Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

В стенах родного дома, июль 1873.
- Отец, - уже в сотый раз за день сказал я, но никто в кабинете меня не слушал.
- Я и слышать ничего не хочу! - взревел мой отец, вызывая поистине устрашающее зрелище.
Будучи ростом под два метра, мой отец так же отличался и крупными размерами, что не редко повергало собеседников в шок, если не ужас. Но со мной этот номер уже давно не прокатит. Да, я не был так же высок как он, но мне не приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Не стоит говорить, что моего отца сей факт не мало выводит из себя: как так, кто-то смотрит на гордого орла не сжимаясь от страха! Не редко в моменты наших ссор я слышал в спину "Что за чудовище родила твоя мать?" или, мое любимое, "И в кого ты такой высокий?". Он и сам прекрасно знал в кого, так что каждый раз я молча покидал комнату, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
Вот и сейчас мне хотелось развернуться и пойти по своим делам, но я больше не мог откладывать этот разговор. Либо мы выясним все сейчас, либо наши отношения навсегда останутся надломленными. Так что у меня нет иного выбора, как поудобнее устроиться в кресле и ждать, когда мой отец успокоится. Сегодня мы с отцом поставили рекорд в наших отношениях: я ждал его ответа целый час.
- Ты готов?
- Да, - пробормотал под нос мой отец, буравя меня своими темными глазами. Я же в ответ смотрел на него спокойно, подмечая каждую деталь в его поведении.
- Вот и отлично. Итак, я действительно собираюсь это сделать...

По дороге на бал.
Долгих три года я не видел своего лучшего друга. Разделенные судьбою, мы вновь должны были объединиться на этом балу и зажечь, как в былые времена. Я вспомнил его сестру: маленькую светлую головку, которая часто преследовала нас по кустам или пряталась за деревьями. Сколько бы ни старался, я не мог вспомнить ее черт лица, да и что их представлять, если ее я не видел еще дольше. Как же ее звали? Катерина? Роуз? Шарлотта? Да, Шарлотта.
Смотря в окно и любуюсь пейзажами, я продолжал возвращаться мыслями к другу, но с удивлением заметил, что думаю о его сестре гораздо чаще. Встряхнув головой, я сбросил странное поведение на банальную усталость и, набрав полные легкие воздуха, откинулся на спинку и стал медленно его выпускать. Закрыв глаза, я стал вспоминать нашу последнюю встречу с моим верным товарищем, ставшим мне младшим братом, о котором я всегда мечтал.
Задремав незаметно для себя, очнулся я уже лишь тогда, когда экипаж остановился около величественного, повергавшего в шок, строения. Величие открывшегося вида повергло меня в легкий транс, поэтому дороги до отведенной мне комнаты я не заметил. Плюхнувшись на кровать, я закрыл глаза и растянулся, исторгая из горла протяжный стон удовольствия. Последней мыслью, прежде чем я уснул, был терзавший меня далеко не первый день вопрос. Как же мой друг примет известия о моих планах?

Чертыхнувшись, я подлетел на кровати как пчелой ужаленный и принялся переодеваться к маскараду. Одевшись во все черное, я взял в руки маску из черных перьев, выглядевшими словно две густых брови над прорезями для глаз. Остальная часть была сделана из кожи, со скульптурной точностью повторяя черты моего лица. Выйдя во двор, я стал прогуливаться по небольшой полянке за домом, удивляясь своему одиночеству. Я не ожидал, что тут будет так пусто, но кто знает, может быть эта пустота и была сейчас мне важнее всего?..

Да, решил я для себя, одиночество сейчас не самый худший вариант. Можно собраться с мыслями, порепетировать речь, которую рано или поздно я должен буду сказать своему другу. Перед встречей с ним я волновался так, как не волновался, говоря о своих планах отцу. Из них двоих, моего отца и моего друга, спокойным можно было назвать отца. Никто не знал откуда в друге столько энергии и стремления к опасности, но его стремлений с большим запасом хватало на нас двоих. Если мы куда-либо выходили, то все знали, что мы представляли собой единый организм, с одним маленьким уточнением: мягкое место, жаждущее приключений, и здравый смысл, пытавшийся его остудить, находились в двух разных телах.
Я с улыбкой вспоминал свое прошлое, теплом разливавшееся в груди, и бродил кругами по намеченной для себя полянке, и принялся размышлять как же лучше преподнести другу новости.
Ощущение, возвратившее меня в детство, приятных холодком проскользнуло по спине. Я любил свое детство, за исключением одной маленькой, вредной, светловолосой бестии по имени Шарлотта. Она преследовала меня порой с маниакальной страстью, чем пугала меня до чертиков. Но все же это было давно, тогда она была еще совсем ребенком. И снова мои мысли переключились на Шарлотту. Я пытался представить какой она стала сейчас, спустя пять лет с нашей последней встречи. За это время девушка могла измениться до неузнаваемости, но я не думал, что Шарлотте будет такое под силу. Холодок снова проскользнул, поэтому я обернулся, всматриваясь в окружавшую обстановку, но никого не видел, разве что за толстым деревом могла спрятаться фигура.
- Маленькая, тонкая, светловолосая фигура, - прошептал я, сузив глаза и моля бога, чтобы там никого не было.

