Карта ролевой игры "Фазенда Ла Панталонас"

Спустя несколько минут после ухода падре Паула запоздало сообразила, что и сама находится в не лучшем положении. Ее великолепное шелковое розовое платье было все в отвратительных пятнах того, что пролилось из принесенного Жулией напитка. Кое-где даже в ткани образовались дырочки с обугленными краями.
"Вот что сделали с подарком дорогого ягненочка?!" - с досадой подумала Паула. А что бы этот напиток сделал со львеночком, Паула вообще предпочитала не думать.
- Кушайте, кушайте дон Луис, - Паула ободряюще сжала Луису-Альберто портсигар локоть. - А я пойду сменю туалет.
Странно, но двери будуара Паулы были распахнуты настежь. Еще более странным было обнаружить там троих мужчин. Но самое возмутительное...
- Вы что творите! - взвизгнула Паула. - Падре! Как вы могли! Это платье носится только на корсет! Снимайте немедленно, будем исправлять этот моветон!

Падре под рясой оказался вполне себе ничего. Строен как юноша, плечист, поджар. Нет, корсет будет определенно лишний - с такой талией.
Паула задумалась - пойдет ли падре голубое атласное платье с отделкой из брюссельских кружав - в тон глазам? Или лучше то, батистовое, в мадрасскую клетку? Мужчины любят клетку...
И тут Паула заметила... На кровати, приготовленные к вечернему разврату, лежали ее панталоны. Т самые, которые больше всего любил на ней видеть ягненочек. И на них кто-то посмел... кто-то посмел что-то начертить!
- Кто?! - тихим и страшным голосом прошипел Паула, обводя взглядом троих мужчин. -Кто это сделал?!

Великий исход крокодилов из Панатальских болот или Ночь внезапных девственниц

Доктор Бингли - великий человек. Если доктор о чем-то не знает - значит, этого не существует.
Поэтому когда слегка опешившую от бурного развития событий Паулу приэтапировали к доктору Бингли и он сказал:

- Паула сразу поверила. Что так оно и есть. И что развязка тайны завещания дона Суареса близка, как никогда.
Но следующие слова доктора:

загубили надежды на корню. Где же в этом вертепе найти девственницу? Слабая надежда на внучку Хуана-Педро, да и то... Кто ее знает - девочка странная, и заяц у нее подозрительный.
Так думала Паула, а между тем изумленным взорам концессионерам предстало явление девственниц. В более чем достаточном количестве.
Какое все-таки счастье, что Алисия и ее сексапильный сынок не назвались цветами невинности - это придавало ситуации хоть какое-то подобие реальности.
Парад невинности к южному берегу болота возглавил, как и положено - духовный наставник. В дамском платье падре смотрелся особо эффектно.
Крокодилы, нежные и восприимчивые существа, оказались не готовы к такому наплыву гостей. И дружной толпой, разбрызгивая болотную грязь, наперегонки помчались в противоположную сторону.
У берега осталася лишь старушка Луссесита - слепо-глухонемая крокодилиха. Именно к ней и устремились алчные взоры концессионеров.
Ассусена бодро запрыгнула на руки к Элеутерио - а ведь еще не замужем, а позволяет себе такие вольности. Так совсем ноги отнимуться у бедняжки - все больше на женихе ездит. И они ступила на землю обетованную спину Луссеситы. И сия пучина поглотила их...
В общем, они стали уходить под воду.
Падре читал псалмы. Каррузо в тон ржал. Доктор воскуривал фимиам трубку. На розовых панталонах в руках Ассусены стали появляться блистающие буквы.
И тут Паула поняла, что концентрация болотных газов в воздухе достигла критических размеров.
Паула пальцем притушила трубку доктора Бингли. И в этот момент Луссесита вспомнила свою боевую молодость, утащенных в воду предков Каррузо и прочие приятные вещи. И ударила хвостом.
На месте двух влюбленных на спине у крокодила образовались две фигуры, барахтающиеся в болотной грязи, и гордо удаляющаяся, как авианосец, Луссесита.
А грязь в болоте, между прочим, очень целебная. Это была последняя мысль Паулы перед тем как концентрация болотных газов достигла действительно предельных значений.
Потом случился провал.
Пришла в себя Паула от того, что какой-то крокодил кто-то храпел рядом. Даже не открывая глаз, Паула поняла, что из одежды на ней явно чего-то не хватает. Открывать глаза стало как-то боязно.

