Карта ролевой игры "Пираты"

Хаселригу снилось море... Величественное и бескрайнее под таким же величественным и бескрайним небом. Впереди он видел остров - Тексел, сразу узнал он.

Внезапно небо потемнело и заволокло тучами. Волны, набегая друг на друга взмыли ввысь, над ними сверкнула молния и страшный грохот обрушился сверху, способный, казалось раздавить их корабль, словно жалкую посудину. Внезапный порыв ветра понес их прямо на остров, на выступающие из моря скалы.
Нет! - хотелось закричать Роберту, но тут последовал еще один страшный грохот, и Хаселриг в ужасе проснулся.
Его сердце колотилось


Едва светало. Над морем висело что-то вроде дымки.
До сознания Хаселрига донеслись какие-то крики и запах горящего пороха.
Внезапно грохот повторился, и при его звуке Роберт живо вскочил на ноги - это был не гром, это был залп пушек: в бухте острова стоял корабль под пиратским флагом и методично расстреливал берег.
Один их кораблей Моргана был уже поврежден и, накренившись, медленно уходил под воду.

От борта чужого судна отходили шлюпки с людьми - очевидно десант, часть которого уже достигла берега и сражалась со сбегающимися на грохот сражения людьми Моргана..

Роберт со всех ног бросился к сражающимся, сбив по дороге только-что высадившегося на берег пирата ударом в лицо и заколов его его же собственной саблей, и тут же отбив нападение на себя другого. Он увернулся еще от одного удара и, развернувшись, полоснул нападавшего "со спины". Несчастный закричал, в то время как Роберт, выхватив из-за его пояса пирата заряженный пистолет, выстрелил из него в следующего, спешащего товарищу на помощь пирата.
Хаселриг не видел, попал ли?
Оглянувшись, он принял во внимание, что никого из женщин на берегу не было и мысленно поблагодарил небо за это - значит, его француженка в сравнительной безопасности...

Волна напавших на остров пиратов начала спадать, они уже не дрались так отчаянно - почувствовав, что их маневр, рассчитанный на внезапность потерпел фиаско.
К тому же перевес в численности все-таки был на стороне людей Моргана было вдвое.

Пират, дравшийся с Хаселригом, был еще совсем молод и испуган. Роберт смял его атаку, заставляя его отступать в сторону моря.
Наконец, достигнув кромки воды, он ранил его в грудь, и пират упал навзничь в воду.
Хаселриг задержался, - глядя на то как он по-мальчишески раскинув руки качается на волне....
Внезапной тенью перед ним пронеслись воспоминания собственной первой битвы. Он так же, как этот парнишка упал раненным в воду и только счастливая случайность не дала ему утонуть тогда.

Чертыхнувшись и ругая себя за "богадельню", Роберт шагнул в воду и, схватив за шиворот пирата, потянул его к берегу, когда...





Истошный крик "его" француженки, словно клинок сабли, полоснул по его ушам.
И в тот же миг он увидел ее - безвольно повисшую на плече какого-то мерзавца, спешащего к шлюпке

Ярость ударила в голову Роберту и он бросился на перерез.

Не спуская глаз с, казалось, безжизненного тела девушки, Хаселриг только отрицательно покачала головой на слова человека Моргана.
"Его" француженка, лежа у ног пирата, продолжала оставаться в его власти - в любой момент она могла быть убита им или затоптана ими.
Роберт не мог так рисковать.
Поэтому когда....




... Роберт отступил, выманивая пирата на песок и автоматически растягивая их - с человеком Моргана - фронт нападения.

- Ненависть - слишком сильное чувство, чтобы быть настоящим, - мрачно произнес Хаселриг, резким движением, выдергивая лезвие своей сабли из спины пирата. - Умри с миром. - и он отвернулся от него, ища взглядом "свою" француженку.



Она лежала на песке, скорчившись, то ли от боли, то ли от страха, и Роберт, отбросив привычный самоанализ своих поступков, просто бросился к ней - поднимая с песка и прижимая ее дрожащее тело к своей груди.
- Все будет хорошо, - шептала он как заклинание, целуя ее мокрые и спутанные волосы. - Все будет хорошо, - повторял он снова и снова и странным образом верил, что теперь-то уж все точно будет хорошо.

