Карта ролевой игры "Алхимия Крови"

Театр тлена

 

Что я мог подумать, кроме "О, да, детка!"?
Агнес так ко мне прижималась, что я забыл, где нахожусь. Театр? Отлично!
Лишние зрители, о чем-то поговорив, удалились из партера, так и не заметив нас, сидящих в глубине сцены, и мы остались предоставленные самим себе.
Порывистые движения Агнес, ее проснувшаяся страсть заражали.
Я знаю, как после событий, где на кону стоит твоя жизнь, кипит кровь. Скорая сексуальная разрядка просто необходима организму, чтобы выплеснуть накопившееся напряжение. Мозг в этот момент отключается.
Мои руки, осмелев, спустились ниже и гладили тело Агнес там, где в приличном обществе до девушки дотрагиваться не допустимо.
Я на всякий случай одним глазом глянул, не окружает ли нас то самое "приличное общество"? Вокруг не было ни души, поэтому пальцы тут же забрались под бретельки платья и вскоре моему взору явилась совершенная грудь, не прикрытая кружевом бюстгальтера. На маленькой бестии просто его не было.
Руки тут же направились проверить, а были ли на ней трусики? Увы, ответ я не получил. Фасон платья не позволял их нащупать, а длинный подол не гарантировал быстрой отгадки.

Не сильно расстроившись, я знал, чем мне заняться: смотрел на дерзко торчащие соски, которые так и просились в рот. Я накрыл грудь ладонью, осторожно сжал, ощущая трепет Агнес, потрогал сосок подушечкой большого пальца, чувствуя, как тот сжимается от ласки, лизнул розовую горошину. Агнес застонала. Этот стон стал пусковым сигналом. Мое возбуждение зашкалило, а руки, не отвлекая моих губ от любовной игры с сосками, к котором очень скоро присоединился язык, пустились в поход по ноге Агнес. Одним движением руки я нашел конец этого чертова подола и почувствовал гладкость кожи. Плавное скольжение ладони по бедру, и я обнаружил тонкую границу трусиков, которая легко поддалась напору моих пальцев. Осторожно, но настойчиво, пальцы устремились туда, где ... Короче, туда, куда стремится каждый мужчина, когда у него в руках постанывающая от возбуждения женщина, а его губы сомкнулись на ее соске.
Агнес была влажная.
Ее частое дыхание выдало еще одну тайну: у девочки, сидящей на моих коленях, или слишком долго не было мужчины, или не было вообще.

Последняя мысль заметно отрезвила меня.
- Агнес. - Я слегка отстранился от нее, оставив в покое грудь, поблескивающую влажным соском. - А сколько тебе лет?
- Двадцать пять. - Моя настороженность отразилась в ее глазах. По тому, как она произнесла эти два слова - с запинкой, с какой-то неуверенностью, смущением, я понял, что пора задавать следующий вопрос. - Ты когда-нибудь была с мужчиной?
Краска, залившая ее лицо, подтвердила опасение. Агнес была девственницей. Это все меняет.

Пальцы быстро вернули бретели платья на место, спрятав, подрагивающую от частых толчков сердца, грудь, подол надежно закрыл ноги.
Только мой член не послушался строгого окрика сверху и продолжал ждать наслаждения.

- Ты восхитительна, и я так сильно хочу тебя, что готов прямо здесь заняться любовью. Но... - Я старался подобрать слова, но вся кровь (а вместе с ней, видимо, и мозги) отхлынула вниз, туда, где один несчастный продолжал надеяться на счастливый конец. - Но я не могу лишать тебя девственности в таком мало-романтичном месте, ожидая, что в любой момент нам могут помешать. И хорошо, если люди, - добавил я и крепче прижал к себе Агнес, боясь даже вздохнуть.

Прямо на нас шел призрак женщины. Он остановился в двух шагах, взмахнул прозрачными руками, словно хотел взлететь, и простонал:
- Я так устала. Я так устала носить это в себе. Он тянет, не дает уйти...
Призрак повернулся, и мы увидели, что в его спине торчит нож.
- Помогите... Найдите меня... Освободите...

