Карта ролевой игры "Чужие тайны. Александринка"

Из экипажа, что остановился у величественного трёхэтажного здания с колоннами и высокими окнами, проворно спустился молодой человек с нахмуренным лицом. Те, кто знал Игната Наумовича Ярцева – его родня, друзья, дамы сердца, - привыкли к этому выражению лица и не видели в этой постоянной морщинке меж бровями признака его дурного нрава.
Но те, кто знал его плохо, как, например, работники Государственного ассигнационного банка на Садовой улице, 21, увидели в вошедшем через массивные двери по мраморным ступеням сыне владельца банка, Наума Михайловича Ярцева, прямую угрозу.
Служащие банка засуетились, забегали с бумагами из одного конца огромного рабочего пространства в другое. Их разъяснения посетителям, наклонившимся к окошечкам, стали более вежливыми. В общем и целом, служащие изображали кипучую деятельность.
Что, собственно, было весьма недурно, но наводило на определённые, совсем не радостные размышления. Поскольку сын владельца занимал второе место в иерархии управления банком, это означало, что обладателя первого места здесь не было. Получалось, что отца не было ни дома, ни в банке. Так куда же пропал Наум Михайлович Ярцев? Почтенный член общества, примерный семьянин и внимательный отец, который всегда посвящал единственного и любимого сына в свои дела? Тот, у кого каждый день был расписан по минутам. Тот, который никогда не отклонялся от раcписания. Да. Куда средь бела дня пропал его отец?!
Игнат остановился и постарался не хмуриться. Ему это не удалось, поскольку мысли крутились вокруг таинственного исчезновения отца. Скорее всего, при желании работники банка бросились бы врассыпную, но Игнат двинулся по направлению к кабинету, и они выдохнули с облегчением и продолжили работать в том плавном и размеренном темпе, в коем работают люди без надзора.
В просторном кабинете отца в красно-коричневых тонах центральное место занимал массивный стол, на поверхности которого царил идеальный порядок. Вдоль стен высились стеллажи с книгами и бумагами. Между ними висел портрет отца кисти Венецианова, за который располагался встроенный в стену сейф с ценными бумагами и ассигнациями. Напротив стола стояло кресло с высокой спинкой, и если за столом место отца пустовало, то на подлокотник кресла неожиданно легла изящная женская ручка.
Она?.. Недосягаемая мадемуазель Долли? Пришла сюда? Но почему?
Ещё больше хмурясь, Игнат быстро прошагал к креслу, чтобы посмотреть, кто же в нём сидит, и увидел совершенно незнакомую даму, полную противоположностью белокурой пташке Долли. Женщина в кресле поражала прежде всего томностью черт. Подняв на него глаза с поволокой, поправив густые чёрные волосы, посетительница улыбнулась пухлыми губами и плавно поднялась с кресла. Игнат откашлялся, заложив руки за спину и чуть склонившись в поклоне.

- Чем могу служить, сударыня? Вы ко мне или к Науму Михайловичу?

Не успел Игнат завести беседу с незнакомой мамзель в кабинете отца, как следом в кабинет служащий, стремясь пояснить случившееся.

- Совершенно ясное, смею заметить, событие, - перебил сухонький мужчина в скособочившихся очках и с залысиной, в котором Игнат, напрягши память, вспомнил Савелия Петровича, управляющего банком, негласную правую руку отца. – Барышня предоставила фальшивые ассигнации. Скоро прибудет жандарм.

Вскричала дамочка и Игнат, зная о способности подобных красавиц хлопаться в обморок от малейших потрясений, усадил гостью в кресло.

- Без моего разрешения жандарма в кабинет не впускать! – выпроводил он управляющего и, скрестив руки на груди, оглядел преступницу.

