Карта ролевой игры "Сказочные Вечеринки"

Дом пастора
 
Преподобный Анри Бессон удобно устроился в кресле у стола с чашкой кофе и бумагами. Он просматривал вчерашнюю проповедь и вспоминал службу. Эта была его первая Вечеря Господня на новом приходе. Пресвитерианская община здесь была довольно многочисленна и двуязычна. Пастор даже предложил, как делал на своем последнем приходе в небольшом городке Бель Фуше – первый час петь гимны и читать проповедь на английском, второй – на французском. «Надо будет решить это с руководством общины», – подумалось ему.
Анри открыл тетрадь, в которую обычно записывал проповеди, обмакнул ручку в чернильницу и вывел аккуратным почерком
Понедельник, …1887 года, Энск-сити
Боже и Отче! Ты через Библию призываешь нас делать добро всем, а наипаче своим по вере. Но при этом Дух Святой действует в нашем сердце, использует нас для помощи тем, кому плохо. Он дает нам возможность творить добрые дела, поддержать добрым словом, советом или кошельком просто так, ради Христа, без всякой задней мысли. Просим, помоги нам прилагать все усилия для сохранения жизни и души других людей. Благодатью Своей воспроизводи в нашем сердце сострадание и милосердие к другим. Дай нам всегда помнить, что наши добрые дела – это доверительные письма и свидетели нашей веры. Просим, помоги нам творить добро всегда и везде, отбросив корысть и расчет. И не делать никакого зла. Сохрани нас от греха, помоги нам прославлять Твое великое и святое Имя. Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.

Молитва всегда шла от сердца, и некоторые, особо удачные, он записывал, как, например, эту. Проповедь он говорил о благотворительности, и это удачно совпало с предстоящим событием, посвященным юбилею города. По окончании службы преподобный объявил, что на неделе будет организован благотворительный базар с продажей выпечки и изделий собственного производства. Весь сбор пойдет на детский приют. Ожидается еще музыка и танцы.
Пастор пометил себе, что надо будет об этом написать объявление на двух языках и повесить его на двери церкви.
Пусть этим займется Бэатрис, у нее почерк намного лучше моего, – решил преподобный и позвал сестру. Но это был, как обычно, глас вопиющего в пустыне – Бэа не откликнулась, что в последнее время было часто.
 
Неделю назад преподобный Бессон перебрался в Энск-сити – его пригласили сюда вместо ушедшего на покой пастора Блума. Анри приехал с сестрой, для которой удачно нашлось место в школе, и семейством Петту – Франсуа, Моник и их дочерью Одри. Они состояли в услужении у Бессонов очень давно, Одри тогда была совсем малышкой, а недавно ей исполнилось семнадцать. Она помогала матери по хозяйству и Бэатрис – с одеждой и прическами, и они все давно уже жили как одна семья.
Франсуа рассказал отцу Анри про все достопримечательности городка, включая салун и «дом отдыха» для джентльменов «Магнолия». Ни Мадам, ни ее птичек преподобный в церкви вчера не заметил. Впрочем, он мог и ошибаться, потому что никого из них не знал в лицо. В Бель Фуше проблему приобщения девочек к Богу он решал просто – примерно раз в неделю приходил в заведение днем в нерабочее время с черного хода, беседовал о Христе, Библии, о грехах и о том, что всякий грех достоин искупления. Несколько птичек в конечном итоге покинули сей гостеприимный дом, одна даже замуж вышла, в другом городе, разумеется, правда, за это Анри пришлось раскошелиться, но его семья не обеднеет, а Господь за возвращение заблудшей души воздаст сторицей.
«Надо будет и тут навестить мадам и поговорить с ней о необходимости бесед о Боге и благочестии для ее девушек», – подумал преподобный, сделав пометку о том в тетради, и даже хотел совершить визит в «Магнолию», не откладывая, но в комнату с криком: «Ален, ты знаешь, кого я встретила?» – влетела его взбалмошная сестра.
– Я просил тебя называть меня Анри, – обратился пастор к девушке. – И можно делать твои заявления не столь экстравагантно?
– Мне не нравятся три твоих первых имени, они все повторяются в семье. А Ален – только у тебя, – улыбнулась Бэатрис и села в кресло напротив брата.
– Давай выкладывай, что там у тебя, – Анри понимал, что пока сестрица не выплеснет все свои новости, он от нее не отделается.
– Сейчас, отдышусь, – она бесцеремонно взяла со стола чашку с кофе и выпила его залпом. – Как ты пьешь такой горький? Гадость какая.
– Ты прекрасно знала, какой кофе в моей чашке, так что сама виновата, – усмехнулся Анри, в ожидании рассказа раскуривая сигару.


*диалог согласован

Дом пастора
 
Отправив Бэатрис писать объявление, преподобный поудобнее устроился в кресле и задумался. «Неужели я так плохо выгляжу, что девицы списали меня со счетов. Впрочем, Бэа – не девицы, она всего лишь моя маленькая сестра, абсолютно неискушенная в вопросах отношений. Иначе ей бы и в голову не пришло поселить в нашем доме незамужнюю une vieille fille. Я помню это семейство, и девочку тоже, но с момента нашего отъезда из Канады она, безусловно, выросла, и сейчас, поди, такая же, как Бэатрис. Если у них еще и характер схожий, я тут точно с ума сойду. По большому счету, давно пора было пристроить сестрицу в хорошие руки, да и себя заодно», – Анри вздохнул. Уже много лет он жил по законам своей семьи – как младший сын послушно принял сан, спасибо, что Бессонны исповедовали кальвинизм, и вообще, во всем слушался отца и деда. Один раз он поступил по-своему – приняв на свое попечение малышку Бэа, иначе ее отослали  бы куда-нибудь к старым теткам, и неизвестно, что бы там с ней сталось – возможно, была бы замужем за каким-нибудь стариком с выводком детей.
На самом деле Анри спокойно относился и к своему сану, и к служению. Да, какие-то моменты ему претили, например, догмат о том, что человек изначально греховен, и судьба его от рождения предопределена – он считал, что любые добрые дела могут исправить судьбу, потому поощрял птичек мадам Тиссо со своего прошлого прихода менять образ жизни. Он знал их истории и понимал, что никто по собственному желанию не встал бы на этот путь, не ради удовольствия, во всяком случае, всем нужны были деньги, но многие настолько привыкли к своему существованию, что не хотели ничего менять или боялись. Он упорно приходил туда каждую неделю, беседовал с девушками, двоих даже читать научил, и к его отъезду оттуда некоторые покинули мадам и даже стали посещать церковь. Одна птичка перешла в католичество – ей понравилось исповедоваться за шторкой и слушать орган. Ничего этого в пресвитерианской церкви не было, но сам Анри не любил помпезность католических храмов и облачений их духовенства. То, что у пресвитериан не существовало таинства исповеди, он считал благом для себя, как-то пообщавшись еще в Сан-Франциско с одним падре. Столько всего люди готовы вывалить на священника – уму непостижимо. И они выговорились и ушли, а ему с этим жить.
Потянувшись за сигарой и отметив, что их осталось совсем мало, Анри вернулся из своих мыслей к настоящему. Он курил исключительно сигары «Санчо Пансо», и в Бель Фуше хозяйка магазина специально для него их закупала. Пастор сделал пометку наведаться в лавку и заказать сигары. Потом надел свежий сюртук, повязал на шею белоснежный галстук и собрался отправиться в дом отдыха для джентльменов. От Франсуа он знал, что у заведения не хозяин, а хозяйка, и надеялся найти с ней общий язык относительно духовного окормления ее птичек.
У двери собственного дома преподобный встретил Бэа и Одри, и они наперебой начали говорить о каких-то золотых слитках. Ничего не поняв в этом щебете, но уяснив, что новость прочли в листовке на столбе, решил прочесть ее сам.
– Я отправляюсь по делам, вернусь к обеду или позже, – Анри кивнул домочадцам, надел шляпу, перчатки, взял трость и вышел из дома.
На столбе и в самом деле было объявление об ограблении поезда, и пастор решил, что в среду на собрании постарается успокоить жителей, разъяснив, что им, скорее всего, ничего не грозит – грабитель, кем бы он ни был, вряд ли ревностный христианин, да и грабитель не есть убийца. Впрочем, об этом Его преподобие решил подумать позже.

