Карта ролевой игры "Святая жатва"

Резиденция епископа, подземелье

Михаэль не знал, как долго он просидел в камере. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он начал различать стены своей тюрьмы. Визг крыс больше не казался неприятным, и Михель не обращал на них внимания. Скорее, серые твари скрашивали ему одиночество. Жуткие вопли, которые он слышал, прекратились, и в подземелье стояла почти оглушающая тишина.
Михаэль подумал о сестре и Марте: они не знают, куда и почему он внезапно исчез. Потом к этим мыслям добавился страх, что их тоже схватили и привезли сюда. Но, сколько Михаэль не пытался понять, за что был помещен в камеру, ему ничего не приходило в голову. Семья Вольфов не имела врагов, по крайней мере, явных, сам Михаэль старался поддерживать ровные отношения с соседями. Не богохульствовал, не сочувствовал противникам католической церкви, не состоял в тайных обществах. Он и сестра были молоды, и просто не успели нажить себе врагов. Зависть?.. Вполне может быть…
В углу камеры лежала гнилая куча соломы, и Михаэль завалился на нее и закрыл глаза. Во всем теле он ощущал неприятную ломоту. Сон не шел к нему, вместо него он видел картинки из прошлого.

Резиденция епископа

Михаэль не знал, утро сейчас или ночь, в его камере все время было темно. Когда дверь камеры неожиданно распахнулась и полоска света горящего факела упала на него, ему пришлось зажмурить глаза, чтобы привыкнуть. Его грубо выволокли из камеры, и повели из подземелья в покои епископа. «Допрашивать будут не здесь», - удивленно подумал Михаэль. – «Значит, все не так плохо… Хотя это может быть ловушкой».
Он предстал перед епископом Лотаром и склонился в знак уважения.
- Ты знаешь, почему ты здесь? – начал тот.
Михаэль не успел ничего сказать в ответ, как епископ продолжил:
- Неужели твое сердце и твой разум не подсказывают тебе, почему тебя бросили в застенки? Тебе нечего скрывать? Ты не чувствуешь за собой никакой вины? Посмотри на меня?! – Лотар возвысил голос.
Михаэль поднял голову и встретился взглядом с епископом. Безжалостные глаза Его святейшества пронзили его, но он не знал, что ответить. Неужели его грехи так велики, что это дошло до самого епископа?! Михаэль даже вспотел.
- Ты знаешь какие грехи церковь считает самыми страшными? Назови мне их!
Михаэль сбивчиво начал перечислять хриплым голосом:
-Гордыня…Зависть….Уныние..Гнев…Чревоугодие…Алчность…
Он не успел назвать последний грех – похоть –как Лотар прервал его.
- Достаточно! А заповеди Божьи ты хорошо помнишь? – Михаэль только хотел что-то сказать, как епископ снова прервал его:
- На тебя поступил донос…
Епископ начал зачитывать, и у Михаэля дрогнуло сердце. Слишком серьезными были обвинения, хотя и ложными. Но он знал, как церковь относится к таким словам как «колдун».
« Михаэль Вольф, сын покойного торговца тканями Дитриха Вольфа, есть самый взаправдашний и злодейский колдун».
Лотар отложил пергамент и спросил у него:
- Что ты можешь сказать в свою защиту?
Михаэль рухнул на колени и твердо произнес:
- Я не виновен, святой отец…Клянусь, что никогда и в мыслях не было заниматься колдовством…Это богопротивное дело…мерзкое…

