Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

В моих сказках, которые я сочиняла каждую ночь, всегда жили многоцветье красок и буйство фантазий. Я не боялась пиратов и частенько воображала себя капитаном судна, команда которого состоит сплошь из корсаров. Отважных и страшных покорителей морей и океанов, бросающихся в самую гущу событий, чтобы обрести сокровища, ценней которых нет ни у одного властителя в мире. Узнай кто-то из родителей или, упаси Господь, тётушка о том, какие истории приходят в мою голову, должно быть, в ту же минуту сослали бы меня в самый дальний монастырь. Однако, моим слушателем была только Имоджин, обладающая не только великолепным даром пропускать через себя каждое моё слово, но ещё и способная отразить мои сказки на холсте. Быть может, мне только казалось, что фантазии, возникающие в моей голове, ложатся на ткань, которую расписывала сестра, но когда многоцветье красок расцветало всеми оттенками перед моими глазами, я не могла сдержать восторга от увиденного.
Пестрокрылые птицы, причудливые узоры, яркие цветы - всё это манило, словно оттенки всех тех стран, которые мы могли посетить, стоило только сесть на корабль и отправиться за тридевять земель. Что толку дышать туманами Лондона или ёжиться от дождливой осени в Бристоле, если где-то есть то, о чём я грежу перед сном и что находит отражение в рисунках, которые Имоджин искусно наносит на ткань? И вот он, тот день, которого мы обе так ждали. Оставалось только не спугнуть удачу и перебороть волнение перед путешествием, кажущимся мне порой всего лишь миражом.

Запаха порта я почти не ощущала. Напротив, он мне был даже приятен, словно этой приземлённостью мог уверить меня в том, что мои мечты и вправду сбываются и это не сон. Стараясь особенно не выказывать восторгов, за которые матушка и тётя могли и строго отчитать я шла рядом с сестрой, из последних сил сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг и вести себя достойно, как и полагается леди.

- Конечно-конечно, тётушка, - соврала я на всякий случай, желая поскорее оказаться на борту красавца-галеона, на который уже поднимались многочисленные пассажиры. - Клэр всё положила. И футляр, и лекарства.
Запрокинув голову, я оглядела мачты, которые, казалось, пронзают собой низкое зимнее небо Бристоля, и испытала настоящий восторг. Огромный роскошный корабль, величественный и внушительный, степенно покачивался на воде, принимая на борт пассажиров.

- Идёмте же скорее, тётушка! - не в силах быть хоть чуточку терпеливой, я подхватила леди Иствуд под руку и махнула слугам, чтобы они начали заносить багаж на корабль. - Если мы не взяли наряды Имоджин, я одолжу ей свои, лишь бы только отплытие не было задержано.
И улыбнувшись тётушке самой обольстительной из своих улыбок, буквально потащила степенную леди Иствуд на поиски наших кают.

На подобные замечания тётушки я, как правило, отвечала царственным кивком головы, достоинству которого позавидовала бы и английская королева, и продолжала делать то, чем занималась до замечания леди Иствуд. О какой причёске может идти речь, если прямо передо мной раскинулась такая картина? Совсем скоро в парусах будет жить ветер, унося нас от скучных берегов Британии.

Разумеется, витали, одновременно придумывая, как вновь обвести родных вокруг пальца, когда мы снова нарочно поменяемся платьями, зная, что тётушка с её острыми глазами, способными разглядеть пылинку на сюртуке лакея, не заметит очевидного.
- Конечно, никто не заметит, тётушка, - откликнулась я, едва слышно, поджав губы, чтобы не рассмеяться. - Ведь мы же будем в определённых нарядах, - поспешно добавила, видя предостерегающий взгляд сестры.

Наконец-то! Уже не слыша угрозы тётушки задержать отплытие, мы отправились в каюты. Верхняя палуба была роскошна. Украшенная хоть и скромно, но со вкусом к Рождеству, она мгновенно настроила меня на праздничный лад. Состояние восторга, в котором я пребывала благодаря предстоящему путешествию, лишь усилилось. Но, помня предостережение тётушки, я старалась вести себя достойно, как и полагалось леди.
- Имоджин, ты только представь! И здесь нам предстоит провести более месяца! - не сдержалась я, глядя в небольшое круглое окно на воду, которая казалась чересчур тёмной и мрачной. - Давай же упросим тётушку сопровождать нас, когда мы пойдём смотреть на отплытие.
Галеон чуть сильнее качнулся на волнах, и я наморщила нос, чувствуя приступ дурноты. Не дай бог, у меня разовьётся морская болезнь и я проведу всю дорогу в каюте. Нужно будет попросить у Имоджин какое-нибудь средство от возможной тошноты.
- Как думаешь, капитан здесь суровый и старый морской волк? Мне кажется, только такому могли доверить столь опасное путешествие.
Я болтала без умолку, нетерпеливо поглядывая на дверь и ожидая прихода тётушки, которую намеревалась умолять сопровождать нас в моционе по галеону.

