Карта ролевой игры "Туманы острова Кэррис"

Доунан сидел на камне и, вытянув вверх руку, пытался поймать туман. Он касался плывущих клочьев тумана, пытался ухватить обрывок, но на пальцах оставался лишь влажный след.
Макларен зашевелился на жертвеннике, застонал и тяжело закряхтел. Прищурившись, Доунан следил за каждым движением этой мрази. Остров всегда требовал кровавых жертв. Он пытался кровью. И защищался ею. Каждое поколение предков Доунана, Джозефа и Кэтрин приносило острову эту жертву, безропотно исполняя ритуал, который не менялся тысячелетиями. Но однажды дед Доунан и два его друга придумали, как немного облегчить свою совесть. Они убивали только тех, кто не достоин был жить. И судьи, и палачи. Доунан безропотно следовал этому принципу. Он расправился со своим отцом. Затем с заезжим туристом, который развлекался с любовницей, забыв о жене и детях. Теперь собирался разделаться с отцом Розмари Макларен. Проблема была лишь в том, что еще ни разу это не было настолько личным. Даже когда он убивал отца. Интересно, Розмари уже позвонила в полицию? Или ждет, что отец вернется? Он бы и хотел, чтобы она ждала. Но не отца. А его. В пабе. Они бы наконец вздохнули спокойно и отпраздновали этот чертов Самайн, как полагается. Доунан усмехнулся. Он представлял праздник по-своему. Но все это не имеет смысла, потому что он убийца. После того как все закончится, он уйдет, снова пропав на долгие годы…
Нет. Прежде он все же найдет способ поговорить с Розмари. Доунан не надеялся, что она поймет. Просто хотел ее увидеть.
Из тумана вышли Джо и Кэтрин. Доунан спрятал поглубже все свои мысли, боясь, что кто-то может ненароком подсмотреть или подслушать. Он поднял с земли кожаный футляр.
— Вы долго.
Он встал с камня и развязал бечевку. Взяв кусочек мела, Доунан начертил над головой Макларена три витиеватых символа. Зачерпнув горсть земли, он высыпал ее осторожным кругом вокруг знаков, а затем насыпал на веки отца Розмари. Земля и камень – стихия Джо. Теперь Кэтрин. Он кивнул ей. Она закрыла глаза, и туман опустился на Макларена градом мелких капель. Настала очередь Доунан. Он взял угольный карандаш и провел вдоль лба длинную линию от виска до виска. Макларен зашевелился, приходя в себя. Доунан отложил уголь и вытащил небольшой кинжал с тонким лезвием. Макларен очнулся. Он попытался открыть глаза, измазанные грязью, начал метаться, а разглядев Доунана испуганно икнул. Доунан улыбнулся:
— Вы что-то хотите сказать, мистер Макларен?
Он сначала замотал головой, потом кивнул. Приподнялся на алтаре. Увидев Джо и Кэтрин, начал испуганно лепетать что-то об уважаемых людях, совести и чем-то еще. Поняв, что они никак не реагируют, перешел к невнятным угрозам о том, что натравит полицию, что жена и дочь его найдут. Доунан улыбнулся снова:
— Я с удовольствием расскажу Розмари, что перед смертью ее отец раскаялся и умолял простить его.
— Да я вас… Ублюдки…
Язык Макларена заплетался от страха и спиртного, но он все же попытался замахнуться дрожащей рукой. Доунан сжал кинжал и вогнал его в ладонь Макларена, пригвоздив ее камню.
— Больше ты не будешь махать кулаками.
Макларен заголосил, как свинья, оглушая своим визгом. Доунан вытащил кинжал и всадил острие в другую ладонь. Снова визг и крик. По лицу Макларена потекли слезы.
— Умоляю… Я все сделаю…
Доунан вытащил кинжал. Умоляла ли Розмари отца остановиться? Не мучить ее, не истязать. Нужно было отрезать ему язык за те оскорбления, которые она от него терпела… Но тогда он будет ничем лучше этого жалкого садиста.
Доунан перехватил кинжал одной рукой. Пальцами другой он коснулся покрытых грязью век Макларена и прошептал: «Llosgi».
Земля вспыхнула. А вместе с ней и глаза. Макларен сумасшедше заверещал, начав вслепую дергаться. Доунан прижал его к камню, вытянул руку с кинжалом вперед. Кэтрин и Джо накрыли его ладонь своими, и Доунан быстро проговорил:
— Мы молим остров принять нашу дань и смилостивиться над его дочерьми и сынами, даровав в обмен на эту кровь долгие годы покоя и благоденствия. Он опустил руку и одним четким движением перерезал Макларену глотку. Брызнула кровь, потекла ручейками по камню, накрывая начертанные мелом символы. Едва они скрылись за темно-вишневыми лужицами, как кровь впиталась в жертвенник, а символы вспыхнули синим. Их жертва принята…
Доунан прикрыл глаза. Простит ли его Розмари? Вряд ли. Этому нет прощения. Он еще больший монстр, чем ее отец.