Роберт почти донес ее до дома капитанов, куда как он понял несли всех раненных и где их осматривал местный врач, когда девушка, наконец, вышла из шокового состояния, в котором она пребывала.
Теперь она билась и кричала, пытаясь вырваться из его рук.

- Сейчас, сейчас, - попробовал ее успокоить Роберт, но она, похоже не слышала его или не понимала, и лишь протяжно кричала одно только слово - "отпусти!"
Раненными были заполнены все коридоры и комнаты. А врач как раз зашивал кому-то брюхо - так выразился один из пиратов, сидящий прямо на полу в ожидании своей очереди.

Поэтому Хаселриг решил действовать на свой страх и риск.
Отыскав более менее свободный уголок в гостиной, он посадил кричащую девушку прямо на стол и, виновато посмотрев на нее, коротко вздохнул.
- Прости, - пробормотал Роберт и ударил девушку по одной щеке, а потом, после короткой паузы - чтобы уж наверняка - по другой.

- Ну как, - с надеждой спросил он ее, - Хоть чуть-чуть полегчало?

Очевидно ей полегчало, вот только лицо было белее мела, и Хаселриг, шагнув к шкафчику с выпивкой, достал бутылку с бренди. Плеснув немного напитка в бокал, он протянул его девушке.
- Пей, - просто сказал он. - Пей! Это поможет забыть все.

Потом сказал - артикулируя и отчетливо произнося слова, - стараясь, чтобы его речь звучала как можно спокойней и отстраненней:

- На тебе кровь, - Хаселриг сделал паузу, давая девушке возможность понять смысл его фразы. Заметив отблеск понимания в ее глазах, он продолжил. - Не бойся меня. я не сделаю тебе ничего плохого. Я прикоснусь к тебе только для того, чтобы узнать, ранена ли ты. Понимаешь?

- В надежном месте, счастье мое, - в тон ей ответил Хаселриг, радуясь, что его "лечение" помогло.
Все-таки эти женщины - странные существа, подумал он с иронией - Орут, как резанные, когда о них заботишься, и сразу приходят в себя, стоит применить силу.
А может, это только его женщина такая особенная?

Направление его мыслей насторожило его...
Его женщина...
Это определение в связи с этой девушкой ему нравилось. Очень нравилось...

Внезапно Роберту захотелось дотронуться до нее, провести ладонью по мягкой коже щеки, коснуться пальцами ее губ... Раздвинуть их и нырнуть языком в мягкое и влажное тепло ее рта.




Только одно слово, короткое слово, и он почувствовал, как от нее к нему протянулась тонюсенькая ниточка доверия.
А еще он понял, что никогда не сможет порвать ее.

Поэтому затолкав свои желания "куда подальше" - по выражению Подрэйга, он быстро и осторожно провел по ее телу поверх одежды, стараясь не причинить ей боли и не доставить неудобства.

- Все, -пряча взгляд, чуть хрипло произнес Хаселриг, когда с осмотром было покончено. - Кажется, с тобой все в порядке. На тебе чужая кровь. - Он нахмурился, глядя на ее запачканное платье. - Подожди, - сказал Роберт и быстро пересек гостиную.
В коридоре он изловил какую-то девушку и попросил принести ему чистое женское платье и мыло.
Платья не оказалось, вместо него девушка принесла цветастую юбку и блузу. Но мыло было в избытке.

Коротко поблагодарив, Роберт вернулся в гостиную, взял девушку за руку и вывел ее из дома.
Сначала он хотел отправить ее к озеру одну, но потом подумал, что в округе может бродить какая-нибудь недобитая тварь, и повел ее сам.

- Тебе надо вымыться, - сказал Хаселриг и улыбнулся. - Не бойся меня. я ничего тебе не сделаю. Я сяду на берегу, к тебе спиной и, обещаю, - тут он поднял два пальца, словно давая клятву - не буду подсматривать.

Что он и сделал...

Она мылась долго и, по-видимому, тщательно.
Роберт честно сдержал свое слово, - ни разу не оглянулся, хотя один раз ее плескания не было слышно так долго, что он уже было испугался, что она оступилась и утонула.
Слава Богу, плеск возобновился, и Хаселриг похвалил себя за выдержку.
Так он и стоял под пальмой, - послушно отвернувшись от озера, прислушиваясь к звукам доносившимся оттуда и давая полную свободу своим фантазиям.
Ведь о них его француженка все-равно никогда не узнает...

