Карта ролевой игры "Викинги. Властители морей"

- Ты так легко желаешь смерти этому несчастному? – невинно поинтересовался Рагнар, ни на миг не поверив в эту очевидную ложь.
Девушки вынуждены были пригласить гостей за стол, хотя явно были не рады.

- Мы пришли и не уйдём пока не сговоримся, пусть даже придётся прождать всю ночь возвращения братьев, - заявил Рагнар не терпящим возражения тоном, наблюдая за спорыми движения хозяек.

Она, кажется, смеётся? Не верит? Что ж. Придётся доказать более очевидно серьёзность своих намерений, чтобы больше не сомневалась.

Рагнар в душе улыбнулся смелости Астрид. Она будет ни в чём не уступать Рыжему – не каждая девушка будет так открыто лезть в мужские дела. Свою женщину Хакон должен сам поставить на место.

Ну, а он пока потолкует со своей невестой. Встав из-за стола, он приблизился к рыжекудрой красавице, доставая из-за пазухи свой дар.
- Я не думал о женитьбе, пока не встретил тебя, Ингрид. И с того самого мига, как ты вошла в мою жизнь, я хочу ускорить бег времени. Пока твои братья не вернулись, позволь самому поухаживать за тобой.
Он достал небольшие серьги, добытые в странствиях – не украденные, а купленные на базаре, - и с несвойственной ему нежностью надел серьги. В этот момент он волновался почему-то более, чем в тот первый раз, когда познал женщину. Дыхание с шумом вырывалось из груди, а сердце билось как молот о наковальню. Губы девушки чуть приоткрылись, и он был уверен, что она тоже не осталась равнодушной. Однако он не успел насладиться незамутнённой реакцией Ингрид - появился Клепп, явно с перепоя.

- Спасибо, Клепп. И тебе здравствовать! Сегодня славный де.. - он посмотрел за окно и, если бы мог, покраснел, - славный вечер для сватовства! Я завоевал право на твою сестру Ингрид в честном поединке и готов обговорить наши мужские дела.

Рагнар одарил красавицу хищным взглядом, пройдясь с ног до головы. И почему он раньше думал, что ему нравятся покорные девицы? Он бы не отказался от искушения дать Ингрид ещё парочку поводов, лишь бы она вот так злилась. Нрав у девушки был горячий, что сулило ему немало радостей в супружеской жизни, а её бойкий язычок не даст ему скучать. Боги к нему явно благосклонны. Он подмигнул Ингрид, прошептав так, чтобы слышала только она:

- Убьёшь меня на брачном ложе своей страстью, моя непокорная.

- Ты права, Ингрид. Я хочу видеть своей женой деву, о красоте которой даже самый искусный скальд не сможет рассказать правдиво - он просто не подберёт слов, способных описать её истинную красоту. – А вот он бы попробовал, только когда они останутся наедине, а ещё он хотел бы вдруг оказаться с Ингрид на своём тайном месте. Он одел бы её в наряд из вьюнка, который красиво обвивал бы её стройное тело, в волосы он вплёл бы ей лесные цветы, а губы смазал соком земляники, который бы потом сцеловал с её губ… Пришлось взять себя в руки. В комнате было слишком много народа. Он надеялся, что его немного диковатый взгляд не испугает Ингрид.

Рагнар бы не хотел, чтобы Ингрид покидала комнату, но так было заведено. Вернув себе серьёзный вид, он проговорил:
- Как и положено, сестра твоя получит женский дар, а также серебро, скот в размере пятидесяти голов, меха животных, драгоценности. Всю свою долю с этого набега также вручаю.

Вопрос удивил Рагнара, и он приподнял бровь. Любит ли? Что есть любовь? И можно ли истинно полюбить за столь короткое время? Врать он бы не стал, но и понимал, что Клепп ожидает ответа, свидетельствующего о том, что будущий муж будет заботиться об его сестре, почитать её, не будет её позорить. Зачем им, воинам, какие-то женские сантименты? Размяк что ли Большой? Откуда речи такие о любви? Он исподлобья посмотрел на Клеппа, отвечая:

- Сестра твоя по сердцу мне, Клепп, иначе не боролся бы за неё с твоим братом. Я сдержу все брачные клятвы, если ты об этом.

Рагнар кивнул, соглашаясь с Клеппом. Он бы тоже хотел досконально знать намерения жениха сестры.

Чувствуя, как облегчение овладевает им вместе с нетерпением, Рагнар задавал себе вопрос: Когда же свадьба? Сколько ему придётся ждать? Он поднял чарку, встречаясь взглядом со своей невестой - окрыляли его слова её о том, что если хочет он видеть своей женой такую деву, то всё сделает для того, чтобы она стала его супругой - и спросил:

- Когда отдашь ты за меня сестру свою, Клепп?

- Три.. года?! - Рагнар закашлялся и поперхнулся медовухой. - Клепп, давай дождёмся твоего брата. Пусть он назначит срок. Мой скот не настолько разбрёлся, чтобы собирать его так долго.

