Карта ролевой игры "Мир прекрасной Эры. Магический поединок"

Взгляд, полный муки и борьбы, которая сменилась облегчением. Объятия, как знак доверия. Мягкое нежное тело скользнуло в захват рук Хэла, и Бладнайт доверчиво положила голову ему на плечо. Прижалась и сцепила руки на спине, а он сначала застыл, не ожидав такого доверия и не узнавая Бладнайт в этой маленькой, покорно прильнувшей к нему девушке. Ему казалось, что её тело, натянутое как тетива лука, расслабляется, и он обнял крепче и поглаживал тёмную по спине большими ладонями, которые могли убить, сломать, покалечить, а сейчас были ласковыми и утешающими. Это были объятия вне плотских желаний, сейчас Хэл не хотел пугать Бладнайт, не хотел, чтобы она снова задёргалась и стала биться в руках, как перепуганная птица. И не хотел, чтобы она снова убегала.
Он повёл её к большому мягкому креслу, усаживаясь сам и уютно устраивая Бладнайт на своих коленях и в своих объятиях. Из тысячи возможных событий, которых он ожидал во время Поединка, это было тем, что невозможно было предсказать. И вон он здесь, держит Бладнайт в плотном коконе рук, рассматривает тени на её лице, заглядывает в глаза, чтобы угадать, о чём она думает. Пробраться в её мысли и разгадать секреты – вот чего ему хотелось сейчас больше всего. Он словно прошёл тяжёлую гонку с препятствиями, пришёл к финишу, но там, по пути следования, остались секреты, как тёмные дыры, упав в которые, можно попасть куда угодно – и к свету, и к тьме, а может, и зависнуть на границе. Хэл погладил раскрытой ладонью изгиб спины Бладнайт, забрался пальцами в волосы, он игрался ими, лаская, а другую руку положил на бедро девушки под задравшимся кверху платьем, пальцами искусственной руки он слегка поглаживал гладкую кожу, то и дело ожидая, что Бладнайт отодвинется, не желая фальшивых прикосновений. Но она этого не делала.

- О чём ты думаешь? – спросил он спустя некоторое время, расколов тишину.