Они разрушили алтарь. Вот так просто, без долгих разговоров, обсуждений и споров. Раскололи к чертям то, что было сотворено тысячи лет до них. Для Доунана в этом камне был смысл жизни. В нем сосредоточилась вся ненависть, которая разъедала его многие годы. В нем было его призвание, то, для чего он был рожден. Его обучали приносить эту жертву! То, что столько лет было основой его существования, теперь превратилось в чистое озеро.

Доунан уважал выбор Джо. И выбор Кэтрин. Они разошлись в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться. И вполне возможно, не узнать.
Он притормозил у дома мистера Гордона и высадил Кэтрин. Когда она вышла, Доунан кивнул в сторону:
— Западная бухта – там.

***
Доунан не стал уничтожать свою метку. Этот символ был его частью, его сутью. Стереть его – все равно что сжечь самого себя. Он не мог откреститься от того, что творил. От убийств, которые совершил. И от выбора, который сделал.
Доунан притормозил возле паба. При свете дня он выглядел… пугающе. Покрытые золой стекла и лошадиные черепа. Раскуроченная тыква. Разбитые фонари. Он не думал, что так прикипит душой к этому месту. Паб был лишь прикрытием, поводом приехать на Кэррис, стать на время добропорядочным горожанином и совершить то, что должен был. Но теперь… Теперь паб превратился в почти живое существо, и Доунану не хотелось оставлять его. Впрочем, придется. Вполне возможно, что Розмари заявила в полицию, и… Паба он лишится в любом случае.
Доунан вышел из машины и вошел в опустевшее помещение. Пахло одиночеством. Обреченностью. Почему-то он представил здесь Розмари. Как она старалась найти самый темный угол, спрятаться.
Он убил ее отца и ни капли не жалел об этом. Даже тени раскаяния. Никаких угрызений совести. Она заслуживала нормальную жизнь. Не с монстром. Доунан ухмыльнулся. Не с монстром… Почему он тогда собирается сейчас снова отправиться в дом Макларенов?
Доунан выскочил из паба, словно за ним гнался сам дьявол. Он завел в мотор и, выжимая всю возможную скорость, буквально долетел до темного молчаливого дома. Оказавшись перед дверью, через которую несколько часов назад вышел, Доунан занес кулак и громко постучал. Тишина. Тишина. Тишина… Она действовала на нервы. Неужели, Розмари думает, что сможет спрятаться? Интересно, она догадалась или еще нет? Конечно, догадалась… Когда дверь распахнулась, Доунан без предисловий резко бросил:
— Нас нужно поговорить. Впустишь?

Когда Розмари открыла дверь, Доунан на несколько секунд задержал дыхание. Она влекла его. Очень. Какой-то внутренней силой. Стержнем. Тем, что не сломалась, живя столько лет с уродом-отцом. Тем, что смотрела прямо. Блестящими даже в утреннем сумраке волосами. Стойкостью. Настороженным взглядом. Всем.

Доунан шагнул следом, бросив взгляд на стену. Кровавое пятно исчезло. Остался темный влажный след. Значит, порезалась? А «папа» ушел перед приходом. Доунан впился взглядом в Розмари, пытаясь понять, что происходит в ее голове. Она оказалась умной. Чертовски умной. И это тоже вызвало в нем странную, почти болезненную тягу. Все это могло окончиться любым способом: шантажом, засадой да чем угодно. Но Доунан не мог подавить в себе растущую тягу. Внутри как будто разрастался плющ. Он поднимался вверх, цеплялся за органы, обволакивал собой. Этим плющом было притяжение к Розмари. Что бы она ни задумала.

