Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Это была самая сладостно-болезненная пытка, которую когда-либо Николай добровольно применял по отношению к собственной персоне. Ощущать настолько близко тело женщины, которая так быстро родила в нём желание, пульсом бьющееся под кожей, было настоящим безумием. От которого Раду и не собирался отказываться. Он чувствовал, что тело предало его разум, а он сам - предал память о жене. Хотя бы тем, что упивался изысканным наслаждением, что рождали в нём тонкие пальцы герцогини, расстёгивающие пуговицы его одежды. Утончённая пытка, иссушающее чувством, что он предатель. Единственное, что князь никогда и никому не смог бы простить - предательство. И себе он не станет прощать его в первую очередь.
С силой сжав челюсти, Николай прикрыл глаза, хотя, в темноте шкафа в этом не было нужды, когда ладонь мадам в ещё более утончённой пытке-ласке скользнула под его одежду. Он многое бы сейчас отдал, чтобы его предательство стало окончательно непростительным, но ограничился фантазиями, мысленно готовясь взойти на эшафот собственных терзаний. Каковы на вкус губы герцогини, дыхание с которых он пил в эту самую секунду? Насколько неуместны эти мысли сейчас, когда они в таком недвусмысленном положении? Насколько неуместно здесь и сейчас желать гораздо большего, чем он уже успел возжелать?

Скрежетнув зубами и мысленно пообещав себе привлечь на голову миледи все мыслимые и немыслимые кары, которые варьировались от приятных до болезненно-сладких, Раду почувствовал, как в его ладонь скользнула рукоять стилета, а сверху пальцы Николая накрыла рука герцогини. Распахнувшаяся дверь явила взорам князя и мадам озадаченного донельзя лакея, который взирал на них с таким неподдельным изумлением, что у Раду помимо воли с губ сорвался тихий смех.
- Идёмте, миледи. По-видимому, мы ошиблись каютой, - бросив на лакея взгляд, полный снисхождения и с достоинством подав руку герцогине, Николай повёл даму из комнаты, надеясь на то, что его подрагивающие от сдерживаемого смеха плечи не выдадут его с головой.
Только оказавшись за дверью, князь ускорил шаги, поспешно пряча стилет туда, где ему надлежало быть. Нервическая весёлость исчезла, заместившись пониманием, что они выдали себя перед Даремом с головой. А это означало, что рано или поздно граф придёт спросить с миледи. Осмелится ли он сделать это по отношению к князю - для Раду было неясно. Завернув за угол, Николай приостановился, сжал локоть мадам и кивнул на шкатулку в её руке.
- Вижу, ваши поиски не прошли даром. Не хотелось бы портить момент, но... мои письма? - он внимательно посмотрел в её глаза, надеясь, что она не сочтёт его просьбу за желание избавиться от её общества. Но не успела она ответить, как галеон наполнился таким леденящим душу воплем, что даже у Раду озноб прошёл по телу. Кричали откуда-то с верхней палубы, что обозначало, скорее всего, что свершилось новое нападение.

Приличиям больше не было место. Николай почти что бежал наверх, сжимая хрупкую ладонь герцогини и ведя женщину за собой. Вопль до сих пор звучал у него в ушах, рождая желание немедля оказаться на месте преступления - если это всё же было оно - и выяснить, что произошло.
- Простите, милейший. Мы с миледи слышали крик. - Раду остановил одного из стюардов, спешащего куда-то, чтобы расспросить его: - Что-то произошло?
- Не имею ни малейшего представления, Ваша Светлость. Возможно, это снова пришла в неистовство сумасшедшая, которую перевозят на нижней палубе. Прошу прощения за неудобства.
Переглянувшись с мадам де Фронсак, Николай продолжил свой путь, вскоре оказавшись возле каюты леди Иствуд.
- Надеюсь, что она не упала в обморок от горя из-за того, что мы разоблачили устроенный ею фарс, - вполголоса проговорил князь, так, чтобы его услышала только герцогиня. И прежде, чем поискать глазами Контарини, добавил: - Не сочтите мою просьбу за ограничение вашей свободы, миледи, но я настоятельно прошу вас быть постоянно в поле моего зрения.
После чего он обратился к присутствующим в каюте леди Иствуд:
- Дамы и господа, нижайше прошу прощения, но может мне кто-нибудь объяснить, что здесь произошло?

По первым внешним признакам характерный почерк вампира на холсте смерти леди Иствуд не угадывался. Что навело князя на несколько мыслей. Во-первых, это мог быть как сам вампир, так и кто-то, кто воспользовался его вероятным нахождением на борту "Герцогини" и свёл счёты с Горацией. Хотя, эту версию Раду и отбросил, ибо подражать вампиру и не оставить на теле миледи тех знаков, по которым преступление можно было бы приписать Бристольскому чудовищу, было крайне неразумно. Во-вторых, они могли упускать немаловажную деталь - проколы могли быть не только на шее жертвы, но и в местах, где проходили крупные вены. В-третьих, всё же князь был склонен думать, что убийца именно вампир, и преступление он совершил потому, что леди Иствуд неразумно затеяла тот самый сеанс, на котором могла открыть имя Бристольского чудовища. Впрочем, моральные терзания Раду на этот счёт (если всё же предположить, что таковые были) очень скоро решил доктор.

- Скорее всего именно соль. Насколько я успел заметить, миледи иногда пользовалась ею. Тогда мы исключаем необходимость обследовать всю леди Иствуд на предмет ранений. - Также тихо ответил Николай, задумчиво глядя на мёртвую женщину. Всего на мгновение в сердце кольнуло раскаяние, когда он вспомнил, как она мягко журила его и как просила быть серьёзным. Но самым лучшим способом привлечь преступника к ответу будет поимка вампира. - Друг мой, у меня есть одно небольшое дело, и врач в нём может очень даже пригодиться. Мне удалось узнать, что на одной из нижних палуб перевозят умалишённую. Не спрашивайте, откуда я могу это знать, но я уверен, что она связана с наличием на борту "Герцогини" вампира. Как вы смотрите на то, чтобы совершить небольшую прогулку вниз, Контарини?