Они сидели так близко, что от вздоха Бладнайт легчайший ветерок коснулся виска Хэла. Есть что-то невыразимо уютное, чтобы вот так легко касаться друг друга, доверяя и раскрываясь. Ощущениями были новыми. Хэл и не помнил, когда испытывал радость простых человеческих объятий. Может, в детстве, когда мать брала на руки и читала сказки? Это было настолько давно, что сложно воскресить в памяти чёткие воспоминания. Образы были размыты и плавали неясными картинками. Зато никакого труда не составляло вспомнить, как рано его отняли от материнских рук. Тренировки до изнеможения, обучение военному делу и правилам выживания, обуздание Армы и научение контролю над ней, азы искусства врачевания – таким был путь воина "Умбры". Для Хэла он начался в семь лет и не заканчивался никогда. Воин умирает с оружием в руке, позор умереть измождённым стариком в постели. Догмы воинской науки вбивались в студентов "Умбры" жёсткими методами, как будто их хотели замучить и убить, а не научить.
Но сейчас не время для подобных воспоминаний. В эти минуты на коленях уютно устроилась Бладнайт, чья упругая попка иногда невзначай задевала возбуждённую плоть. Хэл был дисциплинированным воином, но не святым и не аскетом, принимая женскую близость как необходимость, особенно когда она сама плывёт в руки, но нет – он выдержит и не будет настаивать на ещё большем сближении, чем есть сейчас. Пока достаточно того, что Бладнайт открыла дверь, впустила его и разрешила остаться. И теперь делилась с ним самым сокровенным. Его волновало то же самое. Разве сможет он поднять руку на тёмную, когда всё это время трясся над ней, как курица-наседка над цыплятами? С удовольствием отведав вкус её сладких губ, он улыбнулся ободряющей улыбкой и погладил Бладнайт по щеке:
- Своим волнением ты не решишь проблему, поэтому расслабься и попробуй отдохнуть телом и душой. Завтра тебе понадобятся все резервы Армы. Не волнуйся, всё будет так, должно случиться.
Случайность. Их встреча была чистой случайностью, но нарушила стройный ход его жизни и вмешалась в тщательно выверенный план. Или случайность не случайна, а сама Судьба подарила бесценный подарок. Для чего? Дала какой-то знак или это просто милость? Или всё же случайность? И если взять этот подарок, забрать себе и поверить, что счастье возможно, не посмеется ли Судьба, которая, как известно, знатная злодейка, и не отберет ли ту, которую обрёл так нежданно-негаданно?
Так кто здесь боится больше исхода Поединка и жёсткого выбора?
Он уже терял близких людей. Мать, отца. Больше старался не привязываться. Так проще. Холодному камню в тени не нужно солнце. А оказалось, что у камня есть живое бьющееся сердце. Хэл поймал ладошку тёмной, обхватил её и переплёл пальцы, поднося к губам, и стал водить губами по тыльной стороне ладони. Такая мягкая и нежная ладонь, с кожей, сладковатой на вкус, а сколько в ней силы. Тёмная магия в хрупком рыжеволосом коконе. Её так легко разбить. А он даже ничего не сможет сделать, никак не сможет помешать. Так кто имеет больше причин для страха?
Им обоим нужно успокоиться и забыться.
- Пойдём, - проговорил Хэл на ушко Бладнайт, щекоча носом кожу. – Я уложу тебя спать и расскажу историю. Историю будет немного печальная, но поучительная. Вымышленная, конечно, одна из легенд наших мест, но кто в самом деле знает, что таят в себе легенды? Вдруг это правда?
- Легенду? – Девушка заинтересованно посмотрела на Хэла, поднимаясь с кресла и направляясь к кровати, а потом укладываясь и подтягивая к себе тонкое покрывало.
- Да. Легенду. Ты такая сонная, что вряд ли дослушаешь, но я хочу бы начну.
Усмехнувшись, Хэл скинул ботинки и улёгся рядом с тёмной, укутывая её в покрывало и в свои объятия. Положил голову на макушку и начал:
- Ты слышала про Великую войну Богов? Слышала, конечно. Было это очень давно, когда Эра ещё только заселялась. Первые люди вверяли свою жизнь Светлым Богам. Ни одно событие в жизни не происходило без упоминания имён небожителей. Люди шли в величественные храмы и подносили дары. Но Боги тщеславны, они дошли до ссор в стремлении перещеголять друг друга. Кому больше поклоняются, кому больше жертв приносят, кто сильнее, величественнее, кто самый лучший. Те жертвы, что им подносили, казались им мелкой подачкой, на которую они даже не обращали внимания. Им хотелось большего, их алчные души жаждали кровавых жертв. Пусть мать отдаст новорожденного младенца, отнимет от груди и положит на жертвенный алтарь, пусть невинные девушки будут прирезаны как жертвенные агнцы. Пусть мелкие людишки, которых Боги считали за пыль под ногами, суетятся и стараются угодить любыми возможными средствами. Боги отвечали на мольбы всё реже и очень выборочно, отмеряя свою милость только тем, кто особенно щедр, жертвы становились всё изощрённые, пока и этого не стало мало. Назревала война.
Но и в Эре было неспокойно. Люди восстали друг против друга, защищая того Бога, кому поклонялись, а чуждого им порицая. Рушились храмы, начались смертоубийства и разруха, люди будто бы обезумели. А Боги наслаждались происходящим, взирая сверху на беснующиеся толпы, но и этого оказалось мало для жестоких божеств. Реки крови отражались в их глазах, текущие по улицам разрушенных городов и селений, насыщая их жестокие души.
Никто не знает, чем бы это закончилось, и не осталось ли бы существование Эры лишь пережитком прошлого и забытой легендой, если бы не откликнулась на мольбу и слёзы одной несчастной женщины Верховная Богиня Шейд, покинувшая Запретное царство, чтобы раз и навсегда прекратить жестокую войну. Шейд вышла из Подземного мира в клубах чёрного дыма и в сопровождении мрачных Теней. Зазнавшиеся жестокие Боги были изгнаны, а Эра снова зажила спокойно.
Но это только начало истории, ведь никогда не бывает чисто белого цвета. Всегда найдутся пятна, оскверняющие белизну полотна, и маленький изъян есть в каждом явлении этого Мира. Богов прогнали, но остались те, кто почитал их старые имена, кто поклонялся им и возносил мольбы о возвращении, и те, кто записывал предания и способы добраться до своих Светлых богов.
И спустя тысячи лет после Великой войны жил юноша. У него не было имени, поскольку он потерял его, стал недостоин. Он бросил свой дом, чтобы не позорить родителей своим существованием, и отправился скитаться. Ему приходилось голодать и просить милостыню, если он проходил города, и выживать в тёмных зарослях лесов, если он миновал селения. Постелью ему служила земля, подушкой – ладонь, а голубое небо служило одеялом. Но эти невзгоды безымянный юноша сносил стойко, с достоинством, впитанным с молоком матери. Но всё же счастлив он не был. Разлука с домом обрушивала на юношу всю тяжесть мира, но душу его разъедала другая боль. И ничто не могло ослабить её, пока однажды он не нашёл книгу.
Совершенно случайно, играя с друзьями в пиратов в лесу. Каждый должен был закопать в лесу клад и нарисовать карту, но юноша что-то перепутал и стал копать не там. Вместо бесполезного хлама нашёл завёрнутый в грязную отсыревшую тряпицу старинный фолиант. Когда-то он был яркого изумрудного цвета, теперь же сливался оттенком с мхом, облепившим камень, возле которого и обнаружился клад в земле. Какая рухлядь, подумал юноша. Какой я глупый и невезучий, костерил он себя на чём свет стоит.
В сердцах он кинулся книгой об дерево, и она раскрылась на развороте, блеснувшим потемневшей позолотой. Юноша был неграмотен и не мог знать, какое Зло таит книга. Он просто водил испачканными в земле пальцами по витиеватым буквам и искусным рисункам. Но это занятие ему быстро надоело. Он увлёкся обычными мальчишескими играми и за ненадобностью закинул книгу в чулан.
Спустя годы возмужавший юноша вернулся к старинной находке. Много знаний вмещала его голова, много вопросов было у него к этой книге. Он искал путь к Богу Войны, Рикхарду, зная, что тот жесток, беспощаден и мстителен. Именно он был необходим юноше для его намерений. Не подозревал юноша, однако о коварстве Светлого Бога. Как и все юноши, был он преисполнен своей значимости и имел наглость предложить Богу свои услуги. Надо сказать, что вызвать Бога Войны было достаточно просто, изгнанные Светлые Боги могли проникать в Эру и откликаться на зов почитателей – всего-то прийти в особое место, где в глубине самого тёмного оврага прячется древний алтарь, и возложить на него двенадцать тел.
Вот только убить столько людей за раз не каждый сможет, но юноша был готов на всё. Рикхард приподнял бровь и осмотрел мощное тело юноши, заключавшее в себе в этот момент безумную надежду на то, что Бог даст ему то, в чём он так нуждается.
Но тот только рассмеялся, откинув голову назад и огласив лес раскатистым басом.
- Что с тебя, малец, можно взять такого, чего нет у меня? – спросил Бог, хитро улыбаясь.
- Возьми мою силу! – смело ответил юноша, выпятив грудь вперёд. Он убил двенадцать человек, целую банду разбойников, не получив почти ни одного ранения.
- Я сломаю тебя одним нажатием пальца, - рассмеялся Бог. – Что ещё?
- Возьми тогда мой ум!
- Разве умён ты, придя сюда? Таких умников, как ты, мне и даром не надо.
- Тогда возьми мою жизнь! – не сдавался юноша, смело встречая взгляд Бога.
- Ещё глупее, - вдохнул Светлый, качая головой. – Ты пришёл сюда, чтобы умереть?
- Я пришёл спасти то самое дорогое, что есть у меня. Ради этого я готов на всё.
- Но мне не нужна твоя жизнь, глупец. Говори, что можешь предложить, или уходи.
- Душу! Я отдам свою душу! – выдохнул несчастный разочарованный юноша, прощаясь с жизнью.
- Душу? А знаешь ли ты, что это такое?
- Я знаю, - грустно проговорил юноша, делая упор на первом слове. И такая тоска захолонула его, что он опустил голову и плечи, как будто на него обрушился камнепад. Он прошёл такой длинный путь и всё бесполезно. Он сам бесполезный и ничем не может купить милость Бога.
- Раз знаешь, то никогда никому не предлагай и не отдавай, тем более кому она нужна, такая грязная? - кивнул Бог на окровавленные трупы. - Но за смелость и решимость Бог Войны не может не наградить. Я дал тебе добрый совет, а теперь иди отсюда и никогда не возвращайся.
- Так бесславно юноша завершил свой поход к Светлому Богу, оставшись ни с чем. По сей день он хранит в себе эту боль, но совет помнит, вот только стоит ли слушать Бога Войны? – закончил Хэл задумчиво, чувствуя, что слушательница мирно спит в его руках. Зачем он так долго рассказывал ей эту историю, он и сам не знал, как и зачем вспомнил. Быть может, потому что впервые возникло желание отдать кому-то душу? Не в прямом смысле слова, а как дар, ведущий к близости и единению, доверию и, возможно, любви?.. Хэл ничего не знал кроме одного – завтрашний поединок готовит великое испытание, которое он может не пережить, но хотя бы несколько часов он был счастливым.

