Карта ролевой игры "Мир прекрасной Эры. Магический поединок"

- Для меня самый главный вопрос, как найти источник и пленника? Мири нам поможет или Бладнайт с помощью тени (кстати, где она? Рассказала бы о своих возможностях), только этот вопрос нужно решить как можно быстрее. Остальное я беру на себя.
Сразу объясню, чтобы вы поняли: я умею трансформировать собственное тело в рой насекомых. Правда, научился этому совсем недавно, поэтому заклинание действует не очень долго. Найдите мне Тая, и я переберусь с корабля на корабль. Привидениям нет дела до пчел и жуков. Обратно мы с Таем вернемся таким же способом. Только бы нам потом разобраться и правильно разделить насекомых. Не хочу на своих плечах иметь чужую голову.

- Если приведения отвлекуться, то мы сможем уничтожить их энергетический источник. Он не живет без крови. Значит, наша цель обескровить его, лишить питания.


- Загнать в ловушку! В любое помещение корабля. Пока они имеют тела, они не смогут свободно летать!

Корабль призраков черной тучей нависал над нами. Все обеспокоенно переглянулись. Как мы ни старались, но четкого плана у нас не было. Туман или тень?

Я оценил поступок Мири. Сейчас, на глазах у всех, с ней произойдет частичная трансформация. Ламидоза страшная тварь. Чтобы красивая девушка решилась на такое...

Я достал Драз и сунул Мири в руки.
- Держи его как можно ближе к кораблю. У меня с ним ментальная связь. Две трансформации пройдут одновременно. Как только различишь Тая, произнеси вслух место, где он находится. Я услышу тебя.

Когда кожа на лице Мири стала на глазах чернеть, а скулы вытягиваться и превращаться в рыбий череп, я отдал еще один приказ Дразу на собственную трансформацию.
- Мири! Ты можешь мне сказать, где находится Тай? - эту фразу я успел произнести за секунду до того, как мое тело превратилось в рой насекомых. Сделав круг над головами пораженных трансформацией механиков, я полетел в сторону корабля. Посудина была старой, поэтому мои пчелы и жуки легко пролезли в щели. Одну из ос я оставил рядом с Мири, чтобы она узнала ответ.

Вскоре пришло сообщение от Мири и оса-наводчица полетела впереди роя. Я сосредоточился на своей задаче, поэтому не видел, что происходит с привидениями.
Темное помещение, в которое я попал, тускло освещалось красным мерцанием. Я с ужасом понял, что это биение сердца-кристала, которое стучит в такт с сердцем человека, подключенного к зловещему аппарату. Подлетев ближе, мои глаза-пчелы, разглядели, что это Тай.

Увидев Тая в таком беспомощном состоянии, жук, отвечающий за мой мозг, задумался. Трансформацию Тая провести невозможно, пока он находится без сознания. Велика вероятность, что тело пленника превратится в рой обездвиженных насекомых, и вынести их отсюда можно будет только сметя метлой в совок.
Но это лишь первая трудность. Другая заключалась в том, что кровь Тая текла по трубкам страшного устройства, и мне трудно предугадать, в каком виде он восстановится на нашем корабле. Все-таки частица тела Тая билась в сердце-кристалле.
Собравшись в плотный рой, я вернул себе прежний облик.
- Тай, - тихо позвал я, наклонившись к его лицу, - Тай, ты слышишь меня?
Убейте меня, но от студента несло сивухой. Неужели пьян? Вот это точно будет проблемой: разбираться с пьяными пчелами гораздо сложнее. Попробуй-ка, собери их в рой.
Осмотрев его руки, я выдернул из вен иглы и быстро связал гибкие трубки с кровью узлом. У нас совсем мало времени, как только вся оставшаяся кровь перетечет в кристалл, привидения появятся здесь.
Делать нечего, придется менять план на ходу.

Надо ли напоминать, что после обратной трансформации я находился без одежды? Если бы кто сейчас подглядывал за мной, он был бы сильно удивлен, если не сказать, смущен. Совершенно голый мужчина склонился над другим и щупает его.
Но всему есть объяснение. Я знаю точки на шее, там, у основания черепа, надавив на которые можно на короткое время привести пьяного в чувство. Этим я и занимался, пока не встретился с внимательным взглядом Тая.
- Сколько пальцев? - я показал ему один, средний палец. Он ответил правильно, послав меня туда же.
- Тай, соберись, у нас мало времени, - шептал я, пока тот удивленно разглядывал мою наготу. - Сейчас ты превратишься в кучу насекомых. Не пугайся. Твое зрение, слух будут несколько странными. Как только вылетишь наружу, сразу ныряй вниз, там наш корабль. И пожалуйста, никуда не разлетайся, пока я не вернусь. Держись возле Мири... Короче, увидишь такую странную рыбку, кружись над ней.
Я повторил инструкцию несколько раз, и когда убедился, что Тай понял, начал его трансформацию. Время ее окончания совпало с последней каплей крови, попавшей в кристалл. Он вспыхнул ослепляющим светом, и корабль вздрогнул.

Услышав родной голос, я понял, что наши на корабле и бьются с привидениями. Надо пользоваться моментом, решил я и выломал кристалл из его ложа. Он обжигал руки, но я ринулся вон из каюты, ударив дверью того, с кем сражался Амарген.
Перегнувшись через борт вражеского корабля, я крикнул девушкам:
- Держите кристалл! - и кинул его на нашу палубу. Руки так жгло, что я сейчас был совершенно не готов к бою. Меня могла спасти только трансформация. Быстро превратившись в рой пчел, я полетел вниз, где мне навстречу подняла глаза моя рыбонька.
Сейчас, сейчас, родная. Дай только долететь!

До того, как шхуна взяла обратный курс.


