Нефритовые истории бухты наслаждений

Эпилог. Несколько лет спустя

- Полли, Салли, Вилли... - Саймон в очередной раз сбился, мысленно чертыхнувшись на то, что до сих пор был не в силах упомнить всех по именам. - Раз-два-три-сразу пять, я иду вас догонять.
Раздался смех, кто-то из детей сурово шикнул на девчачью несдержанность, и Райс помимо воли широко улыбнулся, нелепо водя руками в воздухе и двигаясь по саду в неизвестном направлении. Неизвестном одному ему, ибо стайка детей, которые хлопали в ладоши и убегали со смехом, похоже, понимали, что Саймон двигается в совершенно определённую сторону. Его глаза были плотно завязаны шёлковым платком, и хоть Райс испытывал непреодолимое желание сдёрнуть чёртов лоскут, который мешал ему видеть всё, что творилось вокруг, он понимал, что ни за что этого не сделает. Дети были счастливы, а с тех пор, как в его особняке поселились Полли, Салли, Вилли и далее по списку, полностью счастлив стал и он сам. И пусть порой их забавы были совершенно неподходящими юным леди и джентльменам, Саймону Райсу было на это решительно плевать.
- Ага! Попалась! - шутливо зарычал Райс, когда его руки сомкнулись на маленькой и хрупкой девочке. Пожалуй, даже слишком маленькой и хрупкой. Райс сдёрнул повязку с глаз, подхватил пятилетнюю дочь Элизабет на руки и притворно строго спросил:
- Опять кто-то из мальчишек вытолкнул тебя вперёд?
Элизабет покачала головой и обняла отца за шею, подаваясь к нему, словно хотела что-то сказать ему по секрету. Остальные дети разбежались по саду, уже найдя себе занятие и потеряв интерес к Саймону, который лишился повязки, а значит, вышел из игры.
- Мама занята с модисткой. Мы можем снова отправиться на секретное место.
Элизабет говорила серьёзным тоном, при этом брови её были нахмурены. Точная копия Саймона Райса - так сказал был любой, кто увидел отца и дочь со стороны. Точная копия в жестах и мимике, но внешне - это была маленькая Фиона, вплоть до оттенка вечно пламенеющих рыжих волос.
- Точно? Думаешь, она нескоро освободится?
- Думаю, что час у нас точно есть.
Райс так же серьёзно кивнул, спустил дочь с рук и, обхватив её маленькую ладошку пальцами, повёл Элизабет к конюшням.

- Что-то случилось? - Саймон остановился, замирая поцелуем на полпути к изящному изгибу шеи жены, сидящей перед туалетным столиком. На лице Фионы было написано странное выражение - то ли тревоги, то ли нежелания о чём-то говорить. Распрямившись, Райс отошёл в сторону, складывая руки на груди, и вопросительно посмотрел на супругу. Пламя от нескольких свечей - по вечерам они всё ещё зажигали именно их - играло отблесками на роскоши рыжего золота её волос. Эта картина неизменно завораживала Райса, и казалось, что он мог смотреть на неё вечность.
Фиа перевела на мужа взгляд и отложила позолоченный гребень, которым расчёсывалась перед сном, а внутри Саймона появилась тревога - наряду с чем-то, чему Райс не мог дать определения, во взгляде жены сквозила укоризна.
- Зачем ты учишь нашу дочь стрелять? - наконец, тихо, но довольно угрожающе спросила Фиа, и с губ Райса сорвался нервный смешок. А он-то уже насочинял себе бог весть что.
- Откуда ты знаешь? - с заметным облегчением, вопросом на вопрос ответил Саймон, стаскивая с плеч сюртук.
- Это не имеет значения. Хотя, нет. Имеет. Ладно, Лиззи, она ещё очень мала и обожает тебя. Готова сделать всё, что ни попросишь! - Фиона порывисто поднялась и начала расхаживать по спальне, иногда обличающе указывая на Райса гребнем. - Но ты! У тебя уже появились от меня секреты!
- Я знал, что ты не одобришь.
- Чего? Что ты растишь из нашей дочери... юного стрелка?
- Не преувеличивай. Я считаю, что леди не помешает хорошо стрелять.
- Зачем?
- Просто я так решил.
- Ах, Саймон Райс так решил!
Фиона сделала глубокий вдох, и Саймон закатил глаза. Пожалуй, это была первое выяснение их отношений с того момента, как они выбирали Элизабет имя. И Райсу оно решительно не нравилось. Ему казалось, что с тех пор, как они с Фионой впервые заключили перемирие на столе в его гостиной, подобные споры больше их не коснутся. И вот...
- Да, я так решил. Потому что если вдруг... если вдруг наша дочь вызовет кого-нибудь на дуэль - а учитывая наследственность, это вполне вероятно - то у соперника не останется ни единого шанса. - Приближаясь к жене, он старался говорить это серьёзным тоном, но когда Фиа сначала округлила глаза, а потом нервно рассмеялась, не выдержал и расхохотался следом. Подумать только, он вправду сказал это вслух. И да, чёрт подери, он был совершенно серьёзен.
- А ты не забыл сообщить Лиззи о том, что в этом случае она, возможно, собственноручно пристрелит будущего мужа?
- Никаких мужей. Ни будущих, ни тем более настоящих.
- Саймон...
- Да. Произнеси моё имя ещё раз.
Губы Райса уже невесомо прикасались к шее Фионы, оставляя на них едва ощутимый след.
- Саймон...
- М-м-м?
- Мне кажется, нам нужно завести ещё ребёнка.
- Да? Мне тоже так кажется.
Райс подхватил жену на руки и опустил на постель, нависая сверху и жадно целуя Фиону. Его руки нетерпеливо срывали с неё одежду, а возбуждение, которое он неизменно испытывал даже просто находясь рядом с женой, забурлило в крови, поджигая её, словно огонь.
- И думаю, что это будет сын. И ему уже не сможет отказать будущая жена, когда они окажутся в охотничьем домике.
- В отличие от его отца? - Саймон приподнялся, с трудом отрываясь от поцелуя и, прищурившись, посмотрел на жену.
- Я тебе тоже никогда не могла отказать. Просто была очень зла.
- Очень зла? - Райс ворвался в готовое для него лоно одним резким движением, тут же слизывая с губ Фионы первый стон. И замер, всматриваясь в её лицо.
- И буду зла сейчас, если ты немедля не продолжишь.
В его плечи вонзились острые ноготки, и Саймон задвигался в ней - быстро, входя на полную длину и испытывая сумасшедшее удовольствие.
У них обязательно будут ещё дети. Сын, а может, два. И ещё несколько дочерей. И каждую из них он непременно научит стрелять.
Они с Фионой проживут долгую счастливую жизнь и состарятся вместе в кругу любимых и родных людей.

Но сейчас Саймон об этом не думал. Он был поглощён той, которую так неотвратимо и безумно любил. Женщиной с пламенеющим цветом волос, которая однажды подожгла его кровь и всё сильнее разжигала это пламя с каждым прожитым днём.
_________________

Гретна-Грин. Шотландия.

Гидеон сидел и пытался осознать перемены произошедшие с ним за последние несколько недель. Пытался понять как игра и месть превратились в настоятельную потребность всегда чувствовать её рядом. Слышать её дыхание рядом с собой, наблюдать, как вздрагивают пушистые ресницы перед тем, как Сабрина просыпается и открывает глаза. И чувствовать тепло потрясающего тела, что так доверчиво жмется к нему.
Он горько улыбнулся в темноте экипажа, вспоминая насколько цинично хотел разрушить жизнь Сэмуэла Беккета, использовать эту невинную и наивную девочку.

Настоящий Дьявол.

В какой момент всё изменилось? В какой момент она перестала быть просто средством достижения цели и превратилась в саму цель? Гидеон не знал ответа на этот вопрос, да и истома разлившаяся по всему телу, не способствовала самокопанию. Хотелось просто прижимать мягкое и теплое тело девушки к себе и ни о чем не думать. По крайней мере, пока они не доедут до места назначения. Но и там уже всё было готово, заведомо наперёд отправленным секретарем. И сейчас, когда экипаж остановился, его позабавило беспокойство проскользнувшее в голосе Сабрины.
Интересно, что за мысли сейчас в этой прелестной головке.

Ему вдруг захотелось подразнить её, заставить гадать где они и для чего приехали сюда, только для того, чтобы увидеть её лицо в конце этого пути.

- Небольшая остановка, дорогая, - он выпрыгнул из экипажа, как только кучер опустил подножку и открыл дверь, потом заглянул внутрь и поманил Сабрину к себе. - Но если хочешь узнать, придется выбраться из тепла кареты.

И улыбнулся, увидев, как она гордо подняла подбородок и стала спускаться, вот только не удержался, чтобы снова не почувствовать её тепло и на последней ступеньке снял, тесно прижимая к себе.
В последнее время ему просто стало жизненно необходимо знать, что она рядом. А как лучше всего почувствовать, если не поцеловать? Пока Сабрина не успела понять, что произойдет, он обхватил её затылок и прижался к пухлым губам, посасывая их и облизывая. И улыбнулся про себя, когда первоначальное сопротивление девушки уступило место желанию. Гидеон целовал и терзал её губы, пока не услышал стон, полный наслаждения.

- Идём, дорогая, но сначала... - он остановился, чтобы завязать ей глаза шейным платком. - Хочу сделать сюрприз.

После чего обнял за плечи и повел в направлении маленькой церквушки, где всё было готово к церемонии. Помог подняться по ступенькам, и только когда ввел в затемненное помещение развязал шейный платок.

- Сабрина... ты говорила, что не хочешь быть содержанкой, и должен признаться, что до недавнего времени я и не думал о других вариантах... - Гидеон сделал глубокий вдох и на одном дыхании выпалил: - Сабрина Беккет, я не могу представить ни одного дня без тебя. Я пытался, но понял, что не могу, поэтому я спрошу тебя здесь и сейчас. Ты выйдешь за меня? Если согласишься, то прямо сейчас отец Майкл обвенчает нас...

И затаил дыхание в ожидании ответа девушки, хотя понимая, что сказал не всё, что она желала бы услышать, но у Гидеона просто язык не повернулся произнести вслух слова о любви.
_________________

Поворошив угасающие за каминной решеткой головешки, Росс вернулся к дивану, наблюдая за лениво ползущими по стене и потолку чудными тенями, что сплетались в прощальных объятьях, точно изнуренные любовным танцем тела. Пламя несмело облизало обуглившееся дерево, полыхнуло с новой силой. В лицо пахнуло жаром, но герцога по прежнему бил крупный озноб, будто огромные ледяные ладони с нажимом водили по спине, стараясь пробиться сквозь рубашку и теплый плед, прикрывающий подрагивающие широкие плечи. Отерев рукавом потный лоб, Сомерфорд потянулся за нетронутым стаканом бурбона и приложил его к виску. Прикосновение холодного стекла к горячей коже подарило кратковременное облегчение, но миг спустя его с головы до ног окатила новая волна мелкой дрожи. Герцог слабо ухмыльнулся. Зря он столь поспешно покинул спальню мисс Колдуэлл. Птичка не позволила бы ему замерзнуть, а заскучать и подавно. Сколько огня и страсти замуровано в прочную крепость из запретов и ограничений! Сколько силы, способной подчинять и повелевать слабой мужской натурой. Руки Сомерфорда до сих пор хранили тепло ладного изящного тела, помнили каждый изгиб, каждую черточку. На коже остался пьяный запах женщины с ядовито-сладким шлейфом удовлетворения. Совершенный аромат соблазна, губительный даже для него. Смесь горечи гречишного меда и терпкости лесной ягоды ощущалась на губах и языке свежо и остро. Вкус первого греха. Прикрыв глаза, он воскресил в памяти, как жадно снимает его с жаркой влажной плоти, упиваясь тихими стонами.
Не устояв на нетвердых ногах, Сомерфорд со стоном повалился на мягкие подушки. Идиот. Добровольно променять неумелые, но такие сладкие поцелуи черноволосой чаровницы, от которых жилы скручивало жгутами, на холодные объятья дождливой ночи – верх глупости. Всегда знал, что привычка доползать до собственной кровати независимо от обстоятельств и состояния, ранее считавшаяся весьма полезной, однажды сыграет с ним злую шутку.
К чему врать самому себе? Росс Сомерфорд покинул дом Клиффорда не из-за навязчивого страха уснуть в чужой постели и не проснуться. Он опасался пасть жертвой зависимости похуже тяги к алкоголю, азартным играм и плотскому разврату.
Что станет с ним, если он позволит малой доле человеческого вползти в душу ядовитой змеей и закалить ее новой порцией отравы? Чувства – непозволительная роскошь. Однажды он восстал из Ада и построил новый мир на обломках старых надежд. Холодный. Пустой. Неприступный. Где главенствует его закон и вершится его воля. Поздно что-то менять. Просто незачем.
Определенный интерес к женщине – отнюдь не причина сдвигать Землю с оси и уж точно не повод пересматривать жизненные устои. Пожалуй, он думает о молоденькой мисс больше, чем следовало бы. Лучший способ избавиться от наваждения – насладиться манящим телом в полной мере и выбросить из головы образ дерзкой недотроги. Забыть имя. Стереть из памяти волнующий вкус и запах.
Мучимый злобой и неуместным возбуждением, герцог Деверо запустил тяжелым стаканом в камин. Яркая вспышка света, растерзав мягкую щадящую полутьму, больно резанула по глазам.