- Это неважно, - махнул рукой князь. - Всё равно врач поймёт гораздо больше, чем обычный человек, не интересующийся медициной. Любые ваши замечания будут ценны.

Николай поморщился и машинально бросил взгляд на мадам де Фронсак, надеясь, что она не настолько впечатлительна, чтобы падать в обморок при слове "тело" и при виде оного же.
- Думаю, это дело капитана. Он же и должен решить, куда мы направляемся вместо Индии, - мрачно констатировал Раду. У него оставалось не так уж и много времени для того, чтобы выяснить все дела с Даремом, а тем временем граф, скорее всего, уже был оповещён об их с миледи визите. Однако, решать проблемы нужно было по мере их поступления, а сейчас насущным было убийство леди Иствуд.

- Идёмте, - согласно кивнул Николай, надеясь, что в найденном Контарини пузырьке содержится действительно цианид, а не какое-нибудь другое вещество, которое вновь наведёт его на мысли о Ковене. - И вы правы, к сожалению, это сейчас не проблема.
Кивнув герцогине и подав ей руку, князь направился следом за доктором, оставив убитую там, где ей и надлежало было дожидаться решения Блейка. Со стороны они выглядели как прогуливающиеся по палубе пассажиры, разве что покидали место, где совсем недавно была лишена жизни достопочтенная леди. Интересно, как быстро новость распространится по галеону и удастся ли избежать паники?

- О том, что она направляется в Индию на том же галеоне? О, это совсем не тайна. О ней нам с миледи де Фронсак сообщил один из стюардов. Что касается второго вашего вопроса: дело в том, что я некоторое время изучал историю убийств, которые мы смело можем приписать Бристольскому вампиру. А сегодня, во время спиритического сеанса мне пришла в голову мысль о том, что могла выжить ещё одна девушка. Можете посчитать это Фатумом, если вы, конечно, в него верите. Можете решить, что я просто глупец, понадеявшийся на удачу и сопоставивший совсем не то, что должно было сопоставить, но при упоминании стюардом умалишённой, мне в голову пришла мысль, что это и может быть та самая несостоявшаяся жертва вампира.
Князь положил ладонь поверх пальцев миледи, лежащих на его руке, и легонько сжал их. Они достигли нижней палубы, где им удалось расспросить о том, где именно находится каюта сумасшедшей. Сославшись на имя Блейка - чего ни сделаешь ради раскрытия преступления - им, наконец, удалось добиться вразумительного ответа. Подойдя к каюте, князь задвинул герцогиню себе за спину, переглянулся с Контарини и отрывисто постучал. Дверь поддалась практически сразу же, стоило только толкнуть её посильнее. Раздался скрип, и Николай шагнул в тёмное помещение, не сразу понимая, есть ли кто-то внутри.

**
Миледи, если вы против, что я вас вожу следом, поправлю

То, что случилось после того, как они оказались в каюте, выбило почву из-под ног даже спокойного внешне князя. Несчастная девушка, забившаяся в угол, которая бессвязно кричала, отчаянно боясь. Раду даже не мог понять, что именно она выкрикивает: мольбы? Угрозы? Всхлипы переходили на визг, истошный, от которого закладывало уши, после она начинала снова умолять. И все это за те несколько секунд, пока прибежавшая на шум женщина не стала выгонять их из каюты. Сюрреализм происходящего лишил князя дара речи. Поспешно покинув мрачную обитель несчастного существа, сторожем которому была немолодая и не особенно здоровая на вид женщина, Николай озадаченно взглянул на герцогиню и Контарини, ожидая, кто первым нарушит молчание.

Кивнув, князь вновь подал руку миледи, но покидать коридор, где находилась каюта, за дверью которой всё ещё слышался визг, перемежаемый причитаниями пожилой леди, не спешил. Одна мысль не давала ему покоя. Кровь. Ритуальность убийств была лишь рамой к картине, которую художник всех смертей рисовал на полотне судеб юных девушек. Главным же являлись "краски", используемые в этой живописи. Николай потёр переносицу пальцами и вспомнил, как лорд Дигрэ вчера принимал микстуру от морской болезни, жалуясь на её гадкий вкус. Не то, чтобы это был повод усомниться в том, что Арчибальд не причастен к убийствам, но проверить стоило.
- Миледи, мы с доктором отправимся в ещё одно место, которое я планирую просить его посетить вместе со мной, - короткий вопросительный взгляд на Контарини. - Если вы устали от тревог, может, стоит проводить вас в мою каюту?
О том, почему это должна быть именно его каюта, он распространяться не стал. Повернувшись, Николай направился с нижней палубы прочь в сопровождении своих спутников.

Возле каюты Дигрэ, куда Раду и намеревался заглянуть, они обнаружили ещё одну посетительницу, но причин её визита к лорду Николай, разумеется, знать не мог.

- Миледи, - поклонившись девушке, поприветствовал её Николай. - Я так полагаю, что вам не открывают? Быть может, хозяин каюты отправился на прогулку в сопровождении своей племянницы?
Внимательно посмотрев на леди, князь принялся ждать ответа, искренне надеясь, что его опасения о том, что ребёнок заперт в каюте один и вероятно, беспомощный, - всего лишь плод его воображения.

- Очень интересная версия, миледи, - согласился князь, - хотя, я всё же смею предполагать, что наш вампир просто не успел пойти на тот шаг, ради которого он и сел на этот корабль. Видите ли, я некоторое время увлекался вопросами смерти, - улыбка, появившаяся на губах Раду, вышла кривой и совсем невесёлой, - ну, и убийств. Так вот я пришёл к выводу, что очень часто убийцы с таким характерным почерком, как у вампира, страдают диссоциативными расстройствами. Иными словами, он может и верить в то, что их двое. Достопочтенный аристократ и убийца-вампир. А может случиться и так, что ритуальность убийств сыграла с ним злую шутку. Желая убить двадцатую девушку, он сначала промахнулся. После отвлёкся на убийство леди Иствуд, действуя как раз довольно чётко и быстро. Ну, а замкнуть свой кровавый круг, лишив жизни ещё и эту несчастную, не успел. Нужно будет попросить капитана распорядиться усилить охрану. На всякий случай. Но, всё же повторю, что и ваша версия довольно интересна.
Раду улыбнулся герцогине, мысленно пообещав себе проследить за тем, чтобы миледи не взбрело в голову самолично проверять жизнеспособность своего предположения. Он испытывал потребность защищать эту женщину от любой опасности, и эта потребность была сродни нужде делать новый вдох.