Львеночек налетел как вихрь. Не успела донна Паула ощупать себя, обнаружить расшнурованный корсет и поблагодарить доктора Бингли нежным взглядом за оказанную медицинскую помощь, как ее уже несли в сторону фазенды. Ну в этот-то раз не есть?!
Нет, не есть. Спать. Когда мужчина устал - ему тоже не до любви, это Паула так же знала твердо.
Однако под тяжелым, дышащим парами пирожных с ромом телом Пауле отчего-не спалось. Это все остаточное действие болотных газов, не иначе.
Спустя полчаса Пауле удалось с помощью щекотки и укусов в ухо убедить львеночка перевернуться на спинку и нежно погладила по портсигару щеке. Такой милый. И опять в креме.
Тут Паула обратила внимание на валяющееся в ногах кровати платье. Поверх которого лежало письмо львеночка. Ой, а Паула его так и не прочла.
Самое время - уже рассвело. Ласково почесав львеночка за ухом, Паула устроилась у него под боком и принялась, шевеля губами, читать по слогам. В грамоте Паула была не сильна,и смысл написанного поняла только со второй попытки.
Это было не письмо. Это было ОНО!
Гневу Паулы было тесно в ее стройном теле! Ему срочно нужно было дать ход наружу! На шнуровку корсета времени не было! Сдернуть с кровати одеяло не было возможности - на нем лежал львеночек. Поэтому в ход пошла занавеска. Задрпировавшись в зеленый бархат с бахромой Паула двинулась на поиски дона Суареса.
Он обнаружился в столовой. Сладко спал. А двое рабов что-то странное с ним творили. Но Паула ничего не хотела видеть.
- ЧТО ЭТО?! - завопила Паула. На потолке зазвякала люстра веницианского хрусталя. Слышно Паулу было, наверное, даже на болоте. - Как ты мог все оставить ЕМУ?!
Паула патетически всплеснула руками. Дон всхрапнул во сне и дрыгнул ножкой. Рабы переглянулись. Штора упала.
Занавес. Аплодисменты

Никто не обратил ровным счетом никакого внимания на Паулу и ее крики - ни рабы, ни ягненочек. Только копье страсти дона Суареса радостно встало и поприветствовало донну Паулу по всей форме, как полагается.
"Я умерла!" - с ужасом подумала Паула. Умерла там на болоте, от вдыхания болотных газов! Именно поэтому никто не обращает внимания на донну Паулу, кроме копья ягненочка. Но оно всегда отличалось гораздо большей чуткостью, чем его хозяин.
"А как же концессия теперь? А как же крокодилы? Как же львеночек?" - от этих мыслей Паула начала всхипывать. Стало себя жалко просто невообразимо. Но что делать? Надо - так надо.
Мертвым не место в мире живых. Подняв с пола свой погребальный саван зеленую штору, Паула, жалобно стеная, пошла на кладбище. Зато, может быть, теперь она сможет общаться с призраками? И, наконец, скажет дону Мучачосу все, что она о нем думает?

Убитая горем и болотными газами Паула доковыляла до могилы сеньора Мучачоса и там присела в тени урны с носками. В руках у Паулы все еще было зажато письмо львеночка.
То ли при ярком свете дня все выглядело иначе, то ли в загробном мире буквы другие, то ли Паула лучше стала читать, то ли действие болотных газов выветрилось, но написанное теперь обретало совсем иной смысл.
Львеночек так нежно признавался в любви! А еще предлагал по доверенности, выписанной ему доном Суаресом, получить в банке ценные бумаги дона и бежать пароходом в Европу. И зажить там тихо, мирно и счастливо, в любви и разврате.
Как же не вовремя она умерла! Паула пуще прежнего залилась слезами сама и залила все остальное - письмо, бархатную портьеру и мраморную урну. После чего так и уснула - в слезах, прикрыв лицо письмом львеночка и обняв памятник на могиле сеньора Мучачоса.