Не девчонка, а сущее наказание. Со взглядом Мадонны, глубоким, как бездна преисподней. Когда смотрела на него, то с укором и презрением, то с нежной тревогой, или стыдливо отводила глаза, обезоруживая своей проклятой неискушенностью, Росс терял способность связно мыслить. Злился на себя, на нее. Неистовствовал в своем бессилии противостоять ей.
Он мог до посинения убеждать себя, что им движет похоть, сиюминутная жажда обладать красивым молодым телом, но не имел права сбрасывать со счетов одну немаловажную деталь. Волей неволей ли, он растоптал ее репутацию и уничтожил все шансы на удачный брак. И суток не прошло, как ублюдочный женишок разорвал помолвку. А Джудит Колдуэлла оказалась настолько гордой, что сочла унизительным признаться в этом своему обидчику.
Во рту пересохло. Сомерфорд сердито покосился на графин со спиртным. Нужно было упиться до беспамятства в клубе и позволить Биллингсу обставить себя в преферанс, вместо тащиться дождливыми улицами на Друри. Поздно сокрушаться. Партия. И, кажется, Сомерфорд проигрался по-крупному.
Дьявол его задери, если еще хоть раз прикоснется к Джудит без ее на то желания и унизит еще больше. Теперь герцог Деверо обязан устроить будущее мисс Колдуэлл. Она желает стабильности и спокойствия в браке с порядочным человеком? Прекрасно, Росс предоставит ей такую возможность. Выдаст замуж за виконта или графа, обедневшего, но с хорошей родословной и безупречной репутацией, эдакого хренова джентльмена. Если память не подводит, мисс недотрогу привлекают воспитанные обходительные типы, скучные до тошноты. Мало кто откажется поправить финансовое положение за счет герцогской казны взамен маленькой услуги. К тому же Джудит молода и привлекательна, а дочь дипломата не худшая партия, если не акцентировать внимание на потере девственности. В Свете никто ничего не заподозрит. Бывшему жениху он надежно закроет рот угрозами, купит с потрохами,или убьет паршивца, если понадобится.
Осталось найти подходящую кандидатуру и убедить мисс Колдуэлл в целесообразности брака по расчету.

Росс все-таки задремал. Либо погрузился в размышления настолько глубокие, что вновь не услышал ни тихого скрипа дверных петель, ни характерного шуршания обтянутых кожей металлических колес по толстому ковру. Отняв руку от лица, Сомерфорд сощурился от яркого солнечного света, хлынувшего в комнату из окна, когда Элинор дернула портьеру. Сестра изменилась в лице, зацепившись взглядом за распахнутую на груди рубашку. Серые глаза затуманились слезами обиды.
- Эл!
Почему она всегда так реагирует? Буря в стакане из-за пустяка. Перехватить сестру удалось у самой двери. Сомерфорд буквально выдернул шипящую и брыкающуюся рассерженную женщину из инвалидного кресла, вместе с ней пересел поближе к камину.
- Ни тебе доброе утро, ни как поживает Ваша светлость. – Ласково бурчал Сомерфорд, заботливо растирая напряженные скованные позвонки большим пальцем сквозь тонкое сукно жакета. Обращенный на сестру взгляд был полон тревоги. Элинор не надевала корсет только когда боли в спине становились невыносимыми. - Ну же, леди Сомерфорд , соблаговолите уделить пару минут драгоценного времени своему непутевому брату.
- Так нечестно. Ты просто…Я даже слова приличного подобрать не могу. Вы только полюбуйтесь. Когда ты успел? Да ты…
- Тиран? Диктатор? Исчадье Ада?
- Самодовольный, самонадеянный, самовлюбленный…
- Самодур?
- Эгоист!Пусти, Росс! Бррр, терпеть не могу тебя таким. – Однако покиндать объятья брата Элинор не спешила , напротив, удобнее устроилась на подлокотнике кресла.
- И это я еще трезвый. В семье не без урода, родная. Мне досталась незавидная роль мерзкого старикашки, удерживающего прекрасную герцогскую дочь в заточении. Обязан соответствовать. Особо по нечетным и праздникам.
- Не говори глупостей. Не твоя вина, что я стала…такой. Так сложилось. Знаешь, иногда я думаю…если бы нам выпала возможность прожить наши жизни с чистого листа, чтобы избежать старых ошибок, мы бы все равно наделали множество новых, таких же глупых, не поддающихся разумению. Невозможно все время поступать правильно, хотя бы потому, что правила писаны людьми, и мы не знаем, насколько они верны. И потом, так недолго рехнуться со скуки, если все время по проторенной дорожке, ни разу не сворачивая.
- Я виноват, Элли. Во всем. Один. – Элинор слишком великодушна, если смогла простить и смириться. У него не получится. Видимо простить самого себе гораздо труднее. - Можно сколько угодно перекладывать ответственность на случай и судьбу, но решение принимал я, мне жить с грузом последствий. Не появись Эмма в нашей семье по моей прихоти, ты была бы здорова.
- Забудь. Не вспоминай о ней, пожалуйста. Господи, Росс, не заговаривай мне зубы.Ты обещал, больше никаких дуэлей. И что я вижу?
Кто поймет женщину? Только что ладонь Элинор ласково поглаживала седеющую темную шевелюру и вот эта же ладонь, сжавшись в кулачок, ощутимо ткнула под ребра.
- Я не дрался. Если расскажу историю происхождения царапины – все-равно не поверишь, настолько ситуация нетипична для меня.
- Уж потрудитесь, Ваша Светлость, великодушно прошу, а я призову в помощь все свое скудное воображение.
- Оно не стоит таких усилий, миледи.
- С годами твой характер протух, как яично-ореховая настойка тетки Шелли.
- Зато я перестал подкладывать улиток в твои домашние туфли и подбрасывать лягушек в кровать. Взросление на лицо, не находишь? – Губы Сомерфорда растянулись в лукавой усмешке. Черт, он соскучился по их пикировкам. Нужно почаще «доводить» Элли и вытаскивать из скорлупы.
- Ну все, с меня хватит! Будьте так добры, лорд Сомерфорд, обзаведитесь законной супругой и демонстрируйте ей свой мерзкий норов, сколько заблагорассудится. А я сыта по горло нудным Лондоном и Вашим скверным поведением.
- И которое из двух зол тяготит Вас сильнее, миледи?
- Пока не решила. Но с каждым днем все больше сохну по своим беспризорникам, женам арендаторов и «бесталанной мазанине». А тоска по доброму пастору разъедает душу почище щелочи.
- Заурядной мазне. – С невинным видом уточнил Росс. Пейзажи Элинор были далеки от совершенства, о чем он время от времени услужливо напоминал сестре, беззлобно подтрунивая над ее упрямой решимостью освоить премудрости живописи.
- Один шут. – Элли насупилась, закусив нижнюю губу и теперь еще больше походила на обиженного ребенка.
- Прости. – Жест, которым Росс небрежно убрал упавшую на лоб смоляную прядь, вышел усталым и обреченным. Элинор не любила шумную столицу и чувствовала себя неуютно, вырванная из привычного окружения, но с началом нового Сезона покорно следовала за братом и стоически принимала аристократов, атаковавших герцогский дом. Все эти люди, чужие им, безразличные к их проблемам, считали своим долгом нанести визит вежливости «бедняжке леди Сомерфорд» и посокрушаться над незавидной участью калеки давно закрепившей за собой звание эксцентричной старой девы. Полдюжины сочувствующе-злорадствующих лиц ежедневно. Герцог бы давно умом тронулся, если бы ему пришлось с намертво приклеенной вежливо-снисходительной улыбкой на лице вести бесконечные бесцветные разговоры о погоде или последней нашумевшей театральной постановке. Сам Сомерфорд прослыл тем еще ценителем прекрасного. Его театр начинался с гримерных молоденьких актрис и заканчивался там же. Каждая «премьера» длилась не дольше пары недель, после чего без сожаления предавалась забвению в каком-нибудь дорогом борделе. Сестре оставалось лишь догадываться о масштабах его падения. Не известно, куда бы Сомерфорд скатился и в какой вонючей канаве приказал долго жить после очередного пьяного дебоша, если бы необходимость заботиться об Элинор не заставляла сохранять хоть какое-то лицо в обществе. Сатана научился тормозить у самого края. Где для других начинался Ад, Его Светлость оставлял за собой пару дюймов земной тверди под ногами.
- Хочешь, уедем хоть завтра? – То не были слова , брошенные на ветер, успокоения совести ради. Если Элли изъявит желание, он отдаст необходимые распоряжения немедля , предоставив обществу строить догадки о причинах столько внезапного отъезда Сомерфордов и смаковать детали его последней дуэли с виконтом Элсфинстоном, о которой , должно быть уже поползли слухи. Однако его решимость охлаждалась существенным сдерживающим фактором. Росс не мог позволял себе сорваться с места, пока окончательно не решит, как поступить с мисс Колдуэлл. Не мог и не хотел.
- Покинешь столицу в разгар Сезона? Из-за моих капризов?
- После завтрака можешь начинать упаковывать шляпки и вышивку.
Элинор поморщилась и отодвинулась, задавшись целью больно лягнуть вредного братца. Она ненавидела всякое рукоделие и даже будучи ребенком, прятала вышивку на чердаке, или в саду под камнем. Как будто Россу, верному подельнику в ее невинных шалостях об этом не известно. А вот знатная коллекция шляпок всевозможных фасонов и размеров из более чем двадцати стран мира, составляла особую гордость леди Элинор и занимала отдельную гардеробную. Чтобы упаковать все это богатство, понадобится целый день. Росс не мог взять в толк, зачем таскать взад-вперед шляпы, которые ни разу не будут надеты, но подшучивать над этой ее маленькой страстью не смел.
- «Печать скорби на его лице». – Вконец сменив гнев на милость, задумчиво процитировала леди Сомерфорд, вглядываясь в непроницаемые черты брата из-под длинных черных ресниц.
- Не более, чем всегда.- Безразлично пожав мощными плечами, он по-мальчишески беспечно улыбнулся сестре. Без тени надменности и притворства. Как мог позволить себе улыбаться только в ее присутствии.
- «Ищите женщину»? – Еще одна не случайная цитата была пропущена герцогом мимо ушей.
- Дела в Министерстве. – Съехать с темы – тоже выход. Не хватало еще обсуждать с Элинор свои отношения с прекрасным полом.
- Я знакома с ней?
- Не знакома. – Подловила, чертовка. Хитро смотрит в глаза с видом ярмарочной гадалки и бровью не ведет, выжидая, что еще выболтает «жертва» загипнотизированная пронизывающим насквозь взглядом. Маленькая зараза. Иногда Сомерфорду казалось, что сестра знает его куда лучше, чем он сам. В такие минуты ее хотелось хорошенько встряхнуть, не смотря на увечья.
- С возвращением в деревню можно подождать. – Пухлые губы хитро изогнулись.
Бормоча под нос неразборчивое ругательство, Росс осторожно снял Элинор с подлокотника и пересадил в кресло, давая понять, что разговор окончен. Девчонка задалась целью вывести его из равновесия, не иначе. В ответ на бесцеремонное обхождение черноволосая куколка удивленно округлила рот , но он знал, что кратковременное замешательство продлиться не более минуты, и быстро поцеловав надушенную по-модному бледную щеку, поспешил к выходу.
- Пакуй вышивку.
Резкий рваный скрип за спиной вызвал улыбку. Элинор сердито дергала рычаги, выражая свое царственное недовольство, но слова недостойные положения леди Сомерфорд так и не были произнесены вслух. К вящему удовольствию Его светлости.