Сердце пропустило удар, когда из-за дерева появилась девушка со светлыми волосами, но чем ближе она подходила, тем больше я расслаблялся. Это была не она. Сейчас передо мной стояла восхитительная девушка, которая явно была способна свести с ума не одну мужскую голову. До моей службы оставалось еще какое-то время, в которое я мог быть свободным. И для себя я решил, что в этот вечер я буду просто собой, не думая о будущем.
- Место действительно прекрасное, - ответил я, внимательно смотря ей в глаза, - как и погода. Листик? - мое удивления явно не только звучало в голосе, но и отражалось на лице, потому что легкий налет грусти лег на лицо девушки. Улыбнувшись, я взял предложенный листик и воткнул обратно в ее прическу, улыбаясь еще шире:
- Прошу вас, оставьте его там хотя бы на время. Он очень вам идет.
Я начал расслабляться в обществе этой девушки, мне оно искренне нравилось. Но один вопрос не давал мне покоя все то время, что мы прогуливались вдвоем, поэтому я решил не терзать себя догадками и спросил его:
- Скажите, а что вы делали за деревом? Вы от кого-то прятались? - заметив как напряглась девушка, я добавил:
- Впрочем, можете не отвечать. Это все мое любопытство, прошу меня извинить. - Я взял ее прохладную руку в свою и поцеловал раскрытую ладонь, мило при этом улыбнувшись. Пойдем те же в дом, мисс?.. - спросил я, предлагая свою руку, в надежде узнать ее имя. Знай я, что она скажет, я бы проглотил себе язык.

На балу. Это не может быть она! Эта мысль билась в моей голове, пульсировала, разрушая и без того хрупкое чувство надежности. Человек не может так измениться, думал я. Я внимательно смотрел на Шарлотту, но не мог узнать в ней ту Шарлотту. Разве что глаза похожи и волосы... Но разве совпадений не бывает?

Мы прошли в зал, где все было идеально. Мы растворились друг в друге, отбросив в сторону все сомнения, тревоги, разочарования. Мы кружились в танце, тонув в глазах друг друга. Против нашей воли сами наши сути скрестили клинки наших глаз. Мы вели молчаливую борьбу, но каждый был доволен таким исходом событий. Ее рука была в моей, одной рукой я обнимал ее за талию, распадаясь на куски от скрутившего меня удовольствия. Именно с этой девушкой я сумел отбросить сковавшие меня оковы. Именно с ней я хотел это сделать.
Но вот музыка стихла, волшебство момента исчезло и тонкий, едва ощутимый след печали лег на лицо Шарлотте. Мне хотелось убрать с ее лица эту печаль, вновь вернуть улыбку, едва проскальзывающую на ее лице. Поцеловав ее руку в знак благодарности за подаренную честь, я никак не ожидал, что все это повернется именно так, как повернулось.

