То, что меня держит (с иллюстрациями)

Оксана! Спасибо за интересную история. Она захватывает. А иллюстрации помогают ощутить атмосферу городка и его жителей. И две смерти в одном месте за короткий промежуток времени, не могут быть просто совпадением.
___________________________________

Оксана. Добрый день. Спасибо тебе большое за новый роман .

Начало очень заинтересовало, а оформление как всегда на высоте...

Я в читателях

Мне жаль, что Соня встретила на своем пути такого афериста как Владлен Ошкурко ( фамилия о многом говорит ) ...

Я надеюсь в будущем ей повезёт... Я ушла читать дальше...


___________________________________

Оксана, замечательно и интересно!
Герои истории -живые люди маленького провинциального городка со своим взглядом на окружающее. В таких городках многие знают друг о друге значительно больше.

Да, Соне, так сказать, повезло. Времени и возможности скучать и думать о прошлом не будет.
Но, с другой стороны, у нее свежий взгляд на происходящее, она не зациклена на предрассудках и суевериях, а потому проще увидеть, что ускользает от взгляда жителей городка.
Очень красивое здание музея. Как будто укутано кружевом. Обидно, что такую красоту не всегда удается сберечь.
_________________

 » Глава 7 «Дались вам эти покойники…»

«Дались вам эти покойники…»

ак Кронцов и предсказал, назавтра в музее зря ждали губернатора. Но режим «боевой тревоги» директор отменила только к четырем часам, когда до нее дошли слухи о том, что высокий начальник уже покинул Уключинск. Все словно разом выдохнули с облегчением, и жизнь в музее пошла обычным ходом. Улучив момент, Соня смылась от Шефа и направилась в реставрационную мастерскую.

Пройдя метров пятнадцать по довольно узкой, почти темной галерее, загроможденной стоящей вдоль нее старой мебелью, она толкнула рукой дверь и попала в просторное помещение, залитое светом люминесцентных ламп.

Соня обвела глазами комнату. Чего здесь только не было: разнокалиберные ящики, пластиковые контейнеры, кастрюли, банки, ванночки, плошки. А еще приборы и приборчики неизвестного назначения, столярный и прочий инструмент, утюг, микроскоп, термометры, весы, необычная настольная лампа, оснащенная гигантской лупой, рулетки, линейки, кисти всех размеров, зубные щетки – и, в довершение ко всему, немало старого, надо полагать, музейного, хлама.

Все это было расположено вдоль стен на нескольких стеллажах, а также на рабочем столе и столярном верстаке в том обманчивом для постороннего беспорядке, за которым, на самом деле, у мастера всегда скрывается своя система.
Посередине раскинулся занимающий чуть не четверть всей комнаты стол. На нем лежал полуразобранный старый стул из темного дерева.

В углу громоздился обшарпанный холодильник, рядом – раковина. У единственного окна, глядя в него, стоял Нестеров.

Соня обвела глазами крепкую спину реставратора, обтянутую синим халатом и окликнула:
– Сергей!

Тот не отреагировал.

Она позвала громче – снова безрезультатно. Оглох он, что ли? Руки зачесались дернуть его за темные волосы, собранные в хвост.


Соня решительно подошла к Нестерову и прикоснулась к его плечу.
– Эй!

Он резко повернулся, заметил наконец гостью, широко улыбнулся и стянул наушники плейера на шею.

Только сейчас Соня увидела, что на широком каменном подоконнике стоит маленькая электроплитка, на ней – кастрюлька, в кастрюльке – эмалированный ковшик, и Сергей помешивает в нем какую-то отвратительно пахнущую жижу.

– Приветствую! Добро пожаловать в мою мастерскую, она же бывший каретный сарай. – Он гостеприимно обвел рукой помещение. – А я решил, что вы сегодня уже не придете. Вот, затеял варить карлук, – пояснил реставратор, выключая плитку.

Он ловко снял ковшик с водяной бани и поставил на стол у окна.

– Что варить? – переспросила Соня.

– Карлук. Рыбный клей.

– Это еще зачем?

– Стул буду склеивать.

– Этот? – Соня указала в сторону деревяшек, лежащих на большом столе.

– Да.

Она недоверчиво скривилась.
– Только не говорите мне, что на нем сидел Иван Грозный или Владимир Красно Солнышко.

Сергей рассмеялся.
– У нас в музее экспонаты, увы, не с таким выдающимся прошлым. Этот стул, судя по всему, просиживал какой-нибудь приказчик в конторе при нашем заводе. Стандартный образчик мебели конца девятнадцатого века. Его Кронцов собирается поставить в экспозицию, которую готовит.

– Вы про кабинет купца Пронина?

– Угу, – кивнул Нестеров, ловко процеживая свое варево через марлю.

Пока он совершал эту операцию, Соня оценивающе разглядывала его профиль. «Надо же, – мелькнуло в голове, – с такого ракурса этот парень со своими длинными патлами сам кажется персонажем из другой эпохи».

Соня мысленно пририсовала ему мушкетерскую шляпу, потом поморщилась и заменила ее на треуголку. Да. Так лучше. Прямой нос. Крепкий подбородок. Лицо солдата. И даже щетина в тему – словно он на марше в дальнем походе, где некогда возиться с бритвой. Хотя… Соня прикинула, как бы реставратор смотрелся в придворном камзоле и напудренном парике. Странно, но тоже неплохо. Фотогеничный, блин!

Но тут Нестеров повернул голову и перехватил взгляд Сони. Она, словно застигнутая за чем-то нехорошим, быстро отвела глаза, сделав вид, что страшно заинтересовалась обломками стула для кабинета купца. Это помогло ей вспомнить о цели своего визита.

– Ну что, попьем чайку и поболтаем? – Соня тряхнула пакетом с овсяным печеньем, который держала в руках. – Подождет ваш исторический стул?

– Подождет. Всё равно карлук должен сперва немного остыть. – Реставратор накрыл крышкой посудину с клеем. – Присаживайтесь.

Сергей указал на видавшую виды табуретку, взял со стола у окна небольшой старый самовар, отнес к раковине и начал набирать в него воду из-под крана.

Соня, усевшись за стол, удивилась:
– Мы будем пить чай из самовара? А я думала, это экспонат.

Нестеров улыбнулся.
– У нас ими тут половина музейных залов забита. А народ все тащит и тащит. Этот – списанный, даже в дублетный фонд не попал. Я его подлатал и в электрический переделал.

– А я уж было представила себе, что вы в него сейчас шишек напихаете и сапогом раздувать начнете.

Сергей фыркнул от смеха.
– Шишки и сапог? Откуда у вас такие широкие познания о деревенской жизни?

– Из книжек.

– Любите читать? – одобряющим тоном поинтересовался реставратор.

– Да, – призналась Соня. – А вы?