- Благодарю, душа моя, - я поблагодарила сестру, выполнила её инструкции относительно мятного масла и поднесла платок к носу, вдыхая аромат. Дурнота почти сразу отступила, и я выдохнула с облегчением. Хотя бы отплытие не пропущу, слава Господу. - Чувствую я себя не так славно, как ещё нынче утром, когда мы поднялись из постелей, предвкушая скорое путешествие, но довольно сносно.
Правда, уверенность в том, что всё пройдёт гладко с первого же дня, растаяла как снег под лучами ласкового солнышка, когда на пороге каюты возникла тётушка Горация, по-видимому, поставившая перед собою цель, чтобы мы не только обрели мужей не сходя с борта, но и обзавелись потомством ещё до того, как дойдём до берегов Индии. Но разумеется, вслух я этого высказывать не стала, хотя бы оттого, что тогда ещё явственность планов тётушки была для нас с сестрой не столь очевидной.

- Как думаешь, что будет, если капитан спрыгнет за борт, не доведя судно до берегов Индии? - задала я сестре риторический вопрос, естественно так, чтобы тётушка не слышала моих размышлений. Мы наскоро набросили на плечи накидки и уже спешили за тётушкой, которая шествовала впереди как полководец, ведущий полк в победный бой.

Святый Боже! Делая реверанс капитану, я опустила глаза в пол и нервно хихикнула совсем не так, как то подобает леди. Поймав взгляд сестры и приметив расцветший на её лице румянец, состроила гримасу, которая предназначалась только Имоджин.
Но конфуз состоялся не полностью, и вскоре мы были избавлены от необходимости смотреть капитану в глаза, опасаясь прочесть в них осуждение, которое очевидно, он мог выказать в отношении двух молоденьких девушек, желающих найти себе партию из числа богатых кавалеров, и их тётушки, желающей того же самого с не меньшим пылом. Капитан проводил нас в каюту, где находилась великолепная коллекция всевозможных всячин, должно быть, очутившихся здесь из разных уголков земли. Весь окружающий мир перестал существовать для меня, когда я оказалась в этой святая святых, само пространство которой было пропитано историей о путешествиях и дальних странах. Я не слышала ни голоса капитана, ни щебетания тётушки, ни того, что говорила Имоджин. Прикоснувшись к одной из вещиц, в которой угадывалось что-то похожее на часы, я провела пальцами по металлической поверхности бронзового цвета, и тут случилось неожиданное: с громким "Кр-р-р-ак!" из "часов" выскочило нечто на пружине, сбив по пути тяжёлый шарик, который, упав, весело запрыгал по полу, перескочил через порог каюты и был таков.
- Извиняюсь! - пискнула я, подобрала юбки, протиснулась меж капитаном и Имоджин и устремилась на поиски шарика, выкатившегося аккурат на палубу.

Слава Господу, тётушка была избавлена от "счастья" быть свидетелем того, как одна из её крошек мчалась вперёд по палубе, увлечённая погоней за злосчастным шариком. Ежели бы мне посчастливилось очутиться на борту пиратского судна, вот тут, пожалуй, я и могла бы применить в дело несколько ругательств, подслушанных в порту. Но я надеялась остаться леди хотя бы в этом, поэтому просто бежала вперёд, надеясь, что шарик будет пойман и капитан не отдаст приказ ссадить меня на берег в ближайшем порту за разрушение его бесценной коллекции.

