Карта ролевой игры "Ещё одно дело Деррика Колмса"

Мистер Джексон рисует!? Удивительно. И так мило. Я кажется покраснела.
- У каждого свой талант. И если у вас не лежит душа к музыке, это не значит что вы в ней худо разбираетесь. Знаете, мне любопытно взглянуть на ваши пейзажи. - после встречного вопроса я не задумываясь ответила, - Я увлекаюсь анатомией и хирургией. Как можно заметить, очень люблю медицину.

Когда мистер Джексон заговорил о моих тревогах, я заволновалась вновь. Да, может он ведет себя куда снисходительней по отношению ко мне, но не переменит ли отношения, когда я озвучу свою просьбу?




Ох, какая я идиотка. Сделалось так стыдно, что я не знала куда деть лицо.

- Простите, я не хотела бередить ваши раны. Это с работы осталось. Привычка навязать людям помощь, даже не спрашивая их разрешения.




Наверное, летом их сад играет всеми оттенками зелени, судя по большому количеству осиротевших деревьев и кустарников. Лишь молоденькие ели сохранили приятный сине-зеленый игольчатый покров. Мне стало интересно, срубят ли Джексоны одну из них к рождеству?
Я все не решалась начать разговор, боясь показаться меркантильной лицемеркой, пришедшей сюда только ради денег.
Мы шли медленно и я украткой оценивала его походку, чтобы в случае чего присесть. Сама я по прежнему испытывала слабость и дикое желание уснуть.
- Для начала, мистер Джексон, - я прикрыла рот ладонью, скрывая зевок, - Я бы хотела поговорить о вашей сестре. Линда вас обожает. Но, если вы сами могли заметить, при этом поступает по своему, вопреки вашей воле. Это все потому, что ваша забота её ломает. Поймите, Линда не может знать что вы боитесь за нее и безмерно любите, ей кажется, что вы её ограничиваете и навязываете свои порядки, потому что просто склонны всё контролировать и печетесь о приличиях. А тем временем, она выросла и хочет сама делать шаги по жизни. Вы же пытаетесь навязать ей сценарий жизни, который нарисовали в своей голове, не считаясь с ее чувствами. Вы вцепились в сестру и не желаете отпускать. То, что вы оправдываете словами "я лучше знаю, что ей нужно", Линда в душе воспринимает как недоверие к ней. Вы словно говорите что не верите в нее, не верите что она способна принимать верные решения, не верите что она способна построить для себя счастливую жизнь. А для женщины нет ничего хуже, чем недоверие со стороны любимого человека. Спросите свою сестру хотя бы раз, что она чувствует, когда посещает наши собрания? Что она чувствует, а не "почему" и "зачем". И вы многое про нее поймете. Вы не обязаны поддерживать суфражисток, соглашаться с нашими взглядами. Это нормально. Не все в обществе готовы принять нас. Но вы обязаны заботиться о сестре и попытаться не ломать её, а понять. Вы её опора и защита и она ждёт этого от вас. Просто выслушайте Линду.

Я говорила от сердца, которое стучало быстрее, чем обычно. Я не ждала что меня поймут верно, более того, ожидала осуждения и укора за то, что лезу не в свое дело. Но смолчать не смогла.

- Простите, что я так бесцеремонно. Просто у меня нет ни брата, ни мужа. И меня некому выслушать из близких, не то что защитить. Моим родным безразличны мои чувства. Не заставляйте Линду ощущать тоже самое, ибо это нас угнетает и мы ищем поддержку вне семьи.

У мистера Джексона явно талант к общению. Он умудрялся оспаривать любую мою реплику с тактичностью, достойной королей. Все это было бы забавным, если б не было таким грустным. Мы присели на скамью и мне еще сильнее захотелось спать. Ей богу, еще немного и я бы позабыв о приличиях, провалилась в сон прямо здесь. Сидя и на холоде.



- Благодарю. Нет. Я не спала сегодня, и вчера ночью тоже. Удалось немного поспать прошлым днем, - у меня болезненно заныло место удара на голове, красноречиво напоминая благодаря чему я отправилась в страну снов, - Но не беспокойтесь, я привыкла к бессонным ночам.

Просто раньше моя бессонница не сопровождалась недомоганиями. Как же хочется спать!




Его непреднамеренный (?!) жест смутил меня. Нет, мне и раньше целовали руки, но впервые это делает человек, который, как мне кажется, относится ко мне с пренебрежением. Возможно это вежливость, но черт, неожиданно приятная вежливость. Наверное, мои щеки сейчас напоминают спелые томаты. Даже занимательные уроки по физиологии в анатомическом театре не заставляли меня так краснеть.

