Дорогами судьбы

Симза увидела как вдали от всеобщего веселья, сидит одинокая, бедная девушка. И зарекалась она не подходить к таким, да ничего с собой поделать не могла. Все-таки подошла к ней.

- Не грусти красавица, суженный твой уже здесь, не сегодня завтра свидитесь. Хочешь, погадаю?

В вихре танца кружится земля, пляшет небо, Рустэм уже спрыгнул с камня и приблизился к тому самому забору и молодке. Детишки уже понеслись к другим рома: горят глазенки, ручки лезут везде, цепляют за юбки необычных женщин.
Минутная пауза - и Рустэм быстро окидывает взглядом площадь, куда уже перенеслось веселье. Ай-яй. Кажется, кто-то не послушал приказа Бара. У кого-то руки еще проворнее, чем у визгливых мальчиков и девочек. Симза и Талэйта. Куда же без этой парочки.
"Не попасться бы вам, девушки", - и Рустэм снова танцует, на этот раз фламенко. Так, как учил его когда-то один из барселонских братьев. Щедро отдавая себя с каждым шагом и поворотом.
Та крестьяночка давно уже обо всем забыла, кроме него. Тяжело дышит, кусает пухлую нижнюю губу, пальцами мнет передник. Ее светлая кожа, светлые волосы, выбившиеся из-под чепчика - все ему непривычно. А вот блеск возбуждения в голубых наивных глазах Рустэм видел не раз.
Его уже пытались соблазнять женщины-гаджо, обещали много чего: деньги, жилье, даже жеребца гнедого как-то, да не одного, а в дорогой сбруе. Смешные. Будто рома можно купить, как собачку или попугая и посадить в клетку. Свободу не купишь золотом, не начеканили гаджо столько.

- Цыган, - наконец она осмеливается подать голос. - Зайди в дом, попей молока, я корову недавно доила.
Глаза разгораются ярче, девушка уже не скрывает желания.
Рустэм усмехается, останавливается. Вытирает лоб цветастым платком, лениво сует в карман.
Поиграть с ней, что ли? Опасно, конечно. Может поднять шум на всю деревню.
Но пить и правда хочется, жарко стало.
- А ты лучше вынеси попить кружечку, красавица, - подмигивает он. - Да монеткой заплати за танец, коли не жаль.
Она подхватывается, бежит в дом, через несколько минут возвращается.
Смотрит, как он пьет. Потом сует в руку монетку, шепчет:
- Это я заработала на покосе, это мои, не родителей. Слушай, цыган, сегодня ночью ты будешь в таборе?
- Допустим, - темные глаза Рустэма настороженно мерцают. - Буду. А тебе что?
- Я ночью смогу из дома уйти. Правда, смогу, цыган. Если приду, расскажешь судьбу мою?
- Ты меня с кем-то спутала, - Рустэм щелкает пальцами насмешливо. - Тебе надо к моей сестре, или к Эйш. Они гадают хорошо.
Молодка дрожит, берет его руку, гладит по середине ладони. Ласково. Так, что Рустэм опешивает.
- Хочу, чтобы ты... сам... пожалуйста.
Он тихо ругается, высвобождает пальцы, отступает. Ее глаза моляще следят, губы изгибаются в улыбке. Она складывает руки у пышной груди, и его глаза невольно останавливаются на...
Дьявол. Надо бы обуздать свои мысли.
- Лучше иди к нашим женщинам, - хрипло говорит Рустэм. Кланяется, уходит. Нужно и для других плясать.
А в спину ему - взгляд крестьянки, жжет, как огнем жжет.

А если придет ночью? Что тогда?..
С замужними он встречался, был грех. Один раз со вдовой слюбился на сеновале. Но за невинную девушку ему голову оторвут гаджо.

Рустэм плюет на дурные мысли и снова танцует, изгоняя плохое из себя. Звенят гитары, где-то Роман поет. Сестра, в стороне, гадает гаджо в дорогой одежде.
А Зора уже обрабатывает кого-то из молодежи. Молодец девочка!

И вот началось настоящее представление, когда все братья и сестры - как одно целое.
Сплясав соло, Рустэм идет в пару с Зорой.
Они, как всегда, отлично смотрятся вместе, и оба об этом знают.
Глаза Зоры такие ясные, ласковые, он любуется на нее. Хороша невеста, ничего не скажешь... Повезло.
И не стоит думать о чужачках, пусть даже у них голубые глаза и кудри льняные.