Пока она не разрешила повернуться.
И тут он понял, что ему срочно нужно в воду,.. причем, очень холодную воду: одетые на мокрое тело блуза и юбка, так соблазнительно облегали округлые формы девушки, которые проступали свозь намокшую ткань, что он чуть не задохнулся от желания.

Чтобы ненароком не натворить чего-нибудь такого, о чем он потом будет горько жалеть, Хаселриг объявил, что ему тоже нужно срочно искупаться и потребовал, чтобы она отвернулась.

Она оказалась тоже честной девушкой и ни разу не обернулась. К окончанию купания Роберт даже немного жалел об этом.




Каково же было его удивление, когда, выйдя из воды, он нашел ее спящей на ворохе грязных платьев.
Она лежала на боку, подложив руки под щеку, и ее шикарные волосы, отливающие на солнце серебром, подобно изысканному вееру рассыпались вокруг головы.
Она искала сокровища и не подозревала, что сама является таковым.

Роберт взял в руки одну прядь и, наклонившись, вдохнул опьяняющий аромат ее волос. И желание с новой силой поднялось в нем.
Господи, дай мне силы... - пробормотал Хаселриг, чувствуя, что еще немного и он просто возьмет ее здесь прямо на песке, - такую сонную, такую теплую и желанную... такую родную и прекрасную... такую лю...

Роберт замер, ошарашенный таким поворотом своих мыслей и по-новому глядя на спящую перед ним девушку.
Потом развернулся и снова отправился в воду...

Там и застал его Подрэйг, отыскав их, наконец, на острове.
Он внимательно посмотрел на француженку, потом перевел взгляд на Хаселрига, но под ответным взглядом воздержался от комментариев.

Он шепотом поведал о своих подвигах во время боя, а так же о том, что ему удалось незаметно - так, на всякий случай! - стянуть пришвартованный к бригантине ял, и о том, что, пока собирали раненных, он проник на "Гермес" и побывал в капитанской каюте и что найденный там карты, дали ему полное представление о том, где они находятся...
Он растянул одну карту прямо тут, на песке, и, склонившись над ней, они минут пятнадцать старательно ее изучали.

Все это время француженка спала, словно собираясь отоспаться за всю свою прежнюю жизнь.
Еще раз посмотрев на нее, Подрэйг выразил предположение, что после сегодняшнего боя многие хижины пиратов будут свободными.
Он пошел узнать и, вернувшись через полчаса, доложил, что им разрешили занять одну - с самого края, у побережья...

Еще через десять минут Роберт внес туда девушку и положил на кровать, - предусмотрительно застеленную О'Нилом свежим постельным бельем...

Ялик оказалася с некоторыми повреждениями.
Разумеется вряд ли они смогли бы пересечь два моря на нем, не говоря уже об океане. Но сама мысль, что у них было какое-то плавучее средство, грела, что называется, душу.

Хаселриг не терял надежду на то, что капитан пиратов сдержит свое обещание и доставит их в Порт-Ройяль, тогда как Подрэйг был настроен весьма скептически.
Четыре сабли, два кинжала, пять пистолетов и несколько мешочков с порохом - такова была его персональная добыча.

Роберт только хмыкнул, заметив, что их миссия предполагалась быть мирной.
Они постояли на берегу, понаблюдав за тем, как идут восстановительные работы на "Призраке", снова забрели к рыбакам и, выторговав пару рыбин, уже возвращались в хижину, когда...



... когда Хаселриг увидел "свою" француженку, сидящей на берегу ... с пистолетом в руках.
Кровь в буквальном, а не переносносном, значении похолодела в его жилах. Осторожно, чтобы не вспугнуть девушку, он подошел к ней и, быстро накрыв ладонью ее руку с пистолетом, так, чтобы заблокировать и "собачку" и курок, спросил тихо:

- Выспалась, радость моя?
Роберт мягким, но настойчивым движением забрал у нее пистолет и протянул руку, помогая подняться с песка.

- Если выспалась, - пойдем рыбу готовить, - улыбнувшись, сказал он.

