Карта ролевой игры "Святая жатва"

Окрестности Бамберга

Повозка, запряженная двумя конями и управляемая молодым мужчиной в темной одежде из камлота, медленно двигалась по дороге по направлению к Бамбергу. Дорога пришла в полное запустение уже добрых сто лет назад, одни ямы да колдобины, лошади копыта стачивают подчистую. Поборы за проезд брались немалые, да только приводить дорогу в порядок никто не спешил. А еще разбойники, которыми как постельными клопами кишели леса Германии! Отправляться в путь одному – верное самоубийство, о чем прекрасно знал Михаэль Вольф, хозяин грузовой повозки. Вместе с ним домой, в Бамберг, возвращались двое его верных товарищей - братья Мюллеры, Ханс и Петер. Сейчас они мирно спали на тюках с товаром. Михаэль был сыном почтенного торговца тканями, и после смерти отца дело перешло к нему. Ткани возили со всей Европы и Германии, особенно ценились шерсть и шелк из Франции и Италии, кружева из Голландии и Испании. Жены и дочери князей и бургомистров первыми наведывались за таким товаром в лавку. Практичные бюргеры и небогатые крестьяне предпочитали покупать однотонные шерстяные и суконные ткани темных цветов. Дешевую мягкую бумазею для женского платья Михаэль привозил из южных городов Германии, как и лен.
Обратный путь домой занял неделю, Михаэль ночевал с товарищами то в лесу, то на постоялом дворе. Он был крепким и выносливым, но разбитые дороги изматывали, и он уже не мог дождаться, когда окажется дома, и будет спать в своей постели, переодевшись в чистую одежду, заботливо выстиранную руками няни или сестры Гизелы. А еще он мечтал о пряничном домике, испеченном руками Гелы. У нее был талант к выпечке, унаследованный от покойной матери. Михель нечаянно коснулся рукой медальона, висевшего на шее: там хранился миниатюрный портрет сестры.
Когда усталость взяла свое, Михаэль поменялся с Питером местами и забрался внутрь возка, улегшись рядом с крепко спавшим Хансом. В углу покачивалась пустая клетка для голубей– мужчины всегда возили ее с собой, чтобы в нужный момент отправить весточку родным. Закрыв глаза, Михель представил себе лицо Гелы, оно явилось ему нечетким, расплывчатым, но вскоре он провалился в сон рядом с Хансом и ему снились совсем другие люди.

недалеко от Бамберга

Очнулся Михаэль от резкого толчка повозки.
- Колдобина, - толстяк Ханс зевнул рядом. – Колесо застряло…Вылезай, Михель, нам с Петером потребуется твоя помощь.
Втроем им удалось вытащить колесо повозки из грязной ямы. Михель уже со счета сбился, сколько раз они проделывали это за время пути.
- Михель, - добродушно улыбнулся Ханс, - не пора ли поесть? На голодное брюхо плохо путешествовать…
- Твое брюхо слишком прожорливое, - проворчал Петер. – Сначала лошадей накормлю, а потом и сами поедим. Михель, у нас еще остался хлеб и вино?
Хлеб был черствым и пресным, а вино кислым, но выбирать не приходилось. За едой все трое заговорили о том, чем займутся дома, и как будут тратить честно заработанные гульдены и талеры.
- А что, Михель, - Петер бросил лукавый взгляд на товарища, - отдашь за меня свою сестру? Или в монастырь ее дорога?
-Скажешь тоже, - Ханс хлопнул брата по плечу, - такие девушки - и в монастырь!
Михаэль усмехнулся. Знали бы они, до чего этот разговор ему неприятен. Гизеле двадцать лет, другие девушки ее возраста уже замужем и детишек нарожали. А Гела в родительском доме живет и замуж не спешит, хотя в монастырь не собирается. Ведет хозяйство, в лавке помогает, о брате заботится.
- Говорят, ты всех женихов от нее отвадил? – Петер не унимался.
- Отвадил, - глядя в глаза, твердо ответил Михаэль. – Не пара они моей сестре, за приданым богатым гоняются. И ты, Петер, не пара ей, уж прости, друг…
Сказал и замолчал. Была у него тайна, которую он не смел открыть никому. Если бы только начал, его бы приняли за сумасшедшего или больного. Вот и носил он ее в себе, мучился.
- Кончайте болтать, - Михель вылил остатки вина из чащи и поднялся. – До Бамберга немного осталось…
И сел на облучок повозки, чтобы управлять ею.