Мири меня разыграла. Я испугался, что часть пчел-ос-жуков не добралась до нашего корабля. Но так приятно слышать ее смех после опасных приключений, а уж последующий поцелуй вообще предел наслаждения. Он выбил меня из равновесия.
- Ты как-то упоминала наручники? - прошептал я ей на ухо, с удовольствием обнимая податливое тело (победителям достается главный приз!). - Черт с ними, мне бы просто в постельку. Едва на ногах держусь. Сутки не кормленный, не поенный. Стою весь голый и с потрепанной армой, но оно того стоило, если такая девчонка попала ко мне в руки.

- Хорошо бы приодеться, - я пошарил глазами, но кроме парусов ничего подходящего не увидел.
- Амарген, может пожертвуешь один парус для пострадавших? - крикнул я ему, задрав голову вверх. Наш маринер продолжал сдерживать натиск привидений. Я не услышал ответ, но рассудив, что молчание - знак согласия, тут же состряпал два костюмчика. Не оставлять же Тая всем на обозрение. Ему, бедолаге, и так досталось. Пиратской бражки.

Кстати, насчет потрепанной армы. Я думаю, сейчас все на пределе. Если Амарген согласится, назад пойдем на моем движке. Пусть не так быстро, зато будет возможность провести приятное время с боевыми подругами. Правда, надо бы еще поискать, куда делся кристалл-сердце? Его нужно расколоть и тогда никакой Ночной жнец нам не страшен.

- Бран, Арвен, Анаис, Амарген, пора бы поставить точку в небесной истории. А где Блад? Хелл, может ты видел ее? Тая надо бы в трюм отнести, пусть там протрезвится. Давай, Мири, хватай парня за ноги.

- Привет! - раздалось за моей спиной, когда я только встал под душ. Я узнал голос Церка, поэтому не обернулся, а лишь махнул рукой. Горячая вода смывала пыль пройденных дорог. Тугие струи били по телу, и было так хорошо, что я просто стоял, ленясь шевелиться. Сказывалась усталость и опустошение армы.

Церк не ушел, а застыл в проеме двери, я чувствовал, как прохладный воздух смешивается с паром.
- У тебя все в порядке? - Меня тронула его забота, но я рано расслабился. - Ты во время трансформаций не потерял свою "волшебную палочку"?
- Нет. - Я вспомнил о Мири, и улыбка растянула губы. - Палочка все время была под присмотром.
- О, это видел не только я, но и вся многомиллионная армия зрителей Эры, - хмыкнул Церк. - Так светить ею!

Тут я повернул к нему голову, убирая с лица мокрые волосы.
- Я надеюсь, ты говоришь о Дразе?
- Зря надеешься. Я о другой "волшебной палочке". О той, которой ты мерился с маринером.
- Куда моей "волшебной палочке" против его несокрушимого клинка...
- Ладно, разбор полетов завтра. Отдыхай. Встретимся утром.

О, боги, теперь произнося "волшебная палочка", я все время буду думать об этом. Черт, Церк опошлил название, которое я лелеял с детства.

Наскоро поев и выпив литра два воды, я завалился спать. Разговор с Церком не прошел даром. Во сне я видел, как собираюсь в рой насекомых, чтобы пройти обратную трансформацию. Но что-то пошло не так, видимо, часть жуков не вернулась, и я проснулся от собственного крика.
С оглушительным сердцебиением я начал шарить руками по телу, но уши, волосы и остальные любимые части оказались на месте.
Чтобы прогнать липкий страх, я встал под ледяной душ.

И опять за спиной раздался голос Церка:
- К пробежке готовишься? Похвально.
- Ты теперь частый гость в моем душе, - отфыркиваясь от воды, произнес я.
- А чего я у тебя не видел? Наверное, во всей Эре не найдешь жителя, которому не знакома твоя задница.
- Издержки профессии. - Я снял с крючка полотенце и начал им растираться. - Еще шести нет, мог бы дать отдохнуть.
- Лин, впереди одиночный зачет, нельзя расслабляться.

Город встретил легким дождем. Свежий ветер окончательно выветрил ночной кошмар, и я получал удовольствие от созерцания стоявших вдоль дороги строений. Здания в столице по архитектурному стилю сильно отличались от наших, северных. На моей холодной родине все было подчинено сохранению в домах тепла и возможности поймать максимальное количество солнечных лучей.

Обратно в студенческий городок мы возвращались по набережной. Уже изрядно устав, я старался не сбиться с ритма, отвечая на вопросы Церка. Старше меня почти вдвое, он даже не запыхался, и опять, и опять расспрашивал, уточнял, анализировал мои вчерашние действия в Сфере.
- У вас же были правильные мысли - сдуть с корабля привидений. С магией управления ветром их можно было сослать в соседнюю галактику, а вы вступили в бой, не имея возможности проткнуть их временную оболочку.
- Наша команда много чего умела, мы не успели договориться. Время было ограниченно и мы не услышали друг друга.
- Хорошо. А ты?
- Что я?
- Зачем было трансформироваться в разных насекомых? Жуки тяжелы, протиснутся не в каждую щель. Гораздо эффективнее рой ос. Быстро, маневренно. Зачем понтовался? С Таем хотя бы поступил правильно.

Я улыбнулся, вспомнив кривой полет пьяных пчел.

Еще пара часов в тренажерном зале и из меня можно было выжимать. Возвращаясь к себе, я видел, что некоторые студенты только вылезали из своих комнат. Измученные вчерашними приключениями, многие спали до обеда. А я и завтра в шесть утра буду топтать брусчатые дороги столицы.