Кожи коснулось теплое дыхание, легкое, почти невесомое. Доунан прикрыл глаза. Но все закончилось слишком быстро. Даже пары секунд было достаточно, чтобы по телу пробежала дрожь. Сколько же он всего натворил? А теперь стоит тут и…
— Нет. Он не вернется.
Доунан замолчал. Но все же добавил:
— Чтобы ты понимала: его не найдут. Никогда. Теперь ты здесь хозяйка. В полицию можешь заявить прямо сейчас. Что сказать – тебе выбирать.

Доунан замер. Она едва его касалась. Но от Розмари исходило тепло. Какое-то совершенно особенно завораживающее тепло. Оно проникало сквозь одежду, сквозь кожу, просачивалось в кости. Доунан положил ладонь на затылок Розмари. Ее волосы были прохладными и гладкими на ощупь. Пальцы запутались в блестящих прядях. Ему хотелось коснуться ее кожи, губ. Узнать, действительно ли она реальна. Или лишь стойкий призрак, выживший после ночи Самайна.

Вот и все. Так просто. Доунан не знал, что сказать. Впервые в жизни он не находил ответа. Она все знала. Она все понимала. И… не собиралась его отправлять на виселицу. Это было странно, ново. Как будто он неожиданно получил в подарок то, о чем давно мечтал, но уже отчаялся и надеяться. Он был убийцей. По своей воле. По своему выбору. Он оставался все таким же грязным, измазанным грехом, а не печной золой.
Доунан не хотел пачкать Розмари своими грязными прикосновениями. Но сопротивляться жажде коснуться ее не мог. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы и медленно провел. Мягкая, пухлая и теплая.
Ради этого стоило совершить тысячу убийств.

Доунан улыбнулся в ответ:
— Не ел.
Он сжал ее раненую ладонь.
— Давай помогу?..

