Карта ролевой игры "Святая жатва"

Город, день 4

Раух дал возможность напарнице поспать подольше. Пусть наберется сил, в ближайшее время, по его предчувствиям, отдыхать придется мало.
Закусив у Фляйша, они собрались и отправились в резиденцию епископа.

Замок был мощным и возвышался над их головами, грозя черными башенками и многочисленными стражниками. Но страшнее всего была, конечно, репутация его хозяина.

Он усмехнулся.
- А как же. Смело вперед.

Пока девушка разговаривала с воином, а тот распоряжался служанкой и трепался ни о чем, Раух обдумывал кое-что из сказанного накануне. Руку приятно оттягивал мешок, в который гостеприимный и сердобольный Фляйш сунул еды, вина и теплое одеяло узнику.
Оружие было на своих местах у пояса наемника, а новую удавку он просто свернул и прицепил туда же.

Размышления прервала вернувшаяся девчонка, запыхавшаяся и растерянная.
Тересия исчезла?
- Мне кажется, - Ансельм легонько тронул Элль за плечо, - пока епископ в отъезде, здесь происходят любопытные вещи. Так, чтобы не терять времени даром, разделимся - иди поищи подругу. А я сейчас дам стражнику сколько нужно и спущусь в тюремное помещение. Авось парнишка там не околел от холода и не пал в бою с местными крысами.

И наемник многообещающе позвенел кошельком и подмигнул стражнику. Тот радостно улыбнулся и протянул ладонь, потирая палец о палец универсальным жестом мздоимцев всех эпох.
Раух отсчитал несколько монет, по знаку стражника со вздохом доложил еще одну, и дело было сделано.
Интересно, вот совершать грех во имя благого дела - тоже грех? Должно быть, да.
Гореть ему в местах не столь отдаленных, снова вздохнул Раух.

Подземелье замка епископа, день 4

Он шел на звук, тоскующий звук песенки. Даже здесь парень умудрялся импровизировать. С другой стороны - а что еще делать в четырех стенах? Нахлынули воспоминания о собственном заключении.

Это случилось после бегства шестнадцатилетнего Ансельма из монастырской школы, где он вместе с другими ребятами учился и работал. Настоятель накануне призвал его к себе в келью и стал убеждать постричься. "Ты умен, силен, тебе многое дано, сын мой, а значит, и спросится с тебя тоже немало, по Писанию. Так что подумай и приходи с ответом, но слишком долго не тяни, помни - сатана всюду подстерегает нас, готовя ловушки и празднуя гибель каждой души".
Ансельму не хотелось становиться божьим воином. Он мечтал стать воином земным, его манили битвы и слава. И он решил потихоньку улизнуть из обители под покровом ночи. Записку отцу настоятелю все же оставил, и честно признался, что боится не выдержать уговоров при новой встрече.
В кармане у него было немного денег, заработанных столярными поделками в мастерских при обители, а в голове и сердце, как у обычного юнца - множество вздора. И, как и всегда, Раух попался на крючок первого же встречного мошенника, который вербовал людей в армию одного из князей.
Поняв, что муштра от зари до заката, плохая еда и возможность в первом же бою лишиться ног и рук здесь вполне реальны, Ансельм решил удрать и из армии, но его поймали и сразу же бросили в темницу.
О, там было на что поглядеть. Крысы выросли до размеров небольшой собаки, и в первую же ночь юноше пришлось отбиваться от них голыми руками. Одну из них Ансельм потом съел с голода. А что поделать - кормить его не кормили дня два, наверное, хорошо, что ржавую воду наливали в миску, как скотине.

У решетки он остановился. Сакс сидел, положив руки на колени и о чем-то размышляя.
- Эй, парень, - окликнул его Раух. Тот поднял голову и заморгал. Как совенок из дупла. - Я ненадолго, а то тюремщику по шее настучат. Слушай внимательно - проси аудиенции епископа, а когда добьешься, кинься в ноги и попроси милости, упирай на то, что песне тебя научили старшие, а ты по молодости и самонадеянности решил повторить, не подумав о смысле.
Сакс глубоко вдохнул и хотел что-то возразить.
Раух остановил его взмахом руки.
- Тише, не привлекай внимания. Вот тебе кое-что, чтобы не так уныло было сидеть в этой каморе.
Мешок пролетел сквозь прутья и приземлился возле ног заключенного.
- И помни, - заключил Раух, - правда - это обоюдоострый меч. Им можно ранить не только виновного, но и невинного. Удачи тебе, пусть хранит тебя Бог.

Темноватый коридор все время поворачивал. Раух прекрасно помнил дорогу к выходу, знал, что никто не посмеет его остановить, но все же внутри что-то противно дрожало. Хотелось выбраться как можно быстрее.


Почти у самой двери он вынужден был прижаться к стене.
Мимо проволокли вопящего парня, связанного по рукам и ногам.
- Не виновен! Я не виновен, милостивые господа! Наветы злые, я не похищал детишек для дьявольских оргий!
Стражники злобно дернули арестованного, один пробасил:
- Будешь эти сказочки Киппу сказывать, тварюга. Вон в городе, говорят, уже пятеро младенчиков пропало за месяц. Матери места не находят, не спят, не едят. А такие твари, как ты... у-у, я тебе покажу еще.

- Постойте, ребята, - Ансельм отлепился от стены и подошел ближе. Он схватил лицо парня и повернул к свету факела на стене. Всмотрелся. Бегают глазки-то, ох как бегают. И подглазья черные, явно недосыпал несколько недель. Сбоку у левого уха царапина свежая, подозрительно похожа на следы женских ногтей. - А ну покажите его спину.
Спина оказалась вся исполосована теми же коготками.
- Женат, подружка есть? - в лоб спросил Раух.
Тот замигал, отводя взгляд от свирепого взгляда наемника.
- Так, значит, нет. А откуда ж тогда твои любовные знаки, красавчик? - и Раух обратился к стражникам уже официально: - Его преосвященство дал мне полномочия расследовать любые сатанинские действия в городе и окрестностях. Ведите его в камеру, допросим вместе.