- Поэтому мы и хотим для женщин определенные права. Чтобы суметь самостоятельно постоять за себя! Чтобы защититься от грязных домогательств, от потери детей и насилия в семье со стороны мужчины. Разве можно обеспечить каждую женщину покровителем? И разве станет покровитель её защищать, если не будут задеты его интересы? Право голоса женщинам позволит нам выбирать то правительство и те законы, которые учтут наше положение. Которые откроют нам полноценный доступ к высшему образованию. И под "нам" я имею ввиду женщин всех сословий. Дополнительные учебные книги, материалы - никто не выдает этого бесплатно. Многое студенту приходится покупать самостоятельно, а если женщина из бедной семьи, то кто профинансирует её обучение? Если образование станет доступным, сколько несчастных девочек вместо фабрик и прачечных, обретут надежду на другое будущее, чем прозябание в нищете и каторжный труд? Следующее, чего хотят суфражистки, это вступать в брак без страха. Мы хотим права, по которым у нас не будут отнимать детей при разводе, ведь это ужасное обстоятельство заставляет тысячи женщин мириться с мужьями-тиранами, допускающими рукоприкладство и прочие мерзкие вещи, а уж если они вздумают выгнать женщину из дома, потому что она их не устраивает, то куда податься бедняжке? Кто встанет на её сторону? Ведь по закону муж имеет все права, а она никаких. - я вздохнула, и добавила, - Кто поможет девушке, оказавшейся на улице, потому что её выгнали собственные родители? Опять скажете - покровитель. А если его намерения отнюдь не благородны? Куда ей податься? И как, скажите на милость, бороться с грязными приставаниями со стороны работодателей, если закон полностью на их стороне, а женщинам остается терпеть публичное порицание и производить на свет незаконнорожденных младенцев. Нам с детства твердят о долге, о смирении, но может просто, мы устали терпеть происходящее и хотим перемен. Если человека некому защитить, он либо прогибается, либо начинает защищать себя сам. Ведь в начале акции суфражисток носили мирный характер. Мы не били витрины, не приковывали себя к воротам парков или железным дорогам. Однако, тогда нас не хотели слушать, отмахивались и насмехались. Еще бы - утратить такую власть над женщиной, кто захочет? Нам пришлось прибегнуть к крайним мерам, обратить на себя внимание. А как иначе? Без борьбы не будет победы. И Линда хочет быть частью этой борьбы, как и я. А Организация не просто ведет пропагандистскую деятельность, но еще и помогает сотням женщин, оказавшихся в безвыходной ситуации. Матери-одиночки, женщины, лишенные крова, женщины, у которых отняли детей - организация находит им жилье, работу, обеспечивает едой и одеждой, причем все это бескорыстно. Мы никого не заставляем силой к нам вступать или участвовать в акциях. Все сугубо на добровольных началах. - я перевела дух, а то от обилия речей запершило в горле.



- Ну так задайтесь вопросом, почему она вам не доверяет? Я попыталась объяснить, но вы вступаете в споры, всецело полагаясь лишь на собственную точку зрения. - он по прежнему держал мою руку в своей и я в эмоциональном порыве, накрыла его ладонь своей свободной рукой. Получилось так, что это я теперь держу его руку, будто собираюсь надежно укрыть её от ноябрьского холода. - Вы хороший человек, мистер Джексон и я если бы всё зависело от меня, я бы пожелала чтоб боль никогда не тревожила ваше сердце и, - я опустила глаза, - Ваше тело, тоже.




- Вы правы в описании его характера, но у нас в семье не все так просто. Мой отец не был в восторге от суфражизма, но никогда не запрещал мне посещать Организацию. Просто честно предупредил чтоб никаких арестов и полиции. Мама в этом плане была более категорична и пыталась читать нотации, но чтобы препятствовать - никогда. Так уж было заведено, что о чувствах в нашем доме не говорили и я прекрасно свыклась с этим. Я люблю своих родителей ни смотря ни на что, но их поддержка - вещь невозможная и я её никогда не ждала. Я сама пробивала себе дорогу в жизни. Просто страшилась одиночества. - я задумалась, а не страшусь ли я его теперь, когда контакты с семьей оборваны на неопределенный срок? Пока сложно было найти ответ. Я еще толком не разобралась как буду жить дальше. Само собой, что миссис Честер предоставит мне приют, а там, как пойдет.




Я подавила смешок. Как раз, после столь задушевного разговора будет "очень умно" просить денег! Нелепей ситуации сложно представить. Это новомодные доктора по психологии берут деньги за приемы, то есть за то, что ведут задушевные разговоры. А у нас с мистером Джексоном выходило что это я изливаю ему душу, стало быть мне и выпадает платить. Я усмехнулась. Мы так и не разомкнули наши странные, но приятные...даже не знала как назвать это - объятия ладоней?

После недолгой паузы, я набралась смелости и бегло выпалила:
- На самом деле, я еще хотела просить у вас денег в долг.

А чего юлить? Глаза уже начали слипаться. Того и гляди усну прямо здесь, так и не озвучив свои главные намерения. Уф, хорошо что я хоть прошу не для себя, а то сгорела бы со стыда на месте.

Я даже не заметила, как замерзла. Слишком горячий диспут возник между нами, чтобы обращать внимание на погоду. Мистер Джексон открывался мне с новых сторон, вызывая все больше и больше уважения.


- Не стоит беспокоиться. В госпитале меня ждут и я при всем желании, не могу сегодня пропустить работу, - я не стала уточнять, что соскучилась по малышке Мэри. И так слишком многие посвящены в подробности этой истории. - Пожалуй, если вы после чая отвезете меня в Бартс, я буду вам премного благодарна. - и о том, что дома у меня больше нет, я говорить не стала. Не хватало еще на жалость надавить. Терпеть не могла этого в себе. Я не святая и иногда прибегаю к женским уловкам, но сейчас мне крайне не хотелось нагружать мистера Джексона своими проблемами. С него хватило погружения в проблемы всех женщин Британии.