Разузнав, где поселили девушек, я отправился к ним. Встретив одного из кураторов, попросил передать записку Мириэль, в которой было написано всего три слова: "кис-кис-кис". Чтобы смягчить лаконичный текст, я приложил к посланию белую лилию. На языке северян это обозначало, что я все время думаю о понравившейся девушке. Но Мири не северянка, поэтому не поймет скрытое послание.
Я сел на диван в фойе и принялся ждать.

Мимо меня проходили знакомые и не знакомые студентки, одетые в вечерние платья. Даже не верится, что еще вчера они лазили, прыгали, бултыхались в лабиринте, полном чудовищ.
Некоторые из девушек улыбались, завидев меня, другие смущенно отводили глаза. Раньше я бы списал такое внимание на счет своей северной внешности, теперь в голову лезли слова Церка о "волшебной палочке".

От неприятных мыслей меня отвлекло появление Мириэль.
Скажите, у меня действительно открыт рот?

Она вышла в фойе, и время для меня остановилось. Ко мне приближалась, слегка покачивая бедрами, самая красивая девушка во всех пяти мирах. Я увидел, как летит легкий локон, выбившийся из высокой прически, специально сделанной небрежно, как при каждом шаге вздрагивает высокая грудь, туго обтянутая черной тканью, какими бесконечно длинными кажутся ноги, по которым хотелось провести рукой. От щиколотки вверх до ... Кто учит женщину ходить на каблуках? Может, они рождаются с ними? Плавность движения завораживала. На меня шла хищница. Но не из тех кровожадных, что смотрят на тебя, как на еду, а из тех, что поражают своей природной грацией. Черная пантера, которую хочется погладить, но она легко может перекусить руку, если ей не понравится ласка.
Увидев меня, Мириэль заторопилась, а ее лучистые глаза засветились радостью. Захотелось поймать Мири в кольцо рук и прижать к себе, в неверии, что эта женщина уже находилась там.


- Мне не будет скучно. Рядом с тобой мне никогда не будет скучно.

Богатое сочетание цветов роскошного интерьера ресторана, гул голосов, мелькание знакомых лиц - ничто не могло меня отвлечь от Мири. Я находился под таким впечатлением, что не мог не дотрагиваться до нее, чтобы лишний раз убедиться, что рядом со мной не фантом.
Я даже задумался, почему мне так повезло? За что боги наградили меня?
Вспомнился Церк, который, собираясь на свидание к своей пассии, в предвкушении постоянно улыбался. "Да, - говорил он, - я выгляжу, как идиот. Но когда придет твое время, не забудь посмотреть на себя в зеркало".
Ресторан сверкал зеркалами, и в каждом из них отражалось лицо счастливого идиота.


Я не сразу понял, что она спросила. Я наблюдал, как движутся ее слегка подкрашенные губы, и единственной мыслю в этот момент было попробовать их вкус.
- Нет, никогда, - я, наконец, смог сложить слова в фразу. Дальше пошло лучше. - Я в столице вообще впервые.

Оркестр заиграл романтическую мелодию, тронувшую и без того вибрирующие струны души, и я потянул Мири на танцпол. Освещенная снизу площадка казалась прозрачной и создавала иллюзию, что пары движутся по ночному светилу. Когда ее руки опустились на мои плечи, я ощутил тонкий аромат духов, который напрочь снес остатки самообладания. Чтобы восстановить нормальный пульс, я задержал дыхание.
Что я творю?
Еще чуть-чуть и я утяну Мири в какое-нибудь безлюдное место, чтобы удовлетворить жгучее желание целовать ее красивое лицо, ловить губами ее дыхание, слышать ее стон из-за чересчур тесных объятий...
Нет, нужно остановиться, иначе фантазия приведет меня туда, где два обнаженных тела сплетаются в страстном единении.
- Выпить хочешь? - спросил я Мири, зная наперед, что мою жажду может утешить только ледяной душ.

Глотнув вина, я долго посмотрел на Мири. До сих пор я никому не рассказывал о себе. Даже в родной академии обо мне знают одно: у меня есть Церк. Никогда мои родители не приходили на собрания, не подъезжали к зданию академии, чтобы забрать на каникулы, как это делают остальные, не присутствовали на торжествах в честь очередного победного этапа их отпрыска. Рядом всегда находился только Церк. Мне, в принципе, достаточно. Да, моя семья хранит тайны, часто государственные, поэтому я с детства привык не расспрашивать и не рассказывать. Как быть сейчас? Сказать, что я сирота? Но это не так. Оба моих родителя живы. Придумать какую-нибудь романтическую историю, чтобы заинтересовать Мири? Обычно я так и делал, но тогда я знал, что девушка не останется со мной надолго. С Мириэль хотелось поступить иначе, открыться. Но как много я могу доверить ей? Взять с нее клятву о неразглашении? Но малейшая ее оговорка и последствия могут быть печальны.

- Ты никогда не слышала историй о Звездном страннике? Это не имя, это образ, обросший мифами. Человек и не человек, союз магии и современных технических достижений, обладатель невероятной силы и изощренного ума, выполняющий такие сложные задачи, за которые не берутся самые опытные дипломаты и непревзойденные шпионы.

Однажды Звездный странник появился на пороге дома сына своего старого друга Вертуса, который не раз работал с ним в паре, но погиб. Двадцатилетнего юношу звали Церк. После смерти отца он остался совсем один. Такие люди, как Звездный странник и Вертус редко бывают женаты, ни одна женщина не смогла бы привязать их к своей юбке. В руках Звездного странника находился грудной ребенок, заходившийся в плаче. Он протянул его Церку, тот с поклоном принял. Так в поместе семьи Делевейн появился наследник.

