзия! Это другая реальность! - часто дышу, пытаюсь выбраться, развязаться или вернуться назад, в лес.
- Да это так. Я показываю твоему сознанию то, что хочу, но это не значит, что этого нет на самом деле, - Грей подошел ко мне и потянул за кофту на плече. - Думаешь вот этого нет на самом деле? Думаешь ты сейчас не лежишь в лесу так же как тут?
Я хмурюсь. Я знаю, что это он в моем сознании и пытаюсь его выгнать от туда. Пытаюсь сопротивляться. Этого ничего нет, этого ничего нет...
- Нет? Как же. Я же уже сказал, что теперь я умнее, - он ухмыляется, проводит пальцами по моему телу рисуя невидимую полоску на одежде. Приподнимает кофту. Извиваюсь, не хочу этого. Но едва он касается пальцами моей кожи, как я чувствую жгучую боль.
- Думаешь, это все еще иллюзия? Или может я просто уже успел научится иным трюкам?
В голове полное смятение. Не знаю, что и думать, что предполагать, что тут правда, а что нет.
- Нечего думать. У тебя нет выбора.
Грей вновь растворился в черном дыме и оказался прямо надо мной. Дышу уже с хрипом, превозмогая неприятные ощущения и жажду.
- Пошел вон! - цежу сквозь зубы. - Тебя тут нет, меня тут нет, ничего этого нет!
- Есть! - выкрикнул он и схватил меня за подбородок. - Может антураж и не настоящий, не лесной, зато он навевает воспоминания, не так ли? Забыла наши ритуалы?
- Твои ритуалы!
- Да... - самодовольно протянул он. - Но теперь, никаких игр.
Блондин нависая надо мной приблизился к губам и впился в них. Безумный жар охватил мои губы. Я сжала их и едва могу дышать.
- Открой ротик, дорогая. Разве тебе не нравились мои поцелуи, когда мы были парой? - сильнее надавливает на челюсть, но я так же сильнее сжимаю ее. Грей оторвался от моих губ, - Что ж, ты не оставляешь мне выбора, Бладнайт. С другой стороны, мне все равно нужна твоя кровь для завершения ритуала, - так спокойно и, даже, как-то с беззаботностью произнес парень и ухмыльнулся. Я смотрю на него и в голубых глазах вижу только тьму.
Холодное лезвие врезается мне в бок и я хватаю воздух, приоткрыв рот. Грей тут же вновь припадает к губам. Его тьма проникает в меня, не дает дышать. Я чувствую, как парень перехватывает меня под талию и приподнимает от земли не отрываясь от губ. Я выгибаюсь от боли.
- Хэл... Хэл! Помоги!.. - неожиданно для себя я вдруг выкрикнула это, казалось, мысленно, про себя.
- Он не придет, ты же знаешь... - раздается голос Грея у меня в голове. В глазах темнеет.
- Хэл...
Я не звала его на помощь в прямом смысле. Знаю, что его нет рядом физически. Но он есть рядом во мне, в моей голове. И именно его там я звала на помощь, чтобы справиться, чтобы отвлечься, переключиться. Мне не хочется умирать в страхе. Хочу чтобы его образ стоял перед глазами, его голос звучал в голове, его запах, его прикосновения...
Грей что-то бормочет, мысленно, я его слышу, а он слышит меня, и он бесится от того, что я вспоминаю Хэла, но только воспоминания не дают мне быстро сдаться этому проклятому Грею. Знаю, что это не вечно, но...
Чувствую, как пальцы на моих руках неравномерно подергиваются, грудь от темноты Грея, что проникла в меня сдавило, не могу ни дышать, ни шевелиться.
Ничего не слышу, не чувствую. Все расплывается перед глазами превращаясь в сплошное черное пятно. Веки, они такие тяжелые. Закрыла глаза.
- Хэл... Прости...
_________________

Эпилог





- А мы не спросим, - ответил я, задорно подмигнув девушке и улыбаясь счастливой улыбкой.