- Будь все мужчины похожи на вас, у женщин не возникло бы и мысли о неповиновении. - честно слетело с языка. Неужели это я сморозила этакую глупость?! Ужасно неловко! Это же плевок в то, что я так активно доказывала несколькими минутами ранее. Похоже я очарована мистером Джексоном, куда сильнее, чем это позволено девушке в моей ситуации. Я суфражистка, без статуса и положения в обществе, к тому же работаю медсестрой. Вряд ли у меня есть то, что его заинтересует. Наверное, он просто относится ко мне, как к сестре и это...приводит меня в бешенство!



- А мне нравится вас слушать, - я кокетливо улыбнулась и принялась накручивать на палец локон, удачно выбившийся из-под берета. - У вас мужественный голос и вы так искренне отстаиваете свои убеждения. И хоть я с ними в корне не согласна, вынуждена признать, что вопреки словам, ваши меры в отношении работниц говорят об обратном. Это достойно уважения.



- Отдавать я буду по частям, из своего жалования. Оно составляет 250 фунтов в год и с учётом процентов, я как раз смогла бы выплатить долг в течении трех лет. - я не стала добавлять, что это при хорошем раскладе в моей жизни.



Рассказать? Опять давить на жалость? Нет, только не с ним. Пусть запомнит меня сумасбродной суфражисткой, а не жалкой попрошайкой-альтруисткой. Стало совсем прохладно, сон был готов вот-вот меня одолеть.

- Меня ничего не тревожит, мистер Джексон, разве что судьба близкой подруги, но я уверенна с ней все будет хорошо, - имела я ввиду Агату Шеллоу, - Мне нужна сумма в 300 фунтов, как я уже говорила - сроком на три года. А деньги мне понадобились на кое-какие нужды, которые, с вашего позволения, я бы оставила в тайне. Могу клятвенно вас заверить, что прошу не на расходы организации, а совсем для другого дела, не имеющего отношение к суфражизму и, готова заключить с вами любые долговые обязательства, на ваших условиях и с подписанием любых бумаг.

- Да, я продрогла до костей, и всё бы отдала за чашку горячего чая! - выпалила я, начав дрожать от холода. Взглянула на мистера Джексона. Моя любовь к болтливости "заморозила" и его. Надо было срочно укрыться в тепле.

Я плотнее укуталась в любезно предоставленную шаль.



- Я поеду не работать, мне нужно навестить одну пациентку. - озвучила я свои истинные намерения и посмотрела на мистера Джексона с благодарностью. Но то, что произошло дальше, походило на ночной кошмар. Из добродушного и любезного джентльмена он превратился в того консервативного тирана, каким я его узнала в здании Организации. И мне это не понравилось. Еще больше мне не понравились его слова. Зачем он так говорил? Чтобы отпугнуть меня?!



Люди, которые делают все для себя, называются эгоистами. Я не жаловала эгоистов и мне очень не хотелось причислять к ним мистера Джексона. В ответ я лишь промолчала, стараясь сдержать эмоции и не произнести слов, о которых потом пожалею. Но и моему терпению есть предел. Я всего лишь пыталась показать, что не стоит считать меня младшей сестренкой, что я женщина, а не маленькая девочка! Однако та надменность, с которой он ко мне обратился, граничила с брезгливостью, что очень меня задевало.




Удар достиг цели. Если он намеревался меня обидеть, у него это вышло блестяще. Еще не приходилось мне чувствовать себя столь уязвимой перед мужчиной. Я бы даже назвала то, что почувствовала при его словах - болью. Какой бы я не была, но называть меня глупой и говорить что я разочарование, как минимум унизить мое человеческое достоинство! У меня задрожали губы. Я шморгнула носом, слегка прикусила язык и попыталась успокоиться. Я не буду опускаться до базарной торговки, хоть язык и чешется высказать этому ценители женского ума и очарования, всё что я о нем думаю.



Вообще-то я предлагала подписать любые обязательства, а не верить мне на слово. В этом все мужчины, если же они что-то вбили себе в голову, то будут идти до конца. Я ощутила тяжесть на шее, полагаю из-за того, что мистер Джексон мысленно уже навешал на меня ярлыков.

- Вы правы, - я сдержанно улыбнулась, запрятав боль и обиду глубоко в душе. Никогда и никому не покажу свою слабость! Не дождутся.


За чаем я поздоровалась с Уилкинсонами, мы даже немного поговорили. Эдвина намеками дала понять, что с Агатой всё решилось благополучно - к моему облегчению.
Чувствовала я себе при скверно. От теплого чая запершило горло. Ох, кого я обманываю? Першение в горле первый признак болезни. Учитывая мои недавние потрясения, это закономерно. Организм ослаблен, уязвим для всякой заразы.
Я мельком взглянула на мистера Джексона из под полу-прикрытых век. Он вряд ли поможет мне, да и мне гордость не позволит иметь дела с человеком, который считает общение со мной ниже своего достоинства!
- Линда, можно тебя на минуточку? - я встала из-за стола, когда чаепитие планомерно подходило к концу. Не хотела отвлекать Линду от приятной беседы с мистером Уилкинсоном, но уйти не попрощавшись, было бы не вежливо. Со всеми прощаться я не хотела, но передать им через Линду свое почтение, казалось самым разумным выходом.

Мы прошли в холл, где потрескивало пламя в камине. Именно там я оставила свои скромные пожитки. Я попросила принести мне пальто и берет, затем взяла сверток с вещами в одну руку, а стопку книг уложила на локте другой. Линда пыталась отговорить меня, просила остаться и отдохнуть, но я категорически отказалась.