В этот момент что-то неуловимо изменилось в театре. Легкий толчок, как слабое землетрясение, и по стенам стала расползаться тень. Словно большой паук быстро ткал свою паутину, закрывая, смазывая сияющие краски роскоши.
Привидение забеспокоилось.
- Началось! - выкрикнуло оно. - У вас мало времени!
Потом заплакало, завыло, застонало.
- Вы станете такими же как я...
И растворилось.

Театр тлена

 
Мы с Агнес вздрогнули от еще одной волны землетрясения, с расписного потолка театра посыпалась штукатурка и звякнула хрустальная люстра, широко разместившаяся в центре панно, изображающего античных богов.

- Что началось? Почему мы станем такими же как вы? - переспросил я, но привидение не ответило. Накатывающая тревога заставила забыть о нашей страстной прелюдии. - Агнес, надо бы выбираться отсюда.

Стоило мне произнести эти слова, как разом захлопнулись все двери, ведущие в зал.
- Похоже, нас отсюда не выпустят, пока мы не вытащим нож из спины погибшей женщины. Но где его искать? - Я посмотрел на Агнес, и, увидев ее растерянный вид, улыбнулся. - Не бойся, моя хулиганка. Мы прорвемся. Раз двери захлопнулись, то отгадку нужно искать на сцене, за кулисами и в оркестровой яме. Зал весь как на ладони, навряд ли там кто-то мог спрятать труп, но на всякий случай, давай, проверим.

Мы спустились со сцены и медленно пошли вдоль обшитых шелком стен, украшенных золотой лепниной, которая значительно потускнела с тех пор, как мы оказались в театре.

Чтобы немного отвлечь Агнес, я попросил:
- Посмотри, сколько времени прошло с момента нашего знакомства? Больше двух часов или меньше? Тебе не кажется, что мы стали закадычными друзьями? - Я приобнял растерявшуюся девушку и немного потискал ее. - В любом случае, я выиграл! С тебя стриптиз!
Агнес взглянула на экран телефона, судорожно вздохнула и быстро спрятала его за спину.
- Что там, Агнес? Мне уже не в первый раз кажется, что ты получаешь сообщения, которые расстраивают тебя. Не хочешь рассказать?

Театр тлена

Агнес вела себя странно. Ее трясло. Если бы не приведение, я бы решил, что ее трясет от злости.

Вполне похоже на маленькую злючку...

Еще раз взглянув на экран телефона, она вдруг закричала:

И вскрикнув от ужаса, бросилась прочь.
- Агнес! Агнес! Что с тобой?
Я не сразу кинулся следом, меня отвлекло странное изменение, произошедшее с черно-белым портретом, на который только что смотрела Агнес. Приглядевшись внимательнее, я понял, что на нем вовсе не ребенок изображен, как я думал до сих пор. С портрета ехидно улыбался скелет ребенка в короне.
Поймав мой взгляд, он прошептал:
- Она одна из нас! Продолжай топтаться на месте, и она воткнет тебе в спину нож.
А потом засмеялся.

Я не мог вынести его издевательского смеха, схватился за раму и со всей силой дернул. Портрет слетел со стены, рама разбилась об пол. Мальчишка перестал смеяться, но здание театра опять содрогнулось.

Я оглянулся. Обшивка на всех креслах начала лопаться, а позолота на деревянных спинках стала едва различимой, пойдя глубокими трещинами.
Пока я с ужасом смотрел на происходящие разрушения, Агнес исчезла из поля зрения.
- Агнес! Агнес! Не дури! Перестань прятаться! - крикнул я. Эхо понесло мои слова, но разбившись о стены, затихло. - Неужели ты не понимаешь, что вокруг тебя творится чертовщина? Тебя хотят свести с ума! Агнес!

Я направился к сцене, но поднимаясь по ступенькам, обратил внимание, что на рояле кто-то лежит. Сердце остановилось, когда я понял, что это Агнес. Она была без сознания.