Я замер на месте, стремясь исчезнуть, распасться на капельки и тихим ручьем утечь куда-нибудь. Куда-то, где не будет этих блестящих от непролитых слез глаз, полных разъедающей меня боли. В этот миг больше всего на свете я хотел бы вернуть время вспять и узнать ее, вспомнить эти темные глаза, так непохожие на глаза ее брата, ее всегда теплую и приветливую улыбку на губах, которые сейчас дрожали в попытках сдерживать рвущиеся рыдания.
Я чувствовал себя идиотом, и не придумал ничего лучше, чем схватить Шарлотту за руку и потащить в укромный угол зала, на некоторое расстояние от остальных гостей.
- Шарлотта, - начал я тихо, прижимая ее к себе одновременно крепко и нежно, словно это была самая дорогая мне хрустальная скульптура. Я шептал в ее волосы всякий бред, пока она пыталась вырваться из моих рук и убежать. Но очень быстро ее попытки иссякли, и вот она уже вцепилась в мою одежду, сминая черную рубашку. Впервые за вечер я возненавидел выбранный цвет. Словно ангел смерти я убивал сердце Шарлотты своим поведением, растаптывая предложенную давным давно самое дорогое сокровище - ее сердце. И снова я сделал это, как и много раз до этого.
Я поражался мужеству Шарлотты, впервые разглядев в ней нерушимый стержень ее духа. Я унижал ее наедине, унижал публично, но она все стерпела. Конечно, я не хотел так делать, но это не отменяет свершившегося. Прошлое не изменить, как бы мы не старались. На краткий миг мое сердце забилось быстрее. Казалось бы, что у нас все может быть прекрасно. Мы можем найти общий язык, я в этом уверен. Но впереди у нас лишь пара жалких месяцев. Что я могу дать тебе, Шарлотта?
- Что? - тихо переспросила она. Я посмотрел на нее вопросительно, выплывая из глубин своего разума. - Повторите, что вы сказали?
Я горько улыбнулся, проводя по ее лицу тыльной стороной ладони. Я знал, что если я повторю свой вопрос, это снова разобьет ей сердце. И кто знает, когда наступит этот последний раз, прежде чем я убью ее, оставив лишь существующую оболочку? Поэтому проглотив рвущуюся с языка правду, я солгал сладкой пилюлей греха:
- Почему я не замечал в тебе этого раньше, Шарлотта? Почему я не замечал...тебя? - на последнем слове я запнулся против своей воли. Она не была глупой, это я успел узнать давным давно, но истолковать мои слова неверно она все же могла. Ничто не мешало ей подумать, что я говорю про ее физическую красоту. Рассеявшийся блеск в ее глазах подсказал мне, что именно так она и подумала. Смахнув большим пальцем стекающую из ее глаза слезинку, я улыбнулся теплой улыбкой, на которую она тут же ответила.
- Я знаю о чем ты думаешь, - продолжил шептать я, снова обняв ее. Отчего-то говорить, не виде ее внимательных, пылающих любовью глаз, было проще, - но ты не права. Я не говорю о твоей физической красоте, Шарлотта. Я говорю о том, что делает тебя личностью. В частности, о твоем духе. Как ты до сих пор можешь испытывать ко мне что-то теплое?
Последний вопрос я задал уже в паре сантиметров от ее губ. Я был пьян ее любовью, поэтому разорвал расстояние между нами и поцеловал ее губы. Шарлотта инстинктивно прижалась ко мне всем телом обхватив руками за шею, отдавая себя всю этой украденной у меня ласке. Я ласкал ее губы своими, обхватывая сзади ее шею, притягивая голову ближе, углубляя поцелуй. Легкий стон Шарлотты тонким выдохом распространился внутри меня сжигающей волной желания. Желанием не обладать этой девушкой, но подарить ей себя так же, как она все время дарила себя мне - не задумываясь, в любой момент, и всего целиком. Я верил, что такой момент настанет, иначе какой во всем этом смысл? Подарив надежду сейчас, я бы без сомнений разбил Шарлотту, не испытывай я к ней в будущем никаких чувств.
И снова в наше удовольствие влез здравый голос разума. О каком будущем я могу говорить, если у нас впереди два месяца. Два месяца, которые могут стать раем, - шептало мое сердце. Но после для Шарлотты начнется целая жизнь Ада. Ада без меня, но с пониманием, что все то, что между нами может быть, останется в ее памяти как сладкий сон, и она никогда не испытает этого снова. Я внимательно посмотрел ей в глаза, словно губка впитывая ее любовь и заряжаясь теплом этой любви.
- Я провожу тебя до твоей комнаты? - спросил я, заметив плохо прикрытый зевок Шарлотты.
И мы пошли рука об руку, как сама настоящая пара. Лишь только влажные дорожки на щеках Шарлотты и покрасневшие глаза говорили о развернувшейся между нами драме. Я пытался исправить все как мог, но не все подвластно простому человеку. Уже у самой двери Шарлотта остановилась, смотря на меня умоляющими глазами. Я бы на ее месте смотрел так же, поэтому я лишь улыбнулся улыбкой, которая обещала все и даже больше. Поцеловав ее в лоб, я открыл дверь ее комнаты, слегка толкнул Шарлотту внутрь и прошептал, закрывая за собой дверь:
- Я буду ждать тебя утром.
Всю ночь я не мог уснуть, размышляя о перевороте в своей жизни. Кто бы мог подумать, что вся моя жизнь протечет таким образом, чтобы я встал перед выбором между той, что всегда любила меня и той, что пленила меня. Выбор был ни в чью пользу, и я это понимал. Выбора как такого-го и не было, но в тот момент я этого еще не знал...

До пикника.

Мои мысли целиком и полностью были поглощены Шарлоттой. Девушкой, существующей в моей жизни не первый год, но лишь сейчас она запала мне в душу, пуская там корни. Как так могло случиться, что в один прекрасный день я буду желать узнать ее ближе, хотеть коснуться ее? Ничто не могло мне дать ответы на мучающие меня вопросы, колючими иглами впивавшиеся в мой мозг, вызывая своим касаниями не столько физическую, сколько душевную боль.
Я смотрел в потолок немигающим взглядом, поражаясь испытываемыми мной чувствами. Это не было любовью, как мне казалось, но я пропитался нежностью к Шарлотте. Смогу ли я полюбить ее и сделать счастливой? Сердце вновь забилось чуточку быстрее, но лишь для того, чтобы угаснуть в крепких объятьях реальности. Я ничего не мог дать ей из того, что она хотела. Но откуда я знаю, что именно она хотела?
Заметив движение слева от себя, я напрягся, готовый к опасности, но это была Шарлотта, и ее присутствию я удивился не меньше, чем присутствию ревнивого мужчины какой-нибудь дамы.
- Шарлотта? - удивленно спросил я.

Я хотел ее остановить, но я не мог оторвать от нее взгляд. Во мне смешивались странные ощущения, ведь я знал Шарлотту уже много лет, едва ли не половину своей жизни, но заметил только сейчас. Заметил ее физически, не зная еще, что это она. Волна стыда прокатилась по мне, заставляя покраснеть уши. Чувствуя себя мерзавцем и приказывая себе отвернуться, остановить ее, я все же следил за тем, как она раздевается, восхищаясь ее телом, просвечивавшим сквозь полупрозрачную рубашку. Ее тело под моей рукой было словно в лихорадке, а сердце билось будто в руке, опаляя своими сильными ударами.
Я хотел отпустить ее, дать ей последний шанс не совершать нашей общей ошибки, не давать поводов жалеть о содеянном утром, но она не хотела меня отпускать.