Шли годы, малыш подрастал и начал задавать неудобные вопросы. Хотя он с Церком жил изолированно в огромном имении, где их окружало ограниченное количество молчаливых слуг, но в поездках в город, при посещении ярмарок и всяких праздников он видел счастливых детей, рядом с которыми находились родители.
- А где моя мама? - Вопрос поставил в тупик Церка. Он знал, что рано или поздно малыш задаст этот вопрос, готовился, придумывал, но сейчас, глядя в его чистые голубые глаза, не мог соврать.
Как ты уже поняла, Мири, этот малыш - я. Пускай не смущает тебя цвет моих глаз. Он до сих пор не стабилен. Кто-то помнит меня голубоглазым, кто-то знает, что мои глаза чернее ночи, сейчас ты видишь, что они зеленые. Церк объясняет этот феномен нашей семейной магией. Именно поэтому Звездный странник неуловим, никто не знает точно, как он выглядит. Кроме меня.

Но вернемся к моему неудобному вопросу.
Церк не стал скрывать.
- Твоя мама на небе и оттуда смотрит, как растет ее сын.
С тех пор я стал часто смотреть в небо, пытаясь отыскать ее среди облаков. Чуть позже, еще до поступления в академию, когда после похорон одной из служанок, понял, что означают слова "твоя мама на небе", я горько расплакался, считая, что она умерла и что я напрасно все годы разговаривал с ней, обращая лицо вверх.
Церк пытался успокоить, но вконец расстроенный моим горем, выбежал из комнаты. Он вернулся через некоторое время, и, опустившись на колени перед кроватью, на которой я лежал уткнувшись лицом в подушку, произнес то, что моментально высушило мои слезы:
- Сегодня ночью ты увидишь свою маму.
- А папу? - Я знал, что папа есть, мне часто от него присылали подарки, а с тех пор, как научился грамоте, я получал письма, которые стоило только дочитать, как они тут же вспыхивали холодным огнем.
- И папу, - подтвердил Церк.

Стоило ли говорить, как я ждал встречи с родителями?
Я находился в таком возбуждении, что к вечеру совершенно вымотался и уснул.
Проснувшись внезапно, я сразу вспомнил, кто должен был посетить меня ночью. Не могу описать тот испуг и чувство вины, охватившие меня, когда я понял, что все проспал, как не могу описать и то облегчение, что испытал, когда в креслах у кровати увидел мужчину и женщину. Они с нежностью и тихими улыбками смотрели на меня, но стоило мне подняться, как я был заключен в двойные объятия.
До самого утра они находились рядом, столько любви и счастья я не получал никогда в жизни. Как бы я ни старался дольше побыть с ними, но опять заснул, правда, на этот раз в колыбели из рук моих родителей.

Утро принесло двоякое чувство: счастья и утраты.
С тех пор я еще несколько раз видел их, правда отца чаще, но чувство, что я не сирота, что за мной стоят родители, которые придут по первому зову, делало сильнее. Во мне больше не жили ранимость и ущербность, свойственные сиротам.
После той первой встречи я нашел на своей шее медальон. Он заряжен не эрийской магией и способен в случае крайней нужды вызвать кого-то из родителей. Я еще ни разу не пользовался им, стараюсь все делать сам. Я никогда не надеваю его на соревнования, где требуется показать, чего стою. Хочу доказать себе, что достоин таких необыкновенных родителей.
В чем их необыкновенность, я узнал годы спустя, как и то, почему они не могут все время находиться рядом. Об отце я немного рассказал тебе, а вот о матери...

Она замужем и родила меня будучи в браке с другим...
Мама скрывает факт моего появления на свет, боясь что через сына некие могущественные силы могут добраться до отца. Они до сих пор любят друг друга, я это точно знаю, не случайно судьба свела их, жителей разных миров. Если Звездный странник коренной житель Эры, то родина матери - Неффастус. Поэтому Церк говорил, что мама смотрит на меня с неба. Она действительно смотрит на меня оттуда. Богиням многое подвластно.

Я немного помолчал. Во время рассказа я не раз подносил бокал ко рту, и теперь голова слегка кружилась. Много ли я открыл Мири? Поверит ли она в таких необыкновенных родителей или сочтет мою историю за некий ход к ее обольщению? Пусть будет так. Я привязался к девушке за часы, проведенные вместе с ней в Сфере, и не хотел начинать новый этап своей жизни со лжи и отговорок. Да, семья Делевйн скрывает еще много тайн, но открыть их я смогу только после того, как Мириэль войдет в ближний круг.

Только Церк знает, какими способностями меня наградили родители, но выставить их на всеобщее обозрение я не могу. Поэтому здесь, на поединке, я выкладываюсь в полсилы, иначе умные наблюдатели поймут, что рядом с ними находится нечто иное, чем механик.
Все помнят о том, что трансформацию можно провести над любым предметом или живым существом, главное, что неживое превращается в неживое, и наоборот, но не все знают, что я могу то, что считается невозможным.
Не знаю, что толкнуло меня на большую откровенность, но видя, как блестят глаза Мириэль, я сделал глупость, свойственную делать всем влюбленным. Я протянул ей лилию, которая только что была пустым бокалом из-под вина. Надеюсь, она не заметит, что неживое трансформировалось в живое.
Я наклонился так близко к ее лицу, что наше дыхание смешалось. Если Мири не отпрянет, я узнаю какого вкуса ее губы.

Ответ должен быть очевиден. Я вложил в поцелуй всю нерастраченную нежность, всю обжигающую страсть, все назревшее желание. Он не был первым, но тот, что Мири подарила на самодельной шхуне, радуясь спасению Тая, был торопливым, спонтанным. Там счастье и смущение не дали сполна понять, как много мы значим друг для друга. Здесь же, на террасе, мы никуда не торопились.
Только когда начали задыхаться, мы прервали свой долгий поцелуй, но не отстранились друг от друга.
Припухшие губы Мири влажно поблескивали в темноте ночи, и я понял, что мне мало единственного поцелуя, я хочу еще.
Поэтому, поддержав Мириэль так, чтобы она обхватила ногами мою талию, и опять потянулся к ее губам.