– Тоже. Раньше читал запоем всё подряд. А в последнее время приходится в основном изучать спецлитературу – повышать квалификацию. Мне ведь тут, в музее, приходится работать и с деревом, – он кивнул в сторону стула, ожидающего склейки, – и с металлом, и с кожей, и с костью, и с керамикой – всего и не перечислишь. А к каждому материалу свой подход нужен, свои способы реставрации и консервации. Вот и учусь постоянно.

– Неужели так часто в музее что-нибудь ломается?

– Вы не поверите, – развел руками Нестеров, – но когда готовят какую-нибудь выставку – кто-нибудь непременно что-нибудь случайно уронит. Хотя чаще, конечно, приходится приводить в порядок то, что граждане притаскивают в дар музею. Порой попадаются интересные вещи, но в ужасном состоянии. Кстати, нельзя отреставрировать какой-нибудь музейный предмет раз и навсегда. Реставрация – это как ремонт в доме: никогда не заканчивается.

Сергей присоединил к самовару электрошнур, включил его в розетку, а затем снял с полки пару чашек и пачку чая.
– Забыл спросить в прошлый раз. Вы зеленый чай пьете? А то у меня другого нет.

– Зеленый я люблю, – призналась Соня, надеясь, что слегка подванивающий даже из-под крышки карлук не испортит чаепитие.

– Вот и отлично, – широко улыбнулся реставратор. – Видите, у нас с вами немало общего.

Чтобы уйти от обсуждения неудобной темы про «мы», Соня ляпнула первое, что пришло в голову:
– Полезная у вас профессия. Наверное, всё можете починить?

– Ну, если и не всё, то многое, – усмехнулся Сергей.

– А дома у вас, наверное, кругом сплошной антиквариат? – «Боже, что я несу!» – мелькнуло у Сонечки голове.

– Да нет, скорее винтаж. Люблю, когда у вещи есть своя история. Наверное, это издержки профессии.

– А машина ваша тоже «с историей»? – полюбопытствовала Соня, вспомнив допотопную «двадцать первую» «Волгу», подобравшую ее у вокзала.

– Можно сказать и так. Соседу она досталась в наследство, да еще и в ужасном состоянии, не на ходу. Он собирался ее не то на свалку отвезти, не то сдать в металлолом, а я предложил продать мне. Отогнал умельцам из одной автомастерской – они мне ее до ума довели.

– Эту старушку? А что, на нормальную тачку денег не хватило? – вопрос вырвался прежде, чем Соня успела прикусить язык.

Сергей, ничуть не обидевшись, рассмеялся.
– Между прочим, эта «старушка» обошлась мне недешево. У нее четырехлитровый фордовский движок, разгоняется до двухста и даже больше. С трансмиссией и подвеской тоже основательно поработали. Дорогая электроника, литые диски, кожаный салон на заказ и всё такое прочее. Я за те же деньги мог пару иномарок прикупить.

В голосе Сергея звучала неподдельная гордость. Ох уж эти мужчины со своими большими четырехколесными игрушками! Сонечка, ничего не смыслящая в машинах, тему поддержать была не в состоянии и лишь мысленно поставила галочку: похоже, у реставратора водятся деньги. Во всяком случае, на дорогостоящую переделку автомобиля он их нашел. Интересно, где? Неужто этот заштатный музей так хорошо ему платит?

Посчитав, что приличия соблюдены и от вежливых вопросов о собеседнике можно перейти к тому, что ее интересовало, она осторожно закинула удочку:
– Как вам тут, в музее, работается? Как коллектив?

– Нормально работается. А что коллектив? – пожал плечами Сергей, выключая закипевший самовар. – Обычный. В основном, конечно, народ предпенсионного возраста, но тетки интересные. Начнут что-нибудь рассказывать – прям заслушаешься. Директор наша, правда, другой породы. Эта из назначенцев – спустили «сверху», из областного отдела культуры. Сто пудов натворила там каких-нибудь дел, вот и отправили ее к нам отсидеться в глубинке.

Соня, почувствовав, как при последних словах Сергея к щекам от стыда прилила кровь, быстро опустила голову. «Натворила дел», «отсидеться в глубинке»! Это ведь прямо про нее саму. Хорошо, что занятый завариванием чая реставратор не заметил смущения собеседницы.

– Сергей, а в тот день, когда погибла Лариса Петровна… – поспешила сменить тему Соня, но Нестеров перебил ее.

– Какая вы все же корыстная особа, Софья Александровна! Не даете забыть, что пришли сюда вовсе не ради меня. Эх, не могли еще чуть-чуть попритворяться, что вам интересен я!

Ну что за тип! Не поймешь, когда он говорит серьезно, а когда шутит. Вот как сейчас, например. Соня закусила губу.

– Ну ладно, – реставратор поставил перед гостьей кружку с горячим чаем, – о чем вы там собирались меня спросить?

– В день гибели Рукавишниковой вы видели место преступления?

– Место преступления? Видел. Больше того, даже преступника видел. Признаюсь, мы с ним неплохо знакомы, – хитро улыбнулся Нестеров.

Сонечка уставилась на него округлившимся глазами, потом расслабилась и чуть не откинулась назад, но вовремя вспомнила, что сидит не на стуле, а на табуретке.

Опять этот тип за свое! Снова прикалывается.

– Это вы так шутите, Сергей?

– Не совсем. – Он сыпанул себе в кружку три ложки сахара из облезлой сахарницы и подвинул ее Соне. – Когда наши Ларису Петровну через окошко увидели лежащей на полу, я, как всегда, у себя в мастерской сидел, а потому всё узнал последним. Владимир Иванович позвонил мне и сказал, иди, мол, сюда, тут такое дело, похоже, приступ сердечный у завфондами, может, дверь в фондохранилище ломать придется, если ключи в замке остались. Прихожу и вижу, что дверь уже открыли, все столпились вокруг трупа и, вытягивая шеи, разглядывают его. Ну, я тоже поглазел чуток.

– И?

– Что «и»? Ничего необычного. Лариса Петровна лежит себе лицом в пол…

– В луже крови?

– Да нет. Крови, кстати, было немного. Рядом – убийца...
Реставратор замолчал, откусил кусок печенья и с наслаждением начал его жевать.
Сонечка аж подскочила на табуретке. Ну нельзя же делать паузы в рассказе в такие драматические моменты!

– Убийца? Кто?!

– Не кто, а что, – прожевав печенье и глотнув чая, пояснил Нестеров. – Чугунный фавн. А знакомы мы с ним неплохо, потому что я эту статуэтку реставрировал – когда ее подарили музею, на ней было несколько разломов и неслабая трещина. Теперь вот опять, наверное, починять придется. Я так понял, мой старый знакомый шлепнулся с самой верхней полки.

– И как, по-вашему, это могло произойти?