- Передай остальным мое почтение и извинения. Не люблю прощаться. Мне правда нужно в госпиталь, я уже несколько дней не видела Мэри и очень переживаю за неё! А еще, - мне безумно хотелось высказаться, что нахождение с её братом под одной крышей вызывает у меня приступ бешенства, но вместо этого я подошла к девушке поближе и полушёпотом сказала, - Дай своему брату шанс. Он тебя очень любит. У Организации таких как мы тысячи, а он у тебя один единственный остался. Согласись, ты тоже ответственна за него и его благополучие. Просто... не разбрасывайся любовью близких. Она не каждому дана. Будь у меня выбор между любовью и суфражизмом, я бы выбрала любовь. А теперь, прощай, - я очень неловко обняла её плечами, так как руки были обременены багажом.

***
До Бартса я добралась пешком. По дороге явно ощущая прилив жара. То, что я заболела, было понятно еще у Джексонов. Хорошо, что работа медсестры дает доступ к разнообразным лекарствам. Мне не терпелось сделать две вещи: обнять рыжеволосую малышку и принять добрую порцию диацетилморфина, чтобы уже завтра полноценно приступить к своим обязанностям.
В сестринской я застала Анну - молоденькую медсестру, поступившую к нам на службу в прошлом месяце. Она была ниже меня, худощавая и походила на подростка, но при этом её ловкости могла позавидовать даже я.
-Дори? Ты пришла, - она тут же осеклась, когда внимательнее меня разглядела, - Ты заболела?
- К сожалению. Можешь развести мне какое-нибудь лекарство? Можно героин, если осталось. - я оставила сверток и книги на полу, а сама ушла в глубь комнаты, за ширму и взяв с вешалки свою форму, принялась переодеваться. Белоснежное платье, с резинкой на талии и белая косыночка, чтобы не мешались волосы. Вот и все одеяние медсестры. Чувствовала я себя разбитой, расклеенной, безумно желающей выспаться. Работать я не могла, а одевалась, чтобы навестить Мэри.
- Ты, что ушла из дома? - спросила Анна, видимо, оценивая принесенные мной вещи.
- Скорее меня попросили.
- Боюсь спросить, что ты такого натворила?
- Да так, ничего. - я не хотела обсуждать эту тему.
- И куда теперь?
- Пока поживу здесь, потом у подруг.
Я закончила переодеваться, переобулась в удобные туфли и выскользнула из-за ширмы. Свою уличную одежду сложила в шкаф, туда же перекочевал сверток и книги. Одну из них - красочный атлас по анатомии человека, я взяла с собой. Собиралась подарить его Мэри на память.
- Ты отработаешь за меня до утра? Я высплюсь и подменю тебя.
- Конечно, Дори. Но ты вся красная и при этом бледная, уверенна что не хочешь отдохнуть? - Анна поднесла мне крохотную кружечку с лекарством. Я залпом выпила горьковатую жидкость, кивнула в знак того, что в порядке и отправилась в детское крыло.
Пусть я пока не могла порадовать Мэри тем, что отправлю её на море, но опускать руки рано. Я могла бы снять теплую комнату с хорошим камином и договориться с её семьей, чтоб зиму девочка провела у меня. Я бы заботилась о ней, или даже наняла бы няню, чтоб та присматривала за девочкой, пока я на работе. Я бы покупала Мэри игрушки, читала бы ей сказки на ночь... Она маленький ангел. Я бы приняла её, как родную. Все должно быть хорошо. Я крепче сжала книжку в руках.
Горло уже не першило, а болело, глотать слюну становилось проблематично. Ноги меня едва держали.
Ничего, сейчас обниму малышку и станет легче.
В её палату я зашла с улыбкой и тутже застыла в ступоре. Кровать Мэри была пуста. Рядом дремали другие дети, за окном еще было светло, ветки деревьев барабанили по стеклу, кажется, моросил дождь. А её кровать была пуста... Я не помню, как добежала до сестринской.
Анна испуганно подскочила, когда я ворвалась, как фурия и налетела на нее с порога:
- Где она? Вы позволили её забрать? Недолеченной! Отвечай!
- Дори, сядь.
Жар усилился, мне стало трудно дышать. Уронив книгу, я вцепилась в дверную ручку, давая понять, что и с места не сдвинусь, пока мне все не объяснят.
- Послушай. Ты же знаешь, нам нельзя привязываться к пациентам. - почему Анна прячет от меня взгляд? В мысли закралось худшее. Нет, нет - Мэри просто забрала её полоумная мать.
- Анна, не тяни! - строго рявкнула я. Во мне все бурлило, а в сочетании с жаром и дикой усталостью, я можно сказать, вообще была на грани обморока.
- Когда ты ушла с дежурства, той же ночью, ей сделалось хуже. Сильный приступ кашля и жар. Мы дали ей лекарство, доктор Эндрюс лично следил за её состоянием, но у к утру...её не стало.

