Карта ролевой игры "Калейдоскоп историй"

Ровный снежный покров, искрящийся в лучах утреннего солнца, переливался всеми цветами серебра, невольно вызывая улыбку на моих губах. Как я не старалась отсрочить эту поезду, ехать пришлось. Папенька был непреклонен, а ослушаться его воли, я не мыслила. Любя родителя всем своим сердцем. Сердце сладостно и тревожно то замирало в груди, то билось с неистовой силой о ребра, будто пыталось покинуть мою грудь и вырваться на волю. Я глубоко вдохнула морозный воздух. Не так часто покидающая пределы города, я с удовольствием вдыхала воздух, и глаз мой радовали неповторимые виды. Сани птицей летели по снегу, неумолимо приближая меня к моей судьбе. Было тревожно, а что если мой жених окажется не таким, как я ожидаю? С другой стороны, каково ему будет встретиться девицу, невесту, которую он видел маленькой девочкой, что часто пряталась за дверьми и шторами, подслушивая и подсматривая за взрослыми?
Папенька говорит, я совсем не умею развлекаться. А мне дороже тишина и книги. Но разве объяснишь это родителю? Молодая княжна о свадьбе и детях думать должна, а не о науках разных. Кони несли сани с легкостью, пофыркивая, выпускали клубы пара в морозном воздухе, как сказочные огнедышащие звери. Возничий молчал, да и о чем ему говорить с пассажиркой? Недолго длилась тишина зимнего утра, кони справились со своей работой, приближаясь к поместью князей Тёмных. Я поежилась от предчувствий, и усталость, тело ломило от долгой дороги, непривычная к длительным путешествиям, я ощущала каждый сантиметр моего многострадального тела.
А вот и дом, большой дом. Полная чаща. Я невольно улыбнулась в задумчивости. Возможно не такая и плохая идея праздновать святки вдали от города. Ну что же Анастасия Федоровна, вот вы и прибыли. С трудом покинув пригретое место, я сделал первый робкий шаг к крыльцу дома, замерев нерешительность. Сердечко так и стучало, так и билось в страхе. И чего я боюсь? Неужели жениха, о котором с детства знаю?
Возница разгружал мои вещи, а я все стояла в нерешительности боясь сделать еще шаг.

- Лидия Платоновна - я чуть склонила голову приседания в книксен. Тело тут отозвалось ломотой напоминая как с ним обошлись, дорога из Санкт – Петербурга по зиме для меня была долгой и усталость давала о себе знать. И без того не очень разговорчивая я, сейчас мечтала только о чашке чая и удобном кресле куда так хорошо забраться с ногами, и попивая чай открыть книгу. Тут же вспомнилась, как папенька ворчит о том, что негоже девице так себя вести, да с книжками дни напролет вести беседы.
- Федор Ильич велел вам кланяться, но дела службы не дали ему возможности приехать. – ответила я тихо. Осматривая комнату краем глаза. Гости прибывали, а значит, будет шумно и весело. «- может и тебе стоит повеселиться Анастасия?» сама себя спрашивала я отойдя к окну. За окнами дома была настоящая зимняя сказка, снег так и сиял, так и звал пройтись по нему. Хорошо тетка моя Елизавета Ильинична не смогла меня сопровождать. А то пришлось бы слушать каждую минуту упреки и советы. Конечно из-за того, что кузина моя больна, я появилась в обществе без сопровождения, что не отвечает приличиям. Но Тёмные друзья семьи, а в дороге у меня сопровождающая была. Я опять аккуратно скосилась взгляд в окно.