После побоев крестьянин признался, куда именно ходил, а один из стражников вызвался проводить Рауха и напарницу в это древнее местечко.
Час от часу не легче, теперь нужно успеть в лес до темноты. И если все подтвердится и чья-то жизнь будет в опасности, то втроем разгонять целое скопище тварей, которые не боятся ни Бога, ни суда.

Подземелье, день 4

Раух еще расспрашивал Якоба, старшего из стражников, о лесе и тамошнем причудливом капище, когда плиты под ногами вдруг шевельнулись. Слегка, буквально на волос. Но от этого он чуть не подпрыгнул на фут вверх.
- Что это, добрый господин? - испуганно спросил Якоб и, перекрестившись, схватил со стены факел и стал поворачиваться вокруг себя. - Или Бог уже решил наслать на нас кару за грехи?
- Погоди, - бросил Ансельм, - тут дело в другом. Замок, я слышал, весь пронизан тайными ходами, как старый круг сыра - дырками. Могло что-то рухнуть, а колебания пошли повсюду. Лишь бы не с несущей стеной приключилась беда - тогда все посыпется прямо нам на головы...
- Иисусе, - побледневший стражник уже бежал к выходу и звал напарника, - скорее отсюда! Прочь!
Они так спешили, что забыли запереть двери камеры. Ансельм посмотрел на парня, отключившегося после мощного удара по лицу, плюнул и тоже вышел. В конце концов, не его это дело - кого-то запирать тут. Вряд ли тот сбежит в таком состоянии.

Не прошло и минуты, как по коридору прокатился женский крик. Эллеонор! Проклятье!
Ансельм понесся на звук, проклиная недостаток света, сырые плиты, по которым то и дело скользили сапоги, и вообще весь замок, подложивший ему такую свинью.

- Отойди от стены, быстро! - не дожидаясь, пока она очнется, Раух рванул ее за руку и подтолкнул к выходу. - Быстро вон отсюда, девочка!

Сотрясение вскоре стихло. Не доверяя уже ничему, Раух осторожно прощупал стены, докуда мог дотянуться, осмотрел потолок. Вроде бы ничего падать не собиралось.

В этом тупичке, по виду глухом, среди сплошной каменной кладки была странная плита серого цвета с белыми прожилками. Мрамор. Точно такой, какой Раух видел когда-то в прекрасной Венеции, во дворце дожа. Она смотрелась очень инородно.
На ней был изображен крест и вилась надпись: "Раны Господни очищают душу грешника. Молись, и спасен будешь".
Он начал нажимать на крест в разных местах, сверху, снизу, по бокам. И наконец нажал на центр, в небольшое углубление.
Плита шевельнулась и медленно уплыла в сторону. Открылось черное отверстие, из которого несло гнилью. И почему-то у наемника было ощущение, что там, глубоко, что-то... или кто-то. Живой.
Ансельму очень не хотелось туда заходить.
- Эй! - заорал он, приблизив голову к отверстию. - Эй!
И на всякий случай, взяв ближайший факел, сунул его внутрь и поводил им. Если там паразиты хвостатые или пауки, точно уползут, огня они боятся. А если нечисть - к кресту точно не полезет.

Подземелье - лес около Бамберга, день и вечер 4

Сначала ничего не было слышно, но потом Ансельм услышал стук, совсем слабенький, и задыхающийся стон. Женский стон.
Он сам не понял, как очутился в узеньком лазе, как выволок оттуда девушку с темными волосами и, подхватив на руки, понес вверх, к воздуху и свету.
И тут подкупленный стражник, видимо, из-за присутствия посторонних, встал на дыбы и развернул их назад. Рауху потребовалась вся его сила воли, чтобы не положить спасенную тут же на скамеечку и не вцепиться обеими руками в тощую грязную шею мерзавца.
- Ладно, мы верные подданные его преосвященства, - спокойно вымолвил он и отступил. - Тересия останется внизу. Но запомни, парень, моих денег ты больше не увидишь.

Пока Элль хлопотала и ухаживала за подругой, Ансельм разыскал Якоба.
- Старина, бери и пистоли, и арбалет, и меч на всякий случай. Еще понадобятся небольшие факелы, захвати также запасное огниво.
- Зачем? Мы ведь до темноты успеем, герр Раух.
- Успеем, ты уверен? - Ансельм критически оглядел осеннее небо. - Кажется, уже пробило три часа, а темнеет нынче рано. Оказаться без огня неизвестно в какой дыре - это явно не то развлечение, что всем нам нужно.
- Ваша правда, - стражник отправился в оружейную замка, Ансельм в который раз спустился вниз.
Он уже начал ненавидеть это место. А каково же тем, кто здесь сидит месяцами, годами... По спине пробежала мерзкая дрожь, он повел плечами и сцепил руки, хрустнув сильными гибкими пальцами.
Лицо Элль выражало гнев и печаль, она ежилась.
- Идем, малышка. По дороге прихватим тебе плащ. Мы сделали что могли, надеюсь, Тересия скоро придет в себя, и ее отнесут в теплую комнату и будут ухаживать как полагается, - он положил руку ей на плечо и слегка потрепал, ободряя.


Троица ищеек быстро шла по улочкам города, стараясь выбирать окольные пути. Ни к чему было привлекать внимание, тем более многие хорошо знали Якоба и его обязанности в замке епископа.
За чертой города стало спокойнее, но одновременно внутри Рауха начал поднимать шерсть его дикий злобный зверь. Та часть, что не доверяла никому и ничему в мире.
Опять лес, и ночь скоро наступит. Как тогда...
Якоб шел первым, указывая путь, Ансельм - вторым, Элль замыкала процессию.
Они молчали. Ансельм заранее обговорил систему условных знаков, чтобы свести риск к минимуму.

