Началось в колхозе утро...

Не успел я всласть наораться и на прелести девичьи попялиться, как снова появилась эта страшная женщина и переорала нас всех. Троих. Одна. Я невольно пропитался к ней уважением и пришел к выводу, что она тут главная. Но едва я собрался вступить с ней в плодотворный диалог, как в руках женщины появилось оружие - таз, которым она ловко принялась лупить нас с Пьетро обоих разом. Я вдруг подумал, что если бы в советской армии была даже одна только эта синьора - Гитлеру неминуемо настал бы капут. И нам настанет, если сейчас же не уберемся. Мы дали деру, оббежали баню кругом, не рискуя оборачиваться, чтобы узнать, ведется ли за нами погоня, довольно было и того, что вслед нам доносился этот жуткий крик. Намотав несколько кругов вокруг бани, мы в конце концов снова юркнули внутрь, где и спрятались в мужском отделении. Отдышавшись, опять начали ржать. Спина болела, но все это было до нелепого весело.
- Нет, ты это слышал? - спросил я, переводя дух. - Вот это голосище! Ей бы в опере за басы петь!
- Я это слышал! - подтвердил Пьетро, утирая слезы с глаз, выступившие от смеха. - А как ловко она тазом орудовала! Чудом ноги унесли!
Нас снова разобрал смех. Не знаю, как долго мы сидели и держались за животики, но в бане вдруг стало прохладно. Это нас и привело в себя. Для начала мы отыскали свои брюки и оделись. Если вдруг этот капрал в юбке снова придет по наши души - лучше быть одетым, а то в трусах чувствуешь себя как-то уязвимее, да и что я, дурак, что ли, за бесплатно свои прелести показывать? Печь, тем временем, немного подостыла и мы наконец рискнули подойти к ней поближе и осмотреть. Оглядели снаружи, поворошили угли внутри, но золота не нашли.
Подустав от всех этих приключений, я присел на скамью, Пьетро приземлился рядом. Только сейчас мне пришло в голову задуматься - почему, собственно, эта синьора так орала? Ведь она же сама заходила к нам! Неужели у советских людей матриархат и женщинам можно все, а мужчинам - нет? Непорядок какой-то!
Вздохнув, я решил спеть о пошатнувшихся отношениях между народами.

________

Верно говоришь)) А если вдруг в этом усомнишься, то тебя ждет вот это:



пс: Евдокия, вы просто великолепны!

Маше никогда до этого не приходилось бывать в колхозной бане. На хозяйственном дворе у Авдотьи Никитишны стояла своя собственная, хоть и небольшая, но ладная банька, и пользоваться общественной не было нужды.
Да и не понимала она прелестей общественной бани, вот никак! По разговорам, что ходили в станице, народ там больше пил да песни пел, разомлев от жара и расслабляясь после рабочего дня. Неловко было ей, городской жительнице, всю жизнь до приезда в Красную синьку, пользующейся ванной, купаться в чьем-то присутствии. Девушки, что посещали ее уроки, частенько звали Марию Игнатьевну в баньку, но она всегда отнекивалась, предпочитая уединение в доме хозяйки.
Сейчас из двери парилки сильно, ровно, будто река, плавно загибаясь кверху, валил дым. В предбаннике вкусно пахло теплой хвоей и было так жарко, что Маша невольно поморщилась: неужели кто-то может париться в такую погоду? Еще и с утра? Но желающих оказалось немало: то из женской, то из мужской половины время от времени доносились голоса.
А поиски потерянных ключей не увенчались успехом. Маше казалось, что просторный банный двор они обошли уже добрый десяток раз, заглядывая во все щели. Даже умудрились перебрать аккуратно сложенные дровишки в поленнице, но и это ни к чему не привело. Как в воду канул заветный ключик…
Подумав про воду, Маша заглянула и в глубокий колодец с нависающим над ним журавлем. Почти таким же, что был во дворе ее хозяйки, только большим по размеру. От зеркальной темной глади веяло прохладой, но если ключ и был где-то там, то найти его в колодце уж точно не представлялось возможным.
Но было и то, что волновало Марию куда больше министерской пропажи. Девушка то и дело ловила на себе пристальный, как будто оценивающий взгляд Дмитрия и терялась, не зная, что ей делать. Им так и не удалось поговорить, а при свете дня вчерашние события выглядели иначе. Маша робела, стеснялась, как девчонка, не зная, куда деть глаза и как утихомирить собственное сердце и фантазии, яркими красками расцветающие в голове. Не ключ сейчас хотелось искать, а оказаться подальше от этого людного места, хотя бы в том же яблоневом саду, где сладкий сок на губах сменился еще более сладкими поцелуями.
Ей никак не удавалось разгадать, что таится в глубине глаз мужчины, и ждала, и боялась того, что может услышать. Что было вчера между ними? И что будет дальше? И будет ли?
Как бы не тревожилось ее сердце от неопределенности ситуации, Маша предпочла бы прямой разговор, но думать об этом под неусыпным оком Евдокии, то и дело зыркающей в их с Дмитрием сторону, вообще не следовало. Того и гляди разнесет по деревне новости, которых и в помине нет.
А потом, когда из парилки донеслись пронзительные крики, сначала Галины, потом иностранцев, что были вчера на концерте, а под конец их дополнил зычный голос тетки Дуси, Маша выдавила из себя робкую улыбку, обращаясь к Дмитрию.
– Что-то случилось опять. Но раз Евдокия такой шум подняла, туда вряд ли стоит идти. Если ключ там, они его найдут. А нам, может быть, посмотреть еще вон в том сарае? – она указала в сторону от основного помещения, где в отдалении располагалось небольшое бревенчатое здание. Вспомнила, как кто-то из учеников рассказывал, что недавно привез туда целую партию свежих веников. Кто знает, вдруг и замминистра успела заглянуть в сарайчик, чтобы оценить качество хозяйственного инвентаря, предлагаемого рабочему классу.
Пряный запах березовых листьев чувствовался даже снаружи. Царивший в небольшом помещении полумрак снова возвратил Машу в прошлую ночь. Дмитрий находился так близко, что можно было дотянуться рукой. Но она не осмелилась, все острее воспринимая его молчание. Пыталась отвлечься на поиски, перебирая подвешенные ровными рядами веники, рассматривая присыпанный соломой пол, и заглядывая под полати, где в душистом сене квохтали и копошились куры. Ключа не было. И слов, которые ей так хотелось услышать, тоже не было.
Она повернулась к мужчине, покачав головой.
– Опять ничего… Мне кажется, его и нет здесь, этого ключика. Где-то в другом месте Даздраперма Никитична обронила. Не лучше ли пойти в центр станицы? Там на ярмарке много народу собралось, может, кто и знает, где его искать.
_________________

