Карта ролевой игры "Нефритовые истории бухты наслаждений"

Он возвращался в Лондон.
Прошло долгих тринадцать лет с тех пор, как он последний раз был здесь. И ни за что не вернулся бы вновь, если бы не неожиданная весть о скорой свадьбе брата.
Они с Майлзом расстались на плохой ноте. Расстались как враги, а не братья. Именно родной брат поспособствовал тому, что отец отослал Адама прочь из дома. Предыдущий герцог Ричфилд был строг к своим сыновьям, воспитывая их в вечном страхе, вбивая в головы правила, по которым следовало жить, и не терпел неподчинения. Отец очень дорожил репутацией семьи, поэтому его детям запрещалось все, что тот считал недостойным. И, естественно, крупного скандала, бросившего тень на фамильное имя, старый герцог не стерпел.
Майлз был очень охоч до женщин. Охоч до такой степени, что и на балы, казалось, ходил только затем, чтобы соблазнить там очередную вдовушку. За этим занятием Адам его как-то раз и застал. И, к несчастью, не только Адам. Следом за ним в библиотеку, где происходила жаркая сцена, вошел отец, и смертельно напуганный Майлз свалил все старшего брата. Адам был ошарашен, но молча снес разразившуюся над его головой отцовскую бурю. В наказание отец решил сослать его в Америку, и Адам был готов подчиниться и прикрыть собой братский грех, ведь Майлз всегда боялся отца гораздо больше, чем он. Но вместо благодарности он получил от брата нож в спину. Последние слова, которые он слышал от Майлза, были жестоки: «Надеюсь, теперь отец лишит тебя состояния и титула, и все это получу я…» Говоря это, младший брат торжествующе усмехался ему в лицо. В ответ на это Адам лишь смерил его презрительным взглядом с головы до ног и с гордо поднятой головой покинул родительский дом. Как он тогда думал – навсегда.
В Америку он не поехал. В отличие от младшего брата, будущий герцог не любил праздности и владел несколькими торговыми кораблями и солидным счетом в банке. Один из этих кораблей он превратил впоследствии в пиратское судно, поначалу носившее имя «Черная роза». Чтобы никто не узнал в новоявленном пирате герцогского сына, Адам надел на лицо черную полумаску, которую никогда не снимал, за что и был прозван Черным Джеком.
Но он стал не просто пиратом. Он стал морским Робин-Гудом, грабившим суда противников Британской империи, и все награбленное раздавал бедным по всей Европе. Во время одной из таких стычек он и встретил Ее.
В тот день впередсмотрящий криком известил о том, что прямо по курсу ведется морское сражение – голландские пираты напали на британский корабль. «Черная роза» тут же вмешалась в развернувшуюся бойню и быстро захватила вражеский фрегат. Но британское судно уже было не спасти – от полученных многочисленных пробоин оно уходило на дно. И тогда Черный Джек со своей командой эвакуировали всех пассажиров на «Черную розу».
Ее он заметил сразу. Она смотрела на все происходящее широко открытыми зелеными глазами – то ли от страха, то ли из любопытства… Скромная одежда делала ее неприметной, но глубокий ум, озарявший лицо, привлекал внимание куда больше, чем любые нарядные тряпки. Он сам перенес ее с тонущего корабля на «Розу» и в тот миг, когда она обвила его шею своими хрупкими ручками, почувствовал странную тревогу, словно случилось что-то, после чего его жизнь никогда уже не будет прежней.
К тому времени его отец уже 5 лет как умер и, вопреки ожиданиям Майлза, Адам унаследовал и герцогский титул, и состояние, и все движимое и недвижимое имущество. Старый герцог был скуп, и не тратил деньги понапрасну, поэтому размер наследства был огромен. Эта весть застигла Адама в Саутгемптоне, где через один из своих торговых судов он вместе с копией завещания получил также последнее письмо отца, в котором тот просил его вернуться. Но было слишком поздно.
Адам вступил в права наследования, но пиратства не оставил. Море было всей его жизнью. Пока не появилась Она.
Она затмила собой все – море и ветер, солнце и луну. Он противился ее чарам, как только мог, но потерпел в этом бою свое первое поражение. Рядом с ней его заиндевевшая душа расцвела, как розовый сад по весне. Вот только она, его серая мышка, видимо, ничуть не разделяла этих чувств, потому что исчезла из его жизни также внезапно, как появилась в ней. Он даже не был уверен, что она назвала ему свое настоящее имя. Первой его мыслью было кинуться за ней в погоню, но гордость не дала этого сделать, а память не позволила забыть. Адам поклялся найти ее и однажды отомстить за причиненные ему страдания.
Ну а пока он направлялся в Лондон, чтобы впервые появиться в свете, как новый герцог Ричфилд. Как знать, может быть, на одном из светских приемов он встретит ту, воспоминание о вероломстве которой не давало ему спокойно спать по ночам.
Письмо брата с приглашением на предстоящее торжество ожидало его в Порсмуте, где Адам получал корреспонденцию – в основном, это были отчеты управляющего его загородным поместьем. Майлз удивил его – и тем, что женится, и тем, что зачем-то пригласил старшего брата на свадьбу, ведь все эти годы он не предпринимал попыток связаться с ним, Адамом. И, что скрывать, герцогу было любопытно посмотреть на ту несчастную, что готова прожить с его братом целую жизнь. Хотя, может быть, Майлз изменился в лучшую сторону?.. Но даже если так, герцог не был уверен, что готов его простить. Тот предал его. Все, кого Адам любил, его предавали. Только море да свой пиратский корабль, теперь носивший имя «Коварная мышь», он считал своими самыми верными товарищами.
Карета с фамильным гербом герцогов Ричфилд остановилась у семейного лондонского особняка. Дом… его дом, который он не видел столько лет. Краска на фасаде облупилась, ставни на окнах обветшали, и не было в нем уже прежнего величия. И куда только смотрит Майлз?
Адам взялся за дверной молоток и постучал. Дверь открыл все тот же старый добрый дворецкий Джим. Странно, но в этом взрослом смуглом мужчине, чья кожа, даже защищенная маской, потемнела от солнца, дворецкий сразу безошибочно угадал того 19-летнего мальчишку, которым он покинул этот дом.
- Добрый день, Ваша светлость, – церемонно поприветствовал его Джим.
- Добрый день, Джим, – непринужденно отозвался герцог, будто уходил из дома не на тринадцать лет, а на тринадцать минут.
Бросив дворецкому плащ, герцог сразу прошел в гостиную и, вызвав лакея, попросил известить Майлза о своем прибытии. Вальяжно развалившись на диванчике, Адам задрал ноги на его спинку и представил, как подобная поза возмутила бы отца. Усмехнувшись своим мыслям, он стал ждать появления брата.

Лондонский особняк Блэкбернов

Герцог потягивал бренди, по-прежнему полулежа на диванчике во фривольной позе, когда в гостиную наконец вошел его брат. Адам отсалютовал ему бокалом и отметил про себя, что на лице Майлза, кажется, отразилась радость при виде него. А может, братец просто долго репетировал сцену их встречи.
- Адам! - воскликнул Майлз, подходя ближе, - Как я рад видеть тебя! Мы так долго ждали твоего возвращения...
- Неужели? - скучающим тоном осведомился герцог, саркастически вскинув бровь. - Уж ты-то наверняка все коленки в молитвах за мое благополучие протер! - усмехнулся он.
Майлз поморщился.
- Не надо так, прошу тебя. Все это было так давно...
- И ты надеешься получить индульгенцию за давностью событий? - все тем же тоном поинтересовался Адам, а потом резко встал и посмотрел брату прямо в глаза. - Лучше выкладывай, зачем ты позвал меня.
Младший брат вздохнул - видимо, понял, что задурить герцогу голову не выйдет.
- Как тебе известно, я женюсь... А свадьба требует немалых средств и я подумал...
- А где же твое наследство, Майлз? - резко прервал его Адам, - Я ведь видел завещание отца и он оставил тебе немало денег! Где они?
Майлз отвел глаза.
- Ясно, - заключил герцог. - Ты их проиграл, не так ли?
- Адам, пойми, нас ведь всегда во всем ограничивали и...
- ...И поэтому нужно было потратить все, едва дорвавшись до отцовского наследства?
- Но тебе он оставил все! А мне лишь жалкие крохи! Ты мог бы и поделиться! - огрызнулся брат.
- Если ты действительно думаешь, что после того, что произошло между нами много лет назад я стану для тебя добрым самаритянином - то ты не только подлец, но еще и идиот, - жестко ответил Адам и наградил брата презрительным взглядом. - Впрочем, я подумаю о твоей просьбе, когда увижу ту несчастную девицу, которой предстоит стать твоей женой. Когда ты намерен представить нас друг другу? - спросил герцог без особого интереса.
- Сегодня. Уже через пару часов начнется бал-маскарад у Клиффорда и я добыл приглашение и для тебя. - Майлз кинул на старшего брата осторожный взгляд.
Адам расхохотался.
- Ты добыл мне приглашение! Как это мило с твоей стороны! - смех его внезапно прервался и, холодно усмехнувшись, он сказал:
- Я - герцог, Майлз. Мне не требуются приглашения.
С этими словами Адам вышел из гостиной, подозвал своего камердинера, коим был назначен один из матросов с "Коварной мыши", и поднялся в герцогские покои, когда-то принадлежавшие его отцу, а теперь перешедшие к нему вместе с титулом и состоянием. Новоявленный герцогский слуга Клайд покопался в привезенных Адамом сундуках и вскоре соорудил подходящий маскарадный костюм. Весьма, весьма подходящий для громкого возвращения в высший свет.