Прохладный ветер и неясная тень, пролетевшая снизу, заставили нас расцепить объятия. Мы только сейчас заметили, что висим в воздухе, а "Золотые крылья" поблескивают ярким светом, бьющим из окон иллюминаторов, далеко под ногами.
- Это газировка, - догадалась Мири и тихо рассмеялась.
- Мы так и будем висеть в небе? - я не обрадовался перспективе провести ночь среди звезд. Хоть это и звучало романтично, но распаленный поцелуями, я желал большего.
Еще раз неясная тень пролетела под нами, враз погасив огни "Золотых крыльев".
- Это ульс одного из студентов, - шепнула Мири. - Можно попросить его, чтобы он нас спустил.
- Не надо, мы справимся сами. Держись крепче.
Мириэль еще теснее прижалась ко мне, и мы медленно поплыли по ночному небу. Достаточно было кому-нибудь из нас взмахнуть рукой и наши тела начинали кружить то в одну сторону, то в другую. А мы не прекращали любимое занятие - целоваться.
Чувствуя, как в голове проясняется, я понял, что газировка перестает действовать, поэтому начал снижение, немного изменив наклон полета.

Уже стоя на твердой почве, я прикоснулся поцелуем к ее плечу, а ладонью провел по напрягшейся груди, ощутив всю ее притягательную тяжесть.
- Пойдем ко мне? - позвал я, надеясь, что Мириэль правильно поняла сигнал. Я желал большего. Я хотел Мири. Но ей самой решать, хочет ли она провести эту ночь со мной.

Я до последнего находился в уверенности, что Мири передумает. Я видел ее метания, ее решимость уйти и вдруг...
Вдруг она снимает платье и распускает волосы. Мое сердце остановилось: я не хотел, чтобы она жалела о сделанном. Но...

Она стояла полураздетая посередине комнаты, стесняясь, продолжая сомневаться, но я понял, чего ей стоил ее поступок, поэтому подошел и опустился у ног Мириэль на колени. Не трогая ее руками, я прикоснулся лбом к ее плоскому животу и прошептал:

- Я не оставлю тебя. Я никогда не оставлю тебя. Даже если ты будешь гнать, далеко не уйду. Буду терпеливо ждать, когда твое настроение изменится. Встану против пяти миров, но не позволю никому обидеть тебя. Пусть тебя спрячут, запрут, я найду способ спасти. Я все сделаю, если буду знать, что ты этого желаешь.

Она положила руки мне на плечи, а потом тоже опустилась на колени. Долгий поцелуй скрепил мою клятву. В воздухе запахло лилиями. Каждый предмет, находившийся в комнате, превратился в вазу с белоснежными цветами. Не было больше стульев, столов, шкафов, только лилии. Прекрасные, невинные. Искусственный свет погас и тысячи мелких огоньков закружились вокруг нас, не прикасаясь и не обжигая, но давая достаточно света, чтобы я мог насладиться своей возлюбленной. Кровать исчезла, пол затянуло воздушным шелком, который мягко принял нас, когда мы легли на него.

Где-то далеко заиграла музыка, ее мелодичный напев придал ночи нотку грусти, лунный свет заглянул в окна и посеребрил наши тела.
Мои кончики пальцев скользили по изгибам тела Мириэль, а губы повторяли за ними путь, ее тихий стон или неконтролируемый вздох позволяли понять, где кожа более чувствительна к поцелуям, и я запоминал эти места, чтобы потом опять вернуться к ним.

Неторопливые ласки то успокаивали, то возбуждали, то заставляли желать скорой развязки, то оттянуть пик наслаждения.
Общий стон наслаждения заглушил все посторонние звуки, огоньки разом вспыхнули и погасли, но луна продолжала бесстыдно любоваться нашими нагими телами, а лилии убаюкивать спокойным ароматом.

Когда Мириэль заснула, я поднял ее с временного ложа и перенес на появившуюся вновь кровать. Сам лег рядом, не забыв пришпилить на дверь записку для Церка: "Не заходи. Нас теперь двое влюбленных идиотов".

И да, у меня были с собой презервативы.

Я проснулся от того, что над головой противно жужжала оса. Еще не открыв глаза, понял, что Церк нашел способ меня разбудить, не входя в комнату.
- Сейчас буду, - буркнул я и проследил, как оса полетела к двери и скрылась в замочной скважине.
Мири еще спала, и я с сожалением покинул кровать. Быстро принял душ и, одевшись, на цыпочках прокрался к двери. Мне страшно хотелось вернуться в постель и разбудить Мириэль поцелуем, но на улице еще не рассвело, а тревожить в такой ранний час сладко спящую красавицу, я не решился.

За дверью стену подпирал Церк.
- И как оно? - спросил он, не разжимая зубов, между которыми торчала потухшая трубка.
- Я женюсь.
Трубка с грохотом упала на пол. Я поморщился и заглянул в комнату. Мири не шевелилась. Наклонившись, подцепил двумя пальцами дорогую Церку вещь, вытер ее об майку и сунул туда, откуда она вывалилась. Наставник вынужден был закрыть рот и прикусить трубку.

Когда я побежал вдоль набережной, то не услышал топота Церка за спиной. Видимо, мое сообщение попадало под разряд "тот самый экстренный случай", о котором немедленно следовало рассказать родителям.

