Карта ролевой игры "Aut Caesar, aut nihil"

Сан-Чикано - Кастель-ди-сан-Пьетро (проездом) - Фарелино

Кардинал делла Верре, достигнув почетной для мужчины зрелости и не причисляя себя к сонму римских старцев, все же был в том возрасте, когда его собственные распри с Орсини давно поутихли, боль от потери друга его детства Лоренцо стихла со временем и кровью, открыто и тайно пролитой в его отмщение, а присущая юности жажда власти была в полной мере удовлетворена богатыми землями в Тоскане. Потому все нынешние игры юнцов представлялись ему занятием чрезмерно хлопотным, таковым, от которого он предпочел бы держаться подальше, коль скоро они не затрагивали его владения.
Данные соображения кардинал не видел ни малейшей необходимости скрывать, потому поручение от Папы принимал с тяжелым сердцем, но вящей, написанной на лице покорностью. Так все представлялось синьорам, ставшим свидетелями того, как приказ Папы застал кардинала в Сан-Чикано, на пути из его владений в Рим.
Едва ли, однако, подобное могло обмануть Родриго Форца, безошибочно выбравшего своего посланника.
Единственное, что утруждало старого лиса делла Верре, являлось в обычное время первейшей его отрадой - его племянница донна Фелиса. Нежно оберегаемый цветок, которому предстояло в скором времени вступить в очередной распланированный кардиналом союз для укрепления его власти. Сопровождая свою "племянницу" в Рим, делла Верре рассчитывал на то, что в полной мере будет способен обеспечить ее безопасность. Теперь же кардинал оказался между трех огней: отправить девицу обратно в Тоскану было невозможно, кардинал не мог предоставить достаточную в пути охрану, представить визит к Бентини, чего настоятельно требовал Папа, вместе с племянницей казалось кардиналу кощунственным. Оставлять же свое чадо (едва ли кто-то в Италии сомневался в том, что дочь монны Беатриче взяла больше от некого Верре, чем от законного супруга своей матери) в стане Чезаре Форца кардинал не желал вовсе. И все же выбор был сделан. Донна Фелиса была оставлена под бдительной опекой свое тетки в Кастель-ди-Сан-Пьетро, сам же кардинал отправился с поручением Его Святейшества к мессеру Бентини.

Поднятый мост и орудия, выставленные на башнях, впрочем, наводили кардинала на весьма резонные мысли, что таким образом папский престол желал избавиться, если не от обоих участников переговоров, то от самого кардинала точно.
- Передайте мессеру Бентини, что кардинал делла Верре прислан к нему с посланием от Его Святейшества Папы Александра VI, - с этим словами делла Верре отправил к замку гонца.

Фарелино

К немалому удивлению кардинала цепи моста натянулись и вскоре путь в город был совершенно свободен.
Выехавший навстречу слуга ответил в меру исполненным почтения поклоном и пригласил кардинала в замок, без охраны.

Положившись на волю Господа и скрытый складками одеяния кинжал на поясе, кардинал отдал своим людям приказ ждать его, подавив желание отослать гонца к Форца немедленно, и проследовал за слугой.
Всем своим видом изображая крайнюю степень усталости от предпринятого пути, кардинал, еще способный если не свалить быка, подобно герцогу, сыну Папы, то вполне попытаться от зверя ускользнуть, поднимался по каменным ступеням цитадели, не преминув по пути заметить, что не так уж и активно население замка готовилось к неминуемой осаде.
- Ваше сиятельство, благодарю за радушный прием, - не оставляя без внимания тот факт, что в замок кардиналов пускают по одному, - Признаться, путь к Вам из Рима весьма и весьма утомителен, - не собираясь выдавать Бентини тот факт, что путь его лежал всего лишь из Кастель-ди-Сан-Пьетро, проговорил святой отец, протянув украшенную кардинальским перстнем руку для лобзания, намереваясь, как минимум, кондотьера благословить. В конце концов, не известно, когда у этого грешника в ближайшее время найдется час для исповеди и покаяния.
- Не буду медлить, сын мой, я к вам с посланием от Его Святейшества, - на сих словах лис решил выдержать паузу, достойную театральных представлений на пирах самого младшего из ди Форца, дабы понаблюдать за реакцией своего собеседника.