Мы снова вместе сели на ульсу, но в этот раз наш полет не был столь короток, как предыдущий. Мы разговаривали обо всем на свете, каждая мельчайшая вещь стала вдруг важной для нас. Именно здесь и сейчас, сидя на ульсе и прижимая к себе Сартру, я был одновременно на седьмом небе и словно падал в глубины ада: ее присутствие рядом заставляло мое сердце биться с бешенной скоростью, а душу разрываться от счастья, но понимание того, что это не будет длиться вечно, что скоро все закончится, с каждой секундой все больше и больше убивало меня. Но сейчас было не время думать о грустном, сейчас нужно было просто наслаждаться моментом. Именно это я и делал, прижимая к себе Сартру все крепче и крепче. Ну разве это не рай?

Но как бы нам ни хотелось расставаться, все же это время наступило. Я проводил Сартру до ее комнаты, даже помог собрать вещи, но вот сил отпустить ее у меня уже не было. Мне нужно было лишь последнее объятие, последний поцелуй и последняя улыбка. Я верил, что мы еще встретимся, но это будет уже не на территории поединка, а мне было необходимо все это здесь и сейчас. Я обнял Сартру, провел кончиками пальцев вдоль ее спины и прижал к себе, завладев ее губами. Я впитывал ее дыхание, ее легкие стоны, даря ей свою нежность и любовь. Я не мог ей насытиться и в какой-то момент наш поцелуй перестал быть нежным, превратившись в бушующий ураган чувств. Мы будто хотели выпить друг друга до дна, иссушить, вобрать в себя и всегда носить в себе. Мы словно вели борьбу за это, поочередно беря власть в свои руки. Когда это сладкое безумие закончилось, мы смотрели друг другу в глаза, улыбались довольной улыбкой и буквально светились от счастья. Со смехом я притянул к себе Сартру и закружил на месте, чем вызвал ответную волну смеха.

Довольные и счастливые мы вышли из ее комнаты и, зайдя в мою, пошли на общее место сбора студентов. Там были не все, а это значит, что кто-то уже уехал, а кто-то, подобно нам с Сартрой, не хотел расставаться. Но все же наше время подошло к концу. Веселье медленно сменялось тоской, улыбка спадала, а все веселье улетучивалось.

- Выше нос, воительница, - сказал я на молчаливый протест Сартры, когда ей было пора отправляться в путь. Поцеловав ее напоследок, я еще долго смотрел ей вслед, а загадочная улыбка не спадала с моих губ. Сартра еще не знала, что этой ночью, да и все последующие мы будем вместе.

Уже у себя в академии, разложив все вещи на свои места, я стал готовиться ко сну особенно тщательно, словно от этого зависела моя судьба. Уже будучи в постели, я закрыл глаза и прошептал:

- Я иду к тебе, милая.



Погрузившись в сон, я пошел по той дорожке, что связывала теперь нас с Сартрой во снах, постепенно изменяя ее сновидение. Вместо ее комнаты теперь был сад, цветущий сотнями цветов, ее одежда превратилась в длинное шелковое платье с открытой спиной и разрезом на левой ноге, а ее шею облегало ожерелье. Сартра растерялась, оглядывалась, недоумевала. Мне нравилось видеть ее такой, но я больше не мог оставаться в тени, не хотел этого.

- Сартра, - позвал я, выйдя из пышного куста красных роз. Она резко обернулась ко мне, на ее лице отразилась целая гамма эмоций: удивление, неверие и постепенно восходящее улыбкой на ее лице счастье. Прошептав мое имя, она бросилась мне на шею, прижимая к себе.

Так мы и проводили вместе каждую ночь, бывая в совершенно разных местах. Но неизменно вместе, держась за руки и излучая не просто счастье, но и любовь.

Вскоре наступили небольшие каникулы, буквально на пару дней, но в этот раз мне было куда ехать с особым рвением. Сартра. Ступив на территорию ее академии, я хотел найти ее сразу же, но это пока что не представлялось возможным. Лишь спустя час я смог отправиться в указанное место и тайком понаблюдать за Сартрой. Она дралась и это было завораживающим зрелищем. Я удивлялся ее воинскому искусству, как она, такая тоненькая, может одолеть противников много сильнее, радовался за нее и был готов сам убить тех, с кем ей пришлось драться. Но я не мог этого сделать, поэтому лишь стоял на своем укромном месте и наблюдал за ней. Когда бой закончился, она стала собирать свои вещи, повернувшись ко мне спиной. С легкой улыбкой на губах, я пошел к ней, держа перед собой красную розу, как знак наших ночных путешествий.