Сергей, потянувшись за следующим печеньем, пожал плечами.
– Понятия не имею. Но вроде бы, дверь в хранилище в тот момент была закрыта изнутри. И еще, самое главное: кому и зачем нужно трудиться убивать нашу Ларису Петровну? Как говорится, «куи продест», то бишь, кому помешала обычная тетка, так долго просидевшая среди музейных экспонатов, что и сама стала на них походить? Я уже сказал вам, что преступления тут не вижу – всего лишь несчастный случай. Впрочем, я рад, что он стал поводом для нашего чаепития, – улыбнулся Сергей но, тут же спохватившись, скроил постную мину. – Хотя жаль, конечно, что человек погиб.

– Вообще-то, два человека. Нину Колязину в расчет не берете? Или ее не жалко? – Нестеров промолчал, сделав вид, что занят выуживанием печенья из пакета, и Соня продолжила: – Ее, кстати, в понедельник хоронят. На кладбище поедете?

– Нет, – бесцветным голосом ответил реставратор, не глядя на Соню. – Не люблю похороны. Да и не так уж близко мы с Ниной были знакомы. Просто коллеги.

– А какая она была?

– То есть? – вскинул бровь Нестеров, подняв глаза.

– Ну, например, красивая?

Он хмыкнул.
– Яркая.

– А какой у нее был характер?

Реставратор скривился.
– Как вам сказать… Бойкий.

«Странно, куда подевалось его красноречие, как только я заговорила о Колязиной?» – отметила для себя Сонечка.

– Ее смерть у вас тоже не вызывает удивления? Считаете, Нина повесилась сама?

– Да как сказать… От этой девицы я такого не ожидал. Хотя… Кто его знает. Чужая душа – потемки. – Сергей поставил кружку с чаем на стол и наклонился вперед. – Дались вам эти покойники. А ну их! Кто они вам? Вы ведь даже не были знакомы. Через два дня выходные. Хотите, прогуляемся по окрестностям? Я вам местную природу покажу. У нас тут такая красота!

Поняв, что больше никакой полезной информации из собеседника не вытянет, Соня тоже поставила свою кружку и поднялась с табуретки.
– Спасибо за предложение, но не знаю, получится ли. У меня на выходные другие планы.

Она направилась к двери, размышляя о том, что не вызнала о двух таинственных смертях почти ничего нового! Только зря потратила на этого реставратора время. Или всё-таки не зря?

___________________________________

Спасибо за продолжение!
_________________

Спасибо за продолжение. Между главами буду читать другие Ваши книги. С чего посоветуете начать? Вспомнила, где видела Ваши иллюстрации. Это "Семь порочных дней". Вы историческое или художественное образование имеете, наверное. Здорово! Одни колокольчики чего стоят. Спасибо. И иллюстрации, и комментарии сделаны мастерски.

Спасибо огромное за продолжение!
___________________________________

 » Глава 8 «У нас тут настоящий змеиный клубок…»

«У нас тут настоящий змеиный клубок…»

ыйдя из ярко освещенной мастерской, Соня вытянула вперед руки и, тихо чертыхаясь, осторожно пошла по темному коридору. Неужели так трудно лампочку тут ввинтить? Через несколько шагов она почувствовала, как ладони уперлись во что-то теплое и живое. Она рванулась в сторону, тихо взвизгнув – громко не получилось, потому что от страха перехватило горло, – но ее локоть крепко сжали чьи-то пальцы.

– Новенькая, ты чего испугалась? – раздался мужской голос. – Меня, что ли? Осторожней, тут рядом шкаф стоит. Будешь так шарахаться – убьешься об него.

Глаза Сони уже начали постепенно привыкать к полумраку, и она различила склонившееся над ней худощавое лицо музейного электрика. Как его там зовут, Женя Рубцов, что ли? Этот высокий, сухопарый блондин лет тридцати с внимательными серыми глазами, двигающийся с расслабленной ленцой, вечно почему-то перекатывающий спичку от одного угла рта к другому, бесцеремонно обращался к ней на «ты» в отличие от остальных музейщиков. А еще при каждом удобном случае он нагло глазел на Соню – во всяком случае, так ей казалось, и она старалась его избегать.

– Кто бы говорил! – раздраженно прошипела Сонечка в ответ. – Эй, электрик! Почему тут темно? Зря тебе, что ли, зарплату платят?

– Умные все. – Он матерно выругался. – Со всех сторон одни наезды. Лампы не горят, потому что перегорели. Новые должен купить завхоз. А мое дело маленькое: будут лампы – будет свет… А ты чего тут шастаешь, а? – подозрительным тоном поинтересовался Женя и сделал шаг вперед, почти уткнувшись грудью в грудь собеседницы.

– Тебе-то какое дело? – огрызнулась Соня.

Электрик резко повернул ее и притиснул спиной к стене галереи.
– К этому волосатику бегала? Шашни, что ли, уже у вас? И чё бабы на него так и вешаются?

Его пальцы сильнее сжались на Сонечкином локте, причиняя боль. На мгновение стало страшно, потому что в голосе Рубцова прозвучала настоящая злость. Впрочем, покоряя Москву, Соня сталкивалась и не с такими приключениями, так что постоять за себя умела.

– Иди ты… лампочки крутить, – заявила она, смело глядя в глаза нахалу. – И убери свои лапы, быстро! – Он неожиданно послушался. Это придало Соне дополнительной дерзости. – Еще раз тронешь, и… – Что «и», она не успела придумать, а потому лишь повесила многозначительную паузу.

Женя вдруг усмехнулся, перекинул неизменную спичку в другой угол рта и произнес не то с одобрением, не то с угрозой:
– А ты смелая деваха. – Он подался назад, освобождая дорогу. – Иди себе, куда шла. А к этому, – электрик ткнул пальцем в направлении мастерской, – не шастай. Ничем хорошим у вас не кончится.

Он повернулся и пошагал в сторону музея. Соня осталась стоять, словно оглушенная, соображая, что это сейчас было. Может, местный электрик слегка не в себе? С чего это вдруг он приревновал ее к реставратору Нестерову? Что это, если не ревность? И за каким чертом приперся сюда этот тип, если, встретив Соню, развернулся и умотал обратно?

Куда он шел? Или он следил за ней?

пустя несколько минут, выбравшись из галереи, Соня отправилась на поиски начальства и обнаружила Шефа в «чайной», сидящего вместе с Дракулиной, за столом, на котором постоянно, словно у Безумного Шляпника из «Алисы в Стране чудес», стояло всё наготове для чаепития.

– Вот и наша Соня! – радостно поприветствовал ее Шеф. – А мы как раз про вас беседовали. Акулине Семеновне завтра надо принимать фонды – она официально вступает в должность главного хранителя. Поможете со сверкой? Вас решено ввести в состав комиссии.

– Конечно, Алексей Юрьевич. Как скажете. Вы ведь начальник.

– Вот и славно, – Шеф встал из-за стола и поправил съехавший набок галстук. – Я к директору. На ковер вызывают. Наверное, выволочку устроят, – Кронцов улыбнулся, лучики-моршинки возле глаз обозначились четче. – Так что какой из меня начальник! Я, как и вы, Соня, тоже подчиненный.

