Карта ролевой игры "В гостях у Сказки"

Ярко-красные листы покрывали землю, облетая наперегонки с желтыми. Осенний холод, еще не такой сильный и стойкий, едва проглядывал сквозь яркое солнышко, согревавшее всех этим Бабьим Летом. Из под моих лап летели комья влажной земли, оставаясь далеко позади. Я спешил в деревеньку Тмутаракань.

Не то, чтобы добраться было нужно так быстро, просто… вперед меня гнало желание увидеть одну прекрасную девицу. Снова близилась ночь осеннего равноденствия, приближая мое вхождение в полную силу и её зимний сон, а значит оставалось все меньше времени. Уговорить царевну мою покинуть обитель было непросто, да и не удавалось мне уже пять годков. Вот и сейчас я решил попробовать, пока не сковало льдом запруду.

С начала, однако, следовало заглянуть к Яге – проявить почтение и обеспечить себя мал-по-мальски удобным ночлегом. А то прошлой осенью пришлось заночевать прямо на куче листьев. То-то народ веселился, когда я утречком вылез – шерсть встопорщилась, глаза дикие, уши торчком стоят. Бабы вокруг бегают, «ВОЛК!», кричат. Детишки малые таращатся – у одной крохи даже петушок сладкий изо рта выпал. А я что? Как мужики за вилы взялись, деру дал. Я ж не дурак…

Бегу я, уши к голове прижаты, ветер в морду. Запахи приносит разные: Впереди Тмутаракань – дух тяжкий, человечий, смешанный с застарелыми срубами и смрадом домашних животных. Рядом на бывшем пустыре Ярмарка. И чего только нет – и лотки со стастями, и солонина, и капуста квашеная да соленые огурцы. А вот и пах яблок в меду… я-то думал, не дождусь уже… Слева легкой дымкой чудится влага – там течет река Калина и стоит глубокий омут запруды. Справа – Лес Дремучий, манящий легкими смолистыми ароматами – ели, сосны, дубы вековые, что рукой не обхватишь… Значит сворачивать пора с тропы нахоженной.

Только подумал так, глядь - кто-то на дороге кувшин обронил. Добротный такой, хоть и старый. Гладкий, медный, заморскими цветами расписанный. Да и запах от него знакомый – самогон в таких к нам возят, вином называемый. А что если его Яге принесть, как подарочек? Она, поди, и покормит тогда…

Подхватил я кувшин и метнулся в чащу, аккурат на запах избы на курьих ногах…

- Хвост свой закусывай. Садись ты уже к столу, друже, раз пришел. Евлампий, что ты там...
От всегда оно так. Чуть что - сразу Евлампий. Хотя тут возражать опасно. Сама Яга готовит так, что... Хорошо, ежели мучится будешь, а не сразу помрешь.
- Я снова к вам в станицу, Зорица. Песен дивных послушать.
- Знаю я песни твои, тать Серая, - фыркает она, - под утро только чуть жив приходишь, ноги волочешь, язык тащишь.
- Да не ругайся ты, - вздыхаю, - лучше покров какой дай, добрым молодцем обернуться.
- Вон, бери. - Махает рукой в угол, - от заезжего королевича остались.
Схватив тряпки прячусь за печью. Яга, она, конечно, и не такое видала, но...
Превращение оборотня - дело некрасивое. И пусть даже я оборачиваюсь с помощью волошбы, но глядеть как оплавляется кожа и слазит клоками шерсть не каждая сдюжит.
Да и больно это немного, даже после стольких веков. Зачем смотреть на морду, медленно превращающуюся в лицо?
- А-А-А-А!
Прикрывшись одними портками вылетаю из-за печи и вижу ЭТО...

Чучело заморское махало крынку за крынкорй, переводя забористый самогон в одно ры... лицо.
Яга наблюдала за ним с восхищением, Евлампий с укором, я с завистью. Потому как собираясь к девице красе пить браги много не моги. Даже, если оченно хочется.
- Друже Вел, ты устал еси с дороги - то? Палат белокаменных нету у меня, но чем богаты.
Я махнул рукой, показывая, что вполне устроюсь с комфортом.
Забегая наперед, скажу, что комфорта не получилось.
Во-первых, одежки принца заморского оказались мне малы, напирая в самых неожиданных местах.
Во-вторых, втихаря выскочив из хаты я увидел занимающееся пламя и колоритную компанию.
Баюна и Гамаюн-Птицу удалось признать сразу, а вот белобрысого парнишку я видел впервые. Особливо, когда он мордой в окошко въехал, оставив снаружи пятую точку. С другой стороны приближалась кучка девиц со суръезными мор... лицами.
Забежав обратно в избу, я подпер дверь спиной и промолвил:
- Там пожар. Или нас пришли палить. Короче, атас, народ!!
- Ага, - подтвердил "тот, кто влетел в окно".

Пока все судили да рядили, я бочком-бочком да за дверь. Только шубу какую-то прихватил, дюже волосатую с пыльным запахом.
Яга на мои маневры внимания не обратила. Остальная же честная толпа была слишком занята - допросом хозяйки избы и выковыриванием визжащих девок из-под рухнувшего сверху молодца.
Да и пусть их.
Меня звала песня.
Я еще не слышал её вживую этой осенью, но ярко помнил переливы волшебного голоса, манящего меня сквозь время и вёрсты дорог.
Жительница запруды с волшебным ароматом влаги в длинных густых волосах звала меня сквозь все препятствия.
Лесана...
Я прикрыл веки, вспоминая стройный стан и упругий хвост русалки. Тело отозвалось совершенно недвусмысленно - она манила меня даже такой, неполностью превращенной в человека. Что уж говорить о реакции на женский стан, виденный мной лишь несколько раз?
Голос же её заслуживал отдельного воспоминания. Слишком яркого и живого, чтобы остаться простыми словами.
Это было... как видение без сна. Самое что ни на есть чудное и волшебное.
И я шел на запах. Бежал, задыхаясь под тяжестью человеческого тела, обещанного ей в прошлый раз.
К заводи.
В надежде что она узнает. Что выйдет. Что не захочет манить в пучину на этот раз.
Я бежал на встречу с ней.

