Карта ролевой игры "Чужие тайны. Александринка"

- Твоя сестра к нам за обедом не присоединится? – сухо спросила дородная седовласая женщина со строгим выражением лица, словно коршун надзирая за дрожащей маленькой служанкой Дуней, разливающей суп по тарелкам.
Агата стиснула ложку с такой силой, что стало больно, и молча посмотрела на мать. И снова "твоя сестра", не Анна. Сестра и матушка, кажется, пребывали в состоянии вечной ссоры. Всегда найдут повод, чтобы излить друг на друга поток завуалированных, сдержанных воспитанием, оскорблений. Анна закрылась и дуется в спальне или же пошла к отцу, а мать всю свою обиду и злость перенесёт на старшую дочь и на ни в чём не повинную служанку.

- Суп пересолен! О чём думаешь, Дунька? Всё в облаках витаешь вместо того, чтобы работать? Бездельница! – подтвердила пророческие мысли Ефросинья Фёдоровна, лишь слегка пригубив приготовленный суп. Все знали, что суп пересолен не был, как и то, что сегодня хозяйке дома угодить не удастся. И что все надежды отпроситься на бал в Императорском театре пошли прахом.

А ведь Аннушка так мечтала пойти на бал. Сестра всегда грезила об актёрской карьере. Пойти по стопам отца, блистать на сцене. Агата же и представить не могла, чтобы выступать на публике. Для этого она была слишком застенчива. Она бы, верно, сразила всех наповал, окажись на сцене, и собрала бы хороший урожай гнилых помидор. В любительских спектаклях Агата всегда занимала роль статиста – она стала поистине виртуозом в этой роли, а вершиной домашней театральной карьеры была роль служанки, безмолвно семенящей по сцене туда-сюда. Папенька всегда шутил, что природа решила отдохнуть на его старшей дочери, наградив двойным талантом младшую. Смеялся по-доброму в усы и успокаивал супругу, ворчащую, что опять мол развели свой балаган.
Агата не обижалась. Сестра была в самом деле очень талантлива. Она же спотыкалась на каждом слове, пытаясь изобразить кого-то. Не беда. Зато она неплохо пела, музицировала и вышивала, что, по словам матушки, более приличествовало молодой девице из хорошей семьи. Анна же, опять же по словам матушки, содержащим неизменный необъяснимый укор в адрес младшей дочери, переняла пагубный талант отца, его патологическое пристрастие к сцене. Это расстраивало её до глубины души, но этот пыл сдерживался чаяниями Павла Афанасьевича.
Теперь же, когда он прикован к постели, слаб, беспомощен и безмолвен, бразды правления домом и судьбами дочерей перешли в руки строгой Ефросиньи Фёдоровны, и держала она вверенное ей в ежовых руковицах. В прошлом остались весёлые домашние спектакли, шумные музыкальные вечера в доме Ковалёвых, посещение балов стало редкостью. А уж если говорить о мепроиятии в Императорском театре, то оное было для матери семейства причиной сильнейшего раздражения.

- Маменька, не стоит так горячиться. Вам снова будет нездоровиться, - с беспокойством и теплом в голове попросила Агата, на что Ефросинья Фёдоровна завела разговор, в точности повторяющий многие такие же. И это Анна во всём виновата, и это она её довела до такого состояния, что кусок в горло не лезет. И за что ей такое наказание? За что Господь карает? И только одна отрада – она, Агата. Такие разговоры приводили последнюю в негодование, которое приходилось сдерживать. Она не была такой уж примерной и благочестивой, послушной дочерью, которую себе воображала маменька в противовес "совершенно невоспитанной, невыносимой Анне". Такое положение дел изводило всё семейство, и не было ему видно ни конца, ни края…
Совершенно утомлённая, измотанная морально, Агата отправилась на поиски сестры, обнаружив её в комнате отца. Бледный, исхудавший, Павел Афанасьевич с трудом моргнул в знак приветствия старшей дочери. Младшая притулилась рядом в кресле. Проведённое вместе время наполнило троицу теплом и придало сил в неравном бою с матушкой. И стоило только Анне заикнуться о запрете матери, как Павел Афанасьевич, с нерастерянным даже сейчас духом авантюризма, дал понять дочерям, что им нужно всенепременно попасть на бал! А там будь что будет. С трудом сдерживая возбуждение и пузырящийся внутри смех, девушки чинно шли в сторону своей спальни, чтобы с помощью друг друга собраться на торжество. Страх перед гневом матушки отступал перед предвкушением танцевать и веселиться. И вот они входят в огромную залу, наполненную блеском свечей, знатью, военными, представителями сцены, отмечающими успешную премьеру "Горе от ума".

