Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

Саймону, пожалуй, было пора понять, что с этой девушкой никогда не будет просто, но он, почему-то, этого не осознавал. По крайней мере, не настолько, чтобы это понимание могло спасти его от того, что произошло впоследствии. Райс ожидал чего угодно - неповиновения, возмущения, вполне оправданного, надо сказать. Ну, или громких криков на тему того, какая он последняя сволочь. Но получил совсем другое. Ему сообщили, что испытывают к нему жалость. В принципе, она больше могла ничего не добавлять. Было достаточно первых трёх слов, которые отпечатались в сознании Саймона. "Мне вас жаль". Прекрасная точка в их спектакле, вдруг принявшем слишком грандиозные размеры. Райс мысленно зааплодировал своей - хотя, нет, вовсе не своей - незнакомке. Если она жаждала поквитаться с ним, сказав то, что ранило бы его сильнее любых других слов - её желание было исполнено.
Она говорила что-то ещё, а Райс мог смотреть только на её губы, с которых слетали новые слова. Наверное, пропитанные тем же ядом, которым сочилась фраза "мне вас жаль". Внутри него словно что-то умерло, и он пока не мог понять, что чувствует. И чувствует ли вообще. Лже-Аврора принялась раздевать его, порвала рубашку, а Саймон так и продолжал стоять, глядя на девушку и силясь сообразить, как его угораздило оказаться здесь. Оказаться замешанным во всём том, что успело произойти за последние сутки.
Да. Для неё вся их встреча была одним неприятным моментом. Для него всё было иначе. Но это стало неважным. Вообще всё стало неважным. Самым верным, наверное, было дать ей возможность уйти. Как она того и хотела. Но Саймон почему-то оставался на месте. Словно от его наличия в этом маленьком домике, где он хотел сделать своей стоящую перед ним женщину, зависела не только его судьба, но и его жизнь. Глупец. Он же даже имени её не знал, а собирался пойти на то, на что, как он думал ещё вчера утром, не был способен в принципе.

Это было последней каплей. Что ж... Лишний повод понять, что в спектакле, в котором на сцене играешь не только ты, финальная сцена может стать полнейшей неожиданностью. Урок жизни. Возможно, слишком жестокий. А возможно - слишком заслуженный. Саймон вдруг понял, что именно испытывает. Огромную усталость и разочарование. В самом себе, в том, что называли любовью. В том, во что он так быстро и безнадёжно поверил.

Он бросил на девушку последний взгляд, развернулся и вышел за дверь.
Стылый осенний воздух мгновенно забрался под растерзанную незнакомкой одежду, но Саймон не замечал холода. Коротко свистнув, он подозвал коня. Лошади не ушли далеко, держась ближе к домику. Райс поймал поводья лошади, на которой в лес прибыла лже-Аврора, не торопясь, словно рассчитывая на то, что кто-то сообщит ему, что всё случившееся - чей-то злой розыгрыш, привязал животное к столбу. Затем взлетел в седло своего коня и вонзил шпоры в его бока, беря направление на выезд из леса.

Он вернулся в Лондон в мятом сюртуке и в порванной рубашке. На Саймоне Райсе был тот костюм, который так удивительно ему подходил - костюм похмельного распутника, от которого пахло продажной любовью.

Заставить себя вернуться домой удалось не сразу. Неспешная езда верхом на лошади, осенний ветер и стремительно отвоёвывающий себе права вечер - и никаких мыслей. По крайней мере, о том, что произошло за эти сутки. Кратковременный самообман. Попытка солгать самому себе, что так будет всегда. И понимание, что у него нет на это ни единого шанса. Редкие прохожие, которых он встречал, не скрывали удивления при виде Райса, и Саймон с каким-то мрачным удовлетворением подумал, что завтра же по Лондону поползут слухи. На которые, ему будет плевать. Что завтра, что через неделю. Ведь он так или иначе останется тем, кем является. Любителем продажной любви, низкопробных женщин и сомнительных удовольствий. Обычным повесой, каких миллионы.
- Милорд, к вам посетительница, - вполголоса сообщил дворецкий, когда Райс вернулся домой. Разумеется, как и полагается хорошим слугам, расспрашивать о внешнем виде хозяина не стал.
Саймон нахмурился, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть. У него не было желания принимать ни посетительниц, ни посетителей. Ванная, бренди и попытка уснуть - планы на вечер, которые он собирался претворить в жизнь. Он уже собрался сказать слуге, что сегодня его ни для кого нет, но любопытство взяло верх. Идиотское предположение, что это может быть Лили, сменилось ещё более нелепым. Да нет, такого просто не может быть.
Жестом отпустив дворецкого, Райс вошёл в гостиную, тут же безошибочно находя взглядом посетительницу. Одетая в красное, вызывающее платье, она устроилась в одном из кресел, ожидая его прибытия. Ещё утром он бы поначалу вполне мог спутать её с Авророй Темплтон. Но только не сейчас. Скрыв первое удивление за равнодушным видом, Саймон подошёл к каминной полке. Ни слова не говоря потратил добрых пять минут на выбор напитка, налил себе порцию бренди и повернулся к девушке, одновременно делая из бокала внушительный глоток.
- Миледи прибыла пожалеть меня? - Он издевательски вздёрнул бровь, глядя на застывшую в кресле незнакомку. - Я не нуждаюсь в услугах такого рода. - Он покачал бокалом, залпом осушил его и добавил: - Да, в том, чтобы мне всё же воткнули нож в спину, я тоже не нуждаюсь. Или хотите добавить что-то ещё?

