Карта ролевой игры "Святая жатва"

4 день. День. Вальсдорф

Как только свита епископа с рыцарями Ордена Креста прибыла в Вальсдорф, сэр Гейлел с двумя помощниками по приказу Магистра сразу отбыл на поиски художника, создававшего запрещенные полотна и развращающего своих натурщиц нечестивыми приставаниями. Нельзя было терять ни минуты, ведь доказательства связи подозреваемого с Дьяволом можно легко сжечь и тогда придется опрашивать каждую женщину Вальсдорфа, чтобы найти свидетеля его преступления.

Хилое здание на окраине города и было жилищем художника. Тут было тихо, лишь изредка хлопнет деревянная дверь рядом расположенной таверны, которую местные за близость к еврейскому кладбищу прозвали "Холодные ножки".

Сэр Гейлел постучал. Второй раз. Третий. Но дверь ему так никто не открыл.

"Тем лучше," - подумал рыцарь и толкнул плечом хлипкую преграду. Дверь со скрипом отворилась.

Разделившись рыцари прочесали каждый закоулок, каждую комнату. Везде то и дело лежали принадлежности для рисования: кисточки, мольберт, краски. Но ни одной картины, ни одного рисунка. Ничего, что доказывало бы его вину. Скоро сюда прибудет Его Преосвященство, а доложить пока было нечего.

- Сэр Гейлел, глядите, что я нашел! - вдруг закричал рыцарь Бренон со второго этажа. - Здесь, за стеной в коридоре, тайник. - Раздался шум падающих досок, а потом раздался радостный возглас:

- Нашел!

- Попался, голубчик, - усмехнулся Гейлел. Но прежде, чем подняться наверх и осмотреть находку самому, попросил рыцаря Фридриха:

- Спуститесь вниз и встретьте хозяина сего жилища по приходу, как полагается. Время обеда. Не думаю, что он заставит себя долго ждать.

Так и случилось.


В комнату тут же внесли, найденные ранее полотна.

Здесь было на что посмотреть.

Обнаженные тела ведьм, изгибающиеся от наслаждения соития с бесами, вокруг яркого костра. Льющаяся в ритуальную чашу кровь девственной жертвы. Ее разитутый в предсмертном крике рот.

Его Преосвященство был в ужасе от увиденного. Дрожащим от гнева голосом он приказал:


Что было выполнено немедля и в точности. Лишь серый пепел остался на месте костра. Да и он разносился северным ветром.

4-й день. Ранний вечер. Вальсдорф

Его Святейшество, закончив все дела, со своей свитой и рыцарями Ордена готовились к немедленному отбытию в Бамберг.

Но сэр Гейлел не мог уехать. Прямо сейчас не мог. А потому размашистым шагом направился к дому той, что пленила его сердце.

Он уже предвкушал, как увидит ее. Этот нежный овал лица. Небесного цвета глаза. И манящие розовые губы. Возможно, она позволит поцеловать себя и они станут друг другу чуточку ближе.

Вдруг его сердце пропустило удар. Он упал на колено, не в силах удержать себя на ногах. Он почувствовал, как что-то внутри натянулось, как струна, и вот-вот порвется. Дыхание перехватило. От мысли, что он потеряет ее сейчас. Когда он так близко.

Гейлел понимал, что нужно бежать к ней. Немедленно. Но сил хватило лишь стать на ноги и медленно, держась за стены ближайших домов, идти к ней.

Шаг.

Еще один.

"Давай! Двигайся быстрее! Ну же!" - подгонял он себя. Боясь опоздать и лишиться самого ценного, что есть в его грешной жизни.

Кажется, что с каждым шагом он становился сильнее и идти было чуточку легче. Или же он просто привык ощущать эту тянущую боль в груди.

"Лайли!" - шептали его губы.

"Любимая!" - просила его душа.

Вот он, последний поворот и...


Сэр Гейлел не мог поверить своим ушам и глазам.

Его милая любимая Лайли сама просила поцеловать ее чужого мужчину.

Сама залезла рукой под гульфик и с наслаждением ласкала мужскую плоть.

- Делайла!

Сердце болело невыносимо, но глаза затянула красная пелена ярости.

Он не видел никого, кроме ее.

Пышущее жаром неутихшего желания лицо. Резко вдмымавшаяся от сбивчивого дыхания грудь. Широко распахнутые глаза. Такая красивая и желанная, но...

Лживая.

Гейлел подошел к девушке. Провел рукой по щеке, чувствуя бархатную нежность кожи.

Прикидывалась скромницей. Разыгрывала перед ним страх. Но в то же время развлекалась с первым встречным.

Шлюха.

"Тогда и обращения с собой другого ты и не заслуживаешь."

Гейлел схватил девушку за плечо и втолкнул в распахнутую ногой дверь, а после зашел сам и закрыл дверь на ключ.

"Теперь тебе никто не поможет."

Он медленно подходил к ней. Заставляя отступать все дальше и дальше, пока она не наткнулась на преграду. Тогда он схватил ее и прижал к себе. Крепко. Так, чтоб не могла вырваться, но недостаточно, чтоб причинить сильную боль.

Ему хотелось, безумно хотелось подчинить. Унизить. Раздавить. Но он сдерживался, обещая себе, что она получит сполна. Потом. Не сейчас. Сейчас он просто может не рассчитать сил и совершить непоправимое.

Он провел рукой по спине, тем самым развязывая завязки платья и лаская открывшиеся участки кожи.

Да, одна рука дарила наслаждение, но другой рукой он держал ее голову за подбородок. Отталкивая. Так, чтобы даже мимолетно не коснуться этих оскверненных другим мужчиной губ.

Ночь с четвертого на пятый день. Бамберг. Замок Гайерворт

По приезду в Бамберг Гейлелу пришлось отпустить Делайлу с рыцарем Фридрихом, чтобы он проводил ее в покои Его Преосвященства. Как не хотелось, но перечить приказам епископа пока было нельзя.

Встреча с Магистром не принесла хороших вестей. За последние два дня было поймано множество пособников Сатаны, и Святая Палата вела судебные процессы без перерыва и отдыха. Сэр Ульрик предупредил, что палач работает днем и ночью, а потому некоторых подозреваемых придется допросить рыцарям Ордена. Ведь планируется, что на празднике завершения сбора урожая, что через пару дней, будет проведена массовая казнь.

"Время на исходе," - подумал Гейлел, быстрым шагом пересекая галерею и направляясь в восточное крыло. Ему не нужно было узнавать у слуг, где разместили фройляйн Делайлу. Он знал, где она. Сердце не обманешь.

Не далее, как вчера, Гейлел ощущал милую сердцу девушку, как легкий, почти незаметный огонек свечи. Огонек, который мог от любого неосторожного движения в мгновение погаснуть, оставив за собой лишь черный след и пустоту в душе. Но сейчас, сейчас огонь был более сильным и погасить его было не так легко. Тепло, источаемое им, согревало сердце изнутри. Давая надежду и веру в совместное будущее.

Перед глазами Гейлела мелькали картинки их недавней близости.

Она, вызывающе глядя прямо в глаза, отвязывает кожаные завязки гульфика и приступает к откровенной ласке. Женское тело выгибается в бессознательном движении от настигнувшего оргазма. Ее широко распахнутые от удивления глаза в первый момент их слияния. Хриплый шепот, молящий о поцелуе. И его настоящее имя на устах в миг наивысшего наслаждения.

