Карта ролевой игры "Святая жатва"

Ристалищное поле - Тюрьма Бамберга



Из размышлений Андреаса выдернул грубый оклик: «Чего расселся! А ну, встань!» Он вздрогнул и поднял взгляд – над ним стояли два человека, люди епископа, в плащах с изображением католического креста. Недоумевая он поднялся с земли, ему тут же заломили руки за спину: "Вы арестованы."

-Но, - попытался возразить Андреас.
-Палачу будешь оправдываться, - увесистый тычок в спину заставил сделать несколько шагов. - Иди. Некогда тут с тобой время тратить.
-Я не понимаю, за что? - не сдавался лютнист, понукаемый своими конвоирами.
-Посмотрите на него: как епископа хулить, так он первый, а как ответ за свои богомерзкие стишки давать, так он не причем. Иди быстрей, так с тобой и на ярмарку не попадешь.

Так, сопровождаемый тычками в спину, Андреас брел по улицам Бамберга, ловя на себе любопытные, испуганные или презрительные взгляды прохожих. Он не чувствовал за собой вины и вглядывался в лица, надеясь на спасительную помощь. Но все в итоге отворачивались от него, как он сам отвернулся от такого же схваченного молодого человека днем раньше.

Впереди перед ним вырастала мрачная громада епископской тюрьмы и он с каждым шагом к ней приближался, падая духом, не видя спасения.

Андреаса втолкнули в камеру, следом бросили лютню, и дверь с лязгом захлопнулась.

Вечер 3 дня. Замок Гайервёрт. Подземелье

Прошло уже несколько часов после его ареста, за это время ему дали кружку воды и ломоть сухого хлеба, но не было никого, кто мог сообщить ему о его дальнейшей судьбе. Первые чувства беспомощности и гнева прошли, сейчас он немного успокоился и ждал дальнейших событий.

Андреас сидел, прислонившись к холодной стене, закинув руки за голову, перед глазами стояло очаровательное личико дочки оружейника: ее заразительный энтузиазм в лавке отца, легкое смущение от разговора с молодым человеком, заразительный смех, искрящиеся весельем глаза, пряди непокорных волос и охапка осенних листьев, которые она осторожно подносила к лицу.

Адалинда напоминала ему звезду, маленькую, ярко горящую звездочку.

4 день. Утро. Замок Гайервёрт. Подземелье

К Андреасу так никто и не пришел. Это была изощренная пытка неизвестностью, когда в ужасных мыслях рисуешь себе картины будущего, мало имеющие отношения к реальности. Молодой человек в который раз возблагодарил Бога за то, что его не лишили лютни: она всегда была с ним - в горе и в радости.

6 день. Подземелье

Когда к Андреасу явился едва знакомый по лавке оружейника человек и дал дельные советы лютнист был весьма удивлен. Не производил охотник впечатления альтруиста, но выгоду, которую мог извлечь Раух из посещения опального лютниста, сложно было представить, поэтому Андреас решил, что полагаться на первое впечатление не стоит.

В груди закипало бешенство. Они схватили и бросили меня в тюрьму за песенку! Значит, они боятся, значит, то что я спел - правда. Музыка…музыка всегда меня спасала (ну, в этот раз песня, конечно, подвела). Чувствуя пальцами струны лютни… какое счастье, что мне ее оставили.

Андреас начал наигрывать мелодию

Прислушался к таявшим в темноте звукам, и со вздохом признав, что это слишком прогрессивно, постарался их забыть.

В соседнюю камеру притащили человека, он стонал и шумно сглатывал в темноте.

Андреас порылся в мешке, который принес ему посетитель этой юдоли слез.
-Эй, - позвал он негромко в коридор. - У меня есть фляга с водой. Я постараюсь вам ее добросить, вы сможете дотянуться?

-Человек, - усмехнулся Андреас. М-да, подземелье быстро отучает от излишней доверчивости. - Я - музыкант, возвращаюсь в свой родной город, но в Бамберге моя песня не понравилась благородным святым отцам и вот я здесь.

6 день. Бамберг. Подземелье


- В наше смутное время этой участи не избежали ни Джордано Бруно, ни Галилей. Ну что ж, если вода вам не нужна, то я пожалуй сыграю...

Вечер 6 дня. Бамберг, подземелье

Вольф в соседней камере замолчал и больше не отзывался, вероятно, потерял сознание.

Андреас откинулся на каменную стену и закрыл глаза, ожидание решения своей участи становилось невыносимым. Мысли лихорадочно метались по уже много раз обдуманному кругу: обвинят ли его в ереси, вышлют из города или применят физические наказания. Много раз проигранные варианты встречи с Его Преосвященством, попытки отвлечься музыкой и стихами - все это сменилось тупым, обессиливающим чувством безнадежности.