Быстро спустившись, я подбежал к ней. Сверху мне показалось, что она лежит в луже крови, и она стекает на клавиши, окрашивая их в красный цвет, но подойдя ближе с облегчением выдохнул - вокруг нее были разбросаны лепестки алых роз.
- Агнес! Агнес! Очнись, родная! - шептал я , гладя ее по холодному лицу. Из ее руки выпал мобильник и звякнул об пол.
Свет огромной люстры начал меркнуть, и оркестровая яма погрузилась во тьму.

За моей спиной кто-то завозился, запахло тленом. Если бы я не наклонился за телефоном, то не успел бы увернуться. На меня бросилась женщина с кровавым ножом.
Я готов был поклясться, что на меня нападает Агнес, если бы не знал, что она лежит на рояле.

Уклоняясь от ножа, который с противным свистом рассекал воздух, я нечаянно нажал на кнопку телефона, и он сработал как фонарик. Как только я направил острый луч света в нападающую женщину, она страшно закричала и растворилась в темноте.
Я вернулся к Агнес и попытался взять ее на руки. Дотронувшись до рояля, я опять почувствовал, как дрогнула земля.

Рояль на глазах начал рассыпаться. Я едва успел подхватить Агнес, которая слабо пошевелилась, как музыкальный инструмент с грохотом опрокинулся на бок. Крышка отлетела в сторону, ее лакированная древесина лопнула с таким резким звуком, словно рядом выстрелило ружье.

Из нутра рояля, от туда, где должны лежать натянутые ряды струн, вывалилось тело девушки. Истлевшая одежда, резкий запах гниения, и блеснувший в луче фонарика нож - это последнее, что я запомнил, прежде чем повалился на пол.
Кто меня ударил?
Та Агнес, что упала вместе со мной? Или та, что пыталась напасть с кровавым ножом? Или существует третья, настоящая?

Театр тлена

Донеслось сквозь туман сознания, но мозг отказывался верить. Та, что находится в его объятиях - Агнес, а скелет, который только и ждет, чтобы он отказался от девочки, врет и вводит в заблуждение.

Агнес - мерзость?!
- Сама ты мерзость! - Я разлепил глаза и увидел стоящую надо мной журналистку. - Ох! - Я отбросил мощи, что прижимал к себе.

- Агнес, дорогая, отойди в сторону, - попросил я, но встретившись с непонимающим взглядом, сам отпихнул ее. И вовремя. Поднявшийся скелет взмахнул ножом, а когда Агнес упала, полоснул им воздух.
- Ах ты отрыжка пьяного шотландца! - взревел я и с положения лежа двинул ногой по тазобедренному суставу, выбивая его начисто. Рухнув на пол, скелет так стукнулся черепом, что тот разлетелся на мелкие куски.
- Кто из дам еще желает получить исторический пендель от горца? - прокряхтел я, поднимаясь на карачки. Голова болела и кружилась, но это не помешало мне вытащить из спины лежащего мертвеца нож, инкрустированный каменьями.
Здание театра опять тряхнуло.
- Черт! Агнес, пожалуйста, больше ничего не трогай. Театру это не нравится.
Я стоял, покачиваясь, над Агнес и тянул к ней руку, когда на горизонте опять забрезжил свет - это призрак окутал оркестровую яму своим сиянием.
- Сссспасибо, - прошептал он и вознесся к потолку, в котором зияла огромная дыра.
А на том месте, где стоял призрак, лежала какая-то тетрадь.

Театр тлена

Когда я взял тетрадь в руки, нас опять качнуло, причем не один раз...
- Слушай, я ничего не понимаю! - обратился я к Агнес. - Здание трясет, когда МЫ прикасаемся к предметам, или оно реагирует и на других людей? Помнишь, в партере было еще четверо постояльцев отеля? Скорее всего, у них схожие проблемы, только их закрыли в других помещениях, и они тоже ищут ключи. Давай выбираться из этой ямы. Пойдем, попробуем открыть двери этим кинжалом.