Недурна, весьма недурна. Был бы ус, закрутил бы. И глаза такие невинные, что поверишь в то, что ассигнации настоящие, ещё и своих денег добавишь. Знал он таких милашек. Постоянно рядом крутились, претендуя на вакантное место супруги богатого господина. Но Игнат пока жениться на спешил, намереваясь по нынешней море завести любовницу из театрального бомонда и красоваться с нею в свете. Но мадемуазель Долли оказалась крепким орешком. Или же он мало ей предлагал взамен. Или же отсутствие титула сделало его персоной нон-грата в гримёрке актрисы, но только прошло три месяца, а он ничего не добился от упрямицы. Впрочем, он отвлёкся. Сейчас необходимо было разобраться с фальшивыми ассигнациями. Игнат представился, расспросил подробно, откуда взялись фальшивки. Ольга Ивановна, оказавшаяся вдовой, с чувством уверяла, что не виновата, что взяла ассигнации из сейфа покойного мужа. И говорила она с таким чувством и пылом, что невольно напрашивались мысли об её успехе на сцене. А что если?.. Нет-нет. Но почему нет? Да и ещё раз да! После короткого монолога с собой он высказал своё предложение вдове: он забывает о происшествии с фальшивыми ассигнациями, отправляет жандарма восвояси и выдаёт ей сумму, вдвое превышающую стоимость ассигнаций.
Ольга же взамен сопровождает его на все светские мероприятия, выдавая себя за любовницу или просто принимающую ухаживания. Поначалу возмутившись, вдова поняла, что ей придётся пойти на это соглашение. Впрочем, о мотивах Самойловой Игнат не думал. Всем существом он радовался возможности покрасоваться в свете с новой любовницей, да ещё и такой красавицей, и чтобы строптивая актриска не думала себе, что он, отвергнутый и печальный, прозябает дома в любовных муках! Заключив взаимовыгодное соглашение, парочка рука об руку отправилась в Аничков дворец, где отмечали успех нового спектакля.

Вдова собиралась не то, чтобы долго. Просто Игнату не терпелось воплотить в реальность свой грандиозный план по штурму неприступной крепости под прекрасным именем Долли! Круто поменять ракурс их отношений, показать равнодушие, вызвав ревность. Разве же не гениально?
Остаётся одна небольшая проблема, о которой Игнат думал, прохаживаясь по небольшой уютной гостиной дома Самойловых. Таинственное исчезновение его отца. Отправив домой кучера Митрофана с наказом послать ему записку, чуть что, Игнат стал раздумывать дальше.
Проблема его собственной нравственности беспокоила молодого человека гораздо меньше. Вдова получит неплохую компенсацию за свои услуги и выйдет в свет после траура. Ни к чему большему он её принуждать не будет. Хотя… Молодые вдовушки – лакомый кусочек для господ с хорошим любовным аппетитом. Разрешив таким образом всем дилеммы, он дождался-таки вдову, совершенно преобразившуюся для маскарада, и повёл её к экипажу

Ничего нового, особенно отличительного в сегодняшнем маскараде не было. Духота, толчея и болтовня. Лёгкие закуски, некрепкие напитки. И музыка. Почти не обращая внимания на даму, плывущую с ним об руку, - а она именно плыла, удивляя грацией и плавностью движений, - Игнат искал взглядом знакомую светлую макушку.

Мадемуазель Долли кружилась в вальсе, перелетая от одного партнёра к другому в радостной кутерьме музыкальных переливов, и Игнат, будучи достаточно горячим молодым человеком, не стал раздумывать. Такой возможности он упустить не мог. Подхватив вдову под локоток, он увлёк её танцевать:

- Простите, сударыня, невообразимо люблю эту мелодию! – извинился он, смотря в удивлённые глаза Самойловой. Получив новую партнёршу, выполнил с ней необходимое па, и вскоре оказался рядом с мадемуазель Долли.
- Сударыня, ваша последняя записка меня крайне разочаровала, - сообщил он кратко, насколько позволила фигура танца. Следующие слова снова предназначались вдове:
- Не находите ли вы, что она безмерно прекрасна? – имелась в виду, конечно же, музыка. – Вы любите танцевать?
- Вам понравились цветы? – спросил Игнат у актрисы, оказавшись с ней лицом к лицу и целуя руку. - Вы сегодня прекрасны, Долли.

Мадемуазель Долли не удивила, снова и снова отказывая – взглядом, тоном, преувеличенной любезностью, но Игнат не верил, что так уж крепки бастионы артистки. Просто хочет себя подороже продать. Вместе с тем желает видеть более тонкий подход. Как женщина великих страстей, - о чём говорил глубокий волнующий голос Долли, и то, как она отдавалась роли, - она, скорее всего, хотела видимости страстной любви, а не бартерных отношений покровитель-актриса и банальных ухаживаний. Цветы, записки, подарки. Что она из этого не видела? Чем тут можно удивить привыкшую к поклонению артистку? Она хотела бы, верно, притвориться, что влюблена и упасть в объятия возлюбленного как сорванная роза. Гораздо приятней звучит "влюблённая Долли", чем "продавшаяся Долли". Но что же делать ему? Тому, что так неминуемо стремится обладать этой обольстительницей? Кто не погнушался даже склонить к неприличной сделке несчастную вдову? Шаг назад обычно гарантирует два шага вперёд. Может, и здесь подойдёт этот принцип? Но как же прекрасна Долли! Как грациозна и мила. Если бы ещё не была так холодна.

