Карта ролевой игры "Сказочные Вечеринки"

3 августа 1885 г. , усадьба "Журавка"

– Жениться вам нужно, папенька, – громко и с чувством произнесла барышня Артемьева, входя в кабинет отца и усаживаясь в кресло.
На ней было домашнее платье из барежевой материи, отделанное с провинциальным щегольством, но уже почти вышедшее из моды, что говорило скорее о рачительности его хозяйки, чем о нежелании следовать новым веяниям.
Петр Николаевич, уже неделю штудировавший в подлиннике присланное ему из Берлина новейшее сочинение господина Энгельса «Der Ursprung der Familie, des Privateigenthums und des Staats», захлопнул книгу и с удивлением воззрился на дочь.
– Жениться! Мне! – Из груди предводителя энского дворянства вырвался нервный смешок. Он погладил бородку и в некотором замешательстве спросил: – Что за блажь пришла к тебе в голову, Еленочка?
– Отчего же блажь? – Елена Петровна пожала плечами и улыбнулась. – Вы, папенька, в свои годы всё ещё весьма привлекательный мужчина. И притом, смею заметить, свободный. Чем не жених!
– Ах, вот как ты обо мне думаешь! – Петр Николаевич добродушно рассмеялся, и вокруг его глаз тотчас обозначились морщинки. – Польщен. Но предпочел бы, чтобы сватали тебя, душа моя.
Елена усмехнулась. Это была болезненная для всей их фамилии тема, и она не хотела касаться её в разговоре с отцом. Родители и так настрадались из-за той старой истории с поручиком Л-ским. Покойная маменька в особенности. Сколько слез пролила из-за того, что дочка-то «порченная» оказалась…
– Могу я дать вам совет? Откажите всем, кто придет просить моей руки, – сказала Елена. – И, кстати, я вовсе не шучу по поводу вашей женитьбы, отец.
Петр Николаевич всплеснул руками. В его красивых глазах вспыхнул огонь, что не укрылось от дочери.
– Однако… На ком же я, по-твоему, должен жениться?
– Да хоть бы на Долли Мещерской! По крайней мере, у меня будет молодая и очень красивая мачеха.
– Бог с тобой, Еленочка! Она ведь совсем девочка в сравнении со мной… – Несмотря на последние слова, Петр Николаевич казался заинтересованным. – А что, Дарья Петровна ныне в Энске?.. Не знал.
– Да, – живо откликнулась Елена, – вернулась аккурат к своим именинам. Надеюсь, вы будете сопровождать меня? Зная Долли, уверяю, скучать никому не придется.
– Что ж… Не могу отказать тебе, душа моя.
– Чудесно. – Елена Петровна встала из кресла. – Пойду, распоряжусь почистить платья…

5 августа 1885 г. , усадьба Артемьевых "Журавка"

Этим утром барышня Артемьева проснулась раньше обычного, и некоторое время нежилась в постели при плотно сдвинутых шторах. Голова ее была полна волнительных дум, а перед мысленным взором то и дело мелькали картины предстоящих именин Долли Мещерской.
Признаться, Елена не любила шумных сборищ, однако в силу того, что отец ее вот уже третий срок занимал в Энске должность предводителя уездного дворянства, вынуждена была посещать балы, благотворительные и прочие мероприятия в уезде. Не говоря уже об именинах, свадьбах и крестинах всех тех, с кем Артемьевы состояли в родстве или водили близкое знакомство. За исключением периода траура по безвременно ушедшей в мир иной Анны Дмитриевны, матушки.
Не пойти на именины к Долли Елена Петровна не могла. Во-первых, они давно не виделись и, увы, не вели меж собою переписку, а свежие новости как воздух нужны тем, кто почитай безвылазно живет в провинции. Во-вторых, хотя Мещерская была остра на язык, ее красота, незаурядный ум и светские манеры, отточенные в столицах, привлекали барышню Артемьеву. Сама Елена уже и не помнила, когда уезжала из дома далее губернской столицы. Кажется, с тех самых пор как ее соблазнил, а затем бросил тот мерзавец - поручик Л-ский…А ведь она на самом деле была влюблена в него! Наивная дурочка…
Разумеется, никто из посторонних не узнал о ее несчастье, но Елена Петровна считала не вправе обмануть доверие будущего мужа и добровольно отказалась от семейного счастья. Когда же умерла маменька, и папенька сделался вдовцом, Елена взяла на себя роль хозяйки дома. Старшая сестра Елены, Наталья, была замужем за дипломатом и нынче проживала с мужем в Европе.
Барышня Артемьева обожала своего отца. И намедни, искренне желая тому счастья, предложила вновь жениться. Траур по умершей маменьке закончился, дочери взрослые. А молодая жена глядишь, сына ему родит!
И про Долли она ведь не зря сказала. Как раз такая жена нужна предводителю уездного дворянства. Вот только у красавицы Долли скорее всего полно поклонников. Ну да там будет видно, вздохнула Елена, и встала с кровати. Накинула пеньюар; подойдя к окну, раздвинула шторы. И тотчас на мгновение зажмурилась от хлынувшего в спальню солнечного света. На душе стало тепло и радостно. Елена улыбнулась. Кажется, день обещает быть чудесным, подумала она.
В комнату, постучав, зашла горничная Глаша, полная и румяная девушка. В руках у неё был поднос со стаканом молока и свежевыпеченной булочкой. Елена обернулась.
– Доброе утро, барышня…Хорошо спали-с? – ласково спросила Глаша, ставя поднос на кровать.
– Хорошо, Глашенька, спокойно спала, – тихо ответила Елена. – А утром встала, и все думаю, думаю…
– О чем же-с?
– Так, глупости всякие…– Елена Петровна вздохнула. – Ты иди, Глаша, иди…Я тебя после позову.
– Слушаюсь, барышня.