Её не стало... В первую секунду я отказывалась принимать эти слова. Меня словно ножом резанули по самому сердцу! Всё это время я искала для нее спасение, верила, что всё получится, что она выживет, а Мэри уже не было в мире живых. Бедная, бедная девочка! Это моя вина. Я даже не провела с ней последний день, хотела доказать коллегам, что... дура! Идиотка! Как же я себя ненавидела.
- Дори, тебе лучше прилечь, пойдем я отведу тебя в палату, ты больна, - я не сопротивлялась когда Анна взяла меня под руку и повела по холлу. У нас имелись пустые палаты, даже одноместные за определенную плату, но платить мне было нечем, поэтому Анна уложила меня просто в пустой шестиместной комнате. Меня же бросало то в жар, то в холод.
-Отдохни. Сообщить твоим родным? - Анна уложила меня в кровать, накрыла одеялом до самого подбородка и сняла с моей головы платочек, затем и волосы помогла распустить, чтоб не мешали нормально лежать.
- Не надо. - мне безумно хотелось выплакать свою боль, выговориться, но я упорно держалась, пока Анна не ушла. И лишь, когда за коллегой закрылась дверь, позволила себе тихонько порыдать в подушку. Я какая-то неправильная. Всё делаю не так, никому не могу по настоящему помочь, лишь...как выразился мистер Джексон, разочаровываю.
Очень умно,жизнь. Отнять у меня все, что я люблю и столкнуть лицом к лицу с главным страхом - с одиночеством. Оно паршивое, лихорадочное и оно стремится меня уничтожить, заставить ненавидеть себя, считать себя ничтожеством. Жар усиливался, но я была слишком слаба и быстро провалилась в сон.

Моя болезнь затянулась на несколько дней. Жар спал почти сразу, а вот слабость долго не отпускала мое тело. Измученная и разбитая, я только и делала, что ела, спала и иногда тихонечко плакалась в подушку, скорбя по маленькой Мэри. К исходу третьего дня ко мне подселили соседку - скрюченную старушку, чей рот похоже, никогда не закрывался. Она болтала и болтала, болтала и болтала: о королях, об этикете, о Лондоне, о доках, Джеке Потрошителе и спиритизме,в общем обо всем, а мне приходилось это молча выслушивать, потому что на контакт я идти не хотела. Самое удивительное, я не понимала, какой у этой дамы диагноз. Выглядела она вполне здоровой. В конечном счете, изведенная её разговорами, я ощутила как моя слабость проходит и я возвращаюсь к нормальной жизни. При первых же признаках улучшения, я покинула больничную койку, смыла с себя следы хвори в душевых и могла с чистой совестью приступать к работе.
За время моей нетрудоспособности, я много размышляла о жизни и о том, чем хотела бы заниматься. Может это смерть девочки так на меня повлияла или страх вечного одиночества? Я старалась не думать о Мэри часто, потому что чувство вины моментально вгоняло в уныние. Но именно благодаря этому случаю, я многое про себя поняла.
Когда пациенты были обследованы, им дали лекарства и позаботились об их благополучии, а моя помощь более не требовалась, я пошла в сестринскую и засела за письмо.

"Дорогая миссис Честер.
Я никогда не смогу выразить словами свое восхищение вами. Вы боритесь за справедливость для нас, не гнушаясь противозаконными способами. Ваша смелость, дерзость и лидерские качества вдохновили сотни женщин присоединиться к Организации, а ваша благотворительность спасла многих из них от улицы и голода. Я верю, что очень скоро суфражистки добьются победы и получат право голоса! Но, к большому собственному разочарованию, я поняла что не могу быть частью этой борьбы. Суфражизм - это сплоченность, действие группы под руководством талантливых лидеров. Они отдают приказы, остальные беспрекословно выполняют. Так вот,я поняла, что не могу выполнять приказы, в которых не вижу смысла для себя самой. Мое призвание - помогать людям, спасать их жизни, быть рядом, когда они во мне нуждаются. Я задалась вопросом: кому я помогу битьем витрин? Не будет ли гораздо полезнее потратить время на заботу о больных, среди которых не мало женщин и детей? А кому я окажу помощь, если буду отбывать сроки в тюрьме или сама покалечусь и утрачу трудоспособность? Вы можете обозвать меня трусихой и эгоисткой, я этого заслуживаю. Но не могу я...не могу переступить через себя. Моя жажда свободы - это стремление помогать людям "здесь и сейчас", у меня нет качеств и терпения для устремлений взглядов в будущее. Я всей душой болею за вашу борьбу, но от меня в ней толкну не будет.
Я ухожу из Организации. Окончательно. И возвращаюсь к миссис Андерсон, в "Движение за допуск женщин к медицинской профессии". Надеюсь на ваше понимание.
Право голоса женщинам! С ув., мисс Дороти Ханч"

Отправляя письмо мальчишкой курьером,я очень гордилась собой. Я знала, что поступаю правильно. В "Новой больнице" миссис Андерсон свободных рабочих мест не было, но я могла рассчитывать на "новую школу", где девушек готовили к поступлению на медицинский факультет Лондонского университета. Тем более, теперь я сама могла распоряжаться своим жалованием и вкладывать средства в обучение. Давно следовало так поступить. Я же боялась оставлять родителей, самоуверенно думала, что спасу всех и вся, и опрометчиво бросила намерения вступить в "движение", погнавшись за более действенной (как мне тогда казалось) Организацией.
Только сейчас до меня стало доходить, что истинная суфражистка, безоговорочно следовавшая идеям и готовая бороться до конца, это женщина, страдающая от одиночества. Может быть я не права, но оглядываясь на девушек и женщин, с которыми я провела бок о бок столько времени, можно было уверенно подметить, что многие лишились семейного счастья: мужья, дети, братья, родители. Даже я, в какой-то степени потеряла вес в стенах родного дома именно из-за суфражизма.
Но ведь у меня не каменное сердце. Да, я молода, не особо привлекательна, и раньше как-то не задумывалась о замужестве. А теперь мне хочется любви, хочется заботы и очень хочется детей. Маленьких таких, озорных, чтоб много бегали и смеялись.