- Я вовсе не имел ввиду это, - Николай вскинул бровь, всматриваясь в лицо миледи. - Но об этом мы ещё побеседуем. И да, конечно, меня не затруднит помочь вам в чём бы то ни было. Вот только завершим наши дела с синьором Контарини.


Нет. Не может быть, чтобы ещё и племянница лорда Дигрэ была мертва. Поначалу показавшееся верным подозрение, которое у Николая вызвал лорд, теперь выглядело совсем абсурдным. Не будет же он убивать родного человека? Но беспокойство за ребёнка взяло верх, и Раду задумчиво посмотрел на дверь. Что будет, если её выбить? Впрочем, какая, к чёрту, разница.
Очередные моральные терзания князя, если всё же снова предположить, что они у него были, решил Контарини. Высадив дверь ногой, он вошёл в каюту, и князь последовал за ним, намеренно оставляя дам позади на случай, если в каюте их всех ждала опасность.
- Миледи, кажется, вы несли племяннице Дигрэ подарок, - обратился Николай, кивнув на куклу в руках девушки. - Думаю, самое время попробовать разбудить девчушку хотя бы подарком, ибо от шума она не проснулась.
Нахмурив брови, князь предоставил доктору и женщинам беспокоиться о Лидии, которую, судя по всему, опоили, а сам направился на обыск каюты Арчибальда.

Короткий осмотр не дал никаких результатов. Если все же предположить, что Дигрэ и являлся убийцей-вампиром, то у него должно было быть какое-то внушительное приспособление для откачки крови, которое он мог бы попробовать применить на леди Клиффорд. Но ничего подобного в каюте не нашлось. Этюдник привлёк внимание князя сильнее, чем что бы то ни было, но и в нём он не обнаружил никаких подозрительных нюансов.
Вернувшись к остальным и выслушав предположение Контарини о том, что девочка, скорее всего, действительно чем-то опоена, Николай поспешил выйти из каюты в компании своих "подельников", затворил за собой дверь, насколько то позволял сделать выбитый замок и обратился к обеим леди и Контарини:
- Думаю, что самое время сейчас же собрать всех в кают-компании, чтобы высказать предположения о том, кто же может быть убийцей. Часто бывает так, что подобного преступник не выдерживает и выдаёт себя с головой сам. Череде убийств должен прийти конец, иначе мы подвергнем опасности кого-нибудь ещё. Синьор Контарини, проводите дам в кают-компанию. А мне нужно перемолвиться с Дигрэ парой слов. Если жизни ребёнка ничего не угрожает, мы займёмся им позднее. Думаю, что Арчибальд просто дал девочке слишком большую дозу лекарства от морской болезни, и после того, как Лидией займётся доктор, ей станет значительно легче.
Кивнув Контарини, Николай задержал на герцогине взгляд, а после направился на поиски Дигрэ, намереваясь также извиниться за вынужденное вторжение в его каюту и предложить свою на то время, пока замок на двери не будет починен.

Пожелав Дигрэ доброго утра, князь отдал должное таланту Арчибальда, объяснил своё вторжение в его каюту беспокойством за девочку, принёс искренние извинения, при этом нахмурившись, когда глаза Дигрэ полыхнули неприкрытой злобой. Впрочем, об этом Николай думать не собирался, ибо понимал, что любой бы разозлился, услышав, что проникли в его частную собственность. Но, как и полагается аристократу, художник лишь сдержанно принял извинения, заверил Раду, что Лидия просто спит, измученная усталостью и направился следом за князем в кают-компанию.

Дождавшись, пока соберутся все, Николай с облегчением выдохнул, увидев входящую в каюту миледи де Фронсак, тут же обеспокоился отсутствием Контарини, но все же решил взять на себя роль того, кто постарается разложить всё по местам. Это было необходимо и ему самому, ибо он уже начинал теряться в многообразии догадок и версий, которые строил он сам, доктор Контарини, миледи и много кто ещё. Первым делом обратился к капитану Блейку с насущным вопросом:
- Капитан, насколько я понимаю, перед нами возникла необходимость изменить курс галеона, чтобы пришвартоваться в каком-нибудь порту?
Дождавшись ответа Блейка, обвёл всех присутствующих внимательным взглядом и начал.