Он торопливо вышел из комнаты. Дракулина проводила его задумчивым взглядом.
Не расспросить ли ее о Кронцове, пока никого больше рядом нет?

Соня осторожно кинула пробный шар:
– Алексей Юрьевич, кажется, хороший человек, правда?

Акулина Семеновна с ноткой легкого раздражения тут же отозвалась:
– «Хороший»? Это не то слово! Алексей Юрьевич – душа нашего коллектива. Можно сказать, наше всё! – Она прижала ладони к груди, а потом, словно застеснявшись этого театрального жеста, взяла пустую чашку и начала ее вертеть в руках. – Вот вы, Соня, человек у нас новый, многого еще не знаете. Я вам скажу, что если бы не Кронцов, может, и нашего музея бы не было. В девяностые годы, когда такой бардак повсюду творился, он не дал растащить и распродать ценные экспонаты.

– Неужели? – подняла брови Сонечка.

Вдохновленная этим вопросом, Дракулина отставила чашку в сторону, воодрузила локоть на стол и подперла голову кулаком.
– Алексей Юрьевич столько сделал для музея! Чтобы обновить экспозиции, он по крупицам собирал материал, объездил всю область.

Соня издала вежливое мычание, поощряя рассказчицу.

– Да что говорить! Ведь Кронцов – известнейший краевед, чуть не каждый год становится лауреатом районного конкурса на лучшего работника культуры. Между прочим, недавно ему присвоили звание почетного гражданина Уключинска! Так что нам всем очень повезло работать с таким интересным человеком.

«Почетный гражданин»! Ни фига себе! Что ж, похоже, у Шефа анкета безупречная, – подумала Сонечка. – Интересно, можно ли с такой анкетой все-таки кого-нибудь грохнуть, если очень приспичит?»

– Благодаря Алексею Юрьевичу, к нам потянулись люди! – продолжала Акулина Семеновна, очевидно, решив, что нашла благодарного слушателя. – Он столько делает для популяризации музея: выступает с лекциями в учебных заведениях, в доме культуры, на предприятиях. А ведь для музея люди – это главное. В музее должна быть очередь у кассы и переполненные залы. Ну, нам, конечно, до этого еще далеко, но мы ставим себе такие цели. Сколько бы интересных и редких вещей ни хранилось в наших стенах, музей не может жить лишь внутренней жизнью. Мне всегда казалось, что по-настоящему он оживает, лишь когда сюда приходят посетители…

Почувствовав, что Дракулина может еще долго рассуждать на эту тему, Соня сменила курс беседы.
– Акулина Семеновна, а я вот все думаю о смерти Ларисы Петровны. Вдруг это вовсе не случайность, и ее кто-то убил?

Собеседница, наверное, сбитая с толку таким резким поворотом, растерянно посмотрела на Соню.
– Но зачем кому-то ее убивать? Из фондов ведь ничего не пропало.

– Ну, не знаю, может, у нее дома коллекция какого-нибудь антиквариата? Она ж все-таки в музее работает.

Дракулина закинула голову и звонко, молодо расхохоталась.
– Ой, не могу! Насмешили вы меня, Соня! Ну, во-первых, на какие шиши нам, музейным работникам, покупать антиквариат? А, во-вторых, есть такое неписанное правило: главные хранители музеев никогда не собирают собственные коллекции. Это считается неэтичным. Не было у Ларисы Петровны никаких коллекций. Да и вообще, жила она, как и все мы, от зарплаты до зарплаты. Знаете, в то, что к этому несчастному случаю приложил руку Хозяин, я готова поверить, а что человек – нет. Фантазерка вы, Соня. Придумаете тоже – убийство!

Акулина Семеновна встала из-за стола и с заговорщицким видом заявила:
– А давайте-ка, Соня, мы с вами сегодня пораньше смоемся? Завтра предстоит столько работы. Мне надо принять на хранение тринадцать тысяч единиц. Придется повозиться. – Дракулина поморщилась. – Как я не люблю все эти дела: ответственное хранение, материальная ответственность. А куда деваться? Зато будет больше свободного времени. Снова займусь научной работой – в последнее время всё некогда было. У нас в фонде есть такие интересные материалы… – Она одернула юбку. – Ну что, сбежим?

– Я не знаю… – замялась собеседница. – Меня Кронцов еще не отпустил. А вы идите, я вас прикрою. Что соврать-то, если спросят?

– Соня, врать – нехорошо, но если уж врать, то правдоподобно, – весело подмигнула Дракулина. – Скажите, что я где-то в экспозиции. Авось, не будут искать. Ну всё, я потопала.

Соня, прощаясь, помахала ей рукой и задумчиво подперла подбородок кулаком. Не очень-то много она пока вызнала. Вот бы каждому подсунуть анкету для заполнения «Что я знаю и думаю о своих коллегах»! Ладно, придется запастись терпением, искать удобные случаи. Кстати, пока Кронцов у директора, можно побездельничать, устроив тут, в «чайной», засаду. Эта крошечная комнатка притягивает всех к себе как магнитом. Наверняка кто-нибудь сюда скоро заглянет.

И точно: подтвердив правдивость пословицы о ловце и звере, минут через десять, в каморку просеменила Тутта и выдала скороговоркой:
– Вы, Соня, уже почаевничали, нет? Ну и хорошо. Сейчас вместе чайку откушаем.

Соня, совсем недавно уже «откушавшая» сей напиток под запах карлука, вздохнула, но решила, что ради дела можно осилить и вторую чашку чая подряд.

Включив чайник и тяжело опустившись на стул, Марина Корнеевна заворчала:
– Уф-ф-ф! Весь город перебаламутили. Подумаешь, чудо какое: начальство приезжает. Всю ночь заборы красили, а у больнички сегодня искусственный газон раскатали – и откуда только достали! Прямо театр с этим губернатором. Мы ему свой спектакль, а он нам свой. До нас из центра его, говорят, на «Мерседесе» довезли, а как к Уключинску подъехали, так наш соколик из «Мерседеса» своего вылез и на «пазик» пересел. А то мы тут все без глаз – не заметим. Это он с народом, что ли, заигрывает? А у самого десять человек охраны. И никого из людей к нему не подпускают…

Не успела Сонечка придумать, как аккуратно вывести беседу на нужную тему, смотрительница сама вырулила куда надо.

– Спину до сих пор ломит, – пожаловалась она, потирая поясницу под жилеткой из цигейки. – И какого черта нас директриса на уши поставила с этим губернатором, коза его задери? Нужен ему наш музей, как корове седло. Устроила аврал. Одна польза – Нинку нашли, а иначе кто его знает, сколько она на чердаке провисела бы.

– Жалко ее, – осторожно произнесла Соня, прощупывая почву.

– Кого? Нинку? – фыркнула Тутта. – Вот еще! Дрянь была девка. Блудливая, как кошка. Она тут чувствовала себя королевой – самая ж молодая да еще и смазливая. Со скуки хороводилась с нашими мужиками. Чуть ли не всеми подряд.