***
- Ставлю три сотни, Ваша Светлость, Ганнибал обойдет Самаэля минимум на полтора корпуса на средней дистанции. Если желаете, можем проверить мои прогнозы хоть сейчас. – Чарльз Блекборн Маркиз Кенсингтон еще раз оценивающе оглядел массивного черного жеребца герцога Деверо и удовлетворенно растянул тонкие бледные губы, вероятно решив, что неповоротливый с виду зверь со скверным как и у его хозяина характером, не конкурент его «мальчику на скачках. Состязание обещает быть скучным, а победа сама просится в руки. Зато он обломает рога Сатане и выиграет пари у шута Биллингса.
- Не возьму в толк, маркиз, чем обусловлены Ваши выводы, но нет, не желаю. – Резко возразил герцог. – Клиффорд преуспел в устройстве досуга гостей. Мое активное участие в развлечениях излишне.
- Сомерфорд, ушам своим не верю, отказываешься от пари? – Встрял граф Биллингс, зубоскал и заядлый картежник.- Думал, порог азартности определяется настроением исключительно у прекрасного пола.
Всадники дружно загоготали шутке лорда Биллингса, хотя все, включая самого остряка прекрасно понимали, что подобные выпады сходят с рук последнему лишь до тех пор, пока забавляют надменного аристократа, в чьих жилах течет кровь первых королей. Наградив лорда Биллингса презрительно-снисходительной ухмылкой, герцог Деверо натянул поводья, понуждая вороного свернуть в сторону шатров, но замешкался и хмуро покосился через плечо. Несколько пышно разодетых леди, походивших на стайку ярких пташек, держались поодаль от мужчин и что-то сдержанно обсуждали. Стиснув зубы до скрипа, Росс резко отвернулся, будто боялся, что кто-то из присутствующих мужчин заподозрит его нездоровый интерес к темноволосой красотке в зеленой амазонке строгого кроя, идеально подчеркнувшей горделивую осанку и точеные линии ладного девичьего тела. Даже издали Джудит притягивала взгляд, излучала животный магнетизм, которому он мог противопоставить разве что силу собственного дикого необузданного желания обладать ею сейчас, немедля, позабыв о данном самому себе обещании не посягать на личную свободу девушки. Самое большее, на что мог рассчитывать Росс – холодное презрение с ее стороны. Вчера ночью, пока искушенные мужские губы и руки пробуждали в ней дремлющую врожденную чувственность, Джудит продолжала тихо ненавидеть его. Содрогаясь в сладких спазмах оргазма, извивалась под ним, и тайно желала, чтобы на его месте оказался другой. Тот, кто лучше, чище, совершенней. Рыцарь без страха и упрека. Такой, каким ему, Россу Сомерфорду никогда не стать в ее глазах. Прискорбно, Его Светлость обладает редким талантом выбирать женщин, способных оставлять подолгу незаживающие шрамы в душе. Самаэль тихо заржал, осторожно напоминая о себе хозяину, но почувствовал напряжение всадника и покорно склонил массивную голову. Очнувшись, Росс раздраженно бросил маркизу:
- Самаэль против Ганнибала. Буквально. Кенсингтон, обойдете меня хотя бы на дюйм, – получите мою лошадь в довесок к трем сотням. В случае проигрыша распрощаетесь с гнедым и обратный путь к шатрам преодолеете пешком.
Ожидаю на старте, если Вы готовы ставить по-крупному.
Биллингс присвистнул и ободряюще похлопал маркиза по плечу. Пока тот приходил в себя, всадник в черном направил лошадь медленным шагом на широкую аллею, разделяющую обширные владения лорда Клиффорда. Оставалось немного времени побыть наедине со своими мыслями. В том , что самонадеянный мальчишка сочтет делом чести принять предложенную им ставку он нисколько не сомневался. Правильно воспитанные джентльмены предсказуемы. В отличие от леди.
***
Чертов Кенсингтон со своими скачками. Благодаря маркизу он обзавелся чудесным скакуном, легким и стремительным, как выпущенная из арбалета стрела, лишь немногим уступавшим Самаэлю в скорости, но из-за сопляка потерял из виду мисс Колдуэлл. Во время пикника будет труднее уличить возможность поговорить с ней наедине. Дождаться завтра ему просто не хватит терпения. Росс хотел видеть Джудит прямо сейчас, укутаться ее волшебным запахом, досыта упиться звуками срывающегося от волнения голоса. Широкие плечи передернуло в предвкушении холодного презрения, которым девушка вознаградит его, как только услышит, зачем герцогу понадобилось видеться с ней. Джудит оскорбится, но будучи вполне практичной дочерью своего отца согласится, что предложенный Сомерфордом выход , гораздо предпочтительней участи старой девы или содержанки.
Пусть продолжает считать его исчадьем ада и отъявленным мерзавцем. Желание устроить ее жизнь вовсе не попытка снять с себя ответственность. Леди недвусмысленно дала понять, насколько несимпатичен ей герцог со всеми своими деньгами и скандальной репутацией. Вчера мисс Колдуэлл была сбита с толку, расстроена и напугана. А сегодня… по правде, герцог не знал , какой она будет с ним сегодня, и это тревожило.
Размышляя, Сомерфорд не заметил, как оказался на уютной полянке, со всех сторон укрытой деревьями и кустарником. Поодаль прогуливалась небольшая группа гостей Клиффорда, но вскоре они скрылись из виду и Сомерфорд потерял к ним интерес. За спиной хрустнула сухая ветка, заставив по-привычке мгновенно отреагировать и повернуться. Жесткое выражение лица немного смягчилось, но Росс по-прежнему был напряжен и хмур.
Все-таки он чертов везунчик. Из зарослей прямо к нему шла сама мисс Колдуэлл. Тщетно пытаясь скрыть смущение, Джудит прятала взгляд и выглядела еще более растерянной, чем ночью. Легкий румянец, окрасивший щеки необычайно ей шел, еще больше притягивая взгляд к красивому лицу. Девочка создаст массу проблем своему потенциальному избраннику, если тот неосторожно падет жертвой ее чар. Завитые и аккуратно уложенные тугие локоны били по узкой спине в такт легким, почти невесомым шагам, и у Сомерфорда защемило внутри от крайне неуместного для свахи поневоле желания запустить пальцы в темные кудри, освободить их от шпилек и позволить тяжелому блестящему водопаду чистого шелка свободно заструиться по плечам, спине. Как должно быть приятно ощущать прикосновение ее волос к обнаженной коже. Усадить красотку в позу наездницы и любоваться ею снизу. Дьявол. Сомерфорда понесло, причем в сторону, совершенно противоположную благим намерениям, с которыми он утром покидал резиденцию.

Слегка прочистив схваченное волнением горло, герцог Деверо сократил расстояние, разделяющее их с мисс Ко,лдуэлл до разрешенного этикетом минимума, и склонился над маленькой ладонью, затянутой в тонкую кожу перчатк.
- Мисс Колдуэлл, какая приятная неожиданность. Вы ослепительно прекрасны. – герцог нисколько не покривил душой. Мог бы порадовать даму более изящным комплиментом, но нужные слова как обычно потерялись. В свете привыкли, что Росс Сомерфорд крайне немногословен и не обладает ораторским даром. - Не помешаю? Или Вы кого-то ждали?

Птичка сделала реверанс с таким видом, будто восходила на Голгофу. Неестественно прямая спина и напряженные плечи подрагивали словно под неподъемной для хрупкого тела тяжестью. Голос срывался. Росс едва сдержал порыв обнять девушку, прижать к себе и не отпускать, пока она не расслабится, но осознание, что именно его присутствие тяготит леди больше всего, заставило заложить руки за спину и иронично усмехнуться в ответ на не совсем понятное ему замечание о леди Малденброк.
- Вынужден разочаровать, мисс Колдуэлл. Мы расстались с Вашим батюшкой не менее полутора часа назад. – Естественно она ждала не его. Все написано на лице. Зато он искал встречи и благодарен высшим силам за удачное стечение обстоятельств.

Усмешка на лице Сомерфорда померкла. У мисс своеобразное чувство юмора. Джудит не может всерьез помышлять о перспективе возиться с чужими капризными отпрысками вместо растить собственных. Но если предположить, что она желает устроить свою дальнейшую жизнь подобным образом, только он, герцог Деверо, в ответе за ее решение.

Пока Росс переваривал сказанное Джудит, птичка успела присесть в глубоком реверансе, попрощаться и отвернулась с намерением уйти. Забыла что от Сомерфорда никто не уходит просто так, пока он не позволит?
- Не так быстро, мисс Колдуэлл. – Росс схватил леди за руку и развернул лицом к себе чрезмерно резко, намеренно причиняя боль. Жесткий взгляд ощупал маленькую фигурку, не упустив ни единой детали и, задержавшись на скромном декольте амазонки, остановился на губах Джудит. Ему не обязательно было видеть ее глаза, чтобы знать – если у леди припасен в кармане перочинный нож, одной дыркой в шкуре ему не отделаться. – Как же с вами нелегко, право слово. Можете ненавидеть меня сколько душе угодно. Презирайте. Считайте бесчувственным чудовищем. Уверен, Вам станет легче. – Перехватив вторую руку Джудит, видимо занесенную птичкой для пощечины, Росс завел ее за спину женщины и плотно прижал напряженное тело к своему торсу таким образом, что мисс Колдуэлл балансировала на носочках, а лицо ее оказалось вровень с его и дыхание Росса играло выбившейся из-под изящной шляпки темной прядкой. – Ваши слова и ваше презрение не ранят меня, Джудит. Вы правы, я не джентльмен и не собираюсь набиваться в мужья женщине, которой даром не нужен.
Удивлены? Чудовищам тоже хочется любви, ласки и уважения. Холодное безразличие не располагает к ответным чувствам. Вы же и по отношению к Элсфинстону не питали особую нежность? Нечего возразить? Не скрою, я искренне сожалею, что не убил Вашего несостоявшегося жениха на дуэли, но Вы не любили его, следовательно, скорбеть не о чем.
Какая разница, Элсфинстон, или другой достойный вашей руки аристократ? На нем свет клином не сошелся. Не нужно впадать в крайности, мисс Колдуэлл. Ваш отец не поймет и не примет Ваш выбор. А мне он кажется крайне необдуманным. Единственный разумный выход из сложившейся ситуации - замужество и я помогу Вам решить нашу общую проблему в кратчайшие сроки. Благо недостатка в холостяках общество никогда не испытывало. В вашем распоряжении не менее дюжины мужчин, которые с удовольствием предложат Вам имя и титул. Я лично приложу все усилия , чтобы к концу Сезона вы были счастливо обручены с хорошим человеком. – У Сомерфорда не осталось кислорода в легких. Весь воздух будто вышибли мощным ударом под дых. Он сам отказался от нее. Назад возврата нет. У них ничего общего. Разве только.... – Есть одно но, Джудит. – Горящим как в лихорадке телом он потерся об оцепеневшую фигурку и отпустил руки Джудит. Ее губы были так близко, а соблазн украсть глоток дыхания так велик, что Сатана с трудом устоял на ногах. – Если ты уже носишь моего ребенка, придется смириться с необходимостью стать моей герцогиней. Наследник рода Деверо, неважно, сын или дочь, должен родиться в законном браке. Понимаю, учитывая Ваше отношение ко мне, миледи, и обстоятельства при которых мы стали близки друг другу настолько, что обсуждаем совместные планы на будущее, Вас ужасает перспектива быть моей. Думаю двое разумных людей в состоянии договориться, чтобы не мешать друг другу жить, раз уж их пути тесно переплелись .
Договорив, Росс отпустил Джудит и отступил на шаг. Протянув руку, он коснулся костяшками пальцев упрямо вздернутого подбородка. Непросто держать руки при себе, когда она так близко. Живая и теплая. Настоящая. Даже лучше, что Джудит не осознает, насколько сильно задела его.
- Прости, я не хотел причинить тебе вред.
_________________

Гретна-Грин. Шотландия.



Замужество? Этого не могло быть. Просто не могло. Мужчина, стоящий сейчас рядом, никак и ни при каких обстоятельствах не должен был предлагать ей подобного. Сабрина ущипнула кожу на запястье, пытаясь убедиться в том, что не спит. Боль оказалась не сильной, но достаточной, чтобы понять: девушка не спала. Все происходило наяву. Только вот объяснений не находилось.

Сладковатый запах ладана окутывал небольшую церквушку, слегка кружа голову. Здесь их определенно ждали: Сабрина даже в полумраке рассмотрела фигуру священника и еще каких-то людей.

Гидеон все спланировал заранее? Это казалось еще более странным. Сабрина не сомневалась, что их путь закончится расставанием, что накрывшая с головой сумасшедшая страсть для мужчины угаснет так же быстро, как появилась. Была готова к этому, хоть и не представляла, как сможет жить дальше… без него.

Ей бы следовало радоваться: тот, кто завладел ее сердцем, произнес такие желанные слова. Но радости не было. Девушка всматривалась в лицо Гидеона, пытаясь прочесть на нем то, что оставалось непонятным, но у нее ничего не получалось. Он был загадкой с самого начала, с их встречи на балу, и сейчас, став и физически, и душевно ближе всех других людей на свете, не сделался более доступным. Значимым – да, дорогим и необходимым, почти как воздух, но при этом одновременно остался тем же незнакомцем.

Зачем ему понадобился брак? Никакой выгоды: она лишена и наследства, и доброго имени: знатные лорды не женятся на таких.

Но на шутку его слова мало походили: Гидеон выглядел серьезным. И даже как будто обеспокоенным, словно волновался в ожидании ответа. Всего ее небольшого жизненного опыта не доставало, чтобы понять сейчас этого мужчину. Они проделали такой длинный путь, пересекли почти всю страну, но ей и в голову не могло прийти, что небольшая деревушка с редкими огоньками – тот самый знаменитый на всю Англию приют влюбленных. Влюбленных? В груди внезапно кончился воздух, и Сабрина покачнулась, почувствовав, как задрожали колени.

Она не представляла собственную свадьбу. Это всегда казалось чем-то очень далеким, ее сердце оставалось свободным, и думать о том, что когда-то кто-то встанет рядом с ней перед алтарем, девушка не могла. Да, она мечтала о семье, о забавных розовощеких малышах, но в этой картине самый главный образ был настолько неясным, словно его и вовсе не существовало.

Но с появлением Гидеона Айка в жизни все изменилось. Теперь девушка абсолютно точно знала обратное: она не окажется в церкви ни с кем другим. Не сумеет и не захочет. Этот мужчина, вкус губ которого она ощущала так явно, чьим запахом пропиталась насквозь, к которому по-прежнему до боли желала прикоснуться, был единственным, кто мог занять это место.

Супруг, тот, с кем хотелось бы засыпать по ночам, согревшись в его объятьях, и просыпаться на рассвете, ощущая рядом с собой, на себе, в себе сильное тело. Любимый… Слово замерло на губах, едва не сорвавшись, и Сабрина поняла в этот миг, что способна дать один-единственный ответ. Даже если он неправильный, и остатки ее гордости разлетятся в пыль, едва девушка озвучит свое признание. По какой бы немыслимой причине Гидеон не предлагал ей брак, она не найдет сил отказаться. Слишком заманчива, сладка и вожделенна перспектива заполучить этого мужчину. Вспомнила, как отвергла его предложение в лабиринте, не желая становиться любовницей. Это проговорил ее разум – не сердце. Сердце же сдалось уже тогда, а теперь и вовсе было готово вырваться из груди, чтобы покорно упасть к его ногам. И наслаждаться каждым днем из отмеренных судьбой на двоих. Будет ли их много или уже спустя короткое время он устанет от жены и начнет сожалеть о принятом решении, это ничего не изменит. Ее сердце, ее душа, и уж подавно тело останутся его собственностью, пока она в состоянии дышать.

Сил хватило лишь на то, чтобы кивнуть, а потом потеряться в собственных ощущениях, перекрывших происходящее. Сабрина почти не различала слова священника, произносимые во время короткой церемонии, лишь отчаянно цеплялась за локоть Гидеона, словно от этого зависела ее жизнь.

А потом, когда все завершилось, и их оставили вдвоем, застыла, чувствуя, как смятение в сердце постепенно сменяется иным чувством: странной смесью растерянности и неудержимой потребностью раскрыть то, что переполняло ее сейчас.

