Карта ролевой игры "Aut Caesar, aut nihil"

- Донна Фелиса, - Микеле перехватил девушку в дверях, не давая выйти из комнаты. Что делать с женской истерикой он не имел понятия, поэтому просто держал её за плечи, - Вам не стоит туда ходить, донна, там слишком много такого, что вам вовсе не нужно видеть. Ваш оте... дядя, герцог, мессер Бентини погибли. - Микеле в панике бросил взгляд на тётку девушки, прося о помощи. Он мог справиться с вооружённым мужчиной, но что делать с рыдающей девушкой? Микеле прижал донну к себе и неловко гладил по волосам, пытаясь успокоить... и понимал, что как только девушка узнает, что кардинал погиб именно от его руки, он больше никогда не сможет прикоснуться к своему нежному ангелу. И объяснить будет уже ничего нельзя.

- Не плачьте, донна. - Она никогда не узнает правду ни о том, каким чудовищем был на самом деле её отец, ни о том, как он погиб. Микеле перевёл дух, чувствуя, что его собственные силы вот-вот покинут его. - Я обещал кардиналу, что позабочусь о вас.

- Не стоит, донна, - Микеле вытирал мокрые щёки Фелиси и ещё надеялся убедить её не ходить вниз. Вести девушку к убитому отцу он не хотел категорически. - От того, что вы его увидите, вам не станет легче, донна. Лучше запомните его живым. - Исчерпав всё доводы, что смог придумать, Альфьери понял, что, очевидно, придётся уступить, - Если вы настаиваете, донна. - Он предложил девушке руку. - Кардинал лежит внизу.

- Больно? Нет, не смертельно, - Микеле гладил плачущую девушку по волосам, и не мог сказать ей ничего утешительного, кроме того, что да, она самая лучшая, она его чистый ангел, что он готов решать все проблемы и заботиться о ней отныне и навеки. Только вот хочет ли она это услышать от него? Да и отнюдь не место кардинала желал он занять в её сердце. Нет, он не жалел, что кардинал покинул этот мир от его руки. Он сделал бы то же самое снова. Но донна Фелиса, этот нежданный подарок, посланный Судьбой... как успокоить и утешить её? Он сжал девичью руку и поднёс к своим губам.

- Всё будет хорошо, донна, поверьте. Я обещаю. 



Совет монны Лукреции казался разумным и обнадёживающим. Во всяком случае Микеле так показалось, если он правильно оценил многозначительный взгляд старой женщины и содержащийся в нём намёк. Но даже если и нет, если он обманулся... У него ещё будет время подумать. И принять меры. В любом случае, ожидать прибытия родных донны Фелисы, которые увезут её неизвестно куда, Микеле не собирался. А пока, что ж... Он выполнит просьбу девушки, если это успокоит её душу.

Но сначала всё же придётся идти к лекарю, он мысленно передёрнулся от одной мысли, что тот выскажет по поводу раскрывшейся раны. Чёрт с ним, пусть пичкает своими микстурами и зельями. Микеле прислонился к стене, провожая взглядом уходящих женщин...

Ночь после неудачного бала, обернувшегося резнёй, Альфьери провёл без сна, глядя в окно в темноту, и ожидая с нетерпением наступления утра. И вовсе не раскрывшаяся вновь рана была причиной его бессонницы. После того, как за раздражённым герцогским лекарем закрылась дверь, он сразу забыл о ней. Уснуть ему не давали два вопроса, от ответа на которые зависело сейчас многое, если не всё. Что ему делать теперь, когда Чезаре Форца мёртв? Валентино погиб. Какая нелепость. Альфьери до сих пор не мог в это поверить, осознать. Как и в то, что столь опытный политик и интриган смог допустить такой просчёт, обмануться. Впрочем, тут раздумывать было особо и не о чем. Жив Чезаре или нет, но гарнизон Чезены в любом случае пойдёт на Рим, чтобы оказать поддержку Папе. Тут и не могло быть иного решения. Ответ же на другой вопрос зависел не от него. Глядя в чернильную темноту за окном, Микеле не мучился сомнениями, не гадал. Решение было принято и принято бесповоротно. К чему бессмысленные колебания, когда каждый день может стать последним. Он просто ждал. Ждал утра, ждал, чтобы пройти в противоположный конец коридора, постучать в дверь… И задать вопрос, от ответа на который будет зависеть всё.

