Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Абель не может сдержать тихого смеха, который отчего-то выходит не таким радостным, как ему хотелось бы. Кажется, Ад неисправима. Протестовать он не хочет. И наверное, в первый раз за всё то время, что прошло с момента, когда погибла его жена, допускает мысль о том, что он и вправду может встретить свою Луну. Не ту, что горит на небе багряным напоминанием о том, кто он есть на самом деле. Другую Луну, что будет сиять ему ярче остальных. Ярче той, Зов которой он постоянно слышит.

- Лекарь мне совсем ни к чему. - Абель внимательно смотрит в лицо девушки. - Через несколько дней от ран не останется и следа.
В его взгляде немой вопрос. Она видела его сущность, но сейчас это уже не кажется волколаку неразрешимой проблемой. Слишком открыто они сражались сегодня против Зверя, чтобы завтра же утром жители Чахтице не объявили охоту уже на них.
- Но мне приятна твоя забота, маленькая сказочница.

- Согласен только на ванну. И ещё на постель. Больше никаких желаний у меня не осталось, - признаётся Абель. - В остальном нет необходимости. Со мной ещё и не такое бывало.
Последнее, конечно, откровенная ложь. Почти такая же, как та, которую она поведала ему, рассказав про своё платье.

Она собралась уйти, и Абелю вдруг пришла в голову мысль, что он не хочет, чтобы Адель уходила просто так.
- Так значит, я был прав, называя тебя Ад, - усмехается он, качая головой. - Ад вообще мой самый верный спутник. Впрочем, сейчас не время об этом. Не хочешь присоединиться к празднику? Там весело, я уверен. А когда он закончится, я хочу вернуть тебе долг.
"И когда он закончится, я покину эти места, как и те, кто уйдёт вместе со мной", - но эта мысль становится той, которую Абель не произносит вслух.
Просто незачем.

Ну-ну, что ты)) Недограф сейчас в итоге тоже прорыдается)))
Ещё отфонтанируем нашими безумными идеями))) Благо их хватит надолго))

Брааат, так вот почему я к тебе такой неравнодушный)))
Хороша очень. Сыграла роль, которая априори подразумевала вероятность остаться одной, но КАК сыграла) просто отлично)

Давид, а я снимаю шляпу перед твоим мастерством написания постов, особенно с Лаурой. Прямо даже я, весь такой спокойный и отстранённый, читал затаив дыхание. Очень сильно написано.
И пара такая шикарная

Да! Эржи у нас просто наша Звёздочка. Спасибо большое игроку за то, что взял на себя такую сложную роль, что отлично, просто фантастически её отыграла. У нас был офигенный Зверь. Самый лучший, которого только можно было пожелать)

Там офигенно сильные моменты, я согласен) Просто мега сильные.
И в целом всё очень здорово.

Ты там места много не занимай))) Меня вон Адель туда грозится со второго дня игры отправить) А я её знаю, она может... отправить

Сверхновая-кленовая)))

Давно я уже мечтаю организовать Ангело-Демоническую миньку)))

Хороши)))))

Упоминание о "расплате" снова вызывает слабое подобие улыбки. Это её дело - считать пояс платой за едва не порванное платье. Его дело - сделать так, как он решил.
- Когда я говорю, что хочу чего-то, я не спрашиваю. Я просто уведомляю. - Собственные слова и тон, которыми они произносятся, заставляют Абеля поморщиться. Но пояснять что-то желания не возникает. Просто потому, что он уже решил. И ему совсем не хочется, чтобы она отказывала ему.

Сначала хочется протестовать, но Абель не произносит ни слова. И дело вовсе не в том, что он согласен с Адель. Он и сам навряд ли задержится в замке дольше, чем то будет нужно на короткий сон перед отъездом. Почему-то совсем не хочется, чтобы над Адель кто-то шутил или указывал ей её место на том празднике, куда он её пригласил. Поэтому ответом девушке становится молчание. И от него Абелю тоже хочется поморщиться.