Испытание. Сокрытая обитель Сумрачного оракула

На огромном полигоне, который представлял собой Сферус, было не протолкнуться. Трибуны были переполнены, огромные голограммы вскоре возникнут в воздухе и начнут транслировать события последнего испытания. Участники Магического поединка стояли возле входа в один длинный ряд. На красу и потеху публике, скандирующей имена своих любимчиков. Хэл был собран и сосредоточен, настроен на Поединок. Он уже пережил новость о выходе Хоксворта из испытания, спрятав ярость, крик безысходности и отчаяние в глубине души, запечатал печатями на время последующих нескольких часов. Среди всех студентов, стоящих в ряд, были близкие ему люди. Ещё один момент, на который он никак не рассчитывал. Сартра, достойная представительница "Умбры", сейчас они стояли плечом к плечу, гордо подняв головы. Воины были готовы к состязанию.
Хэл не видел Бладнайт. Она стояла где-то в конце ряда, а он не хотел вертеть головой и рассматривать её. Другие же такой стеснительностью не обладали. Удивительное дело – некоторые даже осмелились целоваться, вызывая тем самым улюлюканье взволнованной толпы. Роман между двумя участниками, которые могу встать против друг друга, а потом и убить - чем не сенсация? Можно вдоволь почесать языки.
Толпа всегда едина в своём желании насладиться кровавым и жестоким зрелищем. Когда они кричат от ужаса, видя страшную гибель студента в Сферусе, даже когда на их лицах отражаются сострадание и видимая боль, их сердца полны примитивного ликования, что они стали свидетелями смерти другого человека, а сами живы и здоровы. Этот инстинкт не погасить даже самой развитой цивилизации, и Эра не стала исключением.
Протрубили к началу соревнований, и огромный чёрный зев чудовища под именем Сферус заглотнул двадцать два студента. Хэл ступил в открытое пространство, сразу же погружаясь в кромешную тьму. Она облепила его со всех сторон, как вязкая плотная субстанция, заставляя стоять на месте. Не сдвинуться, не вдохнуть, не даже моргать спокойно. Мозг лихорадочно заработал – порвать эти невидимые путы, вырваться из них и пойти дальше, но почему-то он остался на месте, выровнял дыхание и попытался всмотреться в темноту. Говорят, темнота никогда не бывает поистине чёрной, а всегда распадается на тени и оттенки, но те, кто это говорил, не попадали в Сферус. Хэл напряг мышцы и попробовал сдвинуться с места. Ничего. Повернуть головой – ничего. Пошевелить пальцами он тоже не мог. Было адски сложно сохранять спокойствие, будучи совершенно безоружным, но логика всегда была на страже – вряд ли представителю "Умбры" дали простое испытание на силу. Все знали о том, что из всех Академий только у "Умбры" эти запасы колоссальны, так в чём же тогда испытание? Хэл не знал, правильно ли рассуждает и может ли перекладывать свои измышления на замыслы организаторов, но перестать логически мыслить просто не мог. Такова уж была его натура.
Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Только Хэл собрался всё же порвать невидимые путы, как стягивающая его магия ослабила свой захват. В лёгкие ворвался воздух, онемевшие пальцы обрели силу, тело ожило. Тьма постепенно таяла, предоставляя взору сумрачную пещеру. Холодную, лишённую звуков и красок.
Хэл встал в боевую стойку, готовясь встретить врага, но его не было. Пройдя дальше по каменному полу, Хэл побродил по сплетению подземных коридоров, освещенных только естественным зеленоватым сиянием стен. Пожав плечами, он уже собрался возвращаться, как услышал какое-то позвякивание. Пошёл на звук и вышел через одно из ответвлений к тупику, который венчался маленьким помещением, похожим на лабораторию. Она была допотопной, совсем не такой, как другие лаборатории Эры. Скорее это было похоже на пристанище колдуна – цыплячьи лапки, тушки мёртвых животных и птиц, засушенные травы на стенах, ступки, чаши, свечи – всё предназначено для какого-то колдовства. За грубым столом, образованным из каменного выступа, копошился дряхлый согбенный старик в чёрной хламиде и смешной шапочке. Сотворив заклинание, он взял со стола миску, длинную палочку и пошёл к стене, начиная что-то на ней рисовать. На гостя он не обращал ровно никакого внимания. Кашлянул, Хэл попытался отвлечь старого художника от занятия, которого его так увлекало.
Может, он глухой? Старик посмотрел на Хэла искоса, хмыкнул и стал рисовать дальше, старательно выводя окружности, рисуя в них другие, всё меньше и меньше. Хэл ждал, что скажет старик. Попросит помочь или заставить разрисовать всю пещеру. Неизвестность давила тяжким грузом. Кровь кипела, и Хэл изнывал от скуки, не понимая, на что именно его экзаменуют. На стойкость? Терпение? Он должен пробыть с этим стариком всё испытание и не сказать ни слова? Вдруг тот заговорил дребезжащим голосом:
- Что за молодёжь пошла? Не видишь, что гостю не рад, а сам топчешься у входа. Иди себе, не мешай работать.
Хэл опешил от такого приёма. Совсем не так он представлял себе испытание.
- Это какая-то загадка? Я должен добиться от тебя, старик, чтобы ты пропустил меня?
- Да зачем тебе проходить, молодой Эдельстан? - проговорил старик, закусывая кончик деревянной палочки-кисти и своими хитрыми водянистыми глазками изучая воина. – Ты же не хочешь проходить испытание. Оно не нужно тебе. У тебя здесь совсем другая цель.
Что ж. Этот старец смотрел в самую суть. Но что с того? Отнекиваться? Скрывать очевидную правду? Или выложить всё начистоту?
- Ты ошибаешься, старик. Я прибыл сюда с другой целью, которая не изменится, но испытания я проходил наравне со всеми и готов пройти последнее, защищая честь и достоинство своей Академии.
- Какие слова! Я бы поаплодировал, да руки заняты. Подержи-ка, а то совсем руки слабые, держать чашу тяжело, - проворчал старик, вручая посудину подошедшему Хэлу. – Отчего же ты не спросишь, что за художества я тут развожу?
Хэллан молчал, таким образом показывая, что готов слушать.
- Я твоё имя знаю, а ты моё – нет. Отдам дань вежливости. Меня кличут Сумеречным оракулом, и, как водится, я предсказываю. Вижу будущее. Эти круги непростые. Многие тысячи лет я накапливаю энергию отнятых жизней и переношу её в эти круги. В них я вижу будущее. Хочешь, предскажу твоё? Возьми кисть и дорисуй круг.
Хэл взял палочку, которую старик именовал кистью, и обмакнул в чёрную жижу, поднёс к начатой линии круга и аккуратно замкнул его. Круг получился почти идеальным, а стоило ему замкнуться, он засветился тускло-красным, ощутимо изливая волны магии.
- Неплохо для первого раза. Я дорисую твой круг предзнаменования, а ты пока иди в ту сторону, там тебя будет ждать первое испытание. Когда вернёшься, узнаешь свою судьбу. Если останешься жив.