Разрушение здания шло полным ходом - в потолке зияли дыры, огромная люстра покосилась и готова была сорваться в любой момент, на креслах и стенах истлел шелк, пол был покрыт щелями. Нам пришлось идти с крайней осторожностью, сломать ногу можно на раз плюнуть.
Когда мы подошли к ближайшей двери, нас постигло великое разочарование: на ней не было ни следа от замка. Ни скважины, ни даже ручки. При общем разрушении двери стояли молодцом, держали нас взаперти почище самой крутой шотландской тюрьмы.
- Я даже ругаться не хочу! - Я сплюнул.
Хотел было сесть в одно из кресел, но боялся рухнуть с него, до того все выглядело ветхим и покосившимся.
Здание опять тряхнуло, посыпались потолочные балки.
- Что-то мне театральная трясучка не нравится. Толчки стали чаще, а разрушения сильнее. Кажется, нам дают знак поторопиться. Нужно понять, что означают эти картинки, тетрадь - единственная зацепка, которую нам оставило приведение. Надеюсь, из благодарности за освобождение.
Я открыл тетрадь и вгляделся в картинки.
- Смотри, на первой нарисована та самая женщина, судя по всему в пору ее расцвета. На втором рисунке она с мужчиной, у них любовь, она счастлива. На третьей она держит в руках маску, а ее фигура выражает уныние. Маски сняты? Ее предали? А четвертая картина мне вообще не нравится, она сделана небрежно, буквально несколькими штрихами, но она четко выражает одно - женщина умирает от ранения. Ее зарезали - удар пришелся в самое в сердце.
Я вздохнул.
- Ее кто-то рисовал. Тот, кто постоянно находился рядом, кто видел все фазы ее жизни. Я думаю, он и есть убийца. За что ее убили? Ревность? А может муж ее застукал с любовником? Как говорят детективы, при бытовом убийстве подозрение падает прежде всего на того, кто был ближе к жертве. А кто может быть ближе мужа?

Театр тлена

Мы с Агнес сидели на чердаке. Пол ходил ходуном, крыша осыпалась. Вот-вот мы могли ухнуть с десятиметровой высоты вниз и стать пленниками мистического театра. Но было одно преимущество в нашем положении - на чердаке в прорехи между досками светило солнце.
- Ну чего ты расстроилась? - Я толкнул Агнес плечом. Мы сидели на моем пиджаке, который я расстелил, а спинами облокотились на плохо отштукатуренную стену. Невесть какое удобство, но отдохнуть в любом случае было полезно. Потряхивание и поскрипывание стало привычным. - И перестань дуться. Ты еще маленькая и не понимаешь, что не стоит играть в азартные игры с нечистью. Их не проведешь.
Агнес не отвечала. Она обхватила руками колени и уткнулась в них носом.

Я решил дать ей время. Правда, трудно сказать, сколько его у нас осталось.
Я немного поерзал, что-то мешало сидеть, впивалось в зад. Сунул руку под пиджак и вытянул на свет ту самую тетрадь с рисунками.
Задумался. Почему приведение оставило нам старую тетрадь? Картинки не ахти какие, но они определенно много значили для погибшей девушки, раз до последнего оставались с ней.
Может, ее душа металась, пыталась освободиться от ножа, чтобы, наконец, встретиться с тем, кого любила?

Я вспомнил того скелета, который закинул нас на чердак. Он не сделал нам ничего плохого, хотя в оркестровой яме мы чуть не погибли от женских скелетов, бросавшихся на нас с ножами. Может, его душа тоже требует освобождения, и при жизни он не был плохим человеком? Что держит его на земле?
Не знаю как, но я должен попытаться вызвать его.

Я встал и закричал во все горло:
- У меня есть то, что тебе нужно!
Прислушался. Кроме скрипа балок, завывания ветра - ничего.
- У меня есть то, что тебе нужно! Слышишь, ты! Ты! У меня есть то, что тебе нужно!