Рядом с ней он, кажется, улыбается гораздо чаще, чем делал это за последний год. В голове вихрем проносятся воспоминания о том, как Адель дразнила его подобным несколько раз. Наверное, оно и к лучшему, если она так думает на самом деле. Ему вообще не стоит находиться с женщиной дольше, чем требуется для обычной беседы. Слишком опасно. Для неё.
- Всё-то ты обо мне знаешь, - качает он головой, стараясь сохранить притворно серьёзное выражение лица.

Она протягивает ему веточку рябины, и этот простой жест отзывается в груди мужчины давно забытым теплом. Произнесённые Адель слова могли бы вызвать у него усмешку, если бы она была уместной. Ему вовсе не нужна защита от зла, напротив, это от зла внутри Абеля нужно защищаться. Но он послушно протягивает руку, забирая её подарок, слегка касаясь её прохладных пальцев ладонью.
- Спасибо.
И прежде, чем он передумает, делает шаг к ней. Наклонившись, едва прикасается к губам девушки невесомым поцелуем и также быстро отстраняется.
- От зла он вряд ли защитит, но... Храни его.
А после быстро разворачивается и шагает в сторону замка.

В его комнате царит всё тот же беспорядок, который устроила Адель. Волколак быстро подходит к одному из сундуков, в котором лежит ворох разного тряпья. На самом дне находит красивое платье, тёмно-зелёного цвета и снова улыбается, уже предвидя, что сказала бы Адель, увидев эту вещь у Абеля. Вместе с платьем достаёт небольшой свёрток, в котором лежит длинная жемчужная нить. Всё это некоторое время держит в руках, размышляя о том, отчего вдруг идея подарить другой женщине платье, которое предназначалось его жене, но которое он так и не успел ей отдать, больше не кажется ему кощунством. На этот вопрос у него нет ответа. Должно быть, так будет правильно.
"Смог бы ты полюбить девушку, которая сияет ярче Луны?
Смог бы, в другой жизни".
Но к сожалению или к счастью, другой жизни у Абеля нет и не будет. А та, что уже имеется в наличии, похожа на ад и без усилий Адель. Бесконечно бережно положив платье и свёрток на постель, Абель пишет на листе бумаги всего несколько слов:
"Вряд ли удастся расплатиться. Но пусть у тебя будет хоть что-то от меня. Действительно от меня".
Наказав слуге найти в деревушке Адель, он отдаёт ему свой скромный подарок для девушки и быстро выпроваживает из комнаты, чтобы не передумать и не совершить ещё одну непоправимую ошибку. Больше у него нет ничего, что бы напоминало ему о прошлой жизни. Ничего, кроме того, что никто и никогда не сможет у него отнять - воспоминаний. Но в этом Аду он уже давно научился жить и так.

Воспоминания окутывают липкой паутиной, а желание немедля уехать, становится почти что потребностью. Стены замка давят, не давая сделать полноценный вдох. Физическая боль уже почти не воспринимается, её полностью перекрывает собой боль другая. Это тоже своего рода Зов, на который Абель привык откликаться немедля. И в этом укладе всегда всё было простым и понятным. Привычным. Было до этого момента. Он позволил себе всего на секунду усомниться в собственном выборе, и это сомнение обернулось настоящим шквалом противоречий.
От размышлений Абеля отвлекает звук распахнувшейся в его комнату двери и голос от порога:

И в этом вопросе, на который Абель поначалу реагирует, собираясь протестовать, столько всего, что и этот ворох противоречий добавляется к тому, что уже испытывает мужчина.
- Когда я прогонял тебя, Бригитта? - тихо, едва слышно, словно нерешительное признание своей вины перед девушкой.

И на эти слова тоже хочется протестовать, потому что стены замка всё также невыносимо давят со всех сторон. И хочется немедля их покинуть.
- Помнишь, когда ты была маленькой, ты постоянно сидела рядом со мной на полу и играла? - отвечает невпопад, словно не слыша её вопроса. - Тогда мне казалось, что ко мне вернулось то, чего я совершенно не заслуживал.
Он подходит к ней и встаёт рядом возле окна. Лунный свет вычерчивает профиль Бригитты, в груди Абеля снова рождается тепло.
- После того, что я сделал с женой, я не имел, не имею и не буду иметь никакого права на что-то большее, чем есть у меня сейчас, - поясняет он то, что чувствовал всегда. И будет чувствовать до скончания времён. - Я и тебя-то украл у судьбы, и это я тебе должен быть благодарен за то, что ты у меня есть, а не наоборот.
Молчание разливается тягучим горьким мёдом. Слишком горьким для того, чтобы хотелось пробовать его снова и снова.

