Карта ролевой игры "Прииск Long Jons`а"

Вас приветствует кактусоводческий колхоз «Путь Монтесумы».
Колхоз расположен  в бескрайних прериях Техасщины. Живут и работают там исконные жители этих мест.
Люди мы:



Председателем колхоза трудится расовый техасец Токамак Хэимовиевич Шоколадный Глаз. Вдовец. Один воспитывает двух сыновей. Характер скверный, склочный. Не доверяет никому, кроме себя. Бывают периоды, когда и себе не доверяет. Отвечает за сбыт кактусов, а кактусы из «Пути Монтесумы» славятся на весь Техас и даже дальше.
Сыновья председателя (и в одном лице вождя племени) трудятся в поле. Комбайнерами.
Бэживжиг (крошка Бэ) отвечает за сохранность посевов от нападения недобрых и завистливых людей.  Васэгжиг (крошка Вэ)следит за тем, чтобы кактусы росли, как надо, и организует прополку, поливку и прочее.
Сыновья являются отрадой вождя и его головной болью одновременно.
Старшой сын, Крошка Бэ, обладает крайне увлекающимся характером, все новое, что появляется в прерии, его быстро увлекает. Будь то железная дорога, проделки банды «Неуловимых Подонков» или то новое, что происходит в находящемся неподалеку городке бледнолицых. Увлекается порой до потери себя.
Младшой сын, крошка Вэ, имеет пытливый ум, всего пытается дознаться и постичь своей головой. Именно поэтому он этой самой головой куда только не влипал – и в дупло с осами, и в заросли кактусов, и в бурную горную реку. И даже в вигвам к Черной Мамбе один раз влипал, после чего три дня заикался.
Оба сына ликом похожи на свою мать, к великой печали вождя. Зато статью, удалью, бесстрашием сыны в отца. Вождь так же надеется, что отца мудрость тоже в детях со временем проснется. Особую надежду возлагает на обретение сынами многих ку, кои намерен проверять и заверять лично на предмет достойности этих ку сыновей вождя.
Есть колхозе, то есть, племени, и прекрасные скво.
Самая старая, но не по возрасту, а по степени уважения – шаман Черная Мамба. Обладает неземной красотой, что приписывают постоянному раскуриванию кактусов. К слову сказать, на нужды Мамбы уходит до трети урожая колхоза. Песни и пляски шамана являются отрадой слуха и глаза всего племени, а так же приносят практическую пользу, ибо таким образом шаман может вызывать дождь, песчаную бурю или эпидемию холеры в городке.
Мэккитотозимью, первая из двух доярок колхоза. Доярки в «Пути Монтесумы» отвечают за производство конечного продукта из кактусов. Имя первой доярки означает «Та, которая поймала самую большую рыбу и в одиночку съела ее». В честь фактического эпизода в биографии. Разумеется, красива истинной индейской красотой. Часто помогает Мамбе.
Чи-ананг – красива, как и все дочери племени. Свое имя – Большая Звезда, получила за свои выдающиеся женские достоинства.  Слава о ее красоте далеко простирается, Большая Звезда является предметом страстного вожделения всех окрестных племен (колхозов), ибо все хотят породниться с «Путем Монтесумы», а так же подонков и горожан. Работает напарницей Мэккитотозимью.
Аццкий Сотона Печенька. Говорящий конь вождя, он же огроном колхоза, он же старший по удобрениям. И в то же время – результат раскуривания шаманом Черной Мамбой экспериментального сорта кактусов. После чего Печенька обрел дар речи, а вождь – вечную головную боль. Что характерно, является любимцем всего племени, особенно нежно любят Печеньку сыновья вождя.

Утро принесло крайне своевременные мысли о том, что что-то не так с технологией. А то бы у меня так башка не трещала. Сижу, чищу перья. Шорох оперения действует на меня умиротворяющее. А вот морда Печени, вторгшаяся в умиротворение моего вигвама, действует на меня удручающе. Не готов я с утра пораньше к высокоинтеллектуальным беседам, до которых Аццкий Сотона дюже охоч в любое время суток.
Но то, что рассказывает мне Печень, оказывается не то ,что интересным – СТОЯЩИМ! Не зря кобыл обхаживает мой гнедой.