Кто бы мог подумать, что он изначально выбрал не ту манеру поведения, чтобы завоевать сердце Лайли и воскресить в памяти их историю любви. Он сдерживал себя, скрывая властную натуру, пытался дать время привыкнуть к его постоянному присутствию рядом, боялся напугать напором, обидеть решительными действиями. А оказывается, надо было просто закинуть девушку на плечо, закрыться с ней в любой комнате с мягкой кроватью и не выпускать из объятий пока она не забудет все, кроме звучания его имени.

"Черт его дери!" - не сдержал Гейлел проклятия в адрес слишком исполнительного рыцаря Клемента, который так некстати пришел с приказом Его Преосвященства.

Если бы их не прервали, девушка могла бы вспомнить больше, чем просто имя. Но теперь Гейлел знал способ, который поможет вырвать из недр памяти драгоценные воспоминания. И, чего скрывать, этот способ ему несказанно нравился.

Сэр Гейлел подошел к одним из гостевых покоев, точно зная, что за ними она, и без стука отворил дверь.

В комнате было темно, лишь легкие блики пламени зажженного камина играли на стенах. Не давая себе времени на раздумия, он развязал завязки, сдерживающие латы, и пошел к ней.

На пол упал шлем. Кожаные перчатки. Налокотники, наплечники, нагрудник, наспинник, кожаный гульфик, латы, защищающие бедра и голени тоже вскоре были на полу. Движение и правый железный сапог звякнул, приземляясь в кучу металла. Туда же мгновение спустя приземлился и левый сапог. Теперь на рыцаре был лишь плотный стеганный камзол с кольчужными вставками, который на рыцаре не задержался более десяти ударов сердца.


Гейлел не заставил себя ждать и нырнул в раскрытые объятия.

- Лайли-и-и, - протяжно произнес он, кончиками пальцев касаясь нежных губ. Дразня. Это еще не ласка, а лишь легкий намек на нее.

Также неторопливо провел по нежной коже щеки к виску, заставляя ее повернуть голову в желании ощутить больше, и спустился вниз, вдоль подрагивающей жилки, к ключице. Обещая. Но пока не предпринимая активных действий.

- Лайл-и-и-и, - шептал на ушко, согревая дыханием чувствительную кожу.

Легкие поглаживания груди. Мимолетные, будто случайные, касания возбужденных сосков. Он водил кончиками пальцев по горячему телу. Опускаясь ниже. Вдоль мягкого, подрагивающего от сбивчивого дыхания, живота и темных завитков волос к гладкой, будто шелковистой, белизне распахнутых в безвольном порыве бедер.

Гейлел ласкал губами ее манящие пухлые губы, закрытые веки, нежную кожу за ушком, невольно повторяя путь своих пальцев, но добавляя больше красок в восприятие ее реальности, где, как он надеялся, был только он.

Слегка прикусить кожу, поцеловать место укуса, согреть дыханием оставшийся влажный след. Эти движения Гейлел повторял раз за разом в безумном желании заставить ее ощутить все грани чувственности, потерять голову от наслаждения и произнести заветные слова, что сорвут пелену с памяти.

Она беспокойно металась, выгибалась, подставляя свое тело под возбуждающую ласку. Просила. Молила. Умоляла.

- Лайли-и-и-и, - хрипел он от сдерживаемого желания послать подальше свои изначальные планы и взять ее немедля. Перед его глазами предстала яркая картинка.

Белоснежные бедра в его руках, нежный изгиб спины и руки, комкающие простынь, когда он берет ее сзади. Так, что по комнате разносится только звук ритмичных шлепков и вторящие им женские стоны.

Сдерживая себя из последних сил, он погрузил руку в тяжелый шелк волос и, мягко держа за затылок, пытался заставить ее посмотреть себе в глаза. Но женское тело охватила мелкая дрожь и взгляд девушки никак не мог задержаться на чем-то одном.

Тогда он резко оттянул сжатые в кулак волосы, намеренно причиняя боль, и прорычал:

- Лайли-и-и, попроси. Назови меня по имени и скажи, чего ты хочешь.

Ночь с четвертого на пятый день. Бамберг. Замок Гайерворт. Гостевые покои Делайлы



- Нет, не это! - прорычал Гейлел, отводя руку со сжатыми в кулаке волосами, натягивая их сильнее.

Держать себя под контролем Гейлелу становилось все тяжелее. Ведь с каждым мгновением, проведенным вместе, они становились на каком-то мистическом уровне ближе друг другу. Он уже ощущал девушку, как огненный ураган, который готов смести всех, кто окажется недостаточно силен. Почти, почти как раньше.

- Пожалуйста, - молила она, выгибаясь и подставляя алые губы для поцелуя.

Податливая. Голодная. И в его руках.

Казалось бы, что еще нужно мужчине для счастья. Но Гейлелу этого было мало. Ему жизненно было необходимо снова услышать, как она произносит его имя. Он хотел знать, что она понимает, с кем сейчас делит ложе, чьи губы целует и кому так самозабвенно готова отдаться.

- Назови мое имя, - требовал он, причиняя боль и не давая достичь вершины наслаждения, пока она не произнесет заветные слова.

"Скажи! Одно лишь имя!" - просил он взглядом.

- Гейлел, - в ответ выдохнула она прямо у его губ.

Красное марево бессильной злости застило его глаза. На какое-то мгновение ему показалось, что в наказание за упрямство он обхватывает руками ее тонкую, для его сильных рук, шею и сжимает пальцы, наблюдая, как женское лицо постепенно теряет краски, застывая неподвижной глянцевой бездушной маской.

Но Делайла, словно почувствовав его пограничное состояние, приподняла бедра так, чтобы потереться о его пах.

Прикосновение горячего женского тела к каменному от возбуждения члену смыло пелену яростного безумия, как морской прибой смывает рисунок на песке. Он зашипел от острого, на грани с болью, наслаждения. Желание убивать, вспыхнувшее так неожиданно, потухло, оставив после себя лишь огненный жар в крови. Жар старого, как мир, желания мужчины обладать своей женщиной.


Дыхание Гейлела стало напоминать кузнечные мехи, такое же мощное и резкое. Самообладание уверенно покидало его. Ему нужно было бы предупредить девушку, чтобы бежала. Бежала от него прямо сейчас и куда подальше. Но знал, что это не имеет смысла. Он ее настигнет. Всегда. Ни время, ни пространство не будет преградой.

Ее ласковые пальцы на влажной, от выступившей капли смазки, головке.

"Я сдержусь. Еще... не время," - мысленно говорил он себе, сжимая челюсти.

Слабое сжатие ствола и скользящие движения маленькой ладошки вверх-вниз, вверх-вниз...

"Да, моя милая, сделай так еще раз," - крутилась мысль в его голове.

Он понимал, что нужно прекратить и отбросить ее искусные в интимной ласке пальцы прочь, пока он еще готов... кажется, готов продолжить ее пытку. Ведь она должна все вспомнить.


Все его тело пронзила молния удовольствия. Теперь было все так, как должно быть.

Он. Погруженный во влажный жар. И обхватываемый им, как перчатка.

Пути назад нет.