- Я бы не ждал ни дня, - решительно заявил Рагнар, бросив взгляд на Ингрид. - Но слишком уважаю свою невесту, чтобы опозорить её скоропалительной свадьбой. Поэтому предлагаю срок в два месяца.

Выдохнув от облегчения, что Клепп шутил про год, Рагнар тут же напрягся, метнув взгляд на ту, что уже считал своей. Нахмурив брови, он согласился на условия Клеппа:

- Приемлемый срок. Привыкайте к виду обозов под окнами - буду отгонять проходимцев, - с этими словами Рагнар собрался покинуть дом будущей невесты.

- Неуяизвимый, я сказал, что приду на рассвете, но вот какого дня… - ответил хмельной шуткой Рагнар, но тут же сделался серьёзным, понимая, что родственники, да и сама Ингрид не скоро забудут его опоздания. Но свою строптивицу он лаской успокоит, сотрёт её обиду поцелуями, уговорит нежными речами сменить гнев на милость, а вот Торвальду иная мера нужна. – Добавляю к выкупу свою часть добычи со следующего набега! Пусть Один будет свидетелем, что я отвечаю за свои провинности.

Иначе бы хотел викинг поздравить свою невесту. Его неукротимый нрав противился такому длительному сроку ожидания. Два месяца ждать и изводиться от мысли, что он с кем-то словом перемолвится, а то и подмигнёт какому-то резвому проходимцу. Рагнар сжал кулаки, понимая, что не готов ждать. Будь это несколько дней назад, нашёл бы он какую-нибудь согласную девку и усмирил в ней своё желание, но почему-то понимал, и удивлялся этому знанию, что не сможет найти замену своей Ингрид. При брате девушка вновь стала послушной, с виду покорной сестрой, но он бы предпочёл видеть те гневные искорки в её глазах, что делали её лицо ещё прелестней. Он остолбенело стоял и смотрел на Ингрид, видя только её, не слыша голосов вокруг. Локи-хитрец спутал все его мысли.
Улучив момент, пока отвлеклись братья, подошёл к наречённой, чтобы поздравить с обручением. Он стоял спиной к родне Ингрид и мог дать немного воли рукам. Кончики пальцев прошлись по мочке уха, большим погладил щёку и оставил след на полной нижней губе, дивясь её нежности и своей сдержанности, а после приласкал её шею, спускаясь ниже по изгибу ключицы, не смея двигаться дальше. Сжал кулаки, чувствуя рёв крови в жилах. Сам не знал, откуда, но рождались в нём строки, лились откуда-то из глубин:

- Украсть бы мне твои мысли.
Украсть и сделать своими.
Забрать себе твоё сердце,
Чтоб билось лишь мне так сильно.
Забрать бы мне твою душу,
Чтобы владеть навечно.
Но нет колдовства такого,
Чтоб я овладел всем этим.
Но есть зато в свете сила,
Любовью она зовётся.
Сама ты отдашь мне сердце,
Сама ты отдашь мне душу.
Подаришь все свои мысли,
Когда ты любовь познаешь.

И всё же он не сдержался, сорвал поцелуй с сочных уст невесты. Поцелуй - обещание новой встречи. Будет слабым утешением до скорой встречи. Заставив себя отойти от невесты, Рагнар попрощался со всеми обитателями дома и вышел наружу. Вот только свежий воздух никак не мог остудить его жар. И он знал, что это не прекратится, пока он не окажется на брачном ложе с Ингрид.

Никогда их дом и двор, казалось, не сияли такой чистотой. Запах свежих трав и чистоты окутывал всё вокруг. Гвендолин с подругами готовились к свадебному обряду, суетливо посматривали в окна, поджидая жениха с родственниками. Как только заслышался шум на дворе, нарядная толпа высыпала наружу, произошёл обмен подарками, приданое невесты передали в дом мужа, и началось шествие к хёргу. Невеста и жених сияли как два солнца, нарядные и счастливые. Толпа пестрела разными оттенками красного, синего, зелёного, синего, шумела и гудела. Рагнар шёл вместе со всеми, ударяя мечом об щит, чтобы даже Один слышал, что его милая сестрёнка выходит замуж. Она стала совсем взрослой, и хоть Волкири была против этого брака, но не в её силах была помешать. Около места обряда толпа наконец остановилась, и Рагнар, как брат невесты, протянул ей меч, на котором блестел ободок обручального кольца.

Праздник набирал обороты. Вот уже совершён брачный обряд, союз скреплён торжественным поцелуем, перенёс жених невесту через порог и не разу не споткнулся – значит, и в жизни у них будет всё гладко. Вино лилось рекой, и рабы не успевали уносить объедки – так быстро гости сметали яства, приготовленные для праздника. Рагнар чествовал молодожёнов со всеми гостями, поднимая чарку за чаркой. Он ничуть не удивился, когда услышал шум драки на улице. Разгорячённые хмелем, викинги сцеплялись по любому поводу, и даже не сдвинулся с места, чтобы разогнать дерущихся. Он предпочёл присоединиться к Рыжему и украсть невесту. Они без труда вывели Гвендолин в укромное место, и пока Хакон требовал выкуп, Рагнар достал из-за пазухи подарок, который не успел подарить в кутерьме предсвадебной подготовки.