А за окном что-то происходило. Гости удивительное дело не в дом шли, а на задний двор. Вот что там такого, что молодых господ так и тянет туда? Мне стало любопытно, даже захотелось под благовидным предлогом сбежать из гостиной и тоже во двор выбежать посмотреть, что же такого дивного происходить, что гостей так и манит так и манит. Но тут же вспомнилась тетка, которая со строгим видом выговаривает, что нельзя молодой княжне бегать да в мужской компании находиться, что люди подумают, что скажут и как потом такую непутевую замуж выдавать? Мысль тут скакнула на тему замужества и жениха, который никак не прибудет в отчий дом. Как бы сейчас пригодился материнский совет, ласка и тепло. Я вздохнула, маменька, по словам отца, была доброй любящей супругой, что превыше всего ставила счастье своего нареченного и домашний быть. А ничего помимо слов отца, я о матери и не знала. Всю жизнь прожила как сирота, отец на службе всегда, а я по теткам да другой родне и только изредка дома с папенькой. Вот так и получилось, что не подружек у меня, не развлечений, все науки да книги, хоть какая отрада в жизни. Из задумчивости вывел мне голос князя.

- Что вы Семен Михайлович! Как можно грустить в таком доме. Я видами залюбовалась, красиво у вас тут. Так светло и радостно, вот и замечталась я – с милой улыбкой ответствовала я, хозяину дома, обернувшись полностью к людям. Как не хорошо с моей стороны в мысли свои уходить, да в окно смотреть, когда княжеская чета тут с гостями. Что же вы Анастасия Федоровна, так трусите в ожидание жениха, что правила приличия совсем позабыли? – сама себя укорила я.
- А за чай благодарствую, не откажусь. Озябла я дорогой, морозец хоть и не большой, да прихватил немного.
Я мило улыбалась и старалась сделать вид, что все хорошо и ничуточки мне не страшно. А страшно то, как на самом деле. Как же я не люблю неизвестность и ожидание. Так и хочет руки заломить да начать шагами комнату мерить в нервном ожидание Арсения Семёновича.

- ну что вы как можно вас утруждать своими визитами, вы и так вся в заботах делах. – проговорила я усаживаясь за стол подле Семена Михайловича. И вовсе не исхудавшая я. Но разве объяснишь это заботливой матери, которая решила своей заботой и переживаниями окружить не только собственное семейство, но и саму Анастасию. Мне было несколько неловко от такой открытости и теплоты по отношению ко мне. Не приученная к излишним ласкам и заботам, я всегда терялась в таких ситуациях, хорошо, румянец не выступил.
Первый глоток чая успокоил мои душевные метания, и только я успела поставить чашку на блюдце, как

От неожиданности я чуть слышно взвизгнула и вскочив отступила за спину хозяина дома, сама от себя такой прыти не ожидала. видимо нервное напряжение сказалось. А я еще удивлялась как барышни то и дело в оброки падают. Как не упасть если ты и тени своей боишься.

Я с облегчением выдохнула, и румянец все же залил мои щеки. Так вот он какой Арсений Семёнович. Озорник и проказник, и статный такой. Хоть и неприлично глазеть на человека столь открыто, я не могла себя одернуть и с любопытством рассматривала жениха во все глаза. И голос у него приятный. Видимо прав папенька, наяву все не так страшно как в мыслях.
Отступив от Семена Михайловича на шаг, я не решилась занять свое место за столом, ожидая, узнает ли меня Арсений. Хотя как он может меня узнать, не виделись то мы четырнадцать лет. Срок не малый, я и сама бы его не узнала, встретив случайно.

Я с трудом удерживала улыбку. Хотя глаза выдавали меня с головой, они так и сияли от сдерживаемых мыслей и чувства легкости, которое внезапно охватило меня полностью . Я так вижу как ночью со свечой крадусь по коридору имения, чтобы подшутить над молодым князем. Но это все мечты, конечно я никогда себе такого не позволю, как бы мне не хотелось. Папенька меня за проказы по голове не погладит, скорее, отчитает, а потом будет грустно вздыхать вспоминая маму, которой нам так не хватает. Он и так чуть не посидел, когда узнал, что в деревне меня его денщик обучал ездить в мужском седле. Ох и влетело мне тогда, с тех пор я верхом почти не ездила, но скучала по этому ощущению полной свободы.