С реставратором эта девица, значит, тоже «хороводилась»? Эта мысль почему-то показалась неприятной. Стараясь не обращать на нее внимания, Соня задала следующий вопрос:
– Марина Корнеевна, помните, вы сказали, что Нина сама повесилась? Вы и в самом деле так считаете?

– Само собой. Зачем она кому-то сдалась вешать ее? Снасильничать да следы скрыть? Так ее хорошенько попросить – сама даст. Ограбить? А что с Нинки взять? Она у всех одалживалась: два раза займет – один раз вернет. И куда только деньги девала? Жила ведь с родителями на всем готовом. Попомните, Соня, мои слова: это она Рукавишникову грохнула, потому как больше некому.

– К чему Нине ее убивать?

Старушка задумчиво пожевала губами, а потом выдала:
– А черт ее знает, зачем. Может, она сбрендила от наркотиков – деньги ей для чего-то ведь нужны были постоянно? А может, Нинка зуб имела на Рукавишникову. Вы думаете, Лариса Петровна святая? Куда там! Подлая и завистливая была баба, вы уж мне поверьте. Предыдущего главного хранителя подсидела – та уволилась. Сплетни разносила, к директрисе подлизывалась, ябедничала – вон, из-за ее наушничества Наталью Ивановну в прошлом месяце премии лишили за нарушение инструкции. А там нарушение-то плевое. У Акулины Семеновны Рукавишникова и вовсе украла научную работу. История довольно старая, но настолько некрасивая, что до сих пор не забылась.

– А что же они так хорошо о ней отзываются?

– Так это перед вами, Соня. Вы у нас пока человек новый, в коллектив еще не влились. Погодите, еще окунетесь с головой в их интриги.

– Так получается, что Лариса Петровна могла сделать кому-то гадость, а ее в ответ убили?

– А почему бы и нет? Теперь-то, когда она померла, все ей да Нинке дифирамбы в один голос поют, хотя обе друг друга стоили. А тут за двадцать лет безупречной работы слова доброго не услышишь… Хоть ложись да помирай, чтобы о тебе что-нибудь хорошее сказали… – Засвистел закипевший чайник, и мысль Марины Корнеевны скакнула. – В общем, думаю, это Нинка шандарахнула Ларису Петровну тем чугунным чертом…

– Так ведь дверь в хранилище была заперта, – напомнила Сонечка.

Тутта посмотрела на собеседницу так, словно та отобрала у нее веру в светлое будущее. Видно было, что ей тяжело признать несостоятельность своей версии.

– Ну не знаю… – протянула Марина Корнеевна. – Только чую, без Нинки тут не обошлось.

– А может, это не она, а кто-то другой убил Рукавишникову?

– Может, и так, – неохотно кивнула Марина Корнеевна, опустив в чашку пакетик чая. – Вы, Соня, еще молодая, натуры людской не знаете. А любой человек – он себе на уме. Смотрит на тебя своими зенками, а вот тут, – она постучала пальцем по морщинистому лбу, – никто не знает, что творится. Даже порой он сам.

Тутта начала прихлебывать чай. При этом ее остренький носик то нырял в чашку, то снова показывался, отчего старушка походила на тощую курицу, поклевывающую корм. И, словно для полноты сходства, она вдруг повернула лицо в профиль, склонила голову набок и, уставившись на собеседницу одним глазом, с любопытством спросила:
– А с чего это вы, голубушка, вдруг решили в Уключинск перебраться? Из Москвы-то.

«Ого! – поразилась Сонечка. – Вот это тут поставлена разведывательная работа!»
А вслух она бойко соврала:
– Устала я от столичной суеты, Марина Корнеевна. Знаете, захотелось пожить спокойно. Сейчас многие из мегаполисов бегут подальше от стресса, в глубинку. Теперь это даже модно. А у меня в Уключинске родственники – вот и подалась сюда.

– То-то! – довольно кивнула Тутта. – Неплохо тут у нас. Не столица, конечно, но тоже ничего. Так вы, Соня, дауншифтер, выходит.

«Офигеть! – мелькнуло в голове у Сонечки. – А старушенция-то продвинутая. И где только таких слов нахваталась?»

– Марина Корнеевна, а откуда вы про Москву знаете?

– Я тут всё про всех знаю, – гордо заявила Тутта. Потом снизошла до объяснения: – Директриса наша сказала Кронцову, где вы прежде работали, а тот всё мне выложил: поговорить-то любит, потому как одинокий он мужик.

– А разве Алексей Юрьевич не женат? – Соня обрадовалась возможности сменить тему разговора.

– Была у него жена – да померла года три назад. Он у нас теперь первостатейный жених. Как Кронцов овдовел – наши бабы сразу стойку сделали. Они ж все одинокие и давно в него без памяти влюбленные. Перья перед ним так и распускают. Тьфу, смотреть противно.

– И Лариса Петровна тоже на него поглядывала?

– Эта первее всех.

– А Нина?

– Нинка-то? – Тутта рассмеялась сухим смехом – словно горох рассыпала. – Эта не поглядывала. Эта, думаю, с ним спала. Я на прошлый Новый год их случайно в гардеробе застала. Вхожу и вижу: наш Алексей Юрьевич Нинку к шубам, что на вешалке висят, прижал и под кофту ей рукой лезет. Ясное дело: любовники.

– И все об этом знают?

– Куда там! Наши мадамы не в курсе. Знай они, небось, сами бы Нинку повесили. Вы, голубушка, не смотрите, что они вам в лицо улыбаются. У нас тут настоящий змеиный клубок. За спиной запросто могут сделать гадость. Грызутся промеж себя втихаря. По мелочам, конечно. Но кто его знает, на что они способны, если начнут всерьез делить Кронцова. Одинокая баба в борьбе за мужика – это страшная сила: запомните.

– А почему вы мне всё это рассказали?

– Да чтоб вы, Соня, сделали выводы, а то, не ровен час, не хватало еще один труп из петли вынимать. Кто вас, молодых, поймет? Совсем жизнь не цените. Всё близко к сердцу принимаете. Нет чтоб на всё со стороны смотреть! Полезно, между прочим. Взять, к примеру, меня. Сидишь себе целый день в экспозиции, словно мебель какая. Так все к тебе привыкают, что порой забывают про тебя. А ты за ними наблюдаешь – чем еще со скуки заниматься? И такие порой интересные вещи можно увидеть или услышать…

– И что такого интересного вы, Марина Корнеевна, увидели и услышали? Не поделитесь с нами? – раздался вдруг от дверей голос Кронцова.

Тутта, вздрогнув, повернулась, засуетилась и, вскочив со стула, ответила:
– Как-нибудь в другой раз, Алексей Юрьевич.

Она прошмыгнула к двери, демонстрируя отличную сноровку для своего возраста – и куда делась только что одолевавшая ее усталость?

– Сплетничаете? – раздраженно бросил Шеф Соне. – Лучше бы заучивали пока текст экскурсий. – Он поморщился. – Ладно, идемте, продолжим знакомство с экспозицией.