Бамберг

Когда слева от дороги показался Бамберг, Михаэль воспрял духом и перекрестился. Покидая город, он каждый раз молился об удачной поездке, а возвращаясь, благодарил господа за то, что вернулся цел и невредим. Бамберг, стоящий на холмах у реки Регниц, не окружала крепостная стена с могучими бастионами и башнями, как другие немецкие города. Повозка проехала мимо госпиталя Святой Елизаветы и свернула к Островному городу, той части Бамберга, где жили бюргеры. Остров был образован двумя притоками реки. Здесь был порт и рыбацкая деревня, квартал мельников (Михель оглянулся на братьев, которые жили именно там). Дома богатых горожан и дворцы чиновников и знати тоже располагались тут.
Двадцать лет назад семья Дитриха и Марии Вольф с двумя малолетними детьми перебралась с северных земель в Бамберг и приобрела в этой части города крепкий фахтверковый дом. Дитрих устроил на первом этаже дома торговую лавку, а два других этажа заняли покои семьи. Тогда же в их доме появилась няня, и осталась с Вольфами даже тогда, когда Михаэль и Гизела выросли. Они считали ее родной.
Дитрих никогда не говорил детям, почему он уехал с севера, остались ли у него там родственники. Один раз только обмолвился, что самый первый его ребенок умер младенцем. Мария стала ему доброй женой: не перечила, умело вела дом, была доброй христианкой.
Михаэль с грустью вспомнил ушедших из жизни родителей. Дитриху было почти пятьдесят, последние годы он сильно болел, грудь раздирал надсадный кашель. Вслед за ним ушла и Мария. Дома его ждали только няня и сестра. Только Гела звала его Миль – детским прозвищем. Ближе сестры у Михеля никого не осталось, он всячески баловал ее, как до него это делали родители. Вот и сейчас в сундуке он вез подарок для нее – отрез ткани на свадебное платье.
Подумав об этом, Михель враз погрустнел. Он как одержимый то гнал от себя мысли о замужестве сестры, то начинал обдумывать, кто может составить ей партию.
- Эй, Михель, тормози, мы приехали, - Петер похлопал Михаэля по плечу.
Повозка остановилась в квартале мельников, и братья ( а их, кроме Петера и Ханса, в семье было четверо) оказались в объятиях родных.
Старясь не задавить никого на узкой улочке, Михаэль свернул к своему дому, сдерживая улыбку на лице. Он был уверен, что Гела выглядывает его в окошко третьего этажа из своей спальни.Так и есть!
Он снял шляпу и помахал ею сестре.

Дом Вольфов в Бамберге


- Так и будешь держать меня на пороге? – сжимая сестру в объятиях, пробурчал Михаэль. – От меня несет, как от мусорщика Ганса, неделю не мылся. И одежда вся в пыли и грязи.
Но Гизела только вздохнула и ещё крепче прижалась к нему.
Это был их привычный ритуал: после долгой отлучки Михаэль жаловался сестре на грязь и усталость, она мчалась на кухню греть воду, няня вздыхала, обещая в следующий раз не пускать его так далеко от дома.
- Сначала распрягу лошадей и накормлю их, потом…- Михаэль осторожно отцепил руки сестры от себя, - потом ты приготовишь мне бочку с горячей водой и чистую одежду.
Он говорил с ней строго, но за этой строгостью пряталось желание взять ее за руку и побежать как в детстве к реке и спрятаться в тихой заводи.
Гела попыталась надуть губы, но Михель предупредил это:
- Если не послушаешься меня, не отдам тебе подарок.
Его слова возымели действие, и Гела тут же умчалась греть воду, а сам он распряг лошадей и отвел в конюшню на заднем дворе дома. Несколько пестрых куриц бегали по двору в поисках еды, у забора аккуратно сложенными в поленницу лежали дрова. Бэр подбежал к хозяину и радостно залаял. Михель потрепал по его по спине и, взяв поленья, направился в дом.
Няня уже ждала его на кухне, глаза ее были полны слез.
- Михаэль…
- Не плачь, няня, я жив и здоров…
- Больше не пущу тебя так далеко от дома, - заплакала женщина.
- Обещаю, со мной ничего не случится, - заверил он. – Ты ведь не оставишь меня голодным, правда? Но сначала я помоюсь.
Товар в повозке требовалось перенести в лавку, но Михель решил это сделать чуть позже, когда переоденется в чистую одежду и поест.