- Да я и сам не ожидал, - пробормотал себе под нос Игнат, перемещаясь по странной траектории.

Комплименты своей банальностью явно набили Долли оскомину, и она будто бы ещё больше заледенела. Закончив танец, Игнат не выпустил руки актрисы из своей и представил женщин друг другу:

- Ольга Ивановна, страстная почитательница вашего таланта, мадемуазель Долли, - изображая оскал в сторону вдовы, Игнат мысленно приказывал ей подыгрывать. – Она прямо-таки умоляла познакомить с вами, чтобы выразить восхищение вашей Джильдой.

Превосходно, просто превосходно! Вдова замечательно играет свою роль. Надо бы выяснить, не хотела бы она выступать на сцене.

Но сцена из натянутой превратилась в откровенно натянутой, и в сознании Игната забрезжило слово "провал", которое стало более явным, стоило Долли вытянуть руку и его стального захвата. Чувство облегчения на её лице истолковать иначе было невозможно. Но что-то произошло, и Долли налетела на него, а потом закричала и упала без чувств. Игнат успел подхватить на руки обмякшее тело и крикнуть Самойловой нести воды, а потом посмотрел вниз, на распростёртое на поле тело без признаков жизни.

- Матерь Божья!

И всё закружилось. Женщины падали в обморок, мужчины их подхватывали, звали врача, просили воды. "Умерла, умерла," - слышалось там и тут.

Игнат с удивлением обнаружил, что даже падающие в обморок женщины и лежащий у ног потенциальный труп могут отойти на второй план, когда в дело вступают такие долгожданные ласки мадемуазель Долли. Правда, все эти отвлекающие факторы, но более даже слова лежащей на руках красавицы заставили его почувствовать себя затянутым в сюрреалистическую изнанку реальности, как будто он оказался по ту стороны рампы и участвует в каком-то драматическом спектакле, и эта фраза про цветы, которые почему-то ненавидит Долли, должна стать тем самым рубежом, который разделит их отношения на "до" и "после" в зависимости от его ответа: верного или совершенно неправильного.
И простое обещание не присылать цветы будет совершенно банальным, неправильным, таким низменным и непростым рядом с этой возвышенной артисткой, таким себя сейчас и почувствовал Игнат, впервые понимая, как всё-таки разнятся простые люди от людей сцены. И все эти мысли пронеслись в голове Ярцева сплошным потоком, как озарение, и всё же он был не из тех, кто отступается так просто. Но именно в этой ситуации он не мог сделать ничего другого, как отнести всё ещё слабую девушку на диванчик в отдалении, молча, унося её от всеобщего мельтешения, и взять из рук неизвестной особы бокал с водой, подать его и помочь выпить. Всё так же молча, по привычке хмурясь, рассматривая вблизи Долли, а ему так редко удавалось это делать. Она была бледна, и своей хрупкой красотой напоминала лилию, так нелюбимый ею цветок. И вопрос сорвался прежде, чем он успел его сдержать:

- Почему вы не любите лилии, Долли?

Ответ прозвучал с уверенностью человека, отвечающего на глупый вопрос неразумному. Повезло Ярцеву или не повезло застать актрису в момент, когда она вряд ли полностью осознавала свои слова и действия, станет ясно потом, ну а пока все вокруг думали лишь об одном.

- Боюсь, что не смогу ответить "нет", - по возможности мягко сообщил Игнат, ставя уже ненужный стакан на столик поблизости. "Потому что они пахнут смертью", - снова пронеслось в голове, и от этих слов Игната пробрала дрожь, будто могильный холод окутал пространство. Он поёжился, прислушался к тому, что говорят вокруг, передавая из уст в уста, как по цепочке. - Покидать зал пока нельзя. До выяснения обстоятельств. Сожалею, но, похоже, всем придётся давать показания жандармам. Вам уже лучше?

