Карта ролевой игры "Карусель"

- Не знаю, маркиз, я сегодня с утра ни в чем не уверен.

- Встаньте, дети, встаньте в круг?

- С милым рай и в шалаше

- Боже, храни короля?

Оркестр заиграл follies d'espagne



А я извинился перед маркизой и на секунду вышел из зала, распорядиться по поводу призов победителям и участникам.
Потом вернулся и пригласил Катарину на танец.

Вернулись слуги с цветами.
Я попросил минуту тишины и вышел на середину залы.

Итак, абсолютным победителем признается мадемуазель Жаклин Бишоп. Она отгадал 14 фраз.



Немного уступает ей мадемуазель Анна-Цезария де Виньоле - 12 фраз.



Маркиза де Вержи - 9 фраз,




маркиза де Брикассар - отгадала три фразы, но, уверен, Вы знает больше,




Также как и мадемуазель Джонсон, которая почти не угадывала,




и мадемуазель моя племянница, почему-то не игравшая вовсе.



Подарив всем дамам цветы, я взял у слуги коробочку с украшением и подошел к мадемуазель Бишоп.
- Мадемуазель, ваш выигрыш. Я протянул украшение ей, а потом передумал и отдал его Этьену.
Де Гиз - наденьте ожерелье даме.

Потом мы продолжили танцевать.

- Вы замечательно грациозны, маркиза. Видит Бог, мне хочется танцевать с Вами весь вечер.
Мне нравилось кружить девушку по залу. Она была легкая как перышко и прекрасно танцевала.
При этом было такое впечатление, что она танцует вся - глза искрились, губы улыбались. Она словно жила музыкой.
Я откровенно любовался ею. Но танец кончился, и я отвел девушку к диванам.
- Катарина, Вы простите меня, если я потанцую со своей племянницей?
Мне не нравится, что она грустит, хочу узнать причину, - я улыбнулся маркизе и пошел к Эмме.

Оркестр заиграл новую мелодию.

Эмма сидела на канапе вместе с белокурой мисс Джонсон.
Я поклонился девушкам.
- Эмма, дорогая, окажи мне честь потанцевать со мной,
своим старым дядюшкой, - добавил я тихо и улыбнулся.

Эмма протянула мне руку, и мы присоединились к танцующим.

- Ну для кого как, да и смотря по ощущениям. Иногда я ощущаю себя пятилетним мальчишкой,
иногда, 15-летним юнцом, а бывает - и стариком, лет за 60. Хоть так долго я жить не собираюсь.
Не хочу превращаться в развалину.

- Ты так думаешь? Не знаю даже, нравится ли мне, предложенная тобой перспектива моей старости.
Никогда не думал ни жениться, ни тем более обзаводиться детьми.
Не думаю, что это самая хорошая идея. Хотя, я вдруг вспомнил, что недавно как раз думал о ребенке.
Ребенке, которого могла бы родить мне Катарина. Нет странные мысли стали посещать твою голову, граф.

Танец кончился, я посадил племянницу на место и вернулся к маркизе.
- Скучаете, мадам? Хотите еще потанцевать или, может быть погуляем по дворцу?
Я могу показать его вам. Или дворцовый парк.

- Тогда идемте в парк. Там есть фонтан богини Дианы со скульптурой, изображающей ее, гроты. - Мы вышли из здания и спустились по лестнице, сделанной в форме подковы. Смеркалось, но везде горели факелы, чтобы гуляющим парочкам было легче ориентироваться на местности. - Можно еще посмотреть павильончик на пруду, правда, туда надо плыть на лодке, но это совсем близко - всего пара взмахов весел. Куда отправимся?

Девушка вдруг раззадорилась. И куда делась ее грусть и усталость?
Но я был только рад.

- Замечательно, но на это даже всей ночи не хватит. Думаю, и суток мало будет, - я улыбнулся, погладив ее пальчики, лежавшие на сгибе моего локтя.
Мы углублялись в парк пот направлению к гроту и уже почти скрылись под сенью деревьев, когда Катарина вдруг сказала

- Пожалуйста. Я почему-то решил, что Катарина попросит ее поцеловать и обрадовался.
Но просьба оказалась совершенно иной.

Я удивился, но - желание женщины - закон, а они порой бывают очень странными.
Мы остановились и вышли на свет. Я снял перстень с руки и подал его маркизе на раскрытой ладони печатью вверх
- Смотрите ради Бога. Это фамильная драгоценность. Передается старшему мужчине в роду.

