Карта ролевой игры "Смерть на одиноком маяке"

Рунар замер, держа в руках туфли.
- А ты мне ответишь честно? - он испытующе посмотрел на нее. - Хорошо, - чуть заметная улыбка тронула его губы. - Тогда ответь мне, ты любишь меня? Согласна выйти за меня замуж?


Спустя некоторое время



Хауген кивнул.
- Фру Винге, похоже, столкнули с обрыва, - тихо сказал он - А Фредди... Хаконсен нашел его под маяком.



Не слушая ее, Хауген открыл дверь.

- Итак, у нас остаются Себерг, Олден, адвокат, фру Мерк и Эидис, - он прищурился, - Хотя Эидис лично я бы исключил. Она так орала после того, как обнаружила труп Мэрит... Нет, я бы ее точно исключил. Значит, Себерг, Олден, фру Мерк и фру Вальстром... С кого начнем?

Хауген покачал головой.
- Ты не ответила, - он обнял девушку. - Сигни Льюнг, отвечай, как на духу: ты выйдешь за меня?


Спустя некоторое время



Хауген с улыбкой посмотрел на нее
- А ты знаешь, ведь, если разобраться, я никому кроме тебя и не доверяю, - усмехнулся он. - Но если выбирать, то я бы наверное, все-таки взял ... - внезапно Хауген остановился. - Олден.... У Олдена вчера была совершенно мокрая одежда...

- Ну наконец-то! - Хауген начинал входить во вкус поцелуев в общественном месте.



Oн готов был уже кивнуть когда раздался истошный крик из гостиной.



- Поздно, - ответил Рунар, - похоже кого-то уже убили или по крайней мере убивают.
Они бросились в гостиную.

И тут услыхали, доносившуюся со стороны причала полицейскую сирену - полицейский катер прибыл.

Буквально через несколько минут отель и остров превратились в проходной двор. Вокруг сновали люди в форме и штатском. Они прочесывали территорию, осматривали, обыскивали, фотографировали и что-то замеряли; задавали кучу нужных и ненужных вопросов, потом пили кофе, менялись местами и процесс повторялся снова.

Хаугену пришлось не только отвечать на вопросы, - он предъявил трупы, показал местонахождение тел Фредди и Мэрит, показал комнату, в которой умерла Хельга и нож, который нашла Эидис... письменно восстанавливал последовательность событий - так, как он их запомнил, что-то подписывал, что-то опознавал, излагал свои соображения на счет убийц ... и все это время думал о Сигни...

Через несколько часов усталость и две бессонные ночи дали о себе знать: Рунар просто уснул - сидя на стуле в холле, куда он присел, дожидаясь очередного допроса...

Xод дальнейших событий развивался быстро, если не сказать стремительно…

Не смотря на произошедшее на «Одиноком Маяке» убийство, интерес отдыхающих, вопреки опасениям Хаугена, не пропал.
Даже наоборот возрос.
Убийство Хельги - решено было, что фру Хаконсен погибла в результате ссоры со своим любовником, - а так же смерть с Фредди и Мэрит, приписанные несчастному случаю, сработали как реклама. Черный пиар оставался пиаром.
Десятки желающих направили свои заявки в агентство отеля Буде, выразив, таким образом, свое желание посетить скандально известный маяк как можно быстрее.
Отель все-таки открылся к новому сезону - хоть и с опозданием…
К тому времени полиция давно покинула крохотный остров, оставив Хаугену предписание суда о немедленном проведении соответствующих работ по ограждению опасных участков на острове и самом маяке.
Что и было сделано - незамедлительно, вместе с реновационными работами в отеле, установкой нового генератора и заменой холодильников.
Теперь наряду со «свежими газетами», гости отеля получали «конфиденциальную» информацию из «первых рук» - служащие под «большим секретом» делились с ними своими впечатлениями о тех печальных событиях, с многозначительным видом кивали в коридоре на двери комнаты, где произошло убийство; водили даже на места гибели Фредди и Мэрит.
Наиболее впечатлительным дамам делалось дурно, наиболее решительные господа громко спорили за ужином, выдвигая собственные версии произошедших на острове смертей. Один раз дело даже чуть не дошло до драки, после чего, Хауген просто запретил - под страхом увольнения - сотрудникам отеля употреблять в разговоре с посетителями такие слова, как «убийство», «нож», «кровь», «трупы», что еще больше подхлестнуло интерес туристов, окончательно окутав ореолом тайны как события тех сентябрьских дней, так и их непосредственных участников.
Впрочем, никто из гостей фру Хаконсен - как понял Хауген - не распространялись об обстоятельствах убийства и не спешили снова посетить «Маяк». Он их понимал и даже некоторым образом был им благодарен за это.