- Ну, чего ты кричишь, человек? Я и в первый раз слышал. Одевался я. Не мог выйти в домашнем.
Действительно, на скелете был надет потертый, но некогда добротный сюртук, на голове красовался цилиндр, а из-под него свисали длинные седые волосы.
- Чего смотришь? - кивнул он мне, но поняв, протянул: - А-а-а. Парик это. В приличном обществе без парика никак нельзя. Я же не крестьянин какой, ведущий актер, исполнявший роли красавцев-любовников.
Потоптавшись немного, он взглянул в печальные глаза Агнес.
- Красивая. Немного на мою Люсиль похожа. Правда у нее локоны черные были. Как вороное крыло.
- Это она? - Я протянул тетрадку, открытую на странице с первым рисунком. У скелета дрожали костяшки пальцев, когда он взял ее в руки.
- Люсиль. Любимая. Прошло более двух веков, я уже стал забывать, как она выглядела. Отдай мне рисунки! Отдай! Пожалуйста! - Его глазницы умоляюще смотрели на меня.
- Бери. Я знаю, что такое любовь и что такое предательство.
- Да, предательство. Меня предали.
- Люсиль? - подала голос Агнес.
- Нет, что вы, - затряс головой скелет. - простите, не знаю, как к вам обращаться мисс.
- Называйте меня просто Агнес. А это Кеннет.
- А я Патрик. - Он сел на пиджак рядом с Агнес и вздохнул. - Кости болят. Как ветер поднимается, так и крутят.

Мы помолчали.
- Люсиль играла на рояле. Боже, как она играла! Я забывал реплики, когда слышал волшебные звуки, выходившие из-под ее пальцев. А однажды она пропала. Ее даже не искали. Ее муж заявил во всеуслышание, что она сбежала с очередным любовником. А она не такая. Я знаю. Просто Людвиг решил избавиться от нее. Она мешала, он окучивал богатую вдовушку, а тут Люсиль... Я до сих пор не знаю, куда он ее дел. Труппа уехала, а я остался здесь, бродил по темному залу и вспоминал ее божественный голос. А ночью заявился Людвиг и сказал, что знает, где прячется Люсиль. Я обрадовался и слепо пошел за ним. Он закрыл меня в подвале. Вы приходили ко мне в гости.
- А потом? - не выдержала Агнес.
- А потом случился пожар. Здание выгорело дотла, а я задохнулся в дыму. Скажите, где вы взяли эту тетрадь?
- Нам дала Люсиль, - ответил я. - Она никуда не уходила. Ее местом погребения стал рояль.
- Бедняжка... Я не знал, совсем не покидал подвал. Вы первые, кто посетил меня.
Он немного помолчал.
- Вот почему Людвиг так быстро уехал. Разорвал контракт и увез труппу.
- А потом вернулся, боясь, что вы обнаружите труп и убийство вскроется?
- Да. Он убил нас с Люсиль.

Патрик перевернул страницу, другую, а когда дошел до рисунка, где Люсиль умирала, всхлипнул.
- Это он рисовал. Значит, Людвиг знал, что мы любили друг друга.
- А почему на третьем рисунке Люсиль с маской и плачет? - Агнес сама чуть не плакала.
- Аллегория. Маски сброшены. Она любит другого, он любит другую.
- Но зачем убивать Люсиль? - возмутился я. - Отпустил бы и дело с концом!
- Он не мог. Вера не позволяла. У католиков нет развода. Только смерть разлучит нас...

- И что теперь? Душа Люсиль свободна, что мешает вам встретиться?
- Ключ. Я Хранитель ключа, мне некому передать его. А сегодня я заполучил второй.
- Этим кинжалом была убита Люсиль. Она просила нас освободить от него.
- Значит, она тоже была Хранителем?

Патрик немного подумал, потом полез костлявой рукой в сюртук, вытащил позолоченные кости и кинжал.
- Кинжал - женщине, кости - мужчине, - прошептал он и вручил кинжал Агнес, а кубики высыпал мне на ладонь. - Прощайте.
Сильный ветер взметнул его волосы и сорвал с головы цилиндр, который покатился в угол. Сюртук захлопал полами и осел кучей ветоши, сверху упала тетрадка и рассыпалась в прах.
От Патрика ничего не осталось.
Только стылый ветер зло пронесся по чердаку, тряхнул хилую крышу, которая угрожающе заскрипела, и распахнул настежь дверь.