Дом Вольфов в Бамберге

Бочка постепенно наполнилась горячей водой. Михаэль вылил в нее ведро холодной, перемешал воду рукой и добавил несколько пахучих веток, которые ему заботливо принесла Марта. В кладовой у няни были целые мешочки с травами и сушеными цветами. Она перекладывала ими полки в шкафах, где хранилось постельное белье и полотенца.
Мылись в кухне, отведенном для этого закутке, чтобы не носить нагретую воду на другие этажи. Покойный Дитрих Вольф заказал бондарю большую бочку для мытья, дубовую, прочную. Детей, пока были малы, мыли в малой лохани.
Михаэль потянул завязку на вороте рубахи, и рассеянно бросил взгляд на старый стул. На нем лежала льняная простынь, чистая и проглаженная, чтобы можно было завернуться в нее и обтереть тело, но ни рубашки, ни штанов не было. «Должно быть, Гела забыла принести», - Михель заморгал глазами, прогоняя усталость.
Поднявшись по лестнице, отметил про себя три скрипучие ступеньки, требующие ремонта, толкнул дверь своей спальни и замер. Гизела сидела на краю кровати, уткнувшись лицом в подушку, его рубашка лежала на ее коленях.
Михель перестал дышать: он боялся, что это видение исчезнет. Не об этом ли он мечтал бессонными ночами? А после гнал от себя бесстыжие мысли, падал на колени и истово молился, прося господа уберечь от греха. Иногда посещал заведение фрау Бюнх, где искал утешения в объятиях доступных девушек. И подло продолжал мечтать о несбыточном.
- Гела, - Михель проглотил комок в горле, - мне нужна чистая одежда.
Он протянул к ней руку, чтобы взять рубашку, и почувствовал, как кровь приливает к чреслам.

Дом Вольфов в Бамберге

Михаэль окунулся в бочку и закрыл глаза. Теплая вода принесла долгожданное облегчение, усталость как рукой сняло. Но избавиться от мыслей о Геле он не мог, сколько не пытался. Нежное лицо в обрамлении длинных каштановых волос, мягкие руки, тонкий стан… Михель замотал головой, чтобы избавиться от видения. Дьявол, его искушает дьявол…
Михаэль перекрестился и, вылив последний ковш воды, вылез из бочки, натянул чистые штаны и рубашку из самого тонкого льна, поверх надел короткую куртку из сукна и напоследок взъерошил мокрые волосы, чтобы они быстрее высохли.
- Михель, еда остыла, - Марта стояла в дверях, уперев пухлые руки в бока.
В столовой, устроенной в доме еще при покойной матушке, Гела уже разливала густую похлебку по тарелкам.
- Прошу за стол, - тарелка тут же возникла перед Михаэлем.
Он зачерпнул ложку супа, поднес ко рту и мысленно возблагодарил господа за теплый кров и еду на столе.
- Какие новости в Бамберге? – спросил Михаэль Марту, когда та принесла ему пива. – Слышал я, брожение начинается среди народа.
- Смотри, как бы тебя святая инквизиция не услышала, - голос Марты был суров. - Еретики, - она понизила голос, - и те, кто с ними заодно…
Она не договорила и, подхватив грязную посуду, направилась в кухню. Гизела проводила ее глазами.
Михель допил пиво и принялся за пряничный домик, испеченный сестрой. Это было его любимое лакомство. Он отломил кусочек крыши себе, другой протянул Геле. На ее губах остались ароматные крошки. Михель вспомнил, как в детстве всегда слизывал эти крошки с губ сестры. С бешено бьющимся сердцем, он внезапно наклонился и проделал это – осторожно слизал языком сладкие крошки.