Она хотела было возмутиться. Чтобы она секретарь и самогон перепила? Да она... Она... Попыхтела, она но Акакиевич продолжал говорить, даже не обращая внимания на ее возмущение. Поэтому она промолчала, все же он поможет. Да и белки у него были ручными, что упрощало поиски.
Когда она увидела такое огромное количество белок, ей хотелось визжать как от восторга, как маленькая, но она сдерживалась лишь с улыбкой смотрела за зверушками, но они же пришли не просто любоваться, поэтому оторвавшись от них, запустила руку в первое дупло. Там и впрямь ничего такого не оказалось. Шишки какие-то и все. Я думала, что это глупая затея, но раз уже пришли, пришлось все дупла то и обшарить.

Макар подсадил ее к себе на плечи. Она чувствовала себя неловко пока взбиралась, даже покраснела. Не каждый день у мужчины на шее сидишь. Подумала она про себя и улыбнулась. На шее. Как будто она могла.
В дуплах не было и намека на ключ, во всяком случае в тех, которые обшарила она, шишки, орехи, да и все.
- Макар, может отпустите меня? Здесь ничего нет, - закашлялась она, смотря вниз. Макар поднял голову и улыбнулся ей, а она опять покраснела. Как девчонка право. Он начал спускать ее вниз, а она взвизгнула испугавшись, что упадет, но Макар медленно и уверенно опустил ее наземь. Она поправила волосы, будто у нее прическа могла испортиться на плечах у Макара, но ей чем-то хотелось себя занять, чтобы скрыть неловкость.
- Спасибо, Макар.
- Кажется мне, что мы зря сюда пришли. Ведь и впрямь белки же не сороки, с чего бы это им тащить в свои дупла обычный ключ? Я думаю нам стоит вернуться, скоро ярмарка. Может кто-то уже нашел его? А мы здесь.
_________________

Чудесные были белочки. Шурочка и не знала, что в их лесочке столько милых зверушек водится. И доверчивые такие, повыскакивали навстречу, совсем не пугаясь шумной толпы. А уж так забавно они лапками перебирали, семечки собирая с пенечка! Нельзя было не улыбнуться, глядя на них.
Шуре так понравилось это зрелище, что она тут же решила, что в следующий раз после работы обязательно заедет сюда. И орешки прихватит, чтобы угостить рыжих красавиц. А вдруг они осмелеют настолько, что захотят орешек у нее с ладони взять? И погладить себя дадут? Она с детства любила всякую живность, а уж мимо такой красоты пройти точно не могла. Украдкой бросила взгляд на Павла, пытаясь понять, о чем он сейчас думает. Он ведь лесоруб, место это как свои пять пальцев должен знать. И белочек каждый день может видеть. Вот бы вместе с ним прийти сюда! - мелькнула в голове мысль, что неожиданно так по душе пришлась, что Шурочка растерялась. Может, он и не захочет с ней прогуливаться. Еще и белок кормить. Но почему-то думалось, что ему вся эта красота не может не нравиться. Нашлось же у них вчера так много общего, вдруг и в этом сойдутся?
Шура так увлеклась своими мечтами, что и про ключ, что они искали, забыла. А когда опомнилась, устыдилась. Вот ведь чуднАя! Все делом заняты, важным и ответственным, а она в облаках витает! Хорошо, что никто мысли читать не умеет, а особенно Павел, а то сгорела бы она со стыда!
Но никак не хотели мечты ее оставлять. Как увидала, что Макар Люду на шею усадил, чтобы той удобнее было до дупла добраться, так и снова задумалась, представила себя на месте девушки, а вместо Макара - Павла. И опять начала журить себя. Ай, Шура, вот ведь о чем думаешь, вместо того, чтобы дело делать. Точно от безделия! Папа всегда говорил, что когда человек не занят чем-то нужным, ему и лезут глупости всякие в голову.
И никакие это не глупости! - самой себе заявила девушка, но мечты свои смелые все-таки прогнала, и начала оглядывать все кустики, да густую траву под ними. Вдруг ключик где-то там затерялся.
Но сколько они не искали, и в траве, и на деревьях, так ничего и не нашли. Как сквозь землю провалился ключ! Шурочка даже расстроилась немного, что ничего у них не выходит. А тут вдруг Людмила идею подала, что пора им воротиться, да узнать, вдруг кто-то проворней оказался.

- И правда, - закивала Шурочка. - Если бы ключ в лесу был, мы бы уже отыскали его. Пойдемте на ярмарку, там новости и узнаем.

Столовая (маслодельня)


На том и порешили.

В помещении маслодельни Лукин бывал раньше разика два всего. Молоко от Сурепки он никому не сдавал, сам питался, залечивая старую, еще военных лет желудочную хворобу, так что сырье местные мастерицы получали из колхоза. Бригадира, как человека, понимающего в технике, звали сюда, когда что-то ломалось.