1 ступень испытания. Алая пустошь

Хэл прошёл под сводами мрачной пещеры и вышел наружу. В глаза ударило красным и ослепило. Настолько чёрной была первая тьма, сковавшая его по рукам и ногам, насколько красной была эта. Было жарко. Раскалённый воздух принялся обжигать голую кожу, под чёрными полудоспехами Хэл обливался потом. Земля под ним была алой, небо алело всеми оттенками красного, куда ни глянь – везде алеет пустота. Если в первый раз Хэл принял решение стоять, то в этот раз решил идти вперёд. Ведь всё когда-то заканчивается, кончится и этот горячий обжигающий красный. Хэл шагал долго по голой безжизненной тверди, никого не встречая, перешагивая через трещины в расколотой земле, изнывая от жары и жажды. Вот это уже было испытанием. Он даже как-то приободрился. Выносливости воинов "Умбры" завидовали, о ней слагали легенды. Они могли прожить неделю без воды и еды, спать где придётся и после этого даже одержать победу над численным перевесом врагов. Но что-то подсказывало Хэлу, что на этот раз испытание будет другого характера. Не битва, не использование магии, а взгляд внутрь себя – раскрыть все свои резервы, чтобы показать, что ты достоин. Для того, кто привык всё скрывать в себе, открыться, считай, умереть. Хэл ухватился за надежду, что ему не придётся вытаскивать на свет свои тайны. Вдруг вдали появилось нечто новое, проступило из красноты, которая казалась бесконечной. Мечи. Десятки, сотни, тысячи мечей было воткнуты остриями в землю и рукоятками тянулись в красное небо.
Постепенно оно стало разбавляться разными оттенками – оранжевым, жёлтым, белым, краски сгущались и растворялись, образуя бурю и хаос в этом до этого мига совершенстве красного. С неба пролился солнечный свет, окутывая собой древнее оружие, подсветил его, стал играть на гладких гранях. Хэл подошёл к одному из мечей и протянул руку, обхватывая рукоятку. Какой же она была холодной. Будто вечная мерзлота породила это оружие, и уже ничто, даже вечное сияние солнца, не смогут их согреть. Сначала Хэл подумал, что оружие дано ему, чтобы драться. Он постоянно ждал неожиданностей, врагов, выползающих из-под земли, несущихся на него. Но по мере блуждания сквозь частокол мечей он убедился в недавно мелькнувшей мысли, что испытание совсем в другом. Суть его сокрыта в глубине души. Они снова хотят, чтобы он поделился своей душой. Чтобы отдал частичку себя. Хэлу хотелось крикнуть, оставьте мне самого себя! Но он продолжал кружить вокруг кладбища прекрасного оружия, которое никто не применит. Никто и никогда. Гладил рукоятки, пытался вытащить из земли, проводил пальцами по острию. И ждал. Но опять ожидание стало его уделом. Ожидание, неизвестность, тоска…
Внезапно мечи стали шевелиться, расшатывая удерживающую их землю, один за одним они вырвались из плена и взлетели на воздух, со свистом пронзая пространство, и устремились прямо к Хэлу. Они летели на него, грозно направив острия. Уже ничего не было возможно сделать. Они проткнули со всех сторон, пронзили тело, не оставив ни одного живого места. Один из мечей вонзился в глаз, другой – сзади в череп. Они столкнулись внутри головы, и Хэл всё это прочувствовал. Каждое болезненное, убивающее проникновение. Холодная убивающая боль. Чтобы убить, было достаточно всего лишь несколько ударов, и другие со звоном отскакивали от проткнутой и брошенной на колени фигуры.
Холод стали согрелся горячей кровью, обильно вытекающей от тела.
Так вот почему пустошь такая красная, пропитанная кровью, подумал Хэл…
… и проснулся.
Не было мечей, он был жив, а вокруг была одна только красная пустота.
Он похлопал себя по телу. Никаких повреждений. Всё это было только сон, а он не заметил, как заснул. Дыхание холодного ветра донеслось до него, и голос Сумрачного оракула прозвучал в голове:
- Ты совсем не боролся. Неужто так хочется умереть?
- Как я мог бороться, когда у меня не было ни одной секунды задуматься? – стал было спорить Хэл, но отчаянная правда была в том, что Оракул был прав. Думал, что оружие оставлено ему в помощь, а оно имело единственную цель – убить его. Как же, будет кто-то здесь ему помогать. Непростительная оплошность. Ошибка, влекущая за собой смерть, ведущая к поражению.
- Молодой Эдельстан, я спрошу тебя то же самое, что спросил у других, а ты подумай и ответь. И если твой ответ мне понравится, я позволю тебе пройти в следующий этап. Что дороже любви, что больше веры, что незыблемее смерти и беспощадней жизни?
Голос старика исчез, холодный ветер сменился жарким. Хэл размышлял вслух, чтобы этот вредный старикашка слышал:
- Любовь слишком разная, чтобы ответить так просто, поэтому я скажу так: дороже любви к женщине честь. Любовь толкает на разные поступки и человек может нарушить свой собственный кодекс. Изменить себе. Бесчестье на сможет оправдать такую любовь, человек не сможет жить с грузом вины, на чужом счастье несчастье не построишь. Дороже любви к другу его жизнь. Из любви к нему можно лишить его страданий, убить тяжело раненного, чтобы он обрёл покой. А вот дороже любви матери к ребёнку нет ничего, как и нет ничего дороже любви ребёнка к матери. Ради неё он готов убить, стать бесчестным, забыть свою любимую – ничто не сравнится с этой любовью. Больше веры – испытания. Жизнь. Любую веру можно отринуть, если жизнь подсказывает, что вера неправильная, вредит тебе. Незыблемее смерти память. Только память способна преодолеть власть смерти. Беспощаднее самой жизни нет ничего. Ведь человек рождается в страдании и в страдании умирает. В течение всей жизни он тоже страдает и, стоит ему только взять передышку, подумать, как прекрасна жизнь, как она всё расставляет по местам. Жизнь беспощадна. Никто не может быть счастлив постоянно. Я ответил на твои вопросы, Оракул?