усадьба «Журавка», 5 августа, ближе к обеду

Затянутая в корсет, Елена Петровна в задумчивости стояла перед зеркалом-псише в чулках и нижних юбках, когда Глаша, наконец, внесла в комнату ее тщательно вычищенное накануне нарядное платье. При помощи горничной Елена оделась и невольно залюбовалась своим отражением. Юбка, задрапированная шелковым атласом, переходила сзади в турнюр и была отделана по низу оборкой из шелкового же муарового фая, из которого был сшит и корсаж платья.
– Какая же вы хорошенькая, барышня! – всплеснула руками Глаша. – И куда только женихи смотрят…
– На других барышень, – устало ответила Елена. – И хватит уже об этом. Подай мне лучше шкатулку для украшений.
Вынув из бархатного гнезда скромные серьги, она вдела их в уши; вместо колье повязала шейный платок, так, что платье стало казаться совершенно закрытым. И бросив взгляд в зеркало, осталась весьма довольна собой.
– Барин Петр Николаевич, поди, уже заждались, – зевнув, сказала Глаша.
– Ступай, скажи ему, что я сейчас выйду. Коляску подали к крыльцу?
– А то как же! Василий-кучер с самого утра во дворе вертится.
– Часом, не пьян? А то завезет на болота, не выберемся…
– Тверезый ныне. Истинный крест, не вру! – Глафира перекрестилась. – Ну, так я пойду того…батюшке вашему скажу…
– Иди. А я вслед за тобой. Вот только шляпку надену.

По пути в «Отрадное»

Как только коляска отъехала от дома, Елена Петровна осторожно и будто бы случайно завела с отцом важный разговор.
– А что, папенька, есть ли у вас кто на примете на место управляющего? – спросила она.
– Ты о Задонском имении? – уточнил Петр Николаевич. – Нет, Еленочка, нет у меня такого человека. Пока нет. Там надобен надежный и ответственный работник. При умелом управлении угодья дают хороший доход. Вот покойный Федор Никитич из всего умел извлекать выгоду…
– И что же, – не унималась барышня, – никто не хочет быть управляющим?
– Хотят многие, да ни один не показался мне, – ответил Артемьев и пытливо взглянул на дочь. – Ты, Еленочка, почему интересуешься? Есть кто толковый на примете?
– Да я и сама не прочь, папенька, – усмехнулась Елена, не отводя взгляда. – Управлять имением.
– Вздор! – недовольно отмахнулся Петр Николаевич. – Женщина не может управлять имением!
– Отчего же нет? Разве вам не встречались умные образованные женщины? Ведущие дела наравне с мужчинами.
– Разумеется, встречались, – вынужден был признать Артемьев. – Но, видишь ли, душа моя, управляющий обычно имеет дело с необразованными грубыми мужиками. Подумай только, каково будет даме договариваться с ними! Нет, это решительно невозможно!
Петр Николаевич одернул рукав своего летнего чесучового костюма и откинулся на спинку сиденья. Лицо его пылало от возмущения, но Елена знала, что папенька при всей его вспыльчивости отходчив и незлопамятен. А потому стала делать вид, что любуется пейзажом. Хотя мысли ее были далеки от красот природы. Что ж, первая попытка не удалась, вынуждена была признать Елена, и от этого несколько пала духом.
Оставшийся путь отец и дочь молчали. Василий погнал лошадей быстрее, и совсем скоро перед глазами путников показался двухэтажный господский дом. Подъездная дорожка, усыпанная гравием, зашуршала под колесами экипажа. Василий крикнул тпру-у и остановил лошадей.
– Приехали-с, барин, барышня…
Петр Николаевич помог дочери сойти с коляски и они зашагали к крыльцу. В руке Елена держала бархатную дамскую сумочку и дорожный несессер – подарок для именинницы.
Долли нигде не было видно, а по дорожкам перед домом прогуливались гости Мещерских. Некоторых Елена Петровна знала, другие были ей незнакомы.

