Карта ролевой игры "Сезон чудес"

Движение к герцогине выходит слитным, будто она притягивает против воли. Ладони - по обе стороны от нее, пальцы утопают в крошке наметенного снега.

- А разве вопрос о ваших предпочтениях, - она так близко, что я не вижу - ощущаю то, как поднимается и опадает ее грудь, касаясь меня. - не самое неотложное дело?
Желание провести носом вдоль ее шеи и втянуть губами кожу становится мучительно острым.
- Как сильно вы любите свободу, герцогиня?
Пальцы, скользнув от ее плеча, невесомо оглаживают грань платья на груди.

Накрываю сжатые пальцы герцогини ладонью, поглаживая, ощущая, как сильнее намокает шелк в моих руках. Проклятье...перчатки, одежда, эти ворохи ткани, в которые они закутывают себя.
- Что если сейчас мне это совершенно безразлично, миледи? - смешок выходит хрипловатым. Смыкаю пальцы на ее запястьях, отводя руки герцогини в стороны.

То, как дрогнули ее губы, и как захотелось вжаться в нее прямо сейчас, чтобы попробовать вкус этих губ...для начала.
- Покуситься? - склоняю голову, губы почти касаются ее плеча. - Нет, миледи, узнать так уж ли много вам о ней известно. О свободе, - свожу руки герцогини у нее за спиной, сжав своей. - Если сейчас я не отпущу ваши руки и закончу начатое на этом проклятом морозе, вы будете чувствовать себя свободной? Живой, - взгляд на ее губы, - чувствующей, вздрагивающей в моих руках?
Этот разговор ничего не стоит, в ее воле выгнать меня ко всем чертям. Сдержав стон, прижимаюсь губами к бьющейся жилке у сгиба ее шеи. Слишком сладкая герцогиня. Дурманя касаниями, отпустив ее руку и обхватив ладонью затылок, покрываю поцелуями шею, легкими , влажными - не оставить следа. Прогоните. Сейчас прогоните. Намеренно, зло прикусываю нежную кожу за ухом, ощутив, как женщина в моих руках откликается на касание. Женщина, которая никогда не будет моей.
- Проклятие, - ругательство выходит хриплым и злым, отступаю лишь чуть отстранившись, смотрю в глаза. - Пригласите меня на чай, леди Реджина, - уже ни о чем не жалея. - Сегодня? - с ухмылкой, понимая, что сейчас меня отрезвит звонкая пощечина.
И будет к лучшему, хоть немного спадет теснота в бриджах.

Холод, герцогиня, холод не лучший друг нашего дела)))

- Разве? - заласкивая языком горящий след от моего укуса на ее коже.

Тихий приглушенный звук бьет по нервам вдоль спины так, что едва не забываю, где мы и кто мы, в желании прямо сейчас увлечь герцогиню за собой через всю бальную залу, наплевав на всех, только бы она оказалась в моей постели.

Смысл ее слов доходит сквозь завесу дурмана, который она, сама не ведая или совершенно осознанно, расточает вокруг себя так безудержно и горячо. Чтобы не качнуться к ней ближе, крепче сжимаю ладонь на талии герцогини. Вы не играете с огнем, герцогиня, вы и есть пламя.

- Только если вы будете не желать этого так же сильно, как сейчас, - встречаясь с ней взглядом, провожу пальцем по запекшимся губам герцогини, надавив, и сжав зубы, чтобы не застонать.
Появление несносного виконта лишает меня поцелуя, а я это страстно не люблю.

Негласное правило "не замечать" нарушено. Оборачиваюсь на голос, намеренно заслонив герцогиню спиной, чтобы она могла успеть поправить платье и прическу.
- Милорд, - бодро, подавив хрипоту в голосе, - мы с ее светлостью как раз говорили о том, как много звезд для зимнего неба в нашем климате. Не правда ли? - с нажимом, игнорируя слова о том, где блуждали мои руки.

- Поверьте, - повторяя интонации, в моей улыбке предостережение в равной доле с весельем, - если мне потребуется ваш совет относительно моих занятий, я дам вам знать.
Наконец, будучи уверен в том, что герцогиня вполне владеет собой, чтобы дать отпор нам обоим, оборачиваюсь к леди.