Он положил подарок в ладошку сестре и сжал, после чего поцеловал её в лоб с напутствием:

- Будь счастлива, сестрёнка, но не забывай своё наследие. Твой дар и твоя мудрость помогут тебе всегда найти верную дорогу.

И вроде радостно всё и радужно, а стало на душе у Рагнара темно. Запали в душу слова Клеппа Большого, что около его невесты поклонники ошиваются. С одной стороны верил он в видения и в свои чувства, но с другой обуревала викинга гордость мужская – не спрашивал он ни разу невесту свою, идёт ли она за него по своей воле или подчиняясь чужой, мил ли он сердцу её, и нет ли в нём кого другого. Оттого и не подходил к Ингрид, наблюдал издали, с кем она словом перемолвится, кому знак внимания окажет. Ревность стервятником клевала сердце. Но это было сильнее его - видеть её и не подойти он не мог.

- Здравствуй, Ингрид, - чуть склонил голову Рагнар, приветствуя девушку, и протянул ей руку. - Пир горой, а ты не за столом. Я провожу тебя.

Рагнар приподнял бровь, дивясь прохладному тону невесты. Может, прав был он в своих подозрениях? Невольно сжав её тонкие пальцы, он пообещал себе, что выяснит всё до конца сегодня же. Он хотел бы, глупое и странное желание, чтобы все помыслы Ингрид были направлены только на него, чтобы она думала лишь о нём, так же, как он думает лишь о ней. Когда смотрит на брачный обряд, представляя их, когда видит, как Бьёрн несёт невесту в дом, тесно сжимая в объятиях, он думает лишь о своей рыжекудрой прелестнице, а чем её сердце растревожено, какую тайну хранят её глаза - ему неведомо.

- И что же, ты даже не почтишь вниманием свадьбу моей сестры? А куда же шла ты, Ингрид, как не на пир? - спросил он, стараясь, чтобы убрать сталь из голоса.

- И ты всегда отдавала сторицей, Венди, - ласково проговорил Рагнар, не мешая сестре отойти туда, куда она хотела. Наверное, ей необходимо было побыть наедине с собой последние минуты перед тем, как она навсегда воссоединится со своим мужем. А он остался препираться со своей невестой - иначе и не назовёшь. То ли упрёк в её голосе звучал, то ли обида, но явно она была недовольна чем-то:

- Тебе и правда жаль, светлоокая? - спросил он тихо, лаская её пальцы, и тут же вскинул бровь - неслабо так ему на место указали. - А если против? Что ты скажешь?

- Передумал, моя несносная. - Братьев девушки рядом не наблюдалось, и Рагнар воспользовался этой возможностью, чтобы умыкнуть свою невесту. Он повёл её в сторону озёра, где под сенью деревьев можно было поговорить. Он пообещал себе быть сдержанным. Во всём.

Вот опять она заставила его гадать – женское ли самолюбие задето, или правда обижалась Ингрид именно на его невнимание. Она пожала плечами в деланно равнодушном жесте, а он раздумывал, что ответить, пока они шли к берегу.

Здесь, на этом месте, он любил ловить рыбу. Тихое, умиротворённое местечко, с пологим берегом. Зайдёшь в воду, пройдёшь пару шагов и попадаешь на глубину, так, что уже можешь и не спастись. Так и с чувствами – не будешь осторожным, потопят с головой. А хотел ли он быть осторожным? Рагнар никогда ни в чём не отказывал себе, брал, что хотел, не думая, не спрашивая себя, имеет ли на это право, и так мог бы поступить и с Ингрид. Так почему же хотел докопаться до сути, узнать, что лежит у неё на сердце, и что она думает о предстоящей свадьбе, не жалеет ли о сговоре? Как-то странно заныло в груди от холодности невесты и этой неопределённости. Стало невыносимым сохранять такой холодный тон, и он подошёл ближе, чтобы коснуться большим пальцем нижней губы Ингрид, лёгкое касание, которое тут же перевело его мысли совсем в иное русло, но пока он решил не поддаваться себе. Пока… Пока не выяснит правду.

- Твоя красота манит все взоры. Мужчины сворачивают шеи, чтобы посмотреть на дочь дома Щита. Твой брат сказал мне, что толпа женихов оббивают пороги. Так почему ты до сих пор не была сговорена, Ингрид?

Она была такой красивой, а её близость такой выбивающей из колеи, что Рагнар убрал руку – он с трудом отвечал сам за себя. Но не смотреть он не мог. И он мысленно уже совершил со своей светлоокой все те вещи, на которые муж имеет право. Ему надо разговаривать с ней, стоя в холодной воде, только тогда его мозги смогут правильно работать…