Каменные глыбы стояли и лежали друг на друге, образуя полукольцо. Раух взобрался на один монолит, стоявший немного в стороне, и бросил взгляд: все верно, когда-то кольцо было замкнутым. Но время не пощадило древних сооружений, расшвыряло половину и раздробило на куски.
Лабиринт, а где-то, как подсказывал Якоб, должен быть и алтарь, где, возможно, друиды ушедших веков приносили свои жертвы.
Кому же понадобилось воскрешать те обряды? Чей извращенный ум повелел возродить язычество на этих землях?
Элль, караулившая у края поляны, сделала знак. Мужчины мгновенно исчезли за деревьями, припав к земле. Спустя мгновение исчезла и девушка...
А на поляну стали выходить горожане, вот только вид у них был очень странный, если не сказать больше. Темные накидки с причудливыми знаками, низко надвинутые капюшоны.
И оружие. Ножи и короткие самодельные копья.
А старуха, которая шла сзади, несла на руках плачущего ребенка.

Семь человек. Всего семь, это хорошо, но среди них пятеро взрослых и вооруженных мужчин. Раух пожалел, что не позвал еще людей. Но что теперь толку.
Придется обождать, затем войти за ними в лабиринт и проследить до алтаря.
А там накрыть с поличным.
Только бы успеть и не потерять малыша.

Лес, капище, вечер 4

Ансельм мрачно наблюдал за приготовлениями мерзавцев. Костры по периметру алтаря были невелики, но их пламя будило в нем самые худшие воспоминания.
Нет, только не сейчас. Ни в коем случае нельзя отвлекаться - мгновение задержки, и они упустят шайку и не спасут дитя.


- Якоб! - но Элль уже бежала туда, и Ансельм, ругаясь, рванулся к ближайшему мужчине и, сбив того с ног подсечкой, навалился сверху и вонзил в шею кинжал.

Стражник уже стрелял из арбалета в самого крупного негодяя, выстрел оказался метким и поразил того в живот. Согнувшись, преступник захрипел что-то и медленно упал на колени. Оставалось трое, но после нападения они уже сообразили, что к чему, и принялись защищаться с лютой яростью и неимоверной находчивостью.

Краем глаза Ансельм уловил, как Элль дерется с полоумными женщинами, точнее с двумя животными, забывшими даже о том, что сами могут стать матерями и потерять детей. Он понадеялся, что девочка пока сможет продержаться. Как-никак, самая жаркая схватка шла здесь.

Один из преступников, рыжий мужчина с выпученными, как от неведомой болезни, глазами, не подпускал к себе Якоба. Он тыкал в него копьем и шипел что-то явно богохульное. Стражник вытанцовывал кругом, арбалет перезаряжать не было возможности, так же, как и подойти к противнику.

Второй, брюнет примерно таких же размеров и стати, как и сам Раух, молча кружил рядом, поигрывая ножом. Вдруг он перебросил клинок в другую руку и кинулся в атаку. Ансельм успешно блокировал и отвел лезвие рукой с навернутым на нее плащом. Куда тебе, крестьянин, против человека, которого учили когда-то фехтовать...
Но тут противник исхитрился и швырнул в Рауха камнем. По закону подлости камень угодил в правую бровь, хлынувшая кровь залила глаз, и следующий удар ножом пришелся по живому мясу. Прямо в правый бок, вскользь, но ощутимо и очень болезненно.
Ансельм упал и перекатился вбок, чувствуя, как настигает его убийца, готовясь прикончить.
- А-а, - взвыл Раух, и, проморгавшись и отбросив уже все правила цивилизованного общества, вскочил, почти столкнувшись телом с другим, выхватил из сумки пистоль и ударил оружием по виску зазевавшегося подонка. Раздался громкий треск, то ли пистоли, то ли головы.

Он выдохнул и стал тереть лицо руками в крови. Рыжий мертв, не спасло его копье... Элль, где она?
Старуха лежит на земле. Над ней Якоб с уже перезаряженным арбалетом. Так. Неподалеку молодая, без сознания. Хорошо.
А где же...



Раух почувствовал, как ледяная ярость выжгла из тела боль и страх. Он спокойно заговорил, улыбаясь одними углами губ:
- Оружие? Какое именно оружие мы должны бросить, уважаемый герр? Холодное, огнестрельное? Все сразу?
Вроде бы лениво потянувшись, бросил в сторону плащ, и когда глаза врага проследили за ним, успел сделать Якобу знак.
Тот кивнул.
- Я же сказал - все бросайте! - зарычал мерзавец. - Все, что есть! Снимайте пояса и кидайте сюда, мне под ноги.
- Ну, если вы так просите, - пожал плечами наемник. - Якоб, отдай герру арбалет, только не забудь разрядить его в ту фрау, что лежит у твоих ног.
Стражник скорчил зверскую рожу и прицелился.
- Нет, вы, ублюдки! - преступник заорал, вращая глазами и разевая щербатый рот. - Это моя тетка Эльза! Я вас сейчас убью!
И, бросив Элль наземь, как тряпку, он схватил копье и с ревом понесся вперед. На полшаге мужчина замахнулся и метнул копье в Якоба. А тот выстрелил.

Итог битвы они подводили уже при свете факелов, промывая раны друг другу из ближайшего ручейка и пытаясь укачать орущего младенца.
- Да благословит его Господь, - умильно сказал Якоб, довязывая последний узел на троих выживших негодяях. Старуха ругалась, пока ей не заткнули рот кляпом, молодуха валялась, как и раньше, раненый мужчина в бессилии рыл землю скрюченными пальцами. - Как кричит, знать, здоровенький парнишка будет. Я сейчас пойду в город за стражей и телегой, чтобы этих вывезти, а вы уж покараульте, господа хорошие.

Ансельм только махнул рукой и сел на камень, стараясь не тревожить перевязанный наспех бок.

Ночь и утро 5 дня, лес - город

Ждать пришлось долго. Спустилась ночь, потом Раух незаметно задремал, то и дело вздрагивая при неловком движении от боли. Над бровью набухала здоровенная шишка, бок ныл. Запас вина во фляге уже давно подошел к концу.
Малыш, насосавшийся тряпицы, смоченной вином, спал, преступники тоже затихли.
Ни у кого не осталось сил.