Резиденция епископа

Как видно, епископ остался доволен его ответом, и Михаэль выдохнул. Но когда он продолжил читать далее...
"Потому как оный Михаэль не женится сам, не позволяет сестре своей, девице Гизеле, выйти замуж, и в монастырь ее тоже не пускает, что есть весьма странно. Причина же сей странности в том, что сей нечестивец, сто чертей ему в печёнку опаивает девицу Гизелу приворотным зельем и тайно с ней сожительствует."
...он вздрогнул, и кровь прилила к его щекам с такой силой, что обожгла. «Вот оно – то, за что сжигают и казнят», - с ужасом подумалось ему. «Если меня будут пытать, я не должен выказать даже сомнения в том, что это ложь…»
- Подумай над тем, что ответишь, чадо мое! От твоих слов будет зависеть две судьбы. И помни, что ложь я не потерплю. Ведь отец лжи – дьявол, - произнес епископ прежде, чем вызвал рыцарей.
Михаэля подняли на ноги и повели к двери. Путь в подземелье показался ему личной Голгофой. Его снова втолкнули в темную камеру и заперли дверь на крепкий засов. Михаэль бросился на соломенный грязный тюфяк и сжал кулаки. Больше всего на свете он хотел сейчас понять, кто написал на него этот грязный донос. Тайный воздыхатель Гизелы? Или вовсе не тайный, а тот, кому она отказала? Или сам он отказал в руке сестры?
«Господи, помоги мне, грешному рабу твоему…», - молитва сама зазвучала из его уст. Он нащупал под рубашкой нательный крест и начал истово молиться.

Резиденция епископа, утро 3-его дня, пыточная камера

Михаэль никогда не видел комнату для допросов, проще говоря – пыточную. Вид человека, который собирался вести допрос, сбивал с толку: он думал, что палач должен быть не только здоровенным детиной, но и обладать отталкивающей внешностью. Перед ним же был мужчина привлекательной наружности и ладно скроенный. Его профессию выдавали лишь руки, крепкие и мозолистые. Такими руками палачи наносят точные удары топором или мечом, лишая жизни приговоренного, ими же проделывают ужасные вещи с подозреваемыми. Один вид всевозможных предметов, находящихся в этой комнате, вызывал животный ужас и желание сознаться во всех смертных грехах одновременно. Но Михаэлю Вольфу не в чем было признаваться.
Прикованный к стулу цепями, Михаэль не мог пошевелиться. Когда в пыточную вошел юноша с толстой тетрадью под рукой, палач, чье имя было Кипп, приступил к допросу. Поначалу все было гладко.
- Начнем издалека. Есть ли у вас враги? Кто может желать вам зла? Любите ли вы свою сестру и почему не отдаете ее замуж?
- Не так быстро, герр Райхард, - попросил Михаэль. – У меня во рту пересохло…
По кивку палача помощник нотариуса поднес Михаэлю глиняную плошку с водой. Он жадно хлебнул и начал говорить:
- Явных врагов у меня нет…Моя семья не из тех, что любит наживать себе врагов. Разве что тайные, но мне о них ничего не известно. Зависть, герр Райхард, страшное чувство, и люди иногда скрывают его. Мой отец учил меня избегать ссор и конфликтов, дабы не навредить себе самому.
Михаэль запнулся на мгновение, прежде чем перейти к последнему вопросу. Он бросил взгляд на палача и поежился.
- Люблю ли я свою сестру?.. Всем сердцем люблю, - он произнес эти слова, и лицо его озарилось улыбкой. – Поверьте, если есть ангелы на земле – то Гизела один из них. Я люблю свою сестру, - повторил он дрогнувшим голосом. – Люблю. Бог тому свидетель.
«Или дьявол», - подумал он и ужаснулся: вдруг палач читает его мысли?
- Касательно замужества…Моя сестра считается завидной невестой: хороша собой, из добропорядочной семьи, к тому же отец с матерью оставили ей большое приданое. Вот и повадились к ней …охотники за приданым…Как единственный мужчина в семье я ответственен за ее судьбу. Но разве я вправе лишать ее счастья? Если найдется достойный человек – с радостью отдам ему руку сестры.
«А после напьюсь до смерти», - мелькнула позорная мысль.