Дом Вольфов в Бамберге


- Вспомнил, как мы это в детстве делали, - Михель виновато улыбнулся и быстро отер рукавом губы. – В лавку пойдешь со мной? Мне нужно новый товар перемерить и на прилавок выложить.
Он говорил, старательно пряча глаза. Губы горели, как от огня. То, что они сделали с Гизелой – грех, пусть и небольшой. Хорошо еще, что Марта не застала их за детскими проделками.
Гела отперла лавку – вход в нее был со стороны улицы – и вытащила из-под прилавка большую книгу, в которую они заносили все товары. Михаэль внес тюки с тканями и принялся разворачивать, чтобы перемерить и отправить на полку. На этот раз он привез английское сукно купленное по случаю, роскошный узорчатый бархат синего и зеленого цвета, алый и белый шелка. Отрезы немецкого сукна он разложил по цветам.
Михель извлек из дорожного сундуку подарок для Гелы – отрез шелковой жаккардовой ткани нежно-зеленого цвета. Дорогая французская ткань для самой лучшей девушки на свете.
- Гизела, - он почему-то назвал ее полным именем, - эта ткань – для тебя. На свадебное платье…
Видит бог, он желал бы, чтобы этого никогда не случилось. Но он больше не в силах бороться с искушением. Он поступит как мужчина, как старший брат –выдаст ее замуж.

Дом Вольфов в Бамберге



- Если только ты не предпочитаешь выйти замуж за карлика, - улыбнулся в ответ Михель. – Сундук слишком мал, чтобы в нем можно перевозить обычного человека. К тому же я не желаю видеть твоим мужем северянина. Это слишком далеко от Бамберга, а какой праздник без твоего пряничного домика?
Михель мог бы найти еще тысячу причин, чтобы отвергнуть любого мужчину, желающего жениться на сестре, но это могло вызвать серьезные подозрения, включая психическое здоровье невесты, денежные проблемы семьи.
Он взял книгу продаж заказов и пробежал глазами список, составленный сестрой: одни и те же имена, местные щеголихи и щеголи. Ими движет тщеславие и большой кошелек. Такие люди готовы дорого платить за последние модные новинки. И сколько не пиши указов о запрете на ношение дорогой одежды, всегда найдутся те, кто предпочитает обходить закон.
- О твоих женихах мы поговорим завтра, Гела, - Михель захлопнул книгу и вернул на место. – Мне еще нужно оплатить услуги братьев Мюллер.
Они закрыли лавку на замок и вернулись в дом. Михаэль отсчитал талеры в бархатный кошель и отправился в квартал мельников.

Дом Вольфов в Бамберге


- Иди в мою спальню, Гела, - Михель мягко подтолкнул ее к двери, - ты же знаешь, что в родительской спальне нет печи. Я посмотрю, что случилось с твоей.
В доме Вольфов только в спальне Гелы была настоящая изразцовая печь, работы лучшего мастера Ганса Краута. Она стоила целое состояние, но для любимой дочери Дитрих и Мария не пожалели денег. Комната Михеля отапливалась старой печью, а родители и вовсе обходились без нее.
Запах дыма в комнате сестры едва ощущался, но Михаэль все же решил осмотреть печь при тусклом свете свечи. Скорее всего, засорился вертикальный дымоход и придется звать печника. Летом печью не пользовались, но осенние ночи стали холодны.
Он зевнул и отправился к себе спать. Уже толкнув дверь, припомнил, что сам разрешил сестре лечь у него. В спальне стояла массивная дубовая кровать, не слишком широкая, как в старину (Михель помнил рассказы няни о больших кроватях, на которых спала вся семья), но удобная, с балдахином на резных столбах. Гела лежала под покрывалом, глаза ее были закрыты, она размеренно дышала. Михаэль смотрел на спящую сестру и испытывал горькое чувство вины. Он не сможет всю жизнь держать ее рядом с собой, это невозможно. Он должен отпустить ее и дать возможность стать счастливой… Но как быть с ним и его мучительной небратской любовью к ней? Михаэль задул свечу и прилег на самый край кровати, и губы его сами собой зашептали молитву о спасении души.
Он еще долго не мог заснуть – охранял сон и покой Гелы, но потом и его сморило.