- Матушка где-то поблизости, - то и дело повторяли сёстры, расхаживая среди толпы.
- Аннушка, нам точно попадёт, - вздохнула Агата, рассматривая лепнину на стенах и огромную люстру на потолке. – Но ведь тебе достанется сильнее. Надо набраться как можно больше впечатлений, чтобы не было так обидно. Никак не могу поверить, что мы на это решились!

- Ты права, Аннушка, - согласилась Агата, заражаясь воодушевлением сестры. Маскарад захватил, выветривая из головы все мысли о наказании матушки. Дамы вокруг поражали красотой своих нарядов, их и вправду можно было назвать сказочными, как у принцесс. Повсюду слышалось мерное жужжание разговоров сплетниц, а чуть ли не рядом с ними даже происходил скандал между эпатажной актрисой и её покровителем. Агата старалась всеми силами не глазеть на разворачивающуюся драму, но это было так интересно. Как сдержаться и умерить любопытство? Это был совершенно другой мир, где чинность и степенность сменялась фривольностью и безудержным весельем. И пока нет маменьки, но для остальных она находится где-то поблизости, сёстры Ковалёвы не нарушают никаких приличий. Даст Бог, выйдет вернуться домой так, что матушка и не прознает об их проказе. Зачастую Ефросинья Фёдоровна почивала у себя в спальне, вконец разочарованная поведением старшей сестры. Агата ощутила себя вдруг Золушкой, которая посматривает на часы в ожидании полуночи. Только им с Аннушкой надобно бы вернуться ранее - гнев матушки будет пострашнее превращения кареты в тыкву, а красивого платья – в лохмотья замарашки. Посадит под домашний арест или запрёт по разным комнатам? Лучше не думать о наказании и веселиться, веселиться… Как хочется кружиться и танцевать!

- Здесь так красиво! – на выдохе проговорила Агата, приседая в книксене перед красивой дамой в дорогом наряде. – Вот и наша матушка, Ефросинья Фёдоровна Ковалёва так говорит. Правда, Аннушка? Мы с ней только что обсуждали творение Растрелли. Это моя сестра Анна. А я Агата, - представилась девушка, заводя светскую беседу. - А как Вам постановка? Elle est merveilleuse. N'est-ce pas?*

Царящая вокруг фривольность вдруг коснулась и их, когда оказавшийся рядом молодой человек совершенно бесцеремонно вмешался в их разговор, что означало – он подслушивал. Но вместо того, что обвинить в этом хамоватого франта с озорным блеском в глазах, который представился господином Курагиным, Агата хихикнула, совершенно неэстетично, представив, как рассказывает правду, и, конечно же, испортила всё впечатление о себе. Такова уж её натура – делать всяческие глупости в самый неподходящий момент.
- Enchanté. Анна и Агата Павловны Ковалёвы, - снова присев в книксене, Агата разглядывала подошедшего к ним Глеба Ивановича, осознав вдруг, что их почтила звезда театральных подмостков. Но надобно было отвечать. – Мы решились… мы решились воспользоваться преимуществом маскарада и неузнанными пригласить мужчин на танец. Но вы застали нас врасплох, без масок, и теперь наша проказа не удастся. – Проговорив эту откровенную чушь, пришедшую ей в голову, Агата, ничуть не смутившись, перевела разговор на тему, близкую господину Курагину: - Глеб Иванович, я рада, что могу лично выразить восхищение Вашей игрой в постановке. Поделитесь, прошу, какие премьеры запланированы в этом сезоне? Мы с сестрой с детства любим театр. Выросли буквально за кулисами. Павел Афанасьевич Ковалёв – наш отец, - пояснила она на всякий случай и замолчала в опасении, что слишком много говорит.