Бал

Адам вошел в бальный зал, облаченный в белоснежную древнеримскую тогу длиной до колен и с золотым лавровым венком на темных волосах. Цвет его довольно откровенного костюма эффектно контрастировал со смуглым оттенком кожи и герцог знал, что привлечет к себе немало женских взглядов. Маску он надевать не стал - пусть все знают, что он вернулся в Лондон.
Женщины... Огромная стайка женщин кружила по залу, некоторые в не менее вызывающих нарядах, чем у него самого. Множество женских тел на любой вкус - пышные, худощавые, блондинки, брюнетки, рыжие... но с недавних пор он потерял к ним интерес. Раньше в каждом порту у него была куча девок, которые рады были лечь под него совершенно бесплатно, хотя он всегда оставлял им наутро деньги и уходил. Многие хотели его удержать, но ни одной этого не удалось. Кроме Нее - единственной женщины, которая от него сбежала.
В тот же день, когда он обнаружил ее исчезновение, он причалил к ближайшему порту и направился в бордель, чтобы в оргии с грязными шлюхами стереть воспоминание о той, чья чистота и невинность внезапно свели его с ума. Но ничего не вышло. Как ни колдовали над ним грудастые прелестницы, он оставался к ним равнодушен. И только огромные зеленые глаза вставали перед его мысленным взором, тревожа душу.
С тех самых пор он не имел ни одной женщины. Не мог. Все его мысли и желания сосредоточились на том, чтобы найти Ее и отомстить. Да, он будет очень сильно ей мстить. Очень долго, жестко, ненасытно, и вложит в этот акт всю свою злость и обиду. Она еще пожалеет о том, что он спас ее от голландских пиратов. Пожалеет, что посмела убежать от него!
Шедший рядом с ним Майлз, вместе с которым они приехали на маскарад, внезапно оживился.
- Вон она! Эби! - воскликнул младший брат и рванулся к одной из девушек. - Идем!
Адам пошел за ним следом, слегка удивленный - похоже, Майлз не на шутку увлечен своей невестой. Подойдя ближе, он улыбнулся будущей родственнице и улыбка застыла на его губах. Прямо ему в душу смотрели те самые зеленые глаза, которые лишили его сна и покоя.
- Рад знакомству, миледи. - Герцог склонился над рукой леди Эбигейл, учтиво коснувшись ее губами и сразу почуял свойственный только ей аромат. Он ненадолго задержал ее руку в своей, не поднимая глаз, давая себе возможность осмыслить произошедшее. Он так долго мечтал отыскать ее и вот она - перед ним! И она - невеста его брата! Адам усмехнулся. Да это настоящий подарок судьбы! Теперь он может одним махом отомстить им обоим. И месть его будет сладка.

От герцога не укрылось то, как Эби его рассматривала, а когда ее взгляд остановился на его губах, он ощутил его, словно физическое прикосновение. Желание схватить ее в объятия и уволочь прочь из этого дома тотчас же, ударило в голову, пробуждая в душе самые темные желания. Но он не мог так поступить. Пока не мог. Его месть будет гораздо более изощренной, чем подобная дикарская выходка. Поэтому Адам только молча обжег девушку взглядом, полным затаенного обещания.

Она неожиданно сжала его руку и он нахмурился. Что означает этот жест? Может быть, она дает ему этим какой-то знак? Неужели она узнала его? Адам пристально вгляделся в ее лицо, но не обнаружил там признаков узнавания. Скорее, на нем было написано сомнение и смятение. Она, по всей видимости, погрузилась в собственные мысли и, наверно, сжала его руку чисто инстинктивно, просто о чем-то задумавшись. Уж не о предстоящей ли свадьбе были ее думы? Он нахмурился. Может быть, ее терзают мысли о том, какой фасон подвенечного платья выбрать? Но нет, Его Эби не могла так серьезно относиться к подобным глупостям, ведь она не такая, как все. Хотя с чего он это взял? Ведь он знал ее так недолго и, возможно, его воображение просто наградило ее теми качествами, которых в ней на самом деле не было. Но как ни пытался Адам все это время, прошедшее после ее бегства, убедить себя, что она вовсе не такая, какой он ее себе представлял, ничего не получалось. Эта мышка проникла ему под самую кожу, и он не успокоится, пока не будет ею обладать. И неважно, какая она на самом деле! Главное - он наконец ей за все отомстит!

"Ты еще не так обрадуешься, моя милая, когда узнаешь, с кем ты познакомилась на самом деле. Но я не позволю тебе узнать это слишком скоро, ты должна будешь мучиться, как мучился я..." - подумал Адам и одарил ее своей обольстительной белоснежной улыбкой, от которой все его бывшие любовницы таяли, как воск.

- Вы очень наблюдательны, леди Эбигейл, - его глаза сверкали, глядя на нее, и в этом взгляде смешались восхищение и предвкушение. - Я действительно провел не один год в более жарких странах, очень далеко отсюда. - Где именно, Адам уточнять не стал, вместо этого он повернулся к брату и, кинув на него мимолетный взгляд, сказал:
- Майлз, ты ведь не будешь против, если я украду у твоей невесты танец, дабы закрепить наше весьма приятное знакомство? - Это был вопрос, но произнесен он был таким тоном, что становилось ясно: герцог вовсе не собирался считаться с мнением брата на сей счет. Он снова обратил взгляд своих темных глаз на Эби и, поклонившись, подал ей руку.
Играл вальс. Адам прижимал ее к себе гораздо ближе, чем это считалось приличным и близость эта мгновенно отозвалась в его теле жаром того неукротимого желания, что мучило его с того самого дня, когда он впервые ее увидел. И только она одна могла погасить это пламя, равно как и разжечь его еще сильнее. Но об этом он старался не думать. Немного терпения - и она окажется в его постели, и в этот раз он не будет мешкать, не будет обращаться с ней как с хрупким невинным цветком. Нет, он возьмет от нее все, что хочет, и исчезнет, как исчезла она.

Адам удовлетворенно улыбнулся и, задумчиво глядя на Эбигейл, по старой привычке потер тонкий шрам, рассекавший его правую бровь по направлению ко лбу. О, он прекрасно знал, почему она так много болтает. Герцог еще помнил, как смущались девицы под взглядом его темных глаз, с того самого момента как он впервые появился в свете. И точно также они начинали болтать первое, что на ум приходило, пытаясь скрыть за обилием слов душевное смятение. Конечно, это касалось только светских дам, ибо шлюхам различной степени элитности болтать не требовалось вовсе - как правило, их рот был занят гораздо более важным делом. Впрочем, не все светские леди в смущении становились разговорчивыми. Некоторые просто стояли, как столб, разинув рты. Он со странным довольством отметил, что Эби подвержена реченедержанию также, как и множество других женщин, словно пытался убедить себя, что она ничем не лучше, чем остальные. Что она не заслуживала ни грамма его страданий. Но его тело и все его существо говорили о другом. Он хотел ее. Только ее.
А она осталась такой же любопытной, какой он ее запомнил. Но Адам по-прежнему не собирался отвечать ей на вопрос о том, в каких таких жарких странах он побывал. К чему слова? Она еще увидит все сама. Но Эби снова вернулась к этому вопросу. Его настойчивая зеленоглазая мышка. И герцога совершенно не волновало, что она формально вовсе не его, что она невеста его брата. Все это нелепые великосветские условности. Он непременно сделает ее своей и убьет этим двух зайцев разом.