Она уткнулась ему в грудь, пряча лицо, опаленное краской смущения, и вдохнув теплый, такой уже родной и любимый его запах, прошептала:
– Ты не дьявол… Я не знаю, кто придумал эту ложь, но не хочу ни повторять, ни слышать ее больше. Ты принес свет в мою жизнь и сделал меня счастливой, и я хочу дорожить каждой минутой, проведенной с тобой. И любить тебя… – все-таки осмелилась поднять глаза, в который раз утопая в глубине его взгляда. – Я люблю тебя, Гидеон… – пересохшие губы защипало от слез. – Это может показаться смешным и совершенно не нужным… Но я не могу лгать. Ты слишком много значишь для меня, чтобы я это скрывала. Люблю и хочу быть рядом, пока буду нужна тебе.
_________________

Казалось, что само небо берегло мисс Колдуэлл и герцога Деверо от посторонних глаз. Они были одни, заботливо укрытые деревьями и кустарниками, сплетающимися между собой по периметру поляны в своеобразную арку. Именно за такую тишину и уединение любила Джудит эту часть леса Эппинга.
Расстояние между ними было самое минимальное. Но Его Светлость обладало каким-то редким даром и талантом проникать в сознание Джудит. От его фигуры так и веяло мощной аурой собничества. Невозможно думать о чем-либо, кроме герцога Деверо, когда он рядом. Что ему еще надобно было от мисс Колдуэлл? Что девушка могла еще ему отдать? Женское тело, которое фактически итак принадлежало ему и не знало никакого другого мужчины, кроме Его Светлости. Мысли и чувства, в которых безраздельно господствовал Росс Сомерфорд? За столь невероятно короткий и фантастический срок герцог Деверо настолько сильно вошел в жизнь девушки, что казалось, Его Светлость царил там всегда.

Сердце от радости в девичьей груди готово было совершить целый кульбит и прыгнуть прямо в ладони Его Светлости. Так не привычно слышать комплимент из уст Росса Сомефорда, и понимать, что он ценнее для нее, что целая россыпь изящных речей виконта Элфинстона. Но в тоже время Джудит растерялась от таких слов. У нее был слишком малый жизненный опыт. Молодая леди не знала, как вести себя с мужчиной, с которым давеча совершила столько не позволительных безумств, и как кульминации этого сладко-болезненные ласки герцога Деверо и ее стоны в ответ. Джудит не понимала, как реагировать и разговаривать с мужчиной после подобных откровений, если леди и джентльмен не состоят в супружестве. А ведь несколько часов назад, стоя перед зеркалом в спальне, она сочла себя достаточно взрослой, чтобы больше не быть неопытной девочкой. Но правда как раз в том и состоит, что мисс Колдуэлл уже не та девушка, чтобы была прежде, но еще и не до конца молодая женщина. Она застыла на тонкой грани между ними, ясно понимая, что последний шаг еще не сделан. Джудит запуталась в неизвестном мире, жизненные ориентиры сбиты. Опираться мисс Колдуэлл может только на те нормы морали, что были привиты ей с детства. Другого Джудит не знала.

Напоминание о Натане Колдуэлле полоснуло больно сердце Джудит. Молодая леди поникла духом, понимая, на что должна обрести себя и отца своим признанием. И если отец проклянет ее – то она по праву заслужила это. Дай Бог, чтобы он когда-нибудь простил ее. Но даже среди этой надвигающейся грусти нашлось место тихой радости. С особой жадностью девушка впитала себя то, что Росс даже не виделся с леди Малденброк. И казалось даже слегка озадачен упоминанием не к месту имени этой дамы. Мисс Колдуэлл оставалось только молиться, чтобы герцог Деверо не слишком акцентировался на этом и не уличил молодую леди в том, что она имела дерзость приревновать его. Но как быстро Его Светлость найдет себе замену для утешения, когда девушка уедет? При мысли об этом на душе становилось невыносимо больно. Нет, она не должна думать о Россе Сомефорде в подобном ключе. Питать хоть призрачную иллюзию о том, что не безразлична ему. Намедни он признался ей, что испытывает к мисс Колдуэлл определенный интерес. Но Джудит не знала, насколько мужская природа постоянна в этом. Если верить словам дамам из окружения мачехи, то мужчины подобного сорта, как герцог Деверо, довольно быстро находят себе пассию с хорошеньким личиком. Надобно призвать на помощь все свои здравомыслие и выкинуть из своего прошлого Его Светлость, как скомканный лист бумаги. К прошлому возврата нет. Тем более в грядущем будущем мисс Колдуэлл.

- Пустите меня! – прошипела возмущенная Джудит, вскрикнув то ли больше от боли, то ли от удивления. Им не о чем больше говорить. Мисс Колдуэлл уже все сказала Его Светлости. Для своих словесных баталий герцог может поискать другого партнера. – Вы тоже отнюдь не подарок! Мне станет на много легче после того, как Вы меня отпустите и позволите уйти раз и навсегда!
Мисс Колдуэлл чувствовала себя абсолютной нагой под столь пристальным и хищным взглядом. Казалось, что теплая и плотная ткань, облегающее юной тело, не могла скрыть каждый изгиб от столь пронзительно взгляда. От волнения девичья грудь тяжело поднималась и опускалась. Тонкая струна ледяного хладнокровия была порвана, и молодую леди затопила волна праведного гнева. И пусть Росс Сомефрод был физически сильнее ее, и откровенно пользовался этим, но Джудит чувствовала себя не менее слабей его, черпая свою силу в возмущении. В какой-то миг Джудит удалось исхитриться и занести вторую, свободную руку для смачной и громкой пощечины, дабы отрезвить мужчину. Но Росс Сомефорд опытным взглядом охотника, как будто следивший за метанием своей жертвы в капкане, понял намерение девушки и едва заметным движением перехватил ладонь леди. Мисс Колдуэлл почувствовала, как мужские пальцы с силой сжали тонкое девичье запястье. Злясь еще больше, молодая особа попыталась лягнуть мыском своего сапога Его Светлость по ноге, дабы он все-таки отпустил ее, но промахнулась. Удар пришелся в воздух, а женское тело по инерции ударилось о крепкий мужской торс. Сколько бы Джудит не сопротивлялась – все ее попытки были тщетны. Только тогда, когда девушка выбилась из сил и слегка присмирела, то мисс Колдуэлл позволила себе вскинуть свой блестящий и яростный взор, не боясь смотреть в лицо Его Светлости.

Девушка растеряно и подавлено посмотрела на мужчину, моргая ресницами. Она столь глубоко была погружена в собственные переживания и заботы о случившейся с ней бедой, то вовсе не думала о нуждах герцога Деверо. Она никогда не задумалась о том, что нужно этому мужчине. Его откровение – как гром среди ясного неба. Он так сильно нуждается в женской любви и заботе? Хочет получить толику внимания от мисс Колдуэлл или любой другой женщине, что вызывает у него интерес?
- Вам мало тех ласк и тепла, что растачают женщины, скрашивая Ваш досуг? – имела неслыханную дерзость полюбопытствовать мисс Колдуэлл.
Девушка закусила губу от напряжения и прикрыла глаза, боясь услышать убийственную для нее правду о том, что в жизни Его Светлости было множества незабываемых женщин, лучше мисс Колдуэлл. Правда, благовоспитанная леди не обсуждают столь интимной темы с джентльменом. Но как они уже выяснили: Росс Сомерфорд – отнюдь не джентльмен, а она, похоже, в его обществе – далеко не леди.
- Я никогда не искала и не добивалась Вашего расположения, - прошептала Джудит, чувствуя, как краснеет под взором мужчины, и еще сильнее зажмурилась. Слова откровения против воли срывались с ее губ. – Недавно до меня дошел слух о том, что Альберт, возможно, увлечен актрисой по имени Лора. Мне хотело знать правду, прежде чем выйти за него замуж. Только по этой причине я оказалась в гримерной комнате Вашей любовницы. Если я и ожидала встретить там какого-то мужчину, то определенно не Вас, будучи уверенной, что виконт Элфинстон в это время находился в зрительном зале, обсуждая состоявшийся спектакль.

Женское тело было все напряжено и парализовано от близости Росса Сомерфорда. Джудит оцепенела, не ожидая такого поворота события. Не смотря на ту пропасть противостояния, взаимных упреков, что пролегла между ними, этот мужчина хотел проявить долю участия в ее судьбе. Ему было не безразлично ее будущее, как казалось ранее девушке. Мисс Колдуэлл не верила в происходящее наяву и услышанное ею. И не могла не оценить этого.
Девушка потупила взор, понимая правоту слов Росса. Она итак осознавала всю непродуманность и эфемерность плана относительного будущего в качестве гувернантки. Мысленно мисс Колдуэлл думала уехать в Голландию, подальше от туманного Альбиона. Девушка продолжала поддерживать связь своей бывшей гувернанткой из Нидерландов, зная, что в этой стране престижно изучать отпрыскам знатного семейства английский язык. Поэтому первое время она рассчитывала обосноваться у старой учительницы, пока не найдет подходящего работодателя. Но невозможно было игнорировать тот факт, что возможно она носит под своим сердцем ребенка Его Светлости, как результат случайной встречи впотьмах с герцогом Девером. В любом случае, что в Англии или Голландии это ребенок будет считаться бастардом, и ей не позволят назваться его матерью.
- Окажите услугу и избавьте меня от Вашей милости и заботы поиска достойного супруга, - прошипела гордо Джудит. - Даже, если Вы сосватаете меня хоть за третьего сына королевы Виктории, самого герцога Коннаутского, то мой ответ будет, - девушка набрала в грудь больше воздуха и выпалила на едином дыхании прямо в лицо герцога Деверо, – категорическое нет!
Но не эти слова хотелось сказать мисс Колдуэлл. Она умолчала о том, что все этих мужчин молодая леди будет сравнивать с герцогом Деверо и результат будет не в их счет, ибо те отростки нежных чувств, что посеял в душе Джудит Его Светлость, не заметно для девушки проросли и давали первые всходы. И та цепь зависимости от Росса Сомерфорда практически была готова, проходя закаливание в обмене их любезностями.

От такого соприкосновения тел из груди Джудит вырвался тихий стон, воскрешая в памяти их небольшой секрет в спальни, отчего кинуло в жар. От прикосновения мужского тела молодая леди как будто ожила, скидывая с себя какое-то оцепенение и одервенение.
- Я точно не знаю, жду ли от Вас ребенка или нет, - еле слышно только и смогла возразить девушка.
Сидя здесь на поваленном дереве и обдумывая дальнейшее будущие, мисс Колдуэлл понимала, что смирилась с мыслью о том, что может разродиться через девять месяцев от бремени. И следуя зову своей женской природы готова была полюбить этого малыша.

- Как мать я обязана думать о лучшей доле для своего ребенка, - произнесла Джудит твердым голосом. – Но я не хочу, чтобы он рос в атмосфере холодного безразличия и равнодушия, если Вы не в состоянии мне дать хоть толику уважения, - и еле слышно добавила. – А о большем я просить Вас и не смею.
Тем не менее, герцог Деверо был прав и то, что он предлагает – лучший выход из сложившейся ситуации. Призвав на помощь все свое благоразумие, девушка понимала, что должна принять предложение Его Светлости и откинуть прочь женскую гордость, смотря на это как на союз двух здравомыслящих людей. И, кажется, Его Светлость победил. Но разве не это он должен был сделать первым делом после произошедшего в гримерке его любовницы, а не мучить мисс Колдуэлл неизвестностью, сначала предлагая стать его содержанкой, а затем подыскать ей выгодную партию взамен виконта Элфинстона? Так или иначе молодая леди чувствовала, как на нее молча обрушивается вся тяжесть титула герцоги Деверо, грозя похоронить под собой заживо. На нее тяжелым ярмом ложилась тень репутации Его Светлости, и мисс Колдуэлл не знала, столько ей придется приложить усилий, чтобы обелить ее в глазах общества. Как бы себя не повел себя Росс Сомерфорд так или иначе это все будет отражаться на Джудит. Отныне она не сможет полностью принадлежать самой себе. Как герцогиню Деверо, ее будут обсуждать светские матроны за чашечкой чая, каждая ее незначительная оплошность будет тут же перемыта и раздута, ее платья и наряды будут рассматриваться под лупой. На ее плечи ляжет обязаности по ведению большого хозяйства дома Его Светлости и еще сотни мелочных забот, которые потребуют времени и внимания. Джудит Колдуэлл было страшно.

Неосознанно для самой себя молодая женщина ластилась к ладони Росса, жаждая получить новую порцию тепла. Джудит чувствовала себя невероятно усталой после столько непростого и длинного разговора. Она нуждалась в чей-то силе и опоре, ища это у Его Светлости. И слова, сказанные мужчиной, стали тем самым спусковым механизмом, что заставили мисс Колдуэлл преодолеть один единственный шаг отделявшей ее от герцога Деверо. Не помня себя, Джудит прижалась всем телом к мужчине, вцепившись мертвой хваткой в лацканы его костюма для верховой езды и не обращая внимания на то, что пуговицы больно впились в ее тело.
- Побудьте со мной один раз таким. Настоящим, - умоляюще произнесла Джудит, смотря в пронзительную холодную синеву его глаз и прекрасно зная, что не страшно смотреть в них. – Я совсем Вас не знаю.
Когда-то в детстве и отрочестве мисс Колдуэлл трепетала перед вечно хмурым и пасмурным герцогом Деверо, который временами навещал их дом на Беркли-сквер. Отец всегда хвалил Его Светлость и отзывался лестно о нем, превознося дипломатические достоинства Росса Соферморда. Мистер Колдуэлл не верил в те мрачные слухи, что гуляли в обществе про герцога Деверо. Но и в речах мачехи звучал резон о том, что нет дыма без огня. Подобные мрачные и нелицеприятные слухи не появляются просто так. В них должно быть какое-то рациональное зерно. Но Джудит Колдуэлл твердо была убеждена в том, что истина где-то по середине.
- Пусть потом я буду презирать себя за эту слабость, - продолжила девушка под воздействием минуты, чувствуя, как руки герцога оплели ее стан и воспринимая это как знак ободрения. – Но я не могу Вас ненавидеть, что сильно пугает меня, - а затем, набравшись храбрости, Джудит нашла в себе силы взглянуть на Росса, будучи загипнотизированной его взором. И та незнакомка, что мисс Колдуэлл видела сегодня утром в отражении зеркала, встала на носочки и потянулась к Его Светлости, имея дерзость просить. – Пожалуйста, поцелуйте меня…
Мисс Колдуэлл первая потянулась к губам Его Светлости, словно ища поддержки своему очередному необдуманному действию.
_________________