Фарелино

Его Сиятельство не высказывал никаких признаков беспокойства, что, возможно, и к лучшему-к лучшему, решил бы простосердечно прелат, если бы в свое время семейство Сфорца, так же не высказывая излишнее беспокойство, не захватило его, тогда еще совсем молодого, в плен.
Потому устроившись в предложенном кресле и скрестив пальцы перед собой в самой благообразной позе, кардинал отдавал должное гостепреимству родной страны и приготовился к обстоятельному и вполне дружелюбному разговору.
Не упуская из виду ту заботливость, которую провлял хозяин дома к своему гостю, делла Верре с благодарностью принял кубок из рук синьора Бентини, прислушиваясь к его словам.

- Несомненно, несомненно, сын мой, - согласно покивал кардинал, - как и Его Святейшество заботится и помнит о Вас как о дражайшем сыне, а паства его велика, - кардинал обратил взгляд к потолку, украшенному картиной бегства Самсона от Далилы, невольно уносясь мыслями к Всевышнему, - потому Его Святейшество посчитал необходимым направить именно меня, - кардинал словно подыскивал слова дабы обрисовать всю деликатность своей миссии, и будто решившись на откровенность, продолжил. - Сын мой, боюсь, прочность союза Папы с Его Величеством Людовиком не так велика, как все мы надеялись. Никто не может поручиться за то, что Его Величество решит соблюсти договоренности со Святым Престолом и остановиться на границах государства Неополитанского. Его Святейшество обеспокоен и, желая обеспечить безопасность Вашу и Ваших братьев, призывает вас в Рим, - наконец, закончил прелат, переводя дыхание, ибо откровенность далась ему поистине тяжело.
Кардинал поднес кубок к губам, собираясь глотками живительной влаги вернуть себе присутствие духа, когда за дверью раздался оглушительный, заливистый лай, рука прелата дрогнула от неожиданности, и драгоценные капли вина оказались пролиты на каменный пол и ковер, не испачкав, впрочем, кожу или платье святого отца.
Вкатившийся в комнату комок шерсти попытался тяпнуть правителя Фарелино за ногу и тут же принялся слизывать вино с ковра.

Фарелино

С годами кардинал усвоил, что порой правда, пусть и не вся, имеет силу большую, чем любые уловки.
Будто с той легкостью, с какой правда дается, передается и сила веры в нее.
- Что же удерживает Вас вдали от Рима сейчас? - останавливаясь на слове, выбранном собеседником. Святой отец раздумывал о том, стоит ли человек, находившийся с ним в одной комнате разговора, никак не связанного с поручением Папы. - Это не просьба, Ваше Сиятельство, это приглашение, но с означенным сроком. Его Святейшество ждет вас в Риме через две недели. Что же до моего посредничества, - кардинал прикрыл глаза, позволив настоящей усталости взять верх на мгновенье. - В большей степени это гарантия Вашей безопасности на пути в город Петра.
Бросив еще один взгляд на щенка, довольно вилявшего хвостом, кардинал поблагодарил за предложение и доверил Бентини еще немного правды:
- Спешу доставить свою племянницу в Рим, не желал бы надолго оставлять ее одну. Вы, заботясь о своих близких, должны понять меня, Ваше Сиятельство.

Кардинал покидал крепость, задумавшись о том, к чему приведет столкновение двух воинов, не только воинств, под стенами Фарелино, как и о том, как судьба поставила их по разные стороны крепостной стены. Благоразумие подсказывало святому отцу не подвергать жизнь племянницы еще большей опасности, но были и причины, пробуждавшие желание кардинала проследить за развязкой этой истории.
На утро своего возвращения в Кастель-ди-Сан-Пьетро прелат издалека заметил развевающиеся над башнями знамена Быка.

По мере того, как приближались башни Кастель-ди-Сан-Пьетро, одна из которых потеряла свой первоначальный вид не без помощи близкого знакомства с пушечным ядром, кардинал делла Верре становился все мрачнее.
Когда же стража объявила ему о том, что приказ никого не выпускать распространяется и на то, чтобы в крепость никого не впускать, лицо святого отца вытянулось, придавая ему некое сходство с его понурившейся пегой лошадью.
- Перед вами кардинал Риарио делла Верре, посланник Его Святейшества, и я требую пропустить меня в крепость.
Выражение лица взиравшего на него с башни стражника означало "да хоть сам апостол Петр".
- В замке моя племянница, - не теряя убежденность в том, что даже такой разбойник как Форца не стал бы ставить под удар отношения с ним, угрожая его семье. Большее беспокойство вызывало то, что защиту своей девочки святой отец всегда считал недостаточной, оставлять же это на волю сына Папы он не собирался. Решение оставить девушку в Кастель было опрометчивым изначально, но в Фарелино кардинала подгонял долг. - Я требую, чтобы ей передали письмо или послание от меня на словах, пока не получу пропуск в крепость.