Сонечка поплелась за ним, размышляя над вопросом, отчего вдруг настроение Кронцова резко испортилось. Виной тому разнос, полученный от начальства, или интригующая фраза пронырливой старушки про «интересные вещи»?

ридя с работы и поужинав вместе с Катей и ее одноухим котом, Соня еще раз вспомнила всё, что смогла сегодня выяснить. Итак, Акулина Семеновна рассказала о Кронцове. С восторгом и придыханием, словно тот не человек, а прямо ангел во плоти. Рукавишникова, казавшаяся невинной жертвой, после разговора с Мариной Корнеевной вдруг предстала в ином свете: как подлая, завистливая ябеда, получившая по заслугам. Экскурсовод Нина, по словам Тутты, – то ли наркоманка, то ли «прости господи», а весь коллектив – настоящий серпентарий, причем влюбленный чуть ли не всем женским составом в Алексея Юрьевича.

Сведения, конечно, интересные, но, не исключено, что Марина Корнеевна кое в чем приврала – уж слишком у нее все отрицательные. Хотя, кто знает, может, дело обстоит именно так и даже хуже.

Увы, к разгадке причин двух смертей Сонечка пока не приблизилась ни на шаг. Впрочем, кое-что, заслуживающее внимания, обнаружилось: оказывается, Тутта знает что-то такое, о чем не хочет говорить при Кронцове. «Завтра нужно обязательно попытаться вывести ее на продолжение разговора», – решила Соня.

Но следующий день принес с собой новый сюрприз…

___________________________________

Фелиция, да, всё верно, две смерти, по закону детективного жанра, не будут простым совпадением.)))


Наташа! Очень рада тебя приветствовать в этой теме! Да уж, аферистов всех мастей в столице хватает - никто не застрахован от встречи с ними. Будем надеяться, Соне дальше повезет в любви. Я, как автор, постараюсь ей в этом помочь.)))


Валя, очень рада, что роман тебе нравится. Да, Соне скучать не придется - я об этом позабочусь.))) А здание музея мне тоже очень нравится. Кстати, это именно тот музей, который послужил основным прототипом Уключинского краеведческго музея. Хотя, конечно, не на все 100%. Образ "моего" музея все-таки собирательный.


Zritel, да, всё верно. Семь порочных дней" - это мой параллельный проект по выкладке перевода одного хорошего романа. Всегда рада видеть Вас и в той теме. Скоро будет выложена следующая глава. Мне очень приятно, что Вам нравится оформление выкладки. Я стараюсь, чтобы читатель мог максимально представить себе героев романа и те декорации, в которых они действуют.
Темы с моими другими книгами здесь, на форуме, увы, были снесены админом из-за отправки меня в бан. Если наберетесь немного терпения, то сможете прочесть мои предыдущие романы на этом форуме (я начну их выкладку заново, как только выложу этот роман). С иллюстрациями, наверное, будет читать интереснее.))) Впрочем, если не хотите ждать, напишите мне в личку - я вышлю вам ссылки на свои книги. Большая просьба не искать их на пиратских ресурсах, а, из уважения к труду автора, скачать, заплатив небольшую сумму.



Инна, Фелиция и все остальные, кто отписывается после прочтения очередной главы, спасибо, что оставляете пару строк после прочтения! Для меня это очень важно. А то когда в теме тишина, складывается ощущение, что то ли роман никому не нравится, то ли вообще сюда никто не заходит.

Пишите, дорогие читатели, пожалуйста, хотя бы слово-два, чтобы я видела, что вы со мной.)))
___________________________________

Огромное спасибо!
_________________

Оксана, привет!!!
Огромное спасибо за продолжение.
Вначале показавшийся мирным тихим уголком провинциальный музей уже выглядит, действительно, серпентарием.
Такой клубок противоречий. Две смерти подряд явно дело рук человека. В Хозяина я что-то не верю.
Но и версия, что Нина убила главного хранителя, сомнительно. На мой взгляд, даже по времени не совпадает. Нину позже нашли, но пропала-то она при живой Ларисе Петровне. Или я путаю?
Оформление глав просто пленяет. Дивные иллюстрации, еще и живые.

_________________

Спасибо огромное за продолжение!
Вот ведь, представили нам, и Соне, два взгляда на коллектив. Скорее всего, в жизни это нечто среднее.
А теперь еще волнительно, как бы тот, кто стоит за всем этим, не заинтересовался бы новенькой сотрудницей музея, столь явно интересующейся двумя, вроде бы простыми несчастным случаем и самоубийством.
___________________________________

Оксана, прими искреннюю благодарность за твой труд. Хочется смаковать каждую строчку Иллюстрации подобраны изумительно - текст просто оживает! Все образы настолько яркие, что ощущаешь себя непосредственным участником событий.
Проглотила четыре главы. Уже предвкушаю, как вечером закрою двери, окна, выключу телефон и буду наслаждаться продолжением
Спасибо!

Дописано
Не удержалась, дочитала.
Вот тебе и "тихое" место! Маленький, музейный коллектив много лет в одном котле варился, обзавелся своими большими и малыми тайнами. Очень интересно, что будет дальше!
_________________

 » Глава 9 «Только этого еще не хватало!..»

«Только этого еще не хватало!..»

утра Соня ощущала легкий мандраж при мысли, что ей придется ступить в фондохранилище – туда, где погибла бывшая его заведующая. Впрочем, этот страх разбавляла большая доля сыскного любопытства: не терпелось своими глазами увидеть место преступления.

Но, к своему разочарованию, войдя в помещение, заставленное рядами стеллажей, Соня не увидела ни следов крови на паркетном полу, ни хотя бы очерченного мелом силуэта – такие часто мелькают в детективных сериалах. Пришлось даже уточнить у Дракулины, где лежала Лариса Петровна, когда ее нашли. Ничего примечательного на указанном месте не обнаружилось.

А вот и тот самый фавн – стоит теперь на нижней полке. Рожа у него, конечно, коварная. Но в остальном – обычная статуэтка.

И вообще, не знай Сонечка о гибели завфондами, в жизни бы не подумала, что находится там, где, возможно, произошло убийство. Окружающая обстановка сначала даже показалась ей скучной. Справа от входа приткнулся каталожный шкаф с кучей маленьких ящичков. Возле – стол и несколько стульев. В углу – сейф. Металлические стеллажи-близнецы, выкрашенные зеленой краской, заставлены одинаковыми картонными коробками с ярлыками.

Впрочем, выяснилось, что эти коробки – вместилище архивного фонда музея – занимают лишь несколько первых рядов стеллажей, а дальше на полках чего только нет! Вдоль стен выстроилось еще несколько шкафов с музейными «сокровищами», и даже обнаружилась парочка старинных деревянных сундуков. Одна из стен была чуть не целиком завешена картинами, не попавшими в экспозицию.