Театрально вздыхаю, бросив взгляд на перчатки ее светлости, они испорчены окончательно, герцогиня, наверняка, пожелает их сменить. Это займет время, танец будет упущен.
- Ваша Светлость, вас проводить? - без тени насмешки, со всевозможной учтивостью, легкомысленно проигнорировав протянутую руку глазастого виконта.

Боль от ее гнева в моих глазах не вяжется с улыбкой на губах. Прикладываю ладонь к груди, обозначая место раны от ее взгляда. Кажется, герцогиня мне не верит, отчего ухмылка моя становится еще шире. Зря, сейчас, как никогда хочется умыть лицо снегом.
Провожаю герцогиню взглядом, понимая, что в одном она права:

остановить это уже невозможно.

- Вы чрезвычайно любезны, не стоит вашего беспокойства, - обмен репликами начинает утомлять.

- Милорд, - иногда фамильная холодность Норфолков брала верх над их же фамильной жаждой жизни. - Вы полагаете достойным так говорить о леди? - ненавижу учить, потому продолжаю, осклабившись. - Согласитесь, едва ли я стал бы обсуждать это с вами. Герцогиня не трофей.
По крайней мере, не ваш, милорд, - добавляю мысленно, кивая в ответ на жест виконта, открывшего для нас двери.
Спустя положенное приличиями время мы с виконтом возвращаемся в зал.
Услышав объявление, нахожу взглядом счастливчика. Рейвенсберг, чертяка, все же не упустил свое счастье! Матушка или старший брат выразят от нашей семьи радость по поводу этого объявления. Я же, услышав то, как музыканты подхватывают рил, жду, поведет ли виконт герцогиню в танец, чтобы встать в парную с ними четверку.

На балу
Сжимаю ладошку леди Анны, моей пары, поклоны друг другу. Озорной напев духовых, и мы пускаемся в пляс. Рил задавал ритм, зажигательный, быстрый, горячивший кровь. Под тяжелыми юбками леди мелькали стройные ножки в изящных туфельках. Легкомысленный, ни к чему не обязывающий танец. Не сейчас, когда в смене фигур герцогиня оказывается так близко, пусть мы и расходимся наперерез друг другу. Справляться долго с таким желанием вряд ли удастся.

Герцогиня ничем не выдает эмоции, если таковые и есть. Ничем, кроме взгляда. Такого же, как когда она сама была готова коснуться меня на балконе. Львица, - усмехаюсь, - так сопротивляться самой себе. Быстрая смена фигур не позволяет обмениваться репликами, только любоваться тем, с какой легкостью она держится в танце.
Бал заканчивается, как и вымученное напряжение между нами. Заканчивается, оставив меня с мыслью, что я не коснусь ее сегодня. Поцелуй руки на прощание вновь не касается шелка ее перчатки, но пальцы тягучим медленным движением ласкают ладонь герцогини, пока я, будто случайно забыв выпустить ее руку из своей, пару лишних мгновений красноречиво восхищаюсь блистательно прошедшим вечером и выражаю радость в связи с объявлением о союзе виконта Рейвенсберга и леди Кристабель. Вижу по ее глазам, что она готова выдернуть ладонь из моей руки. Вздрагиваю, осознав, что не отпустил руку герцогини. Взгляд леди Реджины становится еще более колючим, отчего я с трудом заставляю себя подавить усмешку.
- Мои извинения, ваша светлость. Прием был незабываемым.
Завтра нас распнут, но что за дело нам обоим.