- Ты была сногсшибательна, воительница, - сказал я, стоя в нескольких шагах.

Она резко подскочила, развернулась ко мне, и я снова заметил всю ту гамму эмоций, какой она и была в нашем первом ночном путешествии. Она тоже вспомнила это, потому что, прошептав мое имя, бросилась мне на шею. Тактильные ощущения затопили меня. Все же сон и реальность отличаются друг от друга. Теперь я это понял.

- Ты меня задушишь, - просипел я, а она лишь рассмеялась в ответ, но все же разжала свои крепкие объятия и поцеловала.

Теперь была моя очередь душить Сартра в своих руках в попытке растворить ее в своем теле, но она явно была не против этого. Мы снова были вместе, пусть и ненадолго, но рядом. Могли касаться друг друга, видеть друг друга. Любить друг друга. Мы снова были на седьмом небе от счастья, но теперь мы оба знали: пучины ада под нами не окажется, ведь мы связаны друг с другом нерушимой цепью. И цепью этой были не сновидения, а чувство, связывающее наши сердца - любовь.
_________________

Солнце три раза успело обойти небо по кругу и провалиться за горизонт, пока Хэл не достигнул края озер, где в долине Белой длани змеёй пролегла Академия "Альцус". Взмыленный конь по своей воле устремился к кромке берега озера, опустил голову и стал жадно пить кристально чистую воду. Поглаживая Быстрого по влажной гриве, Хэл осматривал просторы, укрытые зеленью целебных трав. От воды тянуло свежестью, волшебные ароматы насыщали воздух. В этом месте хотелось отбросить все невзгоды, забыться, в тишине остаться на лоне природы и созерцать пушистые облака, лежа на душистой траве. Здесь как будто замедлялось время и тихо-тихо двигались стрелки на магических часах над Сферой возврата, от хода которых зависела вся Вселенная Священного Круга. Здесь захватывало дух от мощи и красоты первозданной природы, архитектура Академии поражала тем, как она аккомпанирует ландшафту. Казалось, что белоснежная змея вскинет голову и поползёт, шевеля раздвоенным языком.
Но здание, а это было всего лишь здание из камня, а вовсе не живое существо, стояло на месте, тихое и безмолвное, хранящее свои секреты и традиции. Врачеватели по приказанию Людвейга Этельстана прячут где-то в недрах змееподобной Академии тело его несчастной матери, и Хэл даже думать не хотел о том, что опоздал.
Он понудил Быстрого идти вперёд, отгоняя прочь грёзы о том, что смог бы вернуться сюда вместе с той, что отказывалась покидать его мысли… Она не захотела быть с ним, она просто ушла, толком не объяснив, почему это сделала. Что в нём или в ней было не так? А если он никогда не узнает? Если этот вопрос будет его мучить до скончания веков? Хэлу, как воину и мужчине, не давала покоя мысль, что он проиграл в поединке за обладание девушкой, вскружившей ему голову. Она бросила его так играючи, как будто имела большой опыт в умении кружить головы и завоёвывать мужские сердца. А он повёлся и подумал, что стал единственным для нее. Что только ему одному она выказала какое-то особенное предпочтение.
Она, воплощение мужских мечтаний, дерзкая рыжая штучка. Сочетающая в себе загадочность, неприступность, но в то же время невинность и соблазнительность, а ещё некую хрупкость и беззащитность, спрятанную за колкими фразами и вызывающим поведение. Хэл поднял глаза к небу, будто бы взывая Богов спасти его от этого наваждения под именем Бладнайт. Сколько лет он думал лишь об одном. Годы черной тоски, безжизненные и пустые. Гнев, ненависть, все эмоции, направленные только на одно. Сплошная чернь тьмы. Одна тьма, поработившая душу.