Любопытно… Ох, как любопытно... Желтый металл – почему-то сразу он встал перед моим внутренним взором. А что? Этот металл никогда лишним не бывает. Клад бледнолицых… А, может быть, там несколько ящиков огненной воды? От такой перспективы вся моя утренняя хандра сразу рассеялась.

Ох уж эти мне двое! Я так никогда и не узнаю ,что случилось в тот вечер, когда Печень обрел дар речи. Но то, что эти двое всячески пытались насолить друг другу, не вызывало сомнений. И ладно бы Печень – скотина все-таки! Но мстительность Мамбы не поддавалась никакому разумному объяснению.
Однако. Рассказанное жеребцом требовало решительных действий. Отложив стрелы и подтянув штаны, я вышел из вигвама. Печенька попятился.
- СЫНИ МОИ!!!! – гаркнул во всю мочь глотки.
Сыны вздрогнули, ибо на свою беду оказались неподалеку.
- ПО КОНЯМ!!! – продолжал орать я. Понравилось, чо.
Сынки поморщились, но подошли. Склонившись друг к другу украшенными перьями лбами, я объяснил сынам задачу. После чего мы таки вскочили на коней и в клубах пыли помчали в поселение бледнолицых. Печень всю дорогу ворчал, что он не успел закончит завтрак, но скакал при этом быстро.

Вот мы и доехали. Быстро доехали, Печенька постарался. Самый быстроногий конь у меня на всей Техасщине. Потому и терплю его выходки.
Странно, но в городке тихо. Никто не орет дурным голосом: «ААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!! КОМАНЧИ!!!!!!!». Впрочем, привязанные у салуна лошади объяснили многие. В городке праздник. Ну, а нам то на руку. Приехали по тому адресу, что сообщил Печенька. Бакалейная лавка. Ничто не предвещало беды, но я-то знал. Что это за лавка. Через подставное лицо покупали мы в этой лавку оружие. Не все ж у бледнолицых в бою отымать. Через то же подставное лицо знали, что хозяйка лавки, миссис Джемисон, не жаловала нашего брата. Ну, вот и пришел час объяснить ей, что мы не так плохи, как она думает. Мы гораздо хуже.
- Так, Бэ,Вэ! Зачистить периметр! На всякий случай! Соседи справа, соседи слева! Обыскать, обезвредить!
Сыны взбрыкнули
- Отец! Мы прикроем тебе спину!
Вот же воспитал на свою голову. Ну, ладно, только недолго. А потом, все же – по соседям! Мало ли! И я вошел в лавку. В лавку обнаружились:
А) Миссис Джемисон.
Б) Посетительница.
И едва я успеваю изобразить саму дружелюбную улыбку, максимально сочетающуюся с колером перьев в моем головном уборе, как миссис Джемисон задвигает себе посетительницу за спину, в руке у нее загадочным образом материализуется кольт. Я буду не я, если это не кольт! И он смотрит прямо мне между глаз. Сзади пыхтят крошки.
- Добрый день, миз. Мы… за патронами… заскочили.

Не успела у нас с мизиз Джемисон завязаться культурная беседа, как пожаловали новые лица. Ба! И знакомые все лица! Шериф! И как всегда – не вовремя.

- Ничего подобного! Сидим, никого не трогаем, примус починяем! Заскочили вот засвидетельствовать наше почтение мизиз Джемисон!
За моей спиной миссис Джемисон переводила кольт с меня на шерифа. Сурово у них тут, в городке.
- Ну, раз так… - шериф приподнял шляпу. – Миссис Джемисон…

Слишком много народу для такого маленького помещения. А если уж в нем еще и стреляют… Негостеприимный народ в городке, ох, негостеприимный… Давно мы как положено сюда не приходили – всем племенем, с томагавками наперевес, учить гостеприимству. Надо бы, да не сейчас, дело у нас!
Шериф уходит, сыны, спиной чую, тоже улизнули выполнять задание. И мы остались с грозной миссис Джемисон один  на один. Владелица лавки скрестила руки под грудью, и тут я забыл не только про то, зачем я здесь, но и кто  сам таков. Ах, какие женщины у бледнолицых.  Вот питаю  к ним постыдную слабость. Однако дальнейшие слова миссис Джемисон развеяли этот морок.