Я горестно вздохнула. Отработав больше положенного, мне полагалось уйти из стен госпиталя домой. Жить в сестринской и дальше я не могла, да и это запрещалось, идти в Организацию после письма - глупо. Миссис Андерсон приюта не предоставляла, поскольку её средства были крайне ограниченными и полностью уходили на её больницу и школу. Куда идти, я понятия не имела. Решила погулять, а потом вернуться в госпиталь под покровом ночи и тайком продолжить там ночевать, пока не выдадут жалование за месяц и я не смогу снять себе хотя бы дешевую комнату на первое время.

Погода была премерзкой. Совсем как тогда, при прогулке в саду мистера Джексона. Воспоминания об этом джентльмене, пробуждали желание взять молоток и пойти хорошенько так раздолбить витрину его магазина! О, как он меня выводил из себя! Это ж надо, так мастерски завлечь тем, что ты хороший и в туже секунду взять и всё обрубить на корню, показав какой ты злой и эгоистичный! И зачем, спрашивается? Просто чтобы поиздеваться? Продемонстрировать свое превосходство? Неужели нельзя просто быть человеком?
У меня находилось только одно объяснение: мистер Джексон презирает таких как я, мы ему противны и его забавляет преподавать нам уроки. Отчего же мне тогда так обидно? Потому, что я идиотка и хотела ему понравится. Знала ведь, что это невозможно. Наверное, он уже во всю окучивает мисс Уилкинсон, не зря же её с братом пригласили на чай! Ну конечно, она леди, вся такая утонченная и уж точно не разочарует.
Я сжала кулаки. Надо было забыть всё, а я позволяю глупым чувствам себя расстраивать.
Стемнело рано и я, немного замерзшая, сменила маршрут в сторону госпиталя.

Мне сейчас вдруг захотелось ( очень сильно захотелось) поиграть на пианино. Лунную сонату Бетховена. В голове даже часть нот пронеслась в правильной последовательности. Я посмотрела на продрогшие пальцы. Я не плохо ими управляюсь, пусть и нет интереса к музыке, но пригодится в будущем, для профессии хирурга. В воображение музыка звучала отчетливо, совсем как в детстве мамина игра. Я очень скучала по дому, по маме, по лавке с гречкой и мукой, даже по коврику перед дверью! Надо обязательно заглянуть к родителям в гости, может они оттаяли хоть немного и не станут меня прогонять? Жить к ним, я естественно не вернусь, но сохранить нормальные отношения мне бы хотелось.
По улицам принялись зажигать фонари, мимо проносились экипажи, люди спешили по домам, а мне спешить было некуда. Печально, когда тебя никто не ждет.
Холодно, что до костей пробирает. Я обняла себя руками и так шла вдоль мостовой. До госпиталя оставалось меньше пол квартала, когда перед собой я с удивлением обнаружила знакомый силуэт и даже остановилась, не веря глазам.



- Мистер Джексон?! - вот уж кого кого, а его я ожидала встретить меньше всего. Зубы заскрежетали от ярости (или холода?). Я обняла себя крепче, словно защищаясь и посмотрела на него исподлобья. - Добрый вечер и прощайте. - я возобновила шаг, подумав, что наша встреча случайна и он вряд ли будет тратить на меня время. Хм. Больно надо! Самовлюбленный франт!

Вот это наглость! Да что он себе позволяет? Удерживать меня за руку, словно преступницу! Мои глаза метали гром и молнии.
- А я желаю! Отпустите меня! - но не успела произнести этих слов, как на меня обрушился акт невиданной заботы. Мистер Джексон любезно укутал меня в свое огромное пальто, в котором я едва не тонула. Стало теплее, но не на душе! Я не доверяла этому человеку, потому для меня осталось загадкой, с чего вдруг он так великодушен ко мне? Я усмехнулась. Естественно, всемогущий мистер Джексон желает показать мне какой он весь из себя благородный, чтобы потом спустить с небес на землю какой-нибудь колколстью или едким замечанием, а может даже упрёком! Снять бы все с себя к чертям, швырнуть все на землю и убежать прочь! Не хочу я с ним разговаривать, и подачек его мне не нужно! Я уже собралась снять с себя его наряд, пропитанный запахом табака и чая, но произнесенная в туже секунду фраза заставила меня помедлить




- Мне не интересно, что вы там собираетесь сказать, - хмыкнула я и попыталась высвободиться. Чудеса не закончились на одном пальто. Сначала меня без разрешения оторвали от земли, подхватили на руки, будто я мешок с зерном, и затолкали в чертов кэб, непонятно с какой стати остановившийся! Будь оно всё неладно! Я малость была шокирована таким поведением мистера Джексона. Даже испугалась, не спятил ли он? Что же такого должно было случится, что он так настойчиво добивался разговора?
Упрямства мне не занимать. Я упорно не хотела давать ему шанс снова меня обидеть. И решила сама перейти в наступление:
- Я ничего не сделала! Ни вам ни вашей сестре! Если вы собираетесь отчитывать меня, обвиняя в собственно сочиненных грехах, то я лучше выпрыгну отсюда на ходу! - я выпуталась из мягкого, и даже в какой-то мере желанного тепла и сжав его одеяние в руках, еле удержалась чтоб не замахнуться им на его самодовольное лицо. - Вот, возьмите. Мне от вас ничего не нужно! Что вы там придумали? Я плохо влияю на Линду? Или у вас из дома что-то пропало после моего визита? Ну давайте, мне уже самой интересно, в чем меня собираются обвинить! Суфражизм - само собой, но это не ваше дело. Невоспитанность уже была, разочарование тоже, осталось разве что распутство и воровство!