- Бежим, - крикнул я Агнес, видя, как крыша скособочилась, грозясь нас похоронить под собой. Я схватил ее за руку. Мы неслись вниз по шатающимся лестницам, которые следом за нами проседали, складывались и осыпались трухой. Взмыленные, мы влетели в зал, где перед сценой стояла та четверка, которую мы видели в начале нашего театрального приключения. Оглянувшись на синий занавес, я застыл от неожиданности. На нем горело шесть ключей, два из которых мы принесли с собой: кинжал и игральные кости.
Почему мы с Агнес не видели эти рисунки прежде, видимо, так и останется тайной.

И опять я сидел за нашим с Агнес столом. Налитое в фужеры вино, неяркий свет ламп, хор людских голосов. Одежда чистая, пиджак по-прежнему на мне, ослепительно белые манжеты рубашки сверкают бриллиантовыми глазками запонок. Я хлопнул по карману - телефон на месте.
Пискнул сигнал, сообщающий, что пришла эс-эм-эска, и моя соседка ткнула пальцем в экран мобильника.
Ничего не изменилось.
- Наваждение какое-то, - пробормотал я. - Агнес, может у нас галлюцинации? Не было никаких галерей с манекенами, разрушающихся театров, разговоров со скелетами?
Поднес вино к носу, вдохнул аромат. Вино не выдохлось, его словно только что налили.
- Не удивлюсь, если официанты сейчас принесут наш ужин.

Когда я ставил фужер назад, обнаружил вещь, которую до этого не замечал.
- Эта чаша стояла на столе прежде или ее кто-то принес?
Меня поразил объемный рисунок, украшающий изящную серебряную вещицу. То, что я поначалу принял за виноградную лозу, оказалось изображением змеи.

- Агнес, смотри, на ней изображен уроборос! - воскликнул я, рассматривая старинную чашу. Откуда она могла здесь взяться? Видя заинтересованный взгляд журналистки, я пояснил: - Уроборос - это древний символ бесконечности, чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Видишь, змея, свернувшаяся в кольцо кусает собственный хвост?
Для того, чтобы Агнес могла лучше разглядеть, я взял чашу со стола и развернул ее рисунком к журналистке.

В этот момент случилось очередное наваждение. Чаша "потекла". Я не знаю, как объяснить, но серебро вдруг стало стекать тонкими нитями вниз, образуя сложные переплетения. Нарисованная змея выпустила из пасти хвост, распалась на множество серебристых змеек, которые устремились вверх, сплетаясь в причудливый клубок и распространяя вокруг себя сияние. Вскоре змейки растворились в этом сиянии, и из него вышла женщина в вечернем платье.
Я не верил своим глазам (хотя чего удивляться после приключений этого безумного вечера), но темноволосая женщина была так же реальна, как я сам. Я даже рассмотрел браслет на ее руке - тонкая зеленая змейка.
Она растеряно обернулась, ища глазами кого-то, потом радостно улыбнулась и ... прошла через меня, оставив слабый аромат духов.
- Ты видела ее? - я решил убедиться, что не один схожу с ума.

Эпилог

Усталость тяжелой плитой навалилась на меня. Не было сил переубеждать упрямую журналистку, что ее задница "кчемная". Просто последние несколько часов, проведенные в другом измерении, показали, что я давно не тот жеребец, который может встать в стойку и не обращать внимания на творящуюся вокруг неразбериху. Мне нужен комфорт и настрой.
Действительно, я забыл, что когда-то, при виде хорошенькой женщины, зазывно улыбнувшейся мне, готов был идти на край земли. Мог заниматься сексом на заднем сиденье автомобиля, на ночном пляже, зарываясь коленями в песок, в походной палатке на склоне горы, стоя по пояс в воде, на борту самолета.
Нет, вычеркните из всего перечисленного два последних пункта. Стоя по пояс в бассейне на вилле в Ницце и на борту частного самолета компании "Фармлэнг", где установлена удобная кровать и обслуживает любимая стюардесса, могу и сейчас.
Я обернулся назад и увидел, что Агнес остановилась у дверей и разговаривает со своим дядей. Ну, что же, девочка под присмотром. Заботливый дядя не даст пропасть племяннице. Я вижу, как он на нее смотрит. Они оба рады, что остались живы.