Я знал, что отвечу им.
Да, нам предстоит продолжить учебу в академиях, и да, они находятся в разных концах страны, но, если я решил не разлучаться с любимой, то обязательно найду вариант, устраивающий обоих.
Я даже готов оставить свою академию и перевестись в "Свиллу". Моих способностей хватит закончить ее, параллельно занимаясь с Церком.
В конце концов, можно учиться в "Алиансе" заочно, слава богам, мы живем в техногенном веке.
Лишь одно тревожило меня, согласится ли Мириэль, закончив академию, переехать жить на Север?

Назад я бежал в два раза быстрее, чем обычно. Я торопился увидеть Мириэль и разбудить ее, нырнув под одеяло.

Сначала я почувствовал обжигающий ветер. Он кидал в лицо мелкий песок, путался в волосах, бесцеремонно лез под рубашку, раздувая ее парусом, норовя содрать на радость палящему солнцу. А еще он пел. Заунывно, тоскливо, словно оплакивал кого-то.
Я медленно открыл глаза, заслоняя их ладонью от неприветливых хозяев красной пустыни. Я стоял на гребне бархана, одного из тысячи, волнами расходившимися по бескрайнему простору.
Под ногами зашуршал песок. Красная змея деловито проползла вниз, оставляя за собой волнистый след. Ритмичный звук сзади заставил обернуться. На меня бежал пустынный варан, мощно разрывая песок когтистыми лапами. Я невольно попятился, но ящер не обратил на меня внимания и пронесся мимо со скоростью хорошей машины.

Всего лишь один шаг и песок подо мной дрогнул. Я едва удержал равновесие, когда огромный пласт бархана сдвинулся и лавиной понесся вниз, где со всего маха ударился о своего собрата, который тут же пришел в движение. Еще мгновение и пустыня ожила. Красные песчаные волны бились друг об друга и веером расползались в разные стороны.

Бархан, на гребне которого я стоял, потеряв свою значительную часть, начал оседать. Песок струился под ногами, лишая опоры, и вот я уже лежал на спине, а пришедшая в движение масса тащила меня куда-то вниз. Раскинув руки, я пытался затормозить, поздно поняв, что нахожусь в песчаной воронке, которая открыла бездонную пасть, в надежде поживиться всем, что сможет захватить.

С ужасом я понимал, что гибель моя близится, и делал последние попытки задержать падение. Краем глаза я заметил, что внизу, в паре метров от меня обнажились корни давно умершего пустынного растения. Сделав невозможный кувырок, я ухватился за них, обдирая ладони до крови и моля богов, чтобы белесые плети выдержали мой вес.

Повернув голову, я увидел, как столь же бесполезно сопротивляется падению в воронку красная змея, что совсем недавно проползала мимо. Она извивалась, скручивалась кольцами, потом резко распрямляла свое длинное тело, чтобы сделать спасительный бросок вверх. Ее стремление жить, ее отчаянная борьба завораживала, и я невольно сочувствовал не сдающемуся гаду.
Рискуя сорваться вниз, выпустив ломкие корни из рук, я выставил ногу в сторону змеи, и она использовала шанс на жизнь, моментально обернувшись вокруг моей щиколотки.

Я не могу описать, как страшно висеть над пропастью, когда вокруг тебя несутся мириады песчинок, и невозможно поднять голову, рискуя навсегда ослепнуть или забить глотку горячим песком.

Я не знаю, как заметил варана, который тоже попал в песчаную заварушку. Ящер еще не сдался, но был обессилен. Его окровавленные лапы продолжали цепляться за ускользающий песок, а плоская голова с забитыми красной пылью глазами поворачивалась из стороны в сторону, словно на слух пыталась найти то, что поможет остановить движение вниз. Я не мог смотреть спокойно, как его мощное тело несется в сердце воронки. Подтянувшись и накрутив корни на руку, я сделал невозможное - поймал и обхватил тело варана рукой, как раз под передними лапами, потом с усилием притянул к себе. Почувствовав опору, он вонзил острые когти в мою плоть, стараясь взобраться вверх.

Я кричал. От боли, от страха, от безысходности. Но не выпустил из рук ни спасительные корни, ни убивающего меня варана. Я уже не понимал, что застилает глаза: красный песок или собственная кровь, когти варана рвали мое лицо, а он продолжал тащить свое тяжелое тело вверх по моему.

Внезапно шум движущегося песка прекратился и наступила оглушающая тишина. Я слышал только стук своего сердца и тяжелое дыхание варана, чей раздвоенный язык дотронулся до окровавленной щеки, приводя меня в сознание.

- Ну все, Лин, отпусти его, - чей-то спокойный голос по-домашнему пожурил меня, словно я держу в руках не варана, а котенка. Я с трудом разжал пальцы. Варан встрепенулся и резво побежал прочь, цокая когтями по гладкой поверхности. Кольца, сжимающие ногу, тоже ослабли, и вскоре красная змейка тенью скользнула вслед за вараном.
- Я устроил испытание, которое ты с честью выдержал. Прости, если оно показалось жестоким, но я хотел знать, на что способен сын Шейд.

Я поднялся с пола, не чувствуя ни боли, ни мышечной усталости, не находя следов когтей и кровавых подтеков, даже рубашка была заправлена в брюки, как-будто я только что зашел в полутемную комнату, устланную кроваво-красным ковром, в центре которого находилось широкое кресло. Старик, сидящий в нем, был облачен в алую мантию, ее длинные рукава полностью скрывали его руки. Ноги старца покоились на небольшой скамеечке, возле которой лежал варан. Красная змейка нашла себе место на плечах старца, а ее острая головка устроилась в ложбинке между торчащими ключицами незнакомца.

Сумеречный оракул, а это был он, судя по кругам, светящимся на стенах, внимательно смотрел на меня. Я встал на одно колено и опустил голову в почтительном приветствии. На лице старца появилась скупая улыбка.