Он неотрывно смотрит в глаза Бригитты, видя в них своё отражение в неверном свете Луны. Как ответить ей на этот вопрос? Как пояснить то, что она знает и так? И как не позволить новому сомнению зародиться в груди, вопреки всем доводам разума?
- К нашему отъезду всё готово? - спрашивает он. Снова невпопад. Отвечая и ей, и себе самому. На те вопросы, на которые у Абеля нет и не будет ответов.

Желание иметь возможность перевернуть страницу жизни назад, настолько велико, что у Абеля нет даже сил удивляться, откуда у него оно могло возникнуть. Он чувствует себя запутавшимся в паутине из собственного отчаяния, зародившихся сомнений и ощущения, что больше ничего не будет так, как прежде. Те дни, когда он врал себе, что он счастлив - закончились. Сегодня он получил этому слишком много доказательств - и в прикосновениях рук Бригитты и в том, что она говорила ему.
Потребность, чтобы она не сказала ему этих слов, эгоистична, и мужчине ещё предстоит понять, что он ненавидит себя ещё и за то, что она возникла.

Улыбка выходит горькой и изломанной. Он прижимает Бригитту к себе так сильно, словно не хочет никому отдавать. Гладит по волосам, зная, что она слышит безумный стук его сердца.
- А я всегда буду твоим. Что бы ни случилось, как далеко бы я ни был, тебе стоит только позвать меня и я приду.
Абель знает, какой смысл вкладывает в свои слова Бригитта, но как же ему хочется, чтобы она поняла его. Ещё одно эгоистичное желание. Ещё одна порция ненависти. К самому себе.

Он качает головой, словно она может видеть этот жест. Словно она может подсмотреть его воспоминания, кровавой пеленой стоящие перед глазами. Словно может уверить его в том, что можно простить себя за то, что ты своими руками убил того человека, кто был тебе дороже жизни. Больше нельзя допустить ни единого шанса на то, чтобы это повторилось. А что вместо этого делает он? Раз за разом почти что горит в своём безумии ярости, да так, что ставит под угрозу жизнь ни в чём не повинной девушки. Такое прошлое нельзя отпустить. Он не имеет на это никакого права.
- Я не знаю, почему ты выбрала меня, зато знаю, почему тебя выбрал я, - эти слова удаётся произнести весёлым тоном. - И знаю, почему ты мне нужна, - на этих словах он делает упор. - Кто ещё, как ни ты, разделит со мной моё горькое счастье?
И больше ничего не добавляет. Потому что нечего. Просто так и стоит, прижимая её к себе, продолжая гладить её по волосам и ненавидеть себя за то, что она ему сказала. Груз вины становится совершенно непереносимым, ещё и за то, что вовремя не сумел отказаться от Бригитты и дать ей возможность прожить счастливую жизнь без его отравляющего существования.

Они покидают Чахтице через несколько часов. Конный отряд из нескольких человек, который возглавляет Абель. В одной руке мужчины зажаты поводья, в другой - веточка рябины. Волколак не знает, что ждёт его впереди, но знает, что оставил за своими плечами. И возможно когда-нибудь он вернётся, войдёт в одну таверну и скажет, что вернулся к девушке, которая сияет ярче Луны.
А возможно, это будет в другой, счастливой, жизни...

Снять маски, а также рассказать о своих персонажах можно в теме Авторских литературных квестов Эротикона. Приглашаем всех желающих!)