Никогда и ни с кем Рагнар не вел таких странных бесед, как с Ингрид. Как будто пускал остроконечные стрелы, а они все за версту мишень облетали. Словно он ослеп и стрелял без разбору, да всё без толку. Вот сестра. Скажешь ей что, и она тут же фразу продолжит, как будто мысли видит, или мудростью ободрит. И все сомнения уходят. Другое дело Ингрид. Словно плотной завесой закрыты помыслы, смысл иной вкладывает в его слова строптивая женщина. Разве не понимает, что ему ревность душу извела? Стал сам не свой. Жалеет ли он, что она с другим не сговорена? Да он же за неё боролся, выкуп внёс сверх меры обычной, дождаться не знает как свадьбы. Один уже перестал надеяться ему разум вернуть, а Локи чевствует свою жертву. Но мало этого светлоокой. Видно, кто-то другой иначе ухаживал, другие песни в уши лил, след в сердце оставил - не стереть, не изгнать из памяти. Он смотрел, как стихла Ингрид, склонила голову, обхватив себя руками, и понимал, что не отступится. Если кто и хотел заявить права на его женщину, он опоздал. Так решили Боги, но даже если бы сам Один потребовал оставить Ингрид, он бы послал его в Хель. Ингрид тем временем отвернулась в непонятном смятении чувств, проговорив тихим голосом:

Сказала как ударила. Все его подозрения подтвердились, но если его искусительница вздумала страдать по какому-то воину... Ну уж нет! Этому не бывать! Она его забудет словно морок, и он наполнит собой всё её существо. Чтобы жила им, как он живёт ею, чтобы им дышала, а не воздухом, войдёт в её сны. Непререкаемо он заявил:
- Звёзды беру в свидетели, что сверну шею любому, кто посягнет на ту, кем я владею! Ты принадлежишь мне, Ингрид, принадлежала с самого рождения. И у тебя не будет другого мужчины. Взяв ладони девушки в свои, он согрел ими свою грудь, дал ей ощутить свой жар, ритм своего сердца. - Ты слышишь? Оно бьётся только для тебя.

Руки сжали тонкий стан, притянули к себе, лаская, едва сдерживаясь, губы дарили поцелуи, запечатывая любые слова протеста, забирая дыхание и стыдливость. Сладость губ его Ингрид была тяжёлым испытанием для его выдержки, грозила выпустить наружу зверя, неспособного остановиться, не терпящего промедления. И он сдавался этой силе, углубляя поцелуи, спускаясь ниже по гладкой шее, вдыхая неповторимый аромат его женщины, и он делал его одержимым, безумным, слепым ко всем доводам разума. Поцелуи стали чаще, горячее, он уже стянул с плеч платье, пируя над освобождённой плотью. Он не мог насытиться, чувствуя, как горяча и податлива Ингрид. Она не была безучастной и покорной, награждая его слух тихими стонами, прижимая его голову к себе, вскрикивая, когда его язык кружил вокруг манящих вершинок сосков. Рагнар стянул с себя рубаху и упал на колени, потянув за собой Ингрид. Она не успевала сопротивляться - он не давал ей ни единого шанса к этому. И то, как Ингрид, уже обнажённая, изгибалась под ним, окончательно украло остатки его разума. Она была ослепляюще красива и бесконечно желанна. Ещё немного, и он расстанется со своим семенем, как безусый юноша со своей первой женщиной, но сперва он должен испробовать её самое сокровенное. Опустив голову между ног Ингрид, он захмелел от её аромата и стал безудержно ласкать ее плоть, пока его невеста не задрожала под его губами, и вместе с ней, задыхаясь, он почувствовал, что тиски желания немного отпустили. Всё ещё одурманенный, он сел и притянул на колени Ингрид. Ее ноги обвили его талию, а руки лениво ласкали предплечья. Только бы снова не сорваться, не поспешить, оставить ей право гордиться, выставляя свои простыни на обозрение. Он не опозорит свою светлоокую, но раз вкусив её, будет пытаться сделать это снова и снова. Ласково перебирая спутавшиеся волосы Ингрид, сверкающие огнём в мраке ночи, Рагнар тихо повторил, почти касаясь припухших губ своими:

- Ты принадлежишь мне, и никто не коснётся тебя больше. И ты перестанешь мечтать о другом воине. А если о нём подумаешь, не отпущу со шкур, пока не останется ничего в тебе, кроме меня.

С сожалением Рагнар выпустил из рук виновницу его безумия. Он потерял счёт времени, рискуя всем - братья девушки могли найти их, и неизвестно, чем бы закончилась эта встреча. Для следующих подобных свиданий надо будет изобрести другие способы. Знал он, что девушки за травами, ягодами в лес отправляются, и без сопровождения...
Натягивая на себя рубаху, он любовался изящными движениями Ингрид. Она говорила странные вещи, но смысл их постепенно дошёл до Рагнара. В это было сложно поверить, но ничего другого не говорили эти губы - светлоокая его заприметила, а он как заколдованный пропускал её среди всех подруг Венди. В своём ли он был уме, или Боги мудры в своей воле? Они не хотели дарить, верно, Ингрид, незрелого мужа, не испытанного в боях, не готового к женитьбе, да и науку любви познал он, чтобы теперь преподнести уроки своей ненаглядной. Улыбка скользнула по губам воина, унесшегося мыслями в свой дом, куда вступит хозяйкой Ингрид. Он подошёл, помог ей расправить платье и привести в порядок волосы, то и делая касаясь лаской губ, волос, поцеловал даже этот носик, что Ингрид так любила задирать перед ним. Его гордая красавица. Им нужно было торопиться. Но снова поцелуи, снова забытьё, чтобы дать понять ей, как много значат сказанные слова.