Замедляюсь лишь у самого краешка пруда, притягиваемый чудным голосом моей желанной.
Прекрасна Лесана, рыбка моя золотая. Глаза разноцветные с личика румяного глядят, завлекают. Ручки белыми лебедицами по воздуху порхают, оглаживают кудри витые, золотистые. Перси мягкие да полные тонкий стан украшают. Только бедра крутые переходят в хвост гибкий, чешуйчатый, стать девичью от глаза моего скрывая. Да и все равно, нет краше её, моей лады...
- Ближе подойди, Волченька, ближе...
А сама глазами так и ведет, голоском медовым так и манит.
- А ты выйди ко мне, Лесанушка, я тебя не обижу.
Оглаживает ручкой белой грудь полную.
- Не жить мне без вод-пучин, друг сердешный.
Как услышал я из уст ее сахарных слова заветные, так взыграло ретивое. Кувыркнулся я через голову да и вновь Волком обернулся. Одежа на мне расползлась нитками ветхими - только волосатый тулуп Яги и остался. Скинул я его скоренько, да метнулся к зазнобе своей. И пискнуть не успела - выдернул я ее из пруда, как морковь из гряды и проч помчал.
Бегу, а сам приколдовываю, платье на Лесану - красе ее соответственное, наговариваю. Слово мое, чародейственное, крепкое. Покрепче чем у иных матерых ведунов будет. Не зря я Велес-Чернобог.
Задумал я, окаянный, Лесанушку мою на шабаш лесной снесть, нечистью устроенный в честь равноденствия осеннего. И... просить её руки.

Пока нес - передумал на шабаш лесной сворачивать - прямехонько на Ярмарку красу свою понес. Чудная она у меня, раскрасавица.
До поворота донес, наземь поставил - любуюсь. Чисто королевна.
- Ну что, Лесанушка моя, погуляешь со мной по Ярмарке? - рычу. А сердце у самого так и замирает. - Хочешь пряников печатных, петушка сахарного? Али в жмурки поиграть?

- Лесанушка, милая, - гляжу в глаза повинно, морду жалостливую корчу, - дай-кось поцелую, да и все пройдет!
А сам бошкой лобастой в стан её упираюсь - оборачиватся мне сейчас не с руки, вдруг убежит красна-девица, пока я в добра молодца перетворяюсь?

- Скоро ли сказка сказывается?! - люблюсь я во все зубы, а сам примечаю - потеплел взгляд моей желанной.
Пока не передумала она, перекувыркнулся я через голову да и стал добрым молодцем. Стаю, красуюсь. Пусть, думаю, на стать мою молодецкую полюбуется.
Потом, правда, замерз быстро. Пришлось одежу-таки наколдовывать...

- А ежели не захочешь ты назад в пучину, краса моя ненаглядная? - говорю лукаво. - Пойдем, лучше, на карусели прокатимся. Вон нас Кащей зазывает.

Я слушать слушаю, да на ус мотаю. Все смекаю, как мне мою русалку на суше оставить.

Услыхал я призыв старосты, да и потянул свою ненаглядную в круг.
Лучше меня никто птицей иль зверем не кричит! Выиграю пряник сладкий моей ладушке.
Глядь - ан тут и Кащей с Василисой Прекрасною. Тоже в Птицелова играть сподобились!

Староста правила нам бает, а сам глазом с под тряпицы зыркает - где кто стал примечает.
Хитрый он. Помню, еще в детстве жулил. Но добрый, что твой дядька.

Кащей зовет, да сам и сам не дурак - уже стал, играть изготовился.
Краса моя за меня прячется - стесняется, али как? Ничего, я и за нас двоих постою, пряник медовый добуду, али яблочко в меду.
Как вспомнил я про яблоки те, так и облизнулся. Уж очень люблю я их, краснобокие. Но... для Лесаны ничего не жаль!

Поймал меня Староста, а я возьми да и залейся

Думал он, гадал, да сказать не смог. Вот и будет моей милой угощение!

Жена старосту утащила, а я смеюсь. Так ему, похабнику, и надо!
Хотя, за сласти оплаченные спасибо.
Взял я яблочко медовое, протягиваю любимой своей:
- Кушай, хорошая моя, Лесанушка!

- А я, - отвечаю, - не только скворец знатный.
А сам руки белые в ладони свои беру, да и сок с пальчиков тонких слизываю. И нет его вкуснее, мне кажется.
Смотрит на меня Лесана, взгляд затуманен. В очах у ней море-окиян плещется.
Тут уж не выдержал я, припал к устам сахарным, медово-яблочным...

Под кожей русалочьей нежной косточки тоненькие - позвонки под пальцами чую.
Дрожит любая моя - да ведь не от ветра. Слишком жаркое тело у оборотня, чтобы девка в руках моих мерзла.
А уж как запустила она пальцы в волосы мои - совсем я разум потерял. К устам сладостным, аки к роднику живому приник, о язычок тонкий ласкаюсь.
А в голове так и бродит: "Моя! Никому не отдам!"

Она отпрянула, а я стою и смотрю изподолбья. Взгляда отвесть не могу.
Лишь облизнуться охота, чтобы вкус ее сладкий внове почуять.
- Что ж убежала ты, Лесанушка, - улыбаюсь. - Али напугал я тебя?
А сам чую, как горят очи мои светом звериным...