В Венгрии существует старая сказка-легенда, которая передаётся из уст в уста, обрастая многочисленными домыслами. Быть может, мало что осталось от того, какой была эта легенда изначально, но те, кто прожил на земле не один десяток лет, помнили, с чего всё начиналось...
В тот год осень была на удивление солнечной и тёплой. Луна на небе появлялась едва переставал гореть ярким пожаром закат, и казалась в эти осенние ночи столь огромной и яркой, словно хотела поспорить своим сиянием с Солнцем.
В одном селении, что располагалось возле самого леса, в один день появились на свет мальчик и девочка. И были они так дружны с самого рождения, что не расставались ни на миг. Адам рос крупным, и годам к четырём мог соперничать силой и ростом с семилетними мальчишками. Лили же, напротив, была маленькой и хрупкой и казалась сотканной из золотистого сияния. Никто не смел подойти к ней, хоть к пятнадцати годам Лили и расцвела, превратившись в самую красивую девушку деревни. Все знали, что она без памяти влюблена в Адама, и это чувство не только взаимно, но и столь сильно, что влюблённых не смогут разлучить ни время, ни расстояние.
В тот день, когда закат на небе был особенно ярким, а Луна, появившаяся на небосводе раньше обычного, казалась окрашенной в красные цвета, Адам с самого утра чувствовал в груди странную тревогу. К вечеру тревога усилилась, превратившись в потребность немедленно увидеть Лили, что отбыла на рассвете, отправившись на праздник в соседнюю деревню. Ему нужно было прикоснуться к ней, понять, что она существует, а не является лишь плодом его воображения. Он задыхался от невозможности сказать, как он сильно любит Лили и что готов отдать за неё свою жизнь.
Лес звал к себе, маня оказаться под сенью деревьев, и Адам, бросив последний взгляд на дом, где жила Лили, вошёл в чащобу, направляясь прямиком к лесному озеру. Они часто бывали здесь вдвоём, и Адаму казалось, что возле озера он сможет быть ближе к Лили и не так сильно тосковать по ней. Едва он оказался на берегу, как заслышал плеск, а его глаза рассмотрели в стремительно густеющих сумерках, как что-то блеснуло и скрылось под водой. Адам замер, а сердце его стало стучать, как сумасшедшее. Оно узнало ту, которую так жаждал увидеть юноша. Лили была рядом, в этом не было сомнений...
- Лили, - тихо позвал он, и присел на берегу, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. - Ты здесь?
Он не ожидал увидеть то, что его глаза рассмотрели в темноте. Сначала на поверхности воды появилась рябь, а после стало так светло, будто вновь взошло яркое солнце.
- Я знала, что ты придёшь, - также тихо откликнулась Лили, что сияла сейчас ярче Луны. - Знала, что сердце тебя не обманет.
Предчувствие тяжёлым камнем легло на душу Адама, который безотрывно смотрел на девушку, силясь понять, не затуманен ли так сильно его рассудок желанием увидеть Лили, что он принял за неё другую... Но нет. Разве может его сердце биться также, если рядом не Лили? Разве может он спутать её с кем-то? Нет, это может быть только Лили.
- Почему ты не вернулась? - Вопрос неуместен, в нём слишком много обиды. По-детски глупой, с оттенком страха, что ответ на него будет не тот, в котором нуждается Адам. Голос юноши дрожит, он знает, что всё неважно. Неважно, что он видит золотистые чешуйки, покрывающие кожу Лили. Неважно, что всё происходящее больше похоже на сон. Важно лишь то, что он может услышать от девушки.
- Я больше не вернусь...
Время останавливается. Сжимается до одной точки, где есть Адам, сердце которого пропускает удар, Лили, только что произнесшая эти страшные слова, и Луна, словно в насмешку над ними кроваво ухмыляющаяся с недосягаемого небосвода.
- Ты уходишь? Бросаешь...
Он не договаривает, новые вопросы звучат ещё более глупо. Как можно спрашивать о чём-то, если у тебя только что отняли жизнь?
- Я не могу с тобой остаться.
Последние слова Лили произносит тихо, а эхо от них, что всё ещё звучит в ушах Адама, разлетается на кусочки вместе с новым всплеском воды.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Он почти научился жить один. Искупал свою боль на алтаре своего безумия, без надежды на то, что когда-нибудь сможет излечиться. Он почти научился жить один, когда встретил Лили снова.
Снова плеск, тихий смех и едва слышный разговор. И вновь сердце бьётся так сильно, что готово выпрыгнуть из груди.
- Я снова знала, что ты придёшь.
- Ты вернёшься ко мне?
- Нет... Я не могу с тобой остаться.
И снова одиночество и новая попытка учиться жить заново. Одному.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Надежда всегда умирает последней? Нет, последней умирает любовь. В тот день, когда Адам увидел Лили в третий и последний раз, он уже свыкся с мыслью, что она всегда будет уходить, никогда к нему не вернётся и не будет принадлежать ему. И когда она снова исчезла, Адам понял, что всегда, с самого своего рождения, знал, что останется один.
Эта легенда передаётся из уст в уста с того момента, когда возле озера, от поверхности которого отражалось сияние ярко-красной Луны, нашли тело мёртвого мужчины, что улыбался, сжимая в ладони золотистую чешуйку. Возможно, люди додумали, как он принял свою смерть, а может, эта история и есть правда.
Но те, кто прожил на земле не один десяток лет, знают, - влюблённые должны быть вместе. Так заведено в этом мире, и сколько бы горестей и расставаний ни выпало им на долю, сердца их должны биться рядом друг с другом.
*******
Абель долгое время стоял возле окна, глядя на то, как Луна поднимается из-за верхушек деревьев. Клочья тумана устилали землю, зацепившись за влажную от ночной росы траву. Зверь внутри неистовствовал и рвался на волю. Туда, где он сможет обрести свой приют. Туда, где волку будет спокойно, а Абель сможет почувствовать себя свободным.
Мужчина отступил от окна и заложил руки за спину, словно пытался сдержаться и не сделать того, что должен был сделать. И чего желал всей душой. Прикрыв глаза, сжал зубы, будто сдерживая рвущийся наружу крик.
Секунда, другая, третья... Как неумолимо-медлённо течёт время в такие мгновения. Каким отравляющим ядом проникает в кровь, заставляя подчиняться своему неспешному ходу.
Резко повернувшись на месте, Абель покинул свою комнату, а через несколько минут уже велел седлать лошадь. Его существование в том мире, куда он добровольно себя заточил, должно было окончиться сегодня же ночью.