И только после слов княгини я дала волю своей улыбке, открытой и чистой как утренний свет. Присев в книксен, я посмотрела прямо в глаза нареченного силясь угадать, как же он отреагирует на мое присутствие в доме, и что подумает обо мне.
- Арсений Семёнович, рада приветствовать вас. Как дорога? - чуть не добавила, что невесту то и признать не грех. Неужели он как и я даже не думал, о том, что рано или поздно родители сведут нас вместе хотим мы того или нет. А познакомить нас и надеяться они будут. Папа мечтает о внуках, в которых продолжиться его род. А родители князя, кажется, готовы всех сосватать и переженить, чтобы все вокруг плодились и радовались. Невольно я бросила взгляд на Евпраксию Всеволодовну, красавица она все же, яркая уверенная в себе, не то что я. По сравнению с ней я просто мышка маленькая и трусливая. Наверное, князю по душе такие как она. Но да насильно мил не будешь. Не понравлюсь, так домой ворочусь и спокойно учиться продолжу. До следующих смотрин, которые папенька точно устроит, так просто от своей мечты о внуках мой родитель не отступит.

- Ну что вы Арсений Семенович, какие обиды. Мы с вами виделись когда я еще совсем ребенком была. Удивительно было бы если бы вы меня признали - я бы тогда точно запаниковала, решив, что следит за мной княжич, да присматривается к невесте. Я то о нем и думать боялась.
- Спасибо дорога была легкой. – не говорить же постороннему человеку, что я этой дорогой так умаялась, что с полпути чуть назад не свернула, если бы не папенька, и его суровый взгляд, котором он бы наградил меня при встречи, если бы не это, то не добралась бы я до имения князей темных.
- А что папеньки касается, то он в делах служебных. – как всегда впрочим. Служба армейская отнимала почти все время отца. И я отчаянно скучала о нем, но изменить что либо я не силах.
Я невольно залюбовалась уверенным мужчиной. Красивый у меня жених, статный ладный, озорной правда. Но и это меня радовало, авось с таким характером не станет меня дома запирать да от наук прятать. И о чем я только думаю!? Щеки предательски полыхали алым, выдавая все мое смущение, маленькое сердечко так и норовило замереть, уж больно у княжича голос был приятен. "- Анастасия Федоровна, не смей тут позориться перед женихом и его родителями. Зря тебя учили столько времени разговоры вести, да мило улыбаться?" - С трудом взяв себя в руки, я все же вернулась за стол. Почему папенька всегда прав оказывается? Говорил мне, что увижу жениха и само все на лад пойдет. И мысли о семье не будут вызывать столько паники. Хотя паника оставалась, теперь я отчаянно боялась сделать что-то не так. Зато предстоящее замужество на второй план отошло, пережить бы святки, а там и со замужеством будем разбираться.

- Папенька только хвалил вас. Говорит, вы удивительно благонадежный юноша. - я улыбалась и говорила тихо, не только от смущения, но и по привычки не повышать голоса чтобы не случилось. Ничего незначащая беседа, расслабила мое напряжение, и я наконец-то выдохнула, удобно устроившись на софе. Пока Арсений решал свои домашние дела, я решила, что надо и мне себя в порядок привести. Не дело это в дорожном платье в гостях разгуливать, да с женихом разговоры вести.
Тихонько покинув комнату, которая наполнялась людьми, я отправилась в свою комнату, чуть не заблудившись по пути, конечно же. Папенька говорит, мне надо подарит компас, чтобы мечтания мои кои отвлекают разум от мира, не могли сбить меня с пути.
Привычная заботиться о себе сама, я довольно быстро сменила дорожное платье, на более элегантное и праздничное нежно голубого цвета. Поправляя прическу, я невольно вздохнула. И без того бледная кожа сейчас казалось совершенно белоснежной, как бы светясь изнутри, делая меня на вид, еще более хрупкой. Ну, кому нужна такая невеста? Хрупкая, чуть болезненная на вид, хотя я отличалась завидным здоровьем, не доставляя отцу хлопот с болезнями в детстве и сейчас, мышонок как есть. Погрозив сама пальцем своему отражению, я примерила ничего незначащую отстраненную полуулыбку, спустила в гостиную. Найдя взглядом Арсения Семёновича, я насколько умела грациозно прошла к нему. Вот он мой жених, пусть теперь мучается, провожает меня за стол, сама я от смущения и непривычно большого общества, скорее сбегу, чем обедать сяду. А с ним не страшно, он на вид надежный, не обидит, да и дом его родной. При всей моей трусости и стеснительности, я обладала завидным упорством, поражая этой чертой даже папеньку. Главное чтобы мой характер не раскрылся в самое неподходящие время, а то будет жених диву даваться, откуда у его скромной невесты, такое упрямство и острый язык.