Стояли тут и механический новенький сепаратор для отделения сливок, и аппарат для пастеризации, где сливочки подогревали и охлаждали с нужным температурным режимом, сбоку - сливкосозревательная ванна, а рядышком - такая же красивая, блестящая маслобойка с текстуратором. Дальше стояла линия по производству сыра непрерывного цикла, которой директор гордился особенно. Конечно, маслодельня была невелика, и мощностей пока не хватало на что-то серьезное, но ходили слухи, что очень скоро в станице выстроят собственный сырный заводик.
Сыр - продукт сложный, трудоемкий, тут все стадии важны: приемка и подготовка молока к свертыванию, выработка сырного зерна, формование, прессование, посолка, созревание и хранение. Встанет завод, закупят аппараты нужные, значит, и знаменитый красносиньковский сыр начнет завоевывать новые медали на выставках по всему Союзу и за границей.


Клавдия, видно, растерялась, разглядев все местное хозяйство. Спрятав улыбку, Лукин кивнул ей и сказал:
- А и верно, поищите пока, вдруг он на виду лежит. А я, стало быть, займусь изучением внутренностей аппаратов. Ну, а вдруг? Все бывает, как говорится, и бык свистит, и конь летает... Кстати, вон там дверь в холодильное помещение, туда тоже одним глазком для порядка, Клавушка, гляньте.

Засучив рукава, Георгий решительно взялся сначала за сепаратор. Сняв крышку и осторожно поставив ее сбоку, он сразу понял, что внутри пусто и даже все отмыто до блеска. В пастеризаторе - та же самая картина. Дивчата уже с утра успели выполнить все, что нужно было по этой части. Молодцы! Стахановки! А если еще нет - так скоро будут.
В ванночке, конечно, же, ни пылинки не оказалось. Кто б сомневался.
А вот маслобойка стояла с желтыми потеками на пузатых боках. Ага. Не успели помыть ее с утречка, выходит. А раз к аппарату не прикасалась ласковая женская ручка, стало быть что? Есть шанс на находку.
Лукин открыл боковой люк, поискал глазами перчатки, но не нашел, и для ускорения процесса сунул туда правую руку прямо так. Нагишом.
Пошарил хорошенечко, понял, что и тут ключика нет, начал было руку вынимать и...
Не смог.
В маслобойке что-то грохнуло, звякнуло и треснуло разом. Рука очутилась в самой настоящей ловушке. От испуга бригадир дернулся, но стало только хуже. Как в капкане засел. Да что ж это такое творится сегодня! Не иначе, происки иностранных врагов, точащих хищные клыки на советскую землю.
Минуту подергавшись, он понял, что без помощи не обойтись.

- Клавдия! Помогите, пожалуйста, застрял я здесь. Нужно бочку чуть назад наклонить, от меня, чтобы механизм расцепился, - крикнул Лукин в сторону холодильника.
_________________

Пожав плечами, я молча согласился с большинством. Какая мне разница сколько людей вокруг, главное, чтобы Александра была рядом. Смутившись этой мысли, я опустил голову вниз, но Александра в это же самое время предложила дельную вещь.

Мы все согласились с этим, поэтому двинулись вглубь леса. Я любовался природой, окружавшей нас, но больше я любовался Александрой. Она с интересом смотрела вокруг и тут было на что посмотреть. Лес, окружавший нас, будто пропитался жизнью: птицы пели на разный лад, стремясь перепеть друг друга, солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву озаряли тень всполохами света, приятно согревая кожу. А какой в лесу запах! Чистый, будоражущий кровь и поднимающий настроение. Но еще больше мое настроение поднимало присутствие Александры. Как бы мне хотелось пригласить ее на прогулку по лесу, вдвоем. А может быть и сделать так?

Высыпав семечки, я едва успел отскочить от пенька, как на него обрушилось цунами из белок. Пока белки трапезничали, мы стали осматривать их дома. Высоко же они их построили! Часть из них мы с Макаром осмотрели самостоятельно, а в некоторых случаях приходилось прибегать к помощи девушек. Увидев, как Макар подсадил Людмилу, я повернулся к Александре, но она осматривала кустики. Интересно, о чем она сейчас думает? Я надеялся, что и тут наши мысли, как и наши мечты, идут в одном русле. Может быть, не стоит зря терять времени и предложить прогуляться сейчас?

Уходить совсем не хотелось. Лес был для меня роднее дома, в котором порой не хватало уюта. А кто, как не женщина сможет его там устроить? И снова в голове появились мысли о семье, большой и дружной семье, наполненной теплом и любовью. И счастье, куда же без него? Я снова взглянул на Александру. Знание, что наши мечты схожи, порождало за собой множество мыслей, но главенствовала над всеми лишь одна. Захочет ли она объединить наши мечты в одну? Захочет ли она разделить мою? А позволит ли разделить ее?

- Давайте тогда возвращаться, - сказал я, внимательно смотря на Александру. Смотря на ее слегка расстроенное лицо, я твердо решил, что приглашу ее погулять по лесу. Сегодня. - Идите за мной, я знаю короткую дорогу.
Мы пошли по едва различимой тропинке, но никто не боялся. Казалось, девушки слегка расстроены нашей неудачной вылазкой. Даже я был расстроен, но по иным причинам. Печаль Александры передалась и мне. Мне не хотелось, чтобы она печалилась и грустила.
Мы вышли на знакомую тропинку, отчего на душе стало одновременно и радостно, и горько. Так не хотелось уходить из этого леса, но деваться было некуда: не стоило пропускать ярмарку. Погруженный в свои мысли, порой невеселые, я вел наш маленький отряд к выходу из леса словно на автомате, не смотря по сторонам.
Вскоре мы вышли из лесу. Я повернулся к остальным, печально смотря на лес.
- Вот мы и вышли. - Я посмотрел на Макара, на Людмилу, но взгляд мой остановился на Александре. Сейчас или никогда. - Вы идите, а я останусь. Александра, ты можешь остаться?
Когда мы остались одни, я встал перед ней, полный неуверенности. Мне не хотелось даже думать о том, что она не захочет прогуляться.Не сейчас, но когда-нибудь обязательно. Когда она захочет.
-Александра, - начал я, беря ее руки в свои для уверенности, - я не буду ходить вокруг да около. Ты не хотела бы погулять по лесу? Только ты я, и лес. Я бы с радостью показал бы тебе свои любимые места. Но не сейчас, а... а когда-нибудь, - тихо закончил я, внимательно смотря ей в глаза. Взяв ее руки в одну свою, я засунул вторую в карман, доставая слегка помятый, но все еще красивый букетик ромашек. - И это тебе. Не грусти, милая Александра, - закончил я с легкой улыбкой на губах.