Подойдя к заведению с вывеской «Магнолия», преподобный позвонил, протянул открывшей ему прислуге визитную карточку и сказал, что хотел бы видеть мадам по делу.
– Надеюсь, она не сильно занята и сможет принять меня? Надолго не задержу, – Анри снял шляпу и перчатки и стал ждать, облокотившись на трость.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
Какое-то время пришлось подождать, но Его Преподобие и не рассчитывал на то, что к нему побегут с распростертыми объятиями, впрочем, он никуда не торопился и хорошо, что пришел пораньше. И так его уже видели местные жители – гробовщик и какая-то пара, с которой он беседовал. Они даже поздоровались, он тоже ответно приподнял шляпу, но, наверняка породил начало слухам и сплетням о посещении его персоной столь неподобающего для этой персоны заведения, как «Магнолия», потому спокойно ожидал в комнате, куда провела его служанка. И ожидание того стоило – когда в комнату вошла хозяйка, пастор был приятно поражен. Женщина была не просто красива, она была невероятно женственна, что сложно было ожидать от хозяйки такого бизнеса – они в большинстве своем какие-то мужеподобные «железные леди», эта же была именно женственной и элегантной – в прическе, платье, во всем облике, и легкий шлейф розмарина и лимона, именно легкий, то есть ни избытка косметики, ни избытка духов. Если она хотела его удивить, у нее получилось – такую даму скорее можно было бы встретить в светском салоне где-то в большом городе, а не в подобном заведении в захолустном городишке.

– Анри Бессон, – ответил он, тоже слегка поклонившись. Поцеловать руку мисс Покер посчитал неуместным. – Мы не в церкви, потому величать меня ваше Преподобие вовсе необязательно. Анри, но если вам так неудобно, отец Анри будет достаточно. – Он посмотрел на собеседницу и, улыбнувшись, сел на предложенный стул, положив шляпу и перчатки на соседний. – Я пришел поговорить с вами и, надеюсь, мы найдем общий язык. Я хочу окормлять ваших, – он замялся, подыскивая слова, – подопечных. В принципе, я понимаю, что у них есть нормальные платья, они выходят в город при необходимости, наверное, могли бы появиться и в церкви, и вряд ли чем-то внешне отличаться от других прихожан. Но, вы же понимаете, что некоторые семейные матроны почли бы это за оскорбление? – Анри посмотрел на мисс Покер, и ему показалось, что она удивлена, но, возможно, только показалось. – Я не ханжа и думаю, что благочестивые матроны будут не правы, потому что Господь призывал к Себе и блудницу, и разбойника, не гнушался Марии Магдалины, и слово Божие имеет право слышать каждый. Но… – он снова замялся. – Ну, вы же понимаете... Я считаю, что наличие подобного дома отдыха для джентльменов вполне уместно, потому что в городе много холостых одиноких мужчин, которые приходят к вам скоротать досуг. В противном случае, не будь здесь такого заведения, они бы обратили свой взор на замужних дам, и свершился бы грех прелюбодеяния, или, что того хуже, на незамужних девиц, не имея намерения вступить в брак. Это был бы двойной грех – грех блуда и совращение невинных.
От долгой речи во рту у пастора пересохло, и он попросил воды. Мисс Покер налила гостю лимонад, он выпил немного и продолжил говорить:
– Когда у человека что-то болит, он идет к врачу, и в этом случае тоже можно считать, что ваши девочки исцеляют своих, – он опять замолчал, подыскивая слово, – эмм, гостей. Я мог бы беседовать с вашими подопечными в нерабочее время. Где-то раз в неделю мы бы говорили о Боге, о жизни, о судьбе и грехе. Я думаю, это было бы полезно для спасения их душ и для меня как пастыря овец Божиих. У меня уже была подобная практика на прошлом приходе в Бель Фуше, и мы с мадам Тиссо были вполне довольны сотрудничеством и друг другом. – Анри залпом выпил лимонад и посмотрел на мисс Покер, ожидая ответа.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
По мере того, как Анри говорил, лицо мисс Покер несколько раз сменило выражение, хотя она явно не хотела, чтобы он видел ее эмоции, и вела себя достаточно сдержанно, но Его преподобие уже пятнадцать лет был пастором, и пусть он не исповедовал своих прихожан, но беседовал с ними много раз, с разными, и немного научился читать по лицам, никогда не используя это во вред тем, с кем общался. Если человек хотел что-то скрыть, он это делал, и пастор не читал ему нотаций – главное в общении со священником – доверие. И именно это он хотел заслужить у своих прихожан. Когда человек тебе доверяет, он придет за советом в сложной ситуации, не доверяет – замыкается в себе, и время, когда еще можно ему помочь, будет упущено. Анри видел, что к концу его монолога улыбка хозяйки заведения от обязательно-приклеенной изменилась к более дружелюбной, она улыбнулась ему не вынужденно, чтобы показать свою лояльность духовному лицу, а как-то более человечно и тепло. Пока еще не по-дружески – дружбу такой женщины надо заслужить – но уже и не светски-холодно, как вначале.