Да чтоб она понимала в истиной мужской индейской красоте! Это отличительный признак вождя! И вообще, где тут у нас панталоны, любезная? Окинул взглядом пышные юбки генеральши. Вечно эти белые женщины кутают себя! Да, работа предстоит серьезная! Но оно того стоит!
И в ту же секунду  ноздрей моих достиг запах, да и не только моих – миссис Джемисон сморщила свой очаровательный носик, а потом и вовсе прикрыла, отведя кольт в сторону. Вот он, удобный момент! И в это время с улицы заорал Печень:
- Вождь! Полундра! Свистать всех наверх!
И где он только слов таких нахватался? Но ясно, что случилась там беда какая-то, что без меня никак.
 - В другой раз загляну, миссис, за патронами. Вы уж приготовьте, будьте так любезны, мой любимый… калибр. А я вам выберу самые симпатичные бусинки!
Церемонно склонил голову, сметя своим головным убором какие-то банки с верхних полок. Они посыпались с грохотом, который дополнил грохот еще одного выстрела. Счастье, что у миссис Джемисон сегодня с прицельностью не очень. Не дожидаясь, когда грозная хозяйка лавки перезарядит кольт и внесет коррективы в прицел, я выскочил за дверь и вскочил на Печень.
___________

Обнаружив в составе нашей команды пополнение в виде Мамбы, я обрадовался, а вот Печень – нет. Попытался цапнуть Гоги за перья, тот в ответ попытался его пнуть, в общем, все как обычно.
Рассказ сыновей вверг меня в мрачные размышления. Выходит, зря я терял время в лавке генеральши, пытаясь обаять это ничего не понимающую в настоящих мужчинах красотку. А в это время заветная карта переходила из рук в руки (или ноги?) других белых скво!
- Бабы! – подвел я итог рассказу Бэ и Вэ. – Совсем распустились белые женщины. Пора мне пополнить коллекцию скальпов. – Я выпрямился и горделиво тряхнул оперением на голове. – Учитесь, сыны, как управляться с женщинами.
- Остынь, вождь,  - медленно протянула Мамба. – Искомое в мужских руках сейчас обретается…
- Как это?! – ну вот,  сбили прямо на самом взлете. – А у кого?!
- Вижу… вижу старика… высокого, сутулого… вокруг него ящики…
- Как, к предкам, ящики?!
- Большие, высокие, в человеческий рост…
Слова Мамбы вызывают в голове какие-то смутные образы, а потом, духи предков сниспосылают озарение.
- Это же Думающая Гора!
- Кто?!  - смотрят на меня, выпучив глаза, все трое.
- Думающая Гора – так переводится его имя на наш язык. Тот, кто сопровождает белых людей к предкам. Бледнолицые такие несамостоятельные, что не могут сами отправить своих мертвецов к праотцам. Тут его все зовут Трахтенберг. По коням!
- Кто – по коням, а кто – по страусам! – привычно огрызнулась Мамба.
- По коням и по страусам! – нет времени спорить сейчас.
Пока мы скакали до мастерской Думающей Горы, я прикидывал, будет ли рад мне старик Эбенезиус. В прошлый налет на городок, который закончился подписанием мирного договора, я обеспечил его солидным количеством клиентов. Так что, думаю, обрадуется.
Так и вышло.
- Токамак Хэимовиевич! Какими судьбами?! Сколько лет, сколько зим! Приятный сюрприз, однако!
Да уж, я думаю. Налет команчей всегда на руку гробовщику – сразу продажи начинают расти.
- Да так… Были неподалеку, дай, думаю, заскочу, узнаю как дела.
- Так себе дела, любезный Токамак. Что-то плоховато торговля идет. Вы таки посмотрите на этот товар! Какой материал! Какое исполнение! А не берут… - Трахтенберг вздохнул. А потом, с внезапно вспыхнувшей надеждой. – А вы что же? Решили, как в старые добрые времена?...
- Так ведь у нас же договор с шерифом…
-Ну да, ну да… Но я думал… Что Великие Команчи могут быть выше любого договора… вы же великие грозные воины…
Было ясно, к чему клонит старик. Но мы пока не в том количественном составе, чтоб на войну идти, лишь бы ублажить гробовщика.
- Не в этот раз, Эбенезиус, не в этот раз.
- Ясно,  - насупился старик. – Ну, может быть, тогда приобретет себе что-нибудь? Впрок, так сказать? Пока скидки? Отличные кожаные мешки!
Я обвел взглядом мастерскую, в углу жался опасливо мальчишка. И тут вдруг голос подала Мамба.
- Мы хотим вон тот! – для надежности указала пальцем.
По тому, как вздрогнуло лицо Трахтенберга, я понял мгновенно – да, нам нужен именно этот гроб. Но Эбенезиус пришел в себя быстро.
- Отличный выбор! У вас есть вкус, уважаемая… ээээ… шаман! Это звезда, шедевр моей коллекции! Только вот, - гробовщик бросил на меня оценивающий взгляд,  - думаю – не маловат ли он вам будет, любезный Токамак?  Мне кажется,  - достав откуда-то измерительную лену, приложил к моим плечам,  - вы слегка поправилась с нашей последней встречи.
- Сыну подарю! – отмахнулся.
- Ага, ага, - тот потянулся к Бэ. А Вэ тем временем шепнул мне пару слов на ухо.
- Так мы, это… - обернулся к Эбензиусу, который с увлечением обмерял Бэ. – В рамках мирного договора мы тут приехали поздравить почотного жителя города – мадам Лулу, с днем рождения. Ну а где можно купить самый лучший подарок, как не у тебя, Эбенезиус?
Трахтенберг пару раз удивленно моргнул - видимо, идея гроба, как подарка на день рождения, была слишком экстравагнтна. Но коммерсант в нем победил.
- Да, да! Конечно! У меня лучший товар! Какой изволите? – на радостях будто и забыл о том, что мы уже выбрали.
- Этот! – мы все вчетвером одновременно ткнули на один и тот же гроб. На лице Эбенезиуса отразилось сомнение. Он явно не хотел продавать этот гроб, и я возликовал. Искомое там! А в лице Трахтенберга, меж тем, алчность боролась с каким-то нам неизвестными доводами. В итоге, как и всегда у белых людей, алчность победила. Старик вздохнул и назвал цену.
После чего вздохнули дружно мы. Потому что цену он не назвал. Он ее ЗА-ЛО-МИЛ! Рука привычно потянулась к томагавку.
- Торговаться бессмысленно! Он продается только за эту цену! – старик бесстрашен, однако. Впрочем, при его профессии неудивительно, что он уже давно не боится смерти.
- Великие Команчи не торгуются! – внезапно вступила снова в разговор Мамба. Положила руку мне на плечо, вынуждая опустить топор. – Касса у меня с собой, о, Вождь.  Давай дадим достойному белому человеку, сколько он хочет за труд.