Он проснулся, когда небо стало светлеть, а звезды все еще смутно мерцали наверху. И долго недоумевающе смотрел на это небо, такое безмятежное, такое чистое... Как оно отличалось от грязной, полной ненависти и подозрений, лжи и клеветы, смерти и предательства земли.
Тело все затекло, он медленно встал и охнул. В бок словно впилась дикая кошка.
Нужно в город, обработать раны как следует и завалиться в кровать на сутки, не меньше.

Мальчик опять захныкал, Эллеонор снова стала его утешать.


- Да, - согласился он. - Здесь спокойно.


- Скорее всего, его преосвященство обойдется с ними по всей строгости, - промолвил Раух. Стиснув зубы, он осмотрел повязку - кровь запеклась на ней бурой коркой. Но вроде бы больше не течет, хорошо. - Колдуны ли они - не мне решать и не тебе, Элль. Одно могу сказать - они явно верят в то, чем занимаются. И их вера направлена на зло.

Вдали послышались голоса, шум колес.
- Наконец-то, - заметил Раух, увидев вспотевшего и явно измученного Якоба. - Ты ходил за тридевять земель?
- Ох, даже не представляете, герр Раух, - стражник утирал тряпицей лоб, глаза у него были ошеломленные. - В городе беспорядки. Всю стражу бросили на то, чтобы разгонять толпу. Чернь возмущена арестами, кто-то их подстрекает против власти. Я еле нашел свободных людей и телегу. Эй, парни, грузите это отребье вглубь, а герр Раух и дама с ребенком поедут на самых удобных местах!

Ансельм только покачал головой и пошел следом за стражниками к дряхлой на вид, но большой и прочной телеге, запряженной двумя меринами.
Одно тянет за собой другое, один поступок рождает сотню последствий. Волнения. Бунт? Вряд ли. При необходимости епископ призовет светскую власть на помощь, и тогда...

Добравшись до таверны, он почувствовал себя почти как в давно покинутом доме.
Тяжело поднялся в комнату, по пути поймал мальчика-слугу и велел сбегать к местному аптекарю за травами и мазями, пригодными для лечения ножевых ран, ушибов и лихорадки.
Когда все принесли, попросил горячей воды и долго занимался ранами. Потом Раух закрыл глаза и почти провалился в черную пустоту. Без снов на этот раз.
Он надеялся, что хотя бы в ближайшее время никто его не побеспокоит.

А над Бамбергом уже ярко светило солнце, и день обещал быть ясным.

Город, день 5

Сон перемежался вспышками полусознания, Ансельм всплывал на поверхность, со стоном ворочался, чувствуя, как горит лоб, и снова замирал.

Анни. Девочка моя милая. Анни, что они с тобой сделали...
Снова осеннее небо, унылая земля с голыми деревьями, тепло одетые крестьяне, идущие на деревенскую ярмарку. И маленькая труппа бродячих комедиантов, заехавшая сюда в поисках денег и аплодисментов. Среди них - тоненькая девушка, почти ребенок, с большими, широко распахнутыми голубыми глазами в пушистых ресницах, с ярким румянцем на худых щечках. Ее руки и ноги полуобнажены, юбка совсем неприлична, едва спускается ниже колен, она ходит по канату, не особенно высоко от земли, скликая народ на предстоящий спектакль.
Нынешний хозяин Рауха, ландграф Гессенский, отправил его со своими людьми дособирать налоги. Дела шли туго, крестьяне изо всех сил уклонялись, тянули время, и пришлось от угроз перейти к действиям. Ансельм в свои двадцать пять уже заматерел достаточно, чтобы без содрогания смотреть на то, как дюжие молодцы выволакивают из домов женщин и детей и привязывают к столбам. Мужчинам предоставили выбор - смотреть, как избивают их семьи плетями либо платить. Сопротивление давили жестоко, работы местным лекарям прибавилось.
Поэтому эта редкая минута отдыха и любования была как глоток свежего воздуха среди смрада. Ансельм узнал у одного из комедиантов имя девушки и спокойно подъехал к ней.
Анни в этот миг как раз спрыгивала на землю. Утвердившись на ней, она ловко изогнулась и отцепила от столба, на который натянули канат, какую-то штуку. Одно движение - и штука распустилась в ее руках, как цветок.
Конь Рауха от неожиданности шарахнулся, Ансельм железной рукой его сдержал и выругался. Девушка рассмеялась.
- Это всего лишь китайский зонтик, господин. Не бойтесь.
- Я ничего не боюсь, - процедил взбешенный наемник. Какие у нее тонкие ножки, совсем как у лани... - Анни, хочешь поехать со мной на лошади?
Его взгляд был недвусмысленным, голодным. Она покраснела сильнее. Взмахнула ресницами, помедлила, а потом протянула ему руку.

Они провели вместе меньше суток. Он проснулся в крестьянском домике от криков, выскочил, путаясь в одежде, увидел, как Анни держат стражники, заорал.
Напрасно все: ее взяли по подозрению в чародействе и соблазнении мужчин, увезли в ближайший городок на суд.
Ансельм Раух подкупал всех, кого мог, но это не помогло. Анни остригли, провели с веревкой на шее от тюрьмы до церкви, там велели крестом лечь на ледяной пол и лежать неподвижно три дня и три ночи, искупая грехи. Только при этом условии возможно было помилование.
Она выполнила все, Раух забрал девушку и увез, но было поздно. Давно начавшийся кашель в тепле перешел в кровавый, Анни долго мучилась и умерла у него на руках, под монотонные молитвы священника.