Разговор стал приносить удовольствие, хорошо воспитанный Арсений , был приятным собеседником не стремился высмеять или поставить в неловкое положение. Я сама не заметила, как начала ему рассказывать и о гимназии, о том, как нравится мне учиться, даже о том, что скучаю по родителю своему и то сказала. Наверное я бы наговорила много ненужного, но положение спасли сестры князя.

- Отчего не сыграть? Сыграю – обхватив своими пальчиками локоть жениха, я проследовала в комнату, где почти все уже были. Играть в фанты, кажется, тут любят. Я же не очень любила подобные развлечения, но отказывать хозяевам дома неприлично, а и не убудет с меня, разок сыграть. Может и настроение станет по-настоящему праздничным. Отпустив руку Арсения, я отстегнула брошку от платья, брошь когда-то принадлежала маменьки, хорошая ручная работа, золотая роза, чьи лепестки усыпаны крохотными сапфирами.
- Ну а вы Арсений Семёнович, играть будите? – с немного лукавой улыбкой спросила я своего жениха, впервые за все время, посмотрев ему прямо в глаза. Говорят в женских глазах можно утонуть, я ранее не понимала этого, а вот сейчас поняла, и правда в глазах можно тонуть. С трудом отведя взгляд, я вернула свое внимание к игре, щеки же предательски полыхали. Не хватало еще влюбиться в него. Хотя почему не хватало, жених, как никак, влюблюсь худа не будет.

Пока сестры князя доставили и озвучивали фанты. Я никак не могла сосредоточиться на происходящем, даже свой фант пропустила. Все думала, о своём женихе, о том, как с ним хорошо рядом. Большую часть своей жизни я боялась, боялась огорчить папеньку, боялась не преуспеть в учебе, боялась приемов, каждый раз подозревая, что на меня глазеют и обсуждают. Но сейчас, когда рядом стоял Арсений, мне не было страшно, и не надо было бороться с собой, чтобы улыбаться или говорить.

Слава Богу! только я такая невнимательная, Арсений все же мой фант углядел. Я даже рассмеялась от неожиданности.
- Медведь из меня был бы явно хуже. Как сказал бы папенька, никудышный медведь, болезный. – отвечала я старательно копируя ворчливые нотки родителя. Мужчиной рядится мне не приходилось ране, но все же случается впервой , так уж жизнь устроена. Человек всегда новое познает, даже если не горит таким желанием.
- Значит, быть мне в мужском платье, ничего не поделаешь. Только вы Арсений Семёнович меня одну не бросайте в этой суматохе. – попросила я совершенно неожиданно, даже для себя неожиданно. Но да слово сказано, поздно язык прикусывать. Я опять рассмеялась и до того смех был яркий и звонкий, как колокольчики на тройке, давно я так от души не смеялась.
Я сделал книксен, в этот раз намеренно не отводя взгляда от глаз жениха.
- Пойду переоденусь с вашего позволения – молвила я, и удалилась чинно в свою комнату. Стараясь идти медленно и приличествующе. Вот переоденусь в наряд святочный, тогда и побегать можно будет, дать волю своим нехитрым желанием, передвигаться стремительно¸ да буквально поглощать все, что вокруг происходит. И такой меня задор взял, что переоделась я быстро. Костюм больно удобный был, широкие шаровары, да рубаха свободная с поясом. Тулупа и шапки в покоях не было, но и правильно, одежда то уличная, видимо она где-то внизу.
Сбежав по лестнице вниз, я оглядывалась в поиске Арсения. Надеясь углядеть его сразу. Чай медведя сложно не заметить.