___

*фр. Чудесная, не так ли?
*фр. Приятно познакомиться.

Вопреки ожиданиям Агаты, её глупый смешок был благосклонно принят Глебом Ивановичем, и более того, он сам ответил улыбкой, которая показалась не просто данью вежливости. Смеялись и голубые глаза господина Курагина, и сам он весь был такой… такой… Агате мысленно не могла подобрать слова. Как описать то, что чувствуют поклонники, глядя на своего кумира? И почему на театральном небосклоне одни звёзды зажигаются на года, а другие быстро сгорают и падают вниз? У Глеба Ивановича были именно эта одухотворённость, богатство души, которые выделяли его из толпы. Но особенно Агате понравилось, что знаменитый артист держался с ними запросто.

- Я не против говорить по-русски, - согласилась она, хотя мода уже глубоко запустила корни в русское общество, и французские слова иногда так замечательно подменяли русские.

- Юным девушкам позволительно немного фантазировать, сударь, - ушла от ответа Агата, слушая рассказ о прошедшей постановке. – Представьте, я и не заметила, как Вы забыли слова. Как и уверена, другие. А я бы точно разволновалась, позабыв слова до самого конца роли. Как хорошо, что я не играю на сцене, а смотрю на всё это со стороны.

Приняв сочувствие Глеба Ивановича, Агата сжала губы, чтобы не улыбнуться, но не смогла сдержать довольную улыбку в ответ на хитрый прищур нового знакомого – до того он был очарователен. Но слова о матушке привели Агату в испуг.

- Ах, но матушка так далеко, а первые аккорды уже звучат. Давайте же танцевать? – чуть выше, чем необходимо, воскликнула она, подавая руку актёру, совершенно не замечая, что буквально тащит его в сторону танцующих пар. Расходясь и сходясь в фигурах менуэта, Агата не могла удержаться от соблазна бросать короткие взгляды на Глеба Ивановича, чувствуя к этому непонятную тягу и не понимая своего такого желания. А ещё ей казалось, что партнёр постоянно хочет совершить какую-то каверзу и подговорить её в свою очередь на неё. Какие забавные фантазии рождает маскарад!

Легко ступая по блестящему паркетному полу и выписывая руками дуги, Агата получала наслаждение от танца. И не от тщеславной радости от внимания известного артиста, а того трепета, что зарождался внутри неё от таких коротких, но приятных касаний Глеба Ивановича, и от воспоминаний об его доверительном полушёпоте, которым он говорил об юных девах и их фантазиях.

- О, благодарю Вас, Глеб Иванович. Отвечу взаимностью, - не покривила душой девушка, радуясь, что фигуры танца позволяют общаться и отвечать на вопросы. – Как говорил мой папенька, природа на мне решила отдохнуть. Хотя иногда я принимала участие в домашних постановках. В моём репертуаре замечательный стражник и просящий милостыню бродяга, а ещё главная роль - служанки, курсирующей по сцене. Вот моя сестра, Анна, та – истинный самородок, насколько я могу судить. Но и отец согласен и очень хотел вывести её на сцену, но случилось несчастье, и теперь эти планы откладываются на неопределённый срок. А как Вы стали актёром, Глеб Иванович? – Танец подошёл концу. Агата склонилась в реверансе и последовала в сторону фуршетных столов, чтобы попробовать закуски и, если получится, выпить шампанское. От задуманного озорства она чуть снова не рассмеялась.