Город, день 5

Он проснулся от мощного стука в дверь. Мокрый, дрожащий, уставился на мгновение в потолок, который, казалось, давил на него тяжелой плитой.
- Герр Раух! Проснитесь, пожалуйста! Тут весточка пришла, вас вызывает его преосвященство! На судебное заседание! Это насчет вашей милой помощницы Эллеонор! - голос Фляйша был глуховат, потом он чихнул и вошел в комнату.
Ансельма подняло с кровати неведомой силой, он сделал три больших шага и схватил тавернщика за грудки:
- Что?! Что с ней случилось?
- Осторожнее, - мужчина отцепил пальцы гостя от одежды и на всякий случай отошел. - Все, что я знаю - пришел слуга, сказал, что фройляйн Бретхен арестована за похищение младенца и судить ее будут сегодня же. Поторопитесь, герр Раух, епископ не любит мешкотных людей. Буду за вас молиться, вы хорошие люди.
- Спасибо, - прохрипел Ансельм и кинулся одеваться. Плащ, оружие, последний раз поправить повязку на голове и черт с ней, с болью, сейчас нельзя секунды терять! Элль, дурочка, что же ты натворила... С какой стати тебя понесло с этим крикуном по городу, в котором рыщут соглядатаи!

Слуга стоял и ждал его - небольшого росточка паренек с гладко причесанными волосами русого цвета, мягкой бородкой и усиками, одетый с иголочки. Он зачитал Рауху приказ, наемник вырвал его из рук слуги и сам пробежал глазами. Все верно, свидетели - он и старый Якоб.
Благослови Бог старика, лихорадочно повторял Раух всю дорогу, он скажет все, как было. Он честный человек.
Два свидетеля - этого обычно достаточно для оправдания.
Но что, если все пойдет не так?

В суде было многолюдно и витал аромат страха и возбуждения. Якоб кивнул ему, пожал руку, шепотом сказал о том, как держаться.
- Веселее, герр Раух, мы девочку вытащим.
Ансельм только сдвинул брови, повел плечами.


Служитель суда протяжным голосом повторил эти слова за дверями, и Ансельм торопливо вошел. Он смотрел только перед собой, зубы были стиснуты, на скулах набухли желваки.
Лучше отворачивайтесь, зеваки. Прячьте глаза, охочие до новых казней и пыток. Вы еще не имели дело с такими, как я, и дай вам небо, чтобы мы больше никогда не встретились.



Ансельм принял от монахов Писание, прочитал требуемую клятву. Каждое слово будто оставляло след в зале: он почти видел, как звуки становились острыми стрелами, и стрелы летели в этих надменных мужчин, восседающих в разукрашенных креслах.
Лица ледяные, пустые глаза, люди ли они?


Ансельм начал рассказ, стараясь не повышать голоса, максимально подробно освещать каждую крохотную деталь их лесной охоты на преступников.
- Так что, ваше преосвященство, и господа судьи, вы видите, что Эллеонор совершенно невиновна. Она не только не крала младенца, но напротив, спасла его юную жизнь от богохульников, преступивших закон божий и человеческий.

Судьи переглянулись, пошептались, кто-то повелительно махнул рукой.
Ансельм смотрел на девушку, пытаясь взглядом передать ей хоть немного бодрости. Элль, держись, что бы не случилось.

- Идите, - сказал служитель, и Ансельм, не чувствуя под собой ног, медленно вышел из зала суда.
За дверями он сел на первую же скамейку и обхватил голову руками.
Господи, помилуй. Только эти слова еще в душе, и он бесконечно повторял их, снова и снова.
Как тогда, с отцом и Анни.
Вызвали Якоба, он пробыл там недолго и тоже выбежал в коридор.
- Все будет хорошо, - рука старика легла на плечо Рауха. - Девочка спасется, верьте в это.
И ушел, его звали товарищи.
Ансельм сидел в той же позе, пальцы глубоко впились в кожу и волосы.
Хлопнула дверь, и он поднял голову. В глазах была тоска загнанного зверя, который увидел, как сеть уже падает сверху, и копье летит в сердце.
Конец.

- Эллеонор?
На лице девушки не было ни кровинки, одежда - в беспорядке, она дышала тяжело.
- Господи.
Ансельм больше не произнес ни слова, он просто сгреб ее в охапку и прижал к груди. И через минуту, взяв за руку, потащил прочь из этой ямы со змеями.
Скорее на воздух. Пусть холодно и сыро, только бы воздуха.

Город, окончание 5 дня

Он тащил заплаканную Элль все дальше переулками, наконец, выбрал тихое местечко - здесь стояло два дома, росли высокие дубы и не было прохожих.
Раух был одновременно и зол, и испуган, и как ни старался скрыть эти чувства, они все же проступали на его лице. Осень, будь проклята осень! Всегда эта пора в его жизни наступает, как полоса несчастий!


Маленькая холодная рука так крепко держала его руку, что Раух на миг зажмурился до боли в глазах. Потом снова привлек Элль к себе, обнял, чтобы она хоть немного расслабилась.
Он заговорил глухо, куда-то в ее макушку, боясь встретиться с ней взглядом.
- Девочка, девочка, неужели ты думаешь, я не задавал себе этот вопрос? Поверь, задавал. В первый раз - когда моего отца обвинили в колдовстве, арестовали, пытали и сожгли у меня на глазах. Я был уверен в его вине, потому что стал свидетелем того, что он творил. Но вместе с ним погибли две женщины, чьи дети клялись и божились, что все улики были подделаны и приговорили их лишь от зависти и ревности...
Его голос прервался на секунду, Раух сжал зубы, но продолжил:
- Потом я видел много смертей. Девушка, которую я любил больше себя, оказалась в тюрьме по оговору, и я не смог ее сберечь. Она погибла, я похоронил ее - это место далеко на юге, больше я никогда туда не езжу, чтобы не рвать себе сердце.
В этом мире, Эллеонор, нет высшей справедливости, и никогда не будет. Потому что все мы грешники, и гораздо легче выбрать путь зла и представить его как путь добра.