Герцог не сдержал усмешки. Вопрос прямо не в бровь, а в глаз, как говорится. Он не просто любил путешествовать по морю, он провел в море последние тринадцать лет своей жизни. Море стало его домом, его другом, его судьбой. Но она не должна заподозрить об этом ни на мгновение. Она была умной, его Эби. Поэтому он должен быть осторожен, очень осторожен, потому что не намеревался раскрывать свои карты раньше времени.
- У меня много торговых судов, леди Эбигейл, - туманно начал герцог. - И благодаря роду своих занятий, я часто бываю в самых разнообразных странах. Африка, Азия, Америка... - Уйдя таким образом в очередной раз от конкретного ответа, Адам посмотрел ей в глаза, снова обжигая девушку откровенно страстным взглядом. О, эти зеленые омуты глаз!.. однажды он уже утонул в них, как последний дурак, и даже не позаботился о спасательном круге. Но больше он не повторит подобной ошибки. По крайней мере, так он думал, боясь признаться даже самому себе в том, что Эби по-прежнему имеет над ним некоторую власть.
Больше он ничего не сказал до самого конца танца, только молча, бесстыдно раздевал Эби глазами. По ее поведению он видел, что она заинтересовалась им, и решил, что сейчас самое время подкинуть ей первое испытание. Все его тело горело от предвкушения и Адам уже опасался, что его возбуждение скоро станет заметно всем в этом зале. Хорош же он будет в древнеримской тоге, подол которой будет приподнят тем, о чем в приличном обществе даже упоминать не принято. Но пошло оно к черту, это общество! Много лет он прекрасно обходился без него и впредь не собирался подчиняться его нелепым законам. В конце концов, он, во-первых, герцог, и ему многое простительно, а во-вторых, он все равно не намеревался задерживаться в Лондоне надолго.
Когда танец подошел к концу, Адам даже не подумал вернуть Эбигейл Майлзу, вместо этого он повел ее к одной из колонн, рядом с которой находился выход в сад.
- Позвольте, я принесу вам чего-нибудь выпить, миледи, - сказал герцог тем же непререкаемым тоном, каким ранее говорил Майлзу, что украдет его невесту на танец. - Стойте здесь, - коротко бросил он Эби и растворился в толпе.
Оглядевшись, Адам обнаружил в другой стороне зала еще одни двери в сад и выскользнул на свежий воздух. Он свистнул, подавая условный сигнал, и вскоре рядом с ним оказался Клайд.
- Ты взял мою обычную одежду? - спросил Адам.
- Так точно, капи... ваша светлость!
- Где карета?
- Там, за углом, - бывший матрос показал пальцем куда-то влево.
Герцог-пират кивнул и быстрым шагом направился к своему экипажу. Так как ему нужны были только надежные, проверенные люди, должности возничего и лакея занимали теперь также бывшие матросы с "Мыши". Герцог юркнул внутрь кареты и быстро сменил тогу на простые штаны и белую рубашку, которые носил на корабле. В кармане его брюк лежала верная черная полумаска, которую Адам привычным жестом водрузил на лицо. Волосы он скрыл под банданой.
Преобразившись таким образом, герцог вернулся в бальную залу через сад и отыскал глазами Эби. Он подкрался к ней сзади и, зажав ей рот рукой, быстро уволок девушку в сад. Отойдя подальше от света, льющегося из больших французских окон особняка, он прижал Эби к дереву и, отняв от ее рта свою руку, спросил, специально понизив голос, и придавая ему тем самым хрипловатый оттенок:
- Помнишь меня?
Он внимательно всматривался в ее лицо, отчаянно желая найти в нем признаки того, что она его помнит. Признаки раскаяния. Стыда. Сожаления.
- Нет? - снова заговорил Черный Джек. - Ну так сейчас вспомнишь... - с этими словами он наклонился и впился в ее губы требовательным поцелуем. Он целовал ее жадно, словно мучимый жаждой путник, напавший на кувшин воды в пустыне. Его губы безжалостно сминали под собой ее нежные уста; бедра прижимались к ее бедрам, намеренно давая почувствовать, как он возбужден; язык дерзко ворвался ей в рот, проникнув туда так яростно и быстро, как хотела бы проникнуть его плоть в ее тело. И это непременно случится, но не сейчас.
Адам резко прервал поцелуй, с трудом оторвавшись от ее губ, и отступил вглубь сада.
- Еще увидимся, мышка.
Произнеся это обещание неожиданно мягким тоном, он растворился в ночи.

Адам был чертовски доволен собой, несмотря на то, что по лицу Эби ему стало ясно, что она его не помнит. Худшего оскорбления и придумать было невозможно! Несколько дней и ночей он заботливо выхаживал ее, когда она вскоре после того, как взошла на борт "Розы", слегла с лихорадкой. Он отдал ей свою каюту. Да что там каюту - отдал сердце! А она совершенно забыла о его существовании. Он хотел причинить ей боль. Теперь - во стократ сильнее. Так, чтобы она живо припомнила все, что между ними было. И неважно, что львиную долю того времени, что они провели вместе, она была без сознания. Никто не смеет забывать Черного Джека! Никто из тех, кто видел его хотя бы раз!
Что ж, если он и не освежит ее память, то по крайней мере заставит испытать все заново. Уже сейчас она робко откликнулась на его поцелуй, а еще через пару встреч будет просто сгорать в пароксизме страсти! что ж я, хуже, что ль, тоже хочу умные слова писать)))) Причем он вынудит ее разрываться от желания сразу к двум мужчинам! И ни одного из них она в итоге не получит. Зато он получит ее.
Его губы все еще хранили вкус ее губ - нежных, мягких, и таких аппетитных... Интересно, целовал ли ее Майлз? Ему показалось, что в поцелуях она пока не приобрела большого опыта. И, разрази его гром и покусай осьминог, но если только он узнает, что Майлз дотронулся до Эби хоть где-то, кроме руки - он его убьет! "Мышью" клянется, что убьет! И плевать, что его месть брату тогда выйдет быстрой и короткой. Эбигейл никому не будет принадлежать, кроме него!
Герцог был все еще до крайности возбужден, когда вернулся к своей карете. Вызывающе топорщащаяся ширинка не осталась незамеченной Клайдом.
- Ого, капитан! Давненько я не видел вас столь вдохновленным! Кажется, с тех самых пор, как та девица...
- Заткнись! - прорычал мучимый неутоленным желанием герцог-пират и нырнул в карету. Там он снова облачился в тогу и вернулся на бал.
Эби в бальной зале не было. Адам нашел глазами брата и прочел на его лице беспокойство. Значит, он тоже не видел свою невесту. Неужели она снова сбежала?! Якорь ему в глотку и шлюху безгрудую, если это опять произошло! На сей раз он пустится в погоню и когда настигнет ее... Ей-Богу, лучше бы ей найтись!
Возможно, она осталась в саду? Немного подумав, герцог счел эту мысль логичной. Он вспомнил ее раскрасневшееся от поцелуя лицо в тот момент, когда покидал ее, и решил, что она вряд ли могла в таком состоянии показаться на люди. Что ж, отлично. Он непременно отыщет ее и приступит ко второй части Марлезонского балета!
Адам выскользнул в сад и нашел то дерево, к которому всего лишь десять минут назад прижимал свою коварную мышку. Буря чувств в его крови, рожденная ее близостью и поцелуем, все еще бушевала в полную силу. Желание увидеть ее снова, представ перед ней уже в обличье герцога, сводило его с ума. Она наверняка отошла куда-то вглубь сада, подальше от людей. Он нырнул в темноту и окинул хищным взглядом темные аллеи. Во мраке Адам видел прекрасно - сказывалась многолетняя привычка мгновенно распознавать в море малейшую опасность, вне зависимости от времени суток.
Но Эби нигде не было видно. Адама начала терзать безотчетная тревога - куда она могла пойти? Неужели он довел ее до того, что она все-таки решила скрыться от него? К тому моменту, как за одним из деревьев мелькнуло ее платье, герцог был уже зол, как морской дьявол, которому пришибли хвост.

Он снова подошел к ней сзади - совершенно бесшумно. Такая манера двигаться была приобретена им во время службы в армии. В 64-м году герцог участвовал в составе евро-американской коалиции в обстреле и захвате японской Симоносеки, за что был даже удостоен звания генерала согласно его вкладу в ту победу. Тогда же он приобрел шрам на лбу, оставшийся после удара катаной какого-то сумасшедшего японца. Но полученное им увечье ничуть не портило его лица - напротив, женщин, казалось, даже возбуждал этот побелевший со временем рубец.
Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Эби, Адам быстрым движением прикрыл ей глаза и своим обычным голосом, но с оттенком угрозы, произнес:
- Леди Эбигейл, разве никто не предупреждал вас о том, что опасно гулять одной в полной темноте? Ведь вы можете нарваться на того, кого совсем нельзя назвать джентльменом! Например, на меня. - После этих слов герцог коснулся прохладными губами ее затылка...

Он снова почувствовал исходивший от нее нежный аромат - тот же, что ласкал его обоняние тогда, когда он поцеловал ей руку; тот же, что был неотделимой частью его воспоминаний о ней. В душе герцога снова всколыхнулось то, что он упорно давил в себе с тех пор, как она его оставила. Он закрыл глаза и на краткий миг позволил ожить в своем сознании одной из тех картин, которые до сих пор снились ему по ночам, но которые он гнал от себя наяву.

Она лежала в его постели, и струящийся шелк ее волос был раскидан по подушке в живописном беспорядке. Манящие полные губы приоткрыты, густые ресницы бархатным веером прикрывают глаза. Лицо усталое, но по-детски безмятежное. Она спит. Глядя на нее, он страстно желал, чтобы она оказалась распростертой на его простынях совсем по иной причине, чем та, что существовала на самом деле.
Сегодня, впервые за три дня мучительной лихорадки, забравшей немало ее сил, она спит спокойно. А он может наконец перевести дух, больше не опасаясь за ее жизнь. Он подходит к небольшому тазику и кидает мимолетный взгляд в стоящее рядом зеркальце. Изможденный, осунувшийся, с трехдневной щетиной на лице, он выглядит ужасно. Она не должна увидеть его таким, когда придет в себя. Той же тряпкой, которой еще недавно обтирал горящее в лихорадке нежное девичье тело, он теперь вытирает свое лицо. Берет в руки бритву и неверными движениями принимается сбривать с лица колючую поросль, нанося себе несколько болезненных порезов. Морщится, вытирает с лица кровь. Кидает взгляд на девушку, по-прежнему мирно спящую на его капитанской койке. Как же она красива! У нее не слишком броская внешность, если не считать сразу привлекающих к себе внимание огромных выразительных глаз на маленьком личике, но ее красота глубоко проникает внутрь. Ему трудно даже поверить в то, что она так быстро стала ему необходима. Да и, пожалуй, он не понимал этого в полной мере даже тогда, когда боролся за ее жизнь с суровым недугом. Зато понял, когда она исчезла. Собственно, всколыхнувшаяся в его памяти сцена была последним разом, когда он видел ее.