Норфолк-хаус
Первым слоем ложится основа, что называют, "намочить холст". Черный всегда не только черный. В нем и красная медь, и рассыпчатая, разведенная охра. Масло льнет к холсту неровными мазками, заполняя его темнотой зимней ночи.
Оклик брата возвращает к реальности. Быстро закрываю картину тканью. Пару мгновений разглядываю старшего. Невероятно, к маркизу Хертфорд вернулось беспокойство во взгляде и даже некая живость черт.
- Не самый удачный вечер для Норфолков, не так ли? - тряпкой стираю пятна краски с пальцев.
Старший только пожимает плечами, усаживаясь в кресло напротив меня.
- Мама разрешила бы тебе срезать бургундские розы в оранжерее, - кто бы мог подумать, что из равнодушного ко всему брата можно за пару дней сделать безутешного страдальца.
Отрицательно качает головой. Чертов упрямец. Бросаю тряпку рядом с кистями.
- Тогда едем к леди Фебе? Еще вчера она звала нас украшать дом омелой и гирляндами плюща.
Большую часть работы, конечно, сделают слуги, но в украшении дома к Рождеству нельзя не поучаствовать.
Генри только снова качает головой. Судя по всему, собирается страдать в скучных гостиных во имя долга. Что ж, ухмыляюсь, пожалуй, стоит и мне осквернить пару почтенных домов своей визиткой.
Поразмышляв над этим еще минуту, набрасываю на листе эскиз не законченной картины: оборки летящего платья, жесткие кости корсета, безупречная осанка и горделиво поднятая голова - леди в платье у кованой балюстрады балкона. Сворачиваю лист с рисунком тушью, карминно-красные розы. Отбросив темно-зеленую визитку без надписей, оставляю свою с вензелем Норфолков. Кто может обвинить меня в выборе? Верно, никто.

Чуть более получаса спустя оставляю свою визитку в холле дома герцогини Манчестер с вопросом, принимает ли ее светлость.

- Ваша Светлость, - обращение с титулом к женщине, которая носит мою метку на шее, что может быть интереснее, и более нелепым. - Благодарю за то, что согласились принять меня.
Она выглядит немного уставшей и совсем домашней. Не той грозной герцогиней, которую видел вчера свет. Улыбаюсь, но стоит только бросить ей вызов, как, боюсь, львица вновь попытается расцарапать мне лицо.

Должно быть, сам дьявол шепчет на ухо герцогине, как сводить мужчин с ума еще сильнее. Юная и хрупкая, и такая беззащитная, что это сбивает с толку. Как и то, как треклятый муслин обтягивает ее грудь.
Бросаю взгляд на кофе с пирожными и на закрытую расчетную книгу рядом.
- Говорят, кофе - бодрящий напиток. Разве леди не слишком хрупкие, чтобы его пить? Как и для того, чтобы самим вести дела. Кто вы, герцогиня Манчестер? И что вы прячете от всех нас за образом добродетельной дуэньи? Как джентльмен я встревожен, - в моем голосе неподдельный страх.

- Миледи, я в праведном ужасе, но ради вас постараюсь сдержать себя, - с улыбкой отвечая на легкость ее тона. Неужели существуют женщины, с которыми можно говорить свободно. Ах да, свобода.

Скрыв разочарование, занимаю свое место в кресле. Чертовски неудобно, так не притянуть герцогиню к себе.
- Благодарю, миледи, я разделю с вами кофе, - подавив искушение забрать чашку из ее пальцев, наблюдаю за тем, как герцогиня наполняет мою.

- Боюсь, миледи, в часовни меня пускают только с ее светлостью герцогиней Норфолк и то трижды обрызгав святой водой, - морщусь от жутких воспоминаний. - А это, знаете ли, неприятно, потому душу вам придется отмаливать самостоятельно. Кстати, если уж беретесь, может, стоит для резерва нагрешить еще?

- Гадать? - сдерживаю смешок. - Оставьте это мальчикам и цыганам на улицах. Разве что за отгадку вы заплатите мне желанием, - взгляд становится острее, мои желания вряд ли ограничатся одним, но я знаю, чего хотел бы прямо сейчас. - Скажите мне сами, герцогиня, кем вы хотите быть?
Кем вы хотели бы быть для меня, - вопрос пока не озвучен. Потому что я сам еще не решил, не рискну ли ради вас запродать свою душу.

Сейчас мы договоримся и точно вызовем дьявола)))

- Хуже, миледи, я люблю красивых женщин, в том числе, рисовать, и из-за этой невинной склонности обо мне распускают те самые слухи, которые преувеличены, - моя жалоба на судьбу, судя по всему, ничуть не впечатлила герцогиню.
Еще один быстрый взгляд, герцогиня достаточно внимательна, чтобы узнать руку. И необыкновенно умна. Кто из нас будет, в самом деле, пытаться удержать другого?
- Вы опоздали на каток, миледи, - отпиваю кофе, не отрывая от нее взгляд.

- Миледи, вы вынуждаете меня на откровенность.

- Вы не верите, что мы найдем сотню способов провести время лучше? Но да, соглашусь, мессы в Вестминстерском по пятницам бывают весьма не плохи.