За ним следили. Обнаружить преследование было несложно, и не потому, что следующий за ним неизвестный был дилетантом, нет. Это была очевидная мера предосторожности, чтобы маркиз выполнил требования и убрался из города в нужное время. Невидимый враг проявил себя, но у Колина не было цели победить. Необходимо добиться справедливости. На кону помимо его жизни сотни вверенных ему согласно титулу душ. Оставить их на произвол судьбы в руках неизвестного, хоть и имеющего право на незаконно занимаемое Колином место, он не мог. Прежде должен убедиться, что оставляет всё в надежных руках. Умом Колин понимал, что шантажист низок в своих угрозах, и это деяние не прибавляет ему высоких моральных качеств. Он опасался, что негодяй обладает единственным желанием - добраться до огромного состояния и использовать его исключительно по своему усмотрению, не заботясь ни о ком.
Поэтому Колину пока ничего не остаётся, как покинуть Лондон, временно отступить и следить издалека за событиями, заручившись поддержкой в лице лучшего друга. Артуру можно было доверять. Он был Колину как брат и никогда не подводил. Сейчас захваченному врасплох маркизу не помешает разумный совет. Местом встречи Арти выбрал салон мадам Дюпон, высококлассный бордель, где друзья раньше часто проводили свой досуг. Сейчас даже чистые и свежие девицы, искусные в порочных развлечениях, его не интересовали. И вряд ли обретут привлекательность, во всём проигрывая той, что всецело завладела сердцем и душой. Лелея мысли и планы о Ребекке, Колин замечтался так, что не заметил, как из-за угла к нему метнулась тень. Левый бок обожгла острая боль, пробежав по всему телу и парализовав, вдобавок ослепляя. В глазах потемнело. "Нужно было нанять телохранителя!" - мелькнула запоздалая мысль, прежде чем сознание заволокло туманом.
Очнулся Колин на широкой постели, заморгав от рези в глазах. Подняв голову, обнаружил зеркальный потолок, безошибочно подсказавший, что до борделя он всё-таки добрался. Вернее, его туда донесли после ранения. Бесполезно было упрекать себя за безалаберность и неосторожность. Главное, что остался жив.
Но какой низкий поступок! Шантажисту мало было прогнать маркиза из страны, он захотел избавиться от него одним махом, лишив жизни. И если поначалу Колин хотел разобраться с неизвестным по справедливости, то теперь он жаждал крови. Он пойдёт на всё ради того, чтобы избавить мир от грязного лжеца, который обозначил условия соглашения и первый же их нарушил, будь он хоть трижды настоящим наследником герцогских титула и состояния. Негодяй сам себе подписал приговор.
Колин приподнялся на локтях, ощущая, как прохлада пробежалась по влажной обнажённой коже, поморщился от саднящей, но терпимой боли в боку под слоями бинтов, и понял, что не один в комнате.
- Вот вы и очнулись, милорд.
Он узнал бархатный голос хозяйки борделя, мадам Дюпон, которую он называл просто Изабеллой, пользуясь привилегиями постоянного клиента. Бывшего постоянного клиента. Поправка была важной для Колина. Бордель и его прелести остались в прошлом. Влажная тряпица коснулась холодного лба, пахнуло терпкими знакомыми духами.
- Мы нашли вас у порога, истекающего кровью. Тристан услышал шум. Промыли рану, перевязали вас. Вызвать констебля?
- Нет. Сам разберусь.
- Но мы поймали нападавшего. Он в соседней комнате под присмотром лорда Гамильтона. Отказывается говорить, хотя ему уже изрядно подпортили милое личико. – Глаза мадам Дюпон сверкнули неожиданной кровожадностью, и Колин почти поверил в россказни о том, что перед ним бывалая французская шпионка, отошедшая от дел.
Впрочем, сейчас его не волновало ничего, кроме убийцы, оказавшегося столь неудачливым, чтобы быть пойманным на месте преступления. Жгучее желание выяснить правду и наконец разобраться в своей жизни заставило Колина подскочить с постели невзирая на досадное недоразумение в виде ранения. Рубашка вся были залита кровью, но он всё равно с помощью хозяйки борделя накинул её на плечи, сверху набросив сюртук. Не обременяя себя улучшением своего туалета,
Колин быстро пересёк расстояние от одной комнаты в другую, врываясь в неё и обегая взглядом. В центре комнаты, привязанный к стулу за предплечья, сидел тщедушный белобрысый парень, патлатый, обросший колючей щетиной, плохо одетый, с испуганными глазами. Сущий бродяга. И это настоящий маркиз?
Рядом стоял Арти, с закатанными до локтей рукавами рубашки и привычной ухмылкой на лице. Костяшки пальцев явно не раз встречались со скулами блондина. Клуб джентльмена Джексона мог бы гордиться своим завсегдатаем. На дорогом ковре валялась пара выбитых зубов, а глаза патлатого бегали от Арти к Колину, не зная, кого опасаться больше.
Попался, голубчик. Пусть теперь не ждёт пощады.
- Думал, убил меня? – зло поинтересовался Колин, скидывая сюртук. – Больше у тебя не получится соблазнять девиц своим смазливым личиком после того, как познакомишься с моими кулаками.
- Колин, дружище, парень и так трясётся от страха. Я уже приласкал его, - осклабился Арти, встав напротив Колин и заслоняя его врага. – Парень не представляет из себя угрозу.
- Ты уверен? – Многозначительно указав на перевязь взглядом, Колин вопросительно поднял бровь.
- Ты просто ничего ещё не знаешь. Всё кончено, Колин. Твоему будущему ничего не угрожает.
- Поясни.
- Пока ты прощался со своей прежней жизнью, обрывая все связи и предаваясь унынию, я не сидел на месте. Искал, узнавал, подкупал, расследовал. Я не мог позволить тебе отступить в сторону так просто. Понимаю, ты жалел родителей и не мог допустить скандала, но я не был обременён угрызениями совести, когда мой друг попал в беду и не мог справиться с нею самостоятельно.
- Я мог справиться! – несколько обиженно ответил Колин, уличённый в слабости. Ему не нравилось чувствовать себя уязвимым, но такова действительность – на какое-то время он сдался под гнётом обрушившейся на него правды, тогда как Арти действовал на опережение. - Я не планировал отступать, просто отойти в сторону и наблюдать со стороны, чтобы потом нанести удар в случае того, если бы имел на то право.
- Ты имеешь право, Колин. Ты и есть настоящий маркиз. Но всё это слишком сложно, чтобы рассказать в двух словах. Поэтому я хочу дать слово одному нашему старому другу.
Арти отступил в сторону, и Колин увидел четвёртого участника общей судьбоносной сцены, разыгравшейся в маленькой комнатке борделя в Ковент-Гардене, своего учителя фехтования, месье Жака Дюваля, верой и правдой служившего семье герцога с незапамятных времён. Высокий и статный несмотря на преклонный возраст, седовласый джентльмен всегда был рядом, чтобы научить Колин не только искусству ведения боя на шпагах, но и жизненным мудростям. Теперь он стоял перед Колином с непонятным выражением на лице, сжимая губы и быстро моргая, как будто боролся со слезами.
- Я оставлю вас, джентльмены.
Арти развязал перепуганного блондина и увёл его из комнаты, а Колин упал в кресло, сдаваясь наконец мучавшей его боли. Он ничего не понимал.
- Месье Дюваль, что вы можете поведать мне обо всей этой истории?
- О-о-о, - протянул старик, усаживаясь в кресло напротив, - много, очень много. История будет долгой, поэтому давай наполним свои бокалы. Я расскажу тебе, - начал учитель фехтования после того, как разлил по толстым бокалам бредни и осушив свой одним махом, - историю одной девушки. Прекрасной, невинной, чистой как снег на вершинах гор. Я полюбил её всей душой. Был другом, братом, почитателем красоты, но больше всего я мечтал стать её возлюбленным. Но для меня и для неё были святы данные обеты. Моя подруга была сосватана другому, а он же уехал по делам Ост-Индийской компании на неопределённый срок, и свадьба всё откладывалась и откладывалась. Мы не нарушали запретов, просто радовались возможности быть вместе как друзья. Мне было достаточно просто держать её за руку, любоваться, читать стихи и обсуждать прочитанные книги. Рядом с нею я забывал обо всём. Но вот её жених вернулся из своих странствий, и наша идиллия закончилась. Разве мог я стоять в стороне, наблюдая, как мой волшебный цветок иссыхает в оковах брака? Я ничего не знал, никаких подробностей, и я написал ей, умудрившись взять в сообщники одного из слуг. Мы стали переписываться. Какой отрадой было читать эти строки… Хотя моя подруга писала мне письма, обходя стороной существование своего мужа, по небольшим деталям, складывая их воедино, как скупец собирает монеты в сокровищницу, я сложил картину их жизни. Моя возлюбленная и её супруг не стали друг для друга близки как родственные души. Это была просто сделка. Потом я окольными путями выяснил, что за границей у мужа моей подруги была другая женщина. Тёмная история с быстро заключённым и расторгнутым браком. Кажется, даже были слухи о ребёнке. Но ничего точного. Моя подруга решила сделать свой брак настоящим, она, кажется, даже полюбила супруга. Я страдал, но молча терпел, читая излияния её об этой любви в нашей постоянной переписке. Напиши я, что не могу более выдерживать восхваления её супруга, потерял бы мою дорогую подругу навсегда. И я стерпел. Так продолжалась наша жизнь. Моя подруга и я… мы привыкли к такой полужизни, но оставались друг другу верными друзьями. Я пытался завязать другие отношения, но не мог. Она же пыталась родить наследника, но ничего не выходило. Она писала мне полные боли и отчаяния письма. В некоторых местах буквы даже расплывались. Я знал, что туда падали слёзы моей любимой. Тебе покажется кощунством то, что случилось дальше, Колин, но не зря говорит нам заповедь: не суди, да не судим будешь. Моя подруга пошла на отчаянный шаг. Мы встретились, чтобы зачать ребёнка. Можешь ты ли представить тот адский клубок, в который сплелись мои переживания? Обида, боль, радость от встречи и обладания моей возлюбленной после стольких лет беззаветной преданной, но такой безнадёжной любви? Я поклонялся ей. Я поклоняюсь ей всю жизнь.
- Она жива? – спросил Колин, завороженный этой историей, позабыв даже о своих треволнениях.
- Очень даже. Не торопись, сынок, узнать окончание истории. Слушай дальше. Мы провели вместе одну ночь, но нам этого оказалось мало. Мы встречались ещё и ещё, пока это не стало казаться опасным. С тяжёлым сердцем я уехал во Францию и ожидал новостей. Спустя восемь месяцев моя подруга родила. Ребёнок был полноценным, и тогда мы подумали, что это мог быть сын её супруга. Но в то же время мог быть и моим. До сих пор не понимаю, для чего был нужен такой мелодраматический поворот нашему Создателю? Наказание за прелюбодеяние? Господь решил добавить нам страданий? Я не знаю… Прошли годы. Наследник рос, мы с подругой продолжали поддерживать связь. Познав друг друга, мы поняли, что всегда будем любить. Наша связь неразрывна, ничто не способно нас удержать друг от друга. Эта любовь, грязная связь для других, и чистое благословение для нас, дана нам свыше. Мы не могли более оставаться друг от друга вдали. Тогда я приехал в Англию и вошёл в её дом как учитель для её сына.
- Учитель?! – Колин подскочил с места, во все глаза уставившись на месье Дюваля.
- Вы – Антуан, с которым переписывалась мать? Вы – мой отец?!
- Тише-тише, Колин. Сядь. Да, я Антуан Жак Дюваль, любовник и друг твоей матери. Твой друг и учитель. Я скажу тебе правду, но она не должна выйти за порог этой комнаты. Скажу правду и преподам мудрость, который ты должен воспользоваться. Вот ты думаешь, что сейчас услышишь правду, а о ней узнает весь свет, разразится страшный скандал, пострадают близкие тебе люди, жизнь изменится. Но всё это не так. Всё останется на своих местах. Может, не сразу, но ты поймёшь, что не всегда нужно всем знать правду. Тебе предстоит отстаивать интересы народа в Парламенте. Не спеши рубить правду с плеча, всегда думай о том, что сказанного не воротишь. Правду говорят о лжи во спасение. Ты не рассказал матери и отцу ничего. Это хорошо. Для них так ничего и не изменится. Их сын просто где-то проводит время. Отец твой просиживает в клубе с приятелями, настраиваясь на скорую поездку на охоту. Мать готовится к свадьбе сына, обсуждая с будущими родственниками предстоящее торжество. Маркиз Хоуксворт задержался на балконе со своей красавицей-невестой во время бала-маскарада, а после они оба не посетили всеобщее собрание в лесу Эппинг. Ничего предосудительного, ничего необычного. Никто не узнает, что друг Колина поймал шантажиста и убийцу, сына шлюхи, которая обманом женила на себе герцога. Незачем знать никому, что старый учитель фехтования втолковал парню, что ему не пробиться наверх ни за какие коврижки, пусть даже брак был бы законным. Да, Колин, тебя хотел убить собственный брат. Сводный. Но не переживай о нём. Ты не знал о нём долгие годы. Не беспокойся и далее. Никто ничего не должен знать.
- Но буду знать я…
- Это не так много, как храню я в своём сердце. Я задавался вопросом, почему не смог стать твоим отцом, но старый семейный доктор раскрыл мне тайну – я просто не могу иметь детей. Наша опасная эскапада была бесполезной в плане попытки зачать ребёнка, но как много она дала нам с твоей матерью. Не смотри с такой укоризной, Колин. Наша любовь, наша дружба с твоей матерью никому не приносит вреда. Мы уже старики, сейчас мы просто родные друг другу люди. Но твоя мать уверена, что я – твой отец. И эта тайна связала нас ещё крепче. Я не могу позволить, чтобы она узнала правду! Не мог дать ей знать это. Ты понял меня? И ты не можешь ничего сказать, ты только причинишь родным людям боль!