Ах, как пляшет его сестра! Рустэм ловит ее движения краем глаза, в такт хлопает.


Снова ощутив на губах дудку, Рустэм забыл о проблемах и весь отдался музыке.
Его настоящая любовь, как и лошади, музыкой можно дышать и не надышаться.

Эх, вы, бледные гаджо, смотрите, как люди живут настоящие!
_________________

Тагар снова танцевал уже с Зорой и Рубиной, а остальные девушки принялись за своё обычное дело. Подойдя к двум шепчущимся мисс, Вита непринуждённо заговорила с ними и вот уже вокруг неё собралась небольшая толпа леди, которые нюхали крем от всех болезней и к тому же обладающим приворотными свойствами. Глупые гусыни, эти миленькие гаджо, верят всему,что им говорят.
- Вай, дорогая мисси, ты только посмотри на моих сестёр, что танцуют, - показала рукой на Рубину и Зору Вита. - Они так красивы только потому, что мажут этим кремом лицо утром и вечером. Правду вам говорю, вот тебе крест. - Вита перекрестилась. - Нюхайте, нюхайте.
Запах на самом деле был очень вкусным и приятным, только они с бабушкой знали секрет его изготовления и свято хранили его.
- Вы можете купить последний флакончики моей бабушки. Только для вас.
Красивый кружевной платочек незаметно перекочевал в карман Виты из рукава жмущейся к старшей сестре девицы. За монетки она продала ещё пару мешочков снадобий из своей корзинки, когда кто-то потянул её за руку.
Ну вот, она снова не посмотрит на Златана, оглядываясь, на закрывающих ей обзор гаджо, Вита прошла на край площади и пристально посмотрела на мужчину,вытащившего её из толпы.

Голос певучий внимание рассеянное привлекает, возвращая в насущное. Кареглазая цыганка в ярком озорном одеянии стоит перед тобой и вопрошает лукаво. Красивая, хрупкая, лучезарная. Надеется она с каждого гостя по монете получить, но только не знает она, что в кармане твоем пусто.
С трудом отрываешь взгляд от одежд ее цветастых.

- Не хочу, мисс, - ровным голосом произносишь. - Лучше скажи, мисс, не уж-то так ясно все о людях видишь? И прошлое о человеке знаешь?
Слышала ты, что цыганки и будущее видят и о прошлом многое знают, но не веришь, ведь тогда знала бы молодая красавица, что нет здесь суженного твоего, что живет он далеко-далеко от здешних земель и женился на девушке с нежно-голубыми глазами. Если бы знала цыганка молодая хоть немного о тебе – забилось бы сердце твое скоро-скоро, ведь разыскивает брат-пьяница тебя, чтоб деньги последние забрать, ведь не знают хозяева, что не правду ты рассказала о себе. Но спокойно тебе, уже двоим подругам твоим пообещали сегодня суженных да не просто, а богачей щедрых.

Я едва поспел к моменту, когда все выдвинулись в деревню.

Тагар завел свою любимую песню, я закатил глаза, в этом весь мой младший брат. Легкая улыбка заиграла на моем лице, может, он и не самый лучший певец табора, но судьба не обделила ни одного из нас, в танце ему нет равных.

Я с трудом подавил желание подпеть Тагару, этого бы уши Романа точно не пережили, но, если от моего брата могла разбежаться все гаджо - то от нашего дуэта сбежал бы весь табор...

От неожиданности чуть не споткнулся. Это Тагар то старый, что уже тогда обо мне говорить?

Голос Виты меня заворожил, а когда Роман подхватил её псню, их голоса слились воедино: его - высокий, немного резкий, и ее — низкий, мягкий, грудной. Была бы у меня в руках гитара, а не факелы с саблями - я бы обязательно им подыграл, не одному мне пришло это в голову и в такт их пению зазвучали гитары, скрипка, бубен...

Рустем активно разогревал толпу.

Рубина привычно зазывала гаджо, предлагая погадать. В каждом селении находились желающие узнать свою судьбу и эта деревня не исключение...

Ох и раззява этот гаджо, такую даму с собой взял, а смотрит на наших женщин... Я повнимательнее вгляделся в мисс. Не дурна собой, а украшений хоть и мало, но сделаны искусно, мне всегда нравились диковинные побрякушки, остальные я безжалостно переплавлял в кинжалы.