– Благодарю, – улыбнулся Анри. – К сожалению, не имел чести знать своего предшественника, он почил ранее, чем я был сюда переведен, но, знаете, я вырос в Канаде, стал пастором не по зову сердца, а потому что оказался младшим сыном, которому ничего больше не светило, но у меня были хорошие наставники. Я считаю, что Бог создал человека со всеми его грехами и слабостями и принимает его с этими грехами и слабостями, а жизнь очень коротка, чтобы постоянно думать о том, а не совершаю ли я грех, и каяться в этом. Безусловно, смертные грехи – убийство, например, покрывать нельзя. Человек должен осознать, что лишить жизни другого – это преступление и против Бога тоже, но судить его должен тоже Бог. Так и в остальном – кто мы такие, чтобы осуждать другого? Как Господь сказал, когда блудницу били камнями – пусть тот первый бросит в нее камень, кто сам без греха. И я грешен как любой человек, что тут говорить? – Он снова попросил лимонаду: день оказался невероятно жарким. А потом продолжил. – Радостно слышать, что пастор Блум был человеколюбивым. Это важно. В газете «Жиль Блас» несколько лет тому назад публиковали роман французского писателя Ги де Мопассана под названием «Жизнь». Так вот там есть один персонаж – священник, правда, католический, но это сути не меняет. Он совершил такой проступок, что героиня отреклась от церкви и от Бога. Не волнуйтесь, он не был любодеем или развратником, – успокаивающе улыбнулся преподобный. – Но он убил рожавшую собаку и ее щенков, затоптал ногами. На меня этот эпизод произвел настолько сильное впечатление, словно я не в книге это прочел, а сам видел. Так вот я стараюсь относиться к людям так, чтобы они – кем бы они ни были – остались с Богом. Хотя бы в душе.
Далее разговор пошел уже более конкретно.
– Меня на самом деле устроит любой день, – согласно кивнул Анри. – В церкви я занят самое позднее – до часу дня. Потом иду домой обедать и после могу прийти к вам, если это вас устроит. Или можно отодвинуть мой визит на более позднее время. Рано утром – до службы мне было бы неудобно, потому что надо подготовить все в церкви, моя сестра одна не справится, а прихожан, кто мог бы ей помочь, я пока не знаю.
Когда мисс Покер обратилась к Анри с просьбой
Он сначала очень удивился – в Бель Фуше его прихожане были разных цветов и оттенков – негры, белые, индейцы, метисы, мулаты – и не преминул высказать это вслух.
– Вы меня удивили, мисс Покер. У вас в городе так нетерпимы к людям с иным цветом кожи? Или это касается только негров? Смею заверить, я с ними общался, и пьяный белый порой намного страшнее. – Он пожал плечами и слегка скривил губы в недоуменной улыбке. – Конечно, пусть приходит кухарка и горничные, и все, кто пожелает. Вас я тоже буду рад видеть. Мне кажется, вы женщина образованная, мне было бы весьма интересно с вами пообщаться. – Он открыто посмотрел на мисс Элис и тепло ей улыбнулся. – У вас будут какие-то просьбы или пожелания относительно тем моих бесед? Может быть, есть что-то, о чем с вашими подопечными говорить не стоит? В Бель Фуше несколько девушек покинули дом, благодаря нашим беседам. Вы не будете возражать, если подобное случится? – Анри смотрел на мисс Покер и все более убеждался в том, что она, будучи хозяйкой заведения, никогда не была птичкой ни в каком подобном доме. От нее веяло какой-то чистотой и целостностью натуры, что редко бывало у тех, кто в таких заведениях работал. – И еще, мисс Покер, хоть я молод и холост, ваши девушки для меня такие же прихожане, как все остальные. Я отношусь и буду относиться к ним с уважением, как к любым другим женщинам. Разве что полюблю кого-то, – он грустно усмехнулся. – Тогда честно заявлю об этом и женюсь, правда, что-то мне подсказывает, что я так и проживу свой век холостым.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
Мисс Эллис слушала Анри с должным вниманием, и это было не напускное, она в самом деле слышала и слушала, что он говорит, при этом явно изучала его самого, на что, впрочем имела право – он впервые пришел в этот дом, они незнакомы, он предлагает некие, можно даже сказать услуги ее птичкам, она за них отвечает, как ни крути, и должна быть уверена, что он не воспользуется их положением и родом заработка. Он посмотрел на мадам и кивнул в знак согласия на ее фразу.

– Тогда, если не возражаете, я буду приходить где-то в районе трех часов дня. Во всяком случае, мы попробуем сделать так, тогда и поймем, удобно ди это обеих сторонам. Договорились, мисс Покер? – Пастор специально произнес еще раз фамилию мисс Элис, чтобы убедиться в своей догадке – когда Анри назвал ее так в первый раз, посчитав, что мисс Элис будет слишком фамильярное обращение к незнакомой леди, в ее глазах мелькнуло что-то вроде удивления, сейчас этого уже не было – мисс явно умела прекрасно держать лицо, но все-таки он решил, что прав – не может быть фамилией название карточной игры, разве прозвищем. Тут он сильно пожалел, что не расспросил Франсуа подробнее о хозяйке этого заведения, когда тот сказал, что ее зовут Эллис Покер, а точнее, просто не обратил внимания на названное имя. Почему-то при названном Франсуа имени пастор представил себе тетушку приличных габаритов лет под пятьдесят, и был приятно удивлен, когда увидел мисс Эллис воочию.
Они немного поговорили о городке и живущих в нем людях и об их терпимости друг к другу как в вопросах веры, так и в остальном, и вернулись к кухарке заведения.
– А какого вероисповедания ваша кухарка? Она случайно не католичка? – неожиданно для самого себя спросил пастор. – Впрочем, это не столь важно. Беседовать мы можем все равно, если она католичка, я не смогу ее причащать, а так протестанты отличаются от католиков разным пониманием некоторых догматов и непочитанием святых. Надеюсь, мы найдем с вашей Мисси общий язык.
На его предложение приходить на беседы мисс Элис ничего не сказала, а он не стал говорить, что ему приятно было бы побеседовать с ней на любые темы. Даже очень далекие от веры и Бога.
В темах общения с девушками хозяйка заведения дала пастору карт-бланш, попросив лишь не укорять птичек за то, что они тут оказались. Он абсолютно не собирался этого делать, зная по тому, что он видел и слышал в Бель Фуше, ни одна девушка не появилась бы в таком доме, если бы жизнь не приперла ее к стенке. Мисс Элис не стала возражать и против возможности кем-то из девушек покинуть ее.
– Я мог бы заниматься с ними и какими-то элементарными вещами – чтением, письмом, у меня большой опыт в этом вопросе, – улыбнулся Анри. – Да и беседовать можно о жизни тоже, и о книгах. Если кто-то созреет уйти в иную жизнь, я могу компенсировать, – он несколько замялся. – В общем, мадам Тиссо я заплатил за всех, кто покинул ее дом. Я достаточно обеспечен, чтобы это не ударило по моему кошельку.
А потом он почувствовал, что что-то произошло. Нет, внешне все оставалось по-прежнему, мисс Элис была приветлива, выражение лица ее не изменилось, но в глазах промелькнуло что-то такое, что Анри не смог сразу определить – некая смесь удивления и даже, возможно. разочарования. Но это было столь мимолетно, что он мог и ошибиться или ему это вовсе показалось… А собственное высказывание о том, что он никогда не женится, навеяло воспоминание о давнем прошлом, что спрятано где-то глубоко в тайниках сердца и закрыто на ключ. Мари. Он редко вспоминал о ней, хотя забыть не мог. Из-за нее он уехал из Канады, потому что винил себя в случившемся. Мари была его первой любовью. Он готов был жениться, хотел семью и детей. Но ее семья не посчитала возможным отдать дочь за младшего сына, только что принявшего сан. Отец Мари был титулованной особой и жутким снобом, когда-то их семьи дружили. И он не мог простить Бессонам смены фамилии, считая, что они предали свои аристократические корни. Дед Анри считал иначе и всегда говорил, что аристократа выдает не титул, а воспитание и умение себя вести, а также правильное понятие о чести. Мари выдали за какого-то английского баронета, приехавшего в гости к родственникам, и она была очень несчастна в браке. Анри предлагал ей бежать, пока еще было возможно, и тайно пожениться, она не захотела, он уехал в Сан-Франциско, чтобы не видеть ее. Пятнадцать лет большой срок, но те, кто говорит, что время лечит, сильно ошибаются. Время притупляет боль, и ты учишься с ней жить, вот и все. Воспоминание промелькнуло в голове Анри очень быстро, и он смог уложить его обратно в тайники сердца, спрятав глаза за стаканом лимонада.
Меж тем мисс Элис предложила внести пожертвование на церковь.
– Как вам будет угодно, мисс Элис, в городе скоро будет праздник с благотворительным базаром. Весь сбор пойдет на сиротский приют. Я передам деньги им. Если хотите, можете сделать это сами. – Пастору вдруг стало очень жарко и душно. Он привык ходить в черном и обычно не страдал от жары. Но сейчас ему почему-то захотелось расстегнуть тугой жилет и ослабить шейный платок. Ничего этого он, естественно, не сделал, но, посмотрев на собеседницу, неожиданно спросил:
– Не посчитаете ли вы большой наглостью с моей стороны попросить чашку кофе и стакан холодной воды? Кофе черный, крепкий, без сахара.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
Послеобеденное время воскресенья, предложенное преподобным для визитов, вполне устроило мисс Элис, и она вновь улыбалась ему тепло, и Анри подумал, что промелькнувшее в ее глазах удивление и разочарование ему лишь показались. Неожиданно он почувствовал, что абсолютно не желал бы разочаровывать такую женщину, как мисс Элис. Удивить – возможно, но по-хорошему. Он тоже улыбнулся, теперь уже удивлению самой хозяйки заведения. Она абсолютно не знала, какого вероисповедания ее кухарка, и вопрос пастора загнал ее в тупик.