Эби шевельнулась, поворачиваясь к нему лицом, и вырывая тем самым герцога из цепких объятий памяти, коварной, как морские пучины, в которых так легко было потеряться и пропасть. Он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

Ревность коварной змеей обвилась вокруг его горла, сжимая его, не давая вздохнуть. Она хочет? Так вот что она делает здесь - ищет себе приключений? И со сколькими мужчинами, интересно, она так встречалась? Скольким говорила эти же самые слова? Ради скольких нарушала правила и приличия? Разум его отказывался верить в то, что его Эби способна на подобное, но ревность заслала глаза сплошной черной пеленой. Руки герцога невольно сжались в кулаки, но последующие ее слова вернули ему способность дышать.

На него. Она хотела нарваться на него. Внутренние демоны Адама пустились в торжествующий пляс, но длился это танец недолго. Какого дьявола она говорит ему это?! Ведь каких-то пятнадцать минут назад ее жарко целовал Черный Джек, и не успел еще его поцелуй остыть на ее губах, как она уже предлагает себя другому! И неважно, абсолютно неважно, что и Джек, и герцог - это он сам! Она этого не знала! Он впился взглядом в ее лицо, ища там ответы на свои вопросы, и сам не знал, что именно хочет найти. Если она узнала его - конец его маскараду, конец едва начавшей претворяться в жизнь мести. Если не узнала - значит, была достаточно распутна, чтобы связываться сразу с двумя мужчинами одновременно! Не минуло и полусуток с тех пор, как он вновь встретил ее, а затеянная им игра уже начала оборачиваться против него самого. Он сжал челюсти в бессильной злости - на себя, на нее, на весь мир! К причинам, по которым он хотел ей отомстить, добавилась еще одна - она все-таки оказалась не такой, как он себе вообразил. Хотя какая, право слово, разница? Ведь теперь он хотел от нее только одного - ее тела. И она сама практически предложила ему его. Что ж, он не станет отказываться от столь щедрого подарка! Но не успел Адам произнести хоть слово, как она пошла на попятную.

Он заметил сверкнувшие в ее глазах слезы прежде, чем она кинулась прочь. Итак, он причинил ей первую боль, но отчего-то совершенно не чувствовал себя от этого счастливым или хотя бы довольным. Ее слезы полоснули его по сердцу, но он подавил в себе желание догнать ее и утешить. Как знать, может быть, она прирожденная актриса и разыграла эту маленькую сценку, чтобы подразнить его и выйти сухой из воды. Но она просчиталась. Он все равно получит то, чего хочет больше всего на свете. Он даст ей небольшую передышку и сделает следующий шаг в той изощренной шахматной партии, которую задумал.

Карета ждала его на том же месте. Верный Клайд нес свою службу с должной внимательностью и сразу заметил герцога, едва тот вывернул из-за угла дома.
- Ну и хреново же вы выглядите, кэп, клянусь акульим плавником! - бесцеремонно заявил бывший матрос на правах старого знакомого.
Адам не стал ничего на это отвечать, а перешел сразу к делу.
- Мы остаемся на ночь. Клайд, захвати мою одежду. Пол, Кэл, отгоните экипаж куда положено.
Отдав распоряжения, герцог направился к дому и поднялся в отведенные ему хозяином бала покои. Вошедший следом Клайд был сразу же отправлен на разведку и десять минут спустя герцог уже знал, где располагается комната Эби, а еще через пятнадцать минут в обличье черного Джека карабкался по стене в ее окно с ловкостью человека, не раз проделывавшего подобные действия с мачтой корабля.
Окно было приоткрыто, пропуская в комнату ночной воздух, напоенный ароматом простых садовых цветов и обивающих здание причудливым ковром роз. Где-то вдалеке сверкнула молния, предупреждая о скором приближении грозы, и резкой вспышкой осветила помещение.
Эби спала. Черной тенью он скользнул внутрь комнаты и подошел к ее постели. Теперь, когда никто не видел, и главным образом - она сама, позволил своему взгляду скользнуть по ней с затаенной нежностью. Но воспоминание о том, как совсем недавно она говорила герцогу чересчур смелые вещи, снова исказило черты Черного Джека, наполовину скрытые маской, и придало его лицу хмурое выражение. Возможно, увлеченная герцогом, она уже вновь забыла о его существовании? Но он ей этого не позволит. Склонившись над Эби, словно принц над Спящей Красавицей, пират коснулся ее губ своими - сначала нежно, затем все более требовательно, вырывая свою коварную мышку из объятий Морфея...

Ночью накануне охоты


Нет, разрази его гром и трахни морской котик, с ума тут скоро сойдет он, а не она. Что она, черт побери, творит? Орудует своим язычком так, будто проделывала это сотни раз! Ее ласки были весьма умелыми и возбуждали его так, как они одна профессиональная шлюха раньше, коих он поимел великое множество. Кровь ударила в голову, страсть смешалась со злостью, и он уже плохо отдавал себе отчет в том, что делает.
Он яростно откинул мешавшуюся между ними простыню и обнаружил, что Эби спит совершенно обнаженной, и это распалило и одновременно разъярило его еще сильнее. Желание наказать ее за неосмотрительность и неожиданную опытность затмило для него все, начисто отключая разум. Он перенес свои поцелуи, ставшие грубыми и жалящими, от ее губ к шее и намерен был узнать, опытна ли она и во всем остальном также, как в поцелуях! И главное, убей его мачтой, она проделывала все это с совершенно незнакомым ей человеком, потому что снова его не узнала! В крови Черного Джека бушевал уже не шторм, это был целый ураган!
И вдруг она испуганно ахнула, словно очнувшись и осознав, что вытворяет. Может быть, она еще не до конца проснулась и думала, что он - всего лишь сон? Но кто же тогда ей снился? Может быть, Майлз? Ноздри его гневно раздувались, дыхание стало прерывистым.

- О, я вовсе не лорд и уж тем более не джентльмен, - зло процедил он. - А ты, я вижу, снова быстро меня забыла! - в голосе его явно слышалась укоризна. Хотя укоризна - вовсе не то слово, которым можно было описать все, что он испытывал в данный момент.
Он отстранился, позволяя лунному свету скользнуть по его лицу и высветить черную полумаску.
Что ж, если она не запомнила его поцелуя, может быть, запомнит кое-что другое! Его рука потянулась к штанам, готовая сдернуть их и выпустить на волю мучительно ноющую плоть. Сейчас он проверит, что еще умеет ее шаловливый язык, черт побери! Но следующие слова Эби заставили его руки замереть на поясе.

Конечно не должен был. Проникнуть. Никто. Кроме него. А вот он намеревался проникнуть ей во все возможные места. И только он!
Терпение его подходило к концу. Затеянная им игра грозила полететь в тар-тарары, сжигая в огне ярости все планы и мечты о мести. Но нет. Он не позволит ей так просто отделаться. Он еще только начал...
- Я не ошибся, Эбигейл, - рука его дотянулась до ее груди и властно сжала ее. - Я пришел за тобой, - он погладил большим пальцем со слегка шершавой кожей ее сосок. - Но еще не время. Я вернусь позже. И больше ты уже никогда меня не забудешь! - С этими словами он наклонился к ней и коснулся поцелуем сначала груди, а затем губ, ощутимо прикусив нижнюю часть, чтобы сделать ей больно. Хотя бы так.
Затем соскочил с кровати и так быстро, будто за ним гналась стая акул, выскользнул в окно.
Злой, неудовлетворенный, мучимый возбуждением и вопросами, на которые не знал ответов, он стремительно спускался по стене вниз, не заботясь об осторожности и даже не замечая, что в его руки до крови впиваются шипы роз, крепко оплетающих здание, словно ноги любовницы - бедра любовника.