- Теперь этот воин не замечает никого, кроме старшей дочери дома Щита. Тебе понравится супружеская жизнь, Ингрид. Если что-то беспокоит тебя, что-то хочешь узнать, сейчас самое время спросить. Когда вернёмся, твой брат может посадить тебя под замок.

Они уже приближались к месту празднества, и факелы освещали путь молодожёнам и сопровождающим - наступало время таинства брака. В другое время бы он присоединился, но не в этот раз. Сейчас на первом месте была его невеста.

Когда-то, десять зим назад, в незрелые годы юности, Локи наслал видения. Неясные, смутные, сбивающие с толку, однако ставшие пророческими. Приняв свой дар, Рагнар, по прозвищу Бесстрашный, обрёл бесценное сокровище, дороже всех драгоценностей в мире, важнее, чем сама жизнь, своё солнце - Ингрид. Рыжеволосую колдунью с телом и улыбкой грешницы, с лицом, которое посрамило бы саму Идун, стоптивую, как дикую кобылицу, и гордую, как сотня воинов, и укрощать её было истинной сладостью. Поистине великие муки преодолел Рагнар, дожидаясь женитьбы. И навсегда запомнит их свадьбу и тот миг, когда Ингрид стала принадлежать ему во всех смыслах.
Стираются воспоминания о ссорах, о напастях и болезнях, о месяцах разлуки, о трудностях и неуживчивости характеров, а любовь только крепнет. Отправляясь в набег, Рагнар знает, что дома его ждёт семья. Подрастает резвый Модольв, отважный и смелый, как его отец, Рейв, его погодка, чуть более тихий, чем брат, но явно будущий воин, и маленькая Ката, рождённая совсем недавно, озорница, вся в мать. Горячо любимая семья. Незамутнённое счастье. И так было долгих десять зим.
Но видения вернулись. И в этот раз Рагнар будто кожей чувствовал, как они опасны.
Видения коварны. Их так легко перепутать со снами, фантазиями. Что есть пророчество, а что просто выдумка? Легко запутаться, легко обмануться, но непросто решить, как быть. Можно попробовать забыть, но если видение повторяется почти каждую ночь, лишает сна, мелькает в воспоминаниях даже во время битвы? Можно ли не чувствовать бликов солнца, бьющих в глаза? Не ощущать тонкие иглы холода, сковывающего члены? Обжигающие угли под ногами? Зуд под кожей? Нельзя сделать вид, что их не существует. Видения не отступали. Настал предел, после которого пришло понимание, что дорога лишь одна - снова принять снадобье и встретить знамение судьбы. Но она явилась к нему сама, в лике фармор.

После того, как Рагнар и Гвен обрели свои семьи, фармор, вопреки уговорам, стала жить одна. Ещё дальше углубилась она в лес и жила в палатке, пока ей не выстроили маленькую хижину. Волкири ушла в себя и в свои заклинания, и с каждым годом её состояние ухудшалось. Гостей она не любила и порой даже не узнавала близких.
Рагнар каждый раз, навещая фармор, ожидал, что найдёт её бездыханное тело, но пока она не испустила дух. И он надеялся, что застанет её в ясности ума и получит необходимое снадобье. Лес окружил его стеной. Звуки, запахи - всё было родным и звало к себе. По мере приближения к хижине фармор, расположившейся в мрачной ложбине, Рагнара охватывало непонятное волнение, даже страх вошёл в сердце бесстрашного доселе воина. С удивлением он заметил дрожь в руках, сердце билось где-то в горле. Что с ним? Какая опасность подстерегает в тиши леса? Воин затих и осмотрелся, но не заметил никаких признаков жизни. Не мертва ли фармор? Но нет. Что-то подсказывало ему, что за ним наблюдают невидимые глаза. Рагнар чувствовал связь между ним и Волкири. Наконец он приблизился к дому с покосившейся дверью, почерневшей от времени. Толкнул её. В доме было темно и сыро, безжизненно, и только тонкий запах отваров из трав говорил о том, что в этом доме теплится жизнь. Тишина оглушала, потому когда Рагнар услышал кряхтенье и увидел в темноте неясное шевеление, он вздрогнул. Прошло какое-то время, прежде чем Рагнар смог различать какие-то очертания. Из темноты показалась согбенная фигура.

- Пришёл. А я звала тебя, Рагнар. Долго же ты боролся с велением Богов.
- Фармор, здравия тебе. - На него пахнуло родным запахом трав и дыма. Иссохшая фармор зыркнула на него неожиданно ясными глазами, которые тут же заволокло привычной пеленой. Она подошла к очагу, поворошила угли, и в хижине стало чуть светлее. Теперь можно было различать убогую мебель, длинный стол с пучками трав и жестянками, тушками мелких грызунов, лягушек и змей. Рагнар поморщился и последовал за фармор, стянул с лежанки покрывало и накинул его на её худые плечи.
- Ты знаешь о моих видениях?