В Отрадном

Именинница встретила их с папенькой милой улыбкой и оживленным щебетаньем. При упоминании Демидова, Елена невольно поискала его глазами и заметила, что он тоже здесь и смотрит в их сторону. Они обменялись поклонами и вежливыми улыбками.
Петр Николаевич хотел было поцеловать Дарье Петровне руку, да не успел – Мещерская уже упорхнула к другому гостю.
– Как похорошела Дарья Петровна! – глядя ей вслед, с искренним восхищением произнес Артемьев. – Ты не находишь, ma chere?
– Весьма похорошела, – согласилась Елена. – Не забывайте, papa, она еще и богата. Завидная невеста.
– Да-да, – пробормотал Петр Николаевич. – И женихи, как я погляжу, уже потянулись в Отрадное. Кхм… Ты не знаешь, кто это? – спросил он.
Елена Петровна бросила заинтересованный взгляд на высокого и статного мужчину, с которым в эту минуту говорила Долли. По выправке было видно, что он военный. А потому, как держит себя и ведет, стало ясно, что в светском обществе сей человек провел немало часов.
– Скорее всего, прибыл из Петербурга, знаком с генералом, а уж он пригласил его в имение, – предположила Елена, продолжая сжимать в руке подарок, который так и не успела вручить имениннице. – Надеюсь, Долли позже представит нас.
Наконец она отдала несессер слуге с наказом отнести подарок в комнату Дарьи Петровны.
– Ты не возражаешь, Еленочка, если я покину тебя ненадолго? Хочу с господином Демидовым обсудить одно дельце, – сказал Петр Николаевич и нежно сжал дочери руку.
– Разумеется, идите, papa, – улыбнулась Елена Петровна. – Вы вольны делать все, что вам угодно. И не беспокойтесь обо мне: уверяю вас, скучать мне не придется. Пойду, пройдусь, может, встречу кого из знакомых…

- Вы ошиблись, поручик, я никогда не бывала в столице, - спокойно ответила Елена. – А потому нас не могли представить друг другу. – Заметив, что Загряжский несколько смущен своим промахом, она смягчилась и пояснила: - Вероятно, вы спутали меня с моей старшей сестрой, Натальей. Мы с ней действительно похожи. Она и в самом деле выезжала с папенькой в Петербурге в свет и в первый же сезон сделала прекрасную партию. Вышла замуж за дипломата. Впрочем, я думаю, вам это совершенно не интересно…
Они обменялась красноречивыми взглядами, которые означали, давайте забудем и начнем все сначала.
- Так значит, вы знакомы с моим отцом, Георгий Александрович? – Он кивнул, и она продолжила: - И с Мещерскими тоже знакомы? Видите ли, в уезде я знаю очень многих, поскольку папенька мой вот уж третий срок на должности предводителя дворянства. Я же иногда помогаю ему в качестве секретаря, бумаг очень много. Ну вот, я вам все о себе рассказала, - рассмеялась Елена вдруг. – Так ведут себя только провинциалки, верно?
Она пытливо посмотрела на поручика. Его красивое лицо не выражало сейчас ничего. "Сейчас откланяется, и отойдет", - подумала Елена. Ей отчего-то стало грустно.