Дом Вольфов в Бамберге

Он проснулся раньше сестры и, старясь не потревожить ее сон, спустился вниз. Марта уже хлопотала на кухне: топила печку, чтобы стряпать.
- Ты рано, сынок, - удивилась женщина. Она положила Михелю на тарелку кусок колбасы и ломоть вчерашнего хлеба. – Гизела еще спит? Выйдет замуж, будет вставать раньше мужа…
- Ей не придется вставать так рано, для этого есть служанки, - ответил Михель, морщась, как от зубной боли.
- Смотри, как бы ей в девках не остаться, - лицо няни сделалось суровым. – О чем ты думаешь, Михель? Такие женихи сватались!
Михаэль подвинул кувшин молока и налил себе в чашку. Ему не хотелось спорить с Мартой, и он промолчал.
После завтрака, не поднимаясь наверх, направился в лавку, чтобы не встречаться с Гелой и не выдать себя ни взглядом, ни словом. Он заперся изнутри и просидел в задумчивости, пока на улице не стали слышны людские голоса, топот копыт и звуки рожков.
В Бамберг пришел праздник, вспомнил Михель. На Соборной площади будет ярмарка, но, главное, в соборе выступит сам епископ. А значит, им с Гизелой обязательно нужно пойти.
Он застал сестру в доме, выбирающей подходящие к платью украшения. В подобном наряде она затмит всех подруг, подумалось ему. Или пронзит чье-то сердце стрелой…
- Мне стоит выглядеть таким же франтом, - Михель подошел к Геле и, выбрав из шкатулки цепь с кулоном, надел ей на шею. – Ты прекрасна. Гизела.
«Ты даже не знаешь, насколько ты прекрасная…». Хорошо, что никто не может читать его мысли. Разве что бог.

Бамберг, по дороге к Собору.


- Не буду, - заверил он ее. – Товара я привез достаточно, разве что к Рождеству в Ньюберг съезжу.
Михаэль приобнял сестру и чмокнул в макушку. От Гелы исходил легкий аромат трав, которыми она перекладывала свои вещи в сундуках. Травы хранились в вышитых вензелями мешочках. Про себя Михель называл подобный аромат «запах невинности».
- Подожди немного, я надену праздничный костюм.
С этими словами он взбежал по лестнице и скрылся за дверью. Костюм лежал на кровати – украшенная позументом куртка, короткие штаны и длинные чулки. «Няня», - догадался Михаэль. – «Она никогда ничего не забывает».
Он испытывал к Марте особое чувство, похожее на сыновнюю любовь.
Михель спустился вниз и подал сестру руку, чтобы она могла опереться.
- Марта, мы ждем тебя в соборе, - напомнил он .
Городские улицы были запружены повозками и всадниками, но брат и сестра пошли пешком. Они чинно раскланивались со знакомыми, останавливаясь только затем, чтобы обменяться краткими новостями, и шли дальше. Михель старался не отпускать Гизелу от себя – он не раз ловил взгляды, которыми мужчины провожали ее, и это ему вовсе не нравилось.
- Гела, - он улыбнулся ей, чтобы отвлечь от группы молодых людей, - ты не могла бы разобрать архив отца? Я никак не найду времени для этого.

Бамберг, по дороге в Собор

- Гела, - Михаэль помахал рукой братьям Мюллерам и вернулся к разговору, - я доверю тебе разбор семейного архива. Опись имущества, закладные, если они есть, и даже письма. Вдруг обнаружится письмо от родственников отца или матери?
Он хотел добавить, что не прочь иметь других родственников, кроме нее, но Гизела вдруг качнулась вперед, и не подхвати он ее, упала бы на мостовую, рискуя попасть под копыта лошади.