Какой еще КЦЫЕН? Вечно напридумывают эти бледнолицые лишних слов, будто тех, что уже есть, им мало! А сознаваться, что не знаю такого слова, стыдно. Вождь как-никак.
А сынки, похоже, знают. И дальше такое начинают нести – у меня уши вянут. Ни словечка не понимаю! Припирают Трахтенберга, но его голыми руками не возьмешь – скользкий хитрый лис.
Достает из стола какую-то бумагу, вокруг нее собираются все мужчины, включая мальчишку.
Ох, красота-то какая! Прав старик:

Ради такой дамочки можно и помереть. Сынки рядом тоже задышали часто-часто. Как зачарованные, мы смотрели на плакат и комментировали увиденное. И лишь тренированный индейским боковым зрением я увидел, как засунувший в окно Печень под яростные знаки Мамбы сдвинул носом в сторону крышку гроба и сунул туда морду. Обратно морда высунулась уже облаченная в розовые кружавчатые панталоны. Голова коня с панталонами исчезла в окне и вскоре послышался стук копыт. Великие духи предков, куда скачет этот конь с тряпкой на голове?! Еще шею себе сломает! Понял вдруг, что переживаю за судьбу коня больше, чем за вожделенные панталоны. Выдержка изменила мне, и я громко выругался.
Сбежал, падла! А как я буду в становище добираться?!

Городок.  Мастерская «Последний Трах»
Таки эти панталоны чего-то да стоят! Потому как в нас грозят стрелять! А глаз у Эбенезиуса верный, не промахнется. Сыновья бросаются в рассыпную.