- Говоришь, хочешь меня? - прохрипел Гейлел, заполняя ее до отказа, но оставаясь недвижимым.


- Продолжай! Ну же, скажи! - бесновался он, встряхивая ее плечи в надежде выбить признание. Но ни слова больше не вылетело из ее губ.

Тогда он в отчаянном порыве наказать схватил руки девушки, завел их ей за голову и придавил рукой, недавая прикасаться к себе. Второй рукой ухватился за подбородок и глядя прямо в глаза пообещал:

- Ты скажешь! Ты мне все скажешь прежде, чем мы закончим!

После он захватил ее губы своими, полностью лишая дыхания, и начал двигаться, совершая мощные толчки. С каждым ударом пытаясь полнее, глубже, сильнее войти в податливую плоть.

Девушка стонала - нет, кричала, - в голос, услаждая его слух, и билась в судорогах наслаждения, даря милую его грешной душе картину голодной до ласк женщины. Ее затылок то и дело бился о деревянное изголовье кровати, на ее счастье, обшитое мягким бархатом. Она позволяла ему все и самозабвенно наслаждалась этим.

Но Гейлелу и этого было мало.

Отпустив ее руки из плена, он провел ладонями по всему ее телу. От тонких запястий, касаясь чувствительных подмышек, мягких полушарий груди, плоскоого живота, к округлым ягодицам. После расцепил ее лодыжки в исступлении сцепленные за его спиной и прижал к ее груди. Раскрывая и бесстыдно наслаждаясь открывшимся видом.

- Милая, - задыхающимся голосом спросил он, - ты ничего не хочешь мне сказать?

И не дожидаясь ее ответа Гейлел развернул девушку спиной к себе и резко вошел сзади. Во длину. Оставляя синяки на нежной коже бедер.

Пара сильных толчков и девушка закричала от настигнувшего ее оргазма.

5-й день. Вечер. Бамберг. Замок Инквизитора. Гостевые покои Делайлы


Пробуждение было резким. Открыв глаза, сон и нега после страстной ночи любви тут же слетели с лица Гейлела. В душе будто натянулась тугая струна, мешая сделать полный вдох. Он окинул быстрым взглядом комнату, пытаясь понять, что же его разбудило.

Сгущающиеся сумерки за окном. Давно погасший камин. Откинутое одеяло и слегка примятая подушка с той стороны кровати, где спала она.

Сбежала.

Раздражение вперемешку с закипающей злостью накатило волной, поглощая сознание и отключая все остальные чувства. Глухое рычание, выпущенного из клетки опасного зверя, эхом пронеслось по комнате. В камине ярко запылало пламя.

Слияние с любимой не прошло бесследно.

Гейлел нутром чувствовал, как тело постепенно наливалось былой силой. Жар, перекачиваемой сердцем крови, стал почти нестерпимым, заставляя его прижимать руки к груди в бесполезной попытке унять адскую боль.

Мало по малу тело принимало проходящие с ним изменения.


Гейлел коршуном следил за каждым движением девушки.

Вот она вошла, с трудом удерживая полный поднос сьестного, закрыла дверь на ключ и замерла под его напряженным взглядом.

То, что в этот момент девушка что-то говорила, Гейлел понял только по движению ее губ. Таких полных, блестящих и безмерно мягких, в чем он успел неоднократно убедиться.

Словно дразня и завлекая мужчину, и без того на все готового ради нее, девушка облизала губы и снова что-то сказала. Гейлел и хотел бы понять, что именно, но его заботило совершенно другое. То, когда она снова окажется в его объятиях.

Девушка осторожно обошла кровать, словно боясь спугнуть готового к прыжку хищника - что было совсем недалеко от правды, - и поставила поднос с ужином на комод у окна.

Гейлел только этого и ждал. Не теряя ни мгновения, он рывком преодолел разделяющее их расстояние и прижался всем телом к возлюбленной.

Обнимая. Закрывая. Защищая. От всего мира.

Но не от себя.

6-й день. Бамберг. Замок Гайервёрт

Утро

Ясный погожий осенний день уверенно вступил в свои права, прогоняя темноту ночи. Небо окрасилось в светло-сине-сиреневые краски, а над горизонтом медленно поднимался красный диск восходящего светила.

Гейлел неотрывно смотрел на любимую, не желая пропустить мгновения, когда она откроет подернутые сонной дымкой глаза. Ее светлые волосы веером рассыпались на его груди, и Гейлел не отказывал себе в удовольствии, перебирая золотистые пряди.

Красивая. Счастливая. Моя.

Ему так хотелось забрать свою возлюбленную домой. Прямо сейчас перенести на руках через порог своего жилища и спрятать за семью замками, чтоб никто и никогда не отнял ее у него. Но Гейлел пока не мог сделать того, что отчаянно желало сердце. Он чувствовал, что почти достучался до того уголка сознания, где скрываются драгоценные воспоминания о нем и истории их любви. Почти, чего недостаточно.

Несколько часов спустя

Далекий звон колокола нарушил уютную тишину. Обедняя молитва подошла к концу. Если вчера рыцарь Гейлел мог не явиться на глаза Его Преосвященства из-за усталости иль плохого самочувствия, но сегодня... Сегодня он должен приступить к своим обязанностям.

Девушка так безмятежно спала у него на плече, по-детски положив под щеку ладошку и улыбаясь чему-то явно хорошему во сне, что Гейлел не смог нарушить ее покой. Потому осторожно, стараясь не разбудить, переложил любимую на подушку, подоткнул одеяло, чтоб не замерзла без тепла его тела, и легонько поцеловал мягкие розовые губки.

Я скоро вернусь к тебе.

С тяжелым сердцем сэр Гейлел покидал гостевое крыло, направляясь в свои покои. Хотелось рычать, рвать, метать и крушить все вокруг за то, что вынудили его покинуть любимую, когда она так уязвима. Но он сдерживался, четко чеканя шаг и контролируя малейшее движение своего тела.

- Сэр Гейлел, обождите! - громко закричал кто-то на другом конце галереи.

Рыцарь медленно обернулся на зов и увидел паренька, который работает секретарем у Его Преосвященства.

- Сэр Гейлел, - начал он. - Как же хорошо, что я вас встретил! Вас вызывает Его Святейшество в зал суда.

И чуть погодя и как-то смутившись под внимательным взглядом рыцаря добавил:

- Немедленно.

Сказал, а потом развернулся и умчал в сторону места заседания Священной Палаты.

Гейлел не знал, что могло послужить причиной такого распоряжения епископа, но не выполнить его не мог.

Под дверью в зал заседаний стоял палач, привалившись к стене и понуро опустил голову.

"С чего бы это?" - подумал Гейлел, проходя мимо. Увидеть проявление чувств на лице наследного убийцы было несколько странно.

6-й день. Бамберг. Замок Гайервёрт. Зал суда

В зале суда было тихо. Все взгляды клинками скрестились на рыцаре Гейлеле, когда он четким шагом направился к Его Преосвященству.

- Ваше Святейшество, - рыцарь склонил голову перед епископом в ожидании дальнейших указаний. Но явно не ожидал услышать, что ему, наследному рыцарю в третьем поколении, придется выполнять работу обыкновенного палача.

Как символично.