Как же я была зла. Нет, не просто зла, а в полном бешенстве! В глубине души я испытывала страх, поэтому сама перешла в наступление, даже не задумываясь что могу нести полную околесицу. Мне было даже трудно дышать, настолько плотно душил меня гнев. Но разве я злая по натуре? Почему этому человеку всегда удается задевать меня и выпускать на свет те черты, которыми я не горжусь? Я осторожно положила его пальто рядом с ним на сидение, и умолкнув, отвернулась к окну.

- Почему вы такой? - спросила я дрожащим голосом, не оглядываясь на него, - Я же видела у вас в глазах доброту. Неужели я настолько вас раздражаю, что именно со мной вы стремитесь показать себя с наихудшей стороны? - я набралась смелости и решилась повернуться, чтобы посмотреть в его глаза, пусть в полумраке, но не хочу прятаться, - Я прежде всего человек. Я не могу вести себя так, как вам нравится, во мне есть и плохие и хорошие качества, как в каждом из нас. Вы же заставляете меня чувствовать себя ничтожеством! Вся ваша эта властность, - я разве в стороны руки, - Надменность, взрослость и цинизм, они сбивают меня с толку, - пожав плечами, я грустно улыбнулась, - Я ведь знаю, что еще очень плохо разбираюсь в жизни и в людях, могу допускать ошибки и моя несдержанность порой выглядит очень некрасиво, но при этом, мистер Джексон, я знаю, что я хороший человек, что намеренно никому зла не желаю и добра к людям, которые добры ко мне. Вы же словно закрываетесь в раковину, будто я заклюю вас, если увижу хотя бы намек на мягкость! Вы сказали, что я вас разочаровала, когда я будучи полнейшей идиоткой, позволила себе отреагировать на выстроенную вами же попытку быть милым и очаровательным! Вы сказали что делаете все только для себя, хотя я упорно не могу увидеть в вас эгоиста, потому что вести дела с твердой хваткой и быть законченным негодяем,наживающимся на несчастных рабочих, это две разные вещи! Господи, да я даже закрываю глаза на ваши антисуфражисткие выпады, потому что в отличии от многих, вы не опускаетесь до банальных оскорблений, а открыто отстаиваите свою точку зрения, при этом выслушав оппонента. Если ваша цель убедить меня в том, что по отношению ко мне вы останетесь самовлюбленным циником и будите постоянно задевать мои чувства, вы преуспели!

У меня даже язык занемел. Но после "исповеди", стало как-то легче. Я все еще взирала на мистера Джексона метая молнии, разрываясь между желанием хорошенько ему врезать и крепко обнять, чтобы успокоить расшатавшиеся не на шутку нервы! Никогда не думала, что один человек за столь короткий срок, может так сильно влиять на мои эмоции...