Дар... Я давно не слышал сокращения своего имени, но оно никогда еще не звучало так: нежно, пылая любовью, заливая теплом помещение. Оттенок мольбы, прозвучавшей в ее голосе, надломил меня, высвобождая ту нежность, что я к ней испытывал. Я кивнул, признавая свое поражение. В какой момент я стал жертвой ее любви, откликаясь на это нежными прикосновениями к хрупкому телу?
Мы были словно огонь и вода. Я охлаждал ее страсть своей нежностью, в то время как она разжигала во мне пожар страсти. Наш поцелуй был то неистовым, то полным ласки, объятья были крепкими, словно мы оба боялись отпустить друг друга в этот миг. Не разрывая нашего поцелуя, я разделся, помогая раздеться и ей. Взяв ее лицо в свои руки, я потянул ее на себя увлекая на кровать и сажая на себя сверху. Я знал, что она девственна, и от этого знания душа внутри меня неистовствовала. Я должен был прекратить все, но было уже поздно. Я хотел любить ее, любить нежно, даря хотя бы часть того, что она заслужила.
Это ли не повод для мужской радости, когда девушка дарит себя целиком, принося на алтарь любви свою девственность? Но я не испытывал счастья. Одна ночь любви не сможет сделать ее счастливой. Да, она будет счастлива сейчас, но что она будет делать потом? Что она скажет своей матери?
Все вопросы выветрились из моей головы, когда она потянулась ко мне для поцелуя. Собравшись с духом, я вошел в нее резким движением, разрывая печать невинности. Прижав ее к себе руками и не давая ей двигаться, я шепотом просил ее не плакать, быть со мной здесь и сейчас. Говорил, что люблю ее, но ничего из этого я не помнил. Я отдался своим ощущениям целиком, чувствуя, как ее влажное лоно сжимается вокруг меня, а ее ноги охватывают мои бедра все сильнее. Я показал ей всю нежность, на которую только был способен, любя ее этой ночью. Нежно, трепетно я доказывал ей, что она небезразлична мне. Но я не мог сказать, что все это лишь сегодня и что будущего для нас не существует. Я хотел ей все объяснить, рассказать свою историю, но мог ли я разрушать самую лучшую ночь в ее жизни?

На пикнике.

Проснувшись, я нашел ее записку, заставившую меня забыть все то, что я собирался ей сказать. Хотелось ли мне разрушать ее мечты, надежды? Конечно нет. По этой самой причине я решил найти ее и провести этот день вдвоем. Снова одевшись во все черное, я вышел на улицу, где уже собирался народ. Кто-то решил отправиться на охоту, кто-то пошел на полянку, где организовывался пикник.
Я поискал глазами Шарлотту, высматривая ее светлую головку среди других. Отчего-то казалось, что я узнаю ее. Так и получилось.

Я внимательно впитывал представшую глазам картину, стремясь отпечатать на своем сердце этот момент. Ветер играет с ее волосами, лицо обращено к горизонту, выражая задумчивость. Задумчивость и безграничное счастье. Она не сразу заметила моего присутствия, поэтому слегка вздрогнула, когда я сел около нее, смотря удивленными глазами.
- Я рад видеть тебя, Шарлотта, - сказал я тихо, улыбаясь счастливой улыбкой и понимая одну простую вещь: я действительно был рад ее видеть.