Райс вскинул бровь, когда услышал эту попытку разрядить обстановку. Весьма запоздалую, к слову говоря. Он отказывался понимать эту женщину. И настолько устал, что даже размышлять обо всём этом у него не было сил. Пропустив фразу мимо ушей, он терпеливо ждал, что же скажет ему его посетительница ко всему тому, что она уже ему наговорила.
Но вместо ответа она поднялась из кресла и направилась к выходу. Мимолётное желание удержать её, чтобы насладиться её близостью, украв то, что ему не принадлежало, исчезло, когда в голове появилась воспоминанием фраза, которую он навряд ли будет способен когда-либо забыть. Он мог быть сволочью, грубым, жестоким. Но не жалким. Большего оскорбления нанести ему она не могла.
Так думал Райс ровно до тех пор, пока девушка не вернулась от двери к нему и не обозначила причину, по которой она появилась здесь.

Ему захотелось расхохотаться. Запрокинуть голову, рассмеяться и поаплодировать себе. К званию "олень года" прибавилось ещё одно "самый удобный человек для шлюх". Она... шутит? Или продолжает издеваться над ним? Неужели у неё достало ума и смелости, чтобы продолжить свою партию, придя к нему домой? Если Райсу не изменяла память, семейство Темплтон, к которому, без сомнения, принадлежала и эта девушка, в деньгах не нуждалось.
- Настолько "немного знаком" оказался только я? Как мне повезло! - притворно восхитился Райс, начиная потешаться над самим собой, чтобы только не замечать горький яд, затопивший его нутро. - Невероятно приятно знать, что я удостоился такой чести. - Райс шутовски поклонился девушке, а в голове его молотом звучали слова: "Теперь точно всё".

Незнакомка - нет, всё же она всего лишь незнакомка, не более того - вышла из гостиной, а Райс досчитал до трёх прежде, чем отправиться следом за ней. Невозмутимый дворецкий как раз открывал перед гостьей дверь, когда Райс остановил его коротким:
- Миледи никуда не уходит. Эндрю, позаботься о том, чтобы нам никто не мешал и принеси мне мою чековую книжку.
Взяв девушку за руку, он повёл её обратно в гостиную, испытывая всё то же разочарование, что и тогда в домике, но только помноженное в сотни раз.
- Если я был удостоен чести обучить вас нехитрой науке продажной любви, в которой, как вы помните, я разбираюсь лучше других, начнём. - Саймон устроился в кресле, намеренно оставив гостью стоять посередине гостиной. - Самое первое: я не знаю вашего имени, и это хорошо. Готовьтесь к тому, что вас будут называть так, как угодно будет клиенту. Сегодня вы будете, ну, скажем, - он сделал вид, что задумался, - Жози. Да, Жози. Теперь я перейду на "ты", мне так привычнее обращаться к шлюхам. Прости, я сейчас. - Встав из кресла, Саймон забрал у дворецкого чековую книжку, вновь подошёл к каминной полке и налил себе выпить. - Чек на предъявителя, здесь довольно приличная сумма. Но так платят не все. И не всем. Тебе придётся хорошо работать, чтобы получать много. Но я думаю, ты справишься.
Он бросил чек на низкий столик и вновь уселся в кресло, положив ногу на ногу и продолжая свою безэмоциональную лекцию. Словно диктовал инструкцию к ружейной полироли.
- И последнее из самого важного. Послушание, Жози. Чего ты лишена, к сожалению. Если клиент захочет, чтобы ты стала послушной - ты должна подчиниться. Если ему в голову взбредёт, чтобы ты исцарапала ему спину или вырезала на ней ножом свои инициалы, ты тоже должна подчиниться. А теперь, Жози, проверим, насколько ты готова к той роли, ради получения которой ты появилась в моём доме. Сними платье и сорочку. Я хочу посмотреть на тебя без одежды.