в гостиной Мещерских


Елена Петровна усмехнулась.
- Георгий Александрович! Вы не сказали ничего, что могло бы обидеть меня, поверьте. Не хочу, чтобы вы считали меня кисейной барышней..
- Я вовсе так не думал! – тихо рассмеялся он в ответ.
- Пройдемте к столу, мне хочется пить, - сказала Елена, заметив, что их беседа вызывает интерес у некоторой части гостей.
Загряжский подал ей руку, на которую она с благодарностью оперлась. Они сделали полкруга по комнате, и оказались у изящно сервированного стола с фруктами и напитками. Елена перелила лимонад из граненого графина в стоявший на подносе тонкий стакан на ножке, и принялась пить маленькими глотками, не сводя глаз с поручика. Этот уже не юный, но зрелый мужчина, был для нее настоящей загадкой. Он был недурен собой и прекрасно воспитан, как она успела заметить. Может быть, он тоже один из воздыхателей Долли? Но почему в таком случае он не с ней? Ах, да, припомнила Елена, барышню Мещерскую у него «похитил» другой гость.
Наконец, она не выдержала и, обращаясь к визави, произнесла:
- Вынуждена признать, Георгий Александрович, что никогда прежде не слышала о вас ни от Мещерских, с коими мы водим знакомство без малого двадцать лет, ни от собственного папеньки. Такое чувство, что, несмотря на ваше приятельство с моим отцом и генералом, в Отрадном вы впервые. Отчего вы не приезжали раньше? Ваши как вы выразились будни, столь суровы? - спросила она. – Если я прошу многого, можете не отвечать.
- Я вам отвечу, - начал Загряжский.
Договорить он не успел - к столу, напевая себе под нос любимую мелодию, подошел Петр Николаевич, и обнаружив дочь в компании своего старого знакомого, радостно воскликнул:
- Ба! Ваше сиятельство! Какими судьбами?
- Ваше сиятельство! Так вы – князь? – широко распахнув глаза, спросила Елена Петровна.

Все еще в гостиной)

Краска залила лицо Елены Петровны; она была одновременно смущена и чрезвычайно раздосадована своей несдержанностью. И, чтобы не произнести еще какую-нибудь глупость, молча стояла рядом с отцом и слушала князя, который, впрочем, вел себя по-прежнему с изысканной учтивостью, так отличающей жителя столицы от провинциала. Загряжский даже предложил Елене Петровне обращаться к нему запросто - Жорж, чем еще больше смутил ее, хотя она и всячески старалась скрыть это за вежливыми улыбками.
Известие о том, что князь вздумал выйти в отставку, и сделаться помещиком Энского уезда несказанно обрадовала Петра Николаевича. Он принялся давать советы и обещал всяческую помощь. На Елену же вся ситуация произвела другое впечатление. «Не купил, а выиграл. Значит, игрок, - лихорадочно размышляла она. – В возрасте князя иные офицеры уже капитаны и подполковники, а Загряжский всего лишь поручик…Был разжалован? – предположила она. – Возможно. И причиною, разумеется, дуэль из-за женщины! - заключила она, и эта вполне здравая мысль разбудила в ней любопытство.
Елена рассеянно слушала рассказ князя об имении, продолжая думать о женщине, из-за которой, как она предполагала, Георгий Александрович стрелялся на дуэли. Хороша ли она собой? Девица или замужняя дама? Ответов у нее не было. Спросить об этом у самого князя не представлялось возможным. «Может быть, Долли что-то знает? Или, скорее, это известно генералу Мещерскому».
Не успела она подумать об этом, как перед ними появилась Долли, а вместе с ней Воронцов, который, заслышав, что князь рассказывает об имении, пожелал узнать подробности.
А Елена горела желанием выспросить Долли о Загряжском, хотя момент был совсем неподходящий.