Он немного отстранил ее, обхватив ладонями юное личико и пытливо вглядываясь в ее глаза.
- Слишком ты молодая, - усмехнулся Ансельм. - Сначала ответь себе на вопрос: если встретишь ту ведьму, отведешь ее туда, в суд? Отведешь, зная, что с ней сделают? Ты же хочешь возмездия, Элль, верно?
Она смутилась, задумалась, потом заговорила - бурно, словно стараясь выделить для себя что-то очень важное.

Раух терпеливо слушал ее, держа за руку. Постепенно Элль оттаивала, на щеки возвращался живой румянец. Она выглядела такой милой и взъерошенной, что Ансельм вдруг представил ее как воробушка с хохолком и сдержал улыбку, совсем неуместную сейчас.

Смеркалось, в этом уголке города становилось небезопасно. Появились какие-то подозрительные гуляки, распевающие глупые песенки.

- Идем, малышка, - Ансельм кивнул на следующую улицу. - Лучше нам укрыться до завтра в своей норе и притаиться. Я, конечно, готов пойти за тобой хоть к черту в зубы, но сегодня пока не в той форме, чтобы драться с теми забулдыгами, голова и бок еще не в порядке.

Она доверчиво шла рядом, держась слева, чтобы не задевать больное место даже случайно. Раух гнал от себя ненужную нежность, потому что именно здесь и сейчас не мог позволить себе даже мгновения слабости.
Впереди большие костры, и его сны вновь наполнятся криками. А что будет с ней? Что будет с девушкой, которая решила пойти по мужскому пути, зная - такой выбор перечеркнет ее надежды на женское счастье?

- Вот что, - у входа в таверну он приостановился. - Я, может, и ранен, но пока что не лишился головы. Давай пойдем во внутренний дворик, ты потренируешься, а я посмотрю и дам в случае нужды несколько советов. Тебе сейчас полезно, сбросишь накопившееся раздражение, да и мне не спится пока.
Пока Эллеонор ловко прыгала, отражая деревянным мечом воображаемые атаки, Раух вслух комментировал, а мысленно перебирал события этих дней.
За тех преступников ему и Элль выплатят награду, так сказали товарищи Якоба. Скоро его мечта о своем доме и участке сбудется.
Вот только... он впервые задумался, а не поблекла ли эта голубая мечта?
Захочет ли он осесть и выращивать капусту на огороде, как некогда сделал тот римский император?

Ночь пришла в Бамберг - одна из череды осенних ночей. Зажигались звезды, луна то пряталась за облаками, то выплывала.
Раух стоял у окна своей комнаты и так же напряженно думал.

Город - Вальсдорф, день 6

Утром Ансельм освежился холодной водой, сменил повязки и спустился к Эллеонор. Спутница выглядела почему-то довольной, глазки горели победным блеском, а на губах мелькала лукавая усмешечка.
- Выиграла приз, малышка? - Раух сел и заказал себе завтрак и для разнообразия просто яблочного сока вместо спиртного. - Это хорошо, что ты уже пришла в себя. Нам понадобятся трезвые головы в ближайшие дни и ночи, чувствую, Бамберг вскоре выкипит, как котел нашего повара Ганса, а расплеснувшаяся жижа зальет все кругом на много-много миль.



Они быстро поели, потом Ансельм попросил у служанки точильный камень - один из кинжалов после давешней драки слегка затупился.
Не успел он поработать с клинком, как в зал вошел уже знакомый блондинчик. Слуга епископа. Рука Рауха дернулась, он едва не полоснул себе по большому пальцу и злобно уставился на гостя.
- Что-то потеряли, уважаемый? - наемник встал и расправил плечи, нависнув над щупленьким слугой, как скала. - Надеюсь, не мою напарницу? А то второго захода в ваш суд я ведь могу и не выдержать.
- Что вы, что вы, - успокаивающе проблеял блондинчик. - Никакого суда, герр Раух. Его преосвященство желает, чтобы вы и фройляйн Бретхен взглянули на картины осужденного за ересь художника Малера и кое-что сделали для торжества церкви.
Раух сдержал первое же пришедшее на ум слово и усмехнулся. Слуга на всякий случай отодвинулся, лицо покрыла бледность.
- Ах, ради торжества церкви, - покивал наемник, будто в раздумьях. - Конечно же, ради такой благой цели мы непременно сходим и взглянем, да, Эллеонор? Давно не приобщался к искусству. С тех самых пор, как малевал на стенках отхожего места всякие картиночки. Неприличные, в основном.
Раух с удовольствием понаблюдал за брезгливой мордочкой слуги и за тем, как он отодвинулся в сторону, пропуская парочку к двери. Ничего, милый мой, ты еще попляшешь у меня, дай время.

Знакомство с искусством вышло таким, что Раух задумался, а сколько еще интересного он упускает в этой жизни.
- Ты смотри, в какой они позе, Элль, - громко сказал Ансельм, тыкая пальцем в слившихся в экстазе любовников. - Я тебе так скажу - чтобы творить эдакие кренделя в кровати, надо быть без костей.
Слуга рядом закатил глазки и стал перебирать четки и шептать молитвы, видимо, отчаявшись вразумить отпетых охотников.
Элль, хихикая в ладошку, позвала Ансельма к другой картине.
- Да как тебе не стыдно, - еще громче сказал он. - Отвернулась бы, девочка. Такими вещами даже я не занимался, хотя на двадцать лет тебя старше. Даже в Венеции, а уж там куртизанки толк знают в любви.
- Господи, спаси, - слуга побагровел и выскочил вон, а Раух неприлично громко заржал.
- Однако задание у нас то еще, - отсмеявшись, сказал он. - Поезжай туда да добудь людей, которых и на свете нет, наверняка. Вот что, малышка - давай выпросим лошадок на епископской конюшне, съездим в Вальсдорф, погуляем там немного, а потом придумаем убедительную сказку и вернемся сюда.

Сказано - сделано. Они выбрали пару лучших кобыл и отправились в ту деревню, которую Раух называл "родиной роковых женщин".
Первым местом, куда они зашли, стала оружейная лавка. Майеры встретили их, как старых друзей.