Я торопился как мог, чтобы догнать вас. Надеюсь, никого ничем не обидел. Александра, выше нос Все же хорошо) А в лес мы обязательно вернемся, вдвоем. А если не захочешь, то я тебя сам туда отнесу
_________________

Верно никогда еще за все существование «Красного богатыря» кухня не работала в режиме экстренного самообслуживания. Колхозники гоготали что те гуси на птичнике, охотно помогая девчатам на столы собирать.
Прихватив банку с густой сметаной и сковороду с ароматными шкварками и поджаренным до золотистого лучком, Крестовская взобралась на небольшой стульчик и отодвинула увесистую чугунную крышку с казанка. Зря, что в необъятном переднике до пят с большой деревянной ложкой выглядит, как поваренок из сказки. Зато обед почти готов, колхозники будут вкусно и сытно накормлены. Принюхалась, сглотнула слюнки. Борщ кубанский на славу удался, запашной да наваристый. А со сметаной и зеленью еще вкуснее будет.

Иш ты, скорый какой, усмехнулась Надя. Мясо так ловко нарубил, куда тем поварам. Советский человек он к любому делу ответственно относиться.
- Ай да бригадир! И то всякая работа тебе по плечу, Константин Палыч. Даже не знаю, найдется ли в станице девушка, чтобы ровней тебе была. – сказав это, язык прикусила. Что-то совсем разошлась Надежда, никак упарилась на кухне, жар от раскаленной плиты в голову ударил.
Зачерпнув немного юшки с кусочком мяска, Крестовская подула на дымящуюся страву, лукаво темной бровью повела и протянула ложку бригадиру:
- Пробу снимешь, Костя? Не пересолила ли, не переперчила?

- Твоя правда. - Потупив взор, Надежда рассеянно отерла руки о подол передника. Костя так чудно говорил, будто жизнь с нею прожить вместе собирался. Да нет, показалось ей. Они же просто хорошие знакомые, хоть и видится ей Костя в последнее время вовсе не другом, а сама мысль о том, что другой девушкой всерьез увлечен, и вовсе невыносима.
О ярмарке Надежда совсем позабыла, за хлопотами утренними из головы вылетело, что вместе с Людой и Лизаветой сходить собирались.
- Пойду. – Серьезно кивнула головой, не сводя с Константина заинтересованного зеленого взгляда. – Только домой ненадолго нужно, переодеться. Зайдешь за мной к трем?
_________________

Пока я ем - я глух и нем

- Конечно, Георгий Борисович. - Кивнула Клавдия. Лукин принял на себя командование и она охотно подчинилась. Было видно, что ему действительно гораздо понятнее все эти устройства, чем ей. О назначении многих из них Клава, к своему стыду, даже не догадывалась. От неловкости ее, к счастью, спасала завеса из собственных волос, скрывавших лицо, пока она, наклонившись, осматривала пол в помещении.
На полу ничего не оказалось. Более того, он был образцово-чистым - за порядком тут следили на совесть. Оно и правильно - продукты питания область деликатная, чуть что не так - от санэпидемстанции потом не отобьешься.
В холодильном помещении тоже было все, как положено, то есть - холодно. Клава слегка поежилась, но тщательно оглядела пол и холодильные камеры. Даже внутрь залезла. Полюбовалась на продукцию и вспомнила, что так и не пообедала сегодня, как и ее товарищ по поискам. В голову закралась мысль, что раз все в столовой содержится в порядке, то ключик бы уже и без них сто раз нашли, ежели бы он тут действительно был. Недобросовестные эти размышления были прерваны криком Лукина:

Клава испуганно руками всплеснула и выбежала из холодильного помещения. Вид грозного бригадира хлеборобов, застрявшего рукой в маслобойке, мог бы ее даже позабавить, но Клавдия только выдохнула облегченно, видя, что ничего страшного Лукину не грозит. А то ж ведь не приведи Господь травма какая, и как тогда без него в самую страду-то? Да и как за человека Клавдия тоже разволновалась, что уж греха таить. Подошла она к Лукину, крепко взялась за бочку и наклонила ее, как тот просил:
- Ну, Георгий Борисович, тяните!
Когда после некоторых манипуляций бригадирская рука была освобождена и Клава воочию убедилась, что, вроде бы, ничего серьезного с той не случилось, она перевела взгляд на Лукина и подытожила:
- Ключик вы, я так понимаю, тоже не нашли, Георгий Борисович. Думается мне, что и нет его тут вовсе. Наверно, надо у товарищей наших спросить - вдруг как им больше повезло.
Сказала и засмущалась отчего-то. И что ж это такое с ней творится-то? Но уж больно близко стоял к ней мужчина, так близко, что разволновалась Клавдия пуще прежнего. Отошла она и выжидательно на Лукина воззрилась.

Столовая

К счастью, отреагировала спутница мгновенно. Выбежав из холодильной комнатки, Клава кинулась к бригадиру и взялась за бочку так, словно миллион раз это делал прежде.