Лишь в последний момент успев остановиться и не налететь с разбегу на одного из пассажиров судна, которого я каким-то чудом не заметила, пока бежала, я выдохнула с облегчением, увидев, что мужчина, назвавшийся лордом Эксвудом, протягивает мне шарик.
- Чарити Уэйнрайт, миледи Клиффорд, - изобразив глубочайший реверанс из тех, на которые я была способна, представилась я, исполненная достоинства, которая минутой ранее куда-то растерялась, что не могло не остаться незамеченным лордом Эксвудом. - А этот предмет принадлежит коварному и прыткому капитану "Герцогини Джулии". Почему прыткому, мне думается, рассказывать вам не нужно. А вот почему коварному...
Ловко выудив шарик из пальцев мужчины, я крепко сжала его ладонью во избежание новых конфузов и сочинила на ходу:
- Потому что сначала он заманил нас с сестрой и тётей в каюту, где располагалась его коллекция интересных изобретений, а после напугал меня странными часами. И коварно заставил догонять шарик, который ускакал так далеко, что его смогли поймать только вы.
Выдав эту тираду и ни разу при этом не покраснев, я сделала книксен, на всякий случай, и оглянулась, надеясь, что тётушка не обнаружит меня на месте преступления.

- О, для меня это было более чем очевидным, - впервые за долгое время смутившись, я принялась смотреть куда-то в сторону, чувствуя себя глупо. - Просто мы несёмся вперёд по воде со скоростью ветра, думаю, в этом немалая заслуга капитана, который весьма прыток во всём, что касается своего дела. Мы с тётушкой и сестрой имели честь послушать рассказы капитана о тех приключениях, которые ему довелось пережить. И вот я, не подумав, окрестила его таким эпитетом.
Невесть что думавший обо мне лорд Эксвуд рассматривал меня, а мысли его для меня оставались за семью печатями. Несмотря на то, что я кожей ощущала взгляд его тёмных глаз, понять по нему то, что именно думает, было невозможно. Да и, наверное, мне этого не хотелось.

Я всегда отличалась от сестры одной особенностью. Сначала делала, а потом думала. Вот и сейчас сначала взяла лорда Эксвуда под руку, потом тут же отдёрнула ладонь, словно обжегшись, закусила губу, раздумывая о том, что делать дальше. Сделала глубокий вдох и положила пальцы на сгиб локтя, стараясь не вцепляться в ткань сюртука.
- Буду очень благодарна вам за это, милорд, - вскинув подбородок, я снова приняла величественный вид, который был призван скрыть замешательство и позволила лорду Эксвуду проводить меня в сторону кают-компании, где уже собрались все на ужин в честь Сочельника.
- Милорд, вы любите Рождество? - вырвался у меня вопрос прежде, чем я успела вспомнить, что леди надлежит быть сдержанной. - Не подумайте ничего превратного, - пробормотала я, предвидя недовольство тётушки, - просто, по моим скромным наблюдениям, не все люди любят Рождество. Почему-то.
Избежать тётушкиного гнева удалось только благодаря тому, что мы с лордом Эксвудом вошли в кают-компанию в числе опоздавших, а также оттого, что леди Иствуд была занята аукционом. Быстро заняв своё место за столом и приняв такой вид, будто я тут всё это время и находилась, я сделала глубокий вдох и принялась за ужин.

- Не думаю, что стоит это делать, - притворно ужаснулась я, не в силах, впрочем, сдержать смешка. - Вот взять, к примеру, меня. Быть может, совсем не стоило бы открывать вам эту маленькую тайну, но всё же я не утерплю. Часто со мной случается так, что нечто, чему надлежало бы остаться мыслью, слетает с моих губ. А если и с вами стрясётся нечто похожее? Вот представьте, как вы обращаетесь к лорду Блейку, - я воодушевлённо болтала глупости и понимала, что не могу остановиться. Вероятно, всему виной были нервы. - Прыткий капитан, пожалуйста, расскажите нам о своих путешествиях! - я хихикнула, снова отчаянно покраснела и замолчала.

Я могла бы привести в пример лорду Эксвуду тысячу причин, по которым Рождество не было "всего лишь праздником", но благоразумно промолчала. Томас напомнил мне о том, что я, по сравнению с ним всего лишь неразумная девочка, слишком восторженная и порой творящая глупости. И промолчать, не навязывая мужчине своих взглядов на праздники и отношение к ним в целом - было лучшим выбором, который за сегодняшний день сделала леди Чарити Клиффорд.

Не чувствуя вкуса еды, слишком поглощённая своими впечатлениями от дня, который неумолимо клонился к своему логическому завершению, я ужинала, наблюдая за тётей, которая оказалась в центре внимания и так открыто наслаждалась этим, что наше с милордом Эксвудом появление прошло незамеченным. Только теперь я смогла выдохнуть с облегчением и с интересом, который впрочем, следовало выражать как можно более ненавязчиво, оглядела присутствующих пассажиров. А после снова вернулась к ужину.