Наугад бросил томагавк. Как говорит народная индейская мудрость: «Платон мне друг, но жить-то хочется». А потом меня поддел Йогурт, я взлетел в седло. Уже самым краем глаза увидал, как мальчики улепетывают позорно, пешком. Но, тут главное, результат. Посмотрим, чему научил их, как выберутся. Уже обратной дорогой вспомнил, что именной томагавк, артефакт рода Монтесумы, так и остался в мастерской у Трахтенберга. Не дело это. Надо будет потом придумать, как выручить любимое оружие.

Колхоз «Путь Монтесумы»
Сынки не подкачали – приехали в племя почти сразу за мной. Да еще с добычей. Мальчики унаследовали мою страсть  к белым женщинам, похоже. Умудрились бабу умыкнуть. Баба падает на землю. Ох, а страшна-то… Не могли посимпатичнее выбрать. Но фигура… Тяготеем мы к крупным формам. Платье задралось.  Ого, вот это нога. Духи с ней, что волосатая, но так ведь в сапоге! И какого размера сапог!
А Большая Звезда в него уже револьвером тычет. Ну, нет, вот стоит отлучиться, как скво от рук отбиваются!
- Чи-Ананг! Кто разрешал тебе брать револьвер?! Не дело это – хорошей индейской девушке пачкать руки оружием бледнолицых. Только в военное время. Оно пока не пришло.
Забрал оружие от греха, засунул за пояс штанов. Так, надо бы провести общее собрание колхоза. И подумать, как нам лучше поступить с обретенным артефактом. Но этот чужак, лежащий на земле, мешал. Я пошевелил его носком мокасин. Он что-то замычал.
 -Вождь, осторожней!  - смеется чумазая Мэк. – Это священник бледнолицых!
Секунду я соображал, как этот… этот, кто проповедует о том, что все люди – рабы неизвестного белого бога?! – оказался у моего вигвама. А потом мое рев заполнил все становище.
- БЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ!!!!
- Это он! – Бэ юркнул за спину Вэ.
- ВЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ!!!
- Это он! – ответил брату Вэ тем же жестом.
- Выпорюююююю!!!! На хлеб и колючки на неделю! И трубки отберу!!!
От моих воплей человек на земле еще раз застонал.

Колхоз "Путь Монтесумы". Площадь Большой Еды.
После моих воплей сыны утащили белого человека с глаз моих долой. Полегчало. А, ведь сказать же хотел. О чем? Глаз зацепился за розовое на земле под мокасином. А, вот об этом. Поднял двумя пальцами тряпицу. Фу… воняет. Не нашим, неиндейским воняет.
- Соплеменники! Команчи! Товарищи! В руках моих находится путь к нашему благосостоянию. Путь это покрыт тайнами знаков белых людей, но наш младший сын Вэ обучен тайнописи бледнолицых. Он раскроет нам эту тайну, и благословение предком да снизойдет на нас! Вэ, открой нам тайну!
Протянул руку с панталонами сыну. Сын шарахнулся от них. Понимаю. Пахнет белым человеком. Надо, сын, надо!

Колхоз «Путь Монтесумы». Площадь Большой Еды – река АбыКирдык – вигвам вождя.
Не оправдал младший надежд, ох, не оправдал. Или это я к закату совсем плохо соображать стал. Золото? Это хорошо! На горе? Да скунсу ясно, что на горе! Да гор тут столько… Каньон? Да и каньонов тут как у Трахтенберга гробов в лавке – плюнуть некуда. Ну и где искать?! Ломали мы голову и так, и эдак. Ничего не выходит. Но в одном правы сыны – коли тут про желтый метал сказано  - придут за штанами. Придут белые, они охочи до злата. Стало быть, беречь надо. Тем сыны и занялись. Мамба ушла в свой вигвам, к пленнику. А вдруг знает что про это дело? Велел Мамбе поспрашивать его с пристрастием. А сам решил пойти Печень помыть. Заслужил.
Пришли мы к реке. Я задумчиво смотрел на розовую тряпку в своей руке. Воняет от нее. Может, прополоскать в реке. И Печень ею заодно помыть.
Однако, увидев панталоны в моей руке, Печень заржал и в пятидесяти предложениях, каждое из которых состояло как минимум из восьми слов, сказал мне все, что думает о перспективе прикосновения это гнусной вещи к его прекрасному телу. Пришлось засунуть панталоны за пояс штанов и приняться за дело с помощью любимого скребка Печени из самого элитного сорта кактусов. Конь лениво поворачивался из стороны в сторону, подставляя бока, и комментировал:
- Арки… Арки не забудь как следует вымыть.
- И днище, днище обязательно!           
- Влажная уборка салона тоже оплачена!
- И воском сиденья натереть! Не жадничай, вождь!
Понимал я далеко не все, но коня помыл как следовает. Вот как это было