От ее возгласа Георгий удвоил усилия и с трудом, но вытащил свою конечность из коварной ловушки.
Встав и выдохнув, бригадир сдержал рвавшиеся с уст слова, которым могли бы удивить и обидеть Клаву, и поднял пальцы к глазам, чтобы оглядеть. Вроде бы все было на месте. А впечатление такое, словно его медведь ухватил и пережевал! Еще и в масле все... Лукин досадливо схватил тряпку чистую и протер руку, как мог.
- Спасибо, Клавушка, выручили.
Она стояла так близко, что он мог чуять ее дыхание на своем лице, а потом вдруг отошла.
"Куда ж ты, милая?" - простонало бригадирово сердце. Он инстинктивно дернулся следом, но вовремя себя остановил.
То, что ему хотелось сейчас сделать, честная советская девушка бы могла и не понять. А честная советская девушка с таким багажом кУльтуры - тем более.
Георгию смерть как хотелось отблагодарить красавицу не простым "спасибо", а более весомым и жарким поцелуем. Но куда ж ему, со свиным рылом и в калашный ряд? Куда ему мосты мостить к такой необыкновенной дивчине, к ней ведь небось уже очередь стоит из ухажеров, да помоложе и побойчее Лукина? Без седины на висках, без больного желудка, без груза прошлых лет...
Все эти сомнения не дали бригадиру сделать то, чего так хотелось.

И тут она снова заговорила.


- Какое там, - отмахнулся бригадир. - Зря мы тут с вами старались и я чуть инвалидом не стал. Пора отсюда уходить несолоно хлебавши. И давайте-ка уже пообедаем как люди.

Клава пошла в зал первой, Лукин мрачно топал за ней. Нет, нехороший день был, с какой стороны не возьми. Одна светлая в нем сторона - Клавушка, и то не для него солнышко то засветило.
Обед уже приготовили, и благодарить за него следовало товарищей-бригадиров Крестовскую и Беленького, а также их помощников.
- Спасибо вам, товарищи дорогие, что не бросили поваров, - от души сказал Георгий. - Мы с товарищем Шестаковой обыскали и склад, и маслодельню, не нашли ключа. Идемте обедать, борщ стынет, поди.

Сели за стол, и за вкусным обедом вспомнили вчерашний вечер и выступления станичников. Потом перешли на предстоящую ярмарку.
- Наши пекари будут представлять новые сорта булок и хлеба, - от этой мысли у бригадира слегка отлегло. - Из нашего, станичного зерна мука та смолота. Надеюсь, вкусный получится, на зависть всем. Клавдия, вы обязательно должны попробовать все это. Пятая палатка, второй ряд.

И тут, посреди разговора душевного, откуда ни возьмись, явился не запылился он. Кузюкин. Прямо на пороге и встал.
У бригадира аж вилка дернулась, и левое веко задрожало. Рома Кузюкин стоял на ногах, но видно было, что вот-вот взлетит, аки голубь, в небо. От него несло самогонкой Дуси Могучей, уж тот запах бригадир мог за три версты отличить от других.
- Ах ты ж... - с великим трудом сдержался бригадир. - Извините, сейчас вернусь.
Выйдя из-за стола, Лукин угрожающе надвинулся на икавшего Кузюкина. Одновременно он перекрывал ему проход в столовую.
- Хорошо живем, Роман? В ус не дуем? И запрет на алкоголь тебе, скотине безрогой, не указ, так?
Кузюкин выпучился на него осовелыми глазами, рыгнул и пьяным голосом прохрипел:
- А-а, бригадир! Как ударный труд? Я тебе так рад, старый, дай обниму!
И полез целоваться.
Лукин мигом взял слесаря одной рукой за шкирятник, второй дал по грязным лапам так, что у Кузюкина вырвалось жалобное: "Уй!". Потом повернул на 180 градусов и пинком под обвислый зад придал нужного ускорения.
Выведя так слесаря на свежий воздух, Лукин схватил его за стриженую голову, зафиксировал и очень страшным голосом прошептал:
- Слушай, Алексеич. Ты меня знаешь давно. Не буди во мне "тридцатьчетверку". Иди домой, ляг и проспись. Пока весь самогон наружу не выйдет, не возвращайся. Короче - иди ты лесом.
Кулак оказался у носа Романа, Роман почтительно на него поглядел и откозырял:
- Такшта... пон-нял вас, товарищ бригадир. Уже пшел... лесом.
И поплелся прочь.
Проводив взглядом последнего и падшего ремонтника, Лукин наконец от души выматерился, благо никто не слышал, и, тяжело вздохнув, вернулся в столовую.

Снова сел, пожал плечами.
- Пусть выспится, охламон. Полезно ему. Я сейчас поеду в поле на проверку. А потом буду на ярмарке со всеми.
И стал хлебать, похваливая навар и запах приготовленного.
_________________

Вот так происшествие! Ключи потеряли! Дима подавил в себе сильнейшее желание хорошенько тряхнуть орущую женщину. Но воспитание, впитанное с молоком матери, не позволило ему даже выругаться при Евдокии Могучей. Наоборот, сделав самое серьёзное лицо на её слова, он кивнул, но руки Маши не выпустил, чтобы там не говорила эта женщина.

– Найдем мы эти треклятые ключи. Только разве в бане их нужно искать?

Дима взглядом пригвоздил местную сплетницу, и она так и не сказала ничего по поводу ладони учительницы в его руке. Затем развернулся и повел Марию за баню, туда, где была женская раздевалка. Но ни там, ни во всех подсобных помещениях ключа не нашлось. И снова крики, визги о помощи, словно они все именно сегодня сговорились. Именно сегодня, когда Дима хотел побыть наедине, чтобы никто не орал, не звал на помощь, не мешался под ногами, и сделать предложение дорогой учительнице.



На слова Марии он улыбнулся и даже не дернулся в сторону женской парилки. Она права: тут и без них много народа, и ещё сарай, который недавно отремонтировали, покрыв крышу шифером и поменяв перекошенную дверь. Они направились туда, но и там ничего не нашли, кроме как до Миронова дошло, что, наконец, они оказались одни. Пока Маша ворошила веники, хотя там уж точно ключа быть не могло, он запер дверь изнутри. Теперь при всём желании Дуся Могучая не сможет сунуть нос в их дела. Он продолжал с улыбкой наблюдать за серьёзным и сосредоточенным личиком девушки, уже почти не контролируя себя.