Измученные приключениями гости начали покидать каминный зал. Уверен, через час многие покинут Фалам Кнок. Всем нам хватит острых ощущений и впечатлений до конца жизни.
Вспомнив испуганное лицо Агнес в момент, когда вышиб плечом захлопнувшуюся дверь в галерее манекенов, я улыбнулся. Будет о чем журналистке Макинтайр рассказать на страницах желтой прессы. Только боюсь, ей опять не поверят.

Зайдя в свою комнату, я обнаружил, что вещи уже собраны, и заботливый портье погрузил их на тележку. Хозяин гостиницы понимает, что никакая сила надолго не задержит его постояльцев в столь странном месте.
Вытащив сумку с оружием из сейфа, я передал ее лакею. Теперь ни к чему скрывать ее вес. В том мире, где мы побывали, оружие точно не пригодилось бы.
Встреча с необъяснимым навсегда поменяла нас.

Поджидая свою машину у центрального входа, я огляделся. Ни Макинтайр, ни ее дяди видно не было.
Сунув в руку парковщика чаевые, я задержал его:
- Слушай, мисс Макинтайр уже покинула Фалам Кнок?
- Я не знаю. Нас на смене четверо.
- Не мог бы ты передать ей мою визитку?
Я потянулся, чтобы открыть бардачок и достать визитницу, но тут же отдернул руку. На пассажирском сиденье, свернувшись кольцами, лежала змея золотисто-песчаного цвета.
- Ох, черт, - вскрикнул я и вылетел из машины, чуть не сбив с ног парковщика.

Еще трое лакеев присоединились к нам, но никакой змеи в машине не обнаружили. Опять наваждение?
- Вы хотели передать визитку мисс Макинтайр, - напомнил парковщик, когда я вставил ключ в замок зажигания.
Я скосил глаза на соседнее сиденье.
- Нет. Не надо. Я передумал. Она знает, где меня найти.

Работа с головой поглотила меня. Неоднократный поход к психологу убедил, что в Фалам Кнок мы все находились под воздействием неизвестных психотропных препаратов, вызвавших массовую галлюцинацию. А значит, и мое увлечение мисс Макинтайр тоже является плодом затуманенного мозга, тем более, что ни одной статьи с описанием тех страшных событий я не встретил.

Компания "Фармлэнг" с моей подачи начала разработку нового вида лекарства, борющегося со старостью. В его состав входит яд песчаной эфы.
Помните, я рассказал, что обнаружил змею на пассажирском месте? Тогда в Фалам Кнок мы ее не нашли. Но с тех пор, как я вернулся, меня преследовало одно и тоже видении. Я раз за разом встречал эту змею и у бассейна на вилле в Ницце, где она, свернувшись кольцами, грелась на солнце, и на стрельбище в моем поместье, где ее хвост мелькнул в высокой траве, и даже на борту частного самолета, когда я летел с деловой поездкой в Китай, из-за чего пришлось сделать экстренную посадку.
Одно смущало - змею никто кроме меня не видел.
По просьбе психолога, я описал ее приглашенному герпетологу, и он безошибочно отнес ее к песчаным эфам, одному из видов гадюки, который водится на востоке и никак не мог оказаться ни в Ницце, ни тем более в горах Шотландии.

Мои видения прекратились, как только я отправил экспедицию в Среднюю Азию. Она вернулась с поразительными результатами - местное население, борясь с раком, запекает в глине ядовитых змей и использует их в качестве лекарства. Проведенные исследования подтвердили, что яд песчаной эфы в малых дозах убивает раковые клетки - одна из причин быстрой гибели стариков, и теперь я стою в нескольких шагах от открытия века.

Ну, что еще сказать?

Волынку мне в зубы, но я уверен, что в открытии панацеи от старости главную роль сыграла та удивительная леди, что появилась в каминном зале Фалам Кнок, когда я дотронулся до серебряной чаши со змеей, кусающей свой хвост.