Карта ролевой игры "Святая жатва"

Хижина палача, 7 день


- Благодарю, фройляйн, - ответил Михаэль. - Если ваше снадобье и в самом деле притупляет боль, пожалуй, я воспользуюсь им. Ты ведь не против, Гизела?
Он выразительно посмотрел на сестру.

- Да, - подтвердил Михаэль, - храни вас Господь! Гела, - обратился он к сестре, - у меня во рту все пересохло, очень хочется пить. Нет ли невдалеке ручья или источника?

хижина палача, 7-й день


Михаэль нехотя отпустил ее руку, испытав мгновенное чувство потери. Ему столько хотелось сказать Геле, но в присутствии других это было невозможно. Незачем посвящать всех в свои личные дела, да еще такого рода. Достаточно будет намеков, чтобы их с сестрой казнили самым изощренным способом.

Михаэль сделал несколько торопливых глотков, расплескивая воду.
- Темный человек герр Райхард, - задумчиво сказал он, напившись. - Зачем такому человеку как он помогать нам бежать? Он же может накликать на себя гнев епископа и попасть в подземелье на мое место... Что-то здесь не так, Гела.

Хижина палача, 7-й день


Михаэль сел на лавке, лежать на животе не было мочи, спустил босые ноги и усадил Гизелу рядом с собой.
- Мы должны быть готовы к тому, что нас не захотят принять даже на время, - начал он.- Мне очень жаль, Гела, что все так случилось, ты могла бы составить блестящую партию, а вместо этого будешь вынуждена скитаться со мной. Нам придется сменить имена и выправить новые документы. Давай назовемся Дитрих и Мария? В честь родителей. У меня есть предложение: открыть кондитерскую и печь пряничные домики. Что скажешь?

хижина палача, 7-й день


Михаэль осторожно заправил Геле прядь волос, которая вылезла из прически и закрывала лицо, и провел пальцем по щеке.
- Гела, - тихо прошептал он, - ты понимаешь, что мы теперь изгои? Нам придется всю жизнь скрывать свое прошлое.

- Помнишь, как Марта баловала нас в детстве? Она пекла такие вкусные крендельки! А мы тайком таскали со стола, боясь что нас застукают...И мама. Ее булочки казались самой вкусной едой на свете!
Воспоминания о домашней еде напомнили ему, как он голоден.
- Послушайте, - Михаэль обратился ко всем, - не пора ли нам подкрепиться? Надеюсь, герр Райхард кое-что припрятал для себя, но мы воспользуемся его гостеприимством, чтобы утолить голод.

хижина палача, 7-й день


Михаэль кивнул. Он был религиозен, но как и все практичные бюргеры, не торопился на тот свет. На этом свете у него еще очень много дел,и, прежде всего, он ответственен за жизнь Гелы.

- Нам не следует идти всем вместе, - ответил Михаэль, - так нас легче обнаружить. Наша одежда тоже может выдать нас, поэтому позаботимся о том, чтобы обзавестись другой, простой и скромной. Любым способом, - уточнил он. - Придумаем себе новое имя и занятие. Стоит ли дожидаться герра Райхарда?

7-й день, по дороге в Любек

Михаэль и Гизела распрощались с товарищами по несчастью и двинулись на север. Им нужно было раствориться, спрятаться, стать неприметными. Проще всего оказалось поменять имена - отныне они Дитрих и Мария Беккер, погорельцы, бредущие к родственникам на север Германии.
- Нам следует разжиться другой одеждой и, если повезет, обувью, -Михаэль бросил взгляд на свои обмотки на ступнях. - Далеко я так не уйду, да и слишком приметным буду.
Хорошо бы примкнуть к тем, кто на повозке...
На опушке леса они с Гелой остановились передохнуть -дорога предстояла дальняя и опасная. За ними уже могли послать погоню с собаками, и им следовало спешить, но боль в спине заставляла Михаэля делать передышки, да и Гизеле требовался отдых.
- Гела, я...- Михаэль запнулся, бросив взгляд на сестру.- То есть я хотел сказать, Мария...
Он подошел к ней ближе и впервые за долгое время прижал к себе и начал гладить по голове, как плачущего ребенка.
- Я люблю тебя, милая...И не знаю, что с этим поделать...Мы с тобой попадем в ад после смерти, но если я потеряю тебя, моя жизнь еще быстрее превратится в ад...
Михаэль медленно приподнял лицо Гелы за подбородок и слегка коснулся ее губ, словно они могли растаять от его поцелуя.