Мне казалось, что на центральной площади, куда мы, наконец добрались, собралась вся деревня, от старого до самого малого. Тем лучше для нас.

Любопытство влекло гаджо как мотыльков к пламени. Зора искусно двигалась, завораживая зрителей, не позволяя отвлекаться,
Кто бы смог ей возразить? И гаджо без промедления расстается с золотом.

Я встал в центр небольшого пространства между гаджо, извлек огниво из кармана штанов и спокойно зажег факелы. Народ вокруг меня быстро всполошился и сделал пару шагов назад. В толпе я заметил ту самую мисс с изысканным украшением. Мелькнула мысль попросить одну из цыганок обязательно её обокрасть, все таки тонкая работа по их профилю, а уж я позабочусь о том, что бы она была очень невнимательна к окружающему миру...
Первый факел полетел в небо, за ним второй и третий. Я с легкостью ловил их и вновь отправлял в объятия небес. Гаджо держались настороженно, некоторые и вовсе отступали все дальше, и правильно, огненная стихия коварна и робких жалеть не станет. Я словил все факелы и сложил их в один. Огонь вспыхнул, объединяясь в единое пламя. Огонь никогда меня не пугал, я сам огнедышащий, приближаясь ты рискуешь обжечься. И никакого раскаяния и жалости. Взгляд то и дело возвращался к маленькой мисс, кажется, её увлекла моя игра со смертельно опасным жаром. Я вскидываю руку вверх и без страха касаюсь самого пекла. Толпа ахает, кажется, кто-то упал в обморок, но тем, кто жадно прильнул взглядом к моему действу - я продемонстрировал смуглую, безупречную кожу, без единого следа.
Я резко опускаю руку с факелами к земле и пламя гаснет. Представление окончено.
Гаджо постепенно разошлись, увлекаемые иными представлениями, все, но не маленькая мисс. Я подошел к ней почти вплотную, и впился взглядом в её глаза и мне показалось, что передо сной открытая книга и я с легкостью могу её прочесть, но потом, странный огонек мелькнул там и я не успел понять, что это. Она попыталась что-то сказать, но я опередил её.
- Это давняя традиция цыган, здороваться таким образом, кому нужны рукопожатия, когда ты можешь сразу заглянуть в душу? Что же, представлением ты насладилась, но разве ради этого, маленькая мисс, ты сюда явилась? Хочешь судьбу свою узнать?
Есть у нас в таборе та, о ком ты говоришь. Докажи, что смела духом, что готова бороться и цену заплатить высокую. Ты должна явиться в табор, одна, и захвати с собой плату.
_________________

Уж за это старая Эйша даже не волновалась - её Вита уж что могла так это так заговорить гаджо, что они брали даже то, что и не нужно было.
Пообещав богатый "улов", внучка под громогласное Бара:

вскочила и попрощавшись с Эйшей завязала в платок добро на продажу и обмен и
понеслась в своей новой красной юбке за пёстрой толпой, пританцовывая и радуя сердце старухи:

- Бери всё что сможешь, - громко крикнула вслед внучке наказ, - И гуся обязательно принеси, - добавила Эйша, вспомнив любимую еду и пользу птицы. И подняв вверх морщинистое лицо: - МирО дэвЭл, храни мою душу, чтобы я успела отдать её в хорошие руки! - прошептала цыганка и взялась за заговор талисманов для продажи.

Она уже сама за собой замечала, что с возрастом, оставаясь одна, начинала разговаривать вслух, но ей это нравилось:

- Это колечко пойдёт, как талисман на замужество, а вот эту булавку заговорю от сглаза, - перебирая накопленное за годы, - А вот это мужское кольцо, самое дорогое в запасах. Его Вита смогла снять не с простой руки на городской ярмарке. Слава Богу не попалась. Вот если бы барону этих мест, да на удачу в делах заговоренное, смогли бы продать:
-Вай, цыганская душа и в старости горит, - забивая себе трубку, произнесла Эйша, блаженно затянулась ароматом трав и представила богатую свадьбу, которую смогла бы справить своей красавице.

Съев плошку похлёбки, продолжила свою работу.

