Карта ролевой игры "Восточный экспресс"

-Просто нужно в Стамбул и никакой романтики? А я специально села именно на этот поезд, - я ела вкусности, пила глинтвейн, иногда вставляя реплики в общую беседу.

- Не знаю, может быть, я немного боюсь летать, но сами самолеты мне нравятся. А я не просто мела в поезд, вернее, в непростой поезд. Это легенда века "Восточный экспресс", и потом - мы тут встретим Рождество. Для меня сам этот праздник овеян чудом и романтикой, а тем более, если встретить его в такой необычной обстановке, - я улыбнулось. - Я, можно сказать, впервые путешествую как я хочу и куда я хочу. Раньше я все делала по указке.

- ООО, мой отец - клиент этого банка.

- Немного наукой, немного искусством, немного историей. К сожалению, отец готовил меня в жены кому-нибудь из своих друзей или тех, кем он может манипулировать, поэтому хоть я и получила хорошее образование, заниматься тем, чем мне хочется, мне не было позволено. Я, можно сказать, только начинаю собственную жизнь, - ответила я Робин и повернулась к Францу.

- Спасибо, очень надеюсь, что рано или поздно они исполнятся, хотя хочется, чтобы пораньше, - я улыбнулась - а у него приятная улыбка.

- Я... очень постараюсь, - я взяла стакан с глинтвейном и отпила глоточек, чтобы не сказать никаких неуместных слов, которые таки просились на язык.

- Да, именно верить и надеяться, - я взяла пряничного человечка и задумчиво провела пальцем по его улыбке, - что-то мы с Вами в философию ударились, и что мы к друг друг все мисс и мистер? Нам считайте еще почти пять дней вместе ехать, давайте перейдем на имена. Не возражаете? - спросила я, а сердце ухнуло в пятки, - вдруг меня не так поймут.

- Ага, - от его хитрой улыбки стало легко и весело, - я слизнула с губы капельку глинтвейна и рассмеялась.
Тут у Робин зазвонил телефон, и она вышла.

- Энн, - я подала свою.

- Я? Нееет. Ты о чем? Господи, что я такого сделала и о чем он подумал? - я вдруг густо покраснела, а когда рыжие краснеют, это очень заметно, и потупила глаза. Вот дура-то. Четверть века прожила, а ума ни капли.

Я посмотрела ему в глаза и немного успокоилась, его взгляд словно говорил - все хорошо, тебе нечего бояться, маленькая глупышка - хотя какая маленькая, мне же не 15 лет и даже не 18, просто не умею общаться, теряюсь - я к..кажется опять сказала глупость, - начала я и замолчала, не в силах отвести взгляд.

Я молча смотрела у его глаза, чувствуя, что пропадаю, и не двигалась, - казалось, чего проще - слегка куснуть его за палец, рассмеяться и перевернуть ситуацию, разрядить обстановку, но я словно окаменела в ожидании сама не знаю - чего - поцелуя, насмешки?

А чего хочешь ты? - спросили мои глаза, - но вслух я ничего не произнесла.

Кажется, приключения начинаются, - только и смогла подумать я, - когда его губы коснулись моих. - Боже, как давно меня не целовали, - последовала следующая мысль, мои губы раскрылись, а руки сами обняли голову мужчины и зарыли в его волосы. - Никогда не целовала мужчину с бородой и усами, - эта мысль была третьей, - и ощущения мне несомненно нравятся.

Голова кружилась - то ли от слишком крепкого глинтвейна, то ли от поцелуя, но остановить это не было ни сил, ни желания.

Неожиданно я оказалась у мужчины на коленях. Энн, остановись, это безумие, вы знакомы меньше суток, что он о тебе подумает, но одна ее рука запуталась у него в волосах, другая нежно гладила бороду - какие странные и приятные ощущения - сердце было где-то в пятках, а голова продолжала кружиться.

- Фраанц, - прошептала я, - тая в его руках и под его губами, - строгий внутренний голос требовал остановить это безумие, но оно было таким сладким.

Как сквозь вату прозвучал голос диктора, оповещающий о приезде в Мюнхен. Видимо, Франц тоже это услышал, потому что спросил

Мне потребовалось какое-то время, чтобы хоть немного прийти в себя, трезво мыслить было еще сложно, поэтому принятие решения я оставила за мужчиной.
- Не знаю... Я никогда не пила пива, но до сих пор не страдала от этой потери.

- Не хочу никуда, - прошептала я, пытаясь заглушить голос разума.

В следующее мгновение я оказалась на диване, а его руки пытались справиться с пуговицами моей блузки.
Энн, Энн, что ты делаешь, - билась где-то на задворках сознания, - а руки гладили плечи мужчины, шею в вырезе рубашки и все мое существо тянулось к нему.