И такая легкость меня охватила, что казалось еще немного, и я полечу подхваченная первым же порывом ветра. Праздничная суматоха, полностью завладела моей душой, и присутствие Арсения делало праздник только ярче, согревая сильнее, чем огонь. Кровь казалось пениться как шампанское, наполняя пузырьками, которые били в голову посильнее любого хмеля. Впервые за многие годы, мне хотелось петь танцевать, играть в снежки, неважно что, лишь бы выплеснуть все то, что бурливой волной поднималось внутри моего естества, угрожая потопить весь мой здравый смысл и разрушить ту плотину воспитания, что годами выстраивалась благодаря классным дамам.
Уже сидя в санях, я осознала, что волна счастья и радости, которая переполняла меня, не имеет отношения к празднику, все дело в мужчине, что укутывал нас мехами, ловко забираясь в сени, брал вожжи. Тройка сорвала с места так, что меня откинуло на спинку сиденья. И мы летели, именно летели, если прикрыть глаза, то можно почувствовать этот полет всем телом, будто сама летишь в зимней стуже, сквозь снег, звон колокольчиком и смех людей. Чей-то сильный, чистый голос запел, но мы летели так стремительно, что слова тонули в звоне колокольчиков и топоте копыт, уносимые ветром назад прочь от нас, разбиваясь о снег стихали вдали.
Какая легкость, какой азарт охватили меня, я никогда не смогу предать словами, все те чувства, что владели мной в этой гонке. Арсений гнал так, будто за нами сами черти гнались, вырываясь вперед, в своем стремление оказаться первым. А я и не спорила, да и реши поспорить ничего бы не вышло, на такой скорости, когда ветер бьет в лицо не поговоришь, не поспоришь, можно только блаженно щуриться, да улыбаться от счастья.

Остановил лошадей Арсений Михайлович, да не забыл про нас, помогая нам выбраться из саней. Первой выбралась девушка, что ехала с нами Елизавета, так ловко выпрыгнула из саней, едва касаясь руки княжича, что я только диву давалась этой легкости, да ловкости. Я же, как всегда засмотрелась вокруг и ногу поставила неудачно, да так не удачно, что сапожок поехал, грозя мне падением, пришлось хвататься за косматую шкуру, в которую жених обряжен был. Но как не силилась я удержать, а носом ему в грудь все едино уткнулась. Да так и замерла, приживавшись к нему, вдыхая запах одеколона, что пробивался через едва уловимый запах зверя, который сохранился в шкурах. От такого сочетания голова пошла кругом, или это от того, что я так неприлично близко к Арсению.
- Не испугалась, я бы еще ехала и ехала с вами, хоть до самого Петербурга. – пробормотала я встав ногами твердо, и начав отстраняться от мужчины.