Отдается танцу Зора, чувствует себя птицей вольною. Слышит она, как играет дудка Рустэма, и поворачивается в его стороны, чтобы найти взглядом. Улыбается жениху своему и взметает вверх мулетой подол огненной юбки ее, чтобы красным ореолом озарить. На щеках молодой цыганки вспыхивает румянец. Лирическая мелодия сменяет ритмом быстрым и будто смерчем яростным кружит Зора, будто с силой тайной дружит, что только ей покоряется, взмахивает яркими юбками Рубина идет она навстречу Зоре, поравнявшись, обе девушки и снова вихрем кружат их юбки, будто языки пламени сплетаются, в которых сгорают цыганки. Друг против друга двигаются они по кругу, и глаза черные их ярко горят и румянец алеет на щеках. Ворожит и своим танцем Тагар, каблуками выстукивает ритм он.
Быстро скользит цыганский танец, вызывает восхищение он. Хлопают крестьяне рома не жалея рук своих, расстаются селяне с монетами своими.
Смолкают аккорды гитары, замедляет движение танец. Долго гаджо помнить будут, как рома наведывалось в деревню к ним.

Тяжело дышит Зора, прикладывает она ладошку к груди, чтобы сердце унять. Убирает локон волос черных за ухо. Улыбка счастливая на губах цыганки. Останавливают ее белокожие мисс, про судьбу свою спрашивают, изучает Зора ладони их белые, и предсказывает будущее светлое, да любовь единственного, что верен всю жизнь будет. Опускаются монетки на ладонь цыганки, да чем больше монет, тем будущее ждет прекрасное гаджо.

Отходит Зора в сторонку, чтоб не видел ее никто. Прячется она в тени деревьев раскидистых у дома белого. Опускает ладонь в карман скрытый на юбке, и монетки пальцами перебирает.
Будет ли доволен отец ее заработком? Думает молодая цыганка, и перебирает монетки звонкие в кармане.

Место, выбранное в этот раз для стоянки табора, более чем устроило Джанго.
Сразу же, как только все дела, связанные с обустройством табора, были закончены, Джанго отправился в лес на поиски нужной поляны. Искомое нашлось недалеко от табора, но при этом достаточно далеко, чтобы гомон из табора не мешал дрессировке. Он прошелся еще немного, рассматривая лес на наличие хищных животных, а точнее собратьев его воспитанника Варда, но не найдя следов пребывания других медведей близ облюбованной поляны, довольным вернулся в табор. Однако все свое довольство как обычно скрыл за маской безразличия. Иногда Джанго задумывался почему он именно такой, но не находил ответа. Ему редко хотелось веселиться со всеми, еще меньше ему хотелось петь и вовсе не хотелось танцевать. Единственное, что доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие, так это время проведенное за дрессировкой Варда и время, когда они с медведем после дрессировки, расположившись под каким-нибудь кустом, предавались любимым занятиям: Вард жевал какие-нибудь припасенные для него вкусности, а Джанго молча дымил своей трубкой. Ничто не мешало курить Джанго и у костра по вечерам, но лишь возможность делать это молча и в тишине, давала то непередаваемое ощущение свободы.

Все утро Джанго провел с Вардом на поляне, отрабатывая давно выученные движения и действия, оттачивая медвежье мастерство и сноровку. Джанго за каждое успешно выполненное задание, скармливал медведю небольшое количество, то ягод, то орехов, собранных, когда мужчина искал поляну. Медведь был в ударе и Джанго довольный тренировкой, потрепал своего мохнатого друга по загривку и пообещал, сходить с ним на рыбалку, раз Вард такой молодец и красавец.

Стоило лишь вернуться в табор, как Бар, свистом привлек к себе внимание.

- Ну, что Вард, пойдем порадуем местных жителей своими фокусами? Заставим их расстаться со своими кровными монетами?
Медведь в ответ рыкнул, будто давая свое согласие.

С приходом в деревню цыган, местные жители с любопытством и страхом вышли из своих домов, чтобы полюбоваться на свободный народ, послушать их песни, посмотреть танцы, да украдкой попросить красивую цыганку рассказать о том, что будет. Кто-то не боится подходить к цыганам близко, кто-то боится, и из-за невысоких заборов выглядывают, да деток своих стращают страшными и дикими цыганами, которые на ужин едят непослушных детей.