Звон фарфора не ускользает от внимания.

Бесшумно поставив и свою чашку на поднос, делаю лишь одно движение, чтобы быть к ней ближе. Как может так сильно заводить то, что она просто закусывает губы. Поднимаю руку - коснуться ее лица, губ, притянуть к себе, положив ладонь на затылок.
Я уже вас вижу, - но слова не те.
- Погадаем, леди Реджина? - забывая о всякой веселости в голосе, не сводя с ней глаз. - Вы демон, миледи, - улыбаюсь, - потому что вы сводите всех мужчин вокруг с ума, покуда с невинным видом сторговываете им других, - губы легко касаются ее скулы. - А еще вы продали душу дьяволу. За эти ваши платья, совершенно невозможные, - губы скользят по ее щеке, замирают не коснувшись ее рта. То, что я скажу жестоко. Даже для меня. Но вместо слов об одиночестве...- И я хочу вас своей.
Крохотный столик вместе с фарфором летит на пол, когда притягиваю герцогиню к себе, обняв за спину и надавив ладонью.
Губы, наконец, накрывают желанные ее и ловят первый стон, раскрывая ее для себя и толкаясь языком глубже, чтобы секундой позже зарычать от того, как она кусает и в то же мгновение заласкивает языком.

Позже барон Мальтреверс будет говорить, что его околдовали. Но это будет позже.
________________
Ушел спать в надежде проснуться)) можно нежно насиловать, но можно только герцогине)

Смысл короткого слова не сразу доходит до сознания, затуманенного запахом ее волос и вкусом поцелуев.

Что вы можете знать об эгоизме? Взгляд вспыхивает недобрым огнем.
- Скажите "да", - сжав ладони на талии герцогини и вжав ее разведенные бедра в мои, не позволяя оттолкнуть, заставляя понять, почувствовать, что она делает со мной. - Скажите "да", - рванув приспущенный корсет еще сильнее и приникнув губами к ее груди. Скажите, убеждая не словами, лаской языка, обхватившего ее сосок. Ладонь сминает уже приподнятые шуршащие юбки, герцогиня еще дергается в моих руках. Бессвязные слова шепотом ей на ухо, пока моя ладонь не накрывает ее между ног. - Скажите да, черт бы вас побрал, - сжав зубы, чтобы не застонать от того, какая она горячая, мягко ласкаю пальцами, медленно, не толкаясь в желанную глубину. Чертыхнувшись, накрываю ее рот губами, скользнув языком и в то же мгновение толкнувшись пальцами. То, как болезненно, мелко она вздрагивает в моих руках, изогнувшись. Отрываюсь от ее губ, чтобы услышать желанное "да".
- Пойдите прочь, барон, - вымученное, не настоящее, одними губами. Когда мы оба знаем, что она меня хочет, что я, черт подери, хочу ее.
Будьте вы прокляты, миледи. Пальцы подрагивают. То ли от желания сделать ей больно, то ли довести начатое до конца. Пальцы, влажные от ее желания.
- Как угодно, миледи.
Дыхание возвращается медленно, нарочито спокойными движениями помогаю ей хоть немного оправить платье, отчего герцогиня едва заметно вздрагивает.
Осторожно приподнимаю ее и усаживаю в кресло, когда поднимаюсь сам. Движение еще причиняет боль, на секунду прикрываю глаза. Последний взгляд на герцогиню и невесомое касание, когда отвожу завившуюся прядь светлых волос от ее лица.

Дверь за мной закрывается бесшумно.
По крайней мере, гореть я буду не один.

I just want you for my own
More than you could ever know
Make my wish come true
All I want for Christmas is...You

Норфолк-хаус
Внимательный взгляд старшего за завтраком.
- Почему бы вам не отправиться в Паудерхэм-холл и не оставить меня, в конце концов, одного? - в моем тоне нет раздражения, только заметная усталость от братской опеки.
- Что, если не общество брата, может скрасить безрадостные дни ожидания в Лондоне? - насмешливый взгляд Генри поверх чашки, поднесенной к губам, и явное недоверие к тому, что он может предоставить меня самому себе.
Только пожимаю плечами, порывисто поднимаясь с места. Меня ждут дела, наше с Монтегю решение триумфально завершить празднества требует моего участия.
Сопротивление - последняя точка невозврата. Мне оставалось сдаться или забыть ее и устроить пир. Стоило ли сомневаться в моем выборе.