Впрочем, это понятно, в данном случае вопросы веры не были главными при приеме на…работу
– Ничего страшного, мисс Элис, – поспешил успокоить пастор. – Я поговорю с Мисси, и она сама решит, хочет она слушать меня, или нет. Я никого не принуждаю посещать мои беседы. Бог есть любовь, и Он все делает по любви к человеку, нам также надо относиться друг к другу, никого ни к чему не принуждая.
Передать деньги в приют на празднике мисс Элис отказалась.

– Да, понимаю вас и хотел бы понять этих людей, но – не могу, – грустно сказал пастор. – Мы говорим о веротерпимости, о любви к людям, а сами проявляем по отношению к другим лицемерие и ханжество. Иначе это назвать никак нельзя. То есть деньги на благотворительность принять от вас – это допустимо приличиями, а принять вас саму на празднике – не допустимо. Да, наше общество допускает двойные стандарты. Мне жаль.
А потом мисс Элис сказала то, что возмутило Анри до глубины души.
– И подойду, и поздороваюсь, – сказал он нетерпящим возражения тоном. – Сделать вид, что не знаком с вами – сплошное лицемерие Я сам себя уважать перестану, если заделаюсь ханжой и лицемером. Господь принял Марию Магдалину. Чем я святее Его? А репутация – или есть, или нет. Или меня уважают и ходят в церковь, или нет. То, что я знаком с вами, как большинство горожан, особенно мужского пола, не делает меня более грешным, чем я есть сам по себе. Каждый из нас перед Богом будет отвечать только за собственные прегрешения. И их лицемерие и ханжество – будет их грехом.
Уходя за деньгами, мисс Элис распорядилась, чтобы Анри принести кофе и воду и сообщила, что к ней в заведение приходят и просто отдохнуть, почитать газеты, насладиться прелестями жизни вдали от суеты будней, так сказать.
– Это замечательно, на самом деле, – кивнул Анри, а поскольку еще и кофе оказался великолепным, то он решил, что тоже будет заходить сюда – за вкусом жизни и – пообщаться с мисс Элис. Он надеялся, что она найдет для него немного времени.
Прошло некоторое время, прежде чем хозяйка заведения вернулась с деньгами.
– Безусловно. Дети из сиротского приюта будут рады получить некоторую сумму. Мисс Уайт найдет, куда определить деньги, – кивнул он, встав, когда мисс Элис вошла в комнату. Он встал до этого и когда она уходила, как любой воспитанный мужчина.
Она предложила проводить его через черный ход.
– Да, я вошел через парадный, – кивнул пастор. – Не вижу ничего предосудительного в моем посещении этого дома. Впрочем, во избежание сплетен, в том числе и вокруг вашего имени, буду пользоваться другим входом.
Анри пропустил мисс Элис вперед и придержал дверь, поэтому сначала не обратил внимания на тех, кто был в холле.

Поздоровалась хозяйка с кем-то, кого пастор сначала не разглядел, и извинилась перед его преподобием за то, что там были посторонние.

– Ничего страшного, мисс Элис, я не из пугливых, – Анри поклонился и собрался было поцеловать руку мисс Покер, прощаясь, когда услышал прозвище из далекого прошлого, сказанное голосом тоже откуда-то из юности:
– А ты, мой друг, Арамис, смотрю, все-таки заделался в святоши?
Секундное замешательство, во время которого пастор отходит от двери внутрь дома, мистер Свейзи – следом, и вот Анри уже обнимает друга юности, человека, который знает его как облупленного, и с которым он не виделся целую вечность. Наверное, такое проявление дружеских чувств на публике неуместно, но у Анри слова обычно не расходились с делом, если он сказал, что не лицемер и не ханжа, то он и не был таковым, иначе это был вовсе не он. – А ты, неистовый гасконец, по-прежнему любишь драки и разбиваешь девичьи сердца? Здравствуй, Пат! – сказал преподобный, отпустив, наконец, плечи друга. – Безмерно рад тебя видеть. Мисс Элис, – повернулся он к хозяйке, – позвольте старым друзьям выкурить по сигаре где-то в ваших пенатах?

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
Мисс Элис не возражала против вторжения двух друзей в ее дом и была очень гостеприимна
– Благодарю, всего достаточно, – кивнул Анри. Ему снова захотелось поцеловать руку мисс Элис и снова он не осмелился.
Едва она вышла из комнаты, преподобный устроился в кресле с сигарами и бокальчиком шерри и предался своим мыслям. И думал он не о старом приятеле и его проблемах – он думал о той удивительной женщине, с которой только что свела его судьба. «Кто знает, не за тем ли я оказался здесь, чтобы познакомиться с мисс Элис…». Когда-то Мари казалась ему верхом совершенства, но он был молод, влюблен и по-юношески глуп. Мисс Элис – другая. Таких женщин преподобному еще встречать не приходилось. И дело не во внешней красоте, хотя она и очень красива, а в каком-то внутреннем свете, что исходил от нее. С ней хотелось общаться – просто общаться, на любые темы, находиться рядом. Он подумал, что она могла бы поддержать любой разговор, и это была бы не пустая болтовня, а именно интересное общение. «У нее явно есть характер и характер сильный, при этом ощущение, что в этом доме все зиждется не на страхе, а на любви – тоже есть. Как она говорила о своих птичках – явно знает судьбу каждой и каждой сопереживает. И эти ее слова, что люди приходят сюда, чтобы понимать, как жить полной жизнью и знать, для чего они работают – мисс Элис знает и чувствует людей. Вообще, она удивительная». Анри был очень рад знакомству и, безусловно, хотел бы его продолжить. Пришедшая в голову мысль заставила в очередной раз пожалеть о том, что он стал пастором. В нем все в первую очередь видят лицо духовное, и приходится прилагать достаточно усилий, чтобы разглядели и все остальное. «Хорошо Патрику – рубаха-парень, за словом в карман не лезет, обаял всех женщин в округе. Похоже, и мисс Элис не устояла перед его обаянием – общаются они весьма дружески». При этой мысли что-то кольнуло в сердце Анри, что-то, очень похожее на ревность. «Жаль, что мисс Элис не придет на праздник, очень хотелось бы с ней потанцевать. Танцы церковь не запрещает, но и не поощряет танцев пастора с прихожанками – тут же усмехнулся его внутренний умник. Да, с ней бы на балу танцевать во Фриско или в другом большом городе, она бы смотрелась там намного изящнее и эффектнее дам высшего света. Нет, в самом деле, удивительная женщина. Мне повезло встретить ее на своем пути, как бы ни сложилось наше общение в дальнейшем. Мне просто повезло, – Анри улыбнулся, пригубил бокал и раскурил сигару. – Теперь я знаю, куда идти, если мой запас закончится, и в лавке не будет этой марки».
Он снова подумал о празднике и утвердился в правильности принятого решения.
Докурив сигару, Анри, выпил еще немного шерри и задумался о том, куда пропал Патрик, как тот появился в дверях.
– Пошли, мой друг. Очень хочу потолковать с тобой, вспомнить наши времена, ближе познакомиться с Бэатрис и вообще понять, как дошел ты до жизни такой.
– Уж ты-то знал, какая судьба ждет меня, и что я всячески к ней готов – противиться отцу было смерти подобно, – Анри поднялся и хотел было дернуть сонетку, чтобы спросить, где мисс Элис и попрощаться с ней, но передумал и вышел вслед за приятелем, пока тот говорил о каком-то совпадении. «Всему свое время, и время каждой вещи под небом. Время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий».