Пикник.
Загадочная улыбка расцвела на ее губах спустя несколько секунд и томным голосом Шарлотта протянула:
- Дариус, я тоже рада тебя видеть.
Блеск слегка помутненных глаз, прикусывание губы и то, как близко она ко мне сидела, явно выражали ее чересчур веселое и слегка захмелевшее состояние. Вздохнув, я отложил тот разговор, который хотел провести с ней этим утром, открыв правду о своих намерениях. Шарлотта была не в том состоянии, чтобы осмыслить всю глубину терзавшего меня выбора.
Взяв с ее тарелки виноградинку, я отправил ее в рот, внимательно смотря на Шарлотту. Слегка покрасневшее лицо, вздымающаяся грудь как после бега выдавали ее волнение. Меня же, к собственному удивлению, ситуация забавляла. Проведя указательным пальцем по ее щеке, я запустил руку в ее волосы, сжимая их и притягивая к себе Шарлотту, словно для поцелуя. Остановившись в паре сантиметров от ее податливых и жаждущих поцелуя губ, я прошептал, облизнув свои губы:
- Чем бы ты хотела заняться, Шарлотта?
Ее имя я буквально промурлыкал, отчего лицо Шарлотты приняло удивленное выражение.
- Поедим? - спросила она, беря с тарелки ягоду и предлагая мне. Я аккуратно зажал ягодку зубами, коснувшись пальцев Шарлотты языком. Отдернув руку, она покраснела еще больше. Трудно было понять, как она отнеслась к переменам во мне, но одно было видно сразу: этот я возбуждает ее еще больше, чем обычно.
Может быть все дело в вине, а может быть в зарождавшихся во мне чувствах, но это утро, этот день стали лучшими в моей жизни. Мы кормили друг друга, извращаясь разными способами в стремлении больше прежнего возбудить друг друга. Мы разговаривали так, как не говорили никогда прежде. Даже в слегка хмельном состоянии, Шарлотта была на удивление интересным собеседником, на равных ведущую словесную перепалку. Ее улыбка волной тепла отдавалась в моем теле, ее губы манили меня как огонь мотыльков. Но я не стремился целовать ее, прекрасно понимая одно: на долго моего целомудрия и здравого смысла не хватит. С самой первой встречи Шарлотта жила во мне. Кто бы мог подумать, что мое безразличие к ней спустя года сменится нежностью, ни к кому ранее не испытываемой. Кто знал, что я так изменюсь, плавясь от ее улыбки, желая, чтобы она улыбалась только мне и никому больше.
В какой-то момент Шарлотта вскочила на ноги и побежала вперед, призывая меня догнать ее. Когда я отказался и попросил ее вернуться, она назвала меня трусом и побежала дальше, показав перед этим язык. И я клюнул на эту провокацию. Подорвавшись с места, я побежал за ней, держась на некотором расстоянии. Я знал, что рано или поздно Шарлотта выдохнется, ее не хватит надолго. Так и случилось. Спустя пару минут бега, Шарлотта резко остановилась и подняла руки, сдаваясь моей воле.
- Пощади, - шутливо взмолилась она, улыбаясь все же довольной улыбкой.
- Не видать тебе пощады, Шарлотта, - ответил я серьезным тоном, все же не сумев сдержать улыбки.
Взяв ее руку в свою, я переплел наши пальцы и повел в сторону дома, к нашему месту. Мы снова разговорились, на сей раз про наше общее прошлое. Я боялся, что Шарлотта спросит какой-либо неосторожный вопрос, разрушивший бы нашу единение, но она почти не задавала вопросов. Этот разговор не нравился нам обоим, поэтому по молчаливому согласию мы перенесли его в веселое русло, рассказывая друг другу о прожитых годах. Казалось бы вот он, идеальный шанс рассказать о задуманном, но я промолчал, откладывая этот разговор на неизвестное время. Мне не хотелось портить этого момента, вклинивая в наши отношения грусть и печаль. Повернув Шарлотту к себе, я поцеловал ее в лоб, прошептав во влекущие меня губы:
- Твоя очередь, малявка.
Это прозвище всегда срабатывало одинаково: в Шарлотте словно просыпался демон, готовый порвать меня на кусочки. Этот раз не стал исключением, хотя прошло уже много лет. Теперь была моя очередь убегать от нее, выслушивая летевшие в спину проклятия. Я был до безобразия счастлив в этот момент, я словно светился этим счастьем. Забежав за дерево, я стал ждать Шарлотту, наперед зная, что она обежит его именно с правой стороны. Так всегда было.
-Ах ты негодник! - прошипела она, замахиваясь кулаком, чтобы ударить меня в грудь.
Перехватив ее руку, я развернул нас, прижимая ее к дереву, лишая возможности двигаться и сделал то, что давно пора было сделать: поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю ту страсть, все те чувства, что бушевали по моим венам.

Я по прежнему прижимал ее к дереву, стараясь унять бушующие во мне чувства. Верил ли я когда-нибудь в любовь? Я верил только в любовь своих родителей, но не думал, что и я смогу полюбить так же сильно. Тем более я не думал, что это случится с Шарлоттой, бывшей в моей жизни большую ее часть. Я до сих пор не верил в реальность происходящего, хотя именно ее губы я целовал, именно ее тела было у меня в руках. И именно она таяла от моих прикосновений, прижимаясь все ближе и ближе, прожигая меня своим горячим телом, будто клеймя.
- Нам пора идти, Шарлотта. Оставаться здесь опасно, я за себя не отвечаю, - прошептал я ей в ухо, слегка при этом прикусывая мочку.

Я растерялся, едва ли не впервые в жизни. Ее руки, крепко сжимавшие меня а рубашку, сминая темную ткань, слегка подрагивали, а сама Шарлотта стала соскальзывать по дереву, теряя равновесие. Но я не могу выдавить и слова, поэтому лишь кивнул на ее вопрос. Конечно, я спасу ее. Я был готов спасти ее от всего на свете, даже от себя.

Разве мог я ей отказать, теряясь в ее темных губах, чувствуя ее дыхание на своей шее, понимая, насколько близки ко мне желанные губы? У меня не было ни малейшего шанса. Я взял ее на руки, прижимая к себе крепко-крепко, заставляя пару раз ойкнуть от боли. Извинившись за слишком сильные объятия, я ослабил хватку, но между нами по-прежнему не было расстояния. Лишь одежда мешала нашей коже коснуться друг друга, позволяя плавиться вместе, сгорать в одном огне.