Столько комплиментов разом девушка не получала давно. С той поры, как Иван Иванович Охлобыстин, фатоватый военный, старый друг папаньки, не покинул этот свет. Тот, помнится, сыпал комплиментами как из рога изобилия. В его устах лица сестёр превращались в правильные овалы, губы – в изогнутые дуги, а глаза – в лучистые озёра кристалльно чистой воды. Иван Иванович страстно любил забрасывать юных девиц комплиментами, и доставалось больше всего сёстрам Ковалёвым. Некстати пришедший на ум покойный никак не вязался с теми ощущениями, что рождал в Агате господин Курагин. Кажется, от этого молодого человека она могла слушать и слушать самые неправдоподобные комплименты – ведь он не видел, как она играет, но всё равно хвалит. Девушка поблагодарила Глеба Ивановича, но несколько более сухо, дабы не рождать в нём представление о ней как о легковерной дурочке. Слушать приятный баритон господина Курагина, наблюдать за тем, как он маневрирует с канапе и шампанским, успевая рассказывать, есть и пить одновременно, было не меньшим удовольствием, чем танцевать с ним. Сама же Агата слегка надкусила канапе, косясь на бокалы с шампанским. А если оно ударит ей в голову, и она натворит каких-то глупостей? Например, признается, что проговорила бы с Глебом Ивановичем весь вечер напролёт, уже забыла о времени и даже потеряла из виду сестру. Ей точно не стоит пить шампанское.

- У вас интересная жизненная история. Надеюсь, ранение не доставляет вам неудобство? – спросила Агата, смеясь очередной шутке: - Вы точно знаете нашу маменьку. Она в точности бы так и сделала, - улыбнулась Агата, хотя вряд ли ей будет до улыбок после, когда матушка их накажет. Это точно случится, поняла Агата, ведь слухи об её приватном разговоре с актёром разнесутся по Петербургу и достигнут ушей Ефросиньи Фёдоровны. Но она готова была заплатить эту цену за такое приятное знакомство. И снова комплименты. Жар прилил к щекам девушки, и она стала обмахиваться веером. Что бы рассказать из простой семейной жизни, чтобы не показаться скучной такому искушённому человеку, избалованному вниманием молодых особ? Не о том же, как намедни Дуня не так поняла хозяйку и приготовила две гостевых спальни, развеселив тем самым весь дом. И не о том же, что в следующем спектакле, так и не сыгранном, ей пророчили роль живого дерева, и это была бы её самая многословная роль. И не той же радости, какую они с сестрой получили от первого шевеления пальцами отца три дня назад. Это всё совершенно личные, домашние вещи, неинтересные чужому человеку.
- У нас обычная семья, разве что папенька прикован к постели после несчастного случая, что подкосило маменьку. Жизнь изменилась в одночасье, но мы находим радость в мелочах, когда, к примеру, удаётся вырваться на бал или на рыночную площадь, сходить к реке, прочитать интересную книгу. Раньше каждое лето мы ездили на дачу в Шувалово, и в этом году хотим снова туда поехать. Если состояние папеньки позволит. Там очень красиво. Вам бы точно понрави...

- О, Господи! Что там такое? - Прервав монолог, Агата поспешила к месту происшествия, около которого толпились люди.

"А Глеб Иванович, верно, шутит", - решила для себя Агата с подозрением посмотрела в глаза актёра, немного злясь на на него за эту льстивую ложь. Не может же быть, что актёрская жизнь ему скучной представляется. Агата знала господина Курагина не более часа, но уже в точности была уверена, что окажись этот человек запертым в пустой комнате, и там бы нашёл, чем себя развлечь. Но уличить собеседника во лжи Агата не могла, поэтому молча покорялась пока ей неведомым, но, по всей видимости, привычным разговорам-шуткам актёрской элиты. Когда она дёрнулась в сторону скопления народа, неожиданно сильный рывок вернул её на место.

В голосе появилась новая нотка – жёсткая, но таким образом господин Курагин проявлял заботу, и благодаря ей Агата не свалилась без чувств, как многие женщины в зале. Кого-то били по щекам, кого-то облили шампанским, но бедной девушке на полу, похоже, не могло уже ничего помочь…


- Как Вы думаете, она точно мертва? – тихо спросила Агата, опасаясь лишний раз глядеть в сторону актрисы.