Сэр Гейлел кивнул, соглашаясь с волей духовного наставника, и повернулся в сторону жертвы.

Это была она. Чертовка, что охмурила Гейлела своими ведьминскими чарами пару дней назад.

Ноздри его непроизвольно затрепетали в попытке уловить феромоны любви, так сильно подействующие на него в ту ночь. Но ничего подобного он больше не ощущал.

Беззащитная.

Рыцарь с трудом сдержал непроницаемое выражение лица.

"А вот теперь поговорим," - мысленно усмехнулся он.

Отец Браун начал сыпать вопросами:

- Вы признаете, что обладаете ведьминскими чарами, способными очаровывать порядочных мужчин и сбивать их с пути праведного на путь греха и порока? Вы получили этот дар от князя тьмы? В какое время суток вы с ним встретились в первый раз?

Девушка начала дерзить, выводя судей из себя, но ни на один вопрос не ответила, все отрицая.

- К тебе не будет применена пытка, если ты признаешься сейчас и добровольно поведаешь суду о том, какими силами тьмы владеешь и как их получила! - распалялся священник, повышая голос и нависая над обнаженной подсудимой. Одеться ей после процедуры поиска колдовского знака никто не позволил.

Ведьма задирала повыше голову, но молчала. Признаваться, видимо, она отказывалась.

Гейлелу подали знак, что можно начинать пытку.

"С чего бы начать?" - задумался он. Человеческое тело было хрупким и огненного бича долго не выдержало бы. А что тут у них по-легче он не знал.

Быстрый взгляд на орудия пыток выхватил нечто похожее на шейное украшение с острыми шипами с внутренней стороны. К железному кольцу были прицеплены длинные цепи, которые змеиными кольцами вились в разные стороны.

Рыцарь сделал скучающее выражение лица и медленно подошел к жертве. Также медленно схватил за руку, впиваясь пальцами в нежную кожу и потянул к "украшению", не смотря на то, успевает она за ним или нет.

Подтянув к цепям сопротивляющуюся жертву, Гейлел защелкнул на шее ошейник и начал раскручивать цепи, раздумывая, куда их закрепить. На его счастье, во всех четырех углах зала заседаний в стенах были крепкие крюки, закрепить к ним поводки ошейника было просто делом времени.

Закончив с четвертой цепью, Гейлел обернулся. Ведьма стояла в центре комнаты, а ее шею легонько обвивал ошейник. Подойдя ближе рыцарь заметил, что железные иглы почти не касаются кожи, и девушка уверенно стоит на ногах.

Что-то здесь не так.

Гейлел снова обратил свой взор на кучу разложенных орудий. Ножи, тесаки, щипцы, "вилка еретика", кресло допроса, дыба, жаровня с раскаленными углями... Чего там только не было.

Взгляд рыцаря снова вернулся к жаровне, и мгновение спустя Гейлел уверенно потянул ее к заточенной ведьме.

6-й день. Бамберг. Замок Гайервёрт. Зал суда

Сэр Гейлел глядел, как под ногами ведьмы алели раскаленные угли.

Жар медленно поднимался вверх, обжигая оголенные ступни девушки и заставляя ее сначала переминаться с ноги на ногу, а потом и вовсе подпрыгивать. Острые иглы ошейника уже то и дело прокалывали кожу, и тонкие струйки янтарного цвета стекали по обнаженному женскому телу. Терпкий запах человеческой крови распространился вокруг.

Отец Браун тем временем продолжал допрос. Вопросы сыпались на ведьму один за другим.

Как, когда и где она встретилась с Дьяволом? Как он выглядел? В какой личине он к ней пришел? В какое время суток? О чем он с ней говорил? Что предлагал? Почему она согласилась? Что ее к этому побудило?

Вопросы перемежались ее отчаянными криками до хрипоты. Святой Палате было необходимо получить ее признание для вынесение окончательного приговора. Но Гейлелу... Гейлелу было откровенно наплевать, скажет она о своих прегрешениях перед церковью или нет. Для него ее вина была очевидна, и жалеть чертовку он не собирался. И пускай сейчас он не мог наказать ее так, как она того заслуживает, но он пообещал себе найти ее позже.

Под раздраженным взглядом рыцаря над углями появилось небольшое пламя, которое постепенно увеличивалось, лаская пятки жертвы ярко оранжевыми лепестками.

Жаркое пламя огня. Надсадные крики и стоны его жертвы. Манящий запах человеческой крови. Это было так... возбуждающе.

Гейлел пришел в себя лишь, когда раскаленные им до красна угли залили водой, а дрожащую от пережитых мучений жертву вынесли из зала суда.

6-й день. Вечер. Бамберг. Замок Гайервёрт

На город опустились серые промозглые сумерки. Солнце давно закатилось за горизонт, а потом и его лучи исчезли с небосвода. Стемнело и стало холоднее. В воздухе явственно слышалось дыхание зимы.

Рыцарь Гейлел спешился, поглаживая взмыленные бока Бальтазара. Бешеная скачка до Вальсдорфа за гонцом по приказу Его Преосвященства и обратно вымотала парнокопытного друга. Его теперь не помешало бы хорошенько почистить щеткой с мягким ворсом. Так, чтобы прогнать воздух через шерсть и помочь животному освежиться в это холодное время года. О чем рыцарь не преминул сказать молодому конюшему, который выбежал навстречу.

Сэр Ульрик немедля, как верный, готовый на все ради сладкой косточки, пес, побежал докладывать епископу о выполненном в точности указании. А потому сэр Гейлел в одиночестве и не спеша поднимался по ступеням на второй этаж. Туда, куда звало его сердце.

Поднимался, то и дело поминая Его Преосвященство отнюдь не ласковыми словами.

Ведь из-за него он потерял кучу драгоценного времени впустую. Времени, которое принадлежало ей. Времени для поцелуев, объятий, ласк. Времени для любви.

Но епископу срочно понадобилось, чтобы именно Гейлел пытал проклятую ведьму. Именно ему - пусть и вместе с Магистром, - выпала честь срочно перехватить гонца с конвертом для Папы Римского. Да пусть бы епископа черти забрали на тот свет! Гейлелу было наплевать, пока наплевать на его судьбу.

Время расплаты еще не пришло.

Но каждое его деяние приближало этот миг все ближе и ближе.

Подойдя в заветным гостевым покоям, Гейлел уже чувствовал - нет, просто знал, - что они пусты, и она ушла. Но он все-равно широко распахнул дверь и вошел внутрь. Туда, где еще ощущался след ее присутствия.

Он стоял по центру комнаты. В тени от падающего из окна лунного света. Недвижимо. Закрыв глаза. Он, словно раскинув сети, раскрыл все свои органы чувств. Открылся. Полностью. Настроенный только на ее. Свою любимую. Свое сокровище.

Что-то изменилось.

За то время, что он провел вдали от своей возлюбленной, Гейлел упустил самое главное. Легкая прозрачная нить, что связывала их ранее, теперь была похожа на толстую огненную цепь, которую не разорвать и разрушить.

Она вспомнила. И вышла на тропу войны.

Гейлел в предвкушении улыбнулся.

"Милая, я даю тебе времени до полуночи. А после... после я иду тебя искать."

Начало 7-го дня. Бамберг. Замок Гайервёрт. Гостевые покои Делайлы

Гейлел наблюдал издали за своей возлюбленной, погрузив сознание в некое подобие сна.