- О, со мной всё в порядке, - соврала я сестре, изо всех сил стараясь не прислушиваться к голосу лорда Эксвуда, который до сих пор звучал в моих ушах.

Кивнув сестре и завидуя тому, что она окажется на воздухе, я с преувеличенным интересом принялась смотреть за аукционом, чтобы в случае, если возникнет опасность, что исчезновение Имоджин будет раскрыто тётушкой, взять удар на себя. Впрочем, пока с этим прекрасно справлялся и Томас.
Я в который раз за вечер смутилась, когда произнесла его имя про себя, но когда услышала:

Не смогла сдержать улыбки, которую поспешила скрыть за глотком из бокала.

Из общей каюты, где проходил ужин, я вышла в компании матушки и неотступных тревожных мыслей, буквально заполонивших всю мою несчастную голову. Казалось, в воздухе наряду с праздничным настроением повисло что-то, чему я пока не могла дать объяснения. Едва оказавшись на палубе, мы с матушкой стали свидетелями разгулявшейся стихии. Господи, убереги Джулию от шторма! Как далеко мы отошли от берегов Британии? Есть ли ещё возможность вернуться? Справится ли команда корабля со стихией, если таковая разгуляется вволю? Ветер усиливался, и мне пришлось надвинуть капюшон пониже на глаза, чтобы они не слезились от ледяных порывов. Матушка тронула меня за рукав и, наказав отправляться прямиком в каюту, сообщила, что отправляется искать Имоджин. Справедливо решив, что если сестра ещё не успела вернуться с прогулки, то нагоняй ждёт уже нас обеих, я кивнула и зашагала вперёд.
Палуба была освещена только неверным светом луны, которая то показывалась из-за быстро бегущих по небу облаков, то скрывалась за ними. Ветер задул пламя в нескольких фонарях, оттого мой путь к каюте пролегал почти в полной темноте.
Я отчаянно гнала от себя мысли о том, как сложился для меня первый день на борту галеона. Всё то, что произошло после злосчастного капитанова шарика, так и лежащего в потайном кармашке моего плаща, виделось мне настоящим приключением. Но вот беда - таковым не являлось. Оттого не стоило придавать произошедшему ни капли романтики морского путешествия, а просто воспринять это как должное. Обычное происшествие, которое могло случиться с любым пассажиром галеона.
Увлечённая этими мыслями, я не сразу поняла, что ощущение опасности, которое так явственно витало в воздухе, стало осязаемым. И вовсе не шум, доносящийся издалека, был тому виной. Чьи-то сильные пальцы пребольно впились в моё плечо. Крик о помощи замер на моих губах, когда я поняла, что наряду с ужасающим страхом чувствую, как неистово бьётся моё сердце, отдаваясь барабанным боем в висках. Кто-то огромный, кажущийся мне в этот момент чёрным, как герцог Ада, навис надо мной, вжимая собой в дощатую стену палубы.
- Не надо... - всхлип был тихим и жалким, а глоток воздуха с привкусом солёного ветра - лжеспасительным. Ворот плаща грубо рванули, звук треска рвущейся ткани совпал с жалящей болью, опалившей кожу шеи. Мир поплыл перед глазами, и последнее, что я увидела перед тем, как без сознания осела на доски палубы, был горящий потусторонним светом взгляд вампира.