Проснулась Паула почему-то в кровати. Не своей. Без львеночка. Она долго не могла сообразить, где находится, но по набору походных скальпелей на бюро красного дерева определила, что это спальня доктора Бингли и покраснела. Она. В спальне доктора. Без одежды!
Паула срочно принялась искать, во что бы облачиться. Брюки. Пресвятая Дева, как неловко. Но это лучше, чем ничего.
Оглядев себя в зеркало, Паула решила, что в мужском ей очень хорошо. Узкие черные брюки, белая рубаха... но вот юбка все же была бы кстати. И тут взгляд ее упал на нечто клетчатое. Так и есть! Юбка! Короткая, но на брюки сверху - неплохо.
Паула уже собралась было выходить из комнаты, как вдруг сообразила. Она отразилась в зеркале. А ведь, как известно, мертвые в зеркалах не отражаются. Ура! Она воскресла!
и Паула бегом ринулась во вновь обретенный мир живых.
У главного входа маялся негритенок с большим конвертом, запечатанным большой зеленой сургучовой печатью. "Это завещание!" - была первая мысль Паулы. "А где львеночек?" - это была вторая.
- Что тут у тебя? - Паула вырвала конверт из рук мальчишки.
- Масса из города привез.
На печати была эмбелма Крыжопльского пансиона благородных девиц.
Вот это новости. Не завещание. С конвертом в руках Паула прошла в дом.

В гостиной снова собрался весь сброд цвет местного общества. Доктор Бингли, святой человек, прихватил с болота захваченную в честном бою с Зюзей и секретером шкатулочку. И мачете отца Паулы с автографом Кастро. Это были замечательные новости!
Паула сердечно поздоровалась с концессионерами, ласково погладила дона по лишенной парика лысой макушке, сладко улыбнулась Ассусене и по-матерински, практически - деточке Евочке. Письмо из Крыжопля пришло явно по ее душеньку - дон Суарес рассказывал Пауле, что хотел дать любимой внучке самое лучшее воспитание.
Паула изящным жестом мачете вскрыла конверт, не потревожив печати, достала письмо и принялась читать вслух и по слогам. Читать было немного, потому что написано было коротко и по существу. Дон Суарес, польщены. Примем с распростертыми. Тысяча песо в год. С собой три пары белья. Два платья. Никаких животных. Воспитанниц порют самыми тонкими розгами. Дальше Паула читать не стала,стиснула любимую внучку дона в нежных объятьях и утерла несуществующую слезу несуществующим жабо доктора Бингли существующим килтом доктора Бингли.
В гостиной повисла тишина. Такая радость, такая радость... Все аж дар речи потеряли.
Паула между тем, прищурив один глаз, примерилась к шкатулке. Прикинула таблицу эфемерид на этот год, фазу луны, направление ветра и копья страсти ягненочка. Вспомнила, как папенька учил ее разбивать кокосы. И ударила справа сплеча.
Фамильное мачете вылетело из рук - рукоятью прямиком в лоб дону Суаресу. Стол под шкатулкой прогнулась. А этой хитрой штуковине, обтянутой коже крокодила - хоть бы хны!
В этот момент в комнату зашел львеночек. Он был прекрасен как римский бох Аполлон! Паула тут же забыла и о письме из Крыжопля, и о шкатулке. Но тут за спиной Паулы что-то тренькнуло. Она обернулась. Окаянная шкатулка открылась.

И этому подлецу я отдала лучшие годы жизни... *утирая скупую крокодилью слезу*
Жулия, перцу непременно вышлю.

*поправляя золотой шлем с брильянтами, бюст и мачете*
Доктор, вы великолепны!
Жулия, ваш перец! Если надо - вышлю еще. Кладите щедро во все блюда, дон Луис любит погорячее.