Под пение своих сородичей Джанго и Вард начали сове выступлнеие. Медведь, следя за жестами мужчины и слушая его тихие приказы, то кувыркается, то на передних лапах ходит, то с дудочкой начинает выплясывать, поднимая лапы под свое собственное музыкальное сопровождение. Гаджо хлопают, свистят, улюлюкают, медведь порыкивает от радости, получая очередную порцию внимания и почитания. Под конец выступления, Вард снимает с головы Джанго старди и обходит образовавшийся круг, предлагая зрителям оставить монетку за просмотренное представление.

- Я запомню, - пообещал Генри, пытаясь разглядеть в ускользающем взгляде цыганке искры огня, что только что плясали в них. Но они пропали, заставляя задуматся были ли?
Он повернулся к кузине вместе с цыганкой и ободряюще улыбнулся. Конечно, не она. Это же Лили - кузина, девчонка, которую он знает всю жизнь.

Генри молча кивнул. Проводил цыганку взглядом и залюбовался красотой необычного танца.

- Никогда такого прежде не видел, - не сводя глаз с танцовщиц, сказал подошедшей кузине. - Они такие другие. Яркие, свободные... - Генри завороженно наблюдал за танцующими цыганками. - Я пойду сегодня вечером на место их стоянки. Меня пригласила та цыганка, что подходила ко мне. Только доставлю вас обратно в поместье и отправлюсь в табор.

Как незаметно выросла внучка старой Эйш, ведь совсем недавно ещё это был такой неуклюжий жеребёнок, кружилась в танце со своими бубнами, одна из многих. А теперь... Расцвела так, что затмить способна и Зору, и Рубину. Гнётся гибким деревцем, опаляет огнём, а глаза... что за глаза! Тагар провожает девушку взглядом, следит, как дождём сыпятся монетки в её маленький бубен. Не обидел бы кто, не он один похоже заметил произошедшие перемены, вон мужчины-гаджо так и липнут. Но нет, селянки её окружили, снадобья Эйш пробуют. Неужто глупые гусыни верят, что какое-то варево, даже замое волшебное, может сделать их хоть немного похожими на продавщицу? Отвёл глаза Тагар, всё это магия танца до сих пор действует, на него так же как и на других. Даже сильнее, ведь сам он часть этой магии. Ещё не стихла мелодия фламенко в его сердце, вот замолчит, тогда и видно будет. Кто кого.


Но на кого она смотрит постоянно? Так, что даже от торговли отвлекается, оставляет варево Эйш в руках селянок. Не удержался Тагар, оглянулся. Брата увидел, что свои огненные игрушки укрощал как раз.


Рисуется брат немного, как каждый артист, гордый своими уменьями. Перед девчонкой-гаджо рисуется. Свеловолосая девчонка, типичная гаджо. А платье-то на ней явно не деревенское. Не иначе дочка того самого хозяина здешнего. А ведь он тоже видел эту мисс, припомнил Тагар, в двуколке она прикатила, лошади у неё уж больно хороши. Не смог он пройти мимо таких великолепных лошадей. Эх, если бы не запрет Бара, не трогать хозяина! Может сделать вид, что не слышал? Подошёл Тагар к девушке, что с Залтаном стояла, впился глазами в её лицо. А она очень даже миленькая. Улыбнулся, взял за руку, поднял, прижался губами к раскрытой ладони.
- Мисс понравилось представление?

День начался как обычно, и за обедом я, так же как обычно, витала в облаках, а потом мило улыбалась кузену Генри. Когда он рассказывал о механических игрушках. Не могу сказать, что мне это было сильно интересно, но в то же время беседа доставляла прелесть своей необычностью – разговоры о погоде утомили. А о чем еще может говорить благовоспитанная леди? Кузен во всяком случае не отказывал мне в уме и сообразительности, раз выбрал столь необычную тему для беседы, за что я была ему крайне признательна, а так же и за то, что позвал с собой посмотреть на табор.