Сначала он чувствовал терпкий привкус бурлящей в глубине ее души ненависти. Словно на яву видел ее резко вздымавшуюся от еле сдерживаемых эмоций грудь и руки, сжатые в кулаки так, что ногти оставляли след на ладонях в виде алых полумесяцев. Он ощущал пряную сладость охватившего ее предвкушения, легко представляя коварную улыбку, расцветающую на ее лице будто диковинный цветок, и горящие лихорадочным блеском глаза. Слабый проблеск горечи разочарования и отчетливый привкус удивления, смешанного с искренним недоумением, а после острый вкус удовлетворения от осознания своей победы. Калейдоскоп различных эмоций мелькал у Гейлела перед глазами.

Он сотню раз порывался кинуться за ней, чтоб воочию увидеть. Ее. Такую страстную. И безумно желанную.

"Еще чуть-чуть," - беззвучно шептал он, до боли стиснув зубы и считая секунды до полуночи.

Он был уже не рад своему решению дать любимой немного времени для развлечений, но пойти на попятный и сорваться с места немедленно не давало чувство собственного достоинства.

Часы пробили двенадцать раз.

Время пришло.

Гейлел рывком отворил дверь гостевых покоев и быстрым шагом направился вниз. Туда, где так сильно ощущалось дыхание смерти.

В большой столовой было пусто и темно. На первый взгляд могло показаться, что прислужники просто не успели убрать с пола пару капель случайно пролитого во время званого ужина красного вина. Но пятен перебродившего виноградного сока было слишком много. Словно все гости выпустили свои бокалы в единый миг.

Он закрыл глаза и медленно втянул носом воздух. Гнилой запах мертвой плоти заполнил в мгновение его сознание. Яркими красками рисуя картину произошедшего накануне.

"Моя милая хорошенько повеселилась," - подумал Гейлел, выделяя среди зловонных запахов главный аромат - терпкую сладость ее бегущей по венам крови, - который тонким шлейфом струился в направлении подземелья.

Шаг. Еще один. И еще.

Гейлел медленно спускался в подземелье все ниже и ниже, не понимая, что его Лайли там забыла.

"Они заточили ее в темницу?" - родилось запоздалое подозрение. И мгновенно в душе Гейлела начала закипать бешеная злость. Руки сжались в кулаки, и глухое рычание то и дело вырывалось из приоткрытого в гневном оскале рта.

Но вдруг его сердце пропустило удар, а после застучало пуще прежнего.

- Кто посмел прикоснуться к МОЕЙ ЖЕНЩИНЕ! - прогремел он, уже бегом спускаясь в подземелье и проклиная всех на свете.


– Что здесь происходит?!

Гейлел с бешенством смотрел на жирное мужское тело навалившееся на его испуганную, но отчаянно сопротивляющуюся любимую, желая поджарить мерзавца адским пламенем до хрустящей корочки, а после испепелить взглядом.

Но не мог этого сделать. Сейчас никак не мог. И это выводило его из себя еще сильнее.

- Сэр рыцарь, вы тоже на эту сучку позарились? - обернул наглую морду охранник, не слезая с намеченной жертвы. - Так я первым на нее внимание обратил, вы уж не...

Но дальше мерзкая тварь сказать уже ничего не смогла. Разъяренный до крайности Гейлел схватил мерзавца за волосы и ударил со всей силы об стену рядом с головой девушки. Второй раз. Третий. Еще и еще. С наслаждением ощущая на губах соленые брызги крови поверженного противника.

Нежное касание женской ладони к его щеке заставило Гейлела перевести затуманенный яростью взгляд на возлюбленную.

- Он мертв, - произнесла она тихо, пристально вглядываясь в его полыхающие адским пламенем очи.

Гейлел разжал белые от напряжения пальцы, выпуская мерзавца из смертельной хватки. Мертвое тело охранника с легким стуком грузно опустилось на пол, заляпывая его кровью и бело-серой жидкостью, бывшей когда-то мозгом.

Теперь все его внимание было приковано к ней. Он ощупал тяжелым взглядом любимое лицо. Мягкие полные губы. Нежный овал лица. И разливающее красное пятно на скуле девушки. Легонько, еле касаясь, он провел по нему пальцами, не веря своим глазам. Не веря в то, что она допустила такое обращение со своим телом.

Он ухватил ее за подбородок, заставляя глядеть прямо в глаза.

- Сложно было остаться в покоях и ждать меня? - прорычал он, оборачивая свой гнев против любимой. - Развлечься захотелось?

И припал к ее губам в грубом, наказывающем поцелуе. Сминая и раскрывая их. Погружая язык глубже и ритмично лаская небо. Полностью лишая возможности сделать вдох или отстраниться.

Сладкая. Моя. Только моя.

Оторвавшись от желанных губ, чтоб сделать глубокий вдох, Гейлел увидел разорванный неудавшимся насильником вырез платья и мягкие полушария с острыми от возбуждения вершинами.

- Или может тебе захотелось быть трахнутой прямо здесь?

Гейлел рывком развернул девушку спиной к себе, одной рукой прижимая за талию, а второй - крепко схватив за шею. И не давая сделать ни единого лишнего движения.

- А может ты меня подразнить этим хотела? - остервенело прошептал, обжигая горячим дыханием чувствительную кожу шеи. И, не удержавшись от соблазна, прикусил, а после и облизал, маленькое ушко, находящееся так близко у его губ.

- Ну же, отвечай! - прорычал он.

Ему хотелось наказать, покорить, заставить молить возлюбленную о пощаде, но не имея сил сдержаться, безотчетно шарил по телу любимой в грубой ласке. Поглаживая. Царапая. Сминая мягкие полушария груди. Сжимая твердые вершинки сосков. До боли и острого наслаждения.

Он провел ладонями по мягкому животу вниз, освобождая тем самым ее от остатков вконец испорченного платья. Ему хотелось ощутить всей кожей шелковую нежность ее кожи. Он рычал от бешенства, еще больше закипая, что не может в мгновение ока сжечь на себе одежду и прикоснуться... Каждой клеточкой прикоснуться к ней, не оставляя между ними ни клочка ткани.

Но не мог, не мог заставить себя даже на чуть-чуть оторваться от нее, чтобы снять проклятый сотню раз подкольчужный камзол. Потому просто развязал завязки на гульфике и высвободил твердокаменный член из-под кожаной защитной вставки.

- Ты полностью в моей власти, любимая, - произнес Гейлел и резко вошел во всю длину в сочащийся влагой жар ее лона.

Грубые затяжные толчки с каждым мгновением становились сильнее, жестче, глубже проникая в податливую плоть. Но ему этого было мало. Он хотел - нет, он жаждал, - полного господства над своей женщиной. Полного доминирования. Доказав себе и всему гребаному миру, что она принадлежит ему.

Только ему.

Он провел руками по ее покрытому испариной телу, надавливая, заставляя прогнуться в пояснице и опереться ладонями о выпирающие острые камни стены.

Покорная. На все согласная. Моя.

Он просунул руку меж горячими от бурлящего в теле огня желания телами и запустил в пульсирующее лоно пальцы. Лаская в откровенной ласке и вырывая, тем самым, протяжные стоны из уст любимой.