Хаселриг смотрел на монету и не знал, что ему делать - смеяться или плакать. От него не укрылось и то, что она предпочла не заметить его протянутой руки.
Что-то, очень похожее на обиду, больно сжало его сердце. Сама, возможно, того не ведая, она обидела его, - снова замкнувшись в себе и попробовав оценить его отношение к ней в денежном измерении.
Впрочем, это Роберт тоже хорошо понимал, в ее мире за все приходилось платить - за одежду, за кров, за кусок хлеба. Деньгами или своим телом...
По тому, как она отвернулась, стараясь не смотреть ему в глаза, он понял, что последним ей приходилось расплачиваться довольно часто.
Взгляд Роберта стал сразу серьёзным.

- Мне не нужны от тебя деньги, - тихо сказал он и, немного подумав, добавил окончательно внося в их отношения ясность. - И какая-либо другая плата вообще тоже. Я просто хочу тебе помочь. Вот и все.

Нет, не все, - тут же откликнулся его внутренний голос. - Ты хотел бы от нее много. Очень много! И ты хорошо знаешь, что.
На секунду в мозгу Роберта возникло видение - ее обнаженное, горячее, покрытое испариной тело, томно и медленно изгибающееся под ним, - и видение это было настолько реалистичным, что его горло моментально пересохло.
Да, он знал.
Он хотел ее - до боли, до муки,... постоянно и навсегда... Чтобы она была рядом,.. чтобы постоянно касаться ее, чтобы, наконец, она сама коснулась его... когда-нибудь...

Хаселриг сглотнул, решительно отгоняя от себя плод своего воображения, и, посмотрев на девушку, заставил себя беспечно улыбнуться.

- А сейчас поспешим, - добродушно сказал он - а то, боюсь, Подрэйг нам ничего не оставит. Он сегодня голоден как волк. Впрочем, ты, думаю, тоже.

И Роберт, с улыбкой изобразив перед ней церемонный поклон, пропустил ее вперед и пошел следом - невольно любуясь ее легкой походкой и грациозностью движений...

Затем, что я тебя люблю, - готово было сорваться с его губ. Но он вовремя прикусил язык.

- Ну, мы же партнеры, - вместо это напомнил ей Роберт об их договоре. - А партнеры, как известно, помогают друг другу. Чтобы достичь чего-то вместе, доверие и помощь просто необходимы. Разве ты так не думаешь?



У Роберта даже перехватило дыхание, когда он почувствовал ее прикосновение на своей руке.
Стараясь не выдать своего волнения и не замечать многозначительных покашливаний О'Нила, он достал из кармана свой нож и протянул ей его - ручкой вперед.

- Меня зовут Роберт. Его, - Хаселриг кивнул в сторону камердинера. - Подрэйг О'Нил. А как тебя зовут?

- Удача? - удивленно переспросил по-английски Роберт и снова перешел на французский. - У тебя очень красивое имя... Фостайн... - произнес он медленно, мысленно повторяя его и снова представляя ее себе обнаженной... Фостайн - И везучее. А нам как-раз не помешает немного везения, - попробовал пошутить Роберт.

Девушка повернулась и ушла в хижину, а Подрэйг - старый лис - посмеиваясь, выразил сомнение, что рыбы ему сегодня видимо не дождаться и отправился в дом капитана, на кухню, чтобы, по его словам, узнать последние новости.
Какие могут быть новости на крохотном, Богом забытом, острове?
Но Роберт был сейчас как никогда благодарен О'Нилу.
Поднявшись, он неслышно подошел к двери и стал просто наблюдать за хлопотами Фостайн.



Она делала все так четко, так основательно, так по-домашнему, так споро и ловко, что Роберт невольно залюбовался ее движениями.

Внезапно он представил себе, как хорошо было бы возвращаться домой и знать при этом, что тебя там ждет Фостайн - хлопочущая на кухне, что-то напевающая при этом и чему-то загадочно улыбающаяся... Как было бы здорово подойти к ней в эту минуту, обнять сзади, уткнувшись в теплую, пахнущую таким родным и неповторимым запахом ложбинку на шее, там, где вьется выбившийся из прически отливающий серебром белокурый локон... Она бы смеялась при этом, шутливо отбиваясь, а он бы все-равно целовал ее - прямо в смеющийся рот... и никого бы не было в тот момент счастливей их на всем белом свете...
А потом бы он поднял ее на руки и отнес в постель и любил бы так долго и так страстно, пока с ее губ не сорвался бы крик полного удовлетворения...