Старуха не ответила и стала ходить из стороны в сторону, собирая нехитрый скарб в мешок.
Рагнар вздохнул. Волкири ушла в себя, и не стоило ожидать от неё ответа на вопрос, который так его волновал. От земляного пола шла сырость, крыша прохудилась, и он пошёл её латать. Когда он спустился вниз, фармор стояла у двери и запирала её на засов снаружи.
- Фармор, что ты делаешь?
- Никто не будет жить в доме Волкири, пока я не решу отправиться в Хель.
- Куда ты собралась?
Волкири снова не ответила и пошла по направлению от хижины. Шли долго, пока фармор не вцепилась Рагнару в руку и не заговорила:
- А теперь расскажи мне свои видения. Поведай, Рагнар, поведай мне всё.
Слава Одину, Волкири временно обрела ясность мысли, и можно было попытаться выпросить снадобье.
- Видения вернулись, фармор. Десять лет они не тревожили меня. И вдруг Локи наслал их в мои сны.
- И что видишь ты, мой внук?
Если бы так просто было рассказать. Мысли были словно мелкая рыбёшка, ускользающая сквозь сети - только видишь, готов схватить, и вот уже ушли.
- Всё смутно словно утренний туман. Вижу деву на лугу. Прекрасную... Она пленяет взор. Её кожа нежна и бела словно молоко, её волосы подобны льну, её стать и походка божественны, а улыбка полна тепла и соблазна. Я смотрю на неё и чувствую, как вся моя душа стремится к ней, мне хочется защитить её ото всех тревог, уничтожить все напасти и рассказать, как найти свою дорогу в жизни. Мне хочется говорить с ней часами, узнавать её мысли, унимать тревоги. Мне просто хочется быть для неё опорой. Я бы мог сравнить это чувство с тем, что испытываю к сестре, но лишь один взгляд на неё наполняет томлением, перемешанным с болью, такой сильной, что она бьёт в грудь, как молот. Я не могу это выносить. А утром, проснувшись от дурмана, я вижу рядом Ингрид, и чувство вины наполняет мою душу, как если бы я мечтал о другой женщине, но ведь это не так! - с жаром воскликнул Рагнар, стукнув кулаком по дереву, возле которого они остановились. - Нет в моей жизни женщин более с того часа, как в неё вошла Игнрид. Я.. я и хочу, и боюсь узнать, что это за дева, что видится мне.
Как будто очнувшись, Рагнар посмотрел на фармор, притихшую, смотрящую вдаль. Слышала ли она. Слушала ли, или снова ушла в царство тьмы и забвения?
- Пошли, Рагнар. Темнеет. Надо поспеть к ужину. Буду жить у вас.
Простонав от досады, Рагнар повёл фармор к дому. Как ему объяснить жене, что фармор решила осчастливить их своим присутствием?..
Они подошли к добротному дому с большим двором. Птицы клевали зерно, Мод и Рейв сражались на деревянных мечах. Малышка Ката, завидев отца, бросилась к нему в объятия, и Рагнар, высоко подкинув дочь, прижал её к себе, вдохнув родной запах. Она была так похожа на мать, что от этого захватывало дух. Сыновья подбежали к отцу и с опаской посмотрели на фармор.
- Дети, фармор поживёт у нас. А где мама?
- Матушка накрывает на стол, - ответила Ката, искоса посматривая на Волкири.
- Я помогал освежевать кабана! - похвастался Рейв.
- Да я давно это уже делаю, - вздёрнул нос Мод.
- Ты старше сын, на один год. Незачем это подчёркивать, - с укоризной проговорил Рагнар. - Завтра пойдём ставить силки на птиц. А теперь быстро за стол.
Все вместе они вошли в дом. Везде царил уют, чувствовалась рука хорошей хозяйки. Помещение было просторным, чистым, светлым.
Полы украшали шкуры, стены - роскошные гобелены. Множество утвари, посуды, добытой в набегах, стояло по полкам. Мебель было прочной, с искусно вырезанными узорами. Пахло свежими травами и запахом готовящейся пищи. Только сегодня утром Рагнар забил огромного кабана, которого хватит надолго. Ингрид в платье изумрудного цвета и с красиво убранными волосами помешивала варево в большом котле.
Его красивая, мудрая жена. Она даже не изменилась в лице, увидев фармор, а лишь приветливо распахнула свои объятия. Можно ли любить кого-то ещё больше?.. Дождаться бы ночи, чтобы доказать свою любовь, чтобы стереть из памяти опасные образы белокурой девы..