Дом пастора
 
Пастор и Патрик, наверное, еще долго предавались бы воспоминаниям, пытаясь воскресить картинки счастливой жизни в Виннипеге у Бэтрис, но появившаяся Моник позвала всех обедать:
– Ваше преподобие, Ьэатрис, зовите гостя обедать, мясо уже перестояло, вы и так припозднились, – заявила она безапелляционно, и все дружно направились в столовую.
Обедали, как обычно все вместе, и Франсуа с Моник заверили, что узнали Патрика, впрочем, как и он их, поэтому разговор то и дело возвращался к воспоминаниям о прошлом. Франсуа попытался спросить что-то о бывших соседях и знакомых, но мистер Свейзи, сам давно уехавший их тех мест, ничего ни о ком не знал.
– Спасибо, Моник, все было очень вкусно, впрочем, как всегда, мы с Патриком пойдем в кабинет, – пастор поднялся из-за стола. – Одри, дорогая, принеси нам туда кофе, пожалуйста. Пойдем, поговорим, у тебя же было ко мне какое-то дело, – обратился он к хозяину лавки.
Они прошли в кабинет пастора. Анри предложил другу сигары и коньяк.
– Из дедовых запасов еще, сохранилось несколько бутылок, – сказал он, разливая янтарную жидкость по бокалам. – Внимательно тебя слушаю.
– Анри, ты и сам вспомнил Кати, это моя сестра. Она была тогда еще большей крохой, чем Бэатрис, – начал Патрик, пригубив немного коньяку.
– Я очень смутно помню ее. Просто как факт – у Патрика родилась сестра, – кивнул Анри, поднял свой бокал и посмотрел в окно на просвет, потом сделал глоток, перекатывая напиток на языке. Коньяк был выдержанный с приятными нотками сандалового дерева и нежным ароматом ванили.
– В общем-то, в моем деле ваше знакомство особой роли, думаю, не сыграет. Кати скоро 18, она милая и привлекательная девушка, училась в местной школе, обожала нашего старого пастора, очень любит возиться с больными: и людьми, и животными, и птицами, знает все лечебные травы, да еще и успевает помогать мне… – продолжил его собеседник каким-то очень монотонным голосом, словно рассказ давался ему с трудом.
– Пока проблем не наблюдается, – заметил Анри, раскуривая сигару и выпуская облачко дыма. В самом деле, в рассказе Патрика до сих пор все было гладко. Девочка выросла и ищет себя в этом мире.
– Вот и я думал, что не наблюдается. Но вчера я случайно узнал, что моя сестра сильно повзрослела, она влюблена… – приятель наконец перешел к сути вопроса.
– Она выбрала не того парня? – Анри, немного прищурившись, чуть подался вперед, и, как оказалось, попал в самую точку.

Дом пастора

вечер перед праздником


Распрощавшись с Патриком, Анри прошел к Бэа договориться насчет благотворительного базара и предложил ей еще две пары своих брюк и несколько рубашек.
– Пойду поговорю с Моник и Франсуа, чтобы завтра тоже помогли, – кивнул он сестре, выходя из ее комнаты.
– Ага, и Одри, – добавила Бэа, рассматривая рубашки на предмет ношенности.
– Без нее не обойдется, это точно, – усмехнулся пастор. – Та еще егоза. – И тут же подумал о том, что стоит быть внимательной к этой малышке, а то еще влюбится не в того, как сестра Патрика. Конечно, она не его сестра, но в семье Бессон всегда пеклись о прислуге, а уж Моник, Франсуа и Одри давно стали для Анри роднее его собственной семьи, которую он не видел с момента отъезда из Виннипега. Они же, напротив, все эти годы были с ним.
Договорившись с Моник и Франсуа о завтрашнем базаре, Анри поднялся к себе, сел в кресло и раскурил еще одну сигару. Это была уже четвертая за день, обычно он так много не курил. Коньяку он себе тоже немного плеснул, хотелось подумать, а с ним думалось намного лучше. И думал Анри вовсе не о сестре Патрика и ее глупой девичьей влюбленности, он думал об удивительной женщине по имени Элис. После рассказа Патрика понимал, что допустил бестактность, поименовав ее мисс Покер, и при следующем визите следует извиниться. Но сделать это надо будет как-то аккуратно и ненавязчиво, чтобы не обидеть мисс Элис. Она вызывала в нем странной чувство – нет, он не влюбился с первого взгляда, как какой-нибудь мальчишка, но все-таки почувствовал, что сердце у него есть и оно, оказывается, живое. Это было так странно, после стольких лет «заморозки». Уехав от Мари и заставив себя забыть ее, во всяком случае, не думать о ней постоянно, Анри словно заморозил свое сердце и чувства – и в самом деле, зачем что-то чувствовать, если это приносит боль и разочарование? Конечно, это была слабость, что он прекрасно понимал, но так было несравнимо легче. Встреча с хозяйкой заведения для мужчин пробудила в нем мужчину. Не в низменном плотском смысле, а в чисто человеческом, что ли. Пастор, слуга Господа для всех существо как бы бесполое, и он сам должен так же воспринимать своих прихожан, особенно женщин и девиц – ему не должно быть важно, насколько они красивы, привлекательны, у него не должно быть к ним влечения. Он просто обязан быть застегнутым на все пуговицы – и в прямом, и в переносном смысле, чтобы никого не искушать. А при общении с мисс Элис Анри вдруг почувствовал себя если не живым, то оживающим. Ему вдруг захотелось взять ее за руку, ощутить мягкость ладони, хотя он так и не решился на поцелуй руки – при встрече, потому что не знал, как она это воспримет, при прощании – потому что рядом был Патрик. Он вообще смешал Анри все карты, окончание разговора с мисс Элис вышло каким-то скомканным. Наверное, подумала обо мне – «сватоша». Интересно, как она восприняла дружеские объятия с Патриком? – Анри усмехнулся и закурил еще одну сигару, клятвенно пообещав себе, что это – последняя на сегодня. Ему вспомнился приход во Фриско и одна матрона из приходского совета, что все пыталась позвать его в гости, откровенно рассказывала о своем муже, часто пыталась взять пастора за руку или просто прикоснуться к нему. И когда он попытался аккуратно намекнуть ей, что, в общем-то, мужчина, и подобное не совсем приемлемо, удивленно вскинула на него глаза и заявила: «Ой, а я думала, вас женщины не интересуют, вы ...по мальчикам, поэтому чисто по-дружески...» Он тогда чуть не накричал на нее и тут же подал прошение о переводе. Когда его спросили – почему, откровенно рассказал. Председатель приходского совета очень удивился. Анри и сам был удивлен, поскольку всегда старался вести себя нейтрально со всеми, при этом давая понять, что уважает институт брака и сам обзавелся бы семьей, как только найдется подходящая невеста, но целенаправленно жену себе не искал – не отболело еще.
В Бель Фуше ему нравилось, там были хорошие люди и прекрасное здание, но приход считался достаточно престижным, а вот Энск был совсем непристижен для служения – небольшой, совсем юный, близко к границе, сюда сложнее было найти пастора, и Анри сам вызвался, тем более что в город требовалась и учительница.
Идя в «Магнолию» он абсолютно не ожидал увидеть там такую женщину, как мисс Элис, помятуя о мадам Тиссо, но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает... так и в этом случае, и теперь он не мог не думать о ней. Наверное, это было неправильно, но в общении с мисс Элис ему очень захотелось быть собой, не служителем Бога и церкви, а Анри Бессонном. Настоящим. Таким, которого не знали окружающие. Разве что Бэатрис, и то не до конца. Все-таки она – его сестра.
Загасив сигару и допив свою рюмку, Анри решил, что подумает обо всем завтра, и отправился спать. Утром предстояло много забот – праздник, благотворительный сбор и многое другое. У него на этот день были большие планы.

