Карта ролевой игры "Сказочные Вечеринки"

Лес никогда не пугал меня. Я вырос на лоне природы и многое впитал, так сказать, с молоком матери: умел слушать и слышать ветер, деревья и землю. Они могли многое рассказать о том, что происходит за много миль назад или вперед: вот кто-то развел костер, где-то косят траву, собирая ее в смолянистые душистые стога. Природа Ирландии, страны моего детства, отличалась и от здешней и была, одновременно, на нее похожа. В округе Энск-сити практически не было роскошных лугов, из зелени которых, кажется, вынырнет фея или леприкон, одарят тебя монеткой или желанием, местность здесь – горная, дикая, вольная, рождающая людей под стать ей. Живя у себя на родине, редко представляешь себе что-то отличное от того, что видишь каждый день из окна или по пути домой.
Когда отец после смерти матери женился во второй раз и родилась Кати, в Ирландии буйствовал голод. Впервые увидев сестру, я сразу полюбил ее, да и никто после не смог устоять перед очаровательной улыбкой этой девчушки. Однако прокормить семью в голод гораздо сложнее, чем одного сына. Отец работал как проклятый, так окончательно и подорвав свое здоровье, и без того изрешеченное достаточно дешевым алкоголем, сигарами и возрастом. Поэтому я стал все чаще помогать ему. Все мы старались, как могли, я трудился за взрослого мужчину, хотя назвать меня мужчиной тогда можно было лишь с натяжкой. Так что почти рабский труд мне вполне знаком.
Незаконная деятельность моего отца спасала нас лишней копейкой, но в итоге стала той последней каплей, которая вынудила семью покинуть свою родину. Не могу сказать, что Дикий Запад мне не по духу, но хочется верить, что я еще хоть раз увижу необъятные просторы зеленых лугов.
Хруст веток и вспугнутые ночные птицы заставили меня вынырнуть из омута воспоминаний. Моя любовь к природе и то, что я вырос бок о бок с ней, сделали из меня неплохого следопыта, а общение с аборигенами научило тому, чего не мог знать человек из какой-никакой цивилизации.
Я замер и прислушался. Все уже знали о том, что банда некоего Люка совершила очередной налет и ограбила банк на крупную сумму … ну что-то там такое, признаюсь, не сильно вникал, однако сейчас я вдруг сообразил, что могу нос к носу столкнуться с бандитами, а это никак в мои планы не входило. Лишь некоторые в городе посвящены в мои дела, да и то потому, что сами получают моржу с переправки и продажи. Один в поле не воин. Однако все связи держатся на мне, и уж никак нельзя светить своё личико, а уж тем более ввязываться в «общение» с бандитами. Лёгкий шум повторился, почти рядом со мной всколыхнулась листва, хрустнули камешки. Я резко обернулся:
– Черт, Оцеола, я чуть не прирезал тебя! – легко спрятал свой охотничий нож, подаренный мне отцом Оцеолы, именуемым Беар-Спайдер, то есть Медведь-Паук.
Молодой индеец улыбнулся, я видел, как в неверном свете луны блеснули его зубы:
– Ты прекрасно знаешь, белый человек, что я убил бы тебя первым… и уже давно, – хмыкнул паршивец, коверкая половину слов так, что, если бы не привычка, я бы никогда не понял сказанного.
Намек был более чем понятен: он давно идет по моему следу, а я, по своей, как сказал бы Оцеола, «белой глупости», так крепко задумался, что упустил крадущегося за мной индейца, точнее сказать: стопроцентного убийцу, который стрелой бьет точно в глаз белке, не говоря уж о владении холодным оружием.
– Мне везет, что мы на одной стороне, – я примирительно поднял руки и снова замер, как и мой собеседник: вновь листва на деревьях пошла рябью, вновь мы, притаившись, услышали крадущиеся шаги и тихую беседу нескольких человек, а также цоканье копыт.
Ох, теперь совсем не в моих интересах наткнуться на банду Люка, впрочем, как и на других гринго.

Мы с Оцеолой замерли, казалось, не дыша. И рядом с нами, в нескольких метрах, по не всем ведомой тропе, освещенной бледным светом луны, прошел человек, который вел за собой несколько лошадей.
Благодаря лунной подсветке, находясь под прикрытием крон деревьев и густого подлеска из кустаников дикой смородины, мы отлично могли видеть идущего. Человек был один, хотя мне сначала показалось, что я услышал обрывки разговора. Через минуту стало ясно: причина в том, что этот некто говорил вроде как сам с собой. Вернее… скорее, с лошадьми. Поняв это и сопоставив его внешность с образом нынешнего моего соседа по пряткам, я тихо чертыхнулся. Однако этого было достаточно, чтобы человек обернулся и застыл. Теперь можно было точно сказать, что это не гринго.
Я затаился: все это неспроста и к не к добру. Всех местных лакота Oglala (Развеять самих себя) и Hunkpapa (Стоящие при входе в лагере) я более-менее знал: ведь я снабжал их всеми открытыми ими и ставшими незабываемыми благами цивилизации: от муки до алкоголя, особенно алкоголя, стопроцентного ирландского виски, которое мне привозили контрабандой старые знакомцы отца. Но этого я видел впервые. И лошади у него были непростые. Я узнал эту породу, где уж мне не понять: это ирландский тинкер. Все бы хорошо, только откуда они у индейца?
В этот момент луна моргнула и, видимо, сетуя на мою недогадливость, укрыла чернотой человека с парой лошадей.
Спустя еще несколько минут легкий, еле слышимый, шаг и стук копыт стихли.
Человек шел той же тропой, что и я, до того, как встретил Оцеола. Только назад, к городу, в сторону Томпсона.
Оцеола, дернув за рукав, вырвал меня из размышлений: кто, зачем и почему:
– Нам пора, Патрик, человек ушел, я не слышать больше его дух.
Да уж. Хорошо бы мне и не видеть этот дух… что-то подсказывает мне: такие знания не к добру.
– Он не из ваших племен? – спросил я, когда (по моему «белому» мнению) мы отошли достаточно, чтобы однозначно не быть услышанными.
– Нет.
– Но он лакота.
– И да, и нет.
– Черт, Оцеола.
Однако молодой индеец молчал. Что ж, зная его упертость, я отбросил на время (скорее всего) ненужные мне мысли и тихо скользнул вперед, выходя на освещенную кострищем утоптанную поляну, в центре которой сидел человек с длинной трубкой.
– Ну, здравствуй, вождь, Красное Облако.