– Вот это у вас добра всякого в закромах! – удивилась Соня, с любопытством оглядываясь. – А почему же вы его людям не показываете?

– Не хватает выставочных площадей – вот и пылится всё в запасниках, – вздохнул Кронцов. – Просили у администрации выделить нам еще какое-нибудь здание для филиала – куда там!

– Ходят слухи, что и из этого особняка нас собираются выселить, а все коллекции передать областному краеведческому музею, – вздохнула вслед за Шефом Дракулина, кутаясь в шаль – в хранилище было прохладно. – Не дай бог. Тогда всех уволят. А ведь этот музей для нас… – она горестно скривилась и махнула рукой. – Ладно, не будем думать о плохом. Уважаемая комиссия, давайте приступим к работе.

Гордым словом «комиссия» именовались всего трое: Кронцов, Соня и сама Дракулина.
Сонечке выдали в качестве орудия труда стремянку, поручив снимать со стеллажей коробки, слегка припорошенные пылью. Взглянув на них, Соня подумала, что явно сглупила, надев сегодня белую кофту, и тут же с завистью вспомнила о синем рабочем халате, в котором щеголял реставратор Нестеров.

– Мне бы какую-нибудь спецовочку, чтобы не испачкаться, – подала она голос.

Дракулина махнула рукой в противоположную от двери сторону:
– Там, рядом с запасным выходом на вешалке всегда висят халаты. Берите любой.
Обнаружив по указанному адресу пару заветных синих балахонов, Соня облачилась в один из них, и работа комиссии закипела.

Дело это оказалось довольно нудным: составлять список принятых на ответственное хранение предметов, попутно сверяя их наличие с амбарными книгами учета. В каждом из таких фолиантов было листов по двести.

Закончив сверку архивного фонда, перешли от всяческих бумажек, старых газет и фотографий к более интересным экспонатам, хотя, на взгляд Сонечки, некоторые музейные единицы так и просились на помойку.

Если с утра Соня легко и изящно взлетала на стремянку, то ближе к обеду изящества в ее «взлетах» поубавилось, особенно если приходилось снимать с полки очередной чугунный утюг, чтобы прочесть его инвентарный номер.

– Может, отдохнем, чайку выпьем? – не выдержав, взмолилась она.

– Сейчас еще ордена сверим – и устроим перерыв, – согласилась Дракулина.

– Так они ведь не здесь, а в экспозиции, вместе с другими наградами, – удивилась Соня.

– Там – копии. А здесь – настоящие. В сейфе. Чтобы не украли.

– А что, они дорого стоят?

– Ну разве можно такие вещи вообще оценивать? – укоризненно заметил Шеф, раскрывая очередную амбарную книгу.

– Они ведь из драгметаллов, поэтому и держим их за семью замками, – добавила Дракулина.

Она подошла к сейфу в углу, отперла его, достала картонную коробку, поставила ее на стол и открыла.

Заглянув внутрь, Акулина Семеновна внезапно побледнела, вскинула растерянный взгляда на Кронцова и заплетающимся языком произнесла:
– А где ордена?

ще на что-то надеясь и никому не сообщив о своем открытии, комиссия ударными темпами закончила сверку. Но исчезнувшие награды так и не обнаружились. Прочие «сокровища» музея были на месте. Да что толку!

К директору гонцом с плохой новостью отправили Соню. Услышав о пропаже, Алевтина Леонтьевна выпучила глаза.
– Что?! Только этого еще не хватало!

Сонное музейное болото снова всколыхнулось: все забегали, прибыла полиция. Соня, не евшая с утра и от этого злая, сидела на стуле в экспозиции «Природа края», мрачно разглядывала чучело глухаря, словно собирающегося клюнуть в зад чучело медведя, и размышляла.

Она еще в хранилище нацарапала названия исчезнувших орденов на найденной в кармане халата бумажке и теперь, «погуглив» с телефона, выяснила, что на черном рынке они «тянут» чуть ли не на десять миллионов рублей. Похоже, тот, кто их стырил, точно знал, что делает. Ведь в запасниках музея, как сегодня увидела Соня, есть и другие дорогие экспонаты, например, старообрядческие книги в драгоценных окладах, но их сложно незаметно вынести отсюда. А ордена рассовал по карманам – и вперед!

Интересно, кто провернул такое дельце? Это зависит от того, когда исчезли награды. Если до смерти Ларисы Петровны, то свистнуть их могла и она – или проморгала кражу. А если это случилось позже, то получается, что… что ничего не получается. Никто не мог попасть в фондохранилище, потому что оно было опечатано после смерти Рукавишниковой, а вскрыто только сегодня утром, на глазах у Сонечки, новым главным хранителем Дракулиной. Причем члены комиссии, а в их числе и Соня, лично убедились, что до вскрытия сейф был заперт, и на пломбе стояла личная печать Рукавишниковой.

Есть еще и третий вариант: кто-то убил хранителя, чтобы украсть ордена. И та чертова статуэтка вовсе не сама свалилась Ларисе Петровне на голову, как и подозревала Соня. А уже потом злодей мог спокойно воспользоваться ключами и личной печатью убитой, чтобы взять награды из сейфа и снова закрыть и опечатать его…

А тут еще и самоубийство Нины. Совпадение? Может, и нет. Хотя, если Нина убила Ларису Петровну и украла награды, отчего вдруг эта девица повесилась? И куда дела ордена? Впрочем, как вообще можно было убить Рукавишникову, если дверь в фондохранилище была заперта изнутри? Значит, фавн все-таки рухнул сам, а ордена пропали раньше? И как тогда выяснить, кто их стырил? М-да… Уравнение со всеми неизвестными... Глухарь…

– Скучаешь? – раздалось над ухом.

Соня вздрогнула от неожиданности и оглянулась на подошедшего сзади электрика, чьих шагов, задумавшись, не расслышала.

– Уж точно не по тебе, – огрызнулась она, вспомнив встречу в галерее.

Тот усмехнулся.

– Молодец. За словом в карман не лезешь. – Женя обошел стул и встал перед ней, скрестив руки на груди. – Обиделась на меня тогда? Брось. Я ж тебя просто предупредил – не связывайся с Нестеровым.

– Это почему? – вскинула подбородок Соня.

– Добром это не кончится. Нинка вон водила с ним шашни, а потом повесилась. Из-за него. Зуб даю.

Выходит, Колязина и в самом деле «водила шашни» с Сергеем? Сонина злость усилилась, и на этот раз не от голода.

Женя пожевал неизменную спичку, зажатую в зубах, и лениво поинтересовался.
– Правда что ли, из хранилища чё-то сперли?

– Восемь военных орденов.

– Всего-то – хмыкнул он. – Да кому они на фиг нужны? Нацепить и таскать, что ли?

Соня пристально посмотрела на электрика. Придуривается или в самом деле не знает, сколько они стоят?
– Какой-нибудь коллекционер за них миллионов десять отвалит.

Спичка выпала изо рта Жени.
– Сколько?