Спал герцог в ту ночь крайне паршиво. Еще долго после того, как он покинул Эбигейл, тело его - особенно одна конкретная часть - было распалено до предела; так, что на нем можно было поджарить бифштекс.
Адам ругал себя самыми последними словами. Он устраивает цирк на ровном месте. Ведь если разобраться, эта девушка ему ничего не должна и ничего не обещала. Никогда. Он сам присвоил ее себе - просто потому, что так хотел. Но трезвый голос разума был бессилен там, где замешаны чувства.
Хотя о каких таких чувствах может идти речь? Об уязвленном самолюбии? Об упущенной возможности поиметь девственницу? Какие чувства могли возникнуть в нем всего за несколько дней?! Да, он, конечно, высокородный герцог и гроза морей, но в этот самый момент он еще и конченный идиот. В частности потому, что несмотря на способность логично мыслить, удивительным образом прорывающуюся сквозь неудовлетворенное желание, он вовсе не собирался отступать от своего плана. Месть отвергнутого самца, которого Эбигейл даже не помнила, постепенно переросла также в некую охоту на лисицу. Хотя, если быть с собой откровенным... он действительно убил бы каждого, кто посмел бы покуситься на его Эби. К черту разумные доводы герои ЛР этим не страдают))), он собирался ее заполучить во что бы то ни стало. А что дальше? Он не знал. Не думал. Да и думать-то не мог в таком состоянии ни о чем больше, как только о том, как она раздвигает перед ним свои стройные ножки.
Определенно, прошедшей ночью она целовала его так, что он вполне мог взять ее немедля. Но быстрая победа не принесла бы большого удовольствия. К тому же он хотел проверить, станет ли Эби так же пылко отвечать на ласки герцога - брата ее будущего мужа, как на поцелуи пирата. Хотя никакого мужа у нее, разумеется, не будет. Во всяком случае, это точно будет не Майлз.
Отчаявшись уснуть в своей одинокой постели (и забыв ром на корабле, лошара))) ), на рассвете Адам поднялся и решил разрядиться своим самым излюбленным способом - кого-нибудь пристрелить ко всем чертям морским. К сожалению, он подозревал, что враждебных Родине пиратов в лесу Эппинг не водится, как и непокорных японцев, поэтому ему придется пострелять по зверушкам. Как оказалось, пострелять в это утро пришло в голову не только ему. Лорд Клиффорд организовал для гостей пикник и охоту. На компанию Адам не рассчитывал, но когда заметил в толпе знакомый силуэт, решил, что несчастных оленей и без него прекрасно угробят. Его же интересовала совсем другая добыча...

Заметив, как Эби отделилась от общей массы и поехала в другую сторону, он последовал за ней. Когда она спешилась у пруда, Адам некоторое время оставался в седле, наблюдая издалека за тем, как она задумчиво смотрит на зеленоватую гладь воды - почти того же оттенка, что ее глаза - и обнимает себя руками за плечи. По-осеннему прохладный ветерок играл прядями ее белокурых волос и кокетливо приподнимал край юбки. Весь ее облик дышал затаенной печалью и беззащитностью. И последним он собирался бессовестно воспользоваться.
Адам спрыгнул с лошади и подошел к девушке ближе, в этот раз не пытаясь подкрасться незаметно, скорее даже предупреждая ее о своем появлении нарочитым шуршанием листьев под ногами.
Он вспомнил как в детстве они с Майлзом нехитро забавлялись, пытаясь зарыться в этот пестрый покров и тем самым спрятаться от надоедливого скучного учителя французского. Хотя впоследствии эти уроки весьма ему пригодились... Возвращались они домой всегда грязные, но счастливые. Второе - ненадолго, ибо нагоняй от отца был резким и стремительным, как пуля. Но братья все равно раз за разом повторяли этот номер.
Невольно герцог снова задался вопросом, как же так вышло, что брат, с которым они были так дружны, оказался способен на предательство? Неужели деньги затмили для него все? Он мог бы спросить его об этом, но не имел никакого желания выслушивать оправдания. Уже нельзя было изменить ни самого факта низости Майлза, ни жестоких слов, сорвавшихся с его губ, причем вполне осмысленно. Значит, ни к чему и бередить былое.
Мысли Адама вернулись к Эби и, когда она повернулась к нему лицом, он спросил:
- О чем вы так задумались, леди Эбигейл? Должно быть, о предстоящей свадьбе? - он внимательно вглядывался в ее лицо, ища там следы пережитого ночью. Герцог находился на некотором расстоянии от девушки и пока не делал попыток его сократить, также как не стал целовать ей руку. Все это еще успеется. Силки расставлены и у лисички нет никаких шансов их избежать.

Адам внимательно наблюдал за сменой эмоций на лице Эби. Сначала - разочарование, за ним - задумчивость, на смену которой пришло едва уловимое волнение.
Ричфилду было абсолютно ясно, что вовсе не его она надеялась увидеть, когда оборачивалась. А кого же? Неужели Майлза? Да, кстати, а где, интересно, его чертов братец? Не то, чтобы герцог сильно хотел видеть его родственную рожу, но вот выразить ему благодарность за то, что так безалаберно позволяет Эби гулять одной и тем самым открывает путь к ней ему, Адаму, считал необходимым. Пожалуй, в знак признательности он выпишет ему чек на солидную сумму. Да, деньги весьма пригодятся Майлзу, когда тот будет топить в вине горе от того, что родной брат увел у него прелестную мисс Брэдшоу. Герцог усмехнулся про себя, представив эту чудесную картину.

Настроение Адама мигом испортилось, когда Эби сказала, что думает о Майлзе. Нет, вовсе не чек он ему выпишет, он ему пулю в лоб пропишет!
Это было просто невероятно. Вот только этой ночью он целовал ее, касался ее груди, видел ее обнаженное тело, а она уже как ни в чем ни бывало думает о Майлзе! При этом Адам не сразу осознал, что Эбигейл сказала о том, что ее мысли далеки от свадьбы. Теперь же, грозно глядя на нее сузившимися глазами, он обдумывал ее фразу. Это могло означать что угодно, смотря под каким углом посмотреть. Она не думала о свадьбе, потому что не хотела выходить за Майлза замуж и ей была противна одна только мысль о том, чтобы стать его женой? Или она не думала о свадьбе потому, что думала о том, что обычно бывает после свадьбы? Естественно, Адам видел, как тело Эби откликалось на его ласки, поэтому, вполне возможно, она в своих мыслях жаждала продолжения. Ну так он ей его предоставит с большим удовольствием.
Плоть Ричфилда мгновенно испытала блаженное вдохновение от этой мысли, а воображение уже рисовало самые разнообразные, но неизменно сладостные картины обладания телом мисс Эбигейл Брэдшоу. Его коварной мышки, обплюй каракатица тот день, когда он ее вообще встретил!

После вопроса Эбигейл герцогские брови внезапно зажили собственной жизнью, двумя черными стрелами взметнувшись вверх так, что непонятно, как они вообще не ускакали с его лица прочь.
Какого лысого дельфина она его об этом спрашивает? Неужели что-то заподозрила? Зря он недооценил ее острый ум. Адам заложил руки в карманы, подальше от желания схватиться за голову и выдать себя вместе с этой самой головой. Неужели он столь неумело повел свою игру, что она так быстро догадалась? Впервые в жизни Ричфилд усомнился в своей исключительной гениальности. Но некогда было об этом стенать и скорбеть, следовало что-то срочно предпринять, дабы опасные мысли мигом испарились из хорошенькой головки Эбигейл. И он, определенно, знал способ этого добиться.
- Вас интересует, нет ли у нас с Майлзом других братьев? - медленно повторил герцог, задумчиво закатив глаза, и делая вид, что ее вопрос его сильно озадачил, при этом он даже картинно качнулся с пятки на носок и обратно, а потом впился в ее лицо жестким взглядом.
- Нет, мисс Брэдшоу, у нас нет других братьев. А если вам поднадоел Майлз - в чем я вас полностью понимаю - так я могу его подменить и разнообразить вашу скучную, должно быть, жизнь. - Перестав раскачиваться, но по-прежнему держа руки в карманах, Адам наклонился, приблизив свое лицо к лицу Эби и пробормотал ей в губы:
- Я знаю великолепный способ развлечься, миледи... - после чего поцеловал ее.
Ричфилд намеренно старался целовать Эби совсем не так, как это делал Черный Джек - на сей раз его поцелуй был нежным. Язык Адама, лаская и дразня, скользил сначала по губам девушки, мягко обводя их контур, затем игриво коснулся ее языка. Зубами он легонько покусывал ее нижнюю губу, затем, все больше распаляясь, поймал в сладостный плен ее язык. Адам вытащил из кармана одну руку и погладил грудь Эби сквозь ткань платья, и, с трудом оторвавшись от ее губ, скользнул поцелуем по мочке ушка. Подразнив языком чувствительное местечко за ухом, он стал целовать ее шею, выпростав из кармана и вторую руку и прижал ее к себе так, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден. Он жадно целовал, мягко прикусывал нежную кожу и тут же нежно обводил языком это место. Кровь стучала в ушах, все его существо требовало немедленно сделать ее своей, и он и сам не знал, каким чудом ему удалось от нее отстраниться.
Переведя дыхание, Адам облизнул свои губы, на которых еще остался вкус ее губ и сказал:
- Если захотите продолжения, Эбигейл, - вы знаете, где меня искать. - после этих слов он быстро пошел прочь, не оглядываясь.
Все! Пора было кончать эту богадельню, пока он и сам не сошел с ума к молюсковой матери. Сегодня же он приступит к выполнению второй части своего плана.