И снова язык мой был скован, но я не унывал по этому поводу. Что есть слова, когда можно выразить свои чувства жестами? На короткий миг поставив Шарлотту на ноги, я положил ее руку себе на сердце, внимательно смотря при этом в глаза. Коснувшись ее губ своими, я почти тут же отстранился, не позволяя поцелую углубиться. Но было слишком поздно, я больше не мог управлять своими чувствами.
- Прости меня, Шарлотта, - тихо сказал я, перебрасывая Шарлотту через плечо и едва не бегом бросаясь в сторону дома.
Оказавшись в ее комнате, я поставил ее на ноги, высвобождая свои чувства. Я был одновременно и нежным, и кипел от страсти. Разорвав лиф ее платья, я легкими поцелуями целовал ее груди, прижимая ее тело к себе, я едва не ломал ей кости, но мои руки гладили ее как самое хрупкое сокровище в мире. Разорвав платье до конца, оставляя Шарлотту в одной сорочке, я бросил ее на кровать, оставаясь в полутора метрах от нее. Внимательно следя за Шарлоттой, я не шелохнулся с места.
- Дар? - тихо спросила Шарлотта, вопросительно смотря на меня.
Ее грудь вздымалась, напряженные соски выдавали ее возбуждение, а частое облизывание губ подстегивало меня к действиям все больше и больше. Но я не хотел торопиться, нет. Я медленно сокращал между нами расстояние, на ходу снимая с себя одежду. Шаг, и пара пуговиц расстегнута. Еще шаг, и в сторону полетел шейный платок. Все это я делал, внимательно смотря на Шарлотту, подмечая каждое изменение, происходившее с ней. Губы приоткрылись, вырывая из легких рваное дыхание, пальцы сминали простынь, а бедра, ее бедра раскрылись, что окончательно сломало меня.
Сбросив рубашку, едва не оторвав при это оставшиеся пуговицы, я упал перед кроватью на колени, пододвигая Шарлотту ближе к краю. Разведя ей бедра руками, я сжал их, приподнимая их, а затем покусывая нежную кожу. Ее пальцы запутались в моих волосах, а спина выгнулась дугой.
- Дар, прошу тебя, - взмолилась она, но я был глух к ее молитвам. Все, чего мне хотелось сейчас - целовать ее тело.
Этим я и занялся, целуя каждый сантиметр ее ног, поднимаясь все выше и выше, подкрадываясь к центру ее возбуждения все ближе и ближе. Ее бедра сжались, когда мой рот оказался прямо над ее влажными губами, но я развел их в сторону, обездвиживая Шарлотту ниже пояса. Я знал, что она смущена, но я не мог противостоять своим желаниям. Невинное касание губ, а по телу Шарлотты пронеслась волна удовольствия, передаваясь и мне.
Много позже, под вечер, когда я подарил ей все то, что мог, я решил быть с ней честным, зная наперед, что разобью сердца обоим.
- Шарлотта, - тихо позвал я. Ответом мне была ее довольная улыбка. и глядя в ее счастливое лицо, лежащее на моей груди, чувствуя ее обнаженное тело, прижатое к моему в беззастенчивой близости, я умирал, разрываясь на куски дальнейшими словами.
Чувствуя, как в ней зарождается боль, вызванная моими словами, я продолжал вклинивать между нами правду. О том, что мы не можем быть вместе, что я ухожу на службу, и не хочу втягивать ее в неприятности, связанные с этим. Что через пару месяцев моя жизнь станет сплошной опасностью, где ей, Шарлотте, просто не было места, потому что я не хотел видеть ее страдания. Правду о том, что в моем сердце навсегда останется она одна, но связываю я свою жизнь со своей мечтой.
Я поспешно оделся, не удосужившись заправить одежду должным образом. Да и был ли в этом смысл, если я разбил не только себя, но и Шарлотту? Уже закрыв дверь я услышал рыдания, которые Шарлотта стоически сдерживала все это время. И этот звук разрушал меня сильнее всего на свете. Я проклинал себя, но сказанного не вернуть. и уже у себя в комнате я задал себе простой вопрос: теперь ты счастлив, Дариус Блэк?

Эпилог.

Каким же дураком я был, когда закрыл ту дверь. Я отрезал себе дорогу к счастью, когда закрыл ту дверь. Но все это я понял спустя почти год. А в начале...
Тем же утром, когда мы расстались, я чувствовал, что делаю большую ошибку, расставаясь с ней на такой ноте. Но было слишком поздно. Она уехала. Мы разминулись на пару минут, которые лезвием печали терзали меня долгие месяцы. Я уехал вслед за ней, не видя более смысла находиться в это месте. Она открыла мне глаза, она сделала для меня невероятное. А что я? Как обычно от нее отвернулся.
Но чем дальше я отъезжал, тем спокойнее становился, будто там, в стенах этого дома я оставил не только все хорошее, что связывало нас, но и свои чувства. А может быть, они уехали вместе с ней, в ее карете, в ее руках. Каждый метр, приближавший меня к моему дому, делал меня прежним, не знавшим новую Шарлотту, словно вытесняя ее из памяти.
Ни одна живая душа не знала о том, что между нами произошло. Я не мог ничего с собой поделать, я наслаждался воспоминаниями, согревавшими мое сердце в особо холодные ночи. Так я думал, пока не приехал ее брат, пышущий злобой. Одно это сказало мне о его знании. Это и крепкий удар, которым он меня приветствовал.
- Нам надо поговорить.
Я лишь молча пригласил его в гостиную, прекрасно понимая, что разговор будет крайне тяжелым. Вопрос только, для кого из нас двоих он был более тяжелым? Для меня, с каждым пророненным словом все больше терявшего своего друга, самого себя и веру в прекрасное или же для него, раненного в самое сердце моим поведением тогда и сейчас? Он просил, требовал исправить сложившееся. Что я мог ему дать?
Ничего. Ничего из того, что он жаждал. С последним моим словом, последним "Прости" его взгляд словно умер. Да, я убил своего друга, бывшего мне как брат. Не физически, но лучше бы я сделал это так, нежели заставлять страдать его изо дня в день. Он лишь качал головой, отступая от меня все дальше и дальше, пятясь бледнея на глазах. Для молодой девушки, какой является Шарлотта, подобные обстоятельства не сулили ничего хорошего. Стоило ли ломать ей будущее ради мимолетного удовольствия? Определенно нет. Но случившегося не вернуть, что бы мы оба не пытались сделать. Мне лишь оставалось надеяться, что у нее все сложится хорошо.
Прошел месяц. В своем стремлении служить, я забыл о Шарлотте, полностью погрузившись в подготовку. Бесконечная череда разговоров, тренировки, проверки, снова череда разговоров об одном и том же. И каждый раз, на вопрос о близких предательский шепоток сердца мысленно добавлял Шарлотту. Я не любил ее, но беспокоился. Я был ответственен за столь хрупкое и неустойчивое будущее. Прежде чем окончательно разорвать наши жизни, я приехал к ним в дом, потратив на это свой последний вольный день. Как всегда, мистер и миссис Карсингтон были ко мне любезны, добры, а это значило только одно: их дети несли крест содеянного вдвоем. За столом скользило напряжение, которое не могло не остаться незамеченным. Но все мы, знавшие новые обстоятельства в жизни Шарлотты, с нарастающим раздражением и стойкостью говорили, что все хорошо.
Лишь под самую ночь, когда мистер Карсингтон позвал "своего единственного сына помочь в очень важном вопросе", мы смогли остаться с Шарлоттой наедине. Каждая секунда словно пульсировала напряжением, страхом, печалью.
- Шарлотта, я...
- Ничего не говори, Дар. Я не хочу ничего слышать, - прошептала она, качая головой и сжимая в руках подол своего платья. Хрустальная капля скатилась по ее щеке, и упала на сжатые руки, блестя в тусклом свете свечи.
- И все же я должен, Шарлотта. - Я встал с кресла и сел перед Шарлоттой, беря ее руки в свои, согревая их, даруя ей тепло своего тела. - Выслушай меня, прошу.
И она выслушала, но каждое мое слово сопровождалось ее качанием головы в стремлении отрицать все услышанное. Я знал, что разбиваю ей сердце окончательно и безвозвратно, но в тот момент это было неизбежно для меня, для нас обоих.
- Прошу, уйди. Оставь меня, Дариус, - прошептала она еле слышным шепотом, вырывая свои руки и умоляюще смотря в глаза.
Я ушел, как и тогда, тихо закрывая дверь. И как и тогда, Шарлотта выливала свое отчаяние слезами, вырывавшимися из нее с рваными рыданиями, будто ее душа умирала. Кто знает, может так оно и было. Я точно этого не знал.