Раздосадованный кардинал вынужден был разворачивать свою свиту к лагерю под Фарелино, чтобы получить разрешение на въезд в крепость от Форца или его командующего крепостью Кастель-ди-Сан-Пьетро.

Кардинал не достиг бы высот у папского престола, если бы ему не случилось повидать на своем веку и сражения, и интриги, и то, как за цыплят в корзинках для еды голодающий конклав готов был избрать Папой испанского выскочку Родриго Форца. Святой отец был сдержанным человеком, спокойным, не позволявшим эмоциям брать над собой верх.
Но стоило ему увидеть то, как юнцы подвергают себя опасности, а вместе с тем подвергают опасности его дочь, заточенную в крепости, что в итоге было прямой угрозой его союзу с Арагонским домом, Его Преосвященство едва не лишился чувств. От желания лишить чувств кого-нибудь другого.
В палатку исключительно промыслами самого дьявола выжившего герцога Валентино кардинал ворвался, испепеляя стражников у входа одним только взором и силой папского проклятия.
Разбойника в палатке не было, только его раненный прихвостень, тут же поспешивший подняться. Не иначе, чтобы проявить должное почтение, решил кардинал, не расслышавший слова больного.
Сердце кардинала смягчилось.
- Не тревожьтесь, сын мой, не тревожьтесь, я не оставлю Вас без последнего обряда в этом лежбище дьявола.
К слову о дьяволе, тот появился незамедлительно, отбрасывая полог палатки, сопровождаемый одним из своих командиров.
- Ваша Светлость, - вопреки желанному "проклятый разбойник", - я требую немедленно вернуть мне мою дочь и разрешить въезд в крепость Кастель-ди-Сан-Пьетро!

по прибытии в Кастель-ди-Сан-Пьетро

Делла Верре, увидевший дочь в самой неподобающем, на его взгляд, обществе одного из разбойников ди Форцы, все же смягчился от искреннего порыва девушки и провел по ее волосами ладонью, на короткое мгновение коснувшись губами ее макушки и привлекая к себе.
Он не должен был оставлять ее одну, даже, если тетушка ее была подобна стражу у врат царства Аида.
Тетушка донны Фелисы, все же вспомнившая о своем долге быть рядом с племянницей, также поцеловала руку кардиналу и поспешила представить их гостью - синьору Марию Пацци.

Кардинал успел провести в крепости несколько дней до того, как снова был вызван в лагерь под Фарелино.

Кастель-ди-Сан-Пьетро, пять дней спустя.

Зал крепости преобразился в сцену для театральных выступлений, в средоточие сотен свечей. Посреди залы стояли три стола, закрытые шелковым дамаском.
На одном из столов, одновременно служившем сценой, высился корабль, скрывший в чреве своем музыкантов.
Для пира были заготовлены сто телят, каплуны, цыплята, гуси, несметное количество рыбы. Бочки сухого вина, сушеные фрукты, сладости, миндаль - жители окрестных деревень уверовали, что то не Бентини, а Его Преосвященство готовится держать осаду в Кастель-ди-Сан-Пьетро. Оставшиеся после сборов для осады припасы свозили в крепость отовсюду.
Его Преосвященство велел привезти из Сан-Чикано комедианта для представлений.
Слуги, тени в сером, незаметно наполняли питьем кубки.
Шут громко выкрикивал карты, приглашая всех принять участие в лотерее.
- Монна, прекрасна подобну цветку, не желает ли монна карту? - крутился плут возле госпожи: неспроста за карту требовал плату - деньгами или вещью.
В углах залы ждали столики для любителей игры в бассету*.
Гости только пребывали, музыканты перебирали струны, подыскивая мотив траттолы.

Вечер должен был начаться с гальярды для титулованных особ и продолжиться лихой салтареллой, в которой могли бы принять участие все желающие.


_______
Бассета - карточная игра, раздают три карты, последующими ходами игроки тянут карты из колоды, стараясь собрать совпадающие с первыми тремя по масти или карте.

Кардинал пощипывал сухими пальцами виноград из чашы перед ним и изредка обращал взгляд к танцующим. Молоды, наполнены жизнью, беспечны. Риарио делла Верре только сухо усмехнулся, сознавая, что такими же были и они сами. Вспоминая, как дорого они за это заплатили.