Коротко ответив на вопросы жандарма, Ярцев вернулся обратно в зал. Он хотел позаботиться о Долли, такой растерянной и бледной после обморока, но совесть говорила ему, что в первую очередь он должен найти среди толпы вдову, которую вовлёк в свои приватные дела. Достойный человек не поступил бы так по-свински с дамой, а Игнат себя считал таковым. По счастью, Самойлова оказалась поблизости, и он любезно предложил гневно сверкающей глазами даме подвезти её домой.
Честно признаться, он не знал, воплотился ли в жизнь его план по покорению актрисы. Скорее нет, чем да. Если невидимая корка льда, скрывающая женщину, и начала таять, но скорее от потрясения, чем от его присутствия. На миг Долли открылась, чтобы снова спрятаться в свой ледяной кокон.
Выехать они не успели. Знакомый силуэт слуги мелькнул среди толпы. К ним спешил Степан, чтобы вручить записку. Наконец-то сведения об отце. Записка была короткой, написанной наклонённым влево витиеватым почерком:

"Ваш отец находится у нас. Если хотите увидеть его живым, принесите завтра сумму в 5 000 рублей в Летний сад и оставьте пакет в дупле дуба позади Чайного домика. Там же найдёте инструкции о местонахождении отца. Не обращайтесь в жандармерию. Господин Ярцев и так Articulo mortis".

Негодование и жуткий страх охватили Ярцева. Перед глазами замелькали чёрные точки.
Потом его мысли быстро заработали. В Летнем саду за ним будут следить, но… у него может быть сообщник, за которым следить не будут.

- Ольга Ивановна, кажется, наше соглашение не может быть расторгнуто в данный момент. Мой отец похищен неизвестными, и мне нужна ваша помощь в слежке за ними. Посмотрите, - протянул он записку - Вы знаете латынь?

Реакция Самойловой на содержание записки совершенно не понравилась Ярцеву. Ему даже показалось, что она побледнела, в глазах заплескался испуг. Что же там такого ужасающего написано?!

Самые страшные догадки подтвердились. Игнат сжал трость с силой, рискуя переломить её, и стиснул зубы. Выругался. Вдова что-то поговорила дальше.

- Это зацепка, и мы просто обязаны её проверить! – с нажимом в голосе заявил Ярцев. Возражения вдовы, даже если бы они и были, его не волновали. Сейчас было жизненно важно проверить догадку, мелькнувшую у Ольги Ивановны. Они снова оказались в её доме, курсируя таким образом, будто совершенно не разлучаются. От нетерпения Игнату казалось, что хозяйка дома невыносимо медленно перебирает письма.

- Ну! Что же там? – поторопил он её, протягиваю руку. – Дайте же посмотреть. Я не буду вчитываться в смысл, только сравню почерк.

Вдова на всё реагировала бурно. Все переживания её плавали на поверхности. Не надо было быть великим знатоком людей, чтобы понять, чего так боится Самойлова. Да только Игната не волновали дела её мужа, покойного мужа, да ещё и приватные. Его волновал отец! Женщина отвернулась, скрывая переживания. Игнат углубился в анализ почерка. Сравнивая два написанных текста, он замечал явную схожесть. Поневоле в мозг вклинивались какие-то просьбы, любовные признания, сентиментальная чушь, и наконец взгляд зафиксировался на подписи.

- Весьма. Писал один человек, на мой взгляд, - заключил Игнат.

Ему нужно было ехать домой, необходимо было подумать, что делать в этой непростой ситуации, по дороге заехать в банк, чтобы взять деньги. Как хорошо, что матушка на водах. Как же вовремя. Наутро он входил в гостиную вдовы, хмурясь больше прежнего. Две чашки кофия, бутерброд, и мысли, мысли. Много мыслей…

- Ольга Ивановна, доброго дня, - склонился Игнат перед вдовой в тёмно-сером наряде, делавшем её похожей на раненного голубя, забитого камнями. Где-то глубоко внутри, очень глубоко, шевельнулись жалость и остатки совести, но были безжалостно раздавлены стремлением немедленно ехать в Летний сад и выполнить задуманное. – Поспешим.

Вскоре они уже ехали в экипаже.

- После того, как я опущу выкуп в дупло, мне придётся уйти прочь. Вы же, Ольга Ивановна, прогуливайтесь рядом, пока не увидите того, что его заберёт. Как только этот некто возьмёт выкуп, прошу вас зайти в Чайный домик и оставаться там до моего появления. С Богом.

Так и порешили. Оба застыли в засаде, каждый на своих местах.