Иногда он забывался в грёзах наяву, загадывая, что может быть всё будет намного проще, и утром откроется дверь, как она открывалась каждый день всю прошедшую неделю. И за ней окажется пленительная девушка, которая только по ошибке не родилась ангелом... Понимал, что обстоятельства изменились кардинально, причём самым неблагоприятным для него образом. Но всё равно ждал, а потом встряхивал головой, прочищая мысли и сквозь зубы проклинал зелье, в которое эскулап, конечно же, намешал всякого, разумеется, это именно из-за него в голову и лезут всякие нездоровые фантазии.

Когда край неба на востоке порозовел, а колокол на часовне уже давно отзвонил к заутрене, ожидание стало уже нестерпимым. Кастель-ди-Сан-Пьетро просыпался, и во внутреннем дворе крепости уже вовсю суетилась прислуга. Поднявшись на ноги, Микеле вышел из комнаты. В несколько быстрых шагов пересёк коридор до женской половины и решительно постучал. Ответа не было так долго, что он даже засомневался, не вышли ли они, не пропустил ли он ненароком выходящих. Но дверь комнаты вдруг скрипнула. Микеле в нетерпении подался вперёд, но высокая, сухопарая, затянутая в чёрное фигура никак не могла принадлежать той, кого он надеялся увидеть.

— Монна Лукреция, — Суровое лицо старой женщины не располагало к любезностям, но Микеле всё же заставил себя поклониться. — Как себя чувствует донна Фелиса? Я могу её увидеть? Мне необходимо с ней поговорить.
— Донна Фелиса сейчас молится за упокой души своего... его преосвященства. — При этих словах Альфьери дёрнулся и стиснул зубы. — Вряд ли она захочет видеть кого-либо. Особенно вас. Отныне донне Фелисе следует очень много молиться, дабы замолить свои грехи. — Она решительно преградила Микеле вход в женские покои. На лице старой монны застыло непоколебимое суровое выражение надменного неодобрения. — Я намерена лично проследить за этим. Когда же сюда прибудут её родители, я уверена, что муж её матери, — тон, которым она произнесла эти слова, так и сочился презрением, — согласится со мной, что сейчас, когда его преосвященство более не может оказывать ей покровительство, для донны Фелисы самым лучшим выходом будет проживание в Святой обители. — И не дожидаясь ответа, монна Лукреция захлопнула двери перед его носом.

Монастырь? Они хотят запереть юную девушку, полную жизни, в монастырь? И неужели она сама этого хочет? Микеле вспомнил робкий отклик девушки на его поцелуй и стиснув зубы в гневе саданул кулаком по двери. Старуха узнала, что смерть кардинала дело его рук? Откуда? И сказала ли она это донне Фелисе? Злой как дьявол, он спустился вниз, где обнаружил, что Танкреди уже подготовил всё к походу на Рим. Пообещав нагнать армию через день-другой, Микеле так же отдал распоряжения Чезенскому гарнизону, готовиться к выходу. От немедленного выступления его удержала только упрямая надежда и желание всё-таки поговорить с донной, услышать из её уст, что похоронить себя заживо — это именно то, чего она хочет. Или не хочет?

Все попытки Альфьери добиться встречи с донной Фелисой разбивались о непреодолимое препятствие в лице монны Лукреции, которая охраняла подступы к женской половине подобно дракону. Когда же она спускалась вниз, то запирала двери на ключ. Потеряв в бесплодных попытках больше суток, Микеле плюнул на дипломатию, которая, как выяснилось, не оправдывала ожиданий, и решился действовать силой. Договориться с кузнецом оказалось не трудно, за несколько золотых монет тот согласился выбить к чертям замок, или двери целиком, смотря что окажется менее прочным.

— Прошу прощения, синьоры, но это была вынужденная мера. — Микеле не мог отвести глаз с бледного, испуганного, лица девушки, когда в грохоте и женском визге двери наконец распахнулись. — Донна Фелиса, я забираю вас в Рим, немедленно. — Кажется, это прозвучало как приказ, а он ведь собирался узнать, чего хочет девушка, или нет? — У вас будет время подумать во время пути, хотите ли вы стать моей женой или же провести вашу жизнь в монастыре. — Проклятье! Более неуклюжего предложения он сделать не мог. Микеле подошёл к девушке и взяв её руку поднёс к губам дрожащие пальцы. — Собирайтесь. Вы можете взять с собой компаньонку из местной прислуги. Но ваша тётушка останется здесь.

Микеле был уверен, что Его Святейшество не откажет в просьбе другу погибшего сына. Зато брак, заключённый лично Папой, никто уже не сможет опротестовать.