Жена решила наполнить его жизнь муками. За тонкой занавеской она принимала ванную. Он собственноручно наносил вёдра с горячей водой, устроил на ночлег детей и фармор, так и не проронившую ни слова, и примостился на постели из шкур. Поглаживая тонкий тёплый мех, он прислушивался к звукам купания Ингрид, дивясь тому, что даже по прошествии десяти лет она волнует его кровь не менее, а даже более, чем прежде. Его волновал каждый звук, нетерпение нарастало как лавина. Становилось душно. Не в его привычках было ждать так долго, и Рагнар буквально соскочил с их супружеского ложа и откинул занавеску. Пожирая горящим взглядом жену, Рагнар стянул рубашку через голову. Вид обнажённого тела Ингрид, сверкающего в капельках влаги, заставил его чресла болезненно напрячься, дыхание сбилось. Родив трёх детей, его жена стала ещё прекраснее, более женственная, а её губы.. этот искушающий бутон страсти. Он подавил стон, взяв в руки чистый кусок полотна и раскинул его в приглашающем жесте.
- Наплескалась? Пора на шкуры, - усмехнулся Рагнар, подходя ближе.
- Подай мне рубашку, Рагнар, - игриво попросила Ингрид, поднявшись из воды. Она погладила своё роскошное тело руками, лениво, чувственно улыбнувшись. На лбу Рагнара выступила испарина. Боги создали эту женщину, чтобы свести его с ума. Определённо. - В чём же я буду спать?..
- Твой воин согреет тебя, светлоокая. Обещаю, что не замерзнешь.
Он подхватил смеющуюся Ингрид и опрокинул на шкуры. Она смеялась и шутливо сопротивлялась, а Рагнар целовал её всю. Она была нужна ему, как воздух. Стоны протеста сменились стонами желания, ласкающими слух, горячащими кровь. Он хотел растянуть любовную игру, но зверь внутри требовал своего. Пригвоздив Ингрид к постели и раскинув её бёдра, Рагнар ринулся в неё, издав рык. Склонившись, он прижался губами к губам, встретил её горячий язык, втянул его в себя. Они обменивались жадными поцелуями. Не отрывались друг от друга. Ингрид изгибалась под ласками, а Рагнар спускал дорожку поцелуев ниже по влажной коже, вдыхая неповторимый аромат любимой женщины. Она была предназначена для него. Рождена для встречи с ним. Только она. Единственная. Отблески слабого пламени от очага тенями ложились на манящие округлости груди, но Рагнара сжигал не жар в комнате, а внутренний пожар. Он сгорал ней, в этой Богине, что царапала спину, выгибаясь под ним. Острые ногти впивались в кожу, но наслаждение стократно превосходило боль. Находясь на грани безумия, Рагнар ускорил движения, неистово лаская соски Ингрид, кружа вокруг горячих вершинок языком, втягивая их в себя, обдувая дыханием и чуть прикусывая. Он едва успевал дышать в перерывах между поцелуями и ласками, что-то бессвязно бормотал.. Ингрид замерла и содрогнулась от первого всплеска страсти, но Рагнар и не думал останавливаться. Рывки стали жёстче, настойчивее. Жена раскрывалась ему навстречу, пылко отвечая на вторжения, прикусывая губу и метаясь головой по постели. А потом на него обрушился шквал из света, жара и белого марева...
После они лежали, обессиленные, утомлённые, влажные от испарины и шептали друг другу слова любви.
Ингрид заснула на полуслове, а Рагнар долго гладил её по волосам, с нежностью рассматривая любимые черты, пока не погрузился в сон.

Ему снова снилась белокурая дева. Он резко проснулся. Рядом стояла фармор и что-то шептала. Она смотрела на него немигающим взглядом и обкуривала каким-то дурманящим дымом. В её взгляде было что-то древнее, колдовское, как будто сами Боги отражались в нём. Рагнар провалился в сон. Ему открылась истина, сулящая вначале облегчение - ведь та дева была его дочерью. О, Один! Он увидел своё будущее. Прекрасная дочь, плод любви. И правда, она была так похожа на жену - вот откуда это томление, этот жар. Но почему ему так больно? Почему так замедляется шаг? Почему сердце бьётся, будто хочет выскочить наружу? Они шли к берегу фьорда. Красота здешних мест по-прежнему оставалась радостной его сердцу, вот только что за печаль сжимает его жестокой рукой? Только сейчас Рагнар заметил, что и дочь его печальна. В её глазах стояли слёзы. Она держала в руках какую-то брошь. Это же его подарок ей на день рождения. Он не радует её?
- Тебе не нравится мой подарок?
- Отчего же? Просто... - дочь закусила губу и стала так похожа на Ингрид, что стало больно. - Просто я так не люблю дни рождения. Ведь тогда умерла мама. Ты же расскажешь мне, какая она была?

И только сейчас Рагнар обратил внимание на траурный наряд дочери. Одетая во всё чёрное с ног до головы, она всё же была прекрасна, но бесконечно печальна, убитая своей виной в смерти матери.