Я находилась в мире своих грёз. Быть может, стоило мне фантазировать поменьше в детстве, и то место, где я оказалась, когда потеряла сознание, показалось бы мне страшным, но леди Чарити Клиффорд была привычна ко всему. Оттого все истории, которые случились со мною за короткий - а может и не очень - промежуток времени не напугали меня настолько, чтобы умереть от ужаса. Пираты, вампиры, князья и герцоги, всё кружилось, то перемещаясь на роскошный бал, где все ходили в окровавленных одеждах, то на пиратский корабль, мчащийся вперёд под чёрными парусами. Я же с силой сжимала колечко, вложенное мне в ладонь кем-то из флибустьеров и знала, что если выпущу его из рук - останусь в мире своих фантазий навсегда.
А потом в мой сон пришла сначала сестра, которая стала рассказывать что-то, что казалось до боли знакомым. Кажется, про птичку, которую нужно было выпустить на волю, а она оказалась механической, как та самая кукла, которую на аукционе тётушка Горация продала князю за баснословную сумму. Я принялась что-то доказывать Имоджин о том, что механические птицы не летают, и что в честь праздника стоило подарить эту игрушку какому-нибудь ребёнку, а не рассказывать о ней мне.
Праздник.
Я стояла посреди бальной залы в окровавленном платье, нахмурив брови, и пыталась что-то вспомнить. Неожиданно прямо передо мной возник мужчина в чёрном, лицо которого скрывала полумаска. Но даже сквозь прорези я видела, как горят потусторонним огнём его тёмные глаза. Он был таким огромным, что, казалось, занял собою всё пространство залы. Но я не боялась его.
- Милорд, мне кажется, вы должны знать одну вещь. Я сегодня видела, когда была на палубе...
Запнувшись, я наморщила лоб и потёрла виски, словно силилась что-то вспомнить. Шею опалило жгучей болью, что заставило меня тихо простонать. Внезапно мужчина показался мне смутно знакомым. Смуглая кожа, тёмные глаза. Я должна, должна, должна была ему что-то сказать. Я узнала...

- Мама... - голос прошёлся по горлу острой болью, отозвавшейся во всём теле. Сердце билось так часто, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я распахнула глаза, щурясь от слабого света, режущего глаза. Лежала я на чьей-то постели в незнакомой каюте, но рядом со мной сидела матушка, которая... молилась. - Мама, прошу вас, позовите сюда лорда Эксвуда, я должна ему сказать нечто важное.
Силы снова оставили меня, но, проваливаясь в небытие, я успела подумать о том, что надеюсь на встречу с лордом в моём сновидении.

Вынырнув из сна, больше похожего на бред, я поспешила успокоить матушку, заверив, что умирать, по крайней мере, в ближайшие несколько десятков лет, не намерена. И только тогда, когда я заявила ей это голосом, который показался мне самой ужасно жалким, её губы тронула едва заметная улыбка, а сама она поднялась с колен, тут же справляясь у меня, не желаю ли я чего-нибудь. Покачав головой, я прикрыла глаза, но перед внутренним взором тут же нарисовалась картина кровавого бала, и я поспешила открыть их.

- Лорд Эксвуд, - я улыбнулась вошедшему графу и попыталась чуть приподняться на подушках, что мне в итоге не удалось. - Скажите мне, что вы - не плод моего воображения или бреда, в который я, по вине того, кто на меня напал, окунулась с головой. Впрочем, вполне возможно, бредом покажется и то, что я имею вам сказать. - Я замолчала, испытывая ужасающую усталость, разливающуюся по телу. Но всё же надеялась на то, что граф не покинет каюту, решив, что мне нужно отдохнуть. - Простите меня за то, что позвала вас среди ночи сюда по такому поводу, который мне и самой сейчас кажется ужасающе глупым. Но я видела сон и поняла, что должна вам кое-что сказать. Вы зря не верите в особое значение Рождества. Сегодня я узнала... что это действительно особенный праздник. Ведь я, наперекор всему, осталась жива. Быть может, это не бог весть какая радость для всех остальных, но вам я могу в совершенной точности сообщить - я этому бесконечно рада.
Я снова замолчала и закрыла глаза, чувствуя, как снова проваливаюсь в сон, на этот раз без сновидений.
- И именно вам я должна была это сказать, понимаете? - последние слова я почти что прошептала, но надеялась, что граф расслышит то, что я сказала перед тем, как заснуть: - Посидите со мной хотя бы немного. Маменька не будет против, я знаю.
А после я крепко заснула, чтобы утром проснуться с новым ощущением страха. Страха, что лорд Эксвуд мне просто привиделся.

А я рада, что вы не плод моего воображения, - хотелось ответить мне тотчас, но я предусмотрительно промолчала. Совсем не таких бесед ждут от юных девушек, с рождения обучаемых игре на клавесине, вышиванию и прочему музицированию. Любой другой мужчина уже счёл бы меня невоспитанной и переходящей все грани приличия. Но граф не был "любым", и рядом с ним я чувствовала то, чем так привыкла дорожить с колыбели - свободу. Чем это могло впоследствии для меня обернуться, пока даже предполагать я не могла. Да и не хотела.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не позволить новым глупостям сорваться с моих уст. Лорд Эксвуд был сдержан, а я - непомерно импульсивна. Чего только стоило дурацкая просьба позвать его к себе посреди ночи. Сделав глубокий вдох, я промолчала и на это, но при этом испытала странно болезненное ощущение в сердце, оттого, как учтиво и сухо прозвучали слова лорда Эксвуда.