Дом пастора – городская площадь, праздник
 
Ночь преподобный провел беспокойно. Снилось Анри его первая любовь: их объятия, поцелуи, так и не случившаяся  в реальной жизни близость, правда, в какой-то момент черты Мари приобрели черты лица совсем другой женщины, Элис…
Проснулся он какой-то опустошённый с тяжелой головой, принял душ, оделся и спустился к завтраку, ничем не выдав своего состояния.
– Как спалось Бэа? – Анри налил себе кофе и взял свежую булочку, испеченную Моник к завтраку. – Готова к подвигам? День сегодня жаркий, надо будет взять простынь и натянуть ее над головами, чтобы не испечься на солнышке.
– Да, я уже все предусмотрел, – кивнул Франсуа. – И пару простыней, и колья, и веревки.
– Спасибо, – кивнул Анри, – всегда знал, что на вас с Моник можно положиться.
– Когда все было собрано и должным образом упаковано, отправились на площадь. Там потихоньку собирался народ. Преподобный выбрал место не на ходу, помог Франсуа натянуть тенты над импровизированными столами и пошел прогуляться по ярмарке. Он здоровался с мужчинами и их супругами, улыбался разодетым в лучшие платья их дочерям на выданье – худым и толстушкам, дурнушкам и симпатичным, высоким и маленьким, рыжим, блондинкам и брюнеткам – все лица слились для него в одно, он просто не различал их, но продолжал мило улыбаться. А они смотрели на него с одинаковым выражением «Хочу за вас замуж». Так было и во Фриско, и в Бель Фуше – молодой, холостой, небедный пастор был лакомым кусочком для мамаш, мечтавших выгодно пристроить дочек. Их матримониальные планы явственно читались на лицах, сквозили в меде речей, приглашающих в гости, предлагающих попробовать булочку или пирожное, выражающих надежду на то, что Его преподобие будет судить кулинарный конкурс. Он хотел было отказаться, но тут подошел мэр городка мистер Смит и тоже намекнул, что это будет очень кстати. Потом мэр забрался на импровизированную трибуну и сказал небольшую речь о юбилее города и самом празднике, пожелал Энску дальнейшего процветания.
– У нас тут сегодня благотворительный сбор, но об этом лучше скажет Его преподобие Анри Бессон, – мистер Смит подтолкнул пастора вперед.
Анри посмотрел на собравшихся, немного подумал и начал говорить:
– Божия благодать смягчает сердце человека и воспроизводит в нем сострадание и милосердие. Она не только растворяет сердце раскаянием перед Богом, но и наполняет его состраданием к другим. Вспомним фразу из псалмов Давида: «Он расточил, раздал нищим».
О благодати свидетельствуют дела благотворительности, как и вера. Апостол Иаков учит нас: «Я покажу тебе веру мою из дел моих». Дела – это доверительные письма веры. О состоянии здоровья тела мы судим по пульсу, который говорит о движении крови и оперирует ей. Так и христианин судит о состоянии здоровья веры по пульсу благотворительности. Слово Божье – это правило для веры, а добрые дела – свидетели веры. Дела благотворительности также свидетельствуют о наличии в человеке любви к ближним. Любовь, подобно переполненному сосуду, будет изливаться. Она изливает себя в поступках щедрости.
Мы так неохотно благотворим и близки к мысли, что пожертвования разоряют нас. Поэтому мы нуждаемся в частом напоминании и убеждении, что, помогая другим, мы сами выигрываем. На тех, кто поливает елеем сострадания других, Господь прольет елей благословения. В Книге Притчей написано: «Благотворительная душа будет насыщена». Благотворительная душа будет насыщена истинными наслаждениями и еще больше обогатится благодатью. Так будем же жертвовать охотно и от чистого сердца, и воздастся нам сторицей.
Закончив под бурные аплодисменты  матрон и девиц, пастор направился  к ближайшему дереву и присел там на грубо сколоченной лавке в тени, по дороге прихватив стаканчик лимонада у малышки Одри. Он вдруг почувствовал, что очень устал – улыбаться, держать спину и лицо, но он был так воспитан и не собирался никому показывать эту свою усталость. Я здесь и сейчас – представитель Бога, и себе не принадлежу, потому, что бы ни случилось, не должен расслабляться. Не важно, как я себя чувствую и что я хочу, важно – что нужно другим. Не моя воля, но Твоя да будет, Господи.

На празднике
 
Пастора слегка разморило на солнышке – дерево давало недостаточно тени, и он задремал. Очнулся Анри от какого-то шума невдалеке – около одного из столов столпились матроны и, похоже, назревал конфликт – все говорили на повышенных тонах, даже слышались выкрики. Он спешно поднялся и пошел в сторону этого столика, чтобы утихомирить дам – у него в этом плане было достаточно опыта: все-таки в церковь ходили в основном женщины, и конфликтные ситуации между ними случались часто.
Подойдя ближе, он узнал служанку из «Магнолии» – именно она открывала ему дверь. Девушка была нарядно одета и выглядела весьма прилично. Не знай преподобный, где она служит, подумал бы, что просто одна из жительниц, с которой он не знаком. Зато матроны, которые не посещали заведение для джентльменов, во всяком случае, не должны были этого делать, похоже, прекрасно были осведомлены о том, откуда явилась девица. Интересно, как такое могло случиться? И пытаются не пустить малышку к столику показать свои кулинарные способности. Боятся, что ее пирог лучше? На самом деле этому он бы не удивился. Анри уже продегустировал выпечку у миссис Флорес, мисс Эбигейл Портман, миссис Вильямс, чья дочь так отчаянно краснела, предлагая пастору пирожное. Благодаря лимонаду и кофе он смог все это проглотить и надеялся переварить, но на шедевр кулинарного искусства это явно не тянуло. Моник пекла намного вкуснее. Естественно, он никому ничего не сказал, наоборот, мило поблагодарил дам и отошел к другим столикам. Правда, в какой-то момент на память ему пришли древнегреческие симпосии и то, каким образом мужчины могли там очень много есть, но пастор решил к этому способу пока не прибегать.
У столика, за которым стояла служанка мисс Эллис, голоса звучали все громче, и пастор поторопился подойти.
– Mesdames, mesdames, calmez-vous, – начал он по привычке на французском, потом призвал дам к спокойствию уже на английском языке. Анри всегда говорил по-французски, когда волновался. – Что здесь происходит? Миссис Флорес, отчего вы нападаете на эту милую барышню? Каждая жительница Энска вправе участвовать в конкурсе выпечки. Мисс, что случилось? – повернулся он к виновнице переполоха местных матрон. Они напомнили ему куриц, квохчущих вокруг нового петуха.
– Ваше преподобие, – позвала его девушка, а когда пастор к ней подошел, сказала очень тихо, чтобы слышал только он. – Пирог пекла Мисси. – А потом уже громко, – Я принесла пирог на праздник, а дамы против.
– Ваше преподобие, отец Анри, преподобный, – наперебой зашумели матроны. – Да вы знаете? Вы понимаете? Это неприлично. Все дамы возмущены.
– Миссис Флорес, – обратился к Анри к даме, которую посчитал зачинщицей этого «курятника». – Я-то как раз знаю, где трудится горничной Биззи, – он неожиданно вспомнил имя девушки, – потому что окормляю всех чад Божиих, а вот вам откуда факт сей известен? И вам, дамы? – обратился он к остальным. – Вы бывали в этом доме? И по какой надобности? – все матроны сразу притихли и уставились в землю, вероятно, надеясь, что кто-то написал там для них ответ на этот вопрос. – Мисс, отрежьте мне кусочек вашего пирога, пожалуйста, он так аппетитно выглядит. Из чего вы готовили начинку?
– Из ирги, – ответила Биззи, отрезая кусок пирога и укладывая его на тарелку. – Его хорошо подавать с мороженым, но на такой жаре…
– И без мороженого будет вкусно, – улыбнулся пастор, пробуя пирог. – Тесто было тонким, начинка отдавала легкой кислинкой и приятно таяла на языке. – Дамы, я думаю, конфликт исчерпан, да, собственно, его и не было. Не будем считать себя святее Господа Бога, который принимал всех, к Нему приходящих. Что касается пирога, он очень вкусный, советую попробовать. Биззи, если у вас там есть еще такие или подобные, думаю, стоит принести. – Он доел пирог, поставил тарелочку на столик, поклонился всем и пошел искать Франсуа, памятуя, что тот обещал взять с собой баклажку с кофе. А еще пастору очень хотелось курить.
 