Резиденция епископа, пыточная, утро 3-его дня

- Готовы ли вы повторить все тоже самое на дыбе? - голос палача звучал властно, но затем он склонился к самому уху своей жертвы:
"Притворяйтесь что вам больно, не хочу портить ваши молодые косточки"
Михаэль подумал, что ослышался. «Хочет заманить меня в ловушку?..Или поверил мне?..» Страх сковал тело Вольфа, но он собрал остатки мужества и произнес, глядя в глаза палача:
- Готов…
Затем последовало то, чего он боялся, но к чему был мысленно готов: его привязали к дыбе. Помощник нотариуса побледнел и полез за платком. «Бедняга, ему еще хуже, чем мне», - пронеслось у Михаэля в голове.
- Герр Вольф, любите ли вы вашу сестру и почему не отдаете ее замуж?
Палач повторил свой вопрос и Михаэль ощутил, как ремни натянулись, и все его тело напряглось.
- Люблю… Разве родственная любовь грешна? Я люблю свою сестру Гизелу Вольф…
Он охнул, но больше от испуга, что сказал лишнее. Герр Райхард сдержал слово – боль была вполне терпимой. Михаэль начал про себя повторять слова молитвы, надеясь на бога. И на свои силы.
- Если найдется достойный человек для моей сестры, клянусь отдать ему ее руку!
Сдержит ли он клятву?..

Резиденция епископа, пыточная, скоро день, я так думаю

- Ты когда-нибудь видел сестру обнаженной? Мечтал ли ты ее увидеть без одежды? Как ты относишься к ее грудям? Хочешь ли прикоснуться к ним?
Веревки впились в запястья и лодыжки, оставляя следы, но герр Райхард по одной ему ведомой причине жалел Михаэля и не старался растянуть его суставы так, чтобы они выскочили. Но вопросы, которые задавал палач, оказались мучительнее пыток. Лучше признаться в малом грехе, решил он.
- Я…я видел свою сестру почти обнаженной…- Он сглотнул и часто задышал. – Я не хотел этого, видит бог, это вышло случайно… Она купалась в озере, в камышах. Ее тело было скрыто водой и волосами…Господи, помилуй! Я не хотел.. я всего лишь бросил случайный взгляд и сразу отвернулся…
Михаэль говорил сбивчиво, прерывая свои слова стонами.
- Я не хотел этого, видит бог… Моя сестра невинна! Я никогда не думал о том, чтобы увидеть ее без одежды! Никогда…Гизела чиста и невинна…
Последние слова он кричал, но не от боли. От страха за жизнь Гелы.

Резиденция епископа, подземелье, 3 -й день

Пришли?.. Палач вернулся или сам епископ? Михаэль поднялся с соломенного тюфяка и подошел к двери. Наклонился к окошку для еды, ожидая увидеть богатое облачение святого отца, и тут же отпрянул. Ему почудилось, что это женщина. Сердце бешено застучало. Он вновь опустил голову и заглянул в окошко. В полутьме женский силуэт напомнил ему Гелу. Он бредит. Откуда она здесь?.. И тут же догадка блеснула у него в голове. Гелу доставили сюда, в резиденцию епископа! У него подкосились ноги.
- Гела, это ты? – спросил он слабым голосом. – Ты?.. Тебя схватили?...

-Как ты узнала, где я? -спросил Михаэль. - Я потерял тебя из виду, когда мы выходили из собора, тебя и Марту, потом няня нашлась, но тебя нигде не было...


Михаэль попытался дотронуться пальцами до ее ладони, чтобы ощутить ее тепло. У него дрожали руки.
- Ничего, - ответил он, усмехнувшись, - провел ночь в этом гостеприимном помещении вместе с хвостатыми друзьями.
И добавил очень тихо:
- Меня пытали на дыбе...Кто-то написал на меня донос, будь он проклят...Та были сказаны ужасные вещи...