В этом я была уже не так уверена, как тогда, когда лихорадочно попросила матушку позвать милорда ко мне. Но времени на то, чтобы подумать над этим, у меня не было. Мне хотелось только одного - спать.

Пробуждение принесло ощущение, что слабость отступила, и понимание, что в каюте я до сих пор не одна. И совсем не маменька была причиной этого.

Некоторое время я пользовалась тем, что меня никто не видит, рассматривая графа Эксвуда. Я не знала, спит ли он, скорее, предполагала, что всё же бодрствует. Мало того, у меня закралось подозрение, что милорд знает, что я подсматриваю за ним. После мне пришёл на память тот тон, с которым он обращался ко мне перед тем, как я заснула. Нахмурившись, я приподнялась на подушках и села на постели, намереваясь подняться и покинуть гостеприимную каюту, вернувшись к себе. Мне хотелось немедля увидеть Имоджин и тётю, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Но ещё сильнее хотелось пить. Размышляя о том, стоит ли будить матушку, которая мирно спала, я вновь внимательно посмотрела на графа и всё же решилась:
- Милорд! - шёпотом позвала я лорда Эксвуда. - Не будете ли вы так добры, чтобы подать мне стакан воды?
Тихий голос прозвучал в безмолвии каюты как гром среди ясного неба. Испуганно взглянув на спящую матушку, я попыталась встать с постели, чтобы самостоятельно добраться до стакана воды, стоящего чуть поодаль на столике.

Одновременно испытывая сразу очень много контрастных ощущений, я старательно делала вид, что прежде всего я леди, но так или иначе понимала, что проигрываю бой своему спесивому характеру. Выказав лорду Эксвуду свои намерения относительно того, куда бы мне хотелось переместиться далее, я отвлеклась на беседу с матушкой, но то и дело бросала на графа взгляды, когда считала, что он этого не замечает. И всё же волнение, которое я испытывала от предстоящего перемещения в свою каюту, было обусловлено моим состоянием, а следовательно, не влекло за собою нарушения приличий. Оно уже подожгло мою кровь, посылая по телу волны предвкушения. Иными словами, я не узнавала саму себя, и это пугало и влекло одновременно.

Я всего лишь обняла его ослабевшими руками за шею. И всего лишь позволила себе бросить на суровое лицо Эксвуда несколько незаметных, по моему мнению, взглядов. Отчаянное желание протянуть руку и коснуться его лица пальцами, стирая едва приметные морщинки, залегшие в уголках глаз графа, было испепелено в тот момент, когда милорд повернулся и встретился со мной глазами. Я скорее почувствовала, чем поняла, что щёки мои запунцовели, разливая по мертвенной бледности лица яркие краски. Пожалуй, именно милорд способен был стать тем лекарством, которое окончательно избавило бы меня от отравляющего действия яда.
Но путь к каюте оказался слишком коротким для того, чтобы я успела пожалеть о том, что он показался мне сродни восхождению на Голгофу. Положив меня на мою постель, которую, отчего-то он безошибочно определил, граф Эксвуд уже собрался было удалиться, когда случилось происшествие, впоследствии ставшее для меня одним из самых страшных в жизни. Матушка, отойдя в сторону каюты тёти, отчего-то издала пронзительный вопль.

Повелительный тон графа лишь на мгновение остановил меня от того, чтобы немедля не вскочить с места и не помчаться туда, где, вероятнее всего, была нужна моя помощь. Он выбежал из нашей с Имоджин каюты, и я, помедлив секунду, с трудом поднялась с постели и отправилась следом за ним. Мир закружился перед глазами, но я выстояла на ногах, ухватившись за что-то, оказавшееся привинченным к полу столиком. Едва цветные пятна перестали плясать перед глазами, как я сделала глубокий вдох, пересекая каюту и оказываясь в коридоре. На крик матушки уже сбегались люди. Кажется, леди Иствуд стало плохо, ей поднесли нюхательные соли...

Тётушка пришла в себя, но стоило только облегчению разлиться по моему телу, как леди Горация мертвенно побледнела, поднесла руку ко рту и упала без чувств.
- Она мертва...
Это были те два слова, что я услышала перед тем, как очутилась в благословенной темноте.