И столько нежности слышалось в этом ласковом Настенька, столько надежды в вопросе, что мое сердце сладко замерло. Я подняла свое лицо, силясь разглядеть сквозь маску медведя, лицо которое стало таким родным всего за несколько часов, поймать взгляд его голубых как небо глаз, чтобы опять утонуть в них, раствориться как капля в огромном море. Но как я не силилась не видно ничего за этим костюмом. Улыбка сама собой расцвела на моих устах, но не радостная улыбка, а тихая наполненная невысказанной нежность, и чувством, которого ранее я не знала, неужели это и есть та самая любовь? Может ли человек вот так влюбиться с одного слова, с единого полувзгляда ?
- Поедем Арсений. Вы же меня не отпустите в такой путь одну? – задала я вопрос, понимая, что сердце замирает, пропуская удары, а в горле встает ком, который мешает говорить и так мне стало боязно от этого, так сладостно при этом, что я не удержалась и опрометью бросилась бежать к дому и другим гостям. Но через несколько шагов остановилась, оглядываясь на своего жениха. Арсений замер у саней, не ожидал видимо от меня такой прыти. И я не думая слепила снежок, которым и кинула в княжича, удачно попав ему прямо в грудь. Вот теперь он порадуется, что костюм у него теплый плотный.
- Что же вы Арсений Семёнович встали ? Догоняйте скорее! – прокричала я и со всех сил побежала к входу в чужое поместье, не думая даже о том, что меня могут и не догнать. Знала, сердцем чувствовала что догонит и не отпустить. Ах как я желала чтобы так и было, чтобы княжич не отпускал и смотрел на меня своим взглядом, за руку держал и… Дальше я не очень понимала, что может быть, но кажется совсем была не против всего, что может меж нами произойти.

Запыхавшись от бега, раскрасневшаяся, да с улыбкой на лице, я влетела в чужой дом. И надо же впервые не задумалась, а прилично ли это так вот себя вести, можно ли молодой княжне, вот так праздновать, танцуя, и выпивая. Но так все ярко было, шумно, так заманчиво. Даже вон священнослужитель и тот забыл, зачем рясу носит, так в цыганский образ вошел. И я не держала себя, а пела и плясала со всеми на-ровне. Арсений быстро объявился, и тут закружил меня, не давая опомниться, вспомнить хоть о чем-то кроме этой безудержной радости. Хорошо что папенька меня не видит, в мужском платье, да пляшущую.

Я только смеялась, прижимаясь к жениху чуть сильнее дозволенного. Пить и мне хотелось, и страсть как хотелось хоть какую каверзу совершить пока настроение такое, да и нет присмотра за мной никакого кроме жениха, который и сам не прочь проказничать на святки.
А шепот такой горячий, будто предлагает не погреб грабить, а что-то совершенно запрещенное, что-то, о чем я и думать боюсь, а сердце так и замирает, дыхание совсем сбилось и не поймешь уже от танцев, или от близости жениха. Я решительно тряхнула головой, теряя с головы шапку, и волосы убранный под головной убор рассыпались по плечам, укрыв меня аж до самого пояса. Кажется, теперь я совсем не соответствую своему святочному костюму, но меня это не печалит и не заботит совсем.
- Пошли! – согласилась я с Арсением, хватая того за лапу, и позволяя себя увлечь в переплетение незнакомых коридоров, по лестницам, да по темным уголкам аж до самого погреба. До этих мест доносилось лишь слабое эхо веселья из большой залы. Казалось мы совсем одни, даже люда преследующего не встретилось на пути. Все собрались там, где свет да хмель с танцами рекой льется. А мы и до погреба добралась, сердце вот только все еще гулко стучало, будто не шли мы а бежали со всех ног, не просто бежали а в горку.
- Арсений, мы даже свечки не захватили – хихикнула я в темноте. – Как грабить будем? Неужто на ощупь, что попадется то и унесем?. – озорно, но шепотом спросила я княжича, чуть крепче хватаясь за его руку.