Проси, любимая. Проси громче.

Ее тело охватила мелкая дрожь, готовое вот-вот взорваться от нахлынувшего оргазма. Но он не дал ей достичь желаемого. Дразня. И размазывая вязкую влагу по ее промежности. То и дело погружая палец в сжатое тугими мышцами кольцо. Расслабляя и подготавливая к грядущему вторжению.

- Доверься мне, любимая, - произнес он, поднеся возбужденный до крайности член к блестящему соком анусу. А после начал проталкиваться, короткими рывками погружаясь все глубже, пока не коснулся напряженным от сдерживаемых желаний животом ее призывно приподнятых ягодиц.

Он гладил ее открытую, казавшуюся такой беззащитной, спину, слегка выходя и снова погружаясь в тугую глубину. Сначала позволяя ей привыкнуть к острому сладко-болезненному наслаждению. Но постепенно темп ударов увеличивался, и звук ее жарких стонов стал разноситься эхом по сводчатой камере. Оглушая, но заставляя его двигаться быстрее. Сильнее. Глубже.

Контроль и самообладание слетели с Гейлела. Окружающий мир стал ощущаться, как что-то далекое и незначимое. Перед глазами было только извивающееся от наслаждения тело возлюбленной, в которое он вколачивался, резко притягивая к себе за бедра.

Только она была смыслом его бессмертного существования.

Чувствуя стремительное приближение волны настигающего оргазма, он наклонился и, просунув руку меж ее разведенных ног, сжал набухший клитор, отправляясь с любимой к вершине наслаждения.

Моя. Только моя. Навсегда.

7-й день. Бамберг. Темница замка Гайервёрт

Он с трудом приходил в себя, поначалу даже не понимая, кто он и где находится. Тело сотрясала мелкая дрожь, которую сдержать был не в силах. Перед его глазами застыла плотная пелена, черной завесой закрывающая взор. Но, к счастью, со временем она становилась более прозрачной, а вскоре пропала совсем.

Он огляделся.

Тусклый свет проникал из приоткрытой двери камеры, позволяя увидеть грязный пол, толстым слоем покрытый различными нечистотами, и мертвое тело охранника, застывшее в уродливой и неестественной позе. Его взгляд прошелся по серым стенам, разукрашенным потемневшими кроваво-белыми потеками, и наткнулся… на водопад рыжих волос, струящийся по ее белоснежным плечам.

В его мозгу что-то щелкнуло и перед глазами пронеслось то, что в пылу соития он просто не смог осознать. Ее протяжные стоны, зачастую переходящие в надсадные крики и… имя. Его настоящее имя, сорвавшееся с ее уст в миг наивысшего наслаждения.

Он отодвинулся, выпуская любимую из болезненно-сладкого плена своей плоти, оперся о стену - ноги плохо держали его до сих пор, - и протянул ей руку.

– Иди ко мне. - Он не желал даже мгновения находиться вдали от любимой. Вдали от ее подернутого дымкой желания взгляда и тепла объятого пламенем любви сердца, бьющегося сейчас так часто. И выдохнул с облегчением, когда она доверчиво скользнула в его объятия.

Теперь все правильно.

Он отрешился от всего мира. От всей гребанной земной реальности. Всем своим естеством ощущая только ее. Ее радость и счастье оттого, что он рядом.

И тогда она произнесла вслух то, что он так долго ждал. То, чего жаждала вся его грешная душа. И за что он был готов отдать все. Даже свою вечную жизнь.


Вдруг дверь камеры резко отворилась, впечатываясь в стену с оглушительным треском. Возможно, кто-то - хотя чего уж там, все мгновенно обратили бы взор на вошедшего, - но не Люцифер.

Она была смыслом его бессмертного существования.

И потому он не отрывал взгляда от небесной синевы ее глаз, пока сознание Лилитии не покинуло это тело.

Зрачки приходящей в себя Делайлы испуганно расширились, и она могла бы попытаться вырваться, если бы не была заключена в железный обхват рук Люцифера. Левой рукой он легонько массировал ей затылок, а правой поглаживал подбородок в безнадежной попытке успокоить.

- Никто не прикоснется к тебе более, - прошептал он на ухо находящейся на грани истерики девушки и резко дернул за подбородок, одним движением лишая ее жизни. И только после этого он позволил ей выскользнуть из своих объятий.

Люцифер знал, что человеческое сознание не выжило, полностью раздавленное бессмертным сознанием Повелителя Ада. А потому он громогласно смеялся, покидая тело рыцаря Гейлела и глядя прямо в ошалелые глаза Тартхака. Как бы ни пытались, чертовы святоши теперь от Гейлела ничего, кроме безумного смеха, не добьются.

2016 год. Ад. У источника Адского пламени, а после в замке Повелителя Ада в Преисподней

Он открыл глаза, чувствуя как светло-голубое марево источника адского пламени застит взор, и с наслаждением вдохнул полную грудь жаркого, смешанного с пеплом, воздуха.

Так долго, так долго он этого ждал. Смертное тело рыцаря полностью сдерживало его демоническую силу. Силу, которая бешеным смерчем рвалась наружу, желая поглотить и раздавить каждого, кто причастен к похищению любимой. Но не могла найти выхода, закипая внутри.

Тогда.

Сейчас по телу Повелителя, словно раскаленный лавовый поток, курсировала необузданная энергия, дающая безграничную власть своему обладателю. Кого-то, более слабого, она подчинила бы, опьяняя и развращая своей мощью. Но не его.


Словно дуновение ветерка, по нити, связующей его с любимой, донесся то ли стон, то ли шепот, поселив в его сердце необъяснимую тревогу. Он прислушался, отринув все свои чувства и эмоции, настроившись только на нее.


Боль.

Адская боль волнами накатывала на его сокровище, окружая со всех сторон и яростно обжигая. Она не давала вдохнуть ни капли воздуха, забирая все силы на борьбу с собственным телом. Глухое рычание непроизвольно вырвалось из его глотки, отдаваясь эхом на многие километры вокруг.

Он ей нужен.

Чистая энергия ревущим потоком хлынула по связующей нити от Повелителя к его возлюбленной. Он, тот, кто никогда ничем ни с кем не делился, лишь наоборот забирая последнее из ослабевших рук врагов, с яростным удовлетворением отдавал силу ей.

Той, что была этого достойна.


Словно находясь в эпицентре землетрясения, он ощутил мощный всплеск демонской силы в теле возлюбленной. Будто наяву он услышал свое имя, вырванное с ее губ оглушительным отчаянием, накатившим так внезапно.

“Я иду к тебе, любимая,” - тихий шепот в ночи, и Люцифер бесшумно переносится туда, куда зовет его сердце.


Хлоп. Хлоп. Хлоп...

Аплодисменты единственного зрителя гулко раздавались из темного холла, заставляя Астарота отвлечься и оторваться от намеченной жертвы в поисках нарушителя его жестоких планов.

- Какое изумительное представление! Браво! - Из тени в центр ритуального зала демонстративно медленной походкой вышел Люцифер. Он был внешне спокоен и улыбался, глядя прямо в глаза склонившегося над Лилитией демона.