Возвращение к Оракулу

Алая пустошь отпустила своего пленника и выплюнула обратно в склеп Оракула. Хэл с размаху упал на колени и упёрся руками в каменное крошево. С искусственной руки осыпался красный песок, к настоящей он прилип, напоминая о пройденном испытании. Но крови и ран не было. Это была всего лишь иллюзия, страшная в своей реальности. Слишком кровожадная, чтобы забыться быстро и просто.
В тишине светящейся зеленоватым мерцанием пещеры Хэл поднялся на ноги и отправился искать Оракула, обнаружив его на том же месте и в той же позе, что и оставил. Только миска стояла на полу, а ряд красных кругов был почти завершен, подсказывая, что прошло время и руки старца устали. Наученный опытом, Хэл молчал. Старик заговорит лишь тогда, когда ему будет угодно. Так и вышло.
Сделал последний мазок палочкой, Оракул обернулся к Хэлу и заморгал, будто бы не понимая, кто перед ним. Сейчас он выглядел совсем не могущественным существом, а просто древним полуслепым стариком одной ногой в могиле.
- Не спеши меня хоронить, - вторгся Оракул в мысли Хэла. – Не думаешь же ты, что это единственное моё обличие? Я сменил их столько за долгую жизнь, что устал считать. Да и менять. Да и вообще устал…
Последние слова Оракул мог и не произнести, они могли быть придуманными Хэлом, здесь, в этом испытании, мало что могло быть поистине реальным.
- Ты как-то растерян, молодой Эдельстан. Что так выбило тебя из колеи? Прогулка по пустоши, мечи или вопросы? Впрочем, не отвечай. Мне ведомы все твои мысли. Даже самые тайные, из-за которых я вернул тебя сюда. Иди сюда и взгляни в своё будущее.
Отходя в сторону, Оракул предоставил Хэлу к обозрению круги. Он встал напротив на расстоянии шага и стал всматриваться в круги, идущие один за одном, сужаясь до центральной точки, потом они стали двигаться, образуя спираль, и она затягивала внутрь, создавая длинный проход, внутри которого стали проявляться образы. Они не были идеально чёткими, лишь размытые фигуры, наслаиваемые друг на друга.
Место, которого он не знал, вдали незнакомый замок, рядом бежит река, на пересечении дорог стоит Хоксворт, и на лице его нет привычной насмешки. Хэл что-то держит в руке, сжимает со злостью и делает шаг к своему извечному врагу. Но тут слышит голоса Бладнайт, зовущей его откуда-то издалека. Она просит спасти, поторопиться, голос тонкий и испуганный. Кричит, что больше не сможет вернуться. Что это значит? Назад или вперёд? К Хоксворту, чтобы убить и освободить мать, или к Бладнайт, чтобы спасти? Хэл стоит на перепутье, разрываясь от двух противоборствующих сил. Когда он делает движение – неизвестно, шаг назад или вперёд, неведомая сила выбрасывает его назад из видений.
Снова каменная стена, круги, старец стоял рядом и что-то протягивал Хэлу, блеснувший лезвием изогнутый клинок:
- Это древний артефакт, покоривший душу древнего Духа, сеющего раздоры и войны. Да, не только Атадар способен на это. Есть множество артефактов, пленяющих души. Атадар только собирает души, Даээр же может заставить одну душу распасться на тысячи частиц – Дух внутри артефакта просто-напросто растащит её, обуреваемый неизбывной жаждой человеческих страданий. И такая душа никогда не соберется воедино. Ты спросишь, зачем Духу помогать тебе? Я отвечу. Его снедает такое губительное одиночество, что оно буквально свело его с ума, он готов на всё, лишь бы его прервать. Отчаяние захватывает его, он понимает, что всегда будет один и это одиночество длится бессчётное количество лет. Но когда я выпускаю его на свободу, он настолько жаждет сблизиться с кем-то, что рвёт его на части. Не сразу, конечно. Сначала он, видя живую душу, воспринимает её как редчайший самоцвет, любуется, пытается потрогать и взять в свои руки, прикоснуться к прекрасному в надежде, что это хотя бы на краткий миг подарит ему облегчение. Но неизменно, раз за разом, Даээр растаскивает душу на кусочки. Он просто не может иначе. В такие моменты он себя ненавидит, но ничего не может с собой поделать. Такова его сущность. Таким его сделала темница, в которой он томится, и будь его выбор, он бы никогда не разрушил чужую душу, будь то живой человек или уже мёртвый, неприкаянный дух, блуждающий меж мирами. Он бы отдал что угодно, лишь бы изменить себя, потому что для него лучше всего провести остаток своего жизненного пути в полном одиночестве, медленно разрушаясь, чем нести в себе Зло, сеять его повсюду одним своим появлением. Лучше медленно умирать от осознания своего существования, чем быть таким монстром, какой он есть сейчас. Но он слишком большое Зло, чтобы выпустить наружу, поэтому я даю ему возможность оказаться на свободе считанные разы, раз в столетие. И вот такой шанс я дарю тебе, чтобы наказать… или спасти. Этот выбор делать тебе. Пронзи того, кого хочешь наказать и душа его взорвётся на тысячи частиц. И когда всё закончится, Даээр снова вернётся в клинок. Делай выбор правильно, молодой Эдельстан. Наказать или спасти. Прощай.
Хэл протянул руку и обхватил рукоятку древнего артефакта, а после тьма окутала его и Оракул исчез навсегда…