Фиона, спать не смог. И вот.

Слушая очередной пассаж "Жози" как многолика, оказывается, может быть женщина))), Саймон пытался понять, что его так невыносимо злит. Ещё вчера Райс попался на удочку этой непокорности и дерзости, сегодня же непередаваемо от неё устал. Ответ был просто - перебор. Со всем. С колкими фразами, с истиной, которую полунамёками открывала ему незнакомка, с тем, что Саймон уже не знал, где правда, а где ложь. В то время, как он-то рассказал ей всё. И она прекрасно понимала, что играет тем, что совсем не шутка - его сердцем. И делает это насмешливо, словно хочет сказать, что будет потешаться над ним и впредь.

Эта тирада вызвала у Райса очередной усталый вздох разочарования. Нужно было оканчивать этот спектакль, но он, словно самый преданный его зритель - и актёр в одном флаконе - продолжал наблюдать за действом, хотя, всем уже давно стало очевидно, что игра действующих лиц превратилась в фарс. Теперь уже окончательно и без права вернуться к первоначальному источнику сего захватывающего произведения. Остальную часть он не слушал. Или не слышал. Точка, которую, как Райс надеялся, они поставили ещё тогда, в домике, оказалась многоточием. А вот финальный аккорд был на совести "Жози". Ей было достаточно украденного сердца, хотя, Райс мог принадлежать ей весь, со всеми потрохами. Она что-то говорила Эндрю, потом снова ему, а Саймон слышал только отдельные слова.
- дети... рассказывать сказки... запоминающееся время... нанести ответный удар... с вами интересно.
- Довольно, - громогласно объявил он, поднимаясь на ноги. Слушать и дальше эту околесицу, в которой он ровным счётом ничего не понимал, Райс не собирался. Ему хотелось сейчас только одного - покоя. Того, чего рядом с этой невыносимой, но остающейся для него притягательной, женщиной, он начисто был лишён. - Я дарю вам своё сердце, леди, которая даже не назвала своего имени. И уверен, что оно будет в надёжных руках. Берегите его. Иногда оно... довольно забавное.
Подойдя к двери, чтобы покинуть гостиную и заодно, общество Авроры-Гордона-Жози, Саймон распахнул её, постоял немного, затылком ощущая как минимум один взгляд, и, полуобернувшись, уточнил:
- Скажите, неужели вам настолько претит общение со мной или я сам, что вы готовы лечь со мной в постель исключительно за деньги?

Саймон слушал признание самой невозможной из всех женщин, и с каждым произнесённым ею словом внимательнее вглядывался в черты её лица, ища в них то, чего больше никогда не хотел бы видеть - ложь, насмешку, желание уколоть побольнее. Искал и не находил. С каждой секундой его душу затапливало облегчение. Смешанное с надеждой, оно рождало внутри желание подойти к рыжей чертовке, смять её губы в болезненно-жестком поцелуе, чтобы больше она не смела говорить ему всех тех слов, которые оставляли следы в его душе. Но он стоял и слушал. Потому что Райсу было нужно услышать. Поверить. Почувствовать.
Потому что Саймон слышал то, чего так жаждал. Она хотела его самого, а он готов был удовлетворить это желание. Сегодня, завтра, и до тех пор, пока он ей будет нужен.