Предложение переместиться на время, оставшееся до обеда, за ломберный стол ожидаемо вызвало энтузиазм среди мужчин. Покидая общество Елены Петровны, князь Загряжский поцеловал барышне руку и с улыбкой попросил оставить за ним два танца, а именно вальс и третью кадриль. Елена обещалась, хотя предложение и застало ее врасплох.
Танцевать она любила. Балы в уезде давали не то, что бы часто (тут Энск не мог равняться с губернской столицей), но регулярно. В городе у Артемьевых был собственный двухэтажный дом, в котором они проживали с октября по апрель, предпочитая в остальное время года усадьбу Журавка, от которой, впрочем, до города было рукой подать. Что не могло не радовать Петра Николаевича: должность предводителя уездного дворянства, хотя и неоплачиваемая, была почетная и важная, и дела требовали его пребывания в уездном городе одну неделю в месяц. Из полагавшихся ему штатных чиновников у Артемьева был только делопроизводитель, а в собственные секретари он взял Елену, чем вызвал определенное недовольство со стороны остальных членов присутствия - судебного и административного. Однако ж Петр Николаевич сумел убедить всех, что явление сие временное, и в скором времени место секретаря займет специальный человек. Но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное, и пока все оставалось по-прежнему. Для Елены Петровны обязанности секретаря были необременительны и не скучны, как могло бы показаться человеку несведущему и близко не знакомому с барышней.
Петр Николаевич председательствовал во множестве комиссий, а значит, был лицо, приближенное к власти, а в некоторых случаях заменявшее ее. * Чем, разумеется, гордился, но не злоупотреблял. И поскольку вел списки всех дворянских родов уезда, был вхож во все дома и мог приехать запросто без приглашения.
Елена Петровна папеньку своего обожала, несмотря на то, что тот не вызвал на дуэль поручика Л-ского. Не из-за трусости, а потому, как полагал, что сие навредит не только Еленочке, но и всей семье.
Сидя на диване в гостиной, Елена Петровна размышляла. Ей так и не удалось переброситься с Долли хотя бы парой слов о князе Загряжском, и все догадки остались при ней. Спрашивать генерала, не поговорив с Долли, Елена не торопилась, чтобы не показаться заинтересованной особой. Слухи в провинции разлетаются быстрее ветра.
В гостиной появился Звегинцов. Они были знакомы, потому, встретившись глазами, ограничились вежливыми улыбками и кивками.
Когда из коридора вышел Яшка, громко сообщив всем, что обед подан в большой зале, Елена Петровна встала с дивана и последовала за всеми.
Она уже входила в залу, когда заметила среди гостей графиню Аристову. Сердце Елены радостно подпрыгнуло. Хорошо бы, если бы их места за столом оказались рядом, подумалось ей.

* административная система Российской империи не предусматривала единого руководителя и единой администрации на уездном уровне (в отличие от губернского). Уездный предводитель, член и председатель большинства уездных учреждений, оказывался связующим звеном между разрозненными учреждениями и де-факто главой уезда.

– Благодарю! В здравии и довольствии, - улыбнулась Елена, понимая, что обращенный к ней вопрос – обычная ни к чему не обязывающая вежливость, принятая в обществе: графиня Аристова обладала jolies manieres*. – Вот и папенька мой может подтвердить это.
Она повернула голову к отцу, сидевшему по левую руку от нее. Петр Николаевич, вкушавший консоме из рябчиков, согласно кивнул. Выражение его лица ежеминутно менялось от «весьма неплохо» до «божественно вкусно».
Елена Петровна готова была согласиться с папенькой. Консоме удалось на славу: густое, идеально прозрачное, с чуть желтоватым оттенком. Елена и не заметила, как в ее тарелке осталась лишь ложка бульона. Она промокнула губы салфеткой и откинулась на спинку стула.
«Стол у Мещерских прекрасно сервирован, - подумала Артемьева, ожидая, когда слуга заберет тарелку. - А скатерть! Не иначе, французская или английская. Я видела похожие в губернской столице, когда ездила туда с матушкой, чтобы купить приданое Наталье. – Елена осторожно погладила туго накрахмаленную скатерть. – Какая, однако, прелестная вышивка…Надобно срисовать узор» .
По правую руку от Елены Петровны сидел князь Загряжский, но за все время обеда ей пока не удалось перекинуться с ним и парой слов, потому как он был занят разговором с генералом. Елена была этому даже рада. Ей не следовало проявлять излишнее внимание к этому человеку, чтобы не быть неправильно понятой. Еще сочтет ее охотницей за мужьями! Правда, она обещала ему танцы, но ведь это всего лишь приятное развлечение, принятое в обществе.
Перед ней поставили тарелку ростбифа с гарниром, и она принялась есть. Оторвавшись от блюда лишь, когда в залу внесли портрет Долли кисти Михаила Врубеля.Елена взглянула на портрет и тихо охнула. Однако...