В помещение было темно чуть прохладно и голова кружилась от запаха пряностей и трав. Но мне не было холодно, меня согревал тот кураж, то веселье, что я подхватила на этом празднике, как болезнь подхватила, меня лихорадило от всего, что было так непривычно, но так правильно сейчас. От хмеля и от близости Арсения голова шла кругом, перед глазами плясали какие-то цветные пятна, а сердце бешено стучало от происходящего. В темноте слышно только шорохи, это мой жених по- хозяйски в чужом погребе по полкам шарит в поисках добычи. А я стою, замерев, от страха, смущение и начинающего приходить понимания, о том, что творим мы запретное, и в этой шершавой, шуршащей темноте, пропитанной острыми ароматами нет никого кроме нас двоих, и не слышно ничего кроме нас. И от этого так и тянет то хихикать, то вздрагивать, и жарко становится, не смотря на прохладу, на мне- то всего ничего, рубаха тонкая, шаровары, да сапожки, шапку и ту потеряла в этой суматохе. Волосы распущены, неприлично так все, но правильно. Я так увлеклась собственными ощущениями, что пропустила момент, когда Арсений закончил с шуточным грабежом. Конечно с шуточным, если бы мне хотя бы на миг пришло в голову , что грабеж натуральный, я бы сквозь землю провалилась от стыда за содеянное, да наверное не в скорости смогла бы сама перед собой такой грех отмолить. Но это же просто шутка, какой же это грабеж? Гостей в доме столько, что съедят да выпьют куда больше, чем мы сейчас возьмем.

Сердце опять замерло как мышонок в норке, дыхание затаилось и каждый мускул напрягся, готовясь к бегу, прочь отсюда, к свету к людям, прочь. Я только хотела нащупать руку мужчины и бежать, как его руки обхватили, прижали к себе. Сильно, настойчиво, но нежно беря в плен, вжимая в крепкое молодое тело, надежное, и такое неожиданно родное. Запахи погреба перебил запах его тела, смешанный с запахом одеколона, и голова совсем закружилась, с губ сорвалась чуть испуганный вздох. Его губы, поцелуй, и кажется, весь мир вместился в это мгновение, а я падала, падала, ощущая как волна жара от этого поцелуя прокатывается по всему телу дрожью, которая скатывается вниз живота, заставляя дрожать от незнакомого ощущения, и совсем не хочется чтобы он остановился, нет мыслей о приличии. Только бы прижаться еще теснее, не упустить не единой секунды этого блаженства. Ноги кажутся такими ватными, что вот-вот упаду без сил прямо на пол не в силах даже пошевелиться. И я инстинктивно неумело отвечала на его жадный поцелуй, обхватив его руками, чтобы только на ногах додержаться, чувствовать его, не отпускать…

Его пальцы нежно перебирают мои волосы, а в шепоте слышится такой жар, такой огонь, что вот- вот все вокруг загорится, расплавится, станет огненной рекой. Которая и так уже течет по моим жилам.
- Арсений…- выдохнула я его имя, и прозвучало оно как полустон, как просьба, как признание. Столько всего в одном имени собралось, что никакими словами не скажешь, век будешь искать слова, но не найдешь, не передашь, как тянет к нему, сколько всего он пробудил во мне. Что же мы творим, запоздалая мысль промелькнула в голове, и разбудила меня, отрезвляя возвращая в мир. Воспитание такая вещь, его ничем не выбьешь, не убьешь, оно всегда о себе напомнить, заставляя вольное существо отступить, давая возможность разуму брать верх над чувствами. Но плохо этот верх брался, я все так и стою и прижимаюсь к нему, своими пальчиками поглаживая жениха по щеками, изучая его лицо в темноте, как слепя, с трудом дыша.
- Арсений – опять начала я говорить и так хочется сказать, что это не я его приворожила, а он мое сердце украл, забрал к себе, и теперь никогда уже не будет оно биться, если его рядом не окажется. А я только улыбаюсь, да имя его твержу, будто других слов и не знаю.
- Надо возвращаться – все же произношу я совсем не те слова, что хочу. Но возвращаться и правда надо. Там гости, родители, и приличия ради надо быть на виду. Иначе несдобровать мне потом, папенька такой ад устроит дома, что буду сам не рада буду.
И не удержалась я все- таки, встала на носочки, нежно , неумело коснулась его губ своими, даря совсем легкий поцелуй, да тут же змейкой из объятий его выскользнула, руку в темноте нащупала, покрепче схватилась да потянула его прочь из погреба..