– Я нашел то, что искал, – Дима оттолкнулся от двери, наступая на девушку, пока она не уперлась спиной в противоположную стену. – И не отпущу тебя так быстро, – он придвинулся ещё и погладил шелковистую прядку волос, убирая её за ушко.

Глаза девушки потемнели, и теперь, в свете дня, пробивающегося в маленькое окошко, ему было вполне понятно, что и вчера ночью ему не казалось.

– Маша... – прошептал он, поглаживая её шею и чувствительное место за ушком. – Я бы никогда не подумал, что могу встретить такую девушку, как ты...

– Какую? – прошелестели её губы возле его губ, согревая дыханием.

– Необыкновенную, Мария Игнатьевна. Знаешь, – он поцеловал уголок её губ, намеренно больше не прикасаясь никак к девушке, – надо было сделать это ещё два года назад. Тогда, когда я увидел тебя такую серьёзную и напуганную.

– Что сказать? – голос Маши дрогнул, потому что губы Димы сместились на шею, опускаясь ниже и оставляя дорожку из поцелуев.

– Сказать, – его губы вернулись к девичьему рту, и, глядя ей прямо в глаза, Дима выдохнул: – Я влюбился в тебя.

С этими словами он накрыл её губы своими, сминая их и толкаясь языком вперед, лаская розовый девичий язычок, пока руки теснее прижимали Марию к себе, обнимая за плечи и талию. Девушка отвечала с не меньшей страстью, сильнее распаляя мужчину. Оторвавшись от её губ, Дима стал целовать глаза, щечки и нос, через каждый поцелуй, повторяя слово «Любимая». Мария улыбалась, когда он вернулся к губам, и в этот раз она в свою очередь обняла его за шею, выгибаясь навстречу его губам и рукам.

– Маша? – она вопросительно взглянула на него, так что слова вдруг снова застряли у Димы в горле. Она ждала этого, он видел это в зеленых глазах. – Ты согласишься стать женой милиционера? Милиционера, который любит тебя и который из-за своей глупости потерял два года жизни без тебя.

И замер в ожидании ответа. От того, что она скажет, будет ясно, как ему дальше себя вести.

Пока я ем - я глух и нем

Клава только скромно улыбнулась Георгию в ответ. Она не сомневалась, что Лукин при желании и без нее бы справился, но сделать для него даже такую мелочь оказалось удивительно приятно. Бросила она тайком на бригадира взгляд из-под ресниц - вот он хмурится, руку ощупывая... и Клавдии просто ужасть как захотелось самой эту руку осмотреть, пальцы натруженные погладить. Мысли такие непорядочные в конец ее смутили - где ж это видано, чтобы приличная советская девушка о таком думала, да еще и с мужчиной, какой-то другой счастливице уже предназначенным? Срамота-то какая... Впервые в жизни Клавдия столкнулась с тем, что думает о чем-то запретном и мысли эти из головы изгнать никак не может. Ну разве что ненадолго...

Слово "обед" вернуло ее к действительности, развеивая непонятное томление, охватившее Клаву наедине с бригадиром, и с облегчением и ноткой сожаления прошла она вместе с ним в столовую. Там выяснилось, что другие ключа тоже не нашли, зато обед был готов усилиями их товарищей. С благодарностью они принялись за трапезу, но отчего-то с трудом пища в Клавдию шла, до того крепко тоска непрошеная опутала все ее существо. Георгий Борисович сидел недалеко от нее, но для нее был досягаем не более, чем вожделенный Союз писателей. Вот ведь оно как бывает, оказывается - можно быть с человеком совсем рядышком, но при этом пропасть между вами такая, что не перешагнуть её, не перепрыгнуть.
А потом заговорили о ярмарке.

Должно быть ей только показалось и тревожное сердце желаемое за действительное выдает, но померещилось Клавдии, будто Георгий Борисович ее выделил как-то особо, когда про палатку хлебную заговорил. При этом проскользнула в тоне Лукина заметная гордость, что хлеб тот из их зерна выпечен. Да, бригадиру хлеборобов было чем в своей жизни гордиться, и немало, в отличие от нее.
Совсем Клава от этих мыслей пригорюнилась. А потом Георгий Борисович вышел и стало ей неожиданно одиноко, хотя вокруг было полным-полно людей. Решила она к работе вернуться - и так уже весь день коту под хвост пошел, а вдруг кто после ее вчерашней агитации решит Экзюпери почитать? Сама Клавдия была без ума от "Маленького принца" - единственной пока книги этого автора, что водилась в их библиотеке. И очень ей хотелось, чтобы как можно больше народу прочло эту замечательную, светлую и немного грустную историю.
Дождалась Клавдия возвращения Лукина и, встав из-за стола, со всеми до ярмарки распрощалась. По дороге в библиотеку разум ее снова был занят совсем не тем, чем положено, а именно - во что бы ей вечером нарядиться. Хоть и ругала себя Клава за тщеславие, но на случай, если встретит она на ярмарке Георгия Борисовича, хотелось ей выглядеть краше всех. Вот ведь глупая. Ей бы наоборот следовало как можно незаметнее стать, дабы ни себя, ни его, во грех не вводить. Ох, что же делать-то ей со всем этим?...

- Паразиты! Охальники! Ох, ты ж... - Евдокия чуть не лопнула от возмущения! - Паразиты иностранные! Убёгли, гады. Тьфу! - Могучая с досады грохнула тазиком о землю. - И труселя не нашенские, в облипочку да цветастые. А чернявый волосат. Холодно, видать, там у них. Ух, умаялась.
И Могучая отправилась, нет не на работу, в столовку. Время обеденное, а с этими тревогами совсем проголодалась. Может там какие новости про ключик есть? Уж очень хочется на такой машине прокатиться.
А в столовке тоже шум да гам и переполох.
- Зоинька, а чего на обед? - И Дуся удивленно замолчала. - Надюша, а ты нонче работу сменила? А Зоя где?
Шо делается, граждане, шо делается! Надька обед готовит, а помогает ей - Беленький! Да так ловко ножом орудует! От те новости! Все кувырком пошло.
Дуся борщ есть, да нахваливает, а сама по сторонам зыркает да все замечает.
Ох, ты ж, надо на ярмарку успеть! Там карусели да сласти. Да и про труселя иностранцев рассказать надобно.