На празднике
 
– Бэатрис, Одри, знакомьтесь, это сестра Патрика. Ее зовут Кати, надеюсь, вы подружитесь, – пастор представил сестру Патрика своему семейству. – Она увлекается цветами и медициной.
– Ой, как здорово, – захлопала в ладоши Одри.
– Добрый день, Кати, – поздоровалась Бэатрис, на минуту отвлекшись от приемки вещей. – Ален, я говорила с мисс Уайт, завезем ей вещи и кукол после праздника, – обратилась она к брату.
– Да, дорогая, конечно, – кивнул тот.
– Ваше преподобие, можно, мы пойдем послушаем концерт? – Одри держала Кати за руку и от нетерпения пристукивала ногой в такт музыке.
– Конечно, идите, Бэа, ты тоже можешь отойти, я тут постою. Если что, Моник и Франсуа мне помогут, – пастор отпустил всех трех девушке отдыхать, а сам остался около столов. Там, где была выпечка и лимонад, командовала Моник.
Пастеру надо было подумать – ему не понравился разговор с Кати, девушка, похоже. Была неискренней и что-то скрывала – по словам Патрика, она была влюблена и готова бороться, но в разговоре с Анри была апатичной и скованной. Боялась проговориться? Они что-то задумали с индейцем, о чем она не хочет говорить? Анри непременно собирался это выяснить, но тут к нему подошел констебль Колтер (так он представился) и позвал к мэру.
– Просят озвучить победителя конкурса выпечки, – сказал страж порядка. – Надо сверить результаты.
– Пойдемте, – кивнул пастор, доставая из кармана бумагу, где карандашом записывал имена тех дам, чью выпечку пробовал.
Они подошли к группе мужчин, стоявших недалеко от мэра – конкурс выпечки судили только джентльмены, посчитав, что дамы будут в этом предвзяты. Обсуждение было бурным, но победило мнение преподобного – десерт был выбран за патриотичность, все-таки Саскатун – традиционный канадский десерт. Записку передали мэру. Было видно, что он от выбора жюри не в восторге, скорее всего предпочел бы видеть в победителях одну их тех «куриц», что постоянно вились вокруг него, но – против мнения большинства он был бессилен.
Мистер Смит поднялся на трибуну и громко провозгласил:
– Дамы и господа, совсем скоро начнется конкурс корзин. Леди, вы уже можете наполнять корзины, джентльмены – думайте, чью готовы купить. Я дам старт. А пока озвучу мнение жюри конкурса выпечки и назову победителя. Впрочем, пусть вердикт жюри озвучит его председатель. Ваше преподобие, прошу, – мэр ехидно посмотрел на пастора и передал тому записку с результатом.
– Как сказано в Писании, – начал, по обычаю пастор, – каждый человек удостоен талантов, и это таланты нельзя зарывать в землю. Мы судили предложенную выпечку, исходя из всех талантов человека, ее сотворившего – вкус, вид, выдумка и, так далее. И предпочтение отдано нашему традиционному канадскому десерту Саскатун. Да, пирог с иргой, которую еще называют июньской ягодой, который представила на конкурс мисс Биззи. Мисс, прошу вас.
Пока девушка шла от своего места к помосту, где ее ждала награда, аплодисменты были довольно жидкими, но захлопал пастор, его поддержали члены жюри и в итоге – сам мэр. Поэтому матронам тоже пришлось аплодировать и приклеить на свои лица улыбки. Анри еле сдерживался, чтобы не рассмеяться – настолько забавляла его эта ситуация.
– Мисс Биззи, поздравляю, – он вручил девушке букет цветов и блюдо для выпечки, на котором была сделана надпись – победителю и обозначен 10-летний юбилей города. – Передайте Мисси мои восторги, пирог потрясающий, – тихо, чтобы слышала только она, сказал преподобный девушке, вручая приз и ленту победителя.
– Благодарю, – зардевшаяся девушка сделала книксен и поспешила ретироваться обратно за свой столик.
Пастор еще раз улыбнулся и оглядел собравшихся. Он был рад тому, что так получилось с призом, искренне рад.
Спустившись с помоста, Анри пошел искать друга – надо было поговорить о его сестре
– Патрик, пойдем сторонку, чтобы нам никто не мешал, – найдя «гасконца», начал говорить преподобный. – Мне сильно не понравился разговор с Кати.
– Чем именно? – уточнил Патрик.
– По твоим словам, она влюблена, готова бороться за любовь, настроена решительно, но я ничего этого не видел. Только – «да, пастор», «вы так считаете, пастор?» «я подумаю, пастор». Это никуда не годится.
– Ты так считаешь?
– Уверен. Девица себе на уме, и она что-то задумала, или, скорее, они вместе что-то задумали, чем не хотят делиться. Более того, она притихла и делает вид, что слушается, чтобы усыпить нашу бдительность, чтобы ты ничего не заподозрил и, не дай Бог, не помешал, – Анри достал портсигар и закурил, предложив сигару и Патрику.

Площадь и далее
 
Друзья курили и разговаривали – проблема была серьезной, и надо было выработать план действий.
– Понимаешь, она всегда была послушной и смирной, интересовалась травками, ходила к пастору, я и подумать не мог… – пытался объяснить Патрик.
– Что девочка выросла? Это, знаешь ли, иногда случается, – невесело усмехнулся Анри. – Бэатрис тоже выросла, но она какая-то другая, а вот за Одри мне боязно, хоть она мне не дочь и не сестра, мне кажется, мы все ее разбаловали, и как бы она тоже чего подобного не учудила.
– Я присмотрю за Кати, а ты – за Одри, – теперь уже улыбнулся Свейзи.
– За ней не угонишься, – Анри затянулся, выпуская кольца дыма. – Но, там отец довольно строгий. Если что, не посмотрит, что выросла, отходит ремнем.
– У пастора такие строгие методы воспитания? – Патрик явно пытался подначить друга.
– Не у пастора, я на Бэатрис даже голос не повысил ни разу, хотя она была тем еще чертенком в юбке. А за Кати надо приглядеть, в тихом омуте, как говорится… И, если ты вхож к этим индейцам, возможно, их тоже стоит предупредить. Сомневаюсь я, что их обрадует поведение Оцеолы. У них тоже свои правила, и, не думаю, что женитьба на белой входит в них. – Анри взяла флягу с кофе и сделал пару глотков. – Хочешь?
– Не откажусь, – кивнул Свейзи. – Еще бы перекусить. Ты-то, небось, наелся выпечки всякой.
– И не говори, – рассмеялся пастор. – Никогда столько пирогов и булочек не ел. Но с иргой в самом деле вкуснейший.
– Ты хоть знаешь, кому приз вручил? – рассмеялся и Патрик.
– Естественно. Но это была общая идея, почти все ее поддержали. Видимо, джентльмены хотели таким образом своих дам уесть.
– Видел бы ты лица матрон…
– Кое-что видел, и это было забавно.
– Ладно, пойду искать Кати, – Патрик вернул другу флягу от кофе.
– И моих посмотри, что они там. Ну и пирогами угостись. Вон за тем столиком, – Анри указал рукой на столы с выпечкой. – Есть не только сладкие, там с сыром и беконом. И вполне съедобно.
– Увидимся, – мужчины пожали друг другу руки и разошлись.
 