Конечно, я писала Бетси, что не желаю его общества в моем деле, но это если я пойду за зельем. А посмотреть – лучше и желать нельзя. Полагаю даже, маменька отпустит меня без сопровождения – кузен Генри – сама честь и достоинство. В его обществе я могу чувствовать себя спокойно, да и приличия будут соблюдены – мы же родственники.
Благодарно кивнув, я пошла к себе переодеться. И вот мы уже едем. В деревне на площади полно зевак, пестрая толпа цыган так заворожила кузена Генри. Что он совершенно забыл о моем существовании. Хорошо, никто нас не видел, а я маменьке докладывать не собираюсь.
Подождав пару минут, сочла за лучшее позвать его – слишком много вокруг чужих. Оказаться одной в этой толпе страшновато.
– Кузен, – стоило мне негромко крикнуть, как Генри тут же обернулся и с извинениями вернулся обратно.
– Простите, кузина, – он подал мне руку, помогая выбраться из двуколки, и взяв Генри под руку, я пошла с ним рядом, заворожено оглядываясь на пеструю шумную толпу.
Какая-то девушка тут же бросилась к кузену – погадать. Я остановилась, а он прошел чуть вперед. Мне показалось неудобным слушать, что говорит девица, хотя по ее глазам видно было, что она лукавит и набивает себе цену. Прислуга шепталась, что настоящее гаданье происходит в тишине да в одиночестве, на людях в толпе никакая гадалка ничего путного не скажет. Так – баловство одно, чтоб монетку выманить.
Ну вот, так и вышло, кузен уже раскошелится готов, – улыбаясь, слежу за происходящим.
Цыганка что-то говорит ему, показывая на меня и мотая головой – ну, конечно, уши есть у всех, и она прекрасно слышала, как я громко назвала Генри кузеном, значит, не я его суженая. Прячу улыбку – ох, лукавое племя! Правду тетушка говорила.
Лорд Генри достал монетку и что-то еще сказал девушке, но тут меня отвлек парень с факелами. Он зажег их и начал кидать в небо и ловить. Как завороженная смотрю на огонь, на то, как он ловко это делает. Каждый факел провожаю глазами. А потом они все загорелись единым пламенем, и он руку протянул и коснулся огня – но не обжегся. Все ахнули, а я только рот ладонь зажала и замерла – взгляд его меня заворожил. Смотрит. Словно в душу заглядывает. Страшно так стало и одновременно захотелось тоже взглянуть – стоим и друг на друга смотрим. Он первый глаза отвел, и тогда я опомнилась – хотела спросить про гадание, только он первым заговорил. И с таким достоинством себя держит, словно равный.

Молча киваю – не могу слова вымолвить, да и неловко оно – с мужчиной заговаривать.

И как он узнал, что мне надо? И о какой плате речь – деньги? Или может, украшение? – он так на мои украшения смотрел… Снова молча киваю, и он отходит немного в сторону.
Вижу – танцуют девушки. Пестрые юбки быстро-быстро крутятся, и кузен на них смотрит. Ему явно нравится. И в самом деле – красиво.
– А можно и мне, - начинаю говорить, когда неожиданно кто-то из танцующей толпы оказался рядом со мной,

Схватил за руку и поцеловал, да так, как никто никогда не целовал мне руку. Сквозь перчатку почувствовала, как горячи его губы, а он еще и заговорить посмел.
– Да как вы… – выдернула руку и вытерла ее о платье, – как вы посмели хватать меня и так… так непочтительно обращаться! – Мое лицо покраснело от гнева, я схватила кузена Генри за рукав, ища поддержки и защиты. Было жутко стыдно, что вероятно я вела себя столь необдуманно, что этот египтянин посчитал себя вправе так поступить, но я же ничего не сделала предосудительного… Или все-таки?

- Все о людях ведает один лишь Бог, а я только читать могу судьбу, по картам или по руке. А то, что грусть тебя изнутри ест лютая, и без гаданий видно. Пережила многое, да в себе горести таишь, людям не показываешь. А суженный ведь не обязательно тот, кому сердце в юности подарила. Чувствую, что твой мужчина здесь, вот увидишь, не пройдет и двух лун, как закружит тебя он в своих объятиях, утешит, защитит. Мне денег не нужно, вот смотри, - и Симза достает из колоды карту и показывает её мисс, - Смотри, это твоя карта. Она означает, что тебя ждет испытание, но и новая любовь. А еще, она показывает, что в душе у тебя сильный конфликт чувств и разума, что ты прячешься и боишься сделать выбор.

Талэйта любила смотреть на то как кувыркается Вард, как при этом переливается его шерсть на солнце. А морда довольная. Видно, что этому зверю нравится, когда ему хлопают и восхищенно восклицают. Зрители то ахали, то охали от очередной проделки лесного зверя, а ему это только и надо было. Джанго умело руководил медведем, подсказывал в какую сторону ему скакать и переворачиваться. Умный зверь. Правда слушается только Джанго. Талэйта не знала, как это ему удается. Но эта пара однозначно понимала друг друга с полувзгляда. После представления Джанго пошел по кругу, собирая монетки, а Талэйта вышла из толпы и пошла искать свою сестру. Ей непременно надо было похвастаться перед Симзой своим уловом. Она была рада и довольна, что ее никто не поймал. Увидав сестру рядом с белой мисс, Талэйта решила не мешать и уселась неподалеку.