Рагнар выпутался из оков сна, дыша, как загнанный зверь. Игнрид ещё спала. Дикие, беспорядочные мысли хаотически теснились в голове. Нет! О, Один! Нет! Он не позволит ей умереть. Она больше никогда, никогда не будет рожать. Он вцепился руками в волосы и стал бездумно осматривать комнату. В горле пересохло. Жажда выжигала внутренности. Обернувшись полотном, он прошёл в кухню и опрокинул в себя ковш воды.
- Поздно, Рагнар. Она уже зачала.
Ковш выпал из рук и с громким плеском упал в чан с водой. Фармор сидела как сыч в углу, поражая очередным прозрением.
Рагнара охватил безумный страх. Он не должен, он не может потерять Ингрид! Никогда! Если она носит его дитя, есть средства, чтобы избавиться, чтобы игзнать этот плод, который убьёт её. Нет! Он не потеряет свою жену. Он упал на колени перед бабкой и обхватил её хилые предплечья, зашептал горячо:
- Мы сделаем так, что она даже не узнает. Пара капель, и Ингрид даже не поймёт, что в ней была жизнь. Я не могу, не могу её потерять.
В его глазах была мольба, губы дрожали, он готов был выбить из Волкири снадобье, чтобы спасти жену.
- Так предначертано, Рагнар. Так повелели Боги.
- Нет! Они показали мне будущее, чтобы я мог изменить его!
- В твоих словах есть капля мудрости, Бесстрашный. Дай мне подумать. - Волкири уставилась в одну точку, и как бы он не тряс её, не издала больше ни звука. Он уронил голову на её колени и зашёлся в беззвучном плаче, пока измождённая рука на опустилась на его голову:
- Вверься Богам, Рагнар. И старой Волкири. Ингрид родит дитя и останется жива. Я вижу её будущее.

Скрепя сердце, Рагнар доверился фармор. Прошло два месяца, и стало ясно, что Ингрид носит под сердцем дитя. Как бы ни было сложно, он ничего не показывал своей жене. В течение всего срока беременности он не говорил о своих страхах, ни словом не обмолвился о видениях, ни взглядом не выдал своих чувств.
Прошло ещё семь месяцев. И однажды под утро начались схватки. Дитя просилось на свет. Всё уже было готово к этому моменту. Гвен забрала к себе детей, чтобы не мешались под ногами, пришли женщины, чтобы помочь Ингрид в этом радостном событии. Рагнар не находил себе места, и только уверенность фармор успокаивала его. Однако вскоре стало ясно, что роды затянулись. Ребёнок неправильно лежал в утробе, и никак не мог выйти. Прошли уже сутки, и Ингрид теряла силы. Ничего уже не помогало. Фармор, вначале помогавшая принимать роды, вдруг уселась в свой любимый угол и не отвечала ни на какие вопросы. Почему она бездействует? Снова впала в безумие? Сдалась? Рагнар просил, молил, требовал, но Волкири молчала, а глаза были подёрнуты белёсой пленкой. Предсказание сбывалось, но, видимо, Боги за что-то наказывали его - может, за желание убить ребёнка? Он потеряет обоих! Ингрид, такая цветущая, стала походить на труп... Обессиленная, вспотевшая, с опухшим от слёз глазами, она была исполнена страдания. Жена протянула руку к мужу, и Рагнар упал на колени, готовый убить себя за то, что поверил старой безумной старухе.
- Рагнар, - прошелестела Ингрид, - наш ребёнок умрёт?
- Мой свет, моя жизнь, как бы я хотел, чтобы было иначе, - прохрипел он, убирая со вспотевшего лба волосы, поднося чашу с водой с пересохшим губам.
Прошло ещё два часа. Наступили сумерки, но никто не разжигал огня. Из дома медленно уходила жизнь.
Рагнар был в отчаянии и молил Богов забрать его жизнь в обмен на жизнь Ингрид, проклинал себя и не давал никому приближаться к жене. Он и только он должен был проводить её в мир иной и каким-то образом не потерять рассудок. Неожиданно фармор поднялась из своего тёмного угла и заголосила:
- Все вон! Все! И ты, Бесстрашный, позорящий своё имя! Все вы бесполезные создания! Одна Волкири может помочь.
Женщины, притихшие в своём горе, вздрогнули и попятились, испугавшись безумной старухи, а после и вовсе покинули дом.
- Я останусь! - твёрдо заявил Рагнар. - Ты не заставишь меня уйти.
Старуха промолчала и опустилась у ног Ингрид.
- Держи её плечи! - приказала она и стала что-то шептать. Её руки возились под влажной рубашкой его жены. Фармор была старой, измождённой, но в её существе была такая сила, которая пугала даже самых отважных мужчин. Неужели в этой болезненной старой вёлве сейчас заключается вся его жизнь?
Ингрид изогнулась от боли, застонала, а Рагнар пытался не поддаваться страху. И тут послышался писк, перешедший в крик младенца. На этот звук отозвались все женщины, ворвавшиеся в дом, окружившие их с водой, чистой тканью. Они обвернули ребёнка, дали напиться жене, суетились вокруг, наконец положили дитя на грудь жены.
- Боги улыбнулись нам, муж, - прошептала Ингрид. Лицу вернулись краски. - Какая она славная.
Рагнар гладил обеих и улыбался, пораженный чуду. Он кинул взгляд в угол, куда вернулась фармор. Она застыла как изваяние. Та, что спасла жизнь его жены и их дочери. Спасла и его. Через час они поймут, что фармор отправилась в Хель, выторговав свою жизнь за жизни дорогих ей людей, а пока счастливые родители радовались красоте своей дочери. Они назовут её Волкири, в честь той, что подарила жизнь.



За визуальное оформление огромное спасибо Танюшке.