Вальсдорф, 6 день


- Доброе утро, фройляйн Майер, мы с напарницей тут по делам, решили вот заглянуть и сюда, благо здесь рай для ценителя хорошей стали и не только.

Ансельм сделал знак Эллеонор, чтобы та отвлекла Майера вопросами о качестве выставленного на продажу оружия, и поманил пальцем Адалинду в противоположный угол.
- А покажите-ка мне, фройляйн, вон ту интересную саблю, если не ошибаюсь, это настоящая дамасская сталь? - сказал он громко, чтобы услышали остальные. А потом прибавил очень тихим голосом: - У меня есть весточка о Саксе, если вам это, конечно, интересно, красавица.

Девушка так и вскинулась, на бледном личике явственно проступили веснушки.
- Чудесная работа, - промолвил Раух, беря саблю в руки. - Давно такого не видел, кто бы мог подумать... дайте я ее поднесу к окну, чтобы разглядеть получше клеймо мастера. Ага...

У окна, через которое косо падали лучи осеннего солнца, было спокойно, жужжала последняя муха.
- Я его видел в подземелье замка епископа, - Раух снова перешел на шепот, стоя спиной к ее отцу и Эллеонор. - Он жив, его не допрашивали с пристрастием, по крайней мере так было два дня назад. Но на вчерашнем суде я его не заметил, следовательно, если что-то с ним и сделают, то сегодня либо завтра. По возвращении в Бамберг я попробую еще раз узнать у охраны, как дела у парня. И не спрашивайте, почему я в это влез. Скажем так, недавно я задумался о конце своей жизни и устрашился воздаяния за то, что делал в прошлом.

Он сделал шаг к центру комнаты, взмахнул саблей, пробуя баланс.
- Чудесная вещь. - Опять нормальный голос, улыбка на лице, словно ничего не было. - Да, вы совершенно правы, эта сабля достойна сокровищницы самого епископа! Обязательно передам его преосвященству, что коллекция холодного оружия в замке просто обязана пополниться таким экземпляром.

Сабля легла на законное место, а Ансельм потянулся, демонстративно зевая.
Он вернулся к окну и забарабанил пальцами по переплету, отгоняя надоедливую муху. До чего кусачие создания. В монастыре он приставал к учителям с вопросом: а правда ли Бог создал и гнуса, и зачем он вообще это сделал? Неужто только для того, чтобы кормить птиц и пауков? Приставал юный Раух до тех пор, пока выведенный из себя отец настоятель не наложил епитимью двухдневного молчания и не отправил крутить жернов на монастырской мельнице.
Такова цена любопытства. И порой она бывает куда больше, чем работа у жернова в тишине и покое.

Вальсдорф - Бамберг, день 6

Дождавшись, пока Эллеонор не улыбнулась самым милым образом очарованному ею Майеру, Раух многозначительно взглянул на Аду и вышел.
- Назревает что-то большое, - задумчиво протянул он, когда оба шагали по деревеньке, любуясь видом и жмурясь на солнце. - Большое и страшное. Я бы хотел не возвращаться туда, малышка, но что поделать...
Они прогулялись, купили себе по кружке легкого пива с крендельками, потом забрали лошадей у парня, который их сторожил, и неторопливо поехали в Бамберг. Кажется, эту дорогу Раух уже выучил до последнего камушка.

Он вышел из конюшни и направился в замок, к слуге епископа. Тот встретил наемника холодно:
- Итак, герр Раух? Каковы ваши успехи, что сказать его преосвященству?
- Передайте епископу, что никого из изображенных на картинах мы не нашли. Скорее всего, Малер воспользовался услугами бродяг, которые позировали для картин, и дополнил все своей фантазией.
- Что за безобразие, - блондинчик гневно сверкнул глазами, напомнив Рауху тавернского кота-воришку. - Разве это ответ? Вы что-то теряете хватку, любезный!
Раух встал и наклонился над столом, упершись руками в поверхность. Его голос был очень тихим:
- Я верный слуга его преосвященства, любезнейший. И прежде чем говорить что-либо о моих способностях, извольте заплатить мне и моей напарнице обещанную награду за тех троих колдунов, пойманных в лесу на капище. Либо я подам жалобу лично его преосвященству.
Минуту мужчины мерились взглядами, затем противник сник, пошарил где-то в глубинах стола и швырнул мешочек чуть не в грудь Рауху.
- Ваша награда, и идите с миром, герр Раух. И помните - недремлющее око инквизиции повсюду, если тех негодяев с картин отыщут, ваша репутация пострадает!
- О моей репутации привык заботиться сам, - оскалился Ансельм, хватая деньги и цепляя мешочек к поясу. - Прощайте!

Во дворе он приостановился, пытаясь сдержать приступ бешенства. Эти судейские крысы, похоже, совсем обнаглели. Липкими ручонками тянут золото из казны, а жар загребают за них другие! Пора бы им на своей шкуре узнать, каково это - голодать, трястись от холода и страха в подворотне.
Где вход в подземелье? А-а, вот он.
- Якоб, старина. Ну как успехи, много ли узников выжило после суда? Как там Сакс и другие?
- Да как, герр Раух, музыкант вроде бы весел, все песенки свои поет, что ему станется. А вот молодой Вольф после бичевания очень плох, как бы не заболел лихорадкой и не помер. А за что? Он ведь невинен, как и его сестра... Да и нескольким мужчинам сегодня вызывали лекаря, а одному и священника - бедняга не вынес допросов и отдал Богу душу.
- Я тут кладбище видел поблизости, - заметил Ансельм. - Похоже, могильщикам скоро работы будет невпроворот.
- Да уж, - старик пожал плечами, кутаясь в плащ.
К злости прибавилась тоска, такая острая, какой Ансельм не испытывал со времен детства. Будь все проклято, кругом одни больные или умирающие. А предстоящие казни?
- Выпить дай, Якоб. У меня вино кончилось.
Нет, что-то с ним не то, совсем не то... видимо, стар стал. Уже труха сыплется.