Монтегю-хаус, Лондон
В ту зиму мы принесли в захваченный вьюгой Лондон вакханалию хмельной любви с берегов утраченной древней Эллады.
Пенясь, фонтанами из чаш лилось вино. Скрытые масками нимф и дриад, леди решались на большее. Кружились зеленые блестки, повторяя танец снежинок за окнами жарко натопленной бальной залы столичного дома герцога Монтегю, моего закадычного друга.
- Мое восхищение, барон..,- у маски дриады улыбчивые губы и глаза цвета пьянящего виски.
Прерываю раньше, чем имя разрушит иллюзию, склонившись к протянутой ручке в перчатке.
- Дионис, миледи.
Леди непозволительно звонко смеется и вновь приседает в реверансе прежде, чем покинет меня, увлекаемая своим кавалером. Пары кружатся, встречаются в фигурах танца и вновь распадаются, лишенные титулов, имен и лиц.

На застеленной кровати спит мужчина. К богу вина и хмеля приходят больные сны.
Снится голос женщины, и волосы светлым шелком, рассыпающиеся по ее плечам. Снится то, как он склоняется лицом к развилке ее бедер и замирает. То, как приникает губами к взмокшей коже ее бедра и то, как слышит желанный стон, содрогаясь вместе с ней. То, как вжимается лбом в ее живот и покрывает легкими поцелуями кожу.
То, как невесомо ладонь ее касается его лица и пальцы зарываются в волосы.
Мужчина просыпается, со стоном перевернувшись на живот, и сжимает зубы так крепко, что резко выступают скулы. Пальцы сминают край серого мехового покрывала, перед глазами сон...и явь. Не забытый, не стираемый временем вкус ее кожи под губами, зубами и языком.
- Проклятие, - как заклинание повторяет поверженный демон.
Темно-зеленый венец Диониса, резко сорванный с головы, летит в обшитую шелком стену.

Норфолк-хаус
На стол ложится лист с кружевом вензелей.
- Матушка посчитала нужным передать тебе. - в ответ на мой вопросительный взгляд брат продолжает. - Приглашение на ежегодный весенний бал в Хантингтоншире под патронажем, - старший хмурится, будто стараясь вспомнить. - Герцогини Манчестер и графини Вер.
Листок отброшен в огонь под пристальным взглядом брата.
Она не вернулась в Лондон.

Уайтс, 37 Сент-Джеймс стрит, Лондон.
Дядюшка отодвигает для себя кресло рядом, в углу у камина.
Говорить нет нужды.
- Я предвидел проблемы, - изрекает его светлость, герцог Квинсберри, - и я их избежал.
Мне нечего ей дать, чувство разъело изнутри и горчит на языке. Признаться вслух не позволяет гордость, потому тон мой, по обыкновению, легкий.
- Как поживаете, ваша светлость?
- Чудесно, мальчик мой. Леди А. обеспокоена вашим самочувствием, справлялась о вас на днях.
Передергиваю плечами, не отрывая взгляд от огня, пляшущего в камине. Речь о том, что леди А., как и все остальные леди, не могла узнать о моем самочувствии уже три месяца. Стоит закрыть глаза, возвращается запах ее волос, ударивших по щеке. Острее память хранит только то, как она сжимается на моих пальцах.
- Что делать, если проблем не удалось избежать?
- Решить их быстрее и отдохнуть, - со знанием дела советует лорд Квинсберри.
Дым сигар стирает необходимость слов.

Две недели спустя, ударив ладонью по моему плечу, старший озвучивает самую верную в своей простоте мысль:
- Поезжай к ней.