2 ступень. Хрустальный кокон

Всего лишь шаг – и он оказался снова в пугающей реальности и в ней был без движения. Слепые глаза ничего не видели, руки и ноги не слушались, немой рот не мог издать не звука. Слышал ли он что-то? Ничего. Был пленником темноты. Ощущал, как Арма покидает тело, высасываемая коконом, в который он попал. Оракулу понравилось играть с ним в свои игры, понял Хэл. Он уже забыл, что это испытание, и что надо думать над задачами и искать пути решения. Его просто обуяла злость на полуживого старика, который держится за жизнь только ради издевательств над своими жертвами. Что он выдумал на этот раз? Хэл напрягся, силой мышц раздвигая в стороны сдерживающие его стены. Он не знал, стены ли это, но чувствовал нечто твёрдое, а других подсказок не было. Когда в глаза ударил яркий голубоватый свет, он зажмурился, поморгал и после посмотрел на источник света. Сквозь толстое прозрачное стекло, в котором, как оказалось, Хэл был заключён, он увидел дрожащий бриллиант каплевидной формы, проследил, к чему он крепится, и ужаснулся. Огромный чёрный скорпион навис над стеклянной могилой Хэла и грозился проткнуть стекло ровно в том месте, где билось сердце воина. Дрожь побежала по позвоночнику, ослабленный и обездвиженный, Хэл не мог дать отпора. И тут из отвратительного на вид рта скорпиона раздалось невнятное бормотание, смесь человеческого голоса и стрекотания мерзких лапок насекомого:
- Давай сразу убью, ведь воины не рассказывают сказки.
Зачем этому скорпиону сказки? Явно Оракул подослал эту мерзость, чтобы потешаться над ним. Над тем, кто не достоин Поединка. Наверняка другие борются с чудовищами в лабиринтах, а он здесь лежит как парализованный, но, кажется, может говорить:
- Тебе нужна сказка, скорпион? Я могу рассказать тебе военные истории. Сколько угодно. Такое ты вряд ли слышал, сидя в темноте.
- Ты не представляешь, воин, сколько сказок я слышал. Попробуй, удиви меня. Не получится, я съем тебя на обед. А получится – испытание пройдено.
- Хорошо. Тогда слушай, скорпион. Только будь добр, убери своё жало, да и как-то с твоей задницей не хочется разговаривать.
- Ишь прыткий, - заворчал скорпион и перевернулся, уставившись на Хэла вылупленными чёрными глазами.
- Эту историю рассказывал мне дед. Он когда-то знал одного человека, который знал другого, а тот третьего, и вот он-то и поведал ему эту историю. Так вот…
- Говорил же, что воины не умеют рассказывать сказки! Давай короче и без слов паразитов!
Сам ты паразит, подумал Хэл, но продолжал дальше, стараясь не растекаться мыслью по древу:
- Давным-давно на краю Эры в самом густом и тёмном лесу поселилось племя воинов. Они называли себя Одинокими, и пришли они в леса, потому что не нравилась им жить среди людей. Слишком много предательства, зависти, злобных деяний. Воины хотели создать идеальное общество, семью, в которой не будет ничего кроме дисциплины, чистоты помыслов и одиночества. Главным идеалистом и предводителем был Серый Гвиррет, могучий воин, который в обхвате напоминал бочку. Гвиррет имел семью и она ушла вместе с ним. Он разрешил взять каждому воину по женщине и образовать семьи. Жили за счёт своего хозяйства и даров леса, селились в землянках, мужчины ходили на охоту, а женщины, как полагается, занимались домом. Племя Одиноких недолго могло оставаться незамеченным. Власти принимали их за разбойников и сгоняли с мест. Им пришлось уйти очень далеко, но зато нашли плодородную землю, которую можно возделывать, и обширные лесные угодья.
И все было мирно и хорошо, пока не начал стареть Гвиррет. Похудел, согнулся, едва мог поднять меч. Начали его мучить сомнения – вдруг жена изменяет? Ведь рядом такие красавцы, а он уже немощен в постели. Или же сыновья хотят на его место, самим править? Да мало ли что. Так Гвиррет боялся предательства, что пошёл к Богам просить дар – видеть мысли людей. Боги откликнулись на его просьбу. Боги коварны. Они никогда ничего не делают просто так. Ждут, когда можно будет поглумиться над несчастными людишками, так слепо верящими в их милость.
Старый воин вернулся домой. На тот момент дом его был самым большим в племени, деревянным, светлым и удобным. Всегда покорная Квилта, первая жена его, улыбнулась тихой улыбкой, а сама подумала: «Вернулся, хрыч старый. Как же он обошёл ловушку, расставленную Пьертом?» Пьерт был первенцем Гвиррета. И оказался таким злодеем! Не глядя на жену, он бросился искать сына, когда увидел его, тот переменился в лице, но спокойно поприветствовал отца, а в мыслях было: «Старый козёл, ничто его не берёт. Ну ничего. Вечером проберусь к нему в спальню и всласть оторвусь на Квилте, пока он спит, накачанный снотворным зельем, а, может, и от Зариты перепадёт».
Заритой была вторая жена Гвиретта, совсем юная, неопытная. Оказывается, на обеих жён положил глаз похотливый малец! А он и не догадывался! Сыновья ничем не выказывали недовольства, жили как всегда, спокойной размеренной жизнью, слушались и исполняли каждый свои обязанности. Неужто и младший Станс ненавидит отца? Неужто зарится на жён его?
Гвиррет бросился искать сына. Тот рыл новый колодец, так как старый иссох. Посмотрев на отца, он улыбнулся приветливо, а сам подумал: «Я рою этот колодец днями и ночами, пока Пьерт забавляется с жёнами отца, а тот шляется по лесу. И это тот самый гордый воин, которого мы называем предводителем? Я хочу уйти отсюда, я загниваю в этом месте».
Гвиррет пошёл дальше, собирая ожерелье мыслей соплеменников. Их мысли были светлыми, предводителя встречали с улыбкой, простирали свои чаяния на поселение. Думали о домах, урожае и детях. А настоящие змеи поселились у него дома. Гвиррет от отчаяния заплакал, прислонившись к дереву. Сердце его обливалось кровью, а слёзы текли и текли по морщинистым щекам.
Он вернулся в дом со своими людьми и приказал бросить первую жену в яму. Тот, кто сжалится и попробует накормить или напоить её, умрёт. Одного сына он изгнал, второго – отпустил с миром, как и вторую жену. Она призналась, что давно мечтала увидеть мир.
Знанием чужих помыслов оказалось тяжким бременем. Взмолился Гвиррет Богам, попросил лишить его дара. Но Боги сказали, что за такую переменчивость будет он наказан.
- Раз был слеп и глуп, так зачем глаза тебе, старый Гвиррет? – спросили они.
Спустя мгновение свет навсегда погас для Гвиррета. Он поплёлся домой, слепо шаря руками впереди себя. Натыкался на деревья, падал, снова вставал и снова шёл. Вдруг он услышал голосок своей дочери, младшенькой Мирты. Он и забыл о ней. Она пропала куда-то, когда достали тело её матери из ямы.
- Папочка, давай я провожу тебя домой? – сказала Мирта, и Гвиррет доверчиво подал ладонь дочери. Её маленькая ручка была холодной, но такой родной.
- Мы заживём теперь счастливо, моя маленькая, - обещал он, осторожно ступая по лесным тропам. Когда обычно приближались к селению, пахло кострами и ароматной едой, сейчас же только ветер пел свою унылую песню, вселяя беспокойство в Гиррета.
- Туда ли мы идём, доченька?
- Конечно же, туда, папочка. Я привела тебя туда, где твоё место.
Гвиррет хлопал слепыми глазами, потеряв все ориентиры – вокруг него разверзлась пустота, и путеводная ниточка в виде руки дочери оборвалась. А потом он почувствовал резкий толчок в спину и полетел вниз. Острые камни приняли старого глупца и предложили ему последнее пристанище. А сверху неслось:
- Это тебе за маму!
Так Боги наказали того, кто хотел приблизиться к ним и уметь читать мысли.
Доволен ты, скорпион? – спросил Хэл, чувствую, что от долгих речей его язык почти отсох, а в горле была выжженная пустыня.
Ответом ему был тоненький свист изо-рта мирно спящего скорпиона, распластавшего свои клешни по всей поверхности кокона. Вот и думай, прошёл испытание или нет…

3 ступень. Сферус. Финальный поединок. "Умбра" против "Альцуса"

Будь воином каждый миг.
Девиз Академии как единственно важное в этот момент. Момент финального поединка, когда есть только двое на арене Сферуса.
Не существует толпы, не существует прошлого и будущего. Есть лишь только один миг, когда будет нанесён решающий удар.
Хэллан уже забыл о двух испытаниях, предшествующих этому. Пустошь, иллюзия смерти, хрустальный кокон и гигантский скорпион.
Отступило и забыто. Этого уже нет.
Тревожило лишь одно: жива ли Бладнайт? Почувствовал бы он, если бы она погибла? Услышал был последний стук сердце, находясь на расстоянии? Замерло ли бы его сердце в такт биению сердца Бладнайт? Он не мог позволить себе думать об этом.
Не сейчас. Поэтому отрешился и медленно поднял голову, рассматривая и оценивая противника. Против него поставили врачевателя. Небоевая магия, однако способны строить защитные купола, но сможет ли истинный врачеватель ради победы отказаться от догм Академии? Врачеватели должны исцелять, а не убивать. Но Конал Вейн здесь и кажется вполне настроенным на битву. Хэла лихорадило. Он так устал сдерживать Арму, работать только вполсилы, оглядываться на других, работать в команде, ждать. Ему хотелось мощного противника, который заставил бы его выложиться по полной, упасть в изнеможении, а потом снова встать и биться до черноты в глазах, до срыва дыхания, до момента, когда кажется, что сердце выскочит из груди, до онемения всего тела. Даже до смерти. Лучше смерть, чем бездействие и промедление.
Но у него был только один удар и сейчас нужно было решить, каким способом из своего богатого арсенала он победит соперника. Хэл ждал сигнала, упираясь ногами в землю и сжимая руки в кулаки. Голова опущена, взгляд сверлит соперника.
Он обратился к своей Арме, забирая из нутра её скопления, как будто наматывал на ладони железные цепи, идущие к креплениям к земле, чтобы вырвать их с корнем и бросить в соперника. Купол против купола? Хэл был уверен, что Конал не пойдёт на это. Рывок и Хэл мгновенно сформировал портал, прыгая в этот магический круг и оказываясь возле Конала, выстреливая в него парализующей молнией, но не застал врасплох - Конал ответил ударом на удар.