- Миледи и милорды, как мы все уже успели понять, на борту "Герцогини Джулии" находится Бристольский вампир, который и совершил нападение на леди Клиффорд, а также, скорее всего, убил леди Иствуд, которая имела неосторожность провести спиритический сеанс. Доказательств того, что вампир присутствовал на спиритическом сеансе у меня нет. Это всего лишь предположения. Посему обвинять кого-то голословно лишь на основании того факта, что существует вероятность, при которой преступник своими глазами видел опасность быть раскрытым вследствие сеанса леди Иствуд, мы не станем. Также у нас на руках есть несколько фактов и версий, полученных в ходе небольшого расследования, проведённого сегодня утром. Что мы знаем о вампире? Убийства, которые он совершил, носят не только ритуальный характер, но и имеют признаки, которые связывают их воедино. Исключение составляет леди Иствуд, но думаю, что её он устранил потому, что она представляла для него опасность быть раскрытым. Проколы в местах, где проходят крупные вены, растительный яд, которым смазаны наконечники игл и, наконец, откаченная из тел жертв кровь. Это факты, которые мы знаем об убийствах юных леди. Также у каждой из жертв в ладони было зажато обручальное кольцо, которое было вложено туда, предположительно вампиром. Скорее всего, и я прошу прощения у дам за эту подробность, преступник использует кровь по тому же назначению, что и вампиры. То есть, пьёт её.
Говоря это, он внимательно следил за реакцией присутствующих пассажиров. Кто-то охал и качал головой, кто-то сохранял на лице невозмутимое выражение. Кто-то переглядывался, словно в словах князя сквозило неприкрытое безумие. Однако Раду продолжал.
- Есть ещё одно обстоятельство, которое навело меня на мысли о том, что жертв вампира до того, как он напал на миледи Клиффорд, было не восемнадцать, а девятнадцать. Это кольца, которые использовал преступник. Впоследствии я совершенно случайно узнал, что на борту "Герцогини Джулии" находится девушка, о которой знает обслуживающий персонал и которую все считают умалишённой. Предположение о том, что именно эта девушка является той самой несостоявшейся жертвой вампира...
Князь замолчал, понимая, что со стороны, скорее всего, это звучит абсурдно. Версия была притянута за уши, если не сказать больше. Что и подтвердили слова тех, кто решил принять участие в беседе:
- Это ничего не доказывает.
- Да, доказательств нет.
- Привести эту девушку сюда, и дело с концом. Пусть опознает вампира.
Николай хмыкнул. Эта мысль пришла ему в голову, едва он увидел ту испуганную девушку, которую они с мадам и Контарини обнаружили на нижней палубе. Но пока он не спешил прибегать к этому способу, ибо у него были сомнения в собственных предположениях. Что, если они ошиблись, и девушка действительно умалишённая? Не станет ли это новой напастью, которая окончательно посеет панику на галеоне?
- Это хорошая мысль, леди Фитцгибонс, - поспешил успокоить женщину князь. После чего повернулся к остальным. - Но для начала я хотел бы попросить вас всех тоже высказать свои предположения о том, кто из присутствующих может оказаться преступником. Я понимаю, что это может навлечь новую опасность на всех присутствующих и в то же время, если мы не остановим вампира, эта опасность так и будет висеть не только над пассажирами галеона, но и над всеми несчастными девушками, которых преступник, следуя одному ему известной логике, определит в свои "невесты". А также прошу всех рассказать о том, где вы находились в тот момент, когда была убита леди Иствуд.

Слушая то, что говорили ему пассажиры "Джулии", собравшиеся в кают-компании по поводу самому неприятному, но в то же время не терпящему отлагательств, Николай то и дело останавливался взглядом на мадам де Фронсак, размышляя о том, стала ли бы она подозревать его, если бы он всё то время, что прошло с момента, когда они покинули кают-компанию после спиритического сеанса, не провёл рядом с ней. Хотя, ответ был очевиден. Кто он ей? Всего лишь мужчина, которого она едва знает, и который вёл с ней себя так, что если бы у него была такая возможность, он бы сам себя выбросил за борт. Но отчего-то мысли о том, что она могла увидеть в нём убийцу вызывала неприятные чувства.
Второй мыслью, занимавшей ум князя, было размышление о том, что он невольно взял на себя главную роль в том, что касалось расследования. Не удайся ему нынче изобличить преступника или хотя бы подойти к тому, чтобы это сделать, вплотную, как может статься, что все подозрения лягут уже на него.
Но пока беседы в кают-компании текли в русле довольно мирном, и у князя была возможность понаблюдать за реакцией тех, кто участвовал в разговоре. Всё изменилось, когда Дигрэ повёл себя странно, отреагировав на действие Контарини. Спокойствие испарилось, обнажив то, что так часто прячут за ледяным видом представители высшего общества. Напряжение разлилось в воздухе тягучей волной вместе с расплескавшимся из хрустального фужера напитком тёмного цвета. Князь пока не понимал, что именно не даёт ему покоя, но уже знал точно, что вампир среди них, рядом. Так близко, как никогда ранее, ибо сущность его уже дала о себе знать.
Переведя взгляд с тёмно-красного пятна на Дигрэ, а после на Контарини, Николай вспомнил, как именно появился в кают-компании доктор. Именно он принёс сюда эту бутылку. После чего Раду посмотрел на монахиню. Она носила имя его погибшей жены. Кэтрин. Действительно ли это имя принадлежит ей? Снова переведя взгляд на Контарини, Николай подошёл к капитану и тихо проговорил:
- Можете отдать распоряжение привести сюда ту девушку, которую все считают умалишённой и которая занимает одну из кают нижней палубы? Желательно, чтобы её охраняли. Мы устроим очную ставку, потому что мне думается, что я знаю, кто преступник.

Затевая очную ставку, Николай совершенно не предполагал того, чем она в итоге обернётся. Нет, он отдавал себе отчёт в том, что девушка может испугаться настолько, что с ней случится истерика. Понимал, что это, в конце концов жестоко, но все равно пошёл на это. Гораздо большей жестокостью будет дать возможность преступнику избежать наказания, а после читать новые кричащие заголовки об убийствах и знать, что ты мог предотвратить это, но не сделал.
Однако то, что случилось, стоило несчастной девушке войти в кают-компанию и нарушить установившуюся было тишину отчаянными криками, предугадать Раду не мог. Вместе с жертвой вампира, которой удалось выжить, была и мать пострадавшей. Поняв, что её дочь опознала того, кто стал её личным кошмаром, она схватила нож и бросилась на убийцу, смертельно раня его в шею. К виду крови Раду давно привык, но вид умирающего Дигрэ поразил даже его.
- Господь Всемогущий! Уведите отсюда женщин! - закричал он, видя, как Контарини опускается перед Арчибальдом, пытаясь спасти его не стоившую и гроша жизнь. Сам князь бросился к мадам де Фронсак, видя, как она побледнела, начиная отступать назад и впиваясь взглядом в лицо затихшего Дигрэ.
- Миледи, посмотрите на меня, - тихо проговорил Раду, вставая перед герцогиней так, чтобы закрыть от неё страшную картину. - Давайте уйдём отсюда. Я провожу вас.
Подав ей руку, Николай повёл мадам к выходу из кают-компании, надеясь на то, что она не упадёт в обморок.