- Астарот, ты верно репетировал чудную репризу для своих подданных. - Повелитель Ада весь светился благодушием, полностью скрывая истинные, далеко не такие радужные, чувства. - Иначе сложно объяснить твое внезапное появление здесь... и последние, отнюдь не ласковые, слова в адр-р-рес своей Кор-р-р-р-ролевы.

Люцифер почувствовал, что бешеная ярость все же вырвалась из-под контроля, и красная пелена возникшего в очах пламени изменила восприятие реальности. Все предстало пред ним в кроваво-красных тонах. Но тем лучше он видел искаженное родовой болью лицо любимой, которая нуждалась в его силе и поддержке сейчас, как никогда ранее, и грозный оскал демонского отродья, мечтающего занять его трон.

- Пр-р-р-р-р-родолжай, - рычание неконтролируемо вырывалось из его груди. - Хочу посмотр-р-р-р-реть, чем закончится эта милая сцена.

Но как только Астарот попытался схватить Лилитию, его мгновенно перенесло к ногам чертовски злого истинного Повелителя Ада, который враз сомкнул ставшие огромными руки с острыми, словно бритва, когтями на его шее.

- Никто не смеет пр-р-р-р-р-рикасаться к моей женщине, - яростный рык, и голова демона отделилась от тела, оставшись в руках Люцифера. - Никто.

2016 год. Замок Повелителя Ада в Преисподней

Он ей нужен.

Как только голова Астарота коснулась пола, Люцифер мгновенно переместился и схватил любимую в объятия. Впитывая ее боль и отдавая силы, так необходимые ей сейчас.

Он разговаривал с ней, не обращая внимания на ее проклятия и ругательства в свой адрес. Говорил, какая она сильная и вместе они обязательно справятся. Даже пытался шутить, хотя и понимал, что через красный туман родовой боли она мало что понимает. Но он не замолкал ни на мгновение, обволакивая любимую звучанием своего голоса, словно мягким одеялом.

Ни для кого он не делал то, что для нее. Он был везде и всюду, окружая любимую своей заботой. Он держал ее голову, не давая ударяться о мраморный пол при каждой схватке. Неумело делал обезболивающий массаж поясницы. Дышал вместе с ней. Тужился.

Всегда был рядом.

Вот вынырнула очаровательная, слегка вытянутая, головка с редкими темными волосиками. Затем маленькая правая ручка с крошечными пальчиками, левая. Одно крутящее движение и ребенок, его ребенок, предстал в его руках во всей своей новорожденной красе. Мальчик.



Он ознаменовал свое появление на свет громким криком. Словно говоря всей вселенной и каждому ее жителю о том, что он пришел в этот мир. И мир содрогнулся в мощном землетрясении в ответ на его зов.

Мой сын.

Люцифер одной рукой прижимал драгоценное маленькое тельце к себе, а второй гладил любимую по влажным от испарины волосам и шептал:

- Люблю тебя, милая... Люблю...

“И буду зверски день за днем, всю гребанную вечность, убивать каждого, кто посмеет, или даже попытается, забрать тебя у меня,” - добавил он про себя, представляя самые изощренные и жестокие пытки Преисподней.


Он придвинулся ближе к Лилитии, глядя на ее измученное, но такое любимое лицо. Он аккуратно передал ей малыша, придерживая головку, будто наибольшую драгоценность. А после обнял свою ведьмочку сзади, чтобы она могла опереться на него. Опора и защита. Преграда между ней и жестоким окружающим миром. Всегда.


Сын. Наследник.

В это сложно поверить, но Люцифер был счастлив. У него было то, о чем он даже не смел мечтать. Его любимая женщина. Его сын. В его объятиях.


Имя, словно живое, возникло в его сознании. Будто он все-время знал его и ждал, когда сможет только произнести:

-Люмен. Луч света в непроглядной тьме Ада.

Время спустя. 2016. Замок Повелителя Ада в Преисподней

В какой-то момент Люцифер осознал, что сон пропал. Он лежал с открытыми глазами, и сердце его разрывала чудовищная по силе боль потери. Ему казалось, что он не чувствует ее. В душе развернулась во всю ширь черная дыра отчаяния, которая грозила поглотить его целиком, без остатка, и разрушить сознание, оставив лишь телесную оболочку.

Любимая пропала…. снова.

Он с трудом поднялся с кровати, словно одолеваемый тяжелой болезнью, пытаясь унять бешеное сердцебиение и вдохнуть, вдохнуть хоть маленький глоток воздуха.

Слабость. Она его наибольшая слабость.

И опасение, что она с легкостью выскользнет из его объятий, раз за разом выбивало из легких весь воздух и заставляло сердце умываться кровью.


Ее голос с трудом пробился сквозь черную пелену охватившего его отчаянного страха.

Страха потерять то, что заставило его жить, искренне наслаждаясь каждой минутой. Ощущать радость от ее присутствия рядом и счастье, что его чувства находят отклик в ней. Любить, несмотря на колющую боль в сердце, и учиться уступать, наступая на горло гордости и сдерживая бешеный темперамент.

Она изменила его.

Теперь он не может просто существовать, бездушно наказывая грешные души, не замечая течения времени и постоянной смены искаженной адской болью лиц. Ему нужна она. Все остальное не имеет более никакого смысла.

– Ты опять ушла, – как же трудно ему дались эти простые слова, когда он своими глазами убедился, что она просто вышла в соседнюю комнату покормить сына. Его сына. Но не смог сдержать злого упрека. – Я же говорил, что мне это не нравится.


– Всё равно. - ворчит он, а сам не может оторвать взгляда от ее призывно открытой груди, представляя алый, как пятно крови на белоснежном песке - да он был уверен в этом, хоть и желал бы увидеть воочию, - сосок, скрывшийся в маленьком ротике Люмена.

Зависть.

Желание оказаться на месте сына, вкусить сладость ее кожи, почувствовать твердость и одновременно бархатную нежность ее соска опалило его, заставляя налиться пульсирующей кровью его чресла.

“Отец! - мысленно взвыл Люцифер, не имея сил сдерживать рвущееся вожделение. - За что ты окунаешь меня в пучину противоречивых желаний, заставляя завидовать и ревновать свою женщину к своему же ребенку! Разве мало того, что я на протяжении тысячелетий был лишен возможности любить и выполнял грязную работу, которую никто… Слышишь, никто из твоих белокрылых сыновей не сможет выполнить!”

Лилития уложила сына в кроватку и уже выйдя из детской, споткнулась. Но Люцифер не дал упасть любимой, мгновенно поймав и притянув в свои сильные объятия.

Как же тяжело ему было ощущать ее мягкое, податливое и такое желанное тело так близко. Упругие ягодицы, крепко прижатые к его до крайности возбужденному члену. Мягкий - он чувствовал это даже через чертову ткань халата, - живот. Лишь немного опустить руку и можно ощутить кончиками пальцев шелковую нежность ее влажной плоти.

Но можно ли?

Совсем мало времени прошло. Похищение. Жизнь в тяготах и лишениях в пропащем средневековье. Его попытки - о первой он сам вообще предпочел бы забыть, - заставить ее вспомнить его самого, его имя и, главное, их любовь. Его сжигающая дотла ревность и всепоглощающая злость на любимую, что допустила непотребное отношение к себе презренных смертных. Последующее жаркое соитие в темной духоте тюремной камеры. И боль, нестерпимая боль, сопровождающая рождение его сына.