В лес не успеваю, так что как Людмила сидела на шее Макара останется тайной.)))
_________________

Это и в самом деле была она? Робкая девушка, которая минувшей ночью впервые ощутила на своих губах поцелуй мужчины? Сдержанная и умеющая контролирующая себя всегда и везде? Маша гордилась умением управлять собственными эмоциями – столь важным качеством и для учительницы, и просто для сознательного человека. Что случилось сейчас?

Слова мужчины выбили почву из-под ног, одновременно принося такую радость, что ей хотелось визжать, как ребенку, внезапно получившему долгожданный подарок.



«Не отпускай. Ни быстро, ни медленно. Никогда…» Что бы подумал о ней Дмитрий, угадав такие мысли? Маша почти отчаялась дождаться новой встречи, она решила, что явившийся когда-то на пути мужчина был простой случайностью, и никак не могла понять, отчего эта случайность не оставляет в покое и не позволяет подумать о ком-то другом. Ведь и городе, и здесь, в колхозе, ей не раз попадались те, кто весьма неоднозначно выказывал свой интерес. Среди таких были вполне достойные люди, а мама давно ждала внуков, да и замужняя женщина в школе наверняка бы пользовалась большим авторитетом у учащихся. Только сердце упрямо молчало, и никакие аргументы не могли заставить его отозваться и хоть как-то ответить на ухаживания молодых людей. А сейчас оно будто проснулось от долгой спячки, жадно улавливая то, что говорил Дмитрий.



- И я должна кое-что сказать… – Маша прикусила губу, решаясь на откровенность, которую до этого не допускала ни разу, признаваясь и Дмитрию, и самой себе в том, что скрывала столько времени.

– Я тоже влюбилась в тебя… Еще тогда, в переулке… И все это время боялась поверить, что такое возможно в моей жизни. Я ведь не знала о тебе ничего, кроме имени и звания. Что ты любишь. Чем живешь. Вообще, свободен ли ты хотя бы. Даже не знала, увидимся ли мы когда-нибудь еще. Только мечтала иногда и ждала… сейчас понимаю это… Все это время ждала тебя…

– И еще… – порядочные девушки не думают о подобном. Тем более не произносят вслух. Маша всегда считала себя именно такой… До этого мгновенья. До того, как любимые губы и руки взяли в плен, желанней которого не было ничего на свете. До того, как она утонула в темном омуте глаз, видя в них свое отражение.

Слов не нашлось, только кончики пальцев засвербели от желания прикоснуться к его лицу. Как вчера в саду. Маша медленно подняла руку, дотрагиваясь до прохладной кожи, погладила скулы, виски, тронула рот, который тут же отозвался на ее касание уже ставшим знакомым жаром.



Маша посмотрела в любимые глаза, улыбаясь. Здесь ведь все было очевидно. И ее ответ мог быть только одним.
– Наверное, эти два года были для чего-то нужны. Тебе. Мне. Понять и осознать то, что мы хотим…

Последнее слово зацепилось на губах, и Мария вдруг с невероятной ясностью поняла еще одну истину. Ту, что растекалась по всему телу сладким, пьяным восторгом. Предвкушением. Жаждой. Сумасшедшим желанием, для которого у нее не находилось определения.

– Ди-ма… Да. Я согласна. Я стану твоей женой, если тебе нужна учительница, робкая и не очень уверенная в себе. И любящая тебя больше всего на свете. И…

Она подалась вперед, почти касаясь его губ, так что стало ощутимо теплое дыхание.

– Поцелуй меня еще…

А пальцы вдруг осмелели, пробежали по плечам, угадывая затвердевшие мышцы, двинулись в путешествие по груди, скрытой тонкой тканью рубашки. А потом дрогнули, задержавшись на маленьких пуговицах. Крохотных. Которых было так много. И которые так мучительно хотелось расстегнуть, чтобы добраться до разгоряченной кожи. Сначала руками, чувствуя, как под ладонями ощущаются участившиеся удары сердца. Потом – внезапно пересохшими губами, языком, ощущая незнакомый, но такой манящий вкус и замирая от смеси страха и восторга.

Еще ближе, так, чтобы спрятать лицо где-то на шее, прикусить пульсирующую жилку, сходя с ума от собственной дерзости. Сплести руки на спине и оказаться так близко, как еще никогда и ни с кем.

Снова поймать поцелуй, запрокидывая голову в бесстыдном поиске ласки. Стиснуть рот почти до боли, удерживая немыслимые просьбы, рождающиеся в голове быстрее, чем она успевала их осознать. И могла лишь смотреть, с трудом сдерживая стон, когда пристальный взгляд угадывал намерение избавиться от мешающей одежды.

– Дима… – ей безумно нравилось, как звучит его имя, как оно щекочет губы, наделяя неожиданной смелостью. Нравились темнеющие глаза, где не было ни укора, ни осуждения, только все больше разгорающаяся страсть.

Понимала, что жар румянцем заливает лицо, а ноги делаются ватными, но не хотела ни убежать, ни отстраниться, да и стена за спиной не позволяла сделать ничего подобного. Девушка прикрыла глаза, дергая непослушными руками пряжку ремня, и, когда та не поддалась ни с первой, ни с последующих попыток, тихонько всхлипнула, утыкаясь носом в плечо Дмитрия. Он сдерживался, щадя ее неопытность, но Маша сейчас нуждалась совсем в другом.