Хантингтоншир.
Мое появление на провинциальном балу встречают шепотом, волной захлестнувшим залу и стихнувшим, как только вслед за объявлением, я переступаю порог.
- Прекрасный прием, ваша милость, - склоняюсь к руке графини Вер. Ее нет, той ради кого я преодолел расстояние, отделявшее не Лондон от Хантингтоншира - меня трехмесячной давности от меня нынешнего - здесь нет. Дьявол, - только выговорив это сквозь зубы, понимаю, что желание ухмыляться вернулось. Что ж, с герцогиней никогда не было легко. Но ведь и мы не ангелами вскормлены.
Заметив Бентинков, возглавляемых отцом и сопровождаемых Рейвенсбергом, подхожу обменяться приветствиями.
В глазах леди Сесилии вспыхивают неверие, мгновением позже сменяющееся привычной холодностью во взгляде похитительницы сердец. Леди Кристабель бросает на меня такой же удивленный взгляд, как и сестра, но ее следующая реакция иная: выражение понимания и одобрения вместе с улыбкой, которую леди не стала скрывать.
Отец девушек, лорд Бентинк, напротив настроен далеко не столь радушно:
- Не думал, что вы ценитель подобных собраний, лорд Мальтреверс, - сразу после слов приветствия.
- Милорд, напротив, я нахожу их весьма занимательными, - отвечаю, смиренно склонив голову.
- Полагаю, ее светлость герцогиня Манчестер была бы рада визиту друзей из столицы, жаль, что сегодня она была вынуждена покинуть бал так рано, - слова леди Кристабель, быстрый взгляд на девушку, чтобы не смущать ее вниманием. Леди, не смевшая судить о сладком и все же решившаяся заговорить. Кто может знать, в чем сокрыта сила.
Глубокий поклон из всех адресован именно ей.
"Герцогиня Манчестер была бы рада..."

— Я вернулась, чтобы сказать, что ты ненормальный, хам, женоненавистник, грубиян и мужлан!
— А кроме этого?
— Ты еще и хвастун.
— Понял. Ты в меня влюбилась.

Манчестер-хаус
Плетеное кресло у балюстрады балкона, маленький столик рядом. Белые плиты скрыты ковром первоцвета - цветков осыпавшихся от поздних апрельских морозов. Она сидит в кресле, закутавшись в бархат накидки. Так близко сейчас.
- Осваиваете открытые пространства, ваша светлость?
Цветок алого от вина бокала вздрагивает в ее руке.
Реджина поднимается и оборачивается, будто еще не верит, что голос мой. Но стоит ей все осознать, герцогиня становится прежней: сильной, насмешливой и живой.
- Барон? - насмешливый взгляд скрывает все ее эмоции, - Как вы..,
- Убил дворецкого, - с безмятежной улыбкой, на которую она отвечает искрами веселья в синих глазах.
"Жертва" моего преступления выбирает именно этот момент, чтобы вернуться с подмогой.
- Ваша Светлость, милорд.., - слуга переводит взгляд с меня на хозяйку в нерешительности.
- Отпустите слуг, - не сводя с нее глаз.
- Вы забываетесь, барон, - тихо и устало, она еще пытается противостоять мне.
- Отпустите слуг или, клянусь богом, - испытывая грани собственного терпения.
- Или что? Вы угрожаете мне, барон? - ее сила по-прежнему, вызывающая мое восхищение.
- Или я скажу вам все, что собирался, при них, - пожимаю плечами, все так же подмечая все то, что пропустил в ней за эти месяцы.
- Примите у барона плащ, - герцогиня не сдается, только уступает.

- Чем обязана визиту, милорд? - бокал находит свое место на перилах балкона.
- Устал ждать, когда вы выберетесь из своего убежища и снова на меня упадете? - тяжело ли ей делать вид, что мое предположение ее вовсе не веселит.
- Вы несносны, барон, по-прежнему, - будь я проклят, если в ее словах есть хоть капля осуждения.
Преодолев расстояние между нами, опираюсь о перила балюстрады рядом с леди Реджиной. Позволяю себе смотреть на нее вдоволь. Едва заметные тени у глаз и все та же несгибаемая воля во взгляде.
- Ваши пылкие виконты и графы не сильно вам докучали?
- Вы считаете себя в праве?
Когда все, чего я хочу, оказавшись рядом с вами, это коснуться вас? О да.
- Никогда не думал, что это так тяжело, - склоняю голову, смешок выходит совсем не веселым.
Тишина, она ждет продолжения.
- Четыре месяца спустя я все еще хочу вас своей, миледи.
- Пока вы не получите то, что вам нужно?
- Навсегда.

Во взгляде ее смешалось столь многое, что все же нужно предупредить:
- Вы все потеряете, - с ней слова еще тяжелее.
Ее улыбка и легкомысленное "что за малость".