- Святые угодники! - он подхватил Гелу на руки и отнес на безопасное расстояние, подальше от людского потока и лошадей. – Ты смотрела по сторонам, вместо того, чтобы спокойно идти рядом!
Он и сам не понял, отчего так вспылил. То ли потому, что на них с любопытством смотрели прохожие, то ли потому, что испугался за ее жизнь.
- Гела, тебя могли затопать лошади, как это случилось с младшей дочкой мясника в прошлом году!
Михель увидел, как к ним приближается Юрген Хольц, и постарался взять себя в руки. Парень как видно пытается завоевать сердце сестры, но, глядя на ее прелестное лицо, кто бы мог обвинить его в этом?
- Отряхни платье, - сказал он и тихо добавил:- Прости, я накричал на тебя…Но ты так напугала меня, Гела…

Собор в Бамберге

Собор был полон, яблоку негде упасть. Михаэль и Гизела сидели на отведенных для их семьи местах, и тихо переговаривались, пока епископ не начал свою проповедь. Краем глаза Михель заметил, что Марта тоже здесь, и Мюллеры, и даже фрау Бюнх (индульгенция делает святых даже из таких женщин!). Когда епископ заговорил о прелюбодеянии, Михель вздрогнул и опустил глаза, боясь встретиться с ним глазами: вдруг тот прочтет его мысли? Гела держала в руках Библию и беззвучно шептала вслед за епископом слова из нее. Господи, почему из всех женщин на свете он полюбил ту, которая связана с ним кровными узами? Ее, свою сестру, видит он в своих грешных снах, о ней грезит во сне и наяву. Как часто он представлял себе, как сжимает ее в объятиях, теплую, нежную, податливую.
- Живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное, - епископ все цитировал Библию.
Михаэль считал себя добрым католиком, и хотел жить в любви…но с Гизелой! Незаметно для окружающих он положил свою руку на руку сестры и слегка сжал ее пальцы. Словно знак какой подал…
Когда проповедь закончилась, прихожане вышли на площадь. В потоке людей Михаэль потерял сестру из виду, но зато рядом оказалась Марта.
-Хорошая была проповедь, - сказала она, вытирая глаза платком. – Я даже прослезилась… А где девочка?
Он встревожился, и стал искать ее глазами.

Михаэль не сразу понял, что обращаются к нему. Арестован?..Но за что?..
Вскрикнула Марта, но толпа тут же засосала ее и он потерял ее из виду так же, как и Гизелу.
Сопротивляться людям его Преосвященства он не собирался, потому что был уверен: произошла какая-то чудовищная ошибка. Скоро все выяснится и его отпустят домой.
Людская толпа, праздничная, шумная и веселая, даже не обратила внимание на то, что его уводят не по своей воле.

Резиденция епископа, подземелье

Михаэль ожидал, что его доставят в резиденцию епископа и там все быстро выяснится. Замок произвел на него странное впечатление: он был величественным и мрачным одновременно. Здесь, наверное, оживали страшные легенды и сказки, которыми няня в детстве пугала их с сестрой. Михель все еще был в неведении, почему его задержали и привезли сюда, но он счел благоразумным не сопротивляться. Даже когда он вслед за людьми епископа спустился в подземелье, он еще не осознавал, что его ожидает. Но
когда его втолкнули в камеру, и за ним захлопнулась тяжелая дверь, он понял, что все слишком серьезно. Михаэля поглотила пугающая темнота. Он кинулся к двери и в отчаянии заколотил по ней, пока не заболели руки. «Успокойся и жди», - приказал он себе. – «Скоро все разъяснится». Он прислушался к слабо доносившимся из-за двери звукам и похолодел: это были нечеловеческие вопли. Михаэль покрылся липким потом, ему стало страшно. Неожиданно он обнаружил, что не один. Шорох и слабый визг не могли принадлежать людям. «Крысы», - догадался Михаэль.