Конал встретит выставленными вперёд ладонями, защищаясь от вспышки молнии и парализующей магии и… Хэл не понимал, что происходит. Настолько неожиданным было то, что случилось. Его затопило всеохватывающее тепло, растеклось по всему телу, по каждой клеточке, невидимая, но такая ощутимая магия… исцеляла? Каждая рана, каждый ожог, царапины, внутренние повреждения, усталость – исчезло всё, вылеченной Армой механика "Альцуса". Хэлу хотелось кричать и в ярости извергать потоки неизрасходованной Армы. Ломать, крушить, уничтожать. Волны дрожи пробегали по исцелённому телу, зубы сжались в бессильной злобе. Боя просто не было. Конал выбрал защиту и исцеление. Сверля взглядом врачевателя, Хэл не находил в себе сил сказать ни слова. Он перешёл свой предел терпения. Он не дышал, если не дрался. Не жил, если не чувствовал в руке оружие, а в теле Арму. Сейчас у него отняли шанс проявить себя, и это чувство незавершённости навсегда останется с ним. Он задушил бы механика голыми руками, но сдержался. Недаром одними из сильных сторон воинов "Умбры" были хладнокровие и умение владеть собой. Ярость и неудовлетворение боем Хэл запрятал в глубину души. Там уже столько всего пряталось, что он боялся внутреннего взрыва. Сейчас же молча повернулся спиной к Коналу Вейну и покинул Сферус. Испытания были закончены и теперь оставалась лишь одна причина, по которой он оставался в Лацие.
И эта рыжеволосая причина поджидала его на выходе.
Хэл почувствовал облегчение такой силы, что оно сдавило тисками грудь. Стало трудно дышать. Живая, невредимая и такая красивая. Пережила Магической Поединок и ждёт его. Его ли? Хэл подошёл к Бладнайт, обласкав её взглядом. Её взгляд вселял надежду, и то, как она к нему потянулась, заставило Хэла наплевать на всех вокруг и подхватить её за талию и поднять выше, поддерживая за бёдра и закрутить в каком-то глупом топтании на месте. А потом спустить вниз и обнять, уткнувшись носом в шею, просто впитывая тепло, нежность, вдыхая запах. Закрыв глаза, он просто жил.

- Правда, переживала? - спросил Хэл, заглядывая в глаза Бладнайт, утопая в их многозначительной глубине. Он знал, что у неё так много тайн, что он не разгадает их в течение всей жизни, но самые главные пора было вытащить на свет. Теперь он обладал знанием, но хотел услышать от самой тёмной, что она расскажет. От того, доверится ли она, будет зависеть их будущее. Стоя у выхода из Сферуса он, не обращая внимания на любопытных, обхватил голову девушки ладонями и ерошил её волосы, заправляя их за уши, наматывая прядки на пальцы. Переключался с испытания на близость женщины. Было ощущение, что она встретила его с войны, и он не представлял, что было бы, будь он сейчас один. Одиночество съело бы его, а ведь раньше было уделом и единственной формой существования. Тёмная сломала его жизнь, но сломленным он себя не чувствовал. Скорее, живым. - А ты сама как? Нет, я не уйду. Я буду с тобой, - сказал он твёрдо, и в этой фразе было гораздо больше, чем одна ночь. Он останется с ней настолько долго, насколько она сама захочет. - А ушёл я потому, что хотел дать тебе отдохнуть и настроиться на поединок. Как он прошёл для тебя, тёмная?

В голове Бладнайт прозвучала лёгкая неуверенность, будто она споткнулась на слове "нормально", на мгновение задумалась, довериться или нет, но снова закрылась. Улыбнулась, чтобы заверить, что всё в самом деле в порядке и убедить, но улыбка какая-то неуверенная, и губы подрагивают. Хэл бы и не заметил, если бы не стоял так близко.

- Почему ты думаешь, что испытания провалила ты? – спросил Хэл, не давая Бладнайт спрятаться от него, приподнял голову за подбородок и снова поймал взгляд. – Мой тоже прошёл точно так же, но удар я нанёс. Сдался другой, а не ты. А какой удар ты показала бы?

- Я сейчас здесь, с тобой, и совсем не устал, даже, напротив, прошёл бы ещё какое-нибудь испытание, - признался Хэл тёмной и одновременно себе. Она ласкала его грудь, а он жалел, что рядом столько чужих лиц, раздражающих его. – Мои испытания прошли… лучше, чем я ожидал, ведь я совсем не намеревался участвовать в Поединке. Но я узнал кое-что важное, что мне поведал Оракул. Он показал мне будущее. Тебе тоже?

Хэл кивнул, соглашаясь. Бладнайт была права. Нет удара – нет пройденного испытания, в этом Камрин в угоду своим принципам подвела соперника. Но было бессмысленно обсуждать других участников и их выбор, осуждать их или думать, почему они так сделали. Это их выбор. И они имели на него право.
- Вот и успокойся тем, что ты сильнее её. Что для тебя значило это испытание, Бладнайт? У нас не было возможности поговорить и рассказать об этом друг другу. Исправим эту оплошность? – Он просил о доверии, подводя к моменту, когда они скажут друг другу главное. После встречи с Оракулом Хэл убедился в том, что Бладнайт охраняет какую-то тайну, и он был уверен, что она связана с прошлым, которое не только не отпускает, но грозит настоящему и будущего. А он намеревался охранять тёмную от любых угроз, безапелляционно становясь её защитником. Даже если она бы противилась этому. Он просто не позволит ей этого сделать. Дав себе такое обещание, Хэл обрёл новую цель в жизни, которая становилась не менее важной, чем первая.

- Оракул бы вряд ли с тобой согласился, - мрачно признался Хэл. - Он поначалу вообще не хотел пропускать меня к испытаниям, но после того, как изрешетил меня мечами, решил вдруг приоткрыть завесу будущего. – От воспоминания об алой пустоши Хэл поёжился, а предзнаменование круга вселяло непреходящую тревогу. Заметил будто бы себе: - Так что вряд ли я избранный.

- С радостью уберусь из Сферуса, - согласился Хэл, замерев от признания, пославшего по телу огонь. – Только поцеловать, Бладнайт? Я рассчитываю на гораздо большее, ну а разговор мы отложим на потом. Он слишком долгий, чтобы торопиться его закончить, чтобы… - притянув Бладнайт к себе, продолжил уже на ухо, - чтобы отвлекаться от тебя. Но прежде мне нужно кое-что сделать, иначе одной маленькой тёмной не поздоровится от моей агрессии. Хочу пойти на полигон и основательно вымотаться. Ты пойдёшь к себе или подождёшь меня?
Ему нужно было выплеснуть то, что накопилось, всю нерастраченную в Поединке силу, всю злость, отчаяние, опустошить себя, иначе он нанесёт вред Бладнайт. Хэл надеялся, что она поймёт, о чём идёт речь.

- Боюсь? Тебя? – Смерив взгляд тёмную, Хэл только хмыкнул, рассматривая её с ног до головы. Если она не решит бороться против него тёмными силами, борьба будет похожа на то, как если бы он душил котёнка. Вспомнив, как Бладнайт рубила косой в лабиринте, постарался не рассмеяться, хотя это было поистине сложной задачей.