- Да… - механически произнёс Колин, пытаясь осознать всё сказанное, но у него не выходило. Он был поражён тайнами своей семьи, которые выползли наружу, как будто прорвало плотину и река вышла из берегов. Слишком много тайн, слишком много "но". Как можно сохранить в секрете все эти тайны?
Неожиданно в комнату вошла мадам Дюпон, суетливо мечась у входа.
- Милорд… вам бы сходить в игровую комнату… Там…
- Что такое, Изабелла? Это сейчас совсем не ко времени. У нас важный разговор.
- Я знаю, но дело в том, что… - Подойдя ближе, она склонилась к уху Колина, горячо зашептав: - Ничего не могла поделать. Она ворвалась сюда, искала вас, я убеждала уйти, но что я могу сказать против слова леди? Ваша невеста… она здесь, в борделе.
- Ты сдурела? – воскликнул Колин, снова вскакивая с кресла, отчего закружилась голова. Его точно вознамерились свести с ума, преподнося новости одна другой краше, будто он попал на сцену захудалого театра, где каждый актёр устраивал свой водевиль в попытках превзойти предшественника. Сначала старый учитель предстаёт перед ним вершителем судеб, теперь хозяйка борделя утверждает, что смогла заполучить в своё богопротивное заведение высокородную леди в качестве шлюхи. Они все решили свести его с ума или посмеяться над ним?
Вот только Колину было вовсе не смешно. Он негодовал, зверея от всего происходящего, к тому же боль в боку не добавляла терпения. Кто-то явно его обманывал, и тот, кто осмелился, получит своё. Но когда Колин облачился в свои окровавленные одежды и спустился вниз, ему пришлось признать правоту мадам Дюпон. Его Ребекка стояла посреди борделя, одетая, или лучше сказать, почти раздетая как шлюха! Коварная, лживая, прекрасная дрянь, к которой он буквально подлетел, ошарашивая вопросом:
- Ты ошиблась адресом, дорогая?
Колин был зол настолько, что на одно мгновение эмоции затмили рассудок. Слова застряли в горле, самообладание дало трещину. Ребекка не должна быть здесь. Будущей маркизе нет места в вульгарном борделе, скопище размалеванных девиц и похотливых джентльменов. Она, как заблудшая овечка, которая наткнулась на стаю волков. Растерянная и невинная, не подозревающая, что её могут сожрать в одно мгновение и не подавиться. Невинная ли?..
Колин быстрыми шагами летел к деревянной лестнице с резными перилами, потом наверх, на второй этаж, в свою комнату, волоча за собой сопротивляющуюся Бекку. Её упорство и попытки освободиться приводили его в ещё большую ярость. Чего она хочет добиться? Оставить её внизу, положить на алтарь похоти присутствующих лордов и удалиться? Он не настолько жесток. Так почему же Ребекка устроила ему такое испытание, проверяя на прочность выдержку и способность владеть собой, трезво оценивать ситуацию.
Он не мог соображать здраво, видя Ребекку в дорогом вертепе, в одежде, призванной соблазнять, благоухающую знакомыми ароматами - именно так пахли искусные куртизанки в борделе мадам Дюпон после ароматной ванны с добавлением капель жасминового масла. Въедающийся в кожу запах, который долго не смывался, напоминая о пребывании в доме разврата. Ребекка не должна источать этот порочный запах. Его чистая, искренняя невеста не должна никак соприкасаться с тёмным миром пороков. Подозрения зашевелились внутри Колина, жаля словно змеи.
Дёрнув за круглую ручку, он широко распахнул дверь своей комнаты, втаскивая туда Ребекку за руку, а потом отпустил, наблюдая, как она по инерции чуть ли не отлетела к большой широкой кровати, разворошенной им же. Рядом с изголовьем кровати всё ещё валялись окровавленные бинты, поблескивали свечи, в воздухе витал запах крови и лекарств, разбавляя тяжёлый запах борделя, но сейчас, накрепко запирая дверь и опираясь на неё спиной, Колин отбросил все остальные мысли. Не осталось ничего, кроме решимости выяснить правду.
- Что ты здесь делаешь, Ребекка?
Тихий голос и спокойный тон не обманули его прекрасную невесту, и Колин с мрачным удовлетворением улыбнулся, видя, как она вздрогнула от прямого вопроса, облизывая губы. Бойся меня, амазонка, ибо гнев мой будет страшен, если ты оказалась здесь с намерением продать себя. Сердце кольнула боль гораздо большая чем там, что терзала сейчас раненный бок. Что такое боль телесная против душевных мук? Ребекка предала его в самый чёрный для него момент жизни, тогда как он ждал поддержки именно от любимой женщины, которой готов был отдать свою жизнь и самого себя. О, женщины, имя вам коварство…
- Ну! – поторопил он Ребекку, которая молчанием лишь усугубляла его страдания. – Ты будешь говорить?
- Я пришла искать тебя, Колин, - начала она оправдываться, но это мало помогало.
- Не сказано ли было тебе ждать меня в лесу Эппинг, где я собирался открыть причины своего поведения?
Но теперь не откроет, чтобы как можно дольше оставить в неведении и мучить. Пусть страдает, как страдал он. Колин не мог удержаться и блуждал взглядом по соблазнительному невесомому наряду, который искушал, обнажал манящую плоть, призывал, лишал рассудка… Но прежде всего он хотел вывести свою лживую невесту начистоту. Узнав столько лжи и тайн, он уже перестал доверять даже самому себе и во всём видел угрозу и предательство.
- Я не могла ждать! – воскликнула Ребекка, подаваясь вперёд, отчего полы её платья разошлись, выставляя вперёд длинные ноги и стройные бёдра. Чёрт побери тебя, амазонка!
- И поэтому ты предпочла искать меня здесь? Здесь! В борделе! Ты хоть представляешь, что с тобой могло случиться внизу? И почему… почему ты так одета?! Где ты взяла эту мерзость? – махнул он рукой в сторону тонкого платья.
- Тебе не нравится моё платье, Колин?.. Мне дала его мадам Дюпон. Что до остального… - Глаза Ребекки сверкнули сквозь прорези маски. Колину хотелось её сорвать, чтобы посмотреть в глаза своей невесте, понять её. Она стала далёкой и неведомой, такую он не знал её. Не мог доверять. А она просила его:
- Я скажу, если ты перестанешь кричать! Ты меня пугаешь!
- Пугаю… - Он не должен был радоваться, но мрачная ухмылка заплясала на губах о понимания, что Ребекка опасается его гнева. - Прекрасно, что пугаю. Тебе и нужно бояться находиться здесь, рядом со мной, женихом, который обнаружил свою невесту в борделе, с неизвестными планами, в платье, которое всё выставляет напоказ! – Он не хотел повышать голос, но озвучивание гневных мыслей снова привело его в неистовство.
- Я, кажется, просила тебя не кричать, Колин! Хочешь, чтобы сюда все сбежались?
- А ты? Ты хочешь, чтобы сюда прибежали другие? Хочешь выбрать кого-то получше? Без титула я не нужен тебе, моя расчётливая невестушка? Или уже не моя? Решила продать себя подороже? – Жаля каждым словом, Колин уже не получал удовлетворения. Было больно. Он ударял обоюдоострым кинжалом, причиняя себе ещё большие мучения. Неужели он обманулся в Ребекке с самого начала? Неужели такое возможно? А почему нет? Раз его собственная мать позвала старого друга, чтобы обманом зачать наследника?
- Да как ты смеешь! Заявляешься на бал в маске, словно какой-то разбойник…
- Хочу напомнить, что это был маскарад…
- Тащишь меня на балкон…
- Чтобы поговорить!
- Заявляешь, что бросаешь!
- С намерением всё объяснить!
- Пропадаешь! Я места себе не нахожу, ищу тебя везде, схожу с ума.
- И приходишь искать меня в бордель?
- Арти…
- Тебя Арти сюда привёл?!
- Нет, его слуги сказал мне, где… Колин, прекрати допрашивать меня как преступницу. Дай нормально объяснить всё.
- Я бы понял всё: поиски, совет слуг, я бы даже мог смириться с тобой, дрожащей от страха в холле борделя, но ты… ты пошла дальше, обрядившись в эти мерзкие тряпки, спустилась вниз, к толпе клиентов, которые могли купить тебя! Хотела пощекотать нервишки или найти себе богатого спонсора? И как тебе чувствовать себя шлюхой, Ребекка? Нравится? Понравилось, как они смотрели на тебя, пожирая глазами? Как раздевали тебя взглядами, желая затащить в постель? Разделить на двоих, троих…
- А ты так тоже делал?
- Делал что? – Он сначала даже не понял, о чём речь. Разговор превращался во взаимные обвинения, которым не было конца. Колин вспомнил вдруг слова старого учителя о том, что сказанного не воротишь, попытался вернуть себе самообладание, но куда там… Ребекка подходила всё ближе, и весь вид её, насквозь продажный, убивал в нём все хорошие намерения. Она говорила смело, дерзко, глаза сверкали, бёдра призывно изгибались, соски под тонкой тканью напряглись… Она была похожа… на дорогую шлюху…
- Делил шлюху на троих?
- Причём тут это? Я спрашиваю тебя, какого чёрта ты вырядилась как шлюха?
- А я спрашиваю тебя, Колин Айвори, какого чёрта я должна искать тебя в борделе, где каждая шлюха мечтает оказаться с тобой в постели, но ты, ах, какая жалость, предпочитаешь тёмненьких?!
- Джентльмену дозволено баловаться со шлюхами в борделе. – Он не хотел этого говорить, но слова вылетели изо-рта сами по себе. Он снова хотел ранить Ребекку, отплатить ей за боль: - Даже после свадьбы.
Она отшатнулась от него, снова взрываясь обвинениями:
- Ты этим тоже собирался заниматься?! После нашей свадьбы приходить сюда?
- Нет. Зачем же? Теперь, когда у меня есть собственная шлюха, я могу забыть о прелестях женщин, которые продают себя каждый день. Ведь я могу иметь свою шлюху единолично. Что скажешь, Ребекка, ты станешь такой для меня? – Гадкие слова едкой горечью стелились по бурлящей напряжением комнате борделя. Ранили. Били чётко в цель. Только кто станет победителем в этом противостоянии? Колин не знал, но остановиться уже не мог. Он даже ни разу не коснулся Ребекки, но один лишь её вид возбуждал его и в то же время приводил в бешенство. Маркиз почувствовал, что его сотрясает дрожь, но продолжал спрашивать издевательским тоном: - Станешь шлюхой безродного Колина Айвори, который потерял всё – титул, деньги, имя? Поедешь со мной, бросив всё, чтобы стать моей шлюхой?
Вот. Теперь он сказал всё и выложил все карты на стол, заставив Ребекку растеряться. Она молчала, явно поражённая новостями о том, что он теперь – безродное ничтожество. Ей хотелось узнать, что же случилось. Это затмило всё остальное. С губ слетел вопрос:
- Но что произошло?
- После. Ты не ответила на мой вопрос, Ребекка. Ты станешь мой шлюхой, будешь принадлежать мне и только мне? Или останешься здесь, раздвигая ноги перед теми, кто заплатит больше?
Но он не оценил свою амазонку. Замешательство на её лице быстро сменилось высокомерным выражением, которое он тут же возненавидел. Это была уже не его Ребекка, юная невеста, которую он обесчестил до свадьбы. Это была женщина, знающая себе цену, оскорблённая до глубины души и доведённая до предела.
- Зачем же мне терять такого ретивого жеребца, как ты, Колин? Мы сможем прекрасно жить вместе, наслаждаясь друг другом. Я буду зарабатывать в борделе, а ты - получать деньги как мой сутенёр. Я побыла твой шлюхой, мне понравилось. Но куртизанки любят разнообразие, поэтому…
- Куртизанки, Ребекка? – Колин не выдержал и оказался рядом с Ребеккой, обхватывая её за талию и прижимая к себе. Он обманывал себя, когда думал, что сможет оставаться равнодушным, вести себя, как клиент с проституткой. Ребекка была его женщиной, какие бы грязные слова ни бросала ему в лицо. Он знал, чем всё закончится, стоит ему коснуться желанного тела. Знал и всё равно поддался искушению. Потянув за завязки тонкого платья, легко распустил их, наблюдая, как кремовая плоть рвётся наружу из объятий тесного корсета.
– А ты умеешь соблазнять клиентов, Ребекка? Я хочу оценить твои качества, прежде чем нанять тебя. Сможешь ли ты сделать так, чтобы клиент сгорал от желания, забыв самого себя? Чтобы он стал безумен, одержим тобой? Чтобы заплатил любые деньги, чтобы попробовать тебя на вкус, каждый сантиметр твоего тела, каждое потайное местечко, узнать все твои сладкие тайны? Сможешь ли ты стонать под ним, принимая в себя мужское достоинство, как будто делаешь это впервые и только с ним, отдаёшься только ему именно так щедро и горячо? Любому. Старому, толстому, вонючему. Не все клиенты молоды и красивы. Сможешь ли ты быть для каждого несравненной, чтобы возвращался к тебе, как к Священному Граалю? Не уверен, Ребекка. Ты слишком невинна для этого. Или я не знаю чего-то? Станцуй мне сейчас, чтобы я оценил твои достоинства. И исправил недостатки, если они есть. Ведь я пропустил через себя столько шлюх, что ты даже не можешь себе представить, - сообщил Колин на ушко Ребекке, чуть прикусывая мочку и со скрытым сожалением отпуская свою бесстыдную невесту, находя приют на широкой постели с возможностью обозревать пространство комнаты.
Где-то вдалеке играла заунывная мелодия, которую Колин не слышал в пылу ссоры, теперь же она могла стать прекрасным аккомпанементом к сцене, которой он ожидал с трепетом и долей страха. Если Ребекка разденется для него как заправская шлюха и он овладеет ею на постели, знавшей сотни грязных совокуплений, не сумев сдержаться, кто знает, какими они станут после этого? Но всё же он заложил руки за голову, скрестив ноги в лодыжках, и кивнул Ребекке:
- Танцуй для меня, шлюха.
_________________