вечер 7-го дня, по дороге на север Германии

Михаэль и Гизела добрались до ближайшей деревни ближе к вечеру, когда почти стемнело. На краю деревни у реки была мельница, за ней мост, откуда уже виднелись приземистые хижины и добротные дома более зажиточных крестьян. Некоторые дома были обнесены палисадником. Осенние листья ярким ковром усыпали все вокруг, но Михелю и Геле некогда было любоваться красотой природы.
- Смотри, - Вольф указал сестре рукой на невысокий забор, - славные башмаки! Эх, прости, добрый самаритянин, но мне они очень нужны…
Он дотянулся до башмаков и ловко снял их. Это были грубая и плохо сшитая обувь, но другого выбора у Вольфа не было.
- Кажется, впору, - произнес Михаэль. – Еще бы платьем разжиться…А вот и оно!
За старым, но добротным домиком между хозяйственными постройками была натянута веревка, поддерживаемая рогатиной, на которой сушилась одежда: платья из холста, передник, тонкая полотняная женская сорочка, нательная мужская рубаха, штаны и видавшая виды куртка. Михаэль опустил рогатину и пощупал белье:
- Почти сухое, нам повезло…я переоденусь прямо здесь.
Скинув свою рубаху и штаны, он надел чужую одежду, а взамен повесил на веревку свою. Гизела сняла для себя платье и передник.
- Возьми с собой, переоденешься там, где заночуем, - сказал Михаэль.
Они хотели улизнуть незамеченными, и им это удалось: в такой час жители окраины деревни были дома.
- А теперь бежим, пока на нас собак не спустили, - приказал Михаэль, и они побежали обратно через мост на главную дорогу.
Как только оказались на дороге, их нагнала повозка с группой людей в яркой одежде.
- Далеко ли до Бамберга? – спросил один из них, когда они поравнялись. – Мы бродячие актеры, хотим дать представление в городе.
Михаэль и Гизела переглянулись:
- Вы что, ничего не слышали? В Бамберге свирепствует инквизиция, - ответил Михаэль. – Завтра запылают костры…
Актеры переглянулись.
- Вот как? – один из них внимательно посмотрел на Михаэля. – Тогда мы лучше отправимся на север. А вы кто такие будете?
- Зовите нас Арлекин и Коломбина, - произнес Михаэль - погорельцы мы, идем к родственникам на север…Не подвезете нас?
- Арлекин и Коломбина говорите? – усмехнулся мужчина. – Что ж, добро пожаловать в повозку. Мы добрым людям всегда рады…
- Мы вас не стесним, - заверил Михаэль – Моя жена, - он кивнул на Гизелу, - очень устала…
Он и сам не прочь был прилечь и отдохнуть. Но, главное, им нужно было как можно скорее убраться отсюда, пока их не поймали.

Три недели спустя. Постоялый двор «Заветный грош».
Гизела опустилась на краешек кровати и, наклонившись, коснулась губами щеки своего Арлекина.
Не открывая глаз, Михаэль улыбнулся и проговорил:
- Пора на выступление?.. Я предпочел бы остаться с тобой здесь. Ах, сегодня дождь? Он нам на руку.
И тут же одним движением увлек Гелу на себя.
- Любимая, - прошептал одними губами и покрыл ее лицо поцелуями, – я хочу, чтобы ты принадлежала мне…
Гела не отстранилась, и Михаэль осторожно и медленно начал раздевать ее. Ему понадобилась ее помощь, чтобы разобраться со всеми крючками и завязками на платье, и вот она уже лежала перед ним нагая. Он снял с себя рубаху и лег рядом, прижавшись к ней всем телом. Руки его гладили ее спину, касаясь острых лопаток и изгиба плеч, а тело изнывало от желания. Он все еще боялся переступить черту, но, когда она раскрылась ему навстречу, он понял, что это неизбежно.
- Люблю тебя, - прошептал он и накрыл ее тело собою, - и буду любить до самой смерти…
Он уже заплатил за свои грехи наперед, и теперь хотел стать счастливым рядом с той, кого безумно любил.