В каюте Николая было на удивление уютно и тихо. Словно другой мир, лишённый страшных красок и запаха смерти. Стоило только представить, что всё произошедшее - всего лишь плод его больного воображения - и он бы смог в очередной раз обмануть сам себя, заверив в том, что они с миледи одни на борту галеона. Пока же Николай обеспокоенно посмотрел на ту, что занимала его мысли в последние несколько часов, не спеша подвёл её к своей постели, усадил на неё и отошёл, чтобы налить в бокал бренди. Вернувшись к притихшей женщине, вложил ей в руки бокал и отдал короткий приказ:
- Пейте.
После чего опустился на пол, предварительно достав из-за пояса стилет и, повертев его в руках, проговорил:
- Я дал вам фору, миледи. Теперь моя очередь брать реванш.
Медленно, сгорая от ненависти к самому себе за то, что он отказывался от всего, чем жил последние годы, окончательно предавая память о Кэтрин, Николай, неотрывно глядя в глаза герцогини, потянул рукава платья вниз, стаскивая его с сидящей перед ним женщины. Ему хотелось, чтобы она расплескала бренди. Чтобы запах алкоголя ударил в голову, пьяня ещё сильнее. Чтобы она дала ему пощёчину, уже зная, что он не отступится сегодня. Чтобы она закричала, понимая, что он закроет ей рот поцелуем. И чтобы она дала ему хотя бы крохотный шанс не стать главным преступником галеона, который пойдёт прежде всего против самого себя.
Разрезав шнуровку корсета одним движением сверху-вниз и всё также неотрывно глядя в глаза женщины, которую хотел сейчас так, как не хотел никогда и никого, Николай соврал ей и самому себе:
- Это для того, чтобы вам было легче дышать, моя леди.

Герцогиня боялась, и этот страх чувствовал и разделял с нею и Николай. Он вообще испытывал много страхов, но они были так глубоко спрятаны в его душе, что даже сам Раду давно потерял им счёт. Но сейчас, когда князь был готов делиться всем с той женщиной, что так стремительно смогла перевернуть весь его привычный мир с ног на голову, он испугался снова. Что будет, если герцогиня увидит этот страх? Что будет, если он сейчас сможет шагнуть вперёд, покидая то место, где он находился долгие годы, а после окажется, что всё, окружающее его в данный момент - всего лишь иллюзия? Что будет, если и герцогиня решит оставить его, и князь снова будет один? Боялся ли он одиночества? Нет. Он боялся остаться один без неё. Той женщины, что смогла дать ему понять, что его чувства, сердце и душа живы. Почему так произошло и почему именно сейчас - он не знал. Просто чувствовал и этого ему было достаточно.

Беатрис.
Её имя было спасением и проклятием. Возможностью дышать и вакуумом, в котором находился Николай. Её имя было мольбой в равнодушные небеса, которые всегда взирали на людей со снисхождением. И вот сейчас снизошли до Николая, даровав ему краткие минуты свободы. От всего. И от прошлого в первую очередь. Всего минута на понимание того, что он предаёт то, что когда-то было бесценным. Всего минута на то, чтобы это понимание стало неважным. И рваный глубокий вдох от прикосновения рук Беатрис, которые обжигали даже сквозь ткань одежды. Она должна касаться его кожи, сжигая и возрождая из пепла. Только она одна. Женщина, которая сейчас опустилась возле него на колени, в глаза которой он всматривался, видя в них свою погибель. Она приведёт его сегодня на эшафот и собственноручно казнит, а он послушно положит голову на плаху.
- Совершенно не умею, - согласился Николай и коротко приказал своему палачу: - Раздень меня.
И больше не было слов. Только жадные касания, первый поцелуй с горечью терпкого аромата бренди. Пьянящий вкус, сводящий с ума. Прохлада воздуха, коснувшегося разгорячённой кожи, когда руки Беатрис нетерпеливо избавляли его от одежды. Николай с неистовой жадностью целовал свою женщину, испытывая извращённое удовольствие от боли, которую оставляли на его коже её ноготки. И желая причинить и ей сладкую боль в ответ. Это была потребность почувствовать себя живым окончательно. И хоть Николай знал, что он снова живёт и дышит, ему было нужно снова и снова получать доказательства того, что его сердце и душа не погибли.
Наконец она осталась перед ним почти совсем обнажённой, прекрасной в своей наготе. С вздымающейся от частого дыхания грудью, с блеском в глазах, с покрасневшими от поцелуев губами. Его палач, всё ещё стоящий перед ним на коленях. Палач, которому хотелось приказывать. Повелевать погубить его окончательно или помиловать.
- Повернись ко мне спиной, - хрипло выдохнул Николай, нетерпеливо разворачивая Беатрис лицом к кровати. На своей постели он будет любить её позднее, когда утолит первый голод. Лютый голод по женщине, которую он уже считал принадлежащей ему одному.
И когда она повиновалась, опираясь руками на кровать, выдержки князя хватило только на то, чтобы медленно провести пальцами по изящной спине, на которой до сих пор были следы от слишком туго затянутого корсета. Несколько красных отметин, которые он сотрёт своими прикосновениями и оставит новые. Никакая одежда и никакие корсеты не вправе оставлять следы на коже Беатрис. Только Николай имел на это право.
Кожа к коже, с новой жадной потребностью чувствовать всё настолько остро, что окончательно становишься безумцем. Нетерпеливо вжаться в Беатрис, с удовлетворением улыбаясь, когда с губ женщины срывается тонкий вскрик. Первый в череде тех, что он сегодня услышит. Стоны и крики, мольбы остановиться и продолжать. Срывающийся от полученного наслаждения голос. Всё это будет потом. А сейчас есть лишь только ощущение, что Николай окончательно сошёл с ума, когда Беатрис плотно обхватила его собой. Сейчас есть только необходимость накрыть одной рукой вцепившиеся в простынь пальцы герцогини, а второй обхватить её за подбородок, поворачивая лицо Беатрис к себе и снова целуя.
Сейчас есть только нужда в том, чтобы замереть в ней и увидеть удовольствие, отражающееся в глазах герцогини. То удовольствие, которое способен ей подарить только он. И начать двигаться в ней. Неспешно, остро-сладко и болезненно-нужно.
- Ты меня с ума свела, - всё же произнести на выдохе, зная, что это единственная правда того, кого нежный палач сегодня привёл на казнь, способную даровать только одно - жизнь.