Михаэль кивнул, чтобы успокоить ее, но сам он вовсе не был так уверен. В лучшем случае затребуют денежный залог, а после отпустят, если не найдут других причин держать его здесь. В худшем - сгниет здесь...
- Не говори ничего Марте, хорошо? - попросил он сестру. -Она будет волноваться, если узнает, где я нахожусь. Не самое лучшее место на земле. Помолись за меня, Гизела, когда вернешься домой. А я буду молиться за тебя.
Он снова дотянулся до ее руки и осторожно погладил.
-Видит бог, Гела, если я выйду отсюда живым, то разыщу мерзавца, который сочинил эту подлую бумагу! Кто бы он не был, теперь он мой враг.
-Эй, заканчивайте болтовню, - тюремщик подошел ближе. -Герр Райхард будет зол, если увидит, как вы тут милуетесь...
Михаэль сжал руку сестры и прошептал:
- Береги себя, Гела. Если тебя будут допрашивать, стой на своем - ты невиновна!
Тюремщик оттолкнул Гизелу и запер окошко. В камере сразу стало темно. Михаэль бросился на соломенный тюфяк и в отчаянии стал бить кулаком.

Резиденция епископа, подземелье, вечер 3-го дня

Томительное ожидание своей судьбы было еще одной пыткой для Михаэля. Он не был уверен, что его больше не станут пытать на дыбе или с помощью раскаленных щипцов. Он вообще не был уверен, что выйдет отсюда. Оставалось лишь надеяться на милость божью и на везение. Сгнить в сыром подземелье не входило в планы Михаэля, к тому же он тревожился за жизнь Гизелы и Марты. Что, если сестру отправят в монастырь?
Михаэль глухо застонал. Он был бессилен что-то предпринять, оставалось ждать.
Он снова подумал о Геле. Ему придется еще сильнее скрывать свои подлинные чувства к ней, он не может подвергать ее опасности. Самое лучшее, что он может сделать ради нее самой – выдать замуж.
Михаэль снова стал молиться о спасении своей души…

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа

Не плачь, моя милая Коломбина,
Вернется к тебе твой ветреный Арлекин.
Ты так хороша, молода и невинна,
Он же развратник и пьяница, сукин сын.
Пока ты вплетаешь в тяжелые косы
Цветы, бубенцы и атласные ленты,
Он лжет, отвечая тебе на вопросы,
Со смехом отвешивает комплименты.
Твое ремесло - веселить и кривляться,
Поярче румяна, да пестрые юбки.
И как же легко, рядом с этим паяцем,
Играть свою роль и любить ради шутки.
А вечером, в темной гримерке, в фургоне,
Расплачешься, вспомнив недавние слухи,
Что твой Арлекин, в самом грязном притоне,
Спивается в хлам и ночует у шлюхи.
Вернется под утро угрюмый и пьяный,
Шатаясь, пройдет на свою половину.
Твой брат, Арлекин, бесконечно несчастный,
Безумно влюбленный в свою Коломбину...
(автор – Анна Николаева)

Лежа на соломенном вонючем тюфяке, Михаэль тихо пел песню. Ее он слышал не раз от заезжих комедиантов. В одиночной камере можно разучиться говорить. Впрочем, он мог бы вести беседу с крысами, но это было бы похоже на сумасшествие. Время от времени в подземелье раздавались шаги и чьи-то крики, потом все смолкало. Михаэль томился в ожидании решения епископа. Что-то было не так.
Он потерял счет времени – звук колокольни здесь не был слышен- и не знал, какой сегодня день. Все смешалось. Неожиданно ему послышались странные звуки, похожие на плач или жалобы. Он прислушался, стараясь определить, откуда идет звук: похоже, что слева. Затем все прекратилось, и наступила противная тишина. Михаэль решил, что ему показалось, но как только он об этом подумал, все началось снова. Он постучал по стене в том месте, откуда слышались звуки. Ничего. Может быть, в соседней камере есть узник? Вольф попытался выломать из стены хотя бы один кирпич. Сначала ему это не удавалось, но затем камень поддался и расшатался. Михаэль с силой ударил рукой по кирпичу, и тот раскрошился. В стене образовалась маленькое отверстие. Михаэль наклонился и крикнул:
- Эй, кто здесь? Как ваше имя?