* jolies manieres прекрасные/красивые манеры

За обедом Елена Петровна имела прекрасную возможность рассмотреть гостей Мещерских, не привлекая к себе чрезмерного внимания, но вступая в беседу при необходимости. Она заметила некоторую отстраненность мадемуазель Чарской и приписала ее излишней застенчивости этой довольно привлекательной девушки. А еще задавалась вопросом, что может связывать Нину с Долли, так непохожи они были. Впрочем, это ее не касается. Как и то, что Долли и князь Трубецкой определенно не просто знакомы. Стоило только увидеть,какие взгляды Трубецкой бросал на Долли каких то полчаса назад.
Княжна Голицына, разодетая в шелка, восседала за столом величественною фигурою, которою хотелось восхищаться, но издали. Чтобы не чувствовать себя мелкой и незначительной. О Воронцове, сидевшем за столом рядом с княжной, Елене Петровне шепнули, что сей отпрыск знатной княжеской фамилии успел натворить в столице дел, но что именно, им точно неизвестно.
Поэт Миролюбский с редким именем Доброслав (Елена подозревала, что это вымышленное имя) старательно изображал шута, коих в России-матушке и без него хватало, но к творческим людям нужно подходить с особой меркой. А вообще, забавный персонаж, решила барышня Артемьева, старательно пережевывая буженину под луком.
Близкое соседство Георгия Александровича Загряжского заставляло ее немного нервничать, хотя причин для этого быть не могло. Она не могла отказать князю в обаянии, уме и манерах, но такое опасное сочетание было губительным для женского пола, и Елена это прекрасно понимала. Она уже жестоко обманулась однажды, и более не допустит такого. Ах, как опрометчиво она согласилась танцевать с ним! Но теперь уже ничего не поделать: обещание было услышано многими. Оставалось надеяться, что князь передумает сам. Или забудет в пылу карточной игры.

- Я пока пребываю в раздумьях. Не знаю, стоит уехать и вернуться утром или послать Гришку в усадьбу за костюмом для пикника, бальным платьем и моей горничной? Я рассчитывала только на сегодняшний обед и не совсем готова к остальным развлечениям. Да и в целом за год траура отвыкла от общества, - сказала графиня Аристова.
- Понимаю. Мы с папенькой после ужина возвратимся в усадьбу, - призналась Елена.- А что до развлечений, то я, ma chère, сейчас не большая охотница до них. Время parties de plaisir * осталось в прошлом. Предпочитаю приятные беседы с умными людьми.
– С тобой с удовольствием пообщаюсь после обеда, - заверила Евдокия.
- Если мы обе выживем после столь обильной трапезы, - заметила Елена, чем вызвала невольную улыбку на лице графини.
– Елена Петровна, не находите, что стерлядь повару особенно удалась?- спросил Загряжский.
Кажется, впервые за все время обеда он обратился к ней с вопросом.
– Интересно, повар у Мещерских француз или англичанин? – продолжил князь, глядя с улыбкой, от которой могло растаять любое женское сердце.
- Кажется, француз, – ответила Елена, не в силах отвести взгляд от Загряжского. «Как, должно быть, глупо я выгляжу со стороны», - пронеслось у нее в мыслях. Она вдруг припомнила, как при ней Долли в превосходной степени отзывалась о поваре генерала, называя его месье Жорж. Сходство имени француза с именем поручика показалось Елене столь забавным, что, не выдержав, она хихикнула, прикрыв рот ладошкой.
Петр Николаевич с удивлением взглянул на дочь:
- Что случилось, душа моя? Ты хорошо себя чувствуешь?
- Все хорошо, не беспокойтесь, papa. Я здорова, чего и вам желаю.
Елена уже не смотрела на князя, боясь увидеть на его лице разочарование или озабоченность ее душевным здоровьем. И когда гостям объявили, что десерт будет подан на веранде, она поспешно встала из-за стола и, подхватив Петра Николаевича, быстро покинула залу.
Вид с веранды открывался прелестный: цветущий сад, кусты жасмина. Елена Петровна села в плетеное кресло с вазочкой мороженого, и принялась с наслаждением лакомиться. Вечерело, становилось заметно прохладнее.
Обведя глазами гостей, Елена заметила Георгия Загряжского,но, обнаружив, что он тоже смотрит на нее, тотчас отвела взгляд, делая вид, что смотрит на именинницу.
Долли не была бы самой собой, если бы не приготовила гостям сюрприз. На веранду вынесли фонограф – новое чудо техники. К удивлению Елены Петровны, перед гостями показалась Нина Чарская и принялась объяснять устройство и назначение сей штуки.
- Есть смелые добровольцы? Надобно подойти к фонографу и сказать любую фразу в рупор. А после я смогу воспроизвести ваш голос, - сказала Нина.
Раздались удивленные возгласы и восклицания.