Желание отдалось болью в паху и Риоберт, чуть не застонав, быстро отошел от двери.



Фостайн позвала его к столу, и внезапно им овладела нерешительность.
- Иду! - бросил Роберт коротко - единственное, что был в силах сказать в тот момент.

Он вошел в хижину и, пройдя к столу, сел на табуретку.
- Подрэйг вспомнил о каком-то безотлагательном деле в доме капитана, - деланно равнодушным тоном произнес Хаселриг, - Это займет у него много времени... хм... очень много времени. Он сказал. что поест там. на кухне.

Говоря все это, он взял из плошки кусок рыбы и только тут заметил, что Фостайн стоит у очага.

- А ты почему не садишься? - удивленно спросил он и, посмотрев на нее, все понял. Роберт положил рыбу опять в плошку и, пододвинув еще одну табуретку к противоположной стороне стола, сказал. - Не выдумывай, Фостайн. Садись и ешь. Ты, наверное, ужасно голодна.

И сев на свое место, взял руками свой кусок рыбы и принялся есть, стараясь при этом не смотреть на девушку, чтобы не смущать ее лишний раз....

Она явно нервничала - Роберт ощущал это почти физически, упорно делая вид, что ничего не замечает, и тоже нервничая вместе с ней.
Он ругал себя на все лады, размышляя, каким образом может исправить ситуацию, когда внезапно, ее колено - ее маленькое, круглое, такое теплое колено ударило его в бедро.

Роберт моментально представил себе, как накрывает это колено ладонью и медленно, не спеша, отводит его в сторону, открывая для себя Фостайн... как его ладонь скользит с этого колена по ее внутренней стороне бедра туда,... к сосредоточию всех его фантазий и желаний...

Кровь бросилась ему в лицо жаркой волной, и он, уже практически не контролируя себя, резко повернулся к девушке.



Сначала он подумал, что напугал ее, но когда девушка, пробормотав какие-то извинения, кинулась вон из хижины, упав на пороге, испугался сам.

Роберт кинулся к ней в интуитивном порыве скорее поднять; прижать к себе; утешить прежде, чем она заплачет от боли.

- Где? - спрашивал он, словно ребенку ощупывая ее голову, плечи, спину. - Дорогая моя, где у тебя болит? Слышишь, скажи мне, где?

Роберт поднял ее и перенес на кровать.
Даже не отдавая себе отчет в том, что он делает Хаселриг, поднял подол ее юбки и победно воскликнул, увидев ссадину на колене.
Он оглянулся в поисках подходящей тряпицы и не найдя ничего, оторвал кружевной манжет от своей рубашки.
Потом зачерпнул ковшиком холодной воды и, намочив и отжав в ней лоскут, приложил к ее колену.

- Больно? - сочувствующе спросил Роберт девушку. И только сейчас, - увидев ее расширенные глаза - впервые осознал, что он делает.

Он медленно убрал руку с ее колена, но вместо того, чтобы одернуть ее юбку и, извинившись, отвернуться, снова посмотрел в глаза девушки и чуть слышно произнес:
- Фостайн...

Потом склонился к ее колену и, закрыв глаза, медленно - едва касаясь кожи - провел губами вдоль ссадины.
- Фостайн...

Его ладони, казалось, сами собой скользнули вниз и обхватили маленькие, аккуратные ягодицы... Губы покрывали поцелуями внутреннюю сторону бедер, касались мягких волос на лобке , теплой кожи ее живота..
- Фостайн ... - пьянея от ее близости, шептал он, веря и в тоже время не веря в действительность происходящего. - Я люблю тебя, моя девочка... не убегай от меня, пожалуйста...

Ведро холодной воды не смогло бы так остудить пыл Роберта, как эти слова Фостайн.

Внезапно он увидел ее прежнюю жизнь - со всей непреглядной отчетливостью, со всем уродством и таким немилосредным убожеством, что в ней просто не могло и не было места нормальным человеческим чувствам... Жизнь, в которой любовь, привязанность, сострадание и забота к женщине выражались, в лучшем случае чуть меньшим количеством побоев, чем обычно... В которой боль и унижение - норма, а смерть - избавление и долгожданная свобода.