Саймону хотелось улыбаться, как последнему идиоту, но он сдержался. Жестом отпустив так и маячившего рядом Эндрю, он сделал шаг к девушке, не торопясь отвечать действиями на её просьбу, которая звучала скорее как мольба.
- Ну, по крайней мере, теперь мне будет не так скучно, когда меня в очередной раз настигнет этот недуг, - пожал он плечами, всё же не сдержавшись и улыбаясь. Ещё один шаг совпал с очередным ударом сердца, которое билось где-то в висках. Саймон верил и одновременно не верил в то, что его женщина останется на месте, не сбежит, сказав ему очередную колкость. Он медлил, словно желал дать ей шанс передумать. И алчно жаждал того, чтобы она этим шансом не воспользовалась. Остановившись напротив неё, так, что их разделяло полшага, он сделал глубокий вдох, после чего сократил расстояние, вжимая девушку собой в стену. Обхватил ладонью её лицо, склоняясь и жадно впиваясь в её губы поцелуем. Он хотел, чтобы это прикосновение было жестким, но вдруг понял, что вкладывает в поцелуй всю ту нерастраченную нежность, которая должна была принадлежать только ей. Язык Саймона скользнул в рот девушки, но Райс тут же отстранился. Прикусил нижнюю губу своей незнакомки, снова жадно поцеловал, теперь уже так, как и хотел - глубоко и сладко, упиваясь ощущением тепла её тела. Желание отравляло кровь, проносилось по венам потоками выжигающей лавы. Саймону было нужно немедленно оказаться в ней, почувствовать, как тесно она обхватывает его собой, чтобы осознать до конца - теперь она принадлежит только ему. Он снова отстранился и едва слышно, на выдохе, произнёс:
- Я хочу тебя. Безумно. И может, уже скажешь своё имя?

Её смех, слёзы, облегчение, которое Райс увидел на красивом лице, - всё это окончательно уверило его в том, что она останется рядом. Не сбежит, не скажет ему, что он идиот, не покинет его, оставив Саймону лишь горечь сожаления. Фиона... Теперь он знал имя своей прекрасной леди, которую хотел до беспамятства. Знал, что будет выдыхать, когда она - в этом он не сомневался - будет намеренно долго мучить его. Наслаждением, от которого кровь будет вскипать в венах. Всё это будет потом. Он научит её многому. Получать удовольствие и дарить его в ответ. Сходить с ума от близости своего мужчины. Как и он сам сходил с ума от её близости. У них впереди много времени на всё. Вся жизнь. Но сейчас у Райса была одна неутолённая потребность. Приземлённая, жадная, слепящая. И у Фионы не было ни единого шанса на то, чтобы от него спастись.

- Нет. Больше никаких Аврор, Жози или Гордонов. Сегодня ты будешь наконец той, кого я захотел, кажется, едва увидев. Моей и только моей Фионой.
Он успел подумать о том, что во всём случившемся есть несколько деталей, которые не дают ему покоя. Но прикосновения её нежных рук, которые доставляли ему столько мук от неутолённого желания, стёрли все мысли кроме одной - сегодня и сейчас он должен обладать Фионой.

Саймон стиснул зубы, напоминая себе о том, что он должен быть сдержаннее. Хотя, ему до боли в теле хотелось сорвать с Фионы все мешающие тряпки и овладеть ею быстро и грубо. Для начала. Но он не имел права поступать с ней так. Для этого у них будет время. Позже. Теперь осталось только молить бога, чтобы он дожил до этого "позже". Ибо каждая секунда промедления довершала то, что начинала предыдущая - сжигала его дотла. Он сделал шаг назад, увлекая за собой Фиону. Ещё один, пока не наткнулся на массивный стол. Развернулся, одновременно смахивая рукой всё, что на нём стояло и усаживая на лакированную поверхность Фиону. Руки яростно срывали с неё одежду, слышался треск от разрываемой ткани, который доносился до Райса словно издалека. Он снова жадно целовал Фиону, и теперь мучительная нежность уступила неистовой страсти, перед которой больше не осталось преград. Сам Райс так и остался облачённым в истерзанную одежду, но не торопился снимать её, наслаждаясь контрастом. Оставив на Фионе только чулки с подвязками, Саймон отступил на шаг, стараясь совладать со сбившимся дыханием. Она была невероятно красива. Полностью обнажённая, с раскрасневшимися щеками и припухшими губами.
- Не закрывайся, - хрипло велел он, предвосхищая вероятность того, что Фиона захочет прикрыться руками. - Ляг и разведи ноги. Как можно шире. Только для меня. Пожалуйста.
Последнее слово прозвучало как приказ. И одновременно - мольба. Ему было необходимо видеть ею всю. Знать, что она принадлежит лишь ему. И обладать ею. Но было не время. Он хотел быть измученным Фионой и собственными промедлением, на которое добровольно себя обрёк. Она исполнила его просьбу и Райс опустился на колени перед нею, кладя ладони на бёдра Фионы и с силой сжимая их. Намеренно причиняя боль. Она должна была знать, что, несмотря на то, что на коленях стоит именно он, власть находится в его руках. Наклонившись, Саймон провёл языком между влажных складок её лона, едва не застонав от терпкого вкуса. Услышав стон, ухмыльнулся прежде чем начать ласкать Фиону ртом. Сначала медленно и нежно, после - ускоряя темп. Он хотел подготовить её к тому, что вскоре окажется в ней. Но не дать возможности кончить. Райсу было необходимо знать и чувствовать, что Фиона находится на грани и хочет ещё.
Только его.
Только с ним.
Всегда.
- Поласкай грудь, сама, - шепнул он, немного отстраняясь, но продолжая удерживать её бёдра широко разведёнными, чтобы она не сводила их несмотря на то, что он с ней делал. - Смелее, сладкая.
Она действительно была сладкой. И очень горячей и влажной. Райс снова стал ласкать её, опять намеренно нежно и медленно, пока не почувствовал, что ещё несколько движений и Фиона кончит. Поднявшись на ноги, он наклонился, оказываясь между её разведённых ног. Обтянутый тканью бриджей член оказался прямо возле её лона. Саймон наклонился, целуя Фиону, делясь с ней её же вкусом. Терпеть и дальше эту муку не было сил. Сорвав с себя одежду, Райс рывком придвинул девушку ближе к краю и резко вошёл в неё до основания. Замер, от того, какая она горячая и тесная, давая привыкнуть к тому, что она получала впервые.
- Я люблю тебя, моя несносная леди, - шепнул он, положив ладонь на живот Фионы и начиная поглаживать большим пальцем напряжённый клитор. - Люблю...
А дальше Саймона не стало. Он превратился в животное, главная потребность которого была подчинить, взять и дать невыносимое и болезненное удовольствие. Он задвигался быстро и резко, насаживая Фиону на себя, оказываясь так глубоко, как это возможно. И выплёскивая тем самым всё то, что жило в нём с того самого момента, как он подошёл к своей прекрасной и дерзкой леди.