Это просто курам на смех. Разминая руки, Хэл толком не смотрел на тёмную, которая крутилась напротив на небольшом отдалении и что-то говорила. Он рассматривал полигон, его боевые площадки, мишени, груши для битья, полосу препятствий. Было много мест, куда бы он хотел пойти и на чём размяться и выместить злость. Услышав свист около уха, едва успел пригнуться и с недоумением посмотрел на Бладнайт. Позади что-то шипело, он обернулся и увидел, как на мишени появилось обугленное пятно.

- Играешь грязно, тёмная? – Смешинки в глазах никак не соответствовали угрозе в голосе. - Разве мы начали бой? Мы даже и правила не обозначили. Правила, запреты, награду. Ты хочешь желание? Договорились. Желание против желания. Иди сюда и просто попробуй уложить меня на лопатки. Твои тёмные штучки просто прожгут во мне дыры. Разве же это честный бой?

- Не соперник? Отчего же? Разве ты пробовала нападать на меня руками? - продолжал подначивать Хэл в надежде, что тёмная наконец подступится поближе, а не будет издалека бомбить его своей магией. Она и взаправду думает, что они сюда пришли исключительно драться?

- Не отвлекаясь, говоришь? - задумчиво пожевав губу, Хэл нарочито медленно завёл руку за спину, вытаскивая из крепления небольшую капсулу, из которой может формироваться файер-бол. Повертел его в руках и выпустил в Бладнайт быстрым движением руки, немного сместив траекторию, чтобы она успела отскочить. - Если я каким-то чудом одержу победу, хотя это было бы невероятным событием! - тут Хэл уже откровенно улыбался, получая наслаждение от пикировки. - То ты будешь подчиняться мне во всём в течение суток. Мы же знаем, как тебе сложно подчиняться. Это будет очень... очень длинные сутки. А что бы хотела ты? Ты уже придумала, как воспользуешься мной в случае выигрыша? - Наблюдая, как чёрный дым окутывал ноги, он явно не ждал ничего хорошего и приготовился создать портал, чтобы мгновенно оказаться рядом с маленькой задирой.

Хэл выдохнул спокойно, когда Бладнайт благополучно избежала удара файерболом, Умница, тёмная. В быстрой реакции ей не откажешь. На ставку спора она среагировала не сразу, на лице явно читались сомнения. Подчиняться для тёмной было испытанием и проверкой сил. Но так ведь она надеялась выиграть? Хэл снова усмехнулся, не переставая удивляться своему радужному настроению. Да и как можно не радоваться, когда появляется передышка после испытаний, а в обозримом будущем компания дерзкой рыжей красотки?

Хэл слушал желание Бладнайт, рисуя в голове картинки и подробности того, что она может придумать. Боги, она могла пожелать чего угодно от забавных мелочей до глобальных вопросов, но его мысли сводились лишь к одному. И к чему она приплела свою Академию и слухи о ней? Явно замышляет что-то коварное, недоброе и это может очень ему не понравиться. Но уговор есть уговор. К тому же, Хэл был уверен в своей победе, однако только в том случае, если тёмная будет действовать честно и биться на руках. Именно это он задумывал, приглашая её к спаррингу.

- Да, - только и успел ответить согласием Хэл, как тёмная начала творить заклинания. Он не слышал слов, видел только, как шевелятся губы, а из земли стремительно вырывались на волю чёрные сталагмиты, разбрасывая вокруг себя комья земли и ядовито-то зелёную слизь. Неприятное зрелище, но пахло странно, как будто зашёл в булочную. Инстинктивно шагнув назад, Хэл решал, создать купол или поставить простой защитный блок, а сталагмиты вырастали один за одним, приближаясь всё ближе и ближе. Приглядевшись, Хэл понял, что это обрубки костей, как и то, что не хочет узнать их поближе, но вот только пока он рассматривал выросший частокол, чёрный дым вокруг ног сделал своё дело. Обездвижил и грозил превратить в статую.
- Неплохо, Бладнайт, совсем неплохо, - похвалил он, концентрируя Арму внутри, а потом напрягаясь и разрывая плети магии вокруг ног, рисуя в воздухе круг портала и прыгая в него, чтобы переместиться к Бладнайт.
- Ещё, тёмная, что ты можешь ещё? – Наслаждаясь удивлением в глазах рыжули, он притянул её к себе за затылок и прижался губами к приоткрытому рту, целуя пухлые мягкие губы, наслаждаясь их вкусом. Не верилось, что он делает это так запросто, и что она отвечает с таким пылом, как будто только и ждала. Прервав поцелуй, Хэл улыбнулся при виде выражения лица Бладнайт. Она словно потерялась во времени и в пространстве и лишилась опоры, вцепившись руками в его предплечья. Воспользовались замешательством тёмной, Хэл выставил руку вперёд и направил на неё легчайшее атакующее заклинание, одновременно формируя вокруг них защитный купол, в стенку которого отбросило Бладнайт, и она распласталась по ней, раскинув руки. Выражение лица – убью, покалечу, отомщу. Но никто не договаривался о том, что можно использовать. Честный бой. Чтобы ограничить движения Бладнайт, Хэл упёр искусственную руку в стенку щита, а другую положил ей на живот, чтобы сильно не рыпалась. Стараясь выглядеть серьёзным, Хэл сказал:
- А теперь попробуй всё-таки… хотя бы сдвинуть меня с места.

- Эта хрупкая девушка приняла участие в Поединке и выдержала его с достоинством. Нас могли поставить друг напротив друга. Что бы ты делала тогда, Бладнайт?
Тёмная боролась и напирала, но ничего не могла поделать, её упорство в заведомо проигрышной ситуации было похвально, хотя потуги забавляли. Она взволнованно дышала, и Хэл ничего не мог поделать против желания прекратить потешную борьбу и заняться более приятными делами. Но надо было довести дело до конца - до чьей-либо победы. И он не был уверен, что победит, ведь Бладнайт могла одолеть его тёмными силами или простым ударом колена по самому дорогому месту у мужчины. Но почему-то она не спешила пустить колено в ход. Надеялась, что ей ещё пригодится штучка между его ног?

- Только не надорвись! - рассмеялся Хэл, прижимая девушку всё крепче к стенке светящегося купола. С огромным напряжением Бладнайт фокусировала свою силу в ладони, направляя Хэлу на грудь, он почувствовал давящее, довольно-таки неприятное чувство, и тут же опустил купол, отчего Бладнайт потеряла равновесие и упала на спину, оглушённая и растерянная.
Подойдя к ней спокойным шагом, Хэл встал рядом и сложил руки на груди, наблюдая, как она промаргивается. Довольная ухмылка кривила рот.
- Подать руку или сама можешь подняться?

- Наконец-то ты стала применять хотя бы часть своей силы, - прохрипел Хэл, отплёвываясь от песка, попавшего в рот. Удар бы не слишком сильным да и не неожиданным, он успел сгруппироваться, но полудоспехи вдавились в тело, причиняя дополнительную живительную боль - как раз то, чего он и хотел. Тёмная энергия продолжала придавливать к земле, а сверху уселась рыжая бестия и ёрзала своей дерзкой попкой. Повернув лицо к Бладнайт, насколько позволяла такая поза, Хэл изображал притворную слабость:
- Не могу пошевелиться, ты меня просто раздавила. Дай хоть глоток воздуха.