И он верил, что это только начало. То, которое ещё несколько часов назад казалось невозможным. Будто что-то принадлежащее другому миру, где не было Николая и никогда не могло бы быть. Оказывается, могло. Этот путь, который он начал сегодня, мог привести его куда угодно. К полному краху или к обретению того, чего Раду был лишён - простого человеческого счастья. Но даже не зная, чем мог завершиться путь, Николай бы не раздумывая сделал этот шаг снова. Шаг вместе с Беатрис.
- Не отпущу, - пообещал он, крепче прижимая к себе свою герцогиню. Он двигался в ней, ускоряя темп с каждым движением, сходя с ума от того, как плотно она обхватывает его собой. Тесный плен, в котором так сладостно было оказаться. Плен, в который он попал, должно быть, в тот момент, когда увидел черты лица Беатрис, освещённые скупым отблеском пламени от зажатой в её руке свечи. Плен, в котором он очутился, когда впервые вдохнул аромат её духов. И сейчас он знал, что никуда её не отпустит, потому что покинуть этот сладостный плен - значит отказаться от самого себя.

Если Беатрис не понимала, что делает с ним, Николай собирался показать ей всю степень своего безумия. Балансируя на тонкой грани между сдержанностью и желанием обладать герцогиней жадно, порабощая её и становясь её рабом, Раду смог остановиться, но лишь для того, чтобы через мгновение они оба оказались на его постели. Она лежала перед ним обнажённая, призывно раскинув бёдра и подводила его к той черте непереносимого сумасшествия, которую он жаждал переступить как можно скорее. Оказавшись в ней, Николай замер, опираясь на руки по обеим сторонам тела Беатрис и всмотрелся в её лицо. Он успел подумать о том, что с каждым разом, когда их взгляды пересекаются, он находит в этом что-то новое, бесконечно влекущее. Потемневшие глаза Беатрис, в которых он видел своё отражение - вот то, на что Николай хотел смотреть бесконечно. Он неспешно задвигался в ней, подводя герцогиню и себя к разрядке в мучительно-сладостной пытке. Увидел, как Беатрис прикусывает губы, словно сдерживает стон. Ему хотелось слышать её крики. Стоны и мольбы. И своё имя, слетающее с её уст в тишину. Удар бёдрами показался ему самому наказанием, вот только бы понять, чьим. На то, чтобы сдерживаться и дальше, не осталось ни сил, ни желания. Заглушив крик Беатрис глубоким поцелуем, Николай продолжил вонзаться в её тело. Яростно, быстро и беспощадно. И замер только тогда, когда сладостная нега разлилась по венам, а герцогиня заметалась под ним, то отталкивая его прочь, то прижимая к себе с такой силой, будто и сама клялась никогда его не отпускать...
- Ты только моя, - шепнул он, разрывая поцелуй и ловя её затуманенный наслаждением взгляд: - Только моя...

Он прижимал её к себе, не желая отпускать ни на миг не то, что из своей жизни, но и из своей постели. Мыслей о том, что случилось совсем недавно в кают-компании, не было. У них будет время на то, чтобы решить насущные вопросы, окрашенные в алые цвета кровавого безумства. Сейчас думать об этом было бы кощунством. Но всё же наслаждение не может быть бесконечным. И Беатрис напомнила Николаю о том, с чем им предстояло разобраться в самом обозримом будущем.

Поймав ладонь Беатрис, Раду поцеловал тонкие пальцы миледи, после чего переплёл их со своими.
- Если он приблизится к тебе хоть на шаг, я его убью, - просто ответил он, серьёзно глядя в глаза Беатрис. - Граф задолжал мне так, что самое время будет спросить с него. И боюсь, что ему не удастся расплатиться. Впрочем, не буду лгать - я надеюсь, что ему не удастся расплатиться. В любом случае, что бы ни происходило, ты должна оставаться в стороне. Пообещай мне это. Иначе мне придётся запереть тебя в своей каюте. Хотя... нет никаких оснований так не сделать.
Он улыбнулся, смягчая свои слова, притянул герцогиню к себе и нежно поцеловал.
- Не бойтесь за меня, моя леди. Я вряд ли пострадаю от встречи с Даремом. А если и пострадаю, тем лучше. Вы же залечите все мои раны, не правда ли?

Почудилось ли Николаю, или на челе герцогини проступила тень печали? Странно, но князю казалось, что он уже успел научиться распознавать оттенки эмоций Беатрис, даже те, которые так же быстро исчезали, как и появлялись. Но сейчас было не время расспрашивать мадам о том, что её тревожило. Тем более, что и сам Раду ощущал в груди что-то, чему он пока не мог дать определения. Может быть, то была тревога, а может, всё та же тоска, с которой он уже успел сродниться.

- Мне достаточно того, что открыто действую я, миледи, - мягко, но беспрекословно ответил Раду, вглядываясь в бездонную пропасть глаз Беатрис. Положим, он немного приукрасил события, ведь все эти годы, что он выяснял, кто является убийцей Кэтрин, ему приходилось действовать тайно. Но сейчас, когда всё встало на свои места, князь больше не собирался оставаться в тени. - Я обещаю вам, Беатрис, не рисковать без особой нужды, - заверил он её, зная, что непременно выполнит её просьбу, прозвучавшую для него сродни мольбе. А может, стоит всё послать ко всем чертям, сойти с галеона в Лиссабоне вместе с Беатрис и направиться домой? К нему домой. Нет, к ним. Но сможет ли он жить спокойно, если будет знать, что за равнодушными каменными стенами склепа лежит неотомщённая Кэтрин? Сможет ли он сам простить себе ещё и это? Да и захочет ли его леди, та, которая так уютно устроилась в его объятиях, отправляться с ним туда, куда он её позовёт? Она тоже хранила секреты, не торопясь делиться ими с Николаем. А он, в свою очередь, не торопился расспрашивать её ни о чём, зная, что порой тайнам лучше оставаться таковыми, чем являть вместо себя ту правду, которая может уничтожить что-то бесконечно дорогое. Впрочем, если эта правда могла помочь ему обезопасить Беатрис от Дарема, он предпочитал её знать. Но не сейчас, а тогда, когда сама миледи решит ему её поведать.