Ещё вчера Саймон в ответ на эти слова посмотрел бы насмешливо и так же насмешливо кивнул, внешне соглашаясь со сказанным, а про себя хмыкнув и продумав очередной гениальный план того, как будет, женатым, наезжать к Лили. Сейчас же, когда Фиона была так искренна и в своих чувствах, и в своих словах, он понял, что рядом с ним будет только она. Его безумие, которое рождало внутри так много ощущений и чувств. Она действительно была так многолика, что вряд ли он вообще вспомнит за целую жизнь рядом с Фионой о том, что на свете существует скука. И вся она целиком принадлежала ему.
- Я весь твой. И только твой, - выдохнул он, наслаждаясь её прикосновениями. - А ты только моя.


Это признание билось в висках пульсом, и с каждым движением, рождающим внутри Райса удивительное ощущение свободы и цельности, укореняло Саймона в мысли, что любовь и не может быть иной. Только такой, когда ты ощущаешь всю полноту жизни в каждом, далеко не целомудренном движении. Когда двигаешься в унисон с той женщиной, что лежит, распятая, принимая тебя в себя. Глубоко, без остатка. Когда ты ощущаешь её болезненное удовольствие, как своё, и наслаждаешься им. И когда жадно ловишь каждое движение в ответ, каждый отклик, каждый стон.
Райс скорее почувствовал, чем увидел, как Фиона испытывает оргазм, волнами проносящийся по её телу. Она вздрагивала, стонала, не сдерживаясь, а он, продлевая её наслаждение, продолжал двигаться, мысленно пообещав себе, что немногим позже она будет кричать в его постели. Кричать его имя, единственное, которое Фиона будет произносить во время их близости. Никаких Люсьенов, Энтони и прочих Майклов. Только его имя... Проклятием или молитвой - неважно.
Он вонзился в её лоно в последний раз и излился, испытывая острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Фиона обняла его, так и не прерывая их соития, и Райс устало - на этот раз усталость не носила в себе привкуса разочарования, а была наполнена счастливым томлением - улыбнулся.

Он нахмурился, не совсем понимая, какой план имеет ввиду Фиона, но пока не стал расспрашивать её ни о чём. Впереди у них было время. Много времени для того, чтобы поговорить обо всём, о чём они пожелают.
- Если бы я знал, что ты так восхитительно-горяча, не стал бы даже предлагать взять тебя у конюшни. Это была бы ночь лже-Энтони и лже-Авроры. А я так не желаю. У нас должны быть только наши ночи.