Эта была та реальность, которую знала Фостайн, в которой жила все это время... и по меркам которой пыталась оценить его действия.
Его Фостайн...
Боль сдавила грудь Роберта - но на этот раз не от обиды, а от страха за нее. От страха, что не будь этого задания Сидни, не будь смерти Бенсона, не будь галеона дона Веласко и пиратского нападения на него, они, возможно, никогда бы и не встретились.
И все приключения Фостайн в Новом Свете закончились в лучшем случае "замужеством" за каким-нибудь пиратом, а в худшем... Об этом Роберт предпочитал даже не думать.

Смешно и в высшей степени самонадеянно с его стороны, было ожидать, что она его поймет.
Они жили в разных мирах, они говорили на разных языках, и они имели разные шкалы ценностей.
И все же... И все же Роберт не хотел и не мог позволить себе терять надежды. Потому что уже точно знал в тот момент, что любит ее... Потому что не мог допустить, чтобы видение смеющейся Фостайн в его объятиях осталось всего лишь видением...

За это он готов был драться - не на жизнь, а на смерть. Даже в каком-то смысле с ней самой.

- Иди, ко мне, Фостайн, - спокойно сказал Роберт, окончательно решив для себя все, и, приподняв девушку, посадил ее себе на колени. - Ты уже большая девочка, Фостайн, - сказал он, машинально поправляя ей юбку на колене, которое только что "лечил". - Поэтому постарайся понять то, что я тебе сейчас скажу..

Роберт взял в свою ладонь ее левую руку и медленно провел большим пальцем по внешней ее стороне.

- Понять и хорошо подумать над этим, - он поднял голову и взглянул в глаза девушки. - Мой отец - знатный англичанин, моя мать - простая ирландка. Они никогда не были женаты. Она умерла, давая мне жизнь. Плоду их запретной любви, как бы сказали поэты. Незаконнорожденному сыну, как бы сказали в знатном обществе. Ублюдку, бастраду, как назвал бы меня любой на этом острове. Смысл от этого не меняется. - Роберт усмехнулся и, опустив взгляд, снова погладил ее руку, такую маленькую и хрупкую по сравнению с его ладонью. - Я был не нужен моему отцу и постепенно он стал не нужен мне. Всего, чего я добился, я добился сам. Иногда слишком большой ценой, но сам. Понимаешь?

- Я не хочу, чтобы ты была моей любовницей, Фостайн. Не потому что у меня нет денег и не потому что мне их жалко тебе дать, - Хаселриг снова усмехнулся, на этот раз, мысленно иронизируя над всеми теми финансовыми средствами и возможностями к обогащению, которыми обладал, но которых не хватило бы, при всем его желании, чтобы купить доверие и любовь этой девушки - то, что ему действительно нужно было от нее. - А потому что я люблю тебя, Фостайн, и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Роберт снял со своего пальца кольцо, которое носил на безымянном пальце правой руки - рядом с кольцом-печатью, данным им Вильгельмом III и призванным подтверждать его, Хаселрига, статус представителя королевской власти в Новом Свете - и поднес к лицу Фостайн, чтобы она могла его разглядеть.

- Это ирландское кольцо, - негромко сказал он и поспешно добавил. - Нет, оно не принадлежало моей матери. Говорят, один ирландец перед тем, как попасть в плен и быть проданным в рабство к маврам, подарил точно такое же своей возлюбленной в знак любви к ней. Прошли долгие годы прежде, чем он снова смог вернуться на родину, но все эти годы его возлюбленная ждала его.

Роберт задумчиво - словно внезапно увидев его по-новому - смотрел на кольцо, изображающее собой руки, держащие коронованное сердце.

- «Сердце, знак любви, руками окольцовано,
А руки, дружбы знак, за верность коронованы» - продекламировал он негромко по-ирландски, а потом перевел слова на французский. Роберт одел кольцо на безымянный палец левой руки Фостайн таким образом, что сердце оказалось повернутым к ней, и накрыл ее ладонь руками.