И вот появляется она… Маленькая, соблазнительная, дерзкая. Вызвала болезненную жажду обладания, будто бы разбудила от тяжёлого сна. Но для чего? Для мучений? Чтобы потом отвергнуть? Даже сейчас Хэл ощущал желание, напряжение плоти, каждый мускул скрутило от болезненной жажды. Он впился пальцами в поводья, ногтями вонзаясь в кожу ладоней, черпая в этой боли освобождение и отрезвляя свой разум.
Он соскочил с коня и пустился бежать, как обычно находя в гонках с ветром успокоение. Нескоро обрёл он власть над телом, обуздал неистовый голод, запретил себе думать о Бладнайт…
Препятствие возникло перед ним неожиданно. Только что он бежал, не видя перед собой ничего, и вот уже кубарём летит, перекатываясь по влажной траве. Мгновенно обретая равновесие, Хэл притормозил и поднялся на ноги, оборачиваясь назад. Что же его остановило? Мерцая и дрожа, на большом лугу сформировалась тёмная фигура. Хэл уже знал этого сгорбленного старца с хитрющими глазами. Снова в своей смешной шапочке и в чёрном балахоне, Сумеречный оракул склонился над кустиком жухлой травы и что-то бормотал себе под нос. Хэл признался себе, что считал старца порождением Сферуса, нереальным, некой субстанцией, порождённой собственными мыслями. Ведь у каждого участника Поединка был свой Сумеречный оракул, свои с ним беседы, свои испытания, так как же это мог быть один единственный человек?
- Вот чем-чем, а субстанцией меня ещё не считали, - проворчал оракул, приподнимая почти лысую бровь над водянистым глазом. Другой зажимал веками окуляр. Старик явно что-то рассматривал в жёлтых соцветиях, поднося их ближе к лицу. – Молодой невежливый воин снова куда-то спешит, обуреваемый страстями?
- А старый бесцеремонный оракул снова вторгается в мысли без спроса? – не остался внакладе Хэл.
- Да как же в них не вторгаться, когда они все на поверхности? - как будто бы даже искренне удивился старик, но явно не раскаивался в том, что лезет в чужую голову. В общем-то Хэл уже смирился с возможностями оракула, сулящими на этот раз ответы на насущные вопросы. Жизнь научила Хэла не верить в совпадения. Он вполне мог предполагать, что старец приехал в "Альцус" за особенными травами, которые могли произрастать только на этих магических лугах, но в случайное столкновение их на этом месте не поверил бы ни за что. Поэтому он просто ждал, что же скажет оракул.
- Ты прав, мальчик, - кивнул тот, с трудом выпрямляясь и вытаскивая окуляр из глаза, чтобы засунуть его куда-то за пазуху, потом взял жёлтый цветок и обхватил его ртом, начиная жевать. – Сирциллис двуликий, растёт только здесь, цветёт два раза в году. Если пожевать его какое-то время, то обретёшь ясность мысли, но если проглотить – то впадёшь в полный красочных видений сон. Почти у каждого предмета и явления в природе есть двойственность. Всегда перед человеком стоит выбор, всегда ему нужно метаться между двумя дорогами, двумя путями. Назад или вперёд, вправо или влево. Туда или сюда. Пойти или остаться. Сказать или молчать. Держать или отпустить. Убить или спасти? Помнишь ли ты, молодой Эдельстан, то видение, что я показал? Помнишь ли то оружие, что я дал тебе? Взял ли ты его с собой?
- А разве не знаешь ты, старик, зачем я здесь? Что есть у меня с собой, что я хочу найти в Академии? – спросил Хэл, порядком уставший от загадок и премудростей старца. Вместе с тем, он предполагал, что только лишь с помощью советов оракула сможет разрубить наконец этот Гордиев узел. Ради этого Хэл был готов терпеть тысячи таких старцев, попасть в услужение к Сумрачному оракулу – собирать и сушить травы, готовить краски и для кругов предзнаменования и рисовать их часами в тёмных пещерах Сферуса, слушать и записывать мудрые изречения и разгадывать их смысл, он был готов даже замолкнуть до окончания своего жизненного срока, лишь бы его несчастная мать обрела душу и покой. Лишь бы она жила. Он был готов упасть на колени и молить помощи у этого слабого телом, но такого сильного духом старика. Он был готов на всё. И ждал, пока оракул изъявит свою волю.