Побег на бал превратился в сущий кошмар, когда в бальную залу нагрянула жандармерия и стала задавать вопросы. Агата поняла, что им с сестрой уже никак не удастся скрыть это преступление от матушки. Но она решила, что стерпит любое наказание, ведь она познакомилась с таким замечательным человеком. И пусть он порой лукавит, но до того обаятелен, что ей летать хочется от новых неизведанных чувств.

- Ты не представляешь, душечка! - теребила она без конца Аннушку за рукав платья, когда они крались по тёмному дому, а та постоянно шикала в ответ – ведь их могут обнаружить. И если бы Дуня с подносом в руках, они бы добрались до своей спальни необнаруженными, но грохот уроненного подноса, отчаянный крик Дуняши и их попытки её успокоить разбудили маменьку. Грозная Ефросинья Фёдоровна устроила им выволочку и рассадила по разным комнатам – самое страшное наказание для неразлучных сестер. Проснувшись после короткого сна, Агата подёргала ручку двери маленькой комнатки, убедилась, что это бесполезно, и села коротать день возле окна. Подперев щёку ладонью, она смотрела в окно и завидовала прохожим. Но всё же какой был бал! Какой красивый дворец! А какие платья! Не сдержались, Агата подхватилась с места и закрутилась в вальсе с воображаемым партнёром. Ну, отчего же с воображаемым… Коненчо же, на месте партнёра Агата представляла себе господина Курагина, с его озорной улыбкой, лучистыми глазами и шутливыми разговорами.

Агате показалось, что она слышит какой-то стук, но она не обратила на него никакого внимания, продолжая кружиться, но когда её взгляд коснулся окна, то в нём она с изумлением увидела Глеба Ивановича. Подбежав к окну, Агата дёрнула тяжёлую раму и, не скрывая радости, высунулась наполовину наружу.

- Глеб Иванович! Какая неожиданность! Как хорошо, что я заметила Вас. Гуляете?

"Господину Курагину очень идёт шляпа, – решила для себя Агата, - и этот костюм тоже. Удивительно идёт". Очень ей нравилось вот так разговаривать, ощущая себя Джульеттой на балконе.

- И что же Вы, Глеб Иванович, у нас в саду делали? Как не пустили? Маменька бушует? – Агата, сгорая от стыда, представляла, как маменька разговаривала с гостем. Рискуя побить норму по количеству вопросов за раз, она воскликнула: – Выкрасть? Да как же можно? А куда Вы хотели меня пригласить? Только я без Аннушки никуда не пойду.

Смущение смылось волной смеха, который невозможно было сдержать – до того Глеб Иванович очаровательно баловался со словами. Ему бы самому пьески писать. Получилось бы отменно!
- Милости прошу, господин Курагин, если решите совершать утренний моцион в окрестностях нашего сада, то обеспечу вальсом, раз уж Вам так это зрелище удовольствие доставляет. Разве что обычно окна моей комнаты с другой стороны дома располагаются. Через окно? Думается, самым лучшим вариантом будет как раз окно, - согласилась Агата, как будто самым обычным делом было через окна барышням на улицу выбираться.

- Летний сад – это чудесно! Лучше смотрите выше, Глеб Иванович, - посоветовала Агата, отходя немного от окна и вытаскивая из-под кровати метлу на длинной палке, специально предназначенную для таких случаев. Поднялась на кресло, вытянула руки в вверх и постучала в потолок три раза. Потом вернулась к окну. – Аннушка сейчас должна из окна выглянуть.

На что Агата опустила глаза, чтобы снова их поднять, не желая упустить ни одного взгляда Глеба Ивановича, и ни одного его слова, сказанного таким вот голосом, что рождает внутри смятение и дрожь.