Абель Мор умел оставлять прошлое позади. Тогда оно приобретало совсем иные черты, можно было насладиться воспоминаниями и болью, которую они приносили, когда он оставался один. Прошлое никогда не становилось от этого менее значимым. Нет никакой потребности говорить о нём вслух, бесконечно обсуждая с кем-то, для того, чтобы помнить до чёрточки...
Лил дождь, то усиливаясь, то затихая, будто небо размышляло о том, стоит ли и дальше обрушивать на землю всю прелесть прохладной осенней водной стихии. В такие мгновения мир словно бы замирал, и даже стук капель по крышам казался потусторонним звуком.
Абель долгое время стоял и смотрел вдаль, на гаснущую полоску мрачновато-оранжевого заката, что оставлял после себя оттенок напоминания о том, что когда-то над Чахтице властвовал короткий и унылый день. И немое обещание, что такой же точно день придёт завтра утром. Но волколака не интересовали ни новый день, ни серо-стальное утро. Он наслаждался и наступающей ночью, и ароматом влажности и дождя, и тем, что он был одинок в этот момент, надёжно укрытый от посторонних глаз в коконе из воспоминаний, предвкушения чего-то нового и стремительно отвоёвывающей свои законные права тьмы.
Абель всегда, что бы ни происходило, старался продумывать наперёд каждый свой шаг, и почти никогда не шёл на поводу у сиюминутных желаний. Так было всегда. До этого самого момента. Под ногой хрустнула ветка, с дерева сорвалась неясная тень, оказавшаяся ночной птицей... Пахнуло запахом дыма, прелой листвы и ароматом горьковато-сладких ягод. Рябина. В этот год её было особенно много. Деревья, усыпанные кроваво-красными гроздьями с оранжевым оттенком ускользающего заката, клонили свои ветви к земле. Когда обоняния Абеля достигал аромат этих ягод, его губ касалась улыбка с таким же привкусом, какой был у рябины. Горьковатым, с едва приметной сладостью послевкусия.
Деревня спала, лишь изредка был слышен лай собак, да голоса, которые казались Абелю выдумкой. В его действиях, когда он толкал перед собой незапертую на ночь дверь и когда переступал порог маленького домика, была заметна неуверенность. Хотя, волколак не испытывал ни тени сомнения в том, что собирался делать. Лишь только вихрь вопросов рождался в его голове, не давая ему ни единой возможности сосредоточиться.
"Что, если всё случившееся год назад ему привиделось?"
"Что, если он придумал себе всё? И во взглядах, и в голосе, и в "Буду хранить вечно!" нет ничего из того, что он себе нафантазировал? И в том, как билось его сердце все эти триста шестьдесят пять дней, словно наполненное чем-то новым и запретным..."
"Что если на месте Абеля, на его, чёрт бы его побрал, законном месте теперь другой?"
"Что если она покинула Чахтице, и он никогда не узнает, что с ней стало?"
Но нет... Вот её аромат, который он помнит досконально, словно бы только вчера сидел позади неё на лошади и вдыхал запах её волос. И мерное дыхание, рождающее внутри ощущение, что Абель может подсмотреть её сны. Что он скажет ей, когда Адель проснётся? И что скажет она ему? Все слова сейчас казались глупыми, не способными отразить и сотой доли того, о чём он хотел ей сказать.
Абель невесомо провёл по щеке девушки пальцами, убирая с её лица локон волос. Последняя возможность развернуться и уйти, чтобы лишить Адель возможности согласиться на ту жизнь, которую мог предложить ей волколак, растаяла, как дым осенних костров, когда он оказался настолько рядом с нею. Она распахнула глаза, и Абель поспешно убрал руки за спину, будто это могло лишить его потребности касаться девушки. Она же села на постели, обхватив себя руками, словно ей стало холодно, и смотрела на него, не говоря ни слова.
- Я приехал за тобой, - просто произнёс Абель те слова, что казались ему сейчас действительно важными. Всё остальное он скажет ей потом. Или не скажет, если Адель сделает тот выбор, в котором не будет их. - Но прежде, чем ты наденешь платье и отправишься со мной, оставив позади всё, что держало тебя здесь, или же прогонишь меня прочь, подтвердив мои мысли о том, что хоть у кого-то из нас двоих есть здравый смысл, выслушай меня. Я вспыльчив, порой со мной совершенно невозможно найти общий язык, я могу разозлиться, не имея к этому совершенно никакого повода... Я люблю одиночество и абсолютно не готов делить возможности остаться наедине с самим собой с кем бы то ни было. Но я готов меняться...
Он сделал глубокий вдох, отошёл к окну и некоторое время стоял так, слыша только один звук - стук собственного сердца, что громом отдавался в ушах.
- А теперь решай, Адель... Либо через десять минут мы уедем отсюда вдвоём, либо я уеду один и больше никогда тебя не побеспокою.