- Пошли, - коротко позвал Сумеречный оракул, бережно выплёвывая на ладонь изжёванное соцветье и выбрасывая его на траву. Хэл шёл следом за стариком, подстраиваясь под его неспешную ходьбу. Но вот что странно – шли они по ощущениям очень долго, конечная точка пути – виднеющаяся вдали "голова змеи" - зрительно всё больше удалялась, но вдруг они оказались возле округлой каменной стены, а в ней был вход, явно потайной, потому что оракул побегал по камню пальцами, нажимая тут и там, пока камень, закрывающий вход, со страшным скрипом не отодвинулся в сторону, открывая тонущую в тёмных тенях лестницу.
Из нутра потайного хода потянуло сыростью и запахом трав. Скорее всего, лестница вела в лаборатории "Альцуса" и только избранных, а для простых смертных дорога в Академию была заказана. Хэл узнал о строгом допуске ещё в те годы, когда они с отцом безуспешно пытались вылечить мать, избавить от тёмной магии. Врачеватели Академии, именитые целители, вместе взятые, разводили руками и не могли ничем помочь. Но умертвить тело без души – на это они были способны.
- Думал ли ты когда-нибудь, молодой Эдельстан, о том, что происходит с душой, когда она попадает в плен Атадара? - спросил оракул, следуя по тускло освещённому проходу в одном ему известном направлении. Сердце Хэла забилось сильнее, кулаки сжались. Он понимал, что старик приступает к самому главному. Долго ли, коротко ли, но его пространные разговоры рано или поздно должны были привести к финалу. Хэл должен был узнать, что происходит с телом матери. Живо ли оно. – Сначала она испугана и изранена разлукой с физической оболочкой. Её как будто вырвали оттуда, вытянули силком и силой же затолкнули в неизвестность, где ей очень плохо. Пока душа понимает, что же происходит, проходят годы. Она парит во мраке, в неизвестности, собирая по крупицам свои разрозненные воспоминания, собираясь воедино. Но стоит этому случиться, душа осознает свою принадлежность к физическому телу и начинает мучительно страдать от осознания того, что с ней произошло, и от разлуки с любимыми. Потому что хоть душа и отделена от тела, все мысли, чувства сохраняются, и душа рвется обратно к любимым, что причиняет ей адскую боль. И чем сильнее любовь души, тем сильнее её муки. К тому же, на душу оказывается влияние тёмная магия Атадара, все те души, которые томятся в плену вместе с ней. В душе происходят необратимые трансформации, которые навсегда меняют её сущность. Возможно, ты думал, что душа твоей матери спрятана в прочный сосуд, сохраняющий её неизменной. Ты должен понять и принять тот факт, что мы редко получаем то, что хотим. Даже если было бы возможно извлечь душу твоей матери из Атадара, соединение души и тела могло бы оказаться невероятно сложным процессом, который мог бы привести к гибели души и тела. Почему? Да потому что они расстались так давно, что уже не могут узнать друг друга. Крепись, молодой Эдельстан, ибо то, что тебе придётся пережить, способно сломить самого сильного человека.