На небе алел закат, предвещая скорое наступление ночи. Восточный рынок благоухал ароматами специй, среди которых совершенно явственно ощущался один - корица. Терпкий и сладковатый, он был везде, и я улыбалась, вдыхая его полной грудью. Тётушка Горация в ярком странном одеянии, которое вызывало у нас с Имоджин желание постоянно переглядываться и улыбаться друг другу, прогуливалась неподалёку от нас с сестрой и матерью, то оборачиваясь к нам, словно желала удостовериться в том, что мы рядом, то отвлекаясь на покупки.
Среди них уже был пузырёк с сандаловым маслом, пригоршня каких-то плодов, по виду похожих на орехи, отрез ткани, на которую сестрёнка поглядывала со всё возрастающим интересом и несколько пакетиков с разноцветным порошком.
- Тётушка, нам никак вас не догнать, - весело воскликнула я, скрывая за тоном истинное чувство - обеспокоенность. - Остановитесь!
Но чем быстрее мы с Имоджин и матушкой шагали следом за леди Иствуд, тем больше она ускоряла шаги, отдаляясь от нас.
Наконец, мы с сестрой не выдержали и, придерживая юбки, побежали следом за тётей.
- Тётушка, ну стойте же! - растерянность в моём голосе было невозможно скрыть, даже если бы я этого желала.
С каждым сделанным шагом силуэт леди Иствуд всё удалялся от нас, пока не стал совсем призрачным. Испуганно вскрикнув, мы с Имоджин одновременно остановились, запыхавшись от быстрого бега. Сестра повернулась ко мне, убирая привычным жестом выбившиеся из причёски локоны. Вечер был все таким же красочным, ярким и настоящим. В воздухе всё ещё разливался аромат корицы, и он успокаивал меня, не давая впасть в нервическое состояние.
- Смотри, тётя уронила все свои покупки, - указала на землю сестра и мы с ней, развернувшись, побрели обратно, подбирая то, что раньше тётя держала в руках.

Я открыла глаза, в который раз возвращаясь из тревожного полубреда-полусна в ещё более тревожную реальность. Единственное, что удерживало мой разум на поверхности от желания снова очутиться в своих болезненных фантазиях, больше похожих на бред, - это лорд Эксвуд, который находился рядом.
Слабо улыбнувшись ему, уже зная ту правду, от которой не было смысла открещиваться, я не стала убирать свои ладони, которые граф согревал дыханием. Лишь крепче сжала его пальцы своими ледяными, после чего резко села на постели и обхватила лицо Эксвуда ладонями.
- Милорд, я прошу вас, помогите мне отыскать убийцу, пожалуйста! - мой шёпот был больше похож на горячечный бред, но я же, напротив, размышляла здраво, как мне самой, по крайней мере, казалось. - Заклинаю вас помочь мне. Потому что если вы этого не сделаете, я буду вынуждена действовать сама!

Я не могла поверить в то, что веду себя именно так. Вместо слёз и истерик по поводу смерти тёти, в которую какая-то часть моей души до сих пор не могла поверить, я затребовала у милорда, которого едва знала, чтобы он помог мне найти убийцу. Сделать ничего глупее этого не могла бы даже я, если бы постаралась. Но при всем при этом я просто не могла себе позволить иначе отреагировать на это ужасное происшествие. А ещё мне было необходимо немедля увидеть сестру. Чтобы убедиться, что с ней всё в порядке и чтобы просто разделить то, что случилось с нами, на двоих. Как мы это и делали всегда, с самого детства.

Смутившись под взглядом Эксвуда, я прикусила нижнюю губу, но отводить взгляда не стала. Всматривалась в тёмные глаза графа, желая раствориться в них, чтобы мир кругом меня исчез, оставляя мне лишь иллюзию того, что все не так, как то было на самом деле. Кивнув, я поспешно стёрла слезинку, скатившуюся из глаз. Ничего изменить было нельзя. Лорд Эксвуд прав. Сейчас мы ничего не можем сделать.

- Быть может, нам всем стоит вновь собраться там? - с надеждой взглянула я на графа. На что я надеялась, я и сама не знала. На то, что когда мы окажемся все вместе, вдруг выяснится, что произошла страшная ошибка и на самом деле тётушка не мертва? Или может статься, её убийца тут же обозначится среди присутствующих? Подумать только, ведь он находился всё это время среди нас. И находится рядом по сей миг. Им же может оказаться кто угодно.