Эпилог

Его называли Зверем. Он знал лес, как самого себя. И даже лучше. Едва наступала царица-осень, принося с собою аромат горьких ягод рябины и сладость октябрьских ночей, он отправлялся к лесному озеру и подолгу сидел на берегу, всматриваясь в спокойную гладь хрустальной воды. Он хотел, чтобы рядом с ним была она. Та единственная, ради которой он захочет отказаться от всего мира, и ради которой он станет хозяином Вселенной и бросит её к ногам возлюбленной. Одиночество было его спутником так долго, что он разучился верить этим мечтам, но не мог с ними расстаться.
Его называли Зверем. Одного имени было достаточно, чтобы враги покинули его селение, и одного его взгляда хватало, чтобы понять, как неизбывна его тоска.
Он встретил её случайно. Даже не надеясь на то, что она существует где-то, помимо его безумия. Зверь следил за ней издалека, словно боялся, что если ей станет известно о нём, она вдруг исчезнет из всех миров и вселенных. Она была его насмешкой. Жестоко брошенной ему в лицо самой судьбой - единственным врагом, с которым он никогда не мог совладать. И не хотел.
В тот день, когда он потерял её на долгих несколько веков, он проклял и свою судьбу, и своё имя, и своё одиночество. Он проклял бы и свою любовь, если бы ему хватило на это сил. В тот день, когда он потерял её, землю устилал первый снег. Белый, чистый и холодный, как сама смерть. Словно насмешка над его чёрной душой, полной неподдельной ярости и злобы. На снегу были разбросаны ягоды рябины, как капли крови, что совсем недавно покинула тело его любимой. Той, к которой ему не суждено было прикоснуться, чьи поцелуи не суждено было познать. Чей смех не звучал лишь для него одного, чьи уста не выкрикивали в тишину ночи его имя.
Его называли Зверем. Отныне он собирался стать им без права на помилование. До тех пор, пока он снова не найдёт её. Ту, что сияла для него ярче Луны...