- Смею вас заверить, моя леди, вы правы на все сто. Я действительно невыносим. Иначе как можно объяснить то, что доведись мне снова вас "напугать", я бы непременно это сделал бы, ибо слышать о том, что вы беспокоитесь обо мне, несказанно приятно, - он улыбнулся, испытывая сожаление оттого, что минуты их близости были столько скоротечны. В их силах было продлить их. Князь желал, чтобы они растянулись до бесконечности. Сейчас, когда он, впервые за долгое время, испытал настолько полное чувство свободы от всего того, что иссушало его, ему хотелось позволить себе возможность как можно дольше дышать полной грудью. Но всему хорошему когда-то приходит конец.

Он не собирался отпускать её от себя ни на шаг. И это желание имело под собою все оправдания, ведь над нею витала опасность. О том, что в опасности находится и сам Николай, он как-то не думал. Однако, стоило ему только шагнуть следом за Беатрис в каюту мадам, как он понял, что за ощущение не давало ему покоя. Всё же тревога, которая, казалось, разлилась в воздухе. Одного взгляда на красный конверт, лежащий на столике, хватило для того, чтобы понять: немногим ранее Дарем был здесь. Беатрис, которая вернулась к нему из спальни, выглядела растерянной. А Николай почувствовал злость. И это чувство, совершенно противоестественное тому, что он испытывал совсем недавно наедине с герцогиней, усилилось, когда мадам испуганно зажала рот ладонью, а из вскрытого конверта выпал локон волос.
Сделав к нему шаг, Раду машинально нагнулся, поднимая с пола рыжую прядь, повертел её в руках и зажал в кулаке, поймав взгляд Беатрис, в котором рождался даже не страх, а ужас. Нет, он сотрёт Дарема с лица земли, тем самым навсегда стирая это выражение с лица его герцогини.
- Миледи, мне совсем не хочется быть грубым, но всё же, - в противовес своим словам мягко проговорил князь, обхватывая миледи за плечи и проводя по ним ладонями сверху-вниз, - но всё же вы меня выслушаете и сделаете так, как я вам велю. Вы останетесь в своей каюте, запрётесь изнутри и никому не откроете до моего прихода, даже если вдруг вам сообщат, что за дверью разверзлись врата в Рай и сей же миг можно будет посетить его без индульгенций. Отпирать я позволяю вам только мне. Вы слышите? Я не разрешаю вам действовать иначе. - Он долго всматривался в её глаза, словно хотел прочесть в них ответ и знать, что герцогиня не станет ему противоречить. Но после всё же веско добавил: - В противном случае, - и вы можете считать это угрозой, - стоит нам добраться до порта в Лиссабоне, и вы больше никогда меня не увидите.
Он не хотел говорить этих слов, но страх за ту женщину, которая стала настолько ему дорога, был сильнее всего, что властвовало сейчас в душе Николая. Дарем уже отнял у него любимую женщину, отнять вторую Раду ему не позволит. Больше не прибавив ни слова, князь повернулся и направился в сторону выхода.

Дверь в каюту Дарема была приоткрыта. Николай приостановился, словно не решаясь войти, а после всё же переступил порог, оказываясь там, где ждали вовсе не его. Что именно успел доложить лакей графу, до сих пор оставалось загадкой. Знал ли Дарем о том, что на борту "Джулии" находится Раду - тоже. И если знал, сопоставил ли он наличие в его шкафу именно Николая в компании Беатрис? Впрочем, на все эти вопросы Раду планировал получить ответы в самом обозримом будущем. Девушку - кажется, герцогиня называла её Мари - он обнаружил сразу же, стоило ему увидеть хрупкую фигурку, лежащую поверх постели графа. Рыжие локоны разметались по подушке, сама Мари крепко спала и, на первый взгляд, никак не пострадала. Подойдя к кровати, Николай склонился к девушке и легонько похлопал её по лицу, уже зная, что скорее всего, она находится под воздействием опия.
- Тот самый тайный гость, о котором мне уже сообщили? - раздался позади Раду насмешливый голос, в котором всё же сквозило удивление. - Я ждал вовсе не вас.
Обернувшись, Николай заложил руки за спину, сначала вопросительно посмотрев на пистолет, направленный ему в голову, а следом переведя взгляд на лицо графа.
- Вы всегда так встречаете гостей, Дарем? - поинтересовался он тоном человека, который вёл светскую беседу о погоде. - Опий. Пистолет. Какие ещё сюрпризы ждут ваших посетителей?
- Будет зависеть от того, какие у них цели...
- Ваша Светлость, - подсказал Раду, учтиво кланяясь. - Но вы можете просто называть меня Николай. Князь Николай Раду к вашим услугам.
Если Раду и сомневался в том, что Дарем непричастен к гибели его жены, то стоило ему взглянуть на выражение лица графа, всё окончательно встало на свои места. Удивление, которое отразилось на нём, не смог бы скрыть даже очень опытный актёр театра, коим Дарем, разумеется, не был.
- И у вас... ко мне какое-то дело? - после непродолжительной паузы уточнил граф, так и держа князя на мушке.
- Да. Есть одна беседа, которой я жду уже несколько лет. О письмах.
Он старался говорить учтиво, хотя, видит Бог, скольких усилий ему это стоило. Если бы не его обещание, данное миледи, и если бы не эта женщина, которая вошла в его сердце, даря ему то, что Николаю казалось бесценным - жажду жить - он бы, не задумываясь, бросился на Дарема, желая только одного - убить. Но сейчас Раду лишь сжал руки в кулаки до боли в побелевших костяшках и продолжил вести учтивую беседу.
- Вряд ли я могу вам чем-то помочь, - Дарем махнул пистолетом в сторону двери, давая понять, чтобы Николай выходил. И когда князь сделал шаг в сторону, пояснил: - Время сейчас самое полезное для прогулок.