В это самое время герцог направлялся к находившемуся неподалеку домику садовника. Там его ждал верный Клайд, а вместе с ним - реквизит для очередного маскарада.
Увидев, в каком состоянии находится Ричфилд, бывший матрос присвистнул и не удержался от того, чтобы сказать:
- Слушайте, кэп, а может, все-таки к шлюхам? Если ничего не получается, так есть же средства... афродизиак какой-нибудь...
В ответ Адам наградил его взглядом, явственно говорившим о том, что если слуга продолжит в том же духе, герцог отделает его так, что потом ни одна вышеупомянутая шлюха под него не ляжет ни за какие деньги.
- Мне следовало нанять нормальных слуг! - зло буркнул Адам. - Научить пиратов должному почтению к герцогскому титулу, похоже, нет никакой надежды!
Отвернувшись, он принялся переодеваться. Сюртук, жилет, а за ними и рубашка были отброшены в сторону, обнажая слегка поросшую такими же темными, как на голове, волосами, загорелую грудь. На смену аристократической одежде пришли простые штаны, черная рубашка, сапоги со шпорами в стиле техасских ковбоев, и черный плащ. На голову герцог водрузил широкополую шляпу, почти скрывающую глаза, а нижнюю половину лица повязал черным платком. Теперь все было готово к осуществлению самой сладкой части его коварного плана. Хотя герцог и сам уже не знал, зачем делает все это. Должно быть, он и так запутал в край и напугал до смерти милую мышку своими выкрутасами, но отступиться уже не мог. Задетое самолюбие и прищемленное эго требовали вендетты, какой бы нелепой она ни была.
Переоделся герцог в считанные минуты - английская армия не прошла для него даром - и вскоре уже пустился по следу Эби.
Он нагнал ее на подъезде к особняку и приблизившись на достаточное расстояние, метко выстрелил в ее лошадь. Раненное животное заржало и встало на дыбы, и Адам ловко подхватил Эби в свои объятия и водрузил на лошадь впереди себя. Подстегнув вороного коня так, что тот помчался в лес как угорелый, герцог угрожающе прошипел Эбигейл на ухо:
- Сиди тихо. Не то до заказчика живой не доедешь, предупреждаю тебя. - Он поднес дуло пистолета к ее груди и провел им туда-сюда пару раз по ложбинке. - А ты ничего так... Может, мне и самому с тобой поразвлечься, а, крошка? - Он говорил грубым голосом и также резко, неприятно расхохотался. - Хотя нет, за тебя нетронутую мне дадут гораздо больше денег!
Окончив свою тираду, герцог в своем новом амплуа разбойника с большой дороги повез Эби туда, где чувствовал себя как рыба в воде. К морю.

По дороге к морю


Герцог только чудом не поперхнулся, услышав это откровение. Она собиралась искать Черного Джека? Своего Джека? Сказать, что Адам был сильно удивлен - значило прилично погрешить против истины. Он был ошарашен.
Почему она хотела найти того, от кого сама же сбежала, как от чумы, даже не попрощавшись? до сих пор неизвестным, кстати, способом)) А отпустил бы ли он ее? Нет, не отпустил бы. Да, он был эгоистом, но в нем с первого взгляда на нее твердо гнездилась уверенность, что Эби принадлежит только ему.
Итак, лощеный герцог скорее отпугнул милую мышку, а таинственный пират - привлек. Значит, под ее хрупкой оболочкой пряталась страстная натура, склонная к приключениям и он эту склонность с большой охотой удовлетворит.
При этом Ричфилд старался не думать о потаенном смысле ее слов, о том, что она безоговорочно доверяла ему - точнее, одной из его ипостасей, а он собирался сделать отвратительную вещь. Ему бы просто остановиться и подумать, но близость ее тела лишала его остатков разума.
Он прижимал ее к себе и от ощущения ее попки, в которую упиралась его вконец истомившаяся плоть, находился в состоянии, близком к тому, чтобы послать к черту все с таким предвкушением выношенные им планы и овладеть ею прямо сейчас, прямо здесь - на лошади. Наклонить ее, задрать юбки и... Его дыхание стало сбивчивым и он и сам не понимал, как ему еще удается держаться в седле. Чтобы отвлечься, он решил ответить ей, пытаясь пробудить в себе разъяренного зверя прежде, чем его висящее на тонком волоске самообладание разлетится на миллиарды осколков.
- Может, и отвезу, - грубо хохотнул разбойник, - только понравится ли тебе встреча с этим пиратом? Или ты думаешь, что он станет с тобой цацкаться? - Адам хмыкнул. - Так что, подумай, может быть, ты захочешь остаться со мной? Если ты хорошо попросишь, то я, может быть, передумаю тебя отдавать... - он усмехнулся в платок, закрывавший его лицо и снова провел дулом по ее груди. - Подумай, у тебя есть еще пара часиков.

Оставшийся путь они провели в молчании и на подъезде к порту Ричфилд завязал Эби глаза, чтобы она не видела всего того, что будет происходить дальше.
"Коварная мышь" мягко покачивалась на волнах неожиданно спокойного октябрьского моря. Подхватив Эби на руки, Адам внес ее на борт корабля и передал в руки одного из матросов, после чего сорвал с себя платок, заменив его на привычную черную полумаску, отошел на некоторое расстояние, и, выждав некоторое время, приблизился снова.
- Привяжи ее к мачте, Ройс, - отдал он голосом Черного Джека распоряжение, - А ты, Кэл, отсыпь разбойнику золотишка. Когда он уйдет - снимайтесь с якоря.
Получив в ответ "Есть, капитан!", Адам подождал еще немного, якобы давая время несуществующему разбойнику сойти на землю, ведь что значат какие-то пара минут по сравнению с теми месяцами, что он вынашивал свою месть и терпел муки неудовлетворенной страсти?
Он наблюдал за тем, как наверняка до смерти напуганную мышку привязывают к мачте корабля с по-прежнему завязанными глазами. Дождавшись, когда его судно немного отплывет от берега, Черный Джек приказал:
- А теперь все прочь с палубы! И пока я здесь - не сметь сюда соваться!
- Но как же штурвал, капитан? - осмелился спросить один из матросов.
- Прочь, я сказал! - рявкнул герцог-пират, не сводя глаз с Эби. Брошенный без управления корабль покачивался на волнах, отданный морским богам на произвол судьбы, а по осеннему прохладный ветерок трепал пряди волос мышки. Дождавшись, когда стихнет звук торопливо удаляющихся шагов, он подошел к Эби ближе.
- Ну вот я и пришел за тобой, Эбигейл, - Джек говорил это почти ласково, - Как и обещал.
Он нагнулся и уткнувшись носом ей в шею, блаженно вдохнул ее аромат, думая о том, как повести свою игру дальше.
Сказать ей, что похитил ее из мести, а потом сделать своей? Или сначала овладеть ею и только потом развеять ее иллюзии о благородном пирате? Червячок сомнения пробрался было в голову Ричфилда, заставляя подумать, какие последствия будет иметь то, что он собирался сделать, но был задушен на корню бушевавшим в ним желанием наконец сорвать с Эбигейл платье, чтобы снова увидеть ее прекрасное обнаженное тело, воспоминание о котором не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Особенно ночью. Ему хотелось грубо развести ей ноги и ворваться в тесные глубины ее лона, но он сдержал этот порыв, заставив себя не торопиться, хотя, видит Бог, все его воистину ангельское терпение было уже на пределе.
Он прикоснулся к ее губам поцелуем - сначала мягко, затем все более властно. Ворвался языком в сладкие глубины ее рта, провел им, лаская, по ее языку и небу, после чего захватил ее язык в плен губами и принялся неторопливо посасывать. Рука пирата пробралась ей под юбки, и он задрал их ей до пояса, освобождая от белья и открывая себе доступ к ее вожделенному лону. Оторвавшись от пухлых губ мышки, он принялся осыпать жаркими поцелуями ее шею и грудь, бормоча:
- Ты моя, Эби... только моя!
Ему хотелось погрузить пальцы в ее плоть и узнать, насколько она готова для него, но, зачем-то испытывая на прочность то ли себя, то ли ее, он вынул из кармана заранее заготовленное павлинье перышко и принялся водить им по ее нежным лепесткам, порхать, дразня, вокруг бутона, который должен был зацвести для него одного, скользить у входа в лоно, не проникая внутрь. Он продолжал эту игру до тех пор, пока не понял, что готов взорваться от того, как увлажнилось от ее сладких соков перышко, ставшее для Эби орудием пытки в его руках. Но даже находясь на грани, он хотел добиться ее унижения.
- Умоляй меня, Эби, - прохрипел то ли Адам, то ли Джек, хотя оба они сейчас слились в одного, сходящего с ума от желания, зверя. - Умоляй, чтобы я взял тебя...