Девушка подошла к самому факелу, разглядывая перстень. Я немного солгал ей, это не было фамильной драгоценностью. Скорее – тайным знаком. Символом. Одного политического общества, в которое я юношей вступил по глупости. Я давно не общался с братьями, а перстень продолжал носить скорее по привычке. Братья тоже давно не напоминали о себе. Я обрадовался, но, оказалось – рано.
Но какое, ради всего святого, отношение имеет ко всему этому Катарина? Сомнений быть не могло, ей знаком рисунок на перстне. Жезл Кадуция. Дьявольщина. Но она выглядит такой чистой и невинной. Неужели я так обманулся? Я посмотрел на маркизу, а она закончила разглядывать перстень и произнесла
Боюсь, что я снова принял подделку за золото. Не хотелось в это верить, но факты были налицо. Катарина знала печать, значит, она причастна к обществу. Значит…
Но ее голос и слова говорили что-то совсем иное.

Она была искренна в своей радости, при этом не было ощущения никаких тайн. Может, ее просто о чем-то попросили? И она не ведает, что делает? Я ждал с замершим сердцем.
Так, я уже милый. И – письмо за корсажем платья. И она, не стесняясь, лезет за этот самый корсаж. Нет, граф, тебя снова провели как мальчишку.
Маркиза протянула мне свиток с папской печатью. Я машинально взял его.

Ага, а то я не знаю, какие у этих людей поздравления, после Фронды прошло столько лет, а они все играют в заговорщиков. Неужели и она? Но она говорит так уверенно. Может, в самом деле, просто передает письмо, не зная, что там? Или там действительно поздравление, и я делаю из мухи слона? Я молил Бога, чтобы маркиза оказалась не замешенной в делах общества, чтобы она была только посланником, который не знает, что и кому он передает. Она – светлая, честная, непорочная. Конечно, женщины – изворотливые натуры, и большинство моих знакомых таковы, но маркиза не казалась такой. И я наделся – не была. Сердце говорило в ее пользу. Мое сердце, которое я лишь утром стал ощущать.
Кровь стучала в висках. Мне так хотелось верить маркизе. Верить ей и в нее. Не считать ее причастной к тем людям лживой и продажной. Так хотелось. Но надо было убедиться. Я спрятал письмо и посмотрел на Катарину.
– Простите, но мне немедленно придется вернуться в замок. Возможно, я должен буду сегодня ночью уехать. Так что простите, вынужден отменить нашу прогулку. Идемте, я провожу Вас в покои.
Мы пошли обратно в замок. Поднялись по лестнице на второй этаж, пошли темным коридором. Все – как вчера и все совсем не так.
Как бы мне хотелось, чтобы маркиза оставалась такой, какой казалась мне, чтобы не было этого письма, ничего не было.
Мы остановились у колонны. Я повернулся к девушке и сжал ее руки.
– Катарина. Простите меня, я прервал нашу прогулку, веду себя, наверное, неподобающим образом, но… я очень встревожен этим письмом.
И поскольку я не знаю, что будет дальше – со мной, с Вами, с нами, я бы хотел сделать то, что сделаю. Потому что возможно, мы видимся в последний раз. – Сказав это, я приблизился к маркизе почти вплотную, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Нежно коснувшись ее губ, я провел по ним языком, побуждая раскрыться, а потом… просто потерял рассудок. Я целовал ее жадно и неистово, резко вторгаясь языком в бархатистость ее рта, потом снова становился нежным. Легонько прикусывал ее губку и зализывал это место языком и вновь обрушивался на девичий рот со всем пылом страсти. Я давно распустил ее прическу – заколки и шпильки со звоном рассыпались по каменному полу. Мои руки гладили спину Катарины, ее плечи, бедра, поднимаясь к груди и спускаясь обратно по мягким изгибам ее тела. Я целовал и ласкал девушку, как и обещал – словно в последний раз – и никак не мог насытиться ею. По коридору раздались чьи-то шаги, но вместо того чтобы прервать поцелуй, я развернулся вместе с Катариной так, что она оказалась полностью скрыта в полукруглой нише, а моя спина полностью загораживала ее от любопытных взглядов. Конечно, это был не выход, стоило остановиться и отпустить девушку или не отпускать ее совсем, но я не мог сделать ни того, ни другого. Отпустить маркизу не позволяло желание ее целовать, а отнести ее в комнату – совесть. Потому что случись это – я не сдержусь и овладею ею. Видит Бог, я хотел Катарину как женщину, но не поспешно и грубо, а нежно и ласково, упоительно долго и с любовью. Но сейчас я не мог позволить этому случиться. И не потому, что спешил, а потому что должен был убедиться, что она непричастна. Я был почти уверен в том, что она – не причем – так не целуются продажные женщины, но я должен был убедиться.
Дьявольщина, как же тяжело было отпускать маркизу. Но я должен был это сделать, и я сделал.
С трудом оторвавшись от Катарины, я подхватил ее на руки и донес до двери ее комнаты почти бегом. Там опустил на пол и хриплым шепотом проговорил.
– Идите к себе, пока я еще могу уйти. Пожалуйста, идите и прощайте. Может быть, до утра, а может быть, навсегда. – Я повернулся на каблуках и почти бегом пошел прочь. Не оглядываясь, потому что знал – стоит мне оглянуться, и я не смогу уйти. А я должен.