Утро
Где-то в Хантингтоншире обнаженные мужчина и женщина скрепляют поцелуями договор:
- Кофе?
- Но не больше двух чашек в день.
- А как же эти ваши.., - вздернутая светлая бровь и презрительно равнодушная улыбка на губах.
- Женщины? - подсказываю, стягивая простынь с ее плеча, - Вы же позволите мне оставить хотя бы парочку?
"Убийственный" взгляд леди Реджины и мой тихий смех, когда губы касаются ямочки меж ее ключиц. Пальцы оглаживают мягкий овал груди, замирают. Выражение лица становится замкнутым, жестоким. Потянувшись вверх, обнимаю ее, крепче прижав к себе.
- Если Манчестерам придет в голову отобрать у вас сына.
- Нет, - со спокойной уверенностью, - они не станут.
Мне пришлось бы просить помощи у отца, но я не могу это позволить. Беспомощность, никогда не волновавшая меня прежде, становится удушающей.
Поцелуй выходит жадным и злым, но стоит ей коснуться ладонью затылка, выдыхаю, прижав ее к себе еще ближе.

Вимондхэмское аббатство, Норфолк, Англия.
Никогда аббатство не было свидетелем столь малого собрания людей, среди которых герцогом Англии или Шотландии был чуть ли не каждый второй. В глазах отца легкое недоумение вкупе с одобрением, во взгляде брата дружеская насмешка и желание поддержать, на лице герцога Квинсберри - боль утраты предпоследнего члена клуба убежденных холостяков.
Невеста ожидаемо непозволительно хороша даже в свадебном платье. Мы преклоняем колени на маленьких вышитых подушках, речь епископа длится бесконечно.
- Готов поклясться, что служка высказывал святому отцу опасение, что мы подожжем распятие, - еле слышно, так, что разобрать мои слова может только невеста. Ее смешок едва не прерывает слова клятвы. Святой отец бросает на будущую баронессу Мальтреверс осуждающий взгляд, невеста смиренно потупляет глаза, и только жених с трудом сохраняет маску невозмутимости, зная, что уголки губ его Реджины подрагивают в улыбке.
- Что Бог сочетал, человек да не разлучит.
Священник соединяет наши руки, неосознанным движением сплетаю пальцы крепче.

Год спустя, канун Рождества.
Замок Драмланриг, Шотландия.

Большая зала, в которой собрались все Квинсберри и Норфолки.
Интерес к жизни старшего брата, проще говоря, признанное всеми скандальным, помешательство на собственной жене растет с каждым днем, особенно теперь. Женщины взялись проследить за приготовлением праздничного ужина, потому то и дело отлучаются отдать указания экономке дядюшки, миссис Фигс.
- Вы слышали последнюю новость? Говорят, Паудерхэм схватился в таверне из-за леди-ирландки!
- Ирландки?!
Раньше, чем Генри заставит нас обоих замолчать предостерегающими взглядами, мы с леди Фебой переходим на шепот, новость требует немедленного обсуждения.

Драмланриг, пропахший хвоей и имбирным печеньем, замер в ожидании снега, который в этом году совсем не спешит.
Реджина подходит неслышно. Ко мне стоящему у одной из бойниц. Кутается в шаль и обнимает за пояс, оборачиваюсь, притянув за плечи спросить, что привело ее ко мне, что отвлекло от хлопот. Она говорит тихо и поднимает взгляд. Смотрю на нее, убедиться, что расслышал верно. Из-за чего позже нужного замечаю неуверенность во взгляде Реджины, что заставляет нахмуриться и обхватить лицо моей баронессы ладонями.
- Я буду ему очень рад, - твердо, не оставляя место сомнениям. Потому что я никогда не думал об этом, но в это мгновение я действительно рад. Настолько, что хочется обнять ее крепче и подхватить залихватский рождественский гимн.
Жадность поцелуя стирает все сомнения в том, что я могу быть не рад ребенку. Моему от нее ребенку.

В праздничной зале за нашими спинами крепнущий хор голосов славил дух Рождества.

All creation, join in praising
God the Father, Spirit, Son,
Evermore your voices raising,
To th'eternal Three in One:

Come and worship, come and worship
Worship Christ, the newborn King.