– Сколько слышал.

Он удивленно выматерился.
– Долларов?

– Да нет, рублей.

– Все равно не слабо. А я-то думаю: чего такой кипеш поднялся. – Он переступил с ноги на ногу. – И кто эти цацки скоммуниздил?

– Откуда мне знать? Иди, спроси у полиции. Да они и сами тебя найдут: всех по очереди будут допрашивать. Это ж кража из музея, а не несчастный случай или самоубийство – тут всё куда серьезнее.

– Только этого еще не хватало! – слово в слово повторил Женя раздраженное восклицание директора Карнауховой, добавив, правда, к этой фразе нецензурное окончание, затем повернулся и пошел прочь.

Проводив его взглядом, Соня поерзала на стуле и задумалась о том, почему электрик Евгений Рубцов так не хочет общаться с полицией.

оня еще с четверть часа созерцала чучело глухаря, мысленно перебирая различные версии, а когда в животе в очередной раз заурчало от голода, не выдержала и направилась в «чайную» с твердым намерением стрескать сушку или пряник, которые там никогда не переводились.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Соня столкнулась с Натальей Ивановной, которая остановила ее и воскликнула:
– Ну наконец-то можно узнать из первых рук, что случилось! Сонечка, вы ведь были в составе комиссии по приемке, так? Что именно пропало?

Соня вынула из кармана бумажку, на которой записала названия орденов, и прочла их. Карлсон побледнела и прислонилась к перилам.

– Что с вами, Наталья Ивановна? – подалась к ней Соня.

Карлсон пристально посмотрела ей в глаза и, овладев собой, ответила:
– Нас теперь непременно закроют! Уже давно собираются. А тут еще и кража военных наград чуть ли не в День победы! Кошмар!

Она прижала пухлую ладонь к щеке.

– А как вы думаете, когда эти ордена могли пропасть? – поинтересовалась Соня.

– Когда? – всплеснула руками Наталья Ивановна. – Да в любое время после плановой сверки. Она проводится раз в три года – проверяем наличие и состояние всех экспонатов. Последний раз мы это делали почти год назад. Всё было на месте.

– И кто, по-вашему, мог украсть награды?

– Не знаю, – покачала головой Карлсон. – Но одно могу вам, Сонечка, сказать: это не наша старая музейная гвардия. Мы – бессеребренники. Как вы думаете, кто еще мог бы столько лет работать за такую мизерную зарплату? И музейные экспонаты для нас – это святое. У нас просто рука на них не поднимется.

Ее голубые глаза гордо блеснули.

– И Лариса Петровна тоже не могла их украсть?

Наталья Ивановна на пару секунд задумалась и неуверенно произнесла:
– Технически, конечно, могла, потому что у нее были ключи и от хранилища, и от сейфа. Да и в музее нашем она проработала недолго, всего лет восемь – старой гвардией ее не назовешь… Но к ней никогда не было никаких нареканий – такой же преданный своему делу человек, как и остальные наши сотрудники… Хотя, если подумать… – Она сняла очки, оставив их болтаться на прицепленной к дужкам цепочке на груди. – Знаете, Сонечка, вот говорят, что о мертвых нельзя говорить плохо. И мне не хотелось бы... Но раз уж вы спросили… – Карлсон достала носовой платок и начала вытирать линзы очков, словно избегая смотреть собеседнице в глаза. – Мне всегда казалось, что есть в Рукавишниковой какая-то… Как бы точнее выразиться… червоточина. Даже не могу сказать, откуда у меня такая уверенность. Кто знает, понадобись Ларисочке очень-очень деньги, может, и смогла бы она решиться на кражу...

– А на что они ей могли понадобиться?

Наталья Ивановна пожала плечами:
– Откуда мне знать? Вот разве что…– она нахмурилась. – Ларисочка как-то при мне обмолвилась, что собирается замуж. Может, нашла какого-нибудь альфонса, а тот охмурил ее, сбил с пути – потому и решилась ради него на преступление.

– А за кого она хотела выйти?

– Вот и я ее тогда спросила о том же самом, но Ларисочка отшутилась и не ответила, а настаивать я не стала. Все-таки это ее личное дело. К тому же она попросила меня никому пока не говорить о ее свадебных планах. Сказала, что сделает всем сюрприз.

– Наталья Ивановна, а вы по-прежнему считаете, что в смерти Ларисы Петровны виновен Хозяин?

Карлсон вернула очки на нос-пуговку и твердо ответила:
– Теперь я еще больше в этом уверена.

– Почему?

– Да потому, что Ларисочка либо украла ордена, либо не уследила за ними – и этим еще больше разозлила дух купца. Кому же понравится, что у него в доме воруют?

– Так ведь не его личные вещи украли-то, – напомнила Соня и полюбопытствовала: – Кстати, а есть ли в экспозиции то, что принадлежало семье купца Пронина?

Наталья Ивановна махнула рукой.
– Почти нет. Всё ведь растащили после революции. Остались какие-то мелочи да еще портрет.

– Какой портрет? – насторожилась Соня.

– Матери Матвея Пронина, Варвары Никитичны.

– Это, случайно, не та картина, на которой дама в черном шелковом платье и с гребнем в волосах?

– Она самая.

– И не скажешь, что это портрет купчихи.

– Варвара Никитична из дворян была. Правда, мелкопоместных и почти разорившихся – вот и выдали ее за богатого купца. А единственный их сын продолжил отцовское дело.

Соня помялась, сомневаясь, стоит ли говорить, но все-таки призналась:
– Какая-то она странная, эта картина. Словно глаз с тебя не сводит.

– Вы уже заметили? – оживилась Карлсон. – А шаги слышали там, наверху?

– Слышала что-то вроде стона, – неохотно призналась собеседница.

– Вот-вот! Поверили теперь в наш полтергейст? – торжествующе воскликнула Наталья Ивановна.

Чтобы не обижать эту тетку «с приветом», Соня кивнула.

И тут сверху, свесившись через перила, ее окликнул завхоз:
– София Александровна! Там с вами полицейские хотят побеседовать.

На ватных ногах она поднялась на второй этаж, нервничая из-за предстоящего допроса – вдруг всплывет инцидент с банком. Но все прошло гладко. Помогло железобетонное алиби: еще до того, как Соню взяли на работу в музей, хранилище уже было опечатано. Поэтому вопросов к ней у полиции нашлось немного – и ни одного о невозвращенном кредите.

Состроив глазки допрашивавшему ее старшему лейтенантику и «включив дурочку», Соня заодно аккуратно выяснила, что предыдущие два происшествия в музее полиция не планирует толковать иначе, как несчастный случай и самоубийство. Улики, указывающее на иное, отсутствуют. Да и, разумеется, никто не собирается рыть носом землю – работы и без того хватает. Вон на кладбище накануне ночью раскопали могилу: похоже, в Уключинске завелись какие-то сатанисты. Только этого еще не хватало!

___________________________________

Оксана, спасибо за продолжение
_________________