Машинально приняв из рук графа стакан с каким-то питьём, я шмыгнула носом совсем не как леди и снова вытерла сбежавшую из уголка глаза слезинку.
- Мне кажется, я и так отдыхаю слишком долго, - слабо запротестовала я. - Знаете, милорд, я совершенно не умею бездействовать. Даже тогда, когда это жизненно необходимо. Такой же была и тётушка. Но вы, я думаю, это уже поняли.
Улыбка вышла с привкусом полыни. Конечно, граф уже это понял. И наверняка устал от моих выходок.

- Почему? Почему это для вас важно? - сорвались с моих губ вопросы прежде, чем я успела одуматься и просто промолчать. Отчего-то очень хотелось услышать что-то, что мог сказать мне только граф. Что-то, что позволит мне попробовать не утонуть в том океане боли, в который я медленно погружалась. Пусть это было не видно внешне, но очень ощущалось мною внутри. И мне было жизненно необходимо знать, что я не одна, и та связь с лордом Эксвудом, которую я, вполне возможно, придумала сама себе и которая впоследствии окажется несуществующей, - реальна.

Ещё в каюте


Боль от тех слов, что произнёс лорд Эксвуд, заместилась запретной лаской, которая, вероятнее всего, таковой и не была. Но разгорячённое всем случившимся воображение восприняло короткое прикосновение графа к моему лицу именно как ласку. Полярные ощущения от сказанных мне слов, которые возродили утихшую на время тоску по той, что ещё несколько часов назад вносила жизнерадостную смуту во всё, к чему прикасалась, остро контрастировали с запретом прикосновений. Но отстраниться от них, не позволив делать то, что ни одна приличная леди и не посмела бы позволять едва знакомому мужчине, означало отказаться от того единственного желания, исполнение которого помогало мне почувствовать себя живой.

Ответить на это я не смогла. Воздуха, который я пыталась жадно вдохнуть, вдруг не стало. Невесомое прикосновение губ графа к моему лбу, и всё то же ощущение вакуума, в котором я могла бы потеряться. Это всё, что сейчас составляло мой мир. После я обязательно обдумаю каждое слово Эксвуда. После я обязательно пойму, что только две столкнувшиеся на небосклоне звезды способны создать совершенно новый мир, где будут действовать абсолютно новые законы, о которых раньше никто не знал. И которые отныне станут принадлежать лишь двоим. Всё это будет потом. Сейчас мне нужно было всего лишь сделать вдох.

- Да, я в силах, - слабо выдохнула я, едва улыбнувшись и поднимаясь с постели. - Уверена, что капитан настолько прыток, что уже предпринял всё, что от него ожидалось, - попыталась пошутить я, опираясь на руку лорда Эксвуда. - И не ожидалось тоже.

В кают-компании

По какой-то, вероятно, известной только ему одному, причине, допрос пассажиров решил проводить князь Раду. Слушая размышления Его Светлости, я пыталась прогнать дурноту и воспринимать всё если не спокойно, то хотя бы отстранённо. Что вовсе не мешало мне возмущаться тому, что милорд пытается привлечь к ответу преступника, не имея на то никаких оснований. И доказательств.
Сразу следом за мисс Дорсей, которая выглядела не менее возмущённой, чем я, я всё же решила высказать князю всё, что думаю по этому поводу:

- Ваша Светлость, думаю, что меня подобный вопрос не касается. Но даже если бы и касался, я искренне надеюсь на то, что моя семья избавлена от подобных подозрений. И в любом случае, вы бы не стали допрашивать тех, кто погружён в своё горе. Что же касается остального, я даже мыслить не хочу о том, что кто-то из достопочтенных людей, находящихся в этой самой комнате, мог напасть на меня, притворившись вампиром.
Я передёрнула плечами, когда воспоминания о красных глазах убийцы вновь появились перед моим мысленным взором. Но не успела я добавить, что не верю и в то, что кто-то из присутствующих хладнокровно убил тётушку, как в кают-компании появился доктор Контарини.

Всё происходящее напоминало мне театр абсурда. Приложив ладонь к глазам, я прикрыла их, желая проснуться в нашем доме в Лондоне. И чтобы из-за двери слышались голоса матушки и тёти. И чтобы вечером мы встретились на каком-нибудь вечере с милордом Эксвудом. И чтобы всё было совсем не так, как в реальности, окружающей меня со всех сторон в данную минуту.