Замок, подземелье, вечер и ночь 6 - начало 7 дня

Они с Якобом знатно выпили в комнате стражника, но Ансельм почему-то не чувствовал опьянения. В висках бился рваный злой пульс, во рту было сухо и скверно.
Пламя вокруг привязанного, с мешком на голове, отца. Холодные ручки Анни, цепляющиеся за его пальцы, ее шепот: "Люблю тебя, милый... всегда буду любить, спасибо за все".
Столько смертей. Виновных и невинных. Невинных было больше, много больше. И даже если виновные заслуживали смерти, что с того? Их казни стали песчинкой в море казней других...
Дьявольский круговорот, в котором не было выхода ни для кого. И он был частью круговорота, плясал под ту же невидимую дудку. И, как сыч, все время отворачивался от заповедей любви и милосердия. До недавних пор.
Что, если попробовать разорвать цепь причин и следствий? Если он сейчас, зная о невиновности того же Сакса и Вольфа, смолчит и уйдет, разве не станет соучастником? Не запачкает рук, и без того не самых чистых, ковшом крови?
Ансельм застонал и сделал еще глоток. Вспомнился мысленный разговор с Богом на иудейском кладбище.
"Страшно впасть в руки Бога живого". Страшно умереть с чужой кровью на руках.
В первый раз за много лет непобедимый Сын серафимов дрожал от ужаса.


Стук в дверь прервал его мрачные размышления. С трудом поднявшись - ноги все же реагировали на спиртное, - Раух открыл и увидел Эллеонор.
Выслушав ее планы на сегодняшнюю ночь, едва не рухнул.
Громкий смех сорвался с его губ. Головная боль вдруг утихла, перед глазами прояснилось. Он быстро прошел к тазу с ледяной водой, поплескал на лоб, отфыркался. Вот теперь хоть в бой.
- Малышка, да ты вовремя, как мысли мои прочла... Якоб, дружище, как честный человек - или помоги нам, или сделай вид, что разговора не было.
Стражник нахмурился.
- О чем вы, господин, самого грызет совесть за все, чему был свидетелем и в чем участвовал.
- Я могу дать тебе денег, - Ансельм позвякал полученным мешочком. - Скажи, сколько.
Тот покачал седой головой и поднял ладонь в отрицании.
- Ну уж нет, герр Раух. Может, за это дело с меня снимут грехи на последнем судище небесном. Вот что сделаем... Другим охранникам я скажу, что в общей комнате выставили бочонок хорошего вина, пожертвованного добрым горожанином. Вот за вино вам и надо сейчас заплатить кастеляну замка, он живет напротив. Сходите туда.
Раух кивнул и отправился к кастеляну.

Они вошли без всяких препятствий - стража вовсю пировала, положившись на слово Якоба о том, что он покараулит вход до их прихода.
- Открывай камеры Сакса и Вольфа, старина. Эй, - Раух повысил голос. - Андреас, Михаэль! Кто может выйти сам - выходите. Кто не может, мы с Якобом сейчас вытащим. Для побега все готово, главное - держитесь.
Сам он пошел дальше по коридору, уже знакомым путем, к мраморной плите. Нажал на нее, раздался скрип.
Ансельм сунул туда голову:
- Элль, Гизела! Если вы там - покричите мне, я помогу вылезти через проход.
Внутри что-то зашуршало. Лишь бы не распроклятые крысы. Он до сих пор считал их личными врагами.

Подземелье, вечер - ночь на 7 день


Наконец-то.
- Стойте там, я сейчас влезу и помогу вам! - Раух выдохнул, постарался стать как можно меньше и пролез в плохо пахнущую дыру, извиваясь, как уж.
Внутри было паршиво даже с факелами, которые он зажег и воткнул по обе стороны отверстия.
Лица девушек выглядели совсем бледными, неудивительно - поблуждать тут хоть с полчаса, и небо с овчинку покажется.
- Гизела, здравствуй. Так, давай-ка мне руку и нагибай голову... осторожнее, ниже... ага.
Когда она выбралась и разогнулась, пришла очередь Элль.
Напарница сумела справиться сама, благо побывала и не в таких переделках.
Последним выполз Ансельм.
- Будь я проклят, если сунусь в этот гадюшник снова, - он отряхнулся и вытряс из волос пыль, паутину и еще какую-то дрянь. - Не удивлюсь, если там водятся призраки всех убиенных в этом замке.

Он достал флягу и предложил девушкам:
- Пейте, чтобы согреться и набраться сил. Так, теперь к делу. Времени у нас не так уж много. Стража в караулке пьет, Якоб с нами. Но может случиться любая неожиданность, посему не стоит зевать. Гизела, ступай к камере брата, там Якоб и Сакс, потом проверьте состояние Авианны. Элль, помоги им. Нужно смекнуть, смогут ли они идти сами или придется подгонять телегу ко входу и грузить их туда.

Подземелье, вечер - ночь на 7 день

Ансельм еще раз хлебнул и закрутил флягу, потом прицепил на законное место. Хмель его не брал - в крови кипела смесь злости и решимости довести дело до конца. Каким бы этот конец ни был.
Он схватил факел и пошел к остальным.
- Вольф, Сакс, Якоб, - кивнул мужчинам. - Авианну придется нести, как я вижу. Якоб, не сомневайся, бери, деньги мы тебе все равно дадим на будущее, лишними не будут.


- Легкая, - оценил он ношу. - Давайте-ка я к выходу двинусь. Только посветите, господа любезные, а то ведь споткнусь и оба мы грохнемся.
Раух наклонил голову и бросил второй факел Элль.

- Гизела, Михаэль, осторожнее, тут скользко. Сакс, надеюсь, ты хорошо управляешься с лошадьми. В конюшне есть телега, я сейчас схожу туда, поможешь запрячь лошадок и подогнать ко входу. И да поможет нам всем небо.

И маленькая процессия двинулась по коридору. Факелы чадили и потрескивали. На лица падали отблески огня.
Огня, который завтра запылает на площади Бамберга.