Хэл вздрогнул и замер. По мере рассказа старого оракула он то обливался потом, то леденел от ужаса, то просто не мог постигнуть смысла произнесённых слов. Сознание оборонялось от правды, выстраивая защитную стену из неверия и отрицания. Но истина – непобедимый соперник. Её невозможно вызвать на бой и одолеть своим воинским умением. Она обрушивается каменной громадой, припечатывая к земле. И ты хочешь подняться, бороться, но чувствуешь бессилие. К этому невозможно подготовиться, но в глубине души ты понимаешь, что всегда знал эту самую истину. И входя в просторную светлую комнату, где на низкой лежанке покоилась его мать, Хэл осознал, что давно понимал истинное положение вещей.
Ему хотелось верить, что достаточно найти Хоксворта и убить его, как Атадар выпустит все души наружу, а душа матери мгновенно переместится в тело. И всё станет как прежде. Но законы магии, такие простые и сложные одновременно, не позволили бы всему случиться так просто.
- Тело не страдает, - тихим шёпотом возле уха прошелестел оракул, а Хэл уже склонился над матерью, вслушиваясь в её дыхание и вглядываясь в родное лицо. Всегда казалось, что она спит. Ресницы подрагивали, губы иногда шевелились. Она вовсе не казалась пустой оболочкой, которой была на самом деле. Хэл поднял руку и погладил мать по волосам, с удивлением обнаруживая седой волос.
- Но оно стареет, как будто бы она была жива, - продолжал комментировать оракул, наблюдая за бдением Хэла возле одра матери. Ему хотелось поправить старца и сказать, что мать жива, но он так устал бегать за иллюзиями и врать себе. Он просто опустил голову на ладони матери, положенные одна на другую, как у покойницы. Лбом он коснулся тонкой холодной кожи, согрел её своими слезами. Время будто замедлилось. Он прощался с нею и со своими надеждами. Сердце рвалось из груди, душа кричала от боли, но Хэл не издал ни одного-единого звука. Слово "никогда" билось в мозгу, терзая хуже огня, хуже острых мечей, пронзающих грудь… Никогда, никогда, никогда…
- Пора. – Сухая ладонь оракула опустилась на плечо Хэла, понуждая его подняться и пропустить целителей, готовящихся избавить мать Хэла от страданий. Он встал в отдалении, только сейчас понимая, что отец не пришёл проститься с когда-то любимой женой.
- Он сделал это раньше, - прошептал вездесущий оракул, и впервые Хэл почувствовал благодарность к умению читать мысли. Ему не хотелось говорить. Язык будто бы стал ватным и едва ворочался во рту. Даже злость на отца как будто умерла вместе со всеми чувствами и эмоциями, оставив Хэла в ледяном оцепенении.
Каждое действие целителей Сумрачный оракул комментировал, и уже потом Хэл понял, что вряд ли смог бы спокойно смотреть на их действия, если бы старика не было рядом. Он не дал бы завернуть мать вместе с головой в белоснежный атлас, а потом водрузить на носилки и вынести через центральный вход к гладкому словно зеркало озеру. Не стоял бы истуканом, когда её водружали на небольшой плот, устланный цветами, и отправляли в последнее плаванье. И уж точно бы не дал поджечь основание плота, если бы старик не сказал, что только сожжение физической оболочки может разрушить связь тела и души. Только так она станет свободной.
Хэл смотрел и не мог отвести взгляда от вспыхнувшего пламени, жадно набросившегося на белый кокон. Он молился всем Богам о том, чтобы его мать обрела покой. Для себя он не просил ничего, понимая, что только время способно его исцелить. Какое-то движение слева заставило его повернуть голову. Вдалеке, на холме, стоял Людвейг Эдельстан, своей мрачной фигурой выражая скорбь. Отец и сын переглянулись и молча кивнули, мысленно прощая друг друга. И прощаясь. Каждый пойдёт своей дорогой, больше Хэла дома не держит ничего.
Когда пепел развеялся над водой, Сумрачный оракул сжал руку Хэла и произнёс:
- А теперь нам нужно спешить.
_________________