* parties de plaisir веселых вечеринок

– Петр Николаевич, прошу вас к фонографу! – громко произнес генерал Мещерский. – Прочтите нам что-нибудь эдакое…кхм…вот! патриотическое! Про царя и Отечество, – нашелся он.
– Господь с вами! – отмахнулся Артемьев. – Ежели вы желаете послушать повестку дворянского собрания, я готов, а стихи – увольте! Вы лучше дочь мою просите.
- В самом деле, Елена Петровна барышня весьма просвещенная и многими талантами наделенная. Так как же-с? Порадуете нас?..
Все взоры устремились к барышне Артемьевой. Не желая обидеть хозяев дома и милую Ниночку, Елена Петровна поднялась из кресла и легкой поступью направилась к фонографу.
– Я прочту сочинение госпожи Жадовской, - объявила она и, чуть склонившись к рупору, проникновенно и с чувственной страстью, так не вязавшейся с ее обликом, продекламировала любимые строки:

Прощай! Не нужно мне участья:
Не жалуюсь, не плачу я,
Тебе — вся прелесть бытия,
Тебе — весь блеск земного счастья,
Тебе — любовь, тебе — цветы,
Тебе — все жизни наслажденья; —
Мне — сердца тайные мученья
Да безотрадные мечты.

Гости Мещерских постепенно осмелели, и вскоре желающих услышать свой голос, раздающийся из трубы фонографа, стало больше.
Господин Демидов как человек деятельный на жизнь смотрел с изрядной долей оптимизма, и стихи выбрал такие же, за что и получил от публики щедрую порцию аплодисментов.
Следом за ним вышла Долли. В ее голосе Елене отчетливо послышалась затаенная грусть. «Мещерская влюблена и страдает, - догадалась она. - Не трудно понять, кому адресованы эти строки…» Елена не считала себя вправе расспрашивать Долли о ней и Трубецком – это была чужая и как видно печальная тайна. Разве что сама Долли решилась бы открыться в приватной беседе.
Долго аплодировали Докки Аристовой за прекрасное пение. Ее сменил Звегинцов, но вместо песни он прочел стихотворение.
Елена Петровна поискала глазами графиню, но не нашла. Взгляд ее уперся в князя Загряжского. Он стоял недалеко, скрестив руки, и загадочно улыбался. Во всем его облике было что-то байроновское.
Елена, повинуясь внезапному порыву, направилась к нему.
- А вы, Георгий Александрович, прекрасный чтец, - сказала она, подойдя ближе и тоже улыбаясь.- Как вам подобное развлечение? – спросила она, имея в виду записи фонографа. - Или в столице подобное уже не ново?

Князь едва коснулся губами ее руки, и Елена Петровна почувствовала его теплое дыхание на своей коже. Ее внезапно обдало жаром, не спасла даже вечерняя прохлада, опустившаяся на сад и террасу. На щеках проступил предательский румянец. «Да что это со мной?!» - лихорадочно думала она, высвобождая руку.
Князь тем временем ждал ответа, его серо-зеленые глаза перебегали по лицу Елены.
- Стихи были русской поэтессы Юлии Валериановны Жадовской, ныне покойной, - ответила Загряжскому Артемьева. – Увы, судьба не была благосклонна к этой женщине. Я полюбила ее стихи совсем юной, но, признаться, прочувствовала по-настоящему позже. Все приходит с опытом. N'est-ce pas?*
- Понимаю, - серьезно ответил Загряжский. – Но вы так и не сказали, что послужило предметом вашего смеха за обедом. Клянусь, я никому не скажу.
- А! сущие пустяки, но если вы желаете знать, – тут Елена лукаво улыбнулась и чуть понизила голос, - то вот вам объяснение. Оказывается, повара Мещерских зовут месье Жорж! mais imaginez-vous cela!** А вы, поручик, помнится, также предлагали обращаться к вам. И меня это вдруг рассмешило. Надеюсь, вы, Георгий Александрович, не в обиде на меня?
Она вновь улыбнулась, но уже без лукавства, а как старому доброму другу.

*N'est-ce pas? (фр.) Не так ли?
mais imaginez-vous cela! но только представьте себе это!