Я в нетерпении ждала, что же ответит мистер Джексон на мою гневную тираду! И когда он внезапно приказал вознице гнать вперед и не оглядываться, а потом потянулся ко мне, я чуть ли не закричала от испуга. Я всерьез полагала что он собирается выбросить меня на ходу! Пыталась вырваться из его цепкой хватки, с воплями:
- Вы что делаете, не смейте…
Но он сделал кое-что по страшнее. Мистер Джексон меня поцеловал. Так просто, нахально, без предупреждения…наши губы сомкнулись, вернее его губы властно завладели моими.
- М…- я пыталась сопротивляться, язык честно намеревался просить прекратить вопиющее безобразие, но кто б меня стал слушать?! Я ощутила, как по телу проходит волна дрожи, а за ней еще и еще. И дрожь эта не от страха, а скорее от чего-то волнительного, трепетного, из самой глубины души. А мужчина, владевший моими губами, казалось, с каждой секундой лишь распаляется и не намерен убавить пыл. Он сжимал меня в объятиях, вгоняя в абсолютную дезориентацию. Я уже слабо представляла где нахожусь и чем занимаюсь, с головой погрузившись в новые для себя ощущения. И тем не менее, сердцем понимала, что поцелуй и есть ответ на мои вопросы. Красноречивее любых слов, мистер Джексон дал понять, что я ему отнюдь не безразлична. Женщина во мне ликовала, чувствуя себя желанной, и в то же время я была полностью растеряна и обескуражена.
Поцелуй закончился также внезапно, как и начался. Я ощущала на щеке его прерывистое дыхание, не в силах произнести ни слова. Оставаясь в его объятиях без движения, я с упоением впитывала пылающее тепло, близость, сулящую нечто приятное, о чем я пока не имела представление…
– И не ждите извинений, Дороти, вы сами… вынудили меня так поступить,- в его голосе не было ни капли фальши. Не знаю, как объяснить, но это не походило на похоть, издевку или насмешку. Да и я вовсе не ждала извинений. Мои мысли и чувства пришли в такой хаос, что мне б для начала дождаться отрезвления. Увы, следующей фразой, мистер Логан Джексон выбил у меня дыхание из лёгких, сердце из груди и разум из головного мозга:
– Я всего лишь хотел сказать, что собираюсь на вас жениться в самое ближайшее время. Благословение матушки я уже получил, уверен, Грегор будет тоже только рад этому обстоятельству. Надеюсь, и вы мне не откажете… – его взгляд, столь пронзительный, решительный и дерзкий, говорил мне, что мистер Логан Джексон не шутит!
Я лишилась дара речи, глаза мои, наверное, округлились до невероятных размеров, и только чудом, я не упала в глубокий обморок! Я даже пропустила мимо себя то обстоятельство, что мистер Джексон уже практически все решил за меня и лишь поставил перед фактом. Шок не позволил ни разозлиться, ни обидеться, ни выразить хотя бы одну эмоцию. Пришлось ждать неизвестно сколько времени, прежде чем я обрела слабую возможность говорить и мыслить.
Женой?! Он хочет, чтоб я стала его женой?! Я, должно быть, сплю?! Или же он спятил?
– Но я же суфражистка... Я не хочу зависеть от мужчины, тем более, от вас. Вы это осознаете?!
– Вполне, думаю, с этим мы как-нибудь разберемся. Да и какая вы суфражистка? Вы же ушли из общества, – мистер Джексон пожал плечами, – у каждого из нас в молодости, а вы еще очень юны, были мечты, но у молодости есть один недостаток, она быстро проходит, а семья и дети остаются.
Семья и дети…он сказал это с таким теплом в голосе, что мои мечты тут же воодушевились и уже принялись рисовать в голове радужное будущее. Логика пыталась достучаться до меня, яростными порывами донося «консерватор», «сноб», «антисуфражист», «подчинит себе», «измотает всю душу»…
– Это какое-то безумие. – я покачала головой, - Вы и я? Мы слишком разные, как небо и земля. Как вы вообще себе представляете наш союз?!
– Я не представляю. Но знаете, если мы не рискнем попробовать, то не узнаем никогда, как это могло бы быть, а потом пройдут годы и мы оба, уверяю вас, будем сожалеть, что не рискнули, – он взял мою руку, поцеловал и поднял на меня глаза. Они – смеялись.
Хитрый кот решил поиграться с мышкой, завлекая её в свои лапы заумной лестью, обещая тонны сыра…но только они оба знают, чем обернется решение мышки довериться речам ловкого котяры.
Не я ли раннее расписывала его недостатки, сотрясая воздух возмущением и негодованием?!
– Мистер ... Логан. Почему я должна вам верить? – я погладила руками свои бедра. Сидеть в не очень удобной позе, при этом греться в объятиях мужчины, который тебе не безразличен, занятие весьма утомительное. Черт, я себя чувствовала, будто мне в рот одновременно влили лошадиную дозу морфия и героина, а потом еще окружили лицо парами эфира для пущего эффекта! Губы жгло, щеки пылали, дыхание как при агонии, сердце вот-вот сбежит… романтично, ничего не скажешь.
– Не знаю. Но уверен, что вы – знаете, – его голос слегка дрогнул, словно он и в самом деле был не уверен в исходе предприятия. Это мистер Логан Джексон – самый самоуверенный тип, какого я когда-либо встречала.
Господи, да ничего я не знаю! Как еще в сознании держусь – не знаю! А тут, можно сказать, вопрос жизни и смерти и очень остроумно, оставлять мне самой «додумывать», почему я должна ему доверять!
Я вздохнула, и стала по возможности поправлять на себе одежду, волосы, берет, в общем все то, что пострадало... Скрестив лодыжки, попыталась окончательно отдышаться (но это трудно)…
И так, что мы имеем? Человека, способного подарить мне дом, детей, защиту и заботу, но категорически выступающего против моих идеалов. Позволит ли он мне учиться, как будет относится к моей деятельности в суфражисткой борьбе? А к работе? Позволит ли он мне самой зарабатывать на жизнь? С другой стороны, если он попробует что-то запретить, то я не стану с этим мириться... Нужно сказать ему «нет». А что дальше? Молодость ведь и вправду не вечна. Одиночество? Холодны ночи в компании воззрений и книг? Ох, нет, так нельзя! Что если взглянуть на ситуацию с другой стороны? Мистер Джексон, ярый противник сторонниц суфражизма и женского равноправия, предлагает мне-одной из них, стать его спутницей жизни. Значит, он …в некоторой степени доверяет мне? Доверяет себя, свой дом, свою репутацию. У нас могут быть дети, и я буду спешить домой после работы, зная, что меня там любят и ждут. Как женщину, меня это воодушевляло! Логан Джексон вполне симпатичный мужчина, интересный, но вот его характер! У меня, наверное, даже черты лица исказило судорогой. Справлюсь ли я? Сумею принять его таким, какой он есть? Смогу ли найти компромиссы? Хватит ли у меня выдержки терпеть его нападки или нанесенные обиды? Он прав, если ни рискну, никогда не узнаю…
Если уж совсем станет невыносимо, всегда есть развод. Внутренне я воспротивилась такому исходу событий. Мне хотелось счастья…для нас обоих.
– Мистер Дж…Логан. – я посмотрела ему в глаза, поднесла ладонь к его щетинистой щеке и ласково провела по ней пальцами,- Я не хочу, чтоб мы друг друга ломали. Мне не нужно от вас денег, положения в обществе, даже сентиментальности…только доверие, забота и …защита, - поколебавшись, добавила я, - Если вы хотите видеть меня своей женой, то полагаю, будет справедливым пообещать вам, что с моей стороны я буду стараться относиться к вам с уважением, но как к человеку, а не как к «рабовладельцу». И мне бы хотелось, чтоб вы знали: я согласна, потому что так говорит мне сердце и иных причин нет.