***
Тысяча ударов сердца. Ровно столько Абель мог выдержать прежде, чем сорваться в сладкое безумие, в котором он растворялся раз за разом. Тысяча ударов сердца, наполненного радостью от того, что она снова рядом. Её вкус на языке, её крики, слетающие в тишину ночи... Его идеальное сумасшествие, где есть только Зверь и его Луна.
Она сидит на склонённой к воде ветви дерева, ноги Адель широко расставлены, а сама она смотрит на склонившегося перед ней мужчину. Так он готов молиться ей одной, пробуя её на вкус, испытывая потребность оказаться в ней как можно скорее и одновременно растянуть эти мгновения до вечности. Она притягивает его голову к себе, вплетая пальцы в волосы на его затылке, откидывает голову назад и начинает выкрикивать в темноту его имя. Очень сладко, до безумия нужно, ослепительно жадно... Он в ней. Языком, пальцами, своей потребностью взять её как можно скорее. Он в ней, под самой кожей. А она в нём, как яд.
Адель вздрагивает, ещё сильнее прижимаясь к Абелю, трётся о его губы, хрипло умоляет продолжать и остановиться. Сводит с ума тем, что делает с ним. Всегда.
Теперь ему остаётся так мало. Сдёрнуть её вниз, усадив на себя. Почувствовать, как она обхватывает его ногами. Ощутить, как его член упирается в её лоно. Это так безудержно мало, что тоже кажется насмешкой. И хочется гораздо большего... Потянуть на себя, насадить до предела. Поймать крик сладкой боли ртом. Провести языком по пересохшим губам, чувствуя, как она плотно охватывает его собой там, внизу. Разве можно выдержать эту пытку дольше времени, чем требуется на то, чтобы обхватить талию и начать яростно насаживать Адель на себя? Снова и снова, так глубоко, насколько это возможно. Ощущая, как саднят плечи от того, что Адель царапает их; лаская ртом её грудь, обводя соски языком. Надевая её на себя вновь, уже не понимая, чьи крики слышны в тишине ночи, властвующей над озером. И продолжать брать, оставляя клеймо на ней и в ней, зная, что эту дрожь, что раз за разом проходит по её телу, может подарить ей только он.

За несколько часов до этого
Он вернулся домой, когда ночь уже вступила в свои права, став чернильной и бархатной. Осенняя ночь, полная запаха дыма костров и рябины. Спешился, привязал лошадь и окинул взглядом маленький дворик. Розы в горшках, заботливо выращенные Адель, несколько пучков трав, что сушились на солнце, веточка рябины возле крыльца... Всё до боли знакомое и родное. Он предвкушал, как совсем скоро Адель выйдет к нему из их дома, словно зная, что он должен был приехать именно сегодня, как улыбнётся и быстро отведёт взгляд. Как обхватит себя руками и пойдёт в сторону леса, зная, что он последует за ней.
Абель ждал...
Она вышла через несколько мгновений, смущённо улыбнулась и быстро зашагала в сторону леса, одним своим видом поджигая кровь волколака. Он лишь шепнул едва слышно:
- Я люблю тебя, Адель Мор.
И улыбнулся, видя, как она всего на мгновение замерла, расслышав его слова.
Чуть позднее он будет брать её там, где взял несколько месяцев назад в первый раз. Станет выбивать из её уст крики, двигаясь в ней быстро и жёстко. Чуть позднее он будет вбиваться в лоно своей жены, благословляя всех богов, что они одарили его этим безумием. Чуть позднее он скажет ей, что нашёл способ сделать так, чтобы она всегда была с ним. Волколаком, проклятым когда-то злыми духами. Это будет потом. Через время. Завтра. Когда-то...
Пока же он просто следует за ней, любуясь каждым изгибом её тела, и знает, что он нашёл свою женщину. Ту, которая всегда будет сиять для него ярче Луны.