День шел за днем, месяц за месяцем. Я жил, а может существовал, в калейдоскопе лиц, встреч и событий. И вот он и наступил тот день "Икс", который переживает каждый агент. Первое серьезное задание. В ночь перед ним я не спал, но совершенно по другой причине. Я думал о Шарлотте, мысли о ней не желали покидать моей головы. Вдох - и я вспоминал ее улыбку, выдох - я видел ее слезы. Вдох - меня оглушал ее стон, выдох - рыдания. Я словно разрывался между раем и адом, проводя в агонии предрассветные часы. С тем заданием я справился, отрекшись от всего земного и сосредоточившись на нем. И каждый раз, когда у меня был перерыв между миссиями, я думал о ней, переживая каждую ночь концентрированную и взрывоопасную смесь удовольствия и пыток.
Первое убийство, первый заложник, первый плен. Все это меркло по сравнению с тем, что сделал я сам. Находясь в плену, день за днем претерпевая пытки, я жил лишь одной мыслью. Мыслью о Ней. Вот тогда я и понял, что упустил то единственное, что делало меня счастливым. Я упустил Шарлотту. И первое, что я сделал после освобождения, разборок и больницы, это поехал к ней.
Моего появления явно никто не ждал. Свалившись спустя год как снег на голову, я удивился произошедшим со всеми переменами. И пусть каждый в доме Карсингтонов страдал по своему от открывшейся правды, всех объединяло не только родство, но и застывшее чувство надежды. Все это я заметил не сразу. Я смотрел на Шарлотту и мне хотелось вернуться в прошлое, выбить из себя всю дурь. А лучше просто сломать себе ноги. За прошедшее время от прежней жизнерадостной Шарлотты осталась жалкая тень. Бледная, невероятно худая, Шарлотта слегка пошатывалась на ветру, готовая упасть в обморок.
- Каким же дураком я был, - прошептал я еле слышно, но она меня услышала. Сделав неуверенный шаг в мою сторону, она лишь молча кивнула, соглашаясь с высказанным утверждением. Ее глаза смотрели на меня с неверием и мольбой, выворачивая меня наизнанку.
Преодолев бывшее между нами расстояние в несколько больших шагов, я заключил Шарлотту в объятья, долгим поцелуем приникнув к ее губам. И прежде чем лишиться чувств, она прошептала, крепко прижавшись ко мне:
- Я знала, что ты придешь за мной, Дариус Блэк.