Без лишних слов Адам молниеносным движением кинжала разрезал опутывавшие Эби веревки и, подхватив девушку на руки, понес в свою каюту. В этот момент он не мог думать ни о чем, кроме того, как овладеет ею. Все мысли о мести, нелепые обиды и прошлые переживания остались где-то за чертой ее слов "возьми меня, Джек". Теперь было только одно - невыносимое, нестерпимое вожделение. А от того, как ее пухлые губы произносили эти неприличные слова, он окончательно обезумел, хотя думал, что уже давным-давно дошел до этой точки.
Герцог-пират положил Эбигейл на койку в углу каюты и, не в силах больше терпеть, освободился от штанов и задрал ей юбку. Нависнув над девушкой, он сорвал с ее глаз повязку и прорычал:
- Смотри на меня, Эби. Не смей закрывать глаз. Я хочу, чтобы ты навсегда запомнила, как тебя будет трахать Черный Джек. Чтобы не смела представлять никого другого на моем месте!
Он взял ее руку и положил на свой член, жаждая ее прикосновения и ласки.
- Трогай меня, Эби... вот так... - тяжело выдохнул он сквозь зубы, почувствовав ее прикосновение к своей плоти. Это было невыносимо сладко и он понял, что способен взорваться в ее руке в тот же миг. Но не этого он хотел. Он хотел ее.
Адам отстранил маленькую ладошку и потянулся рукой к ее лону. Он знал, что она уже готова для него - по тому, как она дрожала, по тому, какой влажной была. Он снова коснулся пальцем ее клитора и проскользил к самому входу во влагалище. Медленно вставил туда один палец и застонал от того, как жадно она обхватила его. Еле сдерживаясь от того, чтобы в тот же момент не войти в нее, заменив палец членом, он принялся двигать им внутри нее до тех пор, пока не вызвал у Эби стон. И вот тогда он окончательно потерял контроль.
Ричфилд уже совершенно не думал о том, что перед ним девственница, он был вообще не в состоянии думать. Весь и полностью он превратился в наэлектризованный комок вожделения. Он не мог больше ждать. Он и так ждал слишком долго!
- Теперь, Эби. Сейчас. И помни, что я тебе сказал - смотри на меня, пока я тебя трахаю!
Адам убрал палец и резко вошел в девушку, одним стремительным движением преодолев девственную преграду. Немного помедлил, давая ей возможность привыкнуть к его вторжению, а себе - возможность оттянуть развязку, хотя готов был кончить едва войдя в нее. Он подтянул Эби к себе и впился в ее губы поцелуем, яростным и безумным, как его желание обладать ею. Его руки взялись за края ее корсажа и разорвали его на две половины, освобождая грудь Эбигейл. Он касался ее груди властно, утверждая тем самым свое уникальное право на это. Его язык у нее во рту совершал безумный танец и в такт движениям языка он начал двигаться в ее тесных глубинах. Его загрубевшие пальцы играли с ее сосками - обводили, тянули, поглаживали. Когда он уже оказался не в силах терпеть, его руки опустились на ее бедра и он стал в бешеном ритме насаживать ее на себя, пока не наступил взрыв. С мучительным хрипом он кончил прямо в нее.
Какое-то время у него перед глазами стояла чернота. Он словно умер и попал в какое-то пространство, в котором не было ничего, кроме его рваного дыхания. Когда оно выровнялось, он понял, что снова может видеть. Свои руки, отчаянно вцепившиеся в бедра Эби, наверняка причинявшие ей тем самым боль. Ее опухшие от его поцелуев губы. И свое обезумевшее отражение в зеркале.
Вот и все. Он сделал то, что хотел. Он взял Эби, взял ее невинность, утвердил свое право на нее. А дальше... он не мог думать об этом. Он просто хотел любить ее.
Адам встал, нашел тряпку и намочил ее в кувшине с водой. Вернулся к Эби, стер с ее бедер кровь. Отбросил тряпку и понял, что на одном разе остановиться не в состоянии. Да он никогда и не думал, если быть честным, что сможет успокоиться, когда трахнет ее. Ему всегда будет мало.
Ричфилд окончательно освободил от одежды себя и ее, и снова склонившись к губам Эби, смял их своими, и так, сантиметр за сантиметром, начал опускаться поцелуями ниже. Он целовал ее грудь, жадно втягивал в рот ее соски. Он обводил языком ее пупок. Он лизал, сосал, прикусывал ее клитор до тех пор, пока не почувствовал, как тот пульсирует. И тогда он снова вошел в нее, самозабвенно погрузившись в ощущения, которые могла дать только она - его Эби. Такая невинная. Такая желанная.

Все только началось)))


Он уступил. Глядя на нее, недавно еще такую скромную и невинную, а теперь развратную и порочную, жаждущую продолжения того, что недавно вкусила впервые, он с трудом мог поверить в подобное преображение. Если бы Адам лично не смыл с ее бедер кровь - непременно решил бы, что она очень опытна в постельных утехах. Эби самозабвенно насаживалась на него и он, стиснув зубы, терпел, чтобы не взорваться и снова не кончить первым. Он ласкал руками ее грудь, поглаживал клитор, не желая отдавать власть над ситуацией в ее руки полностью. Сейчас, с растрепанными волосами, глядя на него огромными зелеными глазами, в которых горела страсть, она была похожа на морскую колдунью. На манящую сирену, способную с вести с ума любого. Но она принадлежала только ему. Отныне и навсегда!
Когда Эбигейл вскрикнула, и он понял, что она получила удовольствие, Джек потерял над собой всякий контроль. Он схватил ее за бедра и через несколько яростных ударов взорвался внутри нее.

Сердце герцога-пирата екнуло. Она сказала то, что он когда-то очень хотел услышать и что теперь услышать скорее боялся. Адам крепко стиснул ее в объятиях и ничего не ответил. Эби даже не подозревала, что этими словами она могла обрести над ним власть куда большую, чем тогда, когда скакала на нем верхом. И хотя его тело уже давно желало ее одну, пускать ее в свое сердце снова он был не намерен. Ибо если он поверит ей, а она посмеет сбежать от него еще раз... простой местью дело уже не окончится. Он не позволит сделать ей из него полного идиота, хотя она уже и так свела его с ума.
Когда Эбигейл уснула, герцог встал, спешно натянул штаны и вышел на палубу. Команда уже была на местах и его встретили понимающими улыбками и шутками, в ответ на что Джек только нахмурился и рявкнул, чтобы все занимались своими делами. Глядя на тревожно бурлящее море, купающееся в лунных бликах, он задумался.
"Коварная мышь" плыла туда, где Адам собирался поставить финальную точку в истории своей мести. Что будет после - он не знал. Понимал только, что Эби он от себя не отпустит, потому что одна только мысль о том, что кто-то другой коснется ее тела и кому-то другому она станет также страстно отдаваться, заставляла его руки сжиматься в кулаки. Вот только что с ним станется, когда - или если? - Эби узнает правду? Что ж... тогда у него будет прекрасный шанс проверить, так ли уж она его любит на самом деле, как о том говорит.

Все последующие дни Джек избегал Эби днем, но неизменно приходил к ней каждую ночь, не в силах спать, зная, что она рядом. Ночь за ночью он дарил ей удовольствие и получал его сам, даже не понимая, что то, что он считал раньше делом техническим, против его воли привязывает его к ней все крепче и крепче с каждым мгновением.
Спустя почти месяц плавания "Коварная мышь" причалила в бухте у небольшого острова, затерявшегося посреди Тихого океана. Здесь Ричфилд был полным хозяином самому себе, и за то, какую радость ему приносило нахождение здесь, эту территорию - залив и остров - он прозвал Бухтой наслаждений.
Это был воистину рай на земле. Повсюду росла густая, яркая зелень, перемежающаяся пестрыми экзотическими цветами. Вдоль береговой полосы растянулся пляж с ослепительно белым песком. Вода, омывавшая остров, играла чистейшими оттенками лазури и бирюзы.
Посреди острова Адам выстроил себе дворец из светлого камня, по своему великолепию ничуть не уступавший знаменитой гранадской Альгамбре. Целый дворцовый комплекс, состоявший из нескольких башен, фонтанов, садов и множества помещений самого разнообразного назначения, обнесенный надежной высокой стеной, занимал собой почти всю территорию острова, кроме пляжа. И все это великолепие принадлежало ему, Ричфилду, здесь более известному как Шейх Букур-ибн-Омфал.
Еще несколько островов, раскинувшихся неподалеку, вместе с Бухтой наслаждений составляли целое пиратское государство, которым правил многоликий Черный Джек - пират-герцог-генерал-Шейх в одном флаконе.
Но Эби об этом знать не полагалось. Перед тем, как она спустилась с корабля, глаза ей снова завязали и лишь когда Адам исчез из поля ее зрения, девушке позволили оглядеться на новом месте. Но недолго.
Пара загорелых едва ли не до черна дворцовых стражников, одетых лишь в белые шаровары, проводила ее в гаремную часть дворца, где на нее сразу же уставилось 20 пар женских глаз - наложниц пиратского Шейха. Не замедлил появиться и сам Шейх, и легким взмахом руки отослал пестрый гаремный отряд прочь. Поклонившись, женщины исчезли.
Адам удобно устроился на разноцветных подушках, облаченный в белый шелковый наряд, с тюрбаном в тон костюму на голове, с опущенными на восточный манер усами и завязанными специальной повязкой глазами - ткань была достаточно плотной, чтобы скрывать их от окружающих, но при этом позволяла ему видеть все происходящее.
- Оставьте нас, - приказал Шейх и стражники, сопровождавшие Эби, вышли.
- Подойди же ко мне, новая жемчужина моего дворца, - обратился он к девушке. - Я рад приветствовать тебя здесь. Подойди, не бойся. Я слеп, и потому должен потрогать тебя, чтобы понять, хороший ли товар привез мне Черный Джек. Хотя у этого пирата обычно прекрасный вкус... - Шейх почмокал губами, будто смаковал что-то вкусное и усмехнулся себе в усы. - И все же я хочу лично убедиться в том, насколько ты прекрасна, сладость моя.