Придя в комнату, я отослал прочь Шале – не надо мне лишних глаз и ушей, снял камзол, и как был – в панталонах, сапогах и рубашке – завалился на кровать. Следовало подумать. В письме могло быть все что угодно. От банального поздравления, которое не значило ничего, кроме желания папы наладить отношения с королем и прислать во Францию кардинала, который был бы марионеткой папского престола, до какого угодно заговора против Его Величества. Фронда разогнана. Принцы обласканы. Фуке в заточении в Венсане, но что-то же понадобилось братьям во Франции, раз они вспомнили обо мне.
Открыть и прочесть письмо значило стать соучастником их замыслов, что бы они там не замышляли. Этого я не хотел. Передать послание в руки короля, не зная, что там написано, – еще меньше. Дьявольщина, должен же быть какой-то выход.
Я встал, налил себе коньяку и стал ходить по комнате, соображая, что делать.
Маникан. Вот, кто мне поможет. Он должен сегодня вернуться. Точно, с ним и надо обговорить, возможно, он по долгу службы больше меня в курсе происходящего. Де Гиз? Принц крови из неопальных. Может и его помощь потребуется, но главное и первое – Маникан.
От принятого решения стало легче. Не раздеваясь, я рухнул на кровать и забылся тяжелым сном.

Всю ночь мне снились кошмары. Та давняя встреча с посланницей Мазарини, сонное зелье в бокале, дуэль, драка, после которой последовало два года ссылки. Прошло 10 лет, но все было – как наяву.
Я проснулся в холодном поту.
– Шале, ванну и побыстрее.

Приняв ванну и плотно позавтракав, я спустился вниз. Письмо решил носить с собой, так оно будет надежнее. Маникан еще не вернулся из Лувра. Попросив сообщить мне, как только он появится, я пошел на конюшню готовиться к скачкам, по дороге не забыв пройти в оранжерею, чтобы послать маркизе букет белых кал.
В любом случае – замешана она в чем-то или нет, – я был не очень вежлив, и следовало извиниться. А потом молить Бога о том, чтобы Катарина оказалась просто посланником и чтобы в письме не было ничего предосудительного. Это было важнее всего.

Дьявольщина, где же Маникан? Когда нужен, его никогда не найдешь. Что его задержало в Париже? Возможно, не все так безоблачно, как хотелось надеяться.
Ладно, двум смертям не бывать, одной не миновать. Живем сегодняшним днем, даже минутой, а там – будь что будет.

Я пошел на конюшню.
Там никого не было. Конюший сказал, что приходил маркиз де Гиз,
посмотреть, готов ли его конь к скачкам, а больше никто не появлялся.
- Хорошо, спасибо, - я пошел к своему Командору.
Конечно, я успел позабыть, что высший свет любит понежиться в постели,
и скачки раньше полудня естественно не начнутся.
Но, может быть, оно и к лучшему...
Хотя, по большому счету - какая разница.
Часом раньше начнутся соревнования, или часом позже.
Даже если дамы вообще только к обеду встанут.
Мне все равно. Главное - письмо. Для этого нужен Маникан.
А он еще не вернулся.

Больше всего мне не нравилось оставаться в неведении, но распечатывать письмо, не узнав последних новостей из Лувра, тоже не хотелось. По большому счету - бросить бы его в камин и дело с концом, но я не мог так поступить. Что если там простое поздравление, и папа после напишет еще одно, уже официальное письмо Его Величеству, и вскроется пропажа этого послания. Тогда не миновать опалы и ссылки, а то и чего похуже.
Ладно, поживем, увидим. Я вздохнул и пошел в денник к своему коню. Командор был уже оседлан и ждал меня. Выведя его из конюшни, я остановился, держа в руках поводья и ожидая, пока подтянутся остальные участники скачек.