- Никаких "всех", моя прекрасная леди, - притворно строго ответил Саймон, целуя Фиону в висок, к которому прилипла влажная прядка волос. - Даже не вздумай и дальше задаваться этим вопросом, потому что у тебя так - и не только так - будет только со мной. И нет. Так бывает не со всеми. Так может быть только со мной.
Вопрос Фионы породил в его мозгу картинку, которая решительно не понравилась Райсу. Она с другим. Отдаётся ему так же, как и Саймону. Кричит имя другого и воспламеняется в его руках. Вспышка родившейся ревности была столь острой и неожиданной, что Райс болезненно поморщился. Но было и ещё кое-что, что не давало Райсу покоя.
Подхватив Фиону под попку, но так и продолжая оставаться в ней, Саймон сделал шаг назад и устроился в одном из кресел, усадив девушку сверху, так, что её ноги оказались расставленными по обеим сторонам от его бёдер. Такая поза в мгновение вновь подожгла кровь Райса и он ощутил новую волну вожделения. Устроившись удобнее, он внимательно посмотрел на сидящую на нём девушку, размышляя, стоит ли задавать следующий вопрос и если стоит, не приведёт ли он к ещё одной ссоре. План, деньги, грядки, дети - всё это было непонятным для Райса, но он очень хотел во всём разобраться. Однако вместо того, чтобы спросить напрямую, он чуть нажал на поясницу Фионы ладонью, насаживая девушку на себя до предела, и задал вопрос:
- Тебя что-то тревожит?

Фиона сводила его с ума, и кажется, знала об этом. Нет. Она была в этом уверена. Иначе как объяснить всё то, что она творила с Саймоном? Её движения, стоны, шёпот, то, как она неумело двигалась на нём, как её ноготки впивались в его плечи - всё это было той точкой наивысшего безумия, в которое Райс так быстро и бесповоротно погрузился. Он с жадностью смотрел за каждым движением Фионы, ловил губами каждый тихий вскрик, что раз за разом срывались с её уст. Но с каждым разом, приближающим Саймона к разрядке, Фиона двигалась всё увереннее, и вот уже самому Райсу пришлось сдерживаться, чтобы не кончить раньше времени. Она была безудержной, как вырвавшаяся из жерла вулкана лава. И такой же обжигающе-горячей. Пройдёт совсем немного времени, и он научит её всему тому, что будет доставлять удовольствие не только ему, но и ей. От горячих картинок, замелькавших в воображении, сдерживаться сил не осталось. Саймон попытался думать о чём-нибудь другом, но перед его мысленным взором так и стояла Фиона. Лежащая на его постели, с широко разведёнными ногами, она металась на кровати, лаская себя, в то время как ему было дозволено только смотреть. Он обязательно заставит её сделать это. Прикажет лечь, раздвинуть ноги и начать неумело проводить пальцами по истекающему влагой лону. Всё быстрее и быстрее, пока Фиона не почувствует такое возбуждение, что начнёт сходить с ума. А потом осмелеет настолько, что попробует сама войти в себя пальцами.
Головокружительная вспышка острейшего удовольствия пронзила Саймона, который излился в пульсирующее оргазмом лоно Фионы. Будто и не было того безумия, когда он овладел ею, уложив на стол. Наслаждение было неизведанным и новым. Неужели с этой женщиной - его женщиной - каждый раз будет таким? Не похожим на остальные.
Дыхание выровнялось, а вместе с ним пришла и усталость. Но перед тем, как отнести Фиону в спальню и попытаться уснуть - что будет сделать затруднительно - Саймон хотел узнать причину тревоги девушки. И Фиона не заставила себя ждать, рассказав то, от чего Райс пришёл в недоумение. С каждым произнесённым ею словом он хмурился, не понимая, как может девушка, как две капли похожая на дочь Темплтонов, жить в нищете? Как может одна растить семерых детей, прозябая в какой-то глуши и купаясь в бедности?
- Не знаю, что там стряслось после всего этого у Энтони и Авроры, да и, признаться, это волнует меня в последнюю очередь, но да. Я должен был расстроить помолвку брата, при этом, чтобы мисс Темплтон сочла меня, то есть, Тони - грубияном, ужасным человеком и кем-нибудь ещё. Но ты права. Я бы не преуспел в этом в любом случае. Уже вечером того же дня, когда мы впервые встретились у Клиффордов, меня посетили мысли о том, что я хочу жениться на Авроре. Вместо Тони, разумеется. Так что мой поцелуй, который я украл у "невесты брата" возле конюшни был искренним. Конечно, я не знал, что под личиной Авроры скрывается моя настоящая будущая жена, но это не отменяет моего настроя распрощаться со статусом холостяка.
Он намеренно не говорил о детях, считая это делом решённым, и был рад сразу нескольким обстоятельствам. Во-первых, причина тревоги Фионы была не так ужасна, как могло показаться Райсу, успевшему подумать о самом худшем. Нет, разумеется, семеро голодных детей - гораздо ужаснее, чем брошенный Саймон, которого, в его воображении уже оставила, по каким-то причинам, Фиона. Но голодные дети - проблема решаемая. Во-вторых, Фиона любила малышей, а он собирался обзавестись минимум дюжиной.