Вечер 6 дня. Бамберг. Подземелье - Зал заседаний

В замке лязгнул ключ и решетка со скрипом отворилась.
- Эй, ты, на выход, - сипло буркнул тюремщик.
Андреас неловко встал, понимая, что его ожидание закончилось.
- Шевели ногами, если не хочешь, чтобы тебя проволокли по всему подземелью, - выталкивая лютниста из камеры продолжил охранник. - Дожили до таких лет, а порядков не знаете. И чему вас в ваших универсихетах, тьфу, учат. Ясно даже дураку: быстро вышел, лицом к стене встал, руки за спину и пошел вперед.

Так под негромкие жалобы тюремщика, Андреас вышел из подземелья на внутренний двор замка и захлебнулся стылым осенним воздухом, жадно его вдыхая, только теперь понимая в каком смраде он провел последние три дня. Молодой человек благословил Бога за то, что на дворе был вечер и глаза, отвыкшие от дневного света, достаточно быстро смогли видеть. Но долго наслаждаться природой ему не дали, почувствовав увесистый тычок в спину, Андреасу пришлось продолжить движение и вскоре остановиться перед весьма внушительной дверью, откуда до него донеслось:

Его втолкнули в залу и лютнист завертел головой. Помещение производило величественный вид: высокие стрельчатые окна, сводчатый потолок, длинные скамьи вдоль стен. В дальнем углу на высоком резном стуле сидел епископ под своим штандартом, свет проходивший через мозаичный витраж заливал фигуру яркими красными, оранжевыми и фиолетовыми красками.

Вечер 6 дня - ночь на 7-й. Бамберг. Зал заседаний - Подземелье

Все время пока слушали его дело, Андрес чувствовал себя как бы со стороны, голос епископа и судей слышались ему как через вату, но, кажется, ему удалось убедить собрание, что в песнях его нет ереси, а только справедливая критика. Ну и конечно слава его деда, Ганса Сакса, сделала свое дело. Хорошо, что не вспомнили, что Гансу запретили заниматься литературной деятельностью в поддержку Реформации, пока Нюрнберг не стал протестантским городом.

Лютнист очнулся, когда его выводили из зала суда. Что же, значит он свободен? Нужно только покаяться? Андреас не ощущал за собой вины и душа протестовала против лживого раскаяния. Да, епископ - мастер пыток. Морально-нравственный выбор порой не менее мучителен, чем физические истязания.

- Стойте! Моя лютня! Она все еще в камере... - вскричал Андреас.
- Тьфу ты, собраться не могут на допрос, - с новой силой набросился на него ворчливый страж. - Все свое с собой носить надо, - продолжил он нравоучение. - Иди сам, дорогу знаешь. Мне с тобой нянчиться некогда, тем более в караулку передали вино, надо и нам, работникам тяжелого труда, иногда отдохнуть.

Андреас почти дошел до своей камеры, надеясь, что на развилке свернул правильно и сейчас не удаляется в лабиринт подземелья, как услышал негромкие голоса.

С удивлением лютнист узнал в одной из фигур охотника, который проявил к нему милосердие.
-Ты кто такой и чего здесь шастаешь? - подозрительно спросила вторая фигура с ключами, по-видимому, тюремщик.
-Лютню забрать пришел, - глядя как тот отпирает дверь в соседнюю камеру, ответил Андреас. - Кажется вам понадобится помощь, сосед не разговаривал со мной последние несколько часов, скорее всего он в обмороке.

Вечер 6 дня - ночь 7. Бамберг. Подземелье.

Вольф из камеры смог выйти все же сам, Раух в это время помогал двум девушкам выбраться из тайного хода. Одна из них с горестным воплем бросилась к Михаэлю, он обнял ее нежно и вместе с тем оберегающе. Андреас восхитился как измученному, усталому человеку удалось продемонстрировать готовность защищать девушку одним этим прикосновением.

Из их разговора стало понятно, что неподалеку находилась еще одна узница, которую необходимо было спасать.

Пока Андреас раздумывал как половчее поднять девушку, тюремщик, оттеснив его плечом, вошел в камеру, поднял ее на руки и вышел в коридор. Видимо Якоб имел большой опыт в деле таскания бесчувственных тел.

- Ну, скачки на телегах я скорее всего не выиграю, но управлять лошадьми смогу и запрягать умею, - промолвил Андреас, забросил лютню за спину и зашагал позади Ансельма.

Раннее утро 7 дня. Бамберг. Дорога к дому палача.

Стражники упились настолько, что никто не пришел выяснять, что за странная активность поднялась ночью в конюшне. Андреас с Раухом споро запрягли лошадей, Андреас взобрался на телегу, взял вожжи и направил транспорт к выходу из замка, где их уже поджидали остальные беглецы. Михаэль с Якобом погрузили Авианну, тщательно укрыв ее сверху, чтобы не вызвать лишних вопросов, если их кто-то увидит на улицах города. Лютнист поторопил девушек взобраться на телегу и они тронулись.