– Помоги мне… – произнесла внезапно охрипшим голосом, так тихо, что сама едва расслышала. – Я хочу тебя… Сейчас...
_________________

Возвращение в станицу прошло, как показалось Макару, гораздо быстрее, чем вылазка в лес. Он шел рядом с Людмилой и тихо беседовал с ней о разных мелочах, таких как погода, какие песни ей нравятся, какое кино она смотрела и какие сладости любит больше всего. Можно было о чем угодно с ней говорить, только самого главного не сказать. Он не знал почему, просто будто язык отнялся и вместо нужных слов рождались только глубокие вдохи и долгие выдохи. Не мог он сказать, что привязался к девушке за какие-то несколько часов, о том, что хочет видеть ее рядом с собой, о том, что мечтает поцеловать... Не мог пока доверить ей своей тайны, боясь отказа, боясь того, что она не поймет, что для него это все очень серьезно. Даже серьезнее, чем он думал изначально. Людмила была девушкой заметной, деятельной, энергичной и Макар, когда имел возможность наблюдать за ней за работой, всегда удивлялся откуда у нее берется столько сил и, главное, желания делать свое дело. Но раньше он не чувствовал ничего кроме симпатии к ней, а теперь, пообщавшись поближе, понял, что не сможет с ней дружить никогда. Потому что чувствует то, что не чувствуют к друзьям.
Они дошли до первых домой и посмотрели в глаза друг другу. Он так и не решился снова взять ее за руку. До сих пор ощущал, как ее руки обнимали его за плечи, очень боялся выдать свою реакцию, скрытую за тканью свободных рабочих штанов.
- Простите меня, Люда. Я не могу вас проводить, так как вынужден проверить как идут дела на стройке. - Ему нужно было время. Еще немного времени, чтобы собраться и окончательно сформировать свои мысли в слова и предложения. Это могло показаться трусостью, но было отступлением перед главным сражением. Не с ней. С самим собой.
- А как же ярмарка? - она почему-то погрустнела и Макару хотелось бы, чтобы это было из-за его ухода.
- Я приду. Обязательно. Я найду вас сам.
Он ушел, оставляя позади себя счастье, но лишь для того, чтобы к нему вернуться.
***
На стройке никого не оказалось. Тудыбей понял, что все отправились на обед. Время было подходящее. Ему же есть совершенно не хотелось. Все мысли были заняты одной чудесной девушкой.
Макар походил по стройке и обнаружил искомое - несколько обрезков доски. То, что нужно, чтобы за пару часов изготовить обещанный табурет. Сделав заготовки, он прикрепил к основанию ножки, а потом отшкурил дерево и нанес первый слой лака. Пусть сохнет. После ярмарки можно будет покрыть его второй раз и принести Людмиле. Он всегда держал свое слово.
Время пролетело незаметно. Макар слышал, как начинали приезжать торговцы из соседних поселений, как ржали лошади и раздавались первые окрики продавцов. Строители с обеда так и не вернулись и Макар понял, что они уже не придут. Никто не хотел пропускать праздник.
Пришлось зайти в общежитие, чтобы переодеться в парадно-выходную одежду и привести себя в порядок: тщательно побриться и подушиться одеколоном, присланным матерью на 9 мая. Тащить на ярмарку табурет было глупым.
Глядя на себя в зеркало, Макар который раз удивился блеску в глазах и тому, как дрожат от волнения его руки. Сегодня был его вечер. Точнее, его и ее. А если нет... Что ж. Он примет удар судьбы и уедет из станицы в Москву, где уйдет в работу с головой, где сможет забыть свою практику в этом месте и ту, кого смог полюбить.
***
На ярмарке было уже довольно много народа. Люди толпились около прилавков, пробуя и покупая квас, мед, сладости, фрукты и овощи, хлеба и разносолы. Макар искал в толпе одного единственного человека и не находил. Неужели она не пришла? Ведь хотела. Договаривались... А пока ее нет, надо выбрать подарок. Купить что-то, что могло бы ей понравится. То, что можно подарить в качестве признания или на память об этом дне. Макару приглянулись расписные платки, но он остановил свой выбор на бусах из янтаря. Они сверкали, как маленькие желтые солнышки и так же грели его ладонь. А еще, проходя мимо одного из лотков, он заметил клей пва, которым можно было укрепить табурет в случае необходимости. Пузырек с клеем поместиля в кармане рядом с бусами.
- Добрый день.
Она все-таки пришла. Не обманула его ожидания.
- Здравствуйте, Людмила. Я вам подарок купил.
- Мне. Зачем? Не стоило, - засмущалась она.
- Нет. Не говорите ничего. Примите его в знак моей симпатии.
Макар засунул руку в карман, вытащил оттуда бусы и, взяв руку девушки, вложил их ей в ладонь. Он не понял, что случилось. Бусы отчего-то оказались мокрыми. Потек пузырек с клеем, смазал бусы, испачкал карман, скрепил их руки...
_________________

Обидно было так, что хоть плачь! Чтобы она, уважаемый человек, замминистра, начальство, да так опростоволосилась... Да ещё и рабочий люд теперь от занятий своих отвлёкся на решение её проблемы. Всё происходило как в тумане, вроде бежали куда-то, спрашивали, где она вчера ещё была, кроме мест общего пользования, да тех учреждений, куда с проверкой прибыла. Вроде всё обыскали, а ключей нет как нет.
Но не в правилах Даздрапермы было нюни распускать. Потому взяла себя в руки и направилась на ярмарку, специально ввечеру устроенную для неё, чтобы продемонстрировать самые-самые достижения "Красного богатыря". Тут и томаты, величиной с маленький арбуз, и баклажаны всех размеров, а уж кукурузы и вовсе початков столько, что только один этот колхоз мог весь СССР прокормить. И все веселятся, радуются, отдыхает советский человек, стало быть. Решила и замминистра поддаться веселью - а уж о происшествии назавтра всегда куда нужно сообщить поспеет.
Получив початок варёной кукурузы на бумажной тарелочке, Даздраперма пошла посмотреть, как лесорубы меж собой будут соревнования устраивать, кто больше дров за пятиминутку нарубит.