Внезапная смерть Хельги решила не только вопрос собственности на отель, но и странно отразилась на деле по ходатайству о возвращении Рунару опеки над Свеном: родители Кристен неожиданно пошли на переговоры с адвокатами Хаугена, в результате чего - менее чем за неделю - была достигнута и соответствующе оформлена обоюдная договоренность о совместной опеке над мальчиком. Что косвенным образом подтвердило догадку Хаугена о причастности Хельги к судебному делу по лишению его прав опеки над ребенком Кристен.
Теперь мысль о невозвращенном Хельге долге еще больше жгла сознание Хаугена.
«Вернуть долг по первому личному требованию фру Хаконсен - устному или письменному», как стояло черным по белому в их соглашении, он не мог. Да и кому было возвращать? Хаконсену, Олдену, сестре Фредди?
Характер их Хельгой соглашения не предусматривал участие третьего лица. Поэтому, поразмыслив, Хауген решил просто отчислять эти деньги на счета гуманитарных организаций - от имени фру Хаконсен, полагая, что душа Хельги найдет в этом успокоение и возможно, необходимое ей прощение.
Полагал не потому, что был набожен. Нет. А потому, что считал себя - как, впрочем, во всем, с чем сталкивался в жизни - ответственным и даже, если можно так выразиться, обязанным. Во всем, кроме Сигни…

Сигни была другая. Она была самостоятельной и постоянной - как море, омывающее маяк…
То строгая, собранная, подчеркнуто официальная, то нежная, мягкая, уступчивая, то наоборот, страстная, мятежная, сводящая с ума - но всегда безгранично любимая и невероятно желанная...
Она сказала, что любит его, и он поверил - вернее, принял как данное; как то, что существовало давно - возможно целую вечность - и будет существовать потом столько же…
Рядом с Сигни не хотелось никуда торопиться, не хотелось вспоминать прошлое и загадывать на будущее. Она была для него его настоящим - как кромка земли, как надежный свет в штормовом море, как спасительная волна, прибившая его к берегу…
В ней хотелось утонуть и возродиться, получить очищение в ее любви и дарить в ответ собственную. Хотелось просто быть с ней, желая всем существом одного - как можно дольше продлить это ощущение абсолютного единения…

И Хауген, как бы ему не хотелось быстрее назвать Сигни своей женой, не торопился, - решив про себя сделать день их бракосочетания особенным для нее, очень важным и запоминающимся: со свадебным экипажем, белым платьем, цветами и, разумеется, с традиционной венчальной короной.
Чтобы Сигни в полной мере почувствовала себя невестой. Желанной невестой.
И вот этот день настал - через год, в необычно солнечном и теплом для этого времени года, октябре.
По сути, Сигни уже стала его женой - накануне они зарегистрировали свой брак в муниципалитете, - но именно в тот день, глядя, как она идет к нему по проходу местного кафедрального собора - в белом платье, традиционной серебряной короне и букетом роз - Рунар с особой отчетливостью осознал для себя факт свершившегося.
Поэтому повторяя за священником слова обета, он был согласен с каждым сказанным им словом так, как если бы они были его собственные…
Возвращались они на «Маяк», спустя два часа после венчания, - сделав традиционный «круг почета» в конном свадебном экипаже по местным достопримечательностям и не забыв сфотографироваться у каждого из них.
Служащие отеля встретили их сюрпризом - холщовой дорожкой расстеленной до самого входа в отель и настоящим дождем из риса и пшена, согласно свадебному обычаю.
Сигни смеялась и подставляла ладони россыпям - тоже согласно обычаю. Потом они вместе громко считали пойманные ею зерна - двадцать штук, именно столько детей согласно примете им суждено будет провести на свет - и целовались за каждого будущего ребенка, стоя - опять же согласно традиции - на табурете. На этот раз громко считали гости и требовали не жульничать.
В итоге им пришлось поцеловаться раз тридцать. Не меньше.
Но кульминационным моментом, конечно, стала корова, которую вывели молодоженам в качестве последнего испытания.
- Господи, - потрясенно прошептал Рунар. - Я и не знал, что все будет настолько серьёзно! - и в следующую минуту деловито поинтересовался, решительно снимая пиджак и закатывая рукава своей белоснежной рубашки, - Фру Хауген, вам когда-нибудь в жизни приходилось доить коров? Вот и мне тоже нет.

До свадебного ложа они добрались в первом часу ночи - после того, как изловили и подоили эту чертову корову, перетанцевали все положенные танцы, поцеловались еще раз двести - на этот раз за каждый произнесенный в их честь традиционный тост; сварили согласно свадебному обычаю кашу и одарили ею гостей.
В процессе варки кастрюлю с кашей попробовали было стянуть, нечестные на руку личности, потребовав в качестве выкупа поцелуй невесты, но Хауген со всей категоричностью пресек подобные поползновения, пригрозив оторвать голову каждому, кто вздумает покуситься на его жену. Ему не поверили, но кастрюлю все же вернули.

- Знаешь, - признался Рунар позже, обнимая жену в тиши их спальни, - я все-таки очень счастливый человек. Потому что у меня есть ты. Я люблю тебя.
Через девять месяцев у них родился первый ребенок - из двадцати обещанных детей…