Утром пришло еще одно письмо из Рима. На деле, в Кастель-ди-Сан-Пьетро тем утром явились два гонца.
- Монна Лукреция пыталась его предупредить, - шепнул святому отцу слуга. - В плену у своего супруга.
Жест рукой означал, что кардинал узнал все, что ему было нужно.
Решающая часть сражения в эти дни разыгрывалась в Риме, все сводилось только к тому, успеет ли прислушаться к отцу "племянник" Папы Александра VI Чезаре Форца.

Комедианты были готовы к представлению, пока же молодые люди были увлечены танцами.

Кардинал всецело поглощенный мыслями о собственных планах и бдением присмотром за донной Фелисой, чуть не вздрогнул от неожиданности появления капитана Форцы.

Кто-то из сборища головорезов все же не был далек от Господа, кардинал благословил юношу пятью пальцами открытой ладонью и весь обратился вслух. За просьбами всегда следовали посулы. Просьбы святой отец любил.
- Говорите, сын мой, - подбодрил капитана делла Верре.

Кардинал вполуха слушал простодушную речь солдата, слова о том, что просьба о протекции, на самом деле, "предложение" чуть было не заставили святого отца тихо крякнуть от наглости капитана Форцы.
- Все это можно уладить, сын мой, - заверил юношу кардинал, - мы найдем решение, - общими фразами, не давая обещание - в манере, присущей всем прелатам во все времена.

Комедианты завершали свою Saxum Tarpeum - весталка, сброшенная со скалы взывала ко всем тварям царства Плутона, требуя и моля об отмщении.
Кардинал, весь вечер державший беседу с монной Лукрецией, то и дело одаривал сестру улыбкой, и мысли его были так далеки от приема, что даже вольность Корсо-Альфьери сошла ему с рук. Все это не имело значения. Не имело значения и цены перед поставленной целью.
Число серых теней в углах зала, у окон, у дверей возрастало с каждой минутой - беспрерывно и неизбежно.
Когда Его Светлость, герцог Валентино предложил Его Преосвященству этот план, замысел ужаснул святого отца. Старик умолял воина Святого Престола отказаться, одуматься, понять, какую цену он заплатит своей душой перед Господом. И все же святой отец смягчился и благословил, ибо война во имя церкви есть война священная.

Двадцать лет назад Орсини три дня пытали Риарио делла Верре, но сохранили ему жизнь. Делла Верре удалось сбежать. Орсини жестоко расплатились за свое легкомыслие.
Если эти три дня и научили чему-то будущего кардинала, так это тому, что все надо доводить до конца.

Вести из Рима в то утро были именно теми, которых он ждал. Но кардинал никогда не сомневался в том, что власть выскочки испанца не прекратится, если не отрубить голову его льву.
Разве не сам господь свел всех этих разбойников в Кастель-ди-Сан-Пьетро, чтобы покончить со всеми разом.
Нет, убийство Бьянки, Бентини и Морияди не исправило бы ничего. Италию нужно было избавить от всех них, прими Господь их грешные души.
Убедившись в том, что дочь его скрылась, как он и полагал, в своих комнатах, где ее будут охранять лучшие из солдат, кардинал отдал короткий приказ.
Никто не должен был остаться живым, никто не должен быть в силах принести эту весть в Рим, огласить это миру.
История должна запомнить это как день, когда Форца и его капитаны перерезали глотки друг другу.
С глухим стоном упали засовы на захлопнувшихся дверях, лязгнули решетки на окнах.
- Взять их.
Предупрежденные капитаны и солдаты ди Форца замешкались, что дало наемникам время.
Люди в сером, безликие, безгласые убийцы напали одновременно и на людей герцога, и на кондотьеров Бентини.
Смерть взялась за свой серп, собирая жатву.

- Убийца, - прохрипел Его Преосвященство, глядя на покрытого кровью, своей и чужой, палача Чезаре Форца, дотянувшегося до него из могилы. - Убийца, - повторил кардинал, прежде чем услышал то, что заставило его рвануться за Альфьери, отчего рана раскрылась еще сильнее и кровь хлынула горлом. Упираясь ладонью в плиты у подножия лестницы, Риарио делла Верре хрипел проклятия вслед тому, кто отнял его жизнь и поднимался вверх по ступеням, собираясь отнять последнее, что было дорого. Хрипел, обещая скорую встречу в аду.

И лишь на секунду, в самом конце, он подумал, что мерзавец именно таков, что ему достанет силы защитить его дочь.