Такого поворота она не ожидала. Ребекка смотрела в любимое лицо и видела, как его черты заострились не то от гнева, не то от презрения. Он говорил ужасные вещи, хлестал её словами, стараясь задеть как можно сильнее, и у него это получилось. Унизить её. Растоптать гордость, но Бекка чувствовала, что его колотит от ревности.

В первый момент, как он втащил её в комнату, голова у Бекки закружилась от смеси запаха крови и лекарств, дополненных характерными запахами спальни в этом вертепе.

Всюду кровавые повязки, тряпки и не успела она спросить, что здесь случилось, как Колин набросился на неё со своими язвительными словами, ядовитыми репликами, которые жалили до боли, не давая даже слова сказать. Спустя несколько попыток вставить хоть слово, Ребекка поняла, что оправдываться сейчас, как и объяснять что-либо о причинах своего появления не имеет смысла. Он не услышит её сейчас, как и не поймет её поступка.

Что ж, если он такой опытный, как говорит, то пусть покажет парочку приёмов.

Глядя ему в глаза, Ребекка медленно спустила платье сначала с одного плеча, открывая одну из грудей, едва прикрытую кремовым кружевным корсетом, и усмехнулась про себя, увидев, как мужчина поджал губы.

- Ты хочешь, чтобы я танцевала для тебя, Колин Айвори? А хватит ли у тебя средств для оплаты услуг одной из девочек мадам Дюпон? Я слышала, они берут здесь высокую плату за свои услуги. Хотя, для тебя, по старой дружбе, я сделаю исключение… - пальцы стащили со второго плеча платье, так что оно упало к ногам, оставляя её в одних панталонах, корсете и маске.

Она знала, что переступила грань, но его слова, так сильно задевшие её, требовали равноценного ответа, и по тому, как сузились глаза Колина, она попала в цель, но остановиться уже не могла.

- Ты же научишь меня, Колин, как доставить особо острое наслаждение? - подцепив ногой валяющееся на полу платье, она кинула его на кровать, так чтобы оно попало в Айвори. И платье приземлилось на его живот, а подол свесился жалкой тряпкой с кровати. – Я хочу знать всё-всё. Как мужчинам больше всего нравится, всё об их тайных желаниях. Раз уж я стала шлюхой, то хоть какая-то польза с этого должна быть.

Она завела руки за спину и потянула шнуровку корсета, так что он расслабленно повис на ней, и продолжила раскачиваться, позволяя музыке немного отвлечь себя от боли в груди, которая появилась от злых слов любимого.

- Так что, любимый мой женишок? – её начала бить нервная дрожь, но отступать было не в характере девушки, даже перед такими испытаниями. – Научишь меня, как стать лучшей куртизанкой в Европе? - корсет последовал примеру платья, падая к ногам девушки, но в этот раз она отшвырнула его в сторону ногой. - Ты же помнишь, что я хорошая ученица, - взгляд из-под ресниц.

В комнате было тепло, но соски всё равно напряглись, выдавая её желание. Тело предавало её, откликаясь на горящий взор его серых глаз. Даже несмотря на злые слова, она желала его поцелуев и прикосновений, хотела почувствовать тяжеть любимого тела и ощутить как он наполняет её.

И всё же…

Бекка решила посмотреть насколько хватит выдержки у него, когда сдадут нервы у Колина настолько, что он перестанет валяться в кровати, как султан оценивающий её как наложницу в гареме. Хотя сейчас, танцуя и раздеваясь для него, она себя так и чувствовала. Отступив к стене, Ребекка оперлась о неё и выгнулась, потянув шелковые завязки панталон.

- Но если ты себя не очень хорошо чувствуешь, я могу найти другого клиента, который будет в состоянии заплатить… - и оставшись в одной маске, Бекка двинулась к двери, заведомо зная, что он не позволит ей даже ключ в замке повернуть.
_________________

Гидеон стоял посреди маленькой церквушки напротив священника и не мог до сих пор осознать, что она стала его женой. Что он вообще женился и не на какой-нибудь богатой наследнице, желающей пробиться в высший свет Лондона, а на Сабрине Беккет. И сейчас, глядя в её слегка напуганное лицо, словно и она не могла поверить в происходящее, вдруг ощутил уверенность. Уверенность в правильности своего решения, в том, что сама судьба столкнула его с Сабриной и показала, чего он был лишен все эти годы.
Он даже не заметил, что они остались одни в маленькой церквушке окруженные запахом ладана и свеч, что горели возле алтаря.



От её прикосновения и признания Ги растерял почти все связные мысли. Маленькая девчонка верила в него даже больше чем он сам, разглядела за маской жестокого циника его нежность к ней и смогла окружить его своей любовью.
Маленький рыжий кролик, который попался в силки жестокого охотника, и так там и остался. А сам охотник внезапно осознал, что Бри теперь его жена и он сам пойман в сети. Сети брака. Но вместо того, чтобы испытывать отвращение, как это было с ним раньше, когда очередной приятель женился и начинал расписывать все прелести брака, Гидеон понял, что его сейчас, в данный конкретный момент разорвет от радости.
- Сабрина… -начал он, прикоснувшись к бархатной коже щеки, но замолчал, вдруг осознав, что то, что он так хотел сказать сделает его слабым, зависимым от неё, от её желаний и действий.
Откашлялся и снова взглянул на жену, видя, как огромные голубые глаза с тревогой смотрят на него. Она доверилась ему, и даже не один раз Ги не мог объяснить это доверие, и сейчас даже не хотел думать, что она могла так же довериться любому другому мужчине, пригласившему её в отдельную комнатку.
Моя. Это чувство уже посещало его раньше, но сейчас оно обрело новый смысл. Не просто принадлежности к нему этой женщины, а как частички себя.
Ги усмехнулся, представляя, что скажут его друзья на это событие.
Он, Дьявол Уитби, женился на неприметном рыжем ангеле, и даже счастлив от этого. И рад безмерно, что успел вовремя. Представляя вдруг очень ярко, какой фурор могла произвести Бри в обществе, если бы не скандал с ним.
Вот так, месть привела его туда, куда он и не собирался, и теперь Гидеон держал в руках свою супругу, свою малышку, свою Бри.
- Пойдем, жена моя, отметим это замечательное событие.
И обняв Сабрину за талию, повел её к выходу из церкви. Он рассматривал её, невзрачная с виду, но яркий бриллиант внутри, которые ему вовремя удалось рассмотреть, а она каким-то чудом рассмотрела в его черной душе тот свет, который, казалось, уже давно погас.

Три часа спустя.

- Как ты себя чувствуешь? - после очередного раунда страстного секса, они лежали на широченной кровати, и Ги перебирал золотистые локоны разметавшиеся по спине Сабрины и его груди. – Не сильно устала?
- Не-а, - она прижалась губами к его груди, что вызвало смешок у мужчины, а после Бри вскрикнула, оказавшись уложенной на спину. А сам Гидеон навис над ней, рассматривая легкий румянец на щеках, её искрящиеся счастьем голубые глаза, которые постепенно темнели от страсти.
- Бри, - он смотрел сверху вниз на неё, проводя рукой вдоль её тела от чувствительной кожи плеча, подмышки и ниже лаская ребра, слегка задел пальцами полную грудь, и продолжил спуск. – Я снова хочу тебя.
Рука погладила упругую попку, приподнимая её, так чтобы она ногой обхватила его талию, и когда Бри подчинилась он толкнул свои бедра вперёд, начиная извечный танец.
Никогда бы мужчина не подумал, что одна маленькая девочка едва появившись на своем первом балу, рассматривая всё своими огромными голубыми глазами, такая чистая, и он хотел запятнать её, испортить, а оказалось, что она спасла его. Спасла от саморазрушения и той темноты, в которой он пребывал.
Последний толчок, и жена вскрикнула, выгибаясь под ним. Гидеон теснее прижал её к себе, в последний раз толкнулся. Чувствуя, как кончает, наполняя её собой, и видя её счастливое лицо просто не смог удержать тех слов, которые не решался сказать весь день:
- Леди Уитби, я люблю тебя… жена моя… судьба моя… любовь моя… - каждое словосочетание сопровождалось извержением и судорогой наслаждения, пока обессиленный, но такой счастливый, он не рухнул на Бри, вжимая её в перину.
После немного сдвинулся, но из рук не выпустил жену, боясь упустить это волшебство мгновения.
- Ты знаешь, я почти всю свою сознательную жизнь хотел наказать твоего отца за то, что он сделал с моими родителями. Я жил этой местью. Просыпался с мыслями о ней и засыпал о том же. И даже придумал идеальный план, когда узнал, что Беккет хочет продать тебя подороже и лишить его этого, опустить на то же дно, куда он скинул моего. Но я совсем не предполагал, чем для меня самого может кончиться эта афера. Нет, дай мне договорить, - перебил он, когда Сабрина попыталась вставить реплику. – Я не собирался жениться, я даже спать с тобой не собирался, ведь для девушки достаточно быть пойманной со мной наедине, чтобы навсегда лишиться всех шансов на выгодную партию, а то что мы ещё и целовались только добавило гвоздей в гроб Беккета. Но потом… - он глубоко вздохнул, пытаясь подобрать слова. – Потом мы оказались в лабиринте, и я просто не смог, не нашел в себе сил оторваться от тебя. Но даже тогда я не был готов к свадьбе. Точку во всем этом поставил старый похотливый козел - герцог Скарборо. Я понял, что не могу и не хочу делить тебя ни с кем. И пока ты, моя сбежавшая невеста, мчалась на север, я организовывал всё, чтобы у высшего света не возникло лишних вопросов. И когда догнал тебя, больше не собирался отпускать. И понял, что только один способ это сделать. И только когда я перестал противиться этому влечению, я понял, что это больше чем влечение. Я люблю тебя, Сабрина Айк.
Он поцеловал её пухлые и дрожащие губы, а после уложил на себя сверху, лаская спину и бедра. И до рассвета любил свою жену ещё не один раз.

Шесть лет спустя. Графство Девоншир.
- Сабрина? - Ги не терпелось поделится новостью, которую он только что получил. – Жена?

Он нашел её в музыкальной комнате, где его рыжий ангел дремал в кресле, укутавшись в шаль. В последние месяцы она спала почти всё время, и будь это первая беременность, Гидеон бы с ума сходил от волнения, но теперь он просто подхватил Бри на руки. Улыбнулся сонному ворчанию и понес её в кровать. Там аккуратно опустил поверх покрывала, взял плед, лежащий в изножье кровати, и накрыл любимую.

Он спустился вниз, пройдясь по дому, теперь который приобретет родовое имя.

Сразу по возвращении, Гидеон снес старый дом отца, просто не смог заставить себя вернуться в знакомую обстановку, после чего нанял итальянских архитекторов, каменщиков и прочих, чтобы на старом фундаменте возвести новый особняк семьи Айк. Письмо от королевы Виктории, письмо которое дарило ему не просто имя, а титул. Граф Мельбурн. Самое странное, что Гидеон не гнался за титулом, его вполне устраивало быть лордом Уитби, но видимо судьба распорядилась иначе, а может королевской семье не хотелось брать на себя ответственность за восстановление поместий разорившегося графа. Как бы то ни было, волей судьбы и случая, Гидеон Айк стал графом Мельбурн.

- Папа, - маленький ангелочек, с рыжими кудрями появился в дверях, прижимая к себе потрепанного медвежонка.
- Кто это тут ходит, и без няни? – он нахмурился, видя, как это маленькое чудо гордо подняло свой маленький подбородок и ответило:
- Я уложила няню спать, а с тобой надо нам поговорить.
- Поговорить, юная леди? - он опустился в кресло, приглашая дочь напротив, куда она и забралась. – И о чем же ты хочешь поговорить?
- Милорд, милорд, прошу прощения, - в кабинет вбежала няня, слегка растрепанная, что выдало её с головой. – Я только на пять минут прилегла, а она тут же сбежала.
- Ничего, мисс Фарадей, мы беседовали.
- Не дело это, чтобы маленькие девочки мешали работе господ, - журила она Анну, уводя её из кабинета. – Не пристало юной леди отвлекать джентльмена от работы.
- Но я хотела поговорить с папой, - упрямилась девочка.
- Я зайду к тебе позже, родная, - Гидеон поднялся, вышел из-за стола и опустился перед дочкой на колени, обнимая маленькое тельце. Точная копия жены, всё кроме глаз. Глаза ей достались от него, темно-зеленые, почти ореховые.

Когда Анна вместе с няней покинула кабинет, Ги ещё раз осмотрелся, наткнувшись на портрет Сабрины, который он заказал сразу после переезда сюда.

Красивая. Любимая. Его королева.

А теперь ещё и графиня.