- О том, чтобы и дальше искать деньги на обеспечение твоих братьев и сестёр, не может быть и речи, - ответил Райс, удивляясь тому, как в голову Фионе могла прийти мысль о том, что после всего, что между ними было и что он ей поведал, Саймон видит какое-то другое развитие событий кроме того, чтобы им пожениться и как можно скорее. - И ты слишком много думаешь, моя прекрасная леди.
Он ссадил Фиону с себя, и поднялся на ноги, подхватывая её на руки.
- Завтра же мы поженимся. Или послезавтра - когда захочешь и будешь готова. И у тебя больше никогда не будет поводов думать о том, чем прокормить детей. - Прежде, чем направиться в спальню, Райс серьёзно посмотрел на Фиону и проговорил: - И я верю тебе. Потому что люблю. И знаю, что ты тоже меня любишь. А сейчас - спать.
Немногим позднее, когда Фиона уснула, Саймон некоторое время смотрел на неё. На её безмятежные черты лица, на рыжий пламень волос, облаком лежащих на подушке. И пообещал самому себе, что больше ни одна беда или тревога не коснётся её.
Как быстро меняется жизнь, если ты сам хочешь этих изменений. Порой достаточно просто поверить в них и принять, и ты не заметишь, как всё кругом стало разноцветным, ярким и наполненным счастьем.

Эпилог. Несколько лет спустя

- Полли, Салли, Вилли... - Саймон в очередной раз сбился, мысленно чертыхнувшись на то, что до сих пор был не в силах упомнить всех по именам. - Раз-два-три-сразу пять, я иду вас догонять.
Раздался смех, кто-то из детей сурово шикнул на девчачью несдержанность, и Райс помимо воли широко улыбнулся, нелепо водя руками в воздухе и двигаясь по саду в неизвестном направлении. Неизвестном одному ему, ибо стайка детей, которые хлопали в ладоши и убегали со смехом, похоже, понимали, что Саймон двигается в совершенно определённую сторону. Его глаза были плотно завязаны шёлковым платком, и хоть Райс испытывал непреодолимое желание сдёрнуть чёртов лоскут, который мешал ему видеть всё, что творилось вокруг, он понимал, что ни за что этого не сделает. Дети были счастливы, а с тех пор, как в его особняке поселились Полли, Салли, Вилли и далее по списку, полностью счастлив стал и он сам. И пусть порой их забавы были совершенно неподходящими юным леди и джентльменам, Саймону Райсу было на это решительно плевать.
- Ага! Попалась! - шутливо зарычал Райс, когда его руки сомкнулись на маленькой и хрупкой девочке. Пожалуй, даже слишком маленькой и хрупкой. Райс сдёрнул повязку с глаз, подхватил пятилетнюю дочь Элизабет на руки и притворно строго спросил:
- Опять кто-то из мальчишек вытолкнул тебя вперёд?
Элизабет покачала головой и обняла отца за шею, подаваясь к нему, словно хотела что-то сказать ему по секрету. Остальные дети разбежались по саду, уже найдя себе занятие и потеряв интерес к Саймону, который лишился повязки, а значит, вышел из игры.
- Мама занята с модисткой. Мы можем снова отправиться на секретное место.
Элизабет говорила серьёзным тоном, при этом брови её были нахмурены. Точная копия Саймона Райса - так сказал был любой, кто увидел отца и дочь со стороны. Точная копия в жестах и мимике, но внешне - это была маленькая Фиона, вплоть до оттенка вечно пламенеющих рыжих волос.
- Точно? Думаешь, она нескоро освободится?
- Думаю, что час у нас точно есть.
Райс так же серьёзно кивнул, спустил дочь с рук и, обхватив её маленькую ладошку пальцами, повёл Элизабет к конюшням.