Глеб Иванович театрально приложил руку к груди и снова пошутил, на что Агата пожурила его:

- Неужто я похожа на барышню, в ведьму превращающуюся? Но не переживайте! В любом случае улетать я не намерена, пока все прелести обещанной Вами прогулки не испытаю.

Судя по всему, Анна выглянула наружу и завела беседу с их гостем.

- В двух шагах у дерева приставлена лестница, - указала она на близлежащее дерево. – Она прочная и точно выдержит, если по ней подняться, а затем спуститься.

"И это очень досадно! – расстроилась Агата. – Вдруг Глебу Ивановичу надоест ждать, и он уйдёт искать других барышень, чьими поклонницами быть не так суетно."

- В ближайшее время постараюсь не улетать, - пообещала Агата, сдерживая смешок. В обществе Глеба Ивановича так и тянуло постоянно веселиться.

- Дайте хоть пальто накинуть и ботиночки, - вскричала Агата, подбегая к шкафу, доставая оттуда пальто, натянула его на бегу, прямо-то таки влетела в ботинки, и, уверенная, что Анна сделала в точности то же, выполнила указания господина Курагина. Когда она оказалась внизу, голова кружилась от куража, и сердце от страха колотилось.

- Что же, Аннушка, спускайся. Глеб Иванович, держите лестницу. – Так, вдвоём, они помогали второй беглянке спуститься вниз.

Даже из обычного спуска, - хотя ничего обычного в таком способе бегства не было, - Глеб Иванович устроил целую проказу, и Агата снова убедилась, что слова про серые и однообразные будни были сущим лукавством. Но почему-то всё прощалось этому шалопаю с голубыми глазами. И она зашла за спину господину Курагину и закрыла ему глаза руками, только потом сообразив, что совершенно неприлично прижимается к нему всем телом. Как же хорошо, что он её в этот момент не видит!
И в таком волнении они входили в Летний сад, по обе руки от Глеба Ивановича, в пальто прямо на домашние платья, воображая, какое наказание их ждёт на этот раз. "Как жаль, что папа не видит всей это красоты! " – подумала Агата, вдыхая свежий весенний воздух.

- Аннушка, давай соберём отцу букет из кленовых листьев? Пусть он ощутит дух осени.

- Аннушка, представь, что мы бы дома сидели и не видели такой красоты? – восклицала Агата следом.

Собрав большой букет, Агата вдохнула запах осени. Они встречали массу знакомых, но Агата не беспокоилась уже о том, что они донесут маменьке об их прогулке с сестрой. По пути столкнулись со знакомой господина Курагина, Амалию Казимировну, яркой блондинкой явно из актёрской среды, которая куда-то крайне спешила. А Глеб Иванович её задерживал! Как будто мало ему внимания сестёр Ковалёвых!

- Ваша знакомая? – с как можно более невинным видом спросила Агата, не смотря на собеседника, а теребя листочки клёна.

- Ах, душечка, правильные ты слова говоришь, - с радостным вздохом соглашалась Агата, следуя за сестрой. Она не могла надышаться воздухом свободы, более сладостным от присутствия Глеба Ивановича.

"А ведь раньше матушка совсем не такая хмурая была, - вспомнилось Агате. – Как-то всё в одночасье изменилось, и стала Ефросинья Фёдоровна грозой всего дома Ковалёвых".

Сёстры разошлись в разные стороны. Анна пошла к пруду, а Агата вернулась к господину Курагину.

- Ах, из театральных… - протянула Агата, нехотя отпуская эту тему. Вдруг стало ей надобно непременно знать обо всех знакомствах и связях Глеба Ивановича в театре. Что актёры после спектакля делают, как репетиции проходят, часто ли досуг вместе проводят. Как бы половчее расспросить, не показавшись чрезмерном любопытной?.. – Ваши слова бы Богу в уши, Глеб Иванович. Последний из докторов сказал, что есть крохотная надежда, но мы готовы за неё уцепиться. К пруду? Пожалуй. И в Кофейник домик я совершенно не против заглянуть.

- Вы только посмотрите, Глеб Иванович, Аннушка с кем-то познакомилась!