... Тем временем Ярцев читал инструкции, написанные тем же почерком, что и прежнее письмо, правда, без нарочитых фраз на латинском. А та фраза, надо заметить, вывела из себя Игната. Он что, должен был бежать посреди ночи за словарем, чтобы разыскать пояснение? Вымогательница вызывала в Ярцеве острое негодование, злое бессилие душило его, и он как на иголках прогуливался вдали от Летнего сада. Видя его хмурый вид, никто из знакомых не решился подойти и поздороваться. Прождав около часа, он решил, что с него хватит конспирации и направился к месту встречи с Ольгой Ивановной.

- Два чая и пирожные, - бросил он на ходу, влетая в деревянный павильон и беря вдову под ручку. - Ну! Вы видели кого-то?

Вдова набросилась с обвинениями, и Игнату оставалось только пообещать себе быть впредь более сдержанным. Обмороки были бы не к месту.
Значит, дама. Берёт весь огонь на себя: пишет записки, забирает выкуп. Но должна быть целая банда. Или же сообщник. Не одна же она отца похитила. Хоть бы с ним было всё в порядке. Инструкции обещали, что в том месте, где находится отец, он вне опасности. Но как верить похитителям?
Половой в павильоне бубнил что-то про кипяток, и они перешли в соседний.

- Мы выясним, кто эта женщина. Будем читать письма, - они углубились в чтение, обмениваясь краткими комментариями. Всё сходилось к тому, что любовница мужа Самойловой с инициалами "А.М." не только изливала на него свою страсть, но и взывала к какой-то великой миссии, в которую верят они и их соратники. Когда кофий уже остыл, Игнат обратил внимание, что вдова находится в крайне плачевном состоянии духа. Даже такой скупой на сочувствие человек, как он, понял, что предательство мужа причиняет ей невыносимую боль, что усугубляется прочтением писем.

- Пока отложим. Пейте кофий, - настоял Ярцев, оглядывая других посетителей. Среди них он узнал Веру Васильевну Аристову, с коей имел знакомство почти каждый в свете, и решил выразить почтение. Вдову он тоже поднял с места, и они подошли к небольшому столику.

- Вера Васильевна, княгиня, моё почтение. Вы, верно, знакомы с Ольгой Ивановной? – поцеловав ручку даме, Игнат поинтересовался: - А что же одни? Молодой Василий не с вами?

- Мы совсем недавно с Ольгой Ивановной свели знакомство. Вчера посетили Аничков дворец. Попали в эту кутерьму с внезапной гибелью этой актрисы… позабыл её имя. А вы там были? – Слушая рассказ княгини о сыне, Игнат растянул губы в улыбке. – Вы правы. Не стоит тянуть ребёнка в эту толпу, хотя вот по утрам здесь недурственно. Тихо, спокойно. Гладь озера успокаивает. Для корабликов, правда, был бы полный штиль. Мальчики этого не любят. А что ж немца-гувернёра не взяли? Их хвалят, я слышал. Сам, как вы знаете, пока детей своих не имею. Прогулкой пока не наслаждались. Решили отведать сначала чаю, но, как назло, кипяток закончился, так что пили кофий.

Во всех смыслах приятную беседу с княгиней прервал неожиданный рывок за рукав.

Вглядевшись в обеспокоенное лицо вдовы, Ярцев сдержал своё негодование, и они вышли из Кофейного домика после положенных извинений за такое скорое бегство.

- Идёмте! – Ухватив Самойлову за руку, Игнат торопливо шёл в сторону указанного направления. Кажется, у него стало входить в привычку таскать за собой вдову. И он точно уверен, что вскоре она предоставит ему большой список прегрешений. Но пока это всё несущественно. Пока на повестке дня - поиски его отца. Впереди быстрым шагом шла стройная высокая девушка в шляпе, держа перед собой свёрток. Она только что попрощалась с молодым человеком и барышней. Следовать за вымогательницей было опасно – рядом могли быть её сообщники, а вот поговорить с её знакомыми следовало. Коротко поклонившись, Игнат обратился к ним:

- Добрый день. Прошу прощения за вмешательство в вашу беседу, но дело не терпит отлагательств. Имею честь представиться, Игнат Наумович Ярцев, а это моя знакомая – Ольга Ивановна Самойлова. У меня есть подозрение, что только что покинувшая ваше общество дама может быть преступницей. Не позволите ли вы спросить вас, кто она такая?

- Будем знакомы, Агата Павловна, Глеб Иванович, - кивнул Игнат, припоминая, что и имя ему знакомо этого человека, и лицо тоже. Где-то точно его видел. После посмотрел в направлении, указанном Курагиным. - Позвольте. Но я не о той даме, а о совсем другой... Вот о той, в большой шляпе! Кто она?