Слишком много потрясений выпало на ее долю. Он должен, как бы ни было тяжело, думать в первую очередь о ней и дать любимой время прийти в себя.

Он поставил ее на ноги и разжал руки.


Он не знал, насколько его хватит сделать так, как было бы правильно. А потому просто пожал плечами, не говоря ни слова.


- Любимая, успокойся. Ты можешь пораниться, - произнес он, сдерживаясь из последних сил.

Как же он скучал по своей страстной ведьмочке.

Ее пышущее жаром лицо, приоткрытые чуть влажные губы - она до сих пор выкрикивала какие-то ругательства, - и часто вздымающаяся от сбившегося дыхания грудь. Обнаженная и открытая его жадному взору. Руки приходилось до боли сжимать в кулаки, чтобы не прикоснуться к ней. Ведь тогда все его благие намерения покатятся в Бездну.


Она соблазняла его своим великолепным телом, заставляя до скрежета сцепить зубы и со свистом втягивать воздух носом в попытке сдержаться.

Лилития ласкала себя, нежно сжимая мягкие полушария, а после сильно оттягивала твердые алые - да, черт возьми, он был прав, алые, - соски. И Люцифер уже не понимал причин своего промедления. Все казалось глупым и несущественным. Только на какой-то упрямстве он сумел не двинуться с места, хотя его глаза затягивала пелена бешеного желания ощутить губами, языком, членом… ее бесконечно заманчивую плоть.

Тело перестало подчиняться требованиям замутненного от страстного желания рассудка, когда она опустила ладони ниже, легко касаясь нежной кожи плоского живота. А когда она запустила пальцы в сочащуюся ароматными соками плоть, он в мгновение ока оказался рядом с ней и с рычанием впился в ее губы своими, безумно шаря по ее телу и наслаждаясь бархатистой кожей.

Но как бы ни было велико его желание, она всегда была для него приоритетом. И он должен знать, что она готова, уже готова после рождения ребенка принять его. Люцифер, глядя любимой прямо в глаза, ввел в нее один палец, а затем второй. Ожидая и единовременно боясь увидеть болезненную гримасу, которая вынудила бы его отступить.

Дерзкое касание ее ладони к его твердой плоти отмело всякие сомнения, какие только оставались в его затуманенном желанием сознании. Все его надуманные тщательно выстроенные барьеры пали, и сердце зашлось, а после с сумасшедшим темпом начало перекачивать ставшую горячей лавой кровь.


Она прикоснулась к его острым клыкам, а он даже не понял, когда его истинная сущность прорвалась, подчиненная бесконтрольному желанию вкусить терпкой сладости ее крови. Крови, которая навеки связала его со своей любимой. И если вначале его раздражала и неимоверно выбешивала зависимость от кого-либо - он даже попервах пытался сопротивляться влечению, - то после последних событий он не просто смирился с неизбежным, а осознал правильность происходящего.

Без нее ему его вечная жизнь не нужна.

Он вжимал ее в стену, вколачиваясь в любимую в попытке заполнить ее до предела и еще глубже. Ее кровь обильным потоком текла по его горлу. И сознание отключилось, полностью отдав тело во власть животных инстинктов.


Люцифер крепче сжал свою драгоценную в объятиях и хрипло произнес короткое:

- Люблю.

А после отнес ее на кровать, бережно укладывая на подушки.

Как странно. Он только что жестко распинал ее у стены, крепко вгрызаясь в ее плоть зубами и тараня членом, а сейчас ему хотелось окружить ее заботой и нежностью.

Такие контрастные, по своей сути, желания охватывали его постоянно, когда она рядом. Никто не видел его нежность к возлюбленной. Никто не знал, что он вообще может о ком-то, кроме себя, заботиться.

Только она.

Он снял мешающие полуспущенные штаны и присоединился к любимой.

- М-м-м-м-м-м… какие соблазнительные ягодицы, - проурчал он, проведя ладонью по ее спине, обводя каждый изгиб и спускаясь к упругим половинкам.

Люцифер не стал сдерживать себя и шлепнул несколько раз легонько по одной ягодице, по другой, умышленно задевая кончиками пальцев влажную промежность. А после поглаживал ставшую розовой кожу, тем самым срывая с губ любимой протяжный стон.

- Как же я соскучился по тебе, милая, - прохрипел, понимая, что снова возбужден до предела и ему мало невинных ласк.

Она, будто в ответ, призывно приподняла округлые ягодицы, дразня и предлагая продолжить ласку.

- Моя ты сладкая, - улыбнулся Люцифер и снова провел ладонями по ее спине, затем по бокам, лаская чувствительные подмышки, и на мгновение прикоснулся к мягким полушариям, сжимая твердые горошинки сосков.

Совершенна. Она совершенна.

Он покрывал поцелуями ее спину, то и дело покусывая, оставляя царапины снова удлинившимися клыками, и, закрыв глаза от удовольствия, слизывал выступающие бисеринки сладкой крови. А после снова царапал и снова облизывал, вкушая ее, словно изысканный десерт. Постепенно спускаясь ниже. Так, что ни один кусочек ее кожи не остался без его метки.

Сладкая. Какая же она сладкая.

Он мял руками ее ягодицы, раскрывая покрытую их совместными соками промежность. Его ноздри трепетали, вдыхая ароматы их страстного соития, а пульсация в члене стала невыносимой.

Тогда он схватил подушку, комкая и делая из нее плотный валик, а после, приподняв любимую, подсунул его под ее бедра.

- Я никогда не смогу насытиться тобой, любимая. Никогда. - И, оседлав ее ноги да широко расставив колени, качнулся вперед, погружаясь в ее влажный жар до основания.

Блаженство.

Вид ее подрагивающего от каждого удара тела дурманил сознание и будоражил кровь. Ее сладкие то протяжные, то хриплые стоны заставляли его двигаться быстрее, крепче сжимая ее бедра и насаживая на себя сильнее. Так что теперь не ладонь, а его мошонка шлепала по ее промежности, дополнительно стимулируя клитор.

Его протяжный рык разорвал тишину в комнате, когда ее судорожно сжимающиеся от настигнувшего оргазма внутренние мышцы сжали его плоть в плотное кольцо, выдаивая тем самым его до последней капли.

Она отдавала ему свое тело. Свою любовь. И он, до самого естества погрязший в пороке и грехе Повелитель Преисподней, научился отвечать ей взаимностью.

Роли исполняли:

• Аббадон (выдавал себя за Ульрика фон Лихенштейна) - пушистик
• Авианна - игрок пожелал остаться неизвестным
• Адалинда Майер - Olwen
• Андреас Сакс - Нивера
• Ансельм Раух - Peony Rose
• Астарот (выдавал себя за Тартхака фон Рихтера) - Lady Honey
• Вестник Ада - ЛОВ
• Гизела Вольф - Ингеборг
• Кипп Райхард - Сирена Питерская
• Лилития (думала, что она Делайла фон Нойманн) - Lady Honey
• Лотар Франц фон Шёнборн - Evelyn
• Люцифер (выдавал себя за Гейлела) - ЛОВ
• Михаэль Вольф - Vlada
• Шалимар (выдавала себя за Тересию) - Одинокая странница
• Эллеонор Брётхен - Валерия Л
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
Пост-обсуждение