- Что-то случилось? - Саймон остановился, замирая поцелуем на полпути к изящному изгибу шеи жены, сидящей перед туалетным столиком. На лице Фионы было написано странное выражение - то ли тревоги, то ли нежелания о чём-то говорить. Распрямившись, Райс отошёл в сторону, складывая руки на груди, и вопросительно посмотрел на супругу. Пламя от нескольких свечей - по вечерам они всё ещё зажигали именно их - играло отблесками на роскоши рыжего золота её волос. Эта картина неизменно завораживала Райса, и казалось, что он мог смотреть на неё вечность.
Фиа перевела на мужа взгляд и отложила позолоченный гребень, которым расчёсывалась перед сном, а внутри Саймона появилась тревога - наряду с чем-то, чему Райс не мог дать определения, во взгляде жены сквозила укоризна.
- Зачем ты учишь нашу дочь стрелять? - наконец, тихо, но довольно угрожающе спросила Фиа, и с губ Райса сорвался нервный смешок. А он-то уже насочинял себе бог весть что.
- Откуда ты знаешь? - с заметным облегчением, вопросом на вопрос ответил Саймон, стаскивая с плеч сюртук.
- Это не имеет значения. Хотя, нет. Имеет. Ладно, Лиззи, она ещё очень мала и обожает тебя. Готова сделать всё, что ни попросишь! - Фиона порывисто поднялась и начала расхаживать по спальне, иногда обличающе указывая на Райса гребнем. - Но ты! У тебя уже появились от меня секреты!
- Я знал, что ты не одобришь.
- Чего? Что ты растишь из нашей дочери... юного стрелка?
- Не преувеличивай. Я считаю, что леди не помешает хорошо стрелять.
- Зачем?
- Просто я так решил.
- Ах, Саймон Райс так решил!
Фиона сделала глубокий вдох, и Саймон закатил глаза. Пожалуй, это была первое выяснение их отношений с того момента, как они выбирали Элизабет имя. И Райсу оно решительно не нравилось. Ему казалось, что с тех пор, как они с Фионой впервые заключили перемирие на столе в его гостиной, подобные споры больше их не коснутся. И вот...
- Да, я так решил. Потому что если вдруг... если вдруг наша дочь вызовет кого-нибудь на дуэль - а учитывая наследственность, это вполне вероятно - то у соперника не останется ни единого шанса. - Приближаясь к жене, он старался говорить это серьёзным тоном, но когда Фиа сначала округлила глаза, а потом нервно рассмеялась, не выдержал и расхохотался следом. Подумать только, он вправду сказал это вслух. И да, чёрт подери, он был совершенно серьёзен.
- А ты не забыл сообщить Лиззи о том, что в этом случае она, возможно, собственноручно пристрелит будущего мужа?
- Никаких мужей. Ни будущих, ни тем более настоящих.
- Саймон...
- Да. Произнеси моё имя ещё раз.
Губы Райса уже невесомо прикасались к шее Фионы, оставляя на них едва ощутимый след.
- Саймон...
- М-м-м?
- Мне кажется, нам нужно завести ещё ребёнка.
- Да? Мне тоже так кажется.
Райс подхватил жену на руки и опустил на постель, нависая сверху и жадно целуя Фиону. Его руки нетерпеливо срывали с неё одежду, а возбуждение, которое он неизменно испытывал даже просто находясь рядом с женой, забурлило в крови, поджигая её, словно огонь.
- И думаю, что это будет сын. И ему уже не сможет отказать будущая жена, когда они окажутся в охотничьем домике.
- В отличие от его отца? - Саймон приподнялся, с трудом отрываясь от поцелуя и, прищурившись, посмотрел на жену.
- Я тебе тоже никогда не могла отказать. Просто была очень зла.
- Очень зла? - Райс ворвался в готовое для него лоно одним резким движением, тут же слизывая с губ Фионы первый стон. И замер, всматриваясь в её лицо.
- И буду зла сейчас, если ты немедля не продолжишь.
В его плечи вонзились острые ноготки, и Саймон задвигался в ней - быстро, входя на полную длину и испытывая сумасшедшее удовольствие.
У них обязательно будут ещё дети. Сын, а может, два. И ещё несколько дочерей. И каждую из них он непременно научит стрелять.
Они с Фионой проживут долгую счастливую жизнь и состарятся вместе в кругу любимых и родных людей.

Но сейчас Саймон об этом не думал. Он был поглощён той, которую так неотвратимо и безумно любил. Женщиной с пламенеющим цветом волос, которая однажды подожгла его кровь и всё сильнее разжигала это пламя с каждым прожитым днём.