- Если мы не поспешим, будет поздно, - увещевал старик, уводя Хэла от озера. Он не успел не то, чтобы попрощаться, но даже понять случившееся. Осознать всё разом было сложно, но пришлось. Старик был необычайно взволнован. Они обошли озеро по берегу и вышли на открытую площадку, куда с неба опустился простенького вида механический дирижабль.
- Куда мы полетим? – задал вопрос Хэл, безропотно подчиняясь Сумеречному оракулу и вступая внутрь тесного четырёхместного экипажа, которым пользовались из-за его лёгкости, маневренности и скорости.
- Ты просто прислушайся к себе, мальчик, - прошептал старик, как будто убаюканный собственными мыслями, к которым обращался постоянно. Хэл не совсем понял, о чём речь, разве что перестал вопросительно смотреть на своего нежданного советчика, а откинулся назад на небольшом сиденье и прикрыл глаза. Он не ждал покоя, не ждал успокоения или расслабленного состояния, вовсе нет. Всего лишь короткой передышки, пока они не окажутся в неизвестном месте назначения, но та боль, те чёрные эмоции, что его охватили, были чрезмерными. Он даже согнулся пополам и обхватил себя руками. В него проникали тьма и крики. Бладнайт звала его на помощь, и в её голосе было невыносимое смертельное страдание.
Что с ней? Она умирает? Кто-то причиняет ей боль? Взгляд Хэла метнулся к Сумеречному оракулу, но тот лишь с печалью посмотрел на него и произнёс:
- А дальше ты справишься сам, ведь герои всегда совершают подвиги в одиночку.
И испарился, растворив вместе с собой и дирижабль. Хэл прыгнул на землю, оглядевшись по сторонам. Это место ему было знакомо из видения, дарованного кругом предзнаменования – лес и пересечение дорог, голос Бладнайт, зовущий на помощь. Но Хоксворта не было. Эту часть видения он изменил с помощью Сумеречного оракула. Значит, будущее не предопределено с точностью до одного мига. Значит, его можно изменить.
И он изменит своё тотчас же. В чём-чём, а в беге ему не было равных. Он в мгновение ока добрался до места, где была Бладнайт, ориентируясь на слабеющий голос. Дыхание исчезло, когда он увидел плотную чёрную дымку, нависшую над безжизненным телом тёмной, покрытым кровью. В боку зияла рана, из которой сочилась кровь. Чёрный туман витал над ней, проникал в неё, преображался в фигуру красивого молодого человека с белоснежными волосами. Его чёрные глаза источали смертельную злобу.
- Кто это к нам пожаловал? Сам Вихрь, из "Умбры" пришёл на зов той, что принадлежала мне всегда. Не думал, что тебе это удастся.
Тёмная тень метнулась вверх от тела Бладнайт, вырисовалась в чёткую фигуру и поползла к Хэлу, производя звуки, напоминающие трепетание крыльев стаи птиц.
- Я забрал её к себе, что надо было сделать с самого начала. Блад ничего обо мне не рассказывала? – спросил парень с наглой развязностью, распространяя вокруг себя ауру тьмы и злобы.
- Что ты с ней сделал? – Хэл наступал на призрака, не боясь ничего, рука уже нащупывала древнее оружие. Теперь Хэл знал, что нужно сделать. Всего лишь убить эту мерзость. Вот для кого был предназначен Даээр. Он не позволял себе смотреть на Блад, чтобы боль и ужас не помешали ему покончить с мерзавцем. Кровоточащее от скорби сердце не было готово к новому потрясению. Но он знал, что ему предстоит испытать новый ужас. Будет новая смерть, новая кровь. И ему будет снова больно. Но он не мог уже отступить, потерять решимость. Шагал вперёд сквозь плотный туман, поглотивший всё вокруг. Остались только он и враг. А в прямом бою Хэлу не было равных. Вот только он не знал, куда бить. Туман мешал обзору. Хэл прыгнул вперёд в длинном броске с занесённым кинжалом. Смех раздался позади, и он обернулся.
- Чем это ты там размахиваешь, Вихрь? Меня невозможно убить! – гомерически хохотал призрак, создавая преграду из тумана. Он уже мешал идти, как будто перед Хэлом насыпали горы песка, он забивался в нос, уши и глаза. Когда Хэл сделал вдох, холодный поток пробрался внутрь и попытался его заморозить, но он всеми резервами организма сопротивлялся. Безумный призрак кружил вокруг него, наслаждаясь чужой болью. Высокий, стройный, красивый, как Бог, он сверкал хищной улыбкой и победоносно смотрел на Хэла.
- Ты так уверен? – в свою очередь спросил Хэл, покручивая в руке Даээр. Самообладание держалось на тончайшей ниточке, но Хэл не мог позволить себе показать это врагу. Никогда. Он был холоден, как та сталь, что он держал в руках.
А блондин не осознавал опасности. Хэл не понимал причин его самоуверенности. Будто бы миры не обладают тысячами способов убить неживое. Хэл молча сделал последний шаг вперёд, преодолевая преграду из тумана, и оказался возле призрака, пронзая его немигающим взглядом. Он игнорировал его наглость и тёмную силу, держась за свою веру и чувство правоты. Свет должен победить Тьму. Так происходит всегда и так будет сейчас!
И с этой чистейшей мыслью Хэл вонзил кинжал в сердце призрака. Тот с глубочайшим недоумением посмотрел сначала на Хэла, а потом на то место, которое ощутимо нагрелось. Остриё накалилось, затряслось, но Хэл продолжать его держать, хотя вокруг всё стало мерцать и дрожать, подул ветер, в воздухе повис холод, тёмная энергия пульсировала в пространстве. И тогда призрак закричал от жестокой боли, раскинув руки в стороны, а потом разлетелся на тысячи мельчайших частиц, и не осталось ничего. Только Даээр глухо стукнулся на землю, но до него Хэлу не было дела. Он бросился сквозь тающий туман к Бладнайт.