Анри присел в тенечке и задумался – он очень устал: от жары, от какой-то ненужной суеты, от всех этих дам, что откровенно пытались навязать ему своих дочерей. Хотелось отдохнуть, возможно, выпить хорошего вина, но идти домой и делать это в одиночестве он не желал. После приклеенных улыбок и глупых фраз у преподобного была острая нужда в нормальном обществе и умном разговоре. Он полез в карман убрать портсигар и неожиданно обнаружил булочку. Как она там оказалось, преподобный не помнил, возможно, в какой-то момент устал пробовать все подряд и понадеялся на других членов жюри. Он машинально отломил кусочек и отправил в рот, потом еще один. Вкус был странный, поэтому Анри отложил остатки к дереву, чтобы их склевали птицы. Через несколько минут ему стало вдруг легко и весело. И, главное, появилась идея, куда пойти выпить, и вообще…
Он встал и с какой-то блаженно-малохольной улыбкой направился прочь с площади. Подойдя к «Магнолии» с черного входа, постучал и был впущен Мисси.
– Дорогуша, вы великолепно печете, – он дурашливо поклонился кухарке. – А могу я видеть мисс Эллис?
Кухарка кивнула и ушла куда-то вглубь дома, а когда оттуда появилась мисс Эллис, Анри снова поклонился и попытался поцеловать ее руку, одновременно произнеся:
– Мисс Эллис, вы обворожительны, не соблаговолите ли подарить мне танец? Я давно не танцевал, но с вальсом точно справлюсь.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
 
Наверное, я смолол чушь, и я слишком много себе позволил, да что со мной такое – солнечный удар или что-то не то в булочке? – Анри чувствовал себя весьма странно – с одной стороны, более раскрепощено, чем обычно, с другой – у него слегка кружилась голова. А еще почему-то хотелось обнять весь мир, настолько его всего переполняла какая-то радость. Такая радость была в его душе лишь однажды – когда Мари согласилась стать его женой и позволила ее поцеловать. Но сейчас явно не та ситуация… Отчего же мне так радостно? Пожалуй, оттого, что мисс Элис не посмотрела на него, как на полоумного, когда он что-то там проговорил про вальс. Все ему улыбались, говорили комплименты, Мисс обещала молиться за него… Но я ничего такого не сделал, – хотелось кричать Анри. – Просто слегка восстановил справедливость. Вслух он этого не сказал, но продолжал улыбаться как-то немножко глупо, во всяком случае, так ему казалось, и ничего не мог с этим сделать.
Когда служанки и кухарка перестали благодарить преподобного и ушли, а мисс Элис сказала, что вальсы тут не в ходу, он едва не совершил бестактность, вспомнив про танец семи вуалей или, как его еще называют, танец семи покрывал. Танец Саломеи перед Иродом. Анри про него читал, видел на иллюстрациях Дюрера и Моро. Это было немного за гранью приличия, и то, что он произнес это вслух, при этом представив в роли танцовщицы мисс Элис, было pas comme il faut, и он понимал это и хотел бы даже извиниться, но тут заиграла музыка, и Анри поднялся со стула, на который позволил себе сесть, потому что голова все-таки была не совсем в порядке.
Штраус, этот австрияк знает толк в вальсах, – подумал преподобный и, поклонившись, подал руку мисс Элис. Он вел ее немного не по правилам, не убрав руку за спину, да и вторая его рука, которой положено было держать только кончики пальцев дамы, держали ее кисть. Аккуратно, но крепко. Анри постарался взять себя в руки и остановить головокружение, что при вальсировании было непросто, но при той тактике, что он избрал, это удалось. Он смотрел на мисс Элис, смотрел, не отрываясь, и улыбался. На его счастье вальс «Сказки Венского леса» довольно длинный, потому и кружились они долго. Под конец преподобный  почувствовал себя лучше и даже перешел на фигурные элементы, позволив партнерше кружиться отдельно на расстоянии вытянутой руки, а потом слегка обняв ее со спины, и снова отпустив. Строго говоря, этот вальс не был фигурным, но мисс Элис танцевала потрясающе, и столь же потрясающе слушалась каждого его движения. На последнем такте Анри позволил себе неслыханную вольность – он слегка приподнял мисс Элис, но тут же отпустил, а потом, наклонившись, поцеловал ее руку.
– Вы великолепно танцуете, мисс Элис, благодарю вас, – Анри еще раз поклонился и подал мисс Покер руку, помогая сойти со сцены.
В этот момент в дверь постучали, и вошла Биззи с подносом, на котором стояли две чайные пары и вазочка с печеньем.
– Не угодно ли чаю? – спросила хозяйка.
– Благодарю вас, с удовольствием, – кивнул Анри, продолжая стоять в ожидании, когда служанка поставит поднос, а мисс Элис сядет. – Надеюсь, вы составите мне компанию?
Ему очень не хотелось уходить, но и пить чай в одиночестве тоже не хотелось. Мисс Элис притягивала пастора, будь его воля, он бы так и сидел напротив нее и смотрел – на лицо, руки, в глаза. Все остальное – неважно – пить чай, вино, молчать или говорить, просто быть рядом – это главное.

Дом отдыха для джентльменов «Магнолия»
 
В тот момент, когда мисс Элис назвала его святым отцом, Анри соображал еще не очень, его главной задачей было скрыть от хозяйки заведения свое желание, которое в какой-то момент стало довольно явным, поэтому он с радостью принял приглашение на чай и сел – так было менее заметно.
Он уже было собрался сказать мисс Эллис, что обращение «святой отец» излишне и «Ваше преподобие» будет вполне достаточно, как он частенько говаривал дамам в Бель Фуше, прибывшим из католических областей

Как в его мозгу всплыла вся фраза целиком, а так же вся сцена с Ромео в монашеской одежде, Джульеттой, игриво отвечающей ему про паломников и святыни, и кормилицей, дающей понять, где он находится. Анри отпил чаю и улыбнулся, не сказав ничего, хотя его так и подмывало продолжить шекспировскую сцену. Он пил чай, бросая взгляды на хозяйку. Сейчас ее лицо было невозмутимым, но он знал точно, что улыбка и смех мисс Элис ему не пригрезились, и от этого в сердце и на душе разливалась какая-то бесшабашная радость.
Его собеседница говорила что-то про чай с мятой, который был в самом деле хорош, особенно после огромного количества мучного, что пришлось вкусить пастору. А потом спросила

– Обучают, – кивнул Анри. – Но если бы я до этого не умел танцевать, возненавидел бы танцы. – Он рассмеялся. – Меня учили дома с детства. Так принято в семьях, подобных нашей. Когда-то у моего деда был и титул, теперь его нет, но уклад жизни и воспитание – остались. Я и в священнослужители пошел по настоянию семьи как младший сын. Благодарю Бога, что мы не исповедуем католичество, и хотя бы возможности жениться я не лишен. – Он снова улыбнулся. Ему показалось, что мисс Элис возвратила ему улыбку и даже что-то ответила, но смысла Анри не уловил – в его голове все еще вертелся шекспировский текст, перед мысленным взором стояла сцена встречи  Ромео и Джульетты в саду, да и эффект от съеденной им странной булочки еще не до конца прошел, поэтому он аккуратно поставил чашку на столик, потом, произнося ту самую фразу, что заканчивала диалог в саду: «Then move not, while my prayersу effect I take», поднялся, подошел к мисс Элис, наклонился и коснулся губами ее губ. Он мечтал об этом слишком долго…