Танец у них яркий, смешной да радостный, громко хлопают крестьяне. Пусть и трудом, но расстаются с медяками, когда Рубина мимо с бубном проходит. Женщины скупы, лишь те, кто к цыганке вопрос имеют, что-то бросают. И всем Рубина говорит в табор идти. Неужто лишь за одну монет и танец, и гадание? А гадают цыганки знатно, всю судьбу наперед поведают. Не забывает Рубина рассказать о средствах приворотных девкам, о тех, что силу мужскую дарят, замужним. Тихо наухо шепчет и обещает сама проводить к Эйш, чтобы средство верное дала та.
Мужчины же куда щедрее, они бросают монеты, подмигивают, обещаниями манят. Глупые гаджо, словно кроме танца их что-то может ждать от цыганки! От жадных мужских рук Рубина уворачивается ловко, пальцем грозит да кары страшные обещает тому, кто против воли тронет. Брат рядом, приглядывает, конечно, взор его всё на Зору больше обращен. Невеста та, её и беречь надо, но о сестре побеспокоится, если необходимость будет. Да и Джанго с Романом недалече - не оставят в трудности.

Пока представление продолжалось, Рубина отошла чуть в сторону напевая, почти сразу к ней потянулись женщины со спросом. На монеты богаты селянки не были, но несли гостинец - кто ломоть хлеба, кто яичко, кто крынку молока. Никому Рубина в слове иль совете не отказала. Одной сурьмой брови довела да щеки пощипала, другой наказала до Эйш идти, третьей бородавку завязала да заговор нашептала.

Наконец, гадания закончились и представление подошло к концу. Пора на стоянку возвращаться да за дело приниматься. После дороги тех дел всегда в достатке: вещи постирать да вардо вымыть. С продуктов, что собрали сегодня, ужин хороший будет, да и промысел немало монет принёс. Доволен будет Бар.
Рубина вскидывает подбородок, хлопает в ладони и с шутливой песней идёт в сторону стоянки. Слова напева быстро подхватывает ветер, доносит до других цыган, вот и скрипка Арсена, вот и сильный голос Романа, даже тихий рык медведя. Рубина смеётся и крутится, чуть приподняв юбку, пальцы щелкают громко да задорно.

Стоя в сторонке и глядя на танец сестры и Зоры, задумался Рустэм.
Как бы он не сомневался, есть вещи, которых не изменить. К примеру, грядущее сватовство. Древний это обычай, каждый шаг в нем продуман давным-давно предками.
Вначале из семьи и друзей жениха выбирают сватов. Должны они быть людьми честными, уважаемыми, не помешает и достаток.
Потом сваты готовятся к обряду: не с пустыми руками нужно идти к родным невесты, а с дарами и выкупом, со словами любезными и песнями заветными.
Выкуп уже собран, немало Рустэм поработал ради него, излечивая лошадей и танцуя в деревнях. А с дарами все просто, нужен каравай свежего хлеба, завернутый в вышитый платок (об этом позаботится сестричка) и плоская бутыль хорошего вина, украшенная золотыми монетками и нарядными лентами.

Он с досадой хлопнул себя по лбу. Ва-а, вот что значит голова не тем занята была! А бутыль он и не купил, в прошлый раз даже зарубку сделал в вардо на стене, и на тебе.
Надо Роману сказать, заодно обсудят, что и как делать, когда сердце одно говорит, а обычай - иное.
Нашел друга, тронул за плечо:
- Роман, идем в лавку за вином. Ты у меня пока один сват, а второго поискать нужно, подумать. Можешь сам предложить любого из наших, твой выбор я всегда одобрю, ты знаешь.

Площадь уже затихает, представление подходит к концу. Ошарашенные крестьяне трут глаза, пытаясь понять - что это было? И были ли? Или приснились им смуглые люди в ярких нарядах и их песни?
Вечером к большому костру жди гостей. Так всегда бывает, слишком уж томит гаджо любопытство и порой грызет зависть. Зависть к их вольной, широкой жизни.
Глупые люди, глупые сердца.
_________________