Она лежала совершенно неподвижно, будто бы уменьшившись в размерах. Хэл опустился рядом с ней на землю, обхватил тело руками. Оно было такое холодное и висело в руках наподобие тряпичной куклы – глаза закрыты, голова откинулась назад, обнажая хрупкую шею, губы мертвенно бледны. Даже в смерти она была невыразимо прекрасна. Хэл замер, неверящим взглядом буравя лицо Бладнайт. Ждал, что она очнётся. Сколько раз он так смотрел на свою мать, но ни разу она даже не дёрнулась и не отреагировала на его касание, не услышала слов. Неужели ему уготовано судьбой терять любимых? От это мысли Хэл зашёлся в приступе горя. Его душа рыдала, и он чувствовал себя проклятым, наказанным за что-то, чему не мог подобрать названия. Боги наказывают его. И он не знал, как положить этому конец. Боль кружилась чёрным водоворотом внутри израненной души. Бесконечное вращение чёрной ранящей горечи. Хэл робко прикоснулся к ране на теле Бладнайт, слабо сжал руку, потом опустил голову ей на грудь, прикрыв глаза, снова повторяя ритуал прощания. И не смог себе отказать в прощальном касании губ. Холодные и неподвижные, они не дрогнули, когда он тронул их своими, бережно, в последний раз. Он не готов был отпустить её, но ничего не мог поделать. Опоздал.
- Прощай, моя тёмная, - прошептал Хэл, отстраняясь, чтобы в последний раз полюбоваться на совершенную красоту возлюбленной, но вдруг понял, что видит дрожание ресниц, подёргивание губ, она вздрогнула и с силой втянула в себя воздух, а потом распахнула глаза, задышала резко и прерывисто и наконец исторгнула из себя истошный крик, оглушивший Хэла:
- Грей! Нет!
- Он ушёл, навсегда. Теперь ты свободна, Бладнайт, - успокоил Хэл, крепко обнимая девушку и баюкая в своих объятиях.
- Ты… Он вернётся! Обязательно! Так всегда происходит! – не переставая, с тревогой шептала Бладнайт, цепляясь в него. Живая… Он оживил её или кто-то сделал ему такой подарок. Неважно! Главное, что она была с ним! И никто больше не отнимет Бладнайт у него! Он этого просто не позволит. Лучше разрушит все миры Священного круга!
- Успокойся, Бладнайт. Верь мне. Я буду рядом, чтобы защитить. Ты хочешь этого? – В голосе был страх, Хэл боялся снова быть отверженным.
Вместо ответа Бладнайт вцепилась ему в нагрудник и притянула к себе, поцеловав так, как умела только она – жарко, дерзко и отчаянно. Так, как он любил. Любовь не делает слабым, не делает уязвимым. Можно бояться любить, чтобы не испытать горя и потерь. Но даже малая толика любви – лучше, чем вечное одиночество. Воин одержал самую важную победу – обрёл свою любовь и маленькую тёмную, которую вырвал из объятий смерти и никогда не отпустит. Да будет так.
_________________

В игре принимали участие:

• Август Рэнард Отем - Missis Cullen
• Амарген Вела Вентус - froellf
• Анаис Марина Фёрт - yafor
• Арвен Люциатус - Milau
• Аэдан Хейз - moran
• Бладнайт Санта Ферр - Nikaletta
• Бран фон Триер - Din-din
• Вителлия Омонд - Kianna
• Ильрег Лютен -
• Ирис Флейм Акрэс - Ингеборг
• Камрин Амикус - Sokrovishe
• Кая Стейн Сомниатис - Missis Cullen
• Киаран Арденс - Ириша П
• Конал Вейн - SIDNI
• Лин Агмен Делевейн - taty ana
• Мириэль Стелла Дивинато - Одинокая странница
• Рианнон Солис - Сирена Питерская
• Сартра Рин (Невидимка) -
• Судейская Ложа - Tamata
• Талейн Фрауд - Луния
• Тесс Ариэн -
• Фабиан Андраши - black-angel
• Хоксворт Сёберг -
• Хэллан Эдельстан (Вихрь) - Virgin
• Эмин Соул Игнис - Sania
• Юсман Руис - Leleta