ЭПИЛОГ
Несколько недель спустя…
Доунан сидел на вершине одного из холмов, рассматривая бескрайние болота, пустоши и каменистые насыпи. Отсюда расстилающиеся просторы казались безграничными, бесконечными. От этого вдвойне удивительнее было понимать, насколько остров мал.
Ветер разгулялся не на шутку, над долиной нависли жемчужно-серые тучи. Такие, обычно, появлялись перед снегопадом. Что-то рано в этом году… Не успели «отпраздновать» Самайн, и уже снег.
Доунан плотнее запахнул куртку. Он все никак не мог понять, что делать. Джо и Кэтрин исчезли, забрав с собой большую часть его жизни. Нет, большую часть привычной жизни.
Может, ему тоже пора уже собираться? Он не думал долго задерживаться на острове. Планировал, как обычно, сделать «дело» и вернуться в Дублин. Там знакомая жизнь. Там все просто. Понятно. Клеймо на плече загорелось. Обычно он не тратил время на сомнения и долгие рассуждения, как лучше поступить. В жизни всегда все было предельно понятно. Он делал то, что делал, потому что должен был. На его долю выпало именно это. Чем быстрее научится принимать свою жизнь, тем легче она будет. Но сейчас все как-то… усложнилось. Алтарь разрушен. Остров в безопасности. Если они все сделали правильно, то теперь уже ничто не будет угрожать ни Кэррису, ни его жителям. Дело сделано, и можно уезжать. Но Доунан даже не думал об этом. Вместо того, чтобы закрыть паб, он привел его в порядок и уже больше недели принимает посетителей. Вместо того, чтобы собрать вещи, обживал чердачную комнату. Он оставался на острове, понимая, что не может уехать. А вдруг, нечто подобное повторится? Новый Самайн – новая жертва… Будучи здесь, он сможет хоть как-то помешать последствиям их поступков.
Но была еще одна причина, удерживающая его здесь. На самом деле, единственная, по которой от откладывал отъезд раз за разом. Ни возможная опасность, ни паб, ничего по сути не имело значения. Он оставался из-за Розмари.
Эти две недели были очень странными. Он попросил Розмари помочь в пабе. Каждый день она приходила к нему, вместе они обсуждали какие-то пустяки, не касаясь действительно важных тем, и давали пабу вторую жизнь. Паб стал замечательной причиной видеться чаще. Доунан понимал, что Розмари знает о его роли в пропаже ее отца. Он понимал, что любые отношения между ними заведомо обречены. Он понимал, что не стоит даже пытаться. Он понимал, но все равно старался задержать ее как можно дольше в пабе. Подвозя вечером домой, он испытывал практически физическую боль, когда она скрывалась в доме. Захлопывалась входная дверь, а Доунану казалось, что это крышка с глухим хлопком опускается на гроб. Его закапывали заживо. Каждый день превращался в пытку. Рядом с ним было искушение, которому он не мог противостоять. И вместо того, чтобы уехать, как можно дальше, он искал повод задержаться. Он хотел Розмари. Хотел видеть ее рядом с собой. Хотел слышать ее голос. Хотел вдыхать ее запах. Аромат кожи, волос… С каждым днем желания превращались во все более откровенные. Обуздать их становилось сложнее. Он представлял Розмари рядом, уставшую и сонную, засыпающую в его постели. Ее волосы растрепались бы и рассыпались по подушке, а голос охрип от криков – потому что она постоянно бы стонала его имя. И так каждую ночь, в любой момент, когда невозможно было бы уже терпеть. А иногда они просто сидели бы уставшие, обнявшись и прижавшись друг к другу, укрывшись теплым пледом, и разговаривали… Или молчали, слушая радио.
Доунан легко придумал целую жизнь, нафантазировал возможное будущее, и с каждым днем фантазии все больше затягивали его в свою власть.
Уже совсем стемнело. С неба начали срываться первые снежинки. Ему все сложнее было сдерживаться рядом с Розмари. Трудно было изображать приличного горожанина, когда единственное, о чем он мог думать: как получить ее. Ему до одури хотелось прикоснуться к ее обнаженной коже, прижаться к Розмари всем телом. Он не хотел отвозить ее домой каждый вечер. Он хотел запереть паб, удерживая ее внутри и подробно рассказать обо всем, что хочет с ней сделать. Он хотел владеть ею. Безоговорочно.
Захрустела покрытая инеем трава. Доунан обернулся: Розмари поднималась на холм, придерживая концы шарфа. Ветер выхватывал пряди ее волос, трепал их, игрался. А Доунану хотелось самому прикоснуться к ним, намотать на кулак шелковистые пряди, потянуть к себе и целовать губы Розмари, пока не закончится дыхание. Он не сможет никуда уехать. Просто физически не сможет. Потому что каждый шаг в сторону от нее – гвоздь в крышку его гроба. А ему и так уже не выбраться из этого деревянного ящика.
Розмари приблизилась и опустилась на землю, рядом с ним.
— Джек сказал, что ты ушел…
Доунан задумчиво смотрел на Розмари. Она, смутившись, отвернулась. Что с ним не так? Он не приятен ей, как мужчина? Или ей неуютно находиться рядом с убийцей отца? Доунан невесело усмехнулся. А кому будет приятно? Несколько снежинок спланировали на щеки Розмари. Доунан не удержался и смахнул их. Розмари вздрогнула. То ли не ожидала, то ли ей и вправду было неприятно. А вот его кожу жгло огнем от прикосновения к ней. Пальцы начали зудеть. Ему хотелось скользить ладонями по каждому сантиметру ее тела, чтобы не осталось ни одного местечка, где бы он к ней ни прикоснулся. Холодно уже не было. Было жарко. Слишком жарко. Доунан прочистил горло. Голос некстати охрип:
— Как ты узнала, где я?
Розмари пожала плечами:
— Ты всегда ходишь сюда. Ты же мне показывал это место.
Да, он действительно приводил ее сюда. Просто не думал, что Розмари запомнит, а тем более, пойдет его искать. Снег усилился. Стало совсем темно. Что-то заставило его протянуть руку, коснуться пальцами волос Розмари, намотать их на ладонь и, подчиняясь своему желанию, притянуть ее голову ближе к себе. Губы Доунана коснулись холодных губ Розмари. Но даже сейчас, омытые ледяным воздухом, они казались нежными и мягкими.
— Я хочу тебя… Чтобы ты осталась со мной. – Не имея сил сдержаться, Доунан лизнул пухлые губы Розмари, пробуя их на вкус. Ему нужно хоть немного, прежде чем она в страхе убежит. – Я больше не могу терпеть… Ты постоянно у меня в голове. Либо сегодня ты остаешься со мной, либо я уезжаю к чертовой матери. Решай. Я сделаю так, как ты скажешь.