Эпилог
Два месяца спустя.
Добравшись до дороги, ведущей в Любек, Михаэль и Гизела распрощались с бродячей труппой, и пожелали им счастливого пути. Они были благодарны этим людям, но теперь их путь лежал к дому родной тетки.
Найти ее оказалось легко – на старом письме сохранился адрес, и как оказалось, она по-прежнему проживала в том же доме близ торговой площади. Фрау Катарина Мюних была дородной женщиной, ее полное лицо лоснилось, но, тем не менее, она весьма походила на покойную сестру Марию.
Появление племянников застало её врасплох, однако, фрау быстро взяла себя в руки и через минуту уже раздавала указания прислуге по поводу комнаты, горячей воды и обеда для путешественников.
- Совсем взрослые, надо же, - хлопотала женщина вокруг Михаэля и Гизелы. – У меня своих пятеро – две дочери и три сына, младшему тринадцать.
- Тетушка Катарина, если бы Гизела не нашла твое письмо в личном архиве родителей, мы бы так и не узнали, что у нас есть родня, - рассказал Михаэль.
- Да…- фрау Мюних перестала улыбаться, - это старая история, Михаэль. Наши родители были против свадьбы Марии и Дитриха.
- Почему? - Гизела изумлённо посмотрела на тётку. - Папа никогда даже голоса на маму не повышал, он её очень любил.
- Наш с Марией отец был очень уважаемым и известным человеком, поэтому от будущего зятя требовал очень много. А Дитрих, когда познакомился с Марией, жил в городе без году неделя, торговля его начиналась заново, после переезда, да вдобавок у него уже был ребёнок от первого брака.
- Ты о моем умершем брате Ульрихе, тетя?- спросил Михаэль.
- Нет, я говорю о тебе, - удивилась Катарина. – Тебе было годика три, кажется, когда твой отец женился на моей сестре. Он вдовец, она вдова с маленьким ребенком…
- Каким ребенком? – насторожился Михаэль.
- Гизелой, - невозмутимо ответила женщина. – Она была совсем крошкой. Едва год исполнился.
- Миль... - прошептала Гизела, чувствуя, как мир в очередной раз разлетается на мелкие осколки.
- Девочка, тебе нехорошо? - спросила тётка. - Ты так побледнела, - и покачала головой. - Значит, Мария тебе ничего не говорила. Наверное, ей было слишком больно вспоминать. Они с твоим отцом заявили родителям, что поженятся, когда Марии было восемь, а Никласу - десять.
- Никласу?! – потрясенно спросил Михаэль. – Ты хочешь сказать, тетя, что мы с Гизелой не брат и сестра? То есть мы не родственники?
- Сводные, - подтвердила Катарина. – Не кровные. Видать, вы ничего не знали, дети мои. Но Мария однажды призналась мне в письме, что Дитрих любил Гелу как свою родную дочь. Жаль, что мы с ней так и не увиделись до самой ее смерти.
Женщина смахнула слезы со щеки и продолжила.
- Мария и Никлас прожили вместе всего два месяца. На ярмарке понесли лошади, Никлас успел оттолкнуть Марию и мальчика-лоточника, у которого сестра покупала булочку, а сам попал под копыта. Про тебя он так и не узнал, детка. Но имя тебе Мария дала в честь матери Никласа.
Михаэль не знал, плакать ему или смеяться. Он был потрясен. От волнения у него лицо пошло красными пятнами. Он бросил взгляд на Гизелу – она выглядела не лучше.
- Что мы все о грустном, - фрау Мюних подвинула тарелки с едой Михелю и Геле, - вы то как?
- Начнем все с начала, тетя, наш дом сгорел, и мы немногое успели спасти, - рассказал Михаэль. – Решили отправиться к другу моего отца. Надеюсь, он нам поможет.
- Здесь не хотите остаться? У Гизелы тут корни. Родители Никласа, правда, уже умерли оба, упокой Господь их души, - перекрестилась женщина. - Он у них был единственным сыном.
- Спасибо тетя, ты очень добра к нам, но мы не хотим стеснять, - отозвался Михаэль.
- Я буду молиться за вас, дети мои! – с этими словами Катарина Мюних вышла из комнаты, чтобы распорядиться насчет спален для племянников.
Оставшись одни, Михаэль взял руку Гелы и сжал кончики ее пальцев.
-Мы поженимся, как только выправим документы, - твердо пообещал Михаэль. – Гизела, эта новость… у меня в голове не укладывается…Неужели Господь сжалился над нами?!