Гидеон направился наверх, проведать как там Сабрина и может распорядиться, чтобы ужин принесли в спальню, но обо всём забыл, когда раскрыл дверь и понял, что у неё начались роды.
А через четыре часа на свет появился наследник.
Доминик Семуэль Тристан Айк, виконт Уитбери, будущий граф Мельбурн, наполнив этот дом своим криком.
_________________

Затеянная ими игра переходила всяческие границы. Они оба заигрались. Раньше Колину казалось, что он знает свою невесту досконально и нашёл в ней родственную душу, и что эта девушка полностью соответствует его ожиданиям, как супруга лорда. Для себя он чётко определил грань, которую она не может переступить. Но сейчас, глядя, как его невеста раздевается, снимая соблазнительный наряд, неизвестно каким образом оказавшейся на ней, Колин не понимал, что с ним происходит, какие чувства его обуревают. Он ревновал, хотя в глубине души не верил, что Ребекка могла, да и успела ему изменить, но чувство собственника было безотчётным и всепоглощающим. Но если Бекка решила просто подразнить его, поиграть, как объяснить боль в её глазах? Дрожь, пробегающую по телу? Насмешливую улыбку, больше похожую на гримасу? Чему верить, её словам или своим ощущения? Колин запутался, но винить мог только себя. Сейчас в нём рождалось необъяснимое чувство ярости, слитое с вожделением в своего рода сплав, растекающийся по венам и воспламеняющий кровь.
Колин дёрнулся, как от удара, когда Ребекка продолжила раздеваться, бросая в лицо издевки. Как будто сам не верил в то, что видит и слышит. Ожидал ли он от неё подобной дерзости? Подсознательно уже понимал, что она перешла ту самую черту, за которой остались респектабельность и скромность. Вернее, это он вырвал свою амазонку из привычной жизни, сначала забрал девственность, потом втянул в личную трагедию, хотел бросить и, наконец, они оказались здесь, разыгрывая спектакль на двоих. Затеяли игру, победителя которой определить будет очень непросто. Он думал, что Бекка наградит его пощёчиной, разразится ссора, но не ожидал того, что последует…

Заявляя себя одной из продажных девиц мадам Дюпон, его распутная невеста старательно нанесла новый удар, на что Колин ответил хищной улыбкой сжатых в бессильной злобе губ. Он хотел немедленно остановить Ребекку, но не мог сопротивляться желанию смотреть, как она танцует перед ним, изяществом, грациозностью и порочностью движений загоняя своего зрителя в могилу. Бесстыдница с лукавым блеском спрятанных за белоснежной маской глаз. Она звала его к себе, манила, искушала. Невесомое платье упало вниз, словно туманная дымка, окутавшая длинные стройные ноги. Жадный взгляд обежал предоставленную ему восхитительную картину женщины в наряде куртизанки. Если дать волю воображению, то вполне можно себе представить привычный вечер маркиза в стенах дома продажной любви. Незнакомая брюнетка, свежая, готовая к любовным играм, полностью в его распоряжении. Так, как он любил. Но вместе воображаемой картины была реальность, тяжелой глыбой упавшая на голову Колина, бездумно давшего ход суровой битве характеров. Он или она. Кто станет победителем? Ребекка отвоевала себе очко, не струсив и продолжив дерзкий разговор. Мастерски изображая из себя жрицу любви, она отвоевывала шаг за шагом, минута за минутой, власть и безоговорочную победу.

Он запоминал все, что она говорила ему томным голосом, высокомерным тоном, не оставляющим простора для интерпретаций. Она хотела оскорбить в ответ и у нее это прекрасно получалось. Но он отомстит ей на каждое слово. За каждое нанесенное оскорбление Бекка расплатится сполна. Поэтому Колин слушал и запоминал. Платье прилетело к нему на живот, откинутое плавным выпадом женской ножки, Колин прихлопнул тряпку и сжал, вымещая на ней свою злость, как если бы в руках у него оказалась стройная шейка злословящей девицы, раз за разом утверждающей перед ним статус шлюхи. Но что на это скажешь? Он сам назвал её так. Теперь остается лишь слушать, поедать свою невесту глазами и комкать несчастное платье, вдыхая исходящий от него аромат сладострастия. Вместе с возбуждением Колина охватывала все большая злость, грозя убить в нем остатки спокойствия и разума и завладеть им целиком, а потом вылиться в безжалостном акте наказания.
Как она посмела прийти сюда и общаться с хозяйкой борделя, просить у неё приюта, снимать свои благопристойные одежды и облачаться в одеяние блудницы? Как она посмела вести себя так непристойно и дерзко, бросая ему вызов? Колину хотелось проучить наглую девицу, заставить её заплатить, а потом... увезти из развратного мира домой, где он на коленях просил бы у неё прощения, пока не вымолил бы его. Но это будет потом.
Там, в другом мире, они – жених и невеста, знать, уважаемые люди. Здесь – куртизанка и дорогой клиент, прихоти которого бесстыжая девка хотела узнать и удовлетворить. Всё до одной. И он жаждал дать ей эту возможность. От обилия желаний даже закружилась голова, и вся кровь ожидаемо прилила к тому самому месту, которое стремилось к развязке, не признавая промедлений и негодуя на столь длительную, непонятную и изощренную прелюдию.

Заметив, как дрогнул голос Ребекки, Колин почувствовал в себе робкий оттенок жалости, но как только смысл брошенных слов дошёл до сознания, от тёплых эмоций не осталось и следа. "Женишок" готов был к решительным мерам, чтобы заставить свою невесту забрать обратно сказанные в запале слова. Он улыбнулся и кивнул, добавляя льда во взгляд, которым окинул освобожденную от кружевного корсета грудь. Соски дерзко смотрели вверх, превращаясь от внимания "клиента" в тугие камешки. Они просили о ласке, томились, хотели, чтобы их ласкали и целовали. Рука Бекки застыла на тонких завязках полупрозрачных панталон, потом пальцы потянули их и позволили мягкой материи соскользнуть вниз, по стройным ногам. На Бекке осталась только белая маска.

К выходу из комнаты Колин почти подлетел, не обращая внимания на то, как резануло болью в боку. Единственной целью было остановить Ребекку.
- Куда же ты торопишься, моя маленькая блудница?
Сознательно избегая грязного слова "шлюха", Колин хотел проложить первый мост к примирению. Пора было заканчивать спектакль. Преградив дорогу Ребекке, он оказался между нею и той целью, которую она якобы преследовала. Найти себе нового клиента. Маркиз молчал, разглядывая почти полностью обнаженную девушку, стоящую сейчас перед ним, вызывающую, неотразимую. Глаза таинственно блестели сквозь прорези в маске, губы так и напрашивались на поцелуй. В таком виде она никуда не пойдёт. Он не позволит.
– Прекрасный танец, Бекка. Я почти поверил, что передо мною опытная куртизанка, но разве можно позволить себе назвать клиента слабым и неспособным воспользоваться результатом столь усердных стараний?
Покачав головой, Колин стал подходить ближе, оттесняя Ребекку к постели.
- Сядь, - приказал он ей, и девушка почти упала на кровать, оказавшись лицом напротив его паха. Он не понимал, отводит ли она глаза. Маска не позволяла видеть истинное выражение глаз, и Колин сорвал ненужную вещь, отбросив в сторону и обхватив голову девушки по бокам, запрокидывая так, чтобы она видела его лицо, обращенное сверху.
- Какую же ты сделаешь скидку для меня, девочка мадам Дюпон? – слова давались с трудом, Колин говорил обрывочными фразами, наклоняясь к Ребекке и оттягивая ее голову назад. Губы почти встретились, теперь между ними были лишь напряженный, звенящий воздух и злой шепот. – Или по старой дружбе обслужишь бесплатно и доставишь самое острое наслаждение?
- Иди к чёрту, Колин Айвори! – выплюнула слова Ребекка, и Колин отшатнулся, поняв, что поставил последнюю жирную кляксу на гротескной картине сегодняшнего краха. Он стоял, глядя на женщину, которую любит. Которую унижал и растаптывал. Которая боролась и не сдавалась, отвечая уколом на укол. Которая пробудила в нём самые скверные черты, вытащила их наружу и показала, что в ней тоже есть та же самая тьма. И в какой-то мере это их сблизило неуловимым, мистическом образом.
Глаза Ребекки, кажущийся сейчас огромными, с расширившимся зрачками, блестели от непролитых слез. Она была хрупкой сейчас, его любимая. Но несломленной. Если он нападёт, она снова будет защищаться. Но он не будет. Она одержала победу.
Колин с невероятной нежностью стер пальцем маленькую прозрачную слезинку, словно бесценный бриллиант скользнувшую по бледной щеке. Он упал на колени перед женщиной, не отказавшейся от него даже в беде. В горе и радости. Пока смерть не разлучит их. Есть что-то большее между людьми, разделившими не только счастье и радость, но познавшими горечь, обиды, боль. Они ранили друг друга, но это не были раны, неспособные затянуться и оставить уродливые рубцы на душе. Это было очищение. Колин чувствовал себя обновлённым, свободным. Он знал, что больше ни одна женщина не сможет подарить ему такой мир, какой открыла Ребекка. Его потребность, его наваждение, его мука и единственная любовь. Его страсть и слабость. И его судьба.
Тело сотрясала дрожь, Колин боялся даже коснуться Ребекки, не справиться с собой и причинить ей боль, но не было такой силы, которая смогла бы его сейчас остановить. Он одним движением опрокинул Ребекку на смятую постель и выпрямился, разглядывая её, лежащую перед ним во всей своей греховной красоте.
- Ты никуда не уйдешь. Ни сегодня, никогда. Ты только моя, - шептал он, поглаживая её обнаженное тело. Ребекка откинула голову и изогнулась под медленными ласками. Колин наклонился и поцеловал нежную кожу под коленом, высоко подняв ногу Ребекки, и стал прокладывать дорожку поцелуев по внутренней поверхности бедра, приближаясь к влажной плоти, источающей жар и женственный аромат. Ребекка комкала простыни, постанывая оттого, как он дразнил её, осыпая поцелуями, заново исследуя тело своей распутницы. Тихие вздохи, стоны, плавные движения бедер подсказывали без слов, как сильно Ребекка жаждет, чтобы он приступил к более решительным действиям. Он и сам уже не смог сдерживаться. Он хотел подтвердить свое право на эту женщину. Это стало необходимостью. Сделать её своей, чтобы перечеркнуть всё произошедшее в борделе и начать заново. Чувства обострились до предела. Разум молчал. Колин потерялся в сильнейшем желании, сладком, будоражащем запахе своей женщины, он вслушивался в её прерывистое дыхание и понимал, что старается дышать в такт, чтобы не пропустить ни малейшего движения её тела, звука, дыхания, он хотел соединиться с ней настолько полно, чтобы забыть, где есть он, а где – она. Брать её во всех возможных позах. Узнать вместе с нею всё, что было запретно дня них раньше. Но не теперь, когда оба увязли в омуте порока и увидели свою истинную суть глазами друг друга. Теперь им можно всё.
Теперь он видел Ребекку совсем иначе. Не просто его невеста, не невинная девушка, а роскошная совершенная женщина, осознающая свою первобытную власть над мужчиной. Дерзкая, желанная, сводящая с ума.
Колин не мог раздеться, чтобы не разрушить то ощущение связи, что возникло между ними сейчас, поэтому прямо в одежде опустился на Ребекку, обхватывая рукой затылок и принуждая её откинуть голову назад и продвинуться по кровати ближе к изголовью. Красивый и чувственный изгиб шеи, колыхнувшаяся тяжелая грудь и мягкая линия живота, сужающаяся в манящую часть женского тела, влажную, сочную, готовую для него… бедра, которые Бекка призывно раскрыла перед ним, облизнув полные губы и позвав его по имени… Колин не ждал более очевидного приглашения. Быстро расстегнув брюки, он расположился между ног Ребекки, с натугой входя в тесную влажную плоть. Она немедленно сократилась вокруг гладкого ствола, посылая по напряженному телу волны дрожи. Он сжал волосы Ребекки, услышав и прочувствовав её тонкий вскрик. Сам же мог только хрипло стонать, продолжая входить в неё глубже, опираясь на одну руку, а второй обхватывая тонкую шею Бекки. Он добрался до самой её сути, погрузился до основания, читая по языку тела, что Бекке нравится всё, что между ними происходит. Он любовался игрой эмоций на её лице, смотрел, как она изгибается, наслаждался стонами. Он не хотел оставить без внимания ни один кусочек вожделенного тела… Не хотел упустить ни единой возможности вкусить её страсть. Опасная... Бекка стала опасной для него, потому что Колин теперь не знал всех её секретов. Она стала тайной, которую необходимо разгадать. В её взгляде можно было утонуть, в ней можно было забыться, умереть от наслаждения.
- Я очень зла на тебя, Колин, - неожиданно сказала Ребекка, не найдя худшего момента для разговора. Женщины…
– Я… - простонав, хотела продолжить, но Колин не дал ей этого сделать, заставив замолчать самым древним из способов. Он не позволял ей говорить, предпочитая целовать, владеть, любить. И Бекка сдалась, обхватывая шею Колина руками, а ногами притягивая к себе за талию. Он двигался в ней всё быстрее, чувствуя, как по телу проносится бешеным током желание. Оно шумело в голове, затуманивая разум и стирая все мысли, пока не осталось ничего, кроме слепящего наслаждения и безграничного чувства единства.
Потом они долго не могли отдышаться и приходили в себя, вспоминая, где находятся, о другом мире, в который скоро вернутся, о проблемах и испорченном взаимопонимании.
- Ты даже не разделся, - проворчала Ребекка, теребя пуговицу на рубашке Колина.
- Для этого есть причины.
- Как и для того, что ты оказался в борделе?
- И для этого тоже.
- А вот с этого места поподробнее.
- Ты точно этого хочешь?
- Если не хотела, не стала бы спрашивать!
После длинного рассказа, прерывающегося возгласами и вздохами, полная картина событий была у Ребекки в распоряжении, но, естественно, ей требовались пояснения и подтверждения того, что рана не такая уж и серьёзная. Пришлось успокаивать её и убеждать, что рана ничуть не помешает удовлетворить страсть. А потом снова. И снова… И снова…
Словом, доказывать свою страсть Колину Айвори, уже женатому на Ребекке, приходилось довольно-таки часто. Дома. На балах. В каретах. На охоте и пикниках. В театре, гостях, на музыкальных вечерах и на прочих увеселительных мероприятиях. О распутной парочке ходило множество слухов, которые их ничуть не волновали. Опасность будоражила им кровь, молодость, азарт и страсть гуляли по венам, заставляя рисковать и получать ни с чем не сравнимое наслаждение в объятьях друг друга. Удивительно, что при столь частых случаях уединения у четы было всего лишь трое детей за десять лет, причем маркиза Хоуксворт с годами хорошела и расцветала, а муж её не только не терял интерес к супруге, а преследовал словно охотник добычу. Завистливые сплетницы приписали соблазнительной маркизе приверженность к древнему культу, адепты которого обладают секретами вечной молодости и тайнами приворота. Колин и Ребекка, узнав об этом, долго смеялись, устроив в своей супружеской спальне жертвоприношение с привязанным к подобию алтаря Колином, у которого одетая в черный балахон жрица культа как будто бы высасывала кровь… и не только. Они оба были ненасытными, влюблёнными и безмерно счастливыми, понимая, что жизнь коротка и в любой момент можно потерять всё, поэтому нужно смело пользоваться дарами судьбы и проживать каждый день как последний.
_________________