Зашел к себе в вигвам, вытащил панталоны. Фууу…воняет этой самой…. адикалоной! Вещь беречь надо, я понимаю, от себя не отпускать. Но невозможно ж дышать в вигваме!
Пошел к Мамбе, заглянул в ее рабочий вигвам. Бледнолицый привязан к столбу, вокруг благовония курятся, шаман в трансе. Все как обычно. Мне это подходит. Положил трусы под ноги бледнолицему, в центр, где собирается дым от кактусов. Пусть напитаются священным дымом, сам трубку пока выкурил. Ну вот, теперь можно забрать.
Вышел наружу. Воот,  теперь вещь пахнет как надо. Вернулся в свой вигвам, сунул вкусно пахнущие трусы под любимую подстилку из кактусов и спать лег на нее. Снилось мне в ту ночь разное – и трусы эти проклятые, и Печень, и миссис Джемисон, и проныра Трахтенберг. Причем панталоны были на гробовщике, седло – на миссис Джемисон, а Печень лежал в обитом бархатом гробу и давал указания мальчишке из лавки Трахтенберга. Стоит ли упоминать отдельно, что в такой компании я ни хрена не выспался?!
Проснулся я от сиплого шепота.
- Хозяйка, хозяйка… Они едут за мной… Они хотят отнять меня у тебя…
Я подскочил как ужаленный. Украли! Украли трусы с тайными знаками! Быстро отогнул край циновки – вот они, родимые. Схватил их, даже к груди прижал.
- АААААААААААААААААА!!!! Убери от меня свои грязные индейские лапы?! Где моя хозяйка?!?
Мы разлетелись в разные края вигвама – я в ближний от входа, трусы  - в дальний.
Минуту было тихо. Может быть, мне показалось?
- Чего молчишь, краснорожий?! Где хозяйка, спрашиваю?! Только не говори мне, что ты с нее скальп снял?! Хотя… главное, попу не трогай! А голова…что голова… - голос вдруг стал задумчив, - голова бабе лишняя.
Голос говорил столь мудрые вещи, что я призадумался.
- Кто ты, о Великий Дух?
- Лестно, конечно, - ответил голос после паузы. – Но я не дух. Хотя воняет от меня… Что ты со мной делал, коли от меня, прекрасной французской вещи, так пахнет?!
Я, наконец-то понял. Подскочил на ноги. Брать в руки вещь было боязно, но и оставлять – опасно.
- Убери!!! – снова заверещал голос. – Убери от меня руки! Ты их мыл?! Вот скажи мне, ты их мыл?! Прежде чем меня трогать?!
- Мыл,  - буркнул я. – Вчера. Вместе с конем.
Голос притих, осмысливая услышанное. А я рванул к шаману.
- Мамба! Что ты вчера натворила с трусами?!? - орал я, еще только подлетая к ее вигваму. Из вигвамов стали высовываться другие команчи. Нечего спать. ЧП у нас. Трусы заговорили.