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа


Голос из-за стены принадлежал женщине, скорее всего, молодой.
- Михаэль Вольф, - ответил он и выдохнул от радости, что услышал живой голос. - Я из Бамберга...

- Не знаю, - честно ответил Михаэль. - Здесь темно, я потерял счет дням, помню лишь, что меня привезли сюда в день ярмарки..
Он вспомнил и по сердцу словно прошелся нож. Тересия, наверное подошла ближе, потому что голос стал громче:

Михаэль кивнул и проглотил комок в горле.
- Гизела, моя сестра. И Марта...-добавил он. - Наша няня...А вы, что делаете здесь вы? Вас допрашивали?
Он хотел сказать- пытали, но решил что это испугает Тересию.

Резиденция епископа, подземелье, камера Вольфа


- Хороший город, - Михаэль был рад поговорить. - Я бываю там по торговым делам. Торгую тканями и галантереей, - добавил он.
Ему вдруг показалось, что все это было в другой, прошлой жизни.

Она говорила, а Михаэль пытался представить какая она: высокая или маленькая, худая или полнотелая.
- Если вас поместили в камеру, то будьте уверены- вас допросят. Я не хочу пугать вас, но...

- Какой-то негодяй написал на меня донос, - Михаэль поморщился, - он обвинял меня...- Он замялся, раздумывая, насколько может быть откровенен с незнакомкой. - Словом, он обвинял меня в непристойных вещах. По приказанию епископа меня допрашивали. Допрашивали и пытали.
Он помолчал немного и продолжил:
- Здешний палач, кажется, его имя Кипп Райхард, и никто не выйдет отсюда мимо него. Послушайте, мне вовсе не хочется, чтобы вы попали к нему, Тересия. За вас может кто-нибудь внести залог? Или похлопотать?

Михаэль рассмеялся. Значит, узница молодая девушка, раз мечтает о подвенечном платье.
- О, фройляйн Тересия, если мы выйдем отсюда живыми, в моей лавке вы найдете все, что пожелаете. Небесно-голубой цвет?..Думаю, у вас голубые глаза...

Михаэль сжал руки в кулаки. Ему тоже было страшно, пусть не так, как ей, но его пугала неизвестность. Что, если и Гела находится где-то здесь, в подземелье?

- Молитесь, Тересия, - посоветовал Михаэль.- Это пока все, что мы с вами можем. И уповайте на милость епископа. "А на что уповать мне?"- подумал он.

- Гизела - ангел. Не смейтесь, это так, - Вольф грустно улыбнулся. - Между нами разница в три года, и мы с детства не расстаемся. Это самое дорогое, что у меня есть. Только она может звать меня детским прозвищем - Миль. И только ей я доверяю все свои тайны...
"Кроме одной, самой большой"...
- От одиночества я запел в камере, - продолжил Михаэль. - Хотите, спою для вас? Раньше я пел ее дома после трех бокалов пива...
И тихим голосом он затянул:
Не плачь, моя милая Коломбина,
Вернется к тебе твой ветреный Арлекин.
Ты так хороша, молода и невинна,
Он же развратник и пьяница, сукин сын.