- Вот так же и я, Фостайн, - произнес Роберт, снова глядя ей в глаза. - Я готов ждать тебя, твоей любви вечно. Пока жив я. Пока жива ты. Поверь мне, я сделю все, чтобы ты была счастлива. Я увезу тебя в такую страну, где никому не будет дела до того, кем мы были. Я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела, что доверилась мне. Не предам и не обижу. Буду любить и уважать. В радости и в горести. В здравии и болезни. В этом я клянусь сейчас тебе перед Богом.

И Роберт как тогда, на озере, торжественно поднял указательный и средний палец правой руки…

В первую минуту Роберт растерялся и пытался, как мог, успокоить Фостайн, шепча ей ласковые слова и целуя волосы, руки, соленые от слез щеки.
А потом просто прижал ее к себе, слушая в вечерних сумерках ее понемногу стихающие рыдания и гладя ее шелковистые волосы.
Ему очень хотелось забрать ее боль, ее слезы… Помочь ей.
Но в тоже время Роберт понимал, что Фостайн должна была пройти это сама - выплакаться, чтобы потом начать улыбаться. Чтобы захотеть снова жить.
Поэтому он просто сидел и ждал.

Сидел и ждал даже тогда, когда Фостайн, уже перестав плакать, продолжала сидеть, уткнувшись ему в шею - обдавая его кожу своим теплым дыханием и чуть касаясь ее своими губами.
Да им и не нужны были никакие слова.
За них говорило это молчаливое объятие, которое в эту минуту делало их близкими как никого и никогда на всем белом свете.

А потом Фостайн уснула.
Роберт положил ее на кровать, заботливо укрыв тонким поношенным одеялом и сел на табурет перед погасшим очагом, устало прислонившись к глинобитной стене - глядя на спокойное лицо спящей девушки.

Совсем незаметно он тоже заснул и во сне его губы коснулась улыбка - ему снилась смеющаяся Фостайн…

Роберт проснулся внезапно - как ему показалось от звука выстрела - чуть не упав при этом с табурета.
Он по привычке насторожился, но шум, доносившийся снаружи хоть и был громким, на шум боя похож все-же не был.

Хаселриг потянулся, разминая затекшую от неудобного сидения шею. Взгляд его скользнул к кровати, и на губах Роберта появилась мягкая улыбка - Фостайн спала, уютно завернувшись в одеяло и ее лицо выражало спокойствие.
Роберт подошел к кровати, и присев перед ней, пару минут молча смотрел на девушку, положив голову на скрещенные на постели руки, - на ее длинные ресницы, на чуть приоткрытые во сне губы, на тонкие женственные черты лица, - а потом осторожно убрал упавшую на щеку прядь волос, коснувшись при этом пальцами ее щеки.

Он беспокойно посмотрел на Фостайн, но девушка продолжала спать. И тогда, осмелев, Роберт провел подушечками пальцев по щеке, скользнул к подбородку и замер, чуть коснувшись уголка розовых, немного припухших губ.

Он сам не знал, что толкнуло его наклониться и поцеловать эти губы.
Роберт хотел, чтобы его поцелуй был едва заметным, легким и невесомым - украденным незаметно, но уже в следующие мгновение понял, что уже целует Форстайн страстно и пылко, с нeменьшей страстью прижимая ее к своему телу.

- Фостайн, девочка моя, как же я тебя люблю, - бормотал он, покрывая поцелуями нежный изгиб ее шеи, в тот момент, когда внезапно несколько выстрелов, донесшихся снаружи, грубо вернули его в действительность.






- Оставайся там, где ты есть! - крикнул Хаселриг девушке, хватая один из пистолетов Подрэйга и бросаясь к двери.

Рывком он открыл дверь и нерешительно замер - вокруг царил хаос и кавардак, а люди почему-то смеялись.
Прислушавшись к разговорам, Роберт понял только, что в поселке только что был завален кабан. Пират, рассказавший это Хаселригу смеялся и энергично жестикулировал, рассказывая, каким образом Капитану Моргану и его людям удалось пристрелить его.

- Дьявол! - кричал он, вытаращив глаза и дыша на Роберта перегаром, - Поверьте, это был настоящий дьявол!

Хаселриг полностью с ним согласился, и, когда разговорчивый пират ушел, вернулся в хижину к Фостайн....