- Я не могу отпустить тебя, не задав свои вопросы. - Он высвободил из рукава тонкую руку и погладил двумя пальцами голову змеи, которая тихо зашипела, став похожей на кошку, которой приятна ласка. - Что дороже любви, что больше веры, что незыблемее смерти и беспощадней жизни?

После встряски, устроенной оракулом, трудно было собраться с мыслями, поэтому ответил, не задумываясь.
- Для меня дороже любви жизнь близких. Без них я и сам мертв, лишенный возможности любить. Больше веры только убеждение, как противовес безразличию. Можно верить в богов, но куда больше, знать, что они есть. Незыблемее смерти память. Пока мы помним о тех, кто ушел, о былом, мы не даем им бесследно исчезнуть. Беспощаднее жизни смерть. Она ставит точку всему, обрывает нить между живым и мертвым, не дает сказать прости, исправить то, что при жизни исправить казалось легко, оставляя нас маяться и каяться.

Старик качал головой и не было понятно, одобряет он мои ответы или просто задумался о чем-то о своем. Варан блеснул прищуренным глазом и показал на прощание раздвоенный язык. Красный ковер опять превратился в песок, и я ухнул в темную воронку, не успев даже закричать.

Только-только высвободившись из песчаного плена, я снова стал узником, не успев сделать и глоток свободы. На этот раз хрустальный кокон спеленал меня, словно куколку, которой не суждено превратиться в прекрасную бабочку.

Моим стражником оказался скорпион, который, скользя по гладкой поверхности кокона, скрежетал металлическими конечностями. Я сжал зубы. Мало кто равнодушен к бьющему по нервам звуку.

- М-м-м, новая жертва, - пролязгал скорпион, вглядываясь в меня через прозрачную оболочку, и в предвкушении развлечения щелкнул крупными клешнями. - О чем расскажешь, мой мягкотелый друг?
Я чувствовал, как кокон высасывает арму, делая своего пленника с каждым вздохом слабее. Сказка не должна быть длинной, иначе от нее никто не получит удовольствия, ни рассказчик, не доживший до финальной точки, ни скорпион, не узнавший, чем сказка завершилась.

- Я расскажу о своей прекрасной земле, - ответил я, - до такой степени прекрасной, что за нее боролись сразу три жениха.
- Не повредился ли ты головой, мой пока еще живой друг? - пошевелил псевдо-жвалами тюремщик. - Как земля может быть невестой?
- А как назвать ту, что надела белоснежное платье, укуталась в тонкую вуаль из падающих снежинок, а вместо свадебного венца украсила себя самыми яркими звездами?
- Продолжай.
- Звали деву Севериной, поскольку жила она там, где лето длилось всего один месяц, а с наступлением осени нежаркое Солнце надолго прятало свой лик, отдавая небосвод во власть бледнолицего братца Месяца.

И была Северина так хороша, что решили к ней посвататься сразу три друга: тот самый Месяц, что снисходительно наблюдал за девушкой со своей небесной высоты, Северный Всполох, который горделиво замечал, как красавица любуется его сиянием, и Северный ветер, в отличие от своих друзей не обладающий яркой внешностью. Можно сказать, у него ее вообще не было. Поэтому два небесных друга, узнав, что Ветер тоже решил соперничать с ними за внимание северянки, не удержались и подняли его на смех.

- Да она его просто не увидит! - покатывался Месяц, опрокидываясь рожками вверх.
- И какой от него прок? Только и может, что обжечь ледяным дыханием! - вспыхивал зеленым цветом ревности Северный Всполох, видя, как веселится Месяц. Он тайно ненавидел луноликого соперника, который гораздо чаще него красовался на ночном небе, а потому имел больше шансов привлечь интерес Северины. Но у Всполоха было свое преимущество: он занимал своим красочным сиянием полнеба, а не жалкий круг.
- А давайте, у нее спросим? - не унимался Ветер, с досады на друзей поднимая вверх снежную крупку и закручивая ее в ледяные вихри.

Дождались они, когда Северина выйдет кормить ездовых собак, предстали перед ней и потребовали объявить, кто из трех друзей ей люб.

Не стала она долго выбирать, ответила сразу, так как давно вздыхала по вольному бродяге.

- Ветер мне люб, - краснея щеками, молвила она, поскольку на радостях Ветер принялся кружить вокруг, то стелясь у ее ног поземкой, то мощным шквалом взмывая ввысь, не умея сдержать нахлынувшего счастья.
- Но он же безликий, - переглянувшись, в один голос произнесли обиженные красавцы. - Разве такой сравнится с нами?
- Милые мои! - поклонилась им Северина, достав длинной косой до снежного наста. Не хотела она ссориться с теми, кто украшает долгую северную ночь, делая ее такой необыкновенной и притягательной. - Спасибо, что снизошли до меня, простой девушки. Нет вас красивее, согласна. Любоваться Месяцем и Северным всполохом можно бесконечно долго, но это ли нужно для семейной жизни? Вот ты, Северный Всполох, как долго будешь находиться рядом со мной, если я передумаю?
- Частенько, пока не кончится долгая северная ночь, - приосанившись, произнес Всполох, блеснув в небе всеми красками.
- А ты, Месяц?
- Я каждую ночь буду наведываться к моей женушке, - повел острым подбородком брат Солнца. - Даже когда наступит короткое лето.
- А днем?
Месяц потупил взгляд. Нет, его сестра Солнце не уступит дневной небосвод. Итак он слишком долго его занимает.
- Ночью ты будешь мной утешаться, а днем отсыпаться? Нет, не о таком муже я мечтала.