Резиденция епископа, допрос Вольфа

- Итак, вы не отрицаете, что любите сестру. Вы уверены, что это действительно родственная любовь, а не что-то другое, запретное? - вопрос был задан тихим, вкрадчивым голосом, но за этим скрывалось другое - выудить признание.
- Разве любить сестру – грех?.. Если это так, то можно обвинить любого, кто всем сердцем любит свою семью.
По взглядам, обращенным на него, Михаэль понял, что ответ не убедил судей. Да что они знают о любви, эти святоши? ..
- Так значит, вы согласны отдать свою сестру замуж, если найдете достойного человека? Неужели в нашем городе нет такого? А в своих поездках вы не встречали достойных претендентов? Вы уверены, что ваши чувства братские?
Вопросы сыпались на него один за другим, без перерыва. «Хотят запутать», - понял Михаэль. Он старался отвечать спокойно, с достоинством, отвергая написанное в доносе.
- Это правда, вы действительно готовили для нее отвары? Кто научил вас этому? Назовите его!
- Клянусь, что никогда и не помышлял о таком! – крикнул Вольф. - Я не знаю, о чем вы! Господь всемогущий, помоги мне! То, в чем меня обвиняют, неправда!
- Если вы не можете найти достойного человека для своей сестры, то мы поможем вам в этом. Вот господин Райхард, молодой, состоятельный житель города, без вредных привычек. Достойная кандидатура! Он мог бы жениться на вашей сестре, если, конечно, ее тоже не обвинят в колдовстве.
Слова епископа заставили Михаэль побледнеть: больше всего он боялся, что тень колдовства ляжет на Гизелу. Ей не выдержать в подземелье…Брак с палачом? Если это поможет спасти сестру от участи быть сожженной на костре – что ж, пусть будет так…Он сможет убедить сестру, что так будет лучше.
Епископ уступил место отцу Брауну, и на Михаэля снова посыпались вопросы. Он горько усмехнулся. «Это такая пытка: спрашивать о том, что может навредить…»
- Вы признаетесь, что видели сестру обнаженной, когда она купалась в озере. Она была одна? Не было ли с ней других обнаженных людей? Не совершали ли они противные Богу нашему действия? Может это был ритуал посвящения Дьяволу? Может вы тоже участвовали в этом? Не видели ли вы там друга вашего отца, бывшего бургомистра Юниуса?
- Прекратите! – Михаэль покачнулся. – Прекратите…Я грешен, святой отец, как и многие другие…Но ваши вопросы…Это отвратительно! Я никогда не участвовал в оргиях! Мне противно даже имя Дьявола! Что же касается герра Юниуса, то я ничего не знаю об этом…
Михаэля затрясло. «Они хотят сломать, унизить меня, выуживают признания….» Он должен выдержать… «Господь, смилуйся надо мной! Прости мою грешную душу…»
- Не хотите признать свою вину? Значит будете подвергнуты пыткам. Герр Райхард, всыпьте ему для начала 20 ударов плеткой.
Когда Михаэля привязали к пыточному столу, он продолжал неистово молиться, старясь заглушить своим голосом вопросы отца Брауна. Плетка палача немилосердна стегала его тело.
- Вы видели сестру не одну? Вы сами принимали участие в оргии? Кто еще был на этой вашей встрече? Видели ли вы князя тьмы? Что он обещал вам взамен на вашу верность? Не был ли на этой встречи герр Юниус? Не он ли втянул вас на путь погибели?
- Нет! – закричал он наконец, не выдержав, - нет, нет, нет…Я ничего не знаю об этом… Это ложь!
Лицо Брауна и палача слились в одно целое. Михаэль терял сознание, его приводили в чувство и снова истязали. И все это сопровождалось каверзными вопросами. Михаэль даже не знал, от чего ему больнее: от ударов плетки или вопросов отца Брауна.
Его спина превратилась в кровавое месиво, глаза налились кровью, мысли спутались.
Очнулся он в своей камере на соломенном тюфяке. Спина горела как от огня.
Михаэль громко застонал от невыносимой боли. Он решил, что попросит у бога смерти прежде, чем палачи вынудят его признаться во всех смертных грехах.
- Гела, - прошептал он, - я хотел тебе сказать, что люблю…
И снова впал в забытье.