Свадьбу сыграли в кратчайшие сроки, после чего я увез Шарлотту в свой новый дом. Странно, но в день торжества мы оба светились от счастья, что удивляло нас обоих. Но по молчаливому согласию мы оба избегали неосторожных тем, которые могли сломать наше хрупкое счастье. Шарлотте понравился новый дом, теперь бывший и ее домом. Одноэтажный, небольшой, он все же обрел необходимый уют, превратившись в сказочный уголок под строгим контролем Шарлотты. Порой она меня пугала своим проявлением чувств, бывшими для меня слишком бурными, даже агрессивными. Я редко показывал свои чувства, но мы оба знали, что Шарлотту это не беспокоит. Кода был нужен, я всегда был рядом с ней, поддерживая, успокаивая. Я верил, что люблю ее, но я любил ее по-своему, иначе. Мое сердце не замирало при виде ее, я не светился от счастья. Я не носил ее на руках, не дарил подарков. Я не говорил слов любви, не говорил о том, что она для меня значит. Но это было и не нужно.
Шарлотта старалась за нас обоих. Она признавалась мне в любви тысячу раз на дню, а я лишь отвечал ей довольной улыбкой. Она делала мне неожиданные подарки, а я всегда радовался им, порой удивляясь ее фантазии. И пусть я не делал всего того, что делала Шарлотта, мы были уверены, что я люблю ее. Пусть я не говорил вслух, как мне хорошо с ней, но каждую свободную минуту я проводил с ней одной. Пусть я не дарил ей неожиданных подарков, но Шарлотте они и не были нужны, если верить ее словам. Я лишь молча соглашался с ней, складывая привезенные мелочи в сейф.
Со дня нашей свадьбы прошло три года, полных диаметрально противоположных чувств. Три года, в течении которых мы познали и райское наслаждение, и адское мучение. У Шарлотты было три выкидыша, которые мы оба болезненно переживали. В такие моменты я хотел быть с ней, но она отвергала меня, поэтому я исчезал в работе, позволяя ей самой выбираться из созданного же ее руками кокона отчуждения. И снова утро, снова мы были вместе, и по одному молчанию Шарлотты я понимал, что она снова в положении. Это она и подтвердила спустя пару минут, разрыдавшись за столом, роняя горячие слезы в чашку чая. И так же, как и в два предыдущих раза, я сказал, что все будет хорошо, на автомате поглаживая ее спину и полностью погружаясь в свои мысли. Три с половиной месяца.
Именно столько у нас было, прежде чем случится выкидыш, который грозился сломать нас обоих. Мы делали вид друг для друга, что все хорошо, но оба знали, что все это лишь обман. В эти месяцы мы отдалились друг от друга, а вскоре я уехал на очередное задание, не в силах больше выносить отчуждения Шарлотты. Я знал, что от своего решения она будет страдать еще больше, но я понимал, что от всего этого она страдает больше меня. Поэтому я молча терпел каждую ее выходку, но безразличия я выносить не мог.
Я вернулся спустя шесть с половиной месяцев, зная, что теперь Шарлотта позволит быть с ней тем, кем я хочу быть: ласковым и заботливым. Нам не придется больше играть роль незнакомцев, притворяясь, что не знаем друг друга. Дом ответил мне пустотой, отражавшейся от стен тупым эхо отчаяния. А через считанные секунды, когда я закрыл дверь и стал прислушиваться, сверху раздался пронзительный крик Шарлотты:
- Дар!
Я летел к ней, не заботясь о том, что перепачкаю весь пол, что потом смог получить за это от Шарлотты, любившей строгий порядок во всем. Мне было безразлично и то, что я разбил ее любимую вазу, которую ей подарили родители и которой она буквально поклонялась. Я пропитался ее болью и удивлением, звучащими в моем имени. Влетев в спальню, я застал Шарлотту в кровати, потрясенную и удивленную до глубины души, сжимавшую лежащее на коленях одеяло трясущимися руками.
- Дар, - взмолилась она. Я подскочил к ней, беря ее руки в свои. Она смотрела на меня широко открытыми глазами, судорожно вдыхая воздух мелкими глотками, словно ее терзала сильная боль. - Дар. Кажется, я рожаю, - продолжила она, сжимая мою руку в ответ.
Все последующее потерялось для меня в бесконечном страхе за Шарлотту. Как бы мы не хотели быть друг с другом, меня все же вытолкали за дверь, не позволяя входить внутрь. Каждый крик Шарлотты заставлял меня кричать, бить кулаками дверь, проклинать всех и каждого, угрожать. Я озверел от случившегося, желая лишь одного: быть рядом с Шарлоттой.
Спустя целую бесконечность к крику Шарлотты прибавился еще один крик, звучавший впервые в маленькой жизни своего владельца. В этот момент я ворвался в комнату, наплевав на все запреты. По одному моему виду было ясно одно: лучше не стоять у меня на пути. И все же не сразу я оказался около Шарлотты и маленького чуда. А потом все остальное перестало для меня существовать. Шарлотта прижимала к груди крохотный комочек, смотревший на нее удивленными темными глазами, обливаясь счастливыми слезами. Я сел рядом с ней на кровать, одной рукой прижимая к себе Шарлотту, другой робко поглаживая малышку по голове.
В комнате мы незаметно для обоих остались одни. Я разрывался от счастья, не в силах больше молчать.
- Я люблю тебя, Шарлотта. Люблю вас обоих, - едва слышно прошептал я, но, как и обычно, Шарлотта меня услышала.
- Я знаю, Дар. И мы тебя, - так же шепотом ответила Шарлотта, целуя мою щеку.
И в эту секунду я стал счастливым как никогда в своей жизни. Прижимая к своей груди двух самых драгоценных в своей жизни женщин, я разрывался от двух вещей: от осознания, что всего этого могло у меня не быть и от простого, безграничного счастья. И каждая секунда всей остальной жизни была для меня наполнена безграничным счастьем и всепоглощающей любовью.