- Но чем же Ветер хорош? Гоняет туда-сюда без толку, - разобиженный Северный всполох пустил по небу синюю волну.
- Он всегда рядом. И днем и ночью. В любое время года. Летом - ласковый, шаловливый, зимой - строгий хозяин, из избы не выпустит, если на дворе непогода разыгралась. Осенью морозным поцелуем обожжет, а весной густым цветочным духом обрадует. Он и парус моей лодки надует, и песню в печной трубе споет, если заскучаю.
- А я не дам скучать, - пропел ветер и, взметнувшись ввысь, тяжелым покрывалом погнал по небу облака, заслонив свою невесту от завистливых взоров бывших друзей. Ни к чему им смотреть, как Северина под ласковым дуновением нежится.

С тех пор они неразлучны, моя прекрасная земля и северный ветер, который, желая оградить любимую от любопытных глаз, может и целое небо заслонить, подняв в воздух круговерть из снежинок.

- Ну, ладно. Зачет тебе, - проскрипел Скорпион. - Люблю сказки с моралью. "Не родись красивой, а родись умной", "С лица студеную воду не пить", "В семье не без счастливого урода". Ступай, сказочник.

Так закончилось мое второе испытание. Впереди предстоял бой с представителем той академии, которая ни разу не уступила пальму первенства. Обратил внимание на ставки у букмекера. Мой противник упоминается очень часто, тогда как мне прочится первое место лишь однажды. Эх.

Нас встретили рев трибун, вспышки света, раскатистая быстрая речь, усиленная магией - устроители поединка объявляли наше появление на арене Сферуса. Заиграла динамичная музыка, которую подхватили тысячи голосов, сливаясь в грандиозный хор. Слова неведомой песни невозможно было различить, доносился только фоновый шум с выделением долгих открытых звуков.

Это хорошо. Не нужно напрягать слух, пытаться понять, о чем поют зрители, настраивая себя на очередное шоу.
Сейчас я должен сосредоточиться на своем сердце. Его спокойный стук отсчитывал мгновения до начала поединка.
Полная концентрация.
Я расстегнул рубашку и отбросил ее прочь. Ничто не должно стеснять меня.
Повел плечами, выдохнул.

Напротив, в десятке шагов от меня, застыла фигура Аэдана Хейза, студента академии "Тенебрис". Я многое знаю о нем, сбор информации одна из специфик профессии шпиона.

В день прибытия в столицу, когда все участники пошли в библиотеку или бестиарий, мы с Церком направились на полигон Главной академии, где проходили тренировку лучшие ее сыны. Проведя трансформацию внешности "телесный морок" под ту пару студентов, которая только что покинула испытательную площадку, мы стали своими среди чужих. Никто не почувствовал подвоха.

Наблюдая за методами ведения контактного и бесконтактного боя, мы вместе с остальными отрабатывали каждое движение, но тренировка вдруг была прервана появлением возбужденных преподавателей.
- Кто-то выпустил из вольера Нубельского Полидума!

Эта новость моментально разлетелась. На полигон начали стекаться те студенты и преподаватели, что не успели покинуть стены альма-матер.
Мы с Церком стали участниками слаженной работы ведущей академии.
Посыпались разные версии: от признания факта, что стекло разбилось случайно, до утверждения, что кто-то решил воспользоваться силой монстра. Каждая версия тут же обрабатывалась. Мы с наслаждением наблюдали, как действуют маги Главной академии.
Вскоре из библиотеки пришел ответ на запрос, какие книги брали студенты, прибывшие из остальных десяти академий. С помощью поисковой магии удалось вплоть до запятой определить тексты, которые читались чужаками.

Так мы стали обладателями ценной информации: один из участников поединка усилил магию своего артефакта с помощью отрубленного пальца Полидума.
Вычислить хитреца - дело техники. Кто работает с мертвой плотью? Студенты "Тенебриса".
Бладнайт, девушка с косой, как боевой маг, была снята с подозрений сразу. Она не посещала бестиарий в момент "несчастного случая".
Но другой студент - Аэдан Хейз попал под наш "колпак". В образе злобного толстяка, побывавшего со своим скипетром и в библиотеке, и в бестиарии, чувствовалось некое второе дно. Оно открылось в лабиринте, когда высокий мрачный незнакомец прибежал к нам с Мири на помощь. Толстяка и след простыл.

Испытания развели нас с Аэданом в разные стороны, но вечером меня ждал отчет Церка, который как зритель наблюдал за всеми возможными противниками, в том числе и за студентом "Тенебриса". Я знал, что он помешан на контроле, стремится к победе любым способом, может с помощью скипетра опутать конечности, отвлечь внимание умертвиями, вызвать бурю, набрав в рот песок, и готов применить многие другие заклинания, основанные на магии мертвых.

Во время утренней пробежки, уже зная, что окажусь в паре с Аэданом, я продумал наперед свои действия на арене Сферуса.
Девиз "Тенебрис" гласит "Тьма всесильна", значит, тьме нужно противопоставить не менее сильного противника - свет. Читая справку разведки, я обратил внимание на запись "боятся солнечного света". Это решило все.

Наши студенты верят, что магические хрустальные стило академии "Алианс" невозможно сломать или разбить, детей этому учат с десяти лет. Но не каждый выпускник догадывается, что достаточно ему приказать, и стило разлетится на тысячи осколков, увеличив тем радиус действия магии. Подобный фокус можно проделать лишь однажды за поединок. Я рисковал жизнью, оставшись без Драза.

Я поднял руки над головой и подбросил Драз высоко в воздух. Он моментально брызнул в разные стороны хрустальными искрами, в каждой из которых отражалось солнце. Блестящий купол завис над нашими с Аэданом головами, готовый встретиться с любой магией некроманта. Отразившись от хрустальных осколков, магия мертвых или уничтожится ими, или вернется к своему хозяину, или ... Об ином исходе думать не хотелось. Все зависит от концентрации силы в скипетре противника.
Я закрыл глаза. Теперь от меня ничего не зависело.