Он так и шёл по пустынной палубе. Спиной чувствуя направленное ему в затылок оружие и держа руки за спиной. За бортом галеона бушевали ледяные воды Атлантики. В душе Николая бушевал шторм из необузданной злости, щедро замешанном на безрассудстве и желании отомстить. И только лишь тепло, которым совсем недавно делилась с ним Беатрис, давало ему силы не сделать то, о чём впоследствии он пожалеет. Если выживет.
- И всё же как вы меня нашли? - вопрос, заданный Даремом, побудил князя остановиться и повернуться к графу. Тот застыл в нескольких шагах от него, опираясь одной рукой на резные перила так, словно просто остановился отдохнуть. И если бы не направленный второй рукой в сторону князя пистолет, то Раду бы с удовольствием поддержал его игру и немного побеседовал перед тем, как убить графа. Но пока ему лишь только предстояло решить, как обойти эту маленькую "трудность" в виде оружия Дарема.
- Разве это имеет значение? - он пожал плечами и бросил взгляд на воды океана. - Меня больше интересует вопрос "зачем?". И думаю, вы знаете, что я имею ввиду.
Возникла пауза, во время которой Николай цепко следил за выражением лица Дарема. На челе графа отражалась работа мысли, которую было видно невооружённым взглядом. Он словно решал, сделать что-то или не сделать и, наконец, выбрав первый вариант, заговорил:
- Это была месть. Всего лишь. Давняя вражда с отцом маленькой Кэтрин и немного выдумки, которой я всегда славился, - он скопировал жест Николая и тоже пожал плечами.
Помоги ему Господь так и остаться стоять на месте и не наделать глупостей! Произнесённое Даремом, имя жены довершило то, что было начато в тот момент, когда Николай обнаружил шкатулку с письмами - донельзя сжало тугую пружину, которая готова была распрямиться в любой момент. Но пока Николай лишь огромным усилием воли оставался на месте, словно желал понять, насколько много в нём ещё терпения.
- Славились, - напомнил он графу, когда пауза затянулась.
- Да. Я знал, что дочь Дорсета больна. Меланхолия, душевные расстройства. Было очень просто привести её в то состояние, в котором она не смогла больше владеть собою. Но думаю, вы узнали это из писем, Ваша Светлость. - Последние два слова Дарем произнёс насмешливо, словно сомневался в том, каким титулом обладает Раду.
- О, я почерпнул из них очень многое, Дарем. Даже больше, чем стоило. Но на вопрос, почему Кэтрин покончила собой, в них ответа нет.
- Она считала себя угрозой тому, кого любила больше жизни. Вам. Если бы вы только знали, - в голосе Дарема зазвучали издевательские нотки, - что она писала мне. И как умоляла не трогать вас, её любимого мужа. По той же причине она и не обратилась к вам, просто боялась, что вместо неё я убью вас. Это были очень проникновен...
Остаток фразы потонул в прогремевшем выстреле, когда Николай не выдержал и бросился вперёд. Всё к чёрту. Выдержку, обещания, данные Беатрис, то, что их могли увидеть. И горячую влагу, текущую по виску. Всё к чёрту. Был только он и Дарем.
Ошарашенный взгляд графа сменился наполненным ужасом, когда руки князя сомкнулись на шее Дарема. Раду хотелось чувствовать, как ломаются под пальцами позвонки, но времени на такую роскошь у Николая не было. Совсем скоро на выстрел сбегутся люди, и Николаю сейчас оставалась лишь малость. Всего лишь разжать пальцы и отпустить Дарема, который, взмахнув руками, тяжело перевалился через перила, а через секунду скрылся в пучине океана.
Вот и всё. Всё кончилось слишком быстро. Он даже не успел насладиться тем, что заслужил долгими мучительными часами ожидания расплаты. Он вообще ничего не успел понять. Стирая рукавом сюртука бегущую по лицу кровь, Николай развернулся и зашагал куда-то, не видя ничего кругом себя. Если кто-то и встретился ему по пути, и если кто-то и спрашивал его о случившемся, внятного ответа дать он не мог.
В голове всё ещё звучали слова, сказанные ему Даремом. Выходит, он, Николай, и стал сам причиной гибели Кэтрин? Он и был её убийцей? Отчего же сейчас ему кажется, что это не так? Словно луч солнца, выглянувший из-за серых туч, хотел сказать ему, что князь ошибается. Он не убивал свою жену. Это был фатум, злой рок, жажда мести Дарема, но только не он сам. У него могло быть тысячу шансов закончить свою никчёмную жизнь тотчас, как воды океана завершили то, что начал Раду - унесли жизнь графа. Но вместо этого он направился к той женщине, которая единственная могла его спасти. В полном смысле этого слова.
Постучав в дверь каюты Беатрис и назвавшись, князь дождался, пока герцогиня откроет ему, стёр с лица кровь рукавом и тихо спросил:
- Вы же залечите все мои раны, моя леди?
И в этих словах было всё, что сейчас разрывало душу Николая на части.

А я вот думаю, чего бы пожелать скромному самому себе?) Пожалуй даже знаю, чего)

Контарини, я так мыслю, что нам надо будет обязательно ещё что-нибудь расследовать

Или "Следствие ведут Коля и Веня".

Готовь формальдегид и прочие прибамбасы. Мы идём искать капитана.

Леди, боюсь вас разочаровать, но пили мы как обычно... Боржом пили, Хванчкару пили (с). А с кем? Всё банально - друг с другом.

И то верно. Доктор, какой у нас нынче формальдегид в моде?

Мне стало скучно и я решил нас спалить *пожал плечами*

Надеюсь, не на капитане.