В Бухте Наслаждений ))

Адам выслушал эту жаркую речь и его брови снова попытались объявить день независимости от лица. Сквозь повязку он видел Эби только как расплывчатое пятно и сейчас ему нестерпимо захотелось сорвать с глаз этот покров и посмотреть на нее беспрепятственно, изучить в деталях ее лицо. Наверняка она сейчас хороша, словно разъяренная тигрица. Зеленые глаза, должно быть, приобрели насыщенный темный окрас и метают молнии. Но вместе с удивлением его посетило странное чувство эйфории и он расхохотался - искренне и весело.
Она сказала, что принадлежит Черному Джеку? Ему было странно слышать это, ведь она сама сбежала от него когда-то. Но, несмотря на мучившие его долгое время тени прошлого, он вдруг почувствовал себя счастливым. Его храбрая малышка Эби кидала вызов самому Шейху! Она хотела вернуться к своему пирату. К нему.
И в этот момент герцогу под личиной Шейха достало ума понять, что то, что было в прошлом - уже неважно. Важно то, что сейчас она хотела его. Любила его. Загоралась в его руках. Она действительно ему принадлежала. И он будет круглым идиотом, если станет продолжать этот фарс до такой степени, что Эби его возненавидит.
Но кое-что беспокоило Адама по-прежнему - что если она снова исчезнет, ускользнет от него, словно мираж? Тогда он уже не побежит за ней вслед, как бы ни было ему больно. Удерживать женщину против воли - это значит не уважать ни себя, ни ее. И вдруг совершенно гениальная в своей простоте мысль посетила его голову: а ведь лучший способ удержать женщину - это на ней жениться! Так он и сделает, да. Он предложит своей Эби руку, ну а его сердце, если быть честным с самим собой, и так уже давно ей принадлежало, хотел он того или нет.
Адам лишь усилием воли заставил себя сидеть на месте, с трудом удержавшись от порыва мгновенно сбросить с себя все маски. Кинуть их к ее ногам. И целый мир к ним впридачу.
Вместо этого он снова задумчиво почмокал губами и сказал:
- Зачем тебе этот пират, о, прекрасный бутон моего сада? Он далеко не так богат, как я. Говорят, что хорош собой, ну так и я не урод. - Шейх потер подбородок, будто размышлял о чем-то. - Ты ведешь себя возмутительно, наложница, но мне это нравится. Я подойду к тебе сам. И ощупаю все, что захочу. - Адам достаточно ловко поднялся на ноги и, для вида потыкавшись в разные стороны, наконец подошел к Эби.
- К слову, кричать бесполезно. За дверьми преданная мне стража. Так что будь покорной или... - Он притворно вздохнул, - ...Или мне придется сделать тебя таковой. - С каждым словом Шейх надвигался на Эби и в конце концов прижал ее к стене. - Для начала, я хочу испить нектар твоих уст... - пробормотал он, склоняясь к ней и впиваясь жестким, властным поцелуем ей в губы. Он требовательно целовал ее, подчиняя себе, пока не почувствовал, что в легких кончается воздух. Тогда Адам отстранился и спросил:
- Что, не понравилось? Странно. Может быть, так я понравлюсь тебе больше? - Сделав шаг назад, герцог размотал тюрбан, являя на свет свои черные, как смоль, волосы. Затем снял повязку с глаз и посмотрел на Эби пронзительным взглядом. И наконец, он отклеил усы, представая перед девушкой в образе герцога Ричфилда.
- Так тоже не нравлюсь? - поинтересовался герцог. - Жаль... - еще раз вздохнул он и, достав из кармана черную маску, надел ее на верхнюю половину лица, становясь Джеком.
- Ну а так? - снова спросил он и ухмыльнулся.

В бухте наших общих, прошу заметить, Эби, наслаждений)))

Все, что говорила Эби, напоминало Адаму безумное крещендо с надрывной финальной нотой. Нотой настолько оглушительной, что она перекрыла собой все, что звучало до нее. Остались лишь последние, самые главные слова. Слова, которые - он был в этом абсолютно уверен - отныне не дадут ему покоя ни днем, ни ночью. Слова, внезапно расколовшие его жизнь на "до" и "после". Слова, которые обрубали на корню все, о чем он по какой-то непонятной наивности посмел мечтать.

Он замер. Словно задеревенел. Черты лица намертво сковала неподвижная хмурая маска. Сознание окутывал холодный туман, нашептывающий всего два слова: это конец.
Вот он и узнал цену ее любви. Теперь она его ненавидит. Все переменилось за какие-то пару мгновений. Перевернулось с ног на голову. Будто кто-то опрокинул вверх ногами песочные часы и начал новый отсчет, в какой-то уже другой реальности.
Хотя на что он вообще рассчитывал? На то, что она кинется ему на шею с радостными криками? Да, черт возьми, почему-то он имел глупость так считать! Несчастный дурак.
Он молча, не делая ни единого движения в ее сторону, смотрел, как она сползает на пол, как сотрясается от рыданий ее хрупкая фигурка. И виной всему этому был он.
Он хотел отомстить? Ну так вот же она – его месть во всей красе! Рыдающая Эби у его ног. Растоптанная, униженная. Не этого ли он хотел, когда затевал свои жестокие игры? Так почему же тогда сейчас он не испытывает чувства триумфа? Не испытывает сладкого жгучего удовлетворения? Только горечь. И странное опустошение, будто своими словами Эбигейл вышибла из него душу, а вместе с ней и нелепые надежды, что она останется с ним, станет его женой и будет любить его, несмотря ни на что. Несмотря на то, что он подлец. Да. Он подлец.
Но для него все так переменилось! Он уже давно не думал о мести. Он просто хотел любить Эби, любить открыто. Хотел, чтобы она была с ним всегда. Но она его ненавидит.
Поначалу эти слова напугали его. Прибили к полу. Но постепенно до Адама стало доходить, что ненависть – это надежда. Надежда, что не все потеряно. Ненависть это еще не равнодушие. Если он постарается все исправить, сумеет объяснить ей… чаша весов в сердце Эби может снова качнуться в сторону любви. Только как ему объяснить той, над которой он так издевался, свои низменные мотивы? Сейчас Адаму казалось невозможно глупым все, что он затеял. Сейчас, когда Эби плакала, а ему нечем было ее утешить. И вдруг Адам понял, что единственное он может и должен сделать.
Герцог опустился рядом с Эби на колени и взял ее руки в свои. Сжал их, тем самым требуя посмотреть на него. Он не стал покаянно преклонять голову, он смотрел ей прямо в лицо. Он не будет лгать, не будет ничего приукрашивать или преуменьшать. Он скажет все как есть. Она имеет право знать правду.
- Ты права, Эбигейл, – резко севшим голосом, звучавшим неестественно спокойно, начал герцог. - Я действительно хотел поиздеваться над тобой. Хотя ты так и не поняла почему, не правда ли? Так и не вспомнила ни меня, ни того, что происходило на моем корабле. – Он помедлил, раздумывая, стоит ли вдаваться в подробности, но решил этого не делать. Нахмурившись, герцог перешел сразу к основному мотиву своих безумных поступков:
- Я влюбился в тебя, Эби, наверно сразу, как увидел. В твои зеленые глаза, в которых светился необыкновенный ум, в твою хрупкость и твою смелость. Ты стояла посреди творящегося у тебя на глазах кошмара и отважно встречала его лицом к лицу, не падая от ужаса в обморок, как сделали бы многие другие леди на твоем месте. И когда я подхватил тебя в объятия, чтобы перенести на свой корабль, в глубине души уже понимал, что ты станешь для меня совершенно особенной женщиной. – Адам резко перевел дух и продолжил:
- А потом ты слегла с лихорадкой. Но и эта болезнь не смогла тебя сломить. Ты оказалась настолько сильнее ее, что исчезла с моего корабля сразу же, как только отступил жар. – Герцог саркастически усмехнулся. – И вот тогда, Эби, я слетел с катушек. Влюбленный идиот! Я чувствовал себя как смертельно раненый зверь, который и рад бы сдохнуть, но злость не позволяет. Я решил тебе отомстить. Хотел причинить такую же боль, какая мучила меня самого. А когда я снова встретил тебя и обнаружил, что ты меня не помнишь… окончательно сошел с ума, кажется. – Кривая усмешка не сходила с лица Адама, словно он не уставал потешаться над самим собой. Он выпустил руки Эби из своих и добавил:
- Прости меня, Эби. Я понял, что месть больше не имеет значения, но, к сожалению, слишком поздно. Сделанного не вернуть, но знай – я действительно люблю тебя. И я могу тебе это доказать.
Адам поднялся на ноги и, отвернувшись от Эби, пытаясь ни взглядом, ни голосом не выдать обуревавших его попеременно отчаяния и надежды, сказал:
- Ты даже не представляешь, как мне хочется повести себя как тот самый дикарь из джунглей, которого ты упомянула. Утащить тебя в глухую берлогу и любить до конца своих дней. Но я не сделаю этого, Эби. Достаточно я играл твоей судьбой, как мне заблагорассудится. Теперь ты будешь решать все сама. – Он повернулся к ней, держа крепко сжатые в замок руки за спиной, и, стараясь сохранять спокойное выражение лица, продолжил:
- Все, что ждет тебя теперь, Эби, – это выбор. Очень простой. – Адам внимательно изучал ее лицо. – Либо ты прощаешь меня и остаешься со мной, таким неидеальным, но любящим тебя до безумия; либо ты свободно выходишь в эту дверь, и один из моих фрегатов доставит тебя туда, куда ты пожелаешь. Обещаю, что не стану больше преследовать тебя, уважая твой выбор. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Эби, – со мной или без меня. Вот и все, - подытожил герцог-пират.