Андреас правил повозкой, периодически получая указания от Гизелы, куда свернуть и, наконец, когда началась заниматься ранняя заря беглецы увидели неприметный домик у края леса - жилище палача. На пороге дома сидела пушистая кошка, настороженно смотря на пришельцев и дергая хвостом.

Андреас вспомнил, что по приезде в город палач пригласил его к себе в гости. "Вот и пришлось воспользоваться приглашением", - усмехнулся музыкант.

7 день. Дом палача.

Раух на телеге отправился путать преследователей. Из последних сил беглецы ввалились в дом, благо он не был заперт. Но думается мало найдется домушников, которые бы нарушили покой городского палача.

- У меня осталось немного припасов, что передал мне Ансельм, - Андреас бросил тощий мешок на стол.
Его беспокоила Авианна, она до сих пор не подавала признаков жизни.

-Помогите мне, - обратился он к Эллеонор, которая как раз вошла в дом, - я поддержу, а вы попробуйте ее напоить и обтереть лицо.

7 день. Дом палача

Общими усилиями им с Эллеонор удалось напоить Авианну, у охотницы было восстанавливающее питье, так что уложив девушку обратно на кровать, Андреас отошел, больше он ничем помочь не мог.

Окна дома были закрыты ставнями,но между ними оставались щели, сквозь которые наблюдатель мог легко следить за Бамбергской дорогой по которой и появится за ними погоня.

Лютнист видел, как проскакал отряд на взмыленных конях, они не стали задерживаться у дома, а отправились дальше по следу повозки. Слава всем Святым, задумка Рауха удалась, беглецы выиграли время.

Андреас повернулся к спутникам:
-Ансельм смог обвести стражу вокруг пальца, но нам надо торопиться, пока слухи о побеге не распространились по всему городу и за наш счет не захотела обогатиться даже дворовая собака.

7 день. Дом палача.


"Что ж, Михаэль дело говорит, слишком приметная они компания." Андреас согласно наклонил голову.


- В дождливые дни у огня, избежав многих опасностей, и понимая, что впереди еще множество трудностей, песня становится по особому проникновенной. Эй, - кивнув на котел, - мою долю не съешьте.

7 день. Бамберг. Дом палача - Соборная площадь

Передышка, столь необходимая, заканчивалась. Время утекало сквозь пальцы.
Раух стал прощаться первым.

- Спасибо тебе за участие и добрые советы, - ответил Андреас, - будешь в Фюрте, заезжай, в городе все знают, где живет семья Саксов.

Лютнист поклонился Эллеонор: -Ваш суп был восхитителен, фройляйн.

Кивнул Вольфам: - Удачи! Легкой дороги и добрых людей навстречу.

В Бамберге у него осталось неоконченное дело. Всю ночь и утро Андреас мучительно раздумывал о возложенном на него публичном покаянии. Вины он за собой не чувствовал, каяться было не в чем, но трусливо бежать было не в его характере. Он видел страдания людей, которых пытали по доносам, не разбираясь ложные они или нет, Раух рассказал о беженцах, которые в панике бросали жилье и уезжали опасаясь за свою жизнь. И все это было сделано с именем Церкви и Бога на устах.

По пути на Соборную площадь лютнист забежал в гостиницу, в которой оставил свою лошадь, благо он заплатил за несколько дней вперед и животное было обеспечено фуражом на те дни пока он отсутствовал. Лошадь пришлось вести в поводу, огромные толпы людей стекались к месту казни. Кто-то шел угрюмо нахохлившись, явно не желая присутствовать на главном событии дня, некоторые бежали с нетерпеливым выражением лица, торопясь занять лучшие места для обзора.

Андреас глубоко вздохнул и шагнул на помост, на котором вечером будет разыграно представление комедиантов.
-Эй, парень, - окликнули его, - ты ошибся, сжигать будут в другом месте.
Лютнисту не впервой было выступать перед большой аудиторией, он усмехнулся, клянясь себе, что если ему удастся выбраться из этой заварушки невредимым, то он обязательно поедет в одну знакомую оружейную лавку и поцелует руку, а может быть, чем черт не шутит, и обнимет одну рыжеволосую девушку.
Он немного постоял, закрыв глаза, ощущая как лицо его ласкают робкие лучи солнца, которое на короткое время пробилось из-за туч. Постепенно шум стихал и к нему стали оборачиваться все больше присутствующих.

Я - мейстерзингер, несколько дней назад прибыл на Бамбергскую ярмарку, но песни, которые я пою не понравились епископу, он посчитал их богохульными и достойными публичного покаяния. Но когда добрый христианин видит, что творится именем Бога, разве может он молчать? Славные граждане города, разве вы не видите, что добропорядочными заповедями прикрываются зло, похоть, жестокость и сребролюбие? Бог един, но его слуги погрязли в грехах. Добрые христиане боятся завтрашнего дня и в спешке покидают город, а невинные сидят в застенках. Знает ли Папа Римский, что его именем творится в Бамберге?

Закончив речь, Андреас спрыгнул с помоста и начал проталкиваться к выходу с площади.