Набатом звучали эти слова в моей голове, вторя стуку сердца, что билось чуть глухо, но сильно, разгоняя по телу густую красную кровь, которая казалось ,еще кипит от жара, которым обдавало после поцелуем в темноте. Чуть припухшие губы, и глаза которые светились неподдельной страстью, выдавали меня с головой, но я и думать не думала об этом. Лишь на ходу освободив свою руку, кое- как собрала волосы, заплетая их в немного неровную косу, да пряча ее под ворот рубашки, чтобы не растрепать уж совсем. А шли назад мы медленно, как на казнь идут, с трудом поднимая ноги, не желая разбавлять наше обществом шумом праздника, людьми, что мне сейчас казались совсем чужими и ненужными нам. И всю дорогу я искала слова, хотела сказать так много, но малодушно молчала. Не шли слова любви из горла, терялись там, застревая комом в горле, не было сил сказать, признаться. Страшно было, и тоска коварной змейкой вползало в мое сердце. Расстаться с женихом не успела, а уже тосковала о нем, уже начала ждать тот день, когда навсегда рядом окажемся, когда не надо будет прятаться, когда можно сколько угодно быть подле него, касаясь его губ поцелуями, лаская его руками, ловить его дыхание, и терять всякое благоразумие от голоса, слов которые он шепчет, горячим дыханием касаясь нежной кожи на шее. И от этой мысли такая дрожь по телу прошла, будто опять я ощутила его губы. Как бы не медлили мы. Да скоро назад воротились в шумную залу, в которой народ уже собирался, что-то крича, песни еще слышались в этой яркой безудержной толпе, смех колокольчиками звучал, создавая неповторим шум. С трудом отыскав свою шапку, да тулуп, я с помощью Арсения оделась, сладостно замирая от того, как его пальцы будто ненароком касались тела, он даже одевание смог превратиться сладкую пытку, разжигая еще больше во мне огонь нетерпения и страсти. С огромным трудом взяв свои мысли под контроль, я не опуская руки жениха последовала за ним на улицу, по сугробам куда-то дальше, и старательно подпевая проходящим мимо, поймала опять эту волну веселья. А вот и горки, народ тут так и бегает, кто-то вниз со смехом, визгом катиться, а кто-то хохоча обратно вверх бежит.

Неожиданно спросил Арсений. А я так и замерла на полпути к верху холма. Серьезно посмотрев в его глаза, которые меня так и затягивали как в омут все глубже в эту голубизну, как будто в небо смотрю я, или в морскую пучину. Я возьми да ответь как есть, а ведь даже на минутку не задумалась и с духом не собиралась, просто словами сами нашли выход, так долго сдерживаемые моим стеснением.
- Я потерять вас боюсь Арсений Семёнович. Праздник не длится вечно, а вдруг вы забудете меня, как только я дом родителей ваших покину? Я умру наверное, сей час, как пойму, что не нужна вам.
Сказала и сама ресницами хлопаю, да рот ладошкой прикрываю. А ведь поздно то рот прикрывать, сказала уже все. Или не всё? Я зажмурилась да скороговоркой, боясь остановиться, выпалила остальное.
- Люблю я вас всем сердцем. И не важно, что день только знаю – и стою, боясь глаза открыть, я бы и уши заткнула, в страхе услышать от него, что не нужна ему такая невеста. Да совсем это неприлично, и папенька учил принимать любые новости с гордо поднятой головой. И ведь все звуки стали такими далекими, только стук сердца в ушах гремит с такой силой, что еще немного и оглохну я от этого грохота. А в глаз темно, и не потому что закрыты они, а потому, что сознание вот-вот куда-то ускользнет, упаду я за ним в пропасть темноты. Но нельзя держусь, жду, что скажет, даже дышать боюсь.