Колхоз "Путь монтесумы". У Главного Вигвама.
На диво дивное полюбоваться уже все племя успело сбежаться, прежде чем Мамба соизволила явить нам свой прекрасный лик.
- Что за шум, а драки нет?
Ответить я не успел. За меня это сделали трусы.
- Красавица!!! Mon ami!!!  Заберите меня мa сherie, от этого ужасного человека!!! С удовольствием обойму собой вашу очаровательную попку!
Впервые за свою жизнь видел я такое выражение глаз у Мамбы.
- Вон оно чо… - Мамба задумчиво почесала пяткой в затылке. От Гоги так научилась, что ли?! – Интересный эффект от фиолетовых кактусов, интересный… Надо будет поизучать на досуге… Так, вот высплюсь и решу, что делать с этим побочным эффектом! А теперь марш все из вигвама! – Шумэн махнула бубном. Подтверждая свои слова делом.
С нее в таком состоянии проку все равно нет. И мы вышли из вигвама шаманского.  «Куда же вы, прелестница?!..» - ныли в руке трусы. Будто мало мне коня говорящего! Ох, а на кого он похож?! Опять лег спать с мокрой гривой!?
Мне срочно надо занять руки и подумать, что делать. А в руках этот… побочный эффект фиолетовых кактусов! Сунул их в глубину головного убора, подальше в перья.
- Щекотно! – завопили трусы поначалу, а потом притихли и бормотали только: - Это перышко чижа, это перышко ежа… А это у нас кто? Любопытно, любопытно…
А я достал из кармана расческу из колючек кактусовых и стал Печень в порядок приводить. Конь вождя все-таки, а не абы кто! Вообще-то, это обязанность Чи-Ананг – никто в нашем племени лучше нее косы не плетет, даже мне парадную косу вокруг головы укладывает, но сейчас ее где-то койоты носят. Самому, все самому приходится…
В общем, в порядок и Печеню привел, и мысли в порядок, вроде бы. А получилась вот такая красота . Прямо залюбовался делом рук своих. И тут слышу – идут. Много человек идут. И шаг не наш, не легконогий, не индейский. Никак, гости пожаловали. А я свой любимый томагавк Эбенезиусу дал поиграть как назло…

Колхоз "Путь Монтесумы". У Главного Вигвама, на площади Большой Еды.

Только объяснил Печени его стратегическую задачу, не без труда, надо сказать - вот они, гости дорогие. Да много их! И ладно б ковбои! Женщины бледнолицых! За что такая честь скромному дикарскому вождю?
Подвели ко мне троих бледнолицых. По лицам видно – понравилась им дорога к нам. Однако, коли все-таки дошли – достойны хорошего приема. Развел руки в приглашающем жесте, приветствуя гостей. Скво наши поднесли лучшие кактусовые циновки гостям. Расселись вокруг  костра.
 - Приветствую вас в гостях у индейцев, о Великие Воины, Обошедшие Пчол, Покорившие Змей, Напугавшие Скунсов, Истоптавшие Фекалиты (причем все это по ним было отчетливо видно). Мы рады, что вы почтили своим присутствием наш праздник, проявили такое уважение к нашим традициям. В честь этого предлагаю распить лучшей кактусовой настойки!
Подал знак бровями, и только нам поднесли чаши из кактусов, бормотание про перышки стихло и…
- ААААААААААААААА!!! Это он!!!! Это ОООН!!! Я узнал его! Не отдавай ему меня!!! Лучше у вас! Он… он… он делал со мной страшные вещи!!!! Девушки… дамы…. мамзели… - завывали трусы, под ошарашенные взгляды бледнолицых, обращаясь, видимо, к находившимся здесь дамам – Ча-Ананг и неизвестной бледнолицей красотке. – Заберите меня!!!! Мы хорошие! Девочка с пером в голове!!! (это, видимо, Чи-Ананг) Попробуй настоящее белье для изысканных женщин! Мадмуазель !!!(это, видимо, белой красотке, которую украсили цветами на перси согласно нашим индейским обычаям) Я вижу, вы знаете толк в настоящих панталонах! А ты! Да-да, ты! Милая девушка в странном мужском костюме!!! (а это кому, интересно? Оглядел всех троих бледнолицых – никто из них на милого не тянул) Поверь мне – женские вещи много приятнее мужских на ощупь! Ну девочкииии… - совсем жалобно заныли трусы. – Ну заберитеее меняя отсюдаааа… тошно мне туууут…страшнооо…. и ейной мордой мне в харю тычуююют – совсем непонятно закончили трусы.
Так, мне это надоело! Под  сначала ошалевшие, а потом вдруг резко заинтересованные взгляды бледнолицых вытаскиваю тряпку из перьев.
- Еще одно слово – и полетишь в костер! Ясно тебе?!
- Да, о, Вождь…
И почему мне эта идея не пришла раньше в перья?! Убрал обратно притихшие трусы в головной убор.
- Прошу простить. Эти новомодные средства от мигрени дают порой странные побочные эффекты. Итак, вкусим же напитка, дарованного нам великими индейскими богами. Не желают ли дорогие гости сказать тост?

Хороший тост. Смотрю внимательно, как бледнолицые замахивают питие. А настойку нашу они пить здоровы, однако.
Дальнейшие слова дылды заставляют перья на моем уборе возмущенно встопорщиться.

Гляжу на «поруганного». Да как же его можно поругать? Даже б если бы было желание… Да его б и наш кузнец, Бигмак Большой Кулак, не смог бы поругать. Хотя и он бы не захотел, хотя с головой не дружит.
Но дело надо решить как положено.
- Кто она, о Бледнолицый, Говорящий Странные Вещи? Кто та, которую опознал ваш друг, утерявший мужское достоинство? Пусть укажет на нее – все племя собралось вокруг вас. И мы решим это дело по справедливости.

Я плохо понимаю, что говорит этот человек. Монахи? Джуманши? Благопристойность? Не, не слышал. Но главное понял: за Чи-Ананг пришел один из этих бледнолицых. Тоже мне, удивил! Она у нас завидная партия для многих. Но вот что меня действительно удивило…
- Вот что я скажу тебе, Храбрый Белый Брат! Может быть, у вас, у белых людей, женщины настолько страшны, что мужчине требуется дать что-то еще, чтобы он взял ее в жены. Но наши скво… наши скво – редкая ценность сама по себе. За возможность взять в жены женщину нашего племени нам дают это… как вы называете… приданное! Знаешь ли ты, бледнолицый, - тут я отчего-то вошел в раж, - что мне предлагали за руку Чи-Анаг! (собственно, даже не за руку, а за ее два выдающихся достоинства). Кукетоцапль Ардалионович из «Искры Маниту» стадо бизонов предлагал! Маниту Афанасьевия из… позвольте… из «Сто лет могиле Кортеса» мешок отборнейших семян кукурузы давал. А вы…вы… - тут я задохнулся самым настоящим праведным негодованием, внимательно наблюдая за реакцией бледнолицых. Вроде есть реакция. Но непонятная.
- Вот что я вам скажу, гости дорогие. Налицо явный конфликт культур. Вы хотите получить приданое за невесту, а мы - выкуп за нее. Как быть, как быть…
Я посмотрел на Чи-Ананг, вопросил бровью, хочет ли она этого уродливого бледнолицего. Большая Звезда левой бровью ответила мне, что хочет (девочка всегда была слишком добра!), а правой попросила не отнимать у нее револьвер. А вот это меня успокоило, но, предки мои духи, когда успела стащить снова! Вот же пальцы ловкие у девчонки, недаром лучше всех в племени косы плетет. Впрочем, бледнолицему ценить этот дар прекрасной скво не светит. Ну, благодаря револьверу он оценит другие ее таланты. Ближайшие его дни будут нескучными. А, возможно, и не долгими.
- Что ж, не вижу иного выхода, кроме того как провести взаимозачет. Мы прощаем вам калым… стадо бизонов… мешок кукурузных семян… Вы прощаете нам белье и коня… а траву мы раскурим прямо сейчас, все вместе! За счастье молодых!
По-моему, я замечательно придумал, а?

Чингачгук Великий Змей в детстве тоже был еврей!
Долго мы с бледнолицыми торговались. Это Трахтнебергу я соврал, что индейцы не торгуются. Вранье чистой воды. Еще как торгуются! В общем, мы долго торговались, пили кактусовую настойку, курили эксклюзивные фиолетовые кактусы, утыренные у Мамбы.
Я выторговал:
- раба божьего Доджа
- две винтовки
- поцелуй мадам Лулу
Бледнолицый выторговал:
- мешок сушеных кактусов
- три пера из хвоста Гоги
- рог засахаренных муравьев
Про счастливых новобрачных и панталоны мы благополучно забыли.
Наконец, после обильных возлияний, полные любви к друг другу и человечеству в целом, мы решили, что пора прощаться – хорошего помаленьку. В залог дружбы обменялись головными уборами по старинной индейской традиции. Мы с крохами стояли смотрели, как тают в закате силуэты бледнолицых. Мой парадный головной убор шикарно смотрелся на фоне